Текст книги "Маскарад"

ГЛАВА 27

Бланш было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что Макнелли не одобряет ее плана. Дорога шла вдоль берега. Справа постепенно вырисовывался Молтон-Холл. Не стоило им ехать в поместье в первый раз, сказал он, а во второй и подавно. Бланш согласно кивала, но поездки не отменила. Все ответы были там, и она непременно найдет их, хотя не понимала, зачем ей это нужно. Что Саймон за человек? Зачем он так поступил с ней? Ее переполняла холодная ярость. За всю ее помощь, Саймон ответил ей пренебрежением, просто отбросил ее, как ненужную вещь. А ведь он знал, что она верит в его невиновность. Неужели он не понимает? Без ответов на эти вопросы его жизнь будет наполнена сомнениями. Макнелли заерзал на козлах, затем обернулся.

– Мне показалось, что кто-то едет за нами.

Бланш обернулась, но дорога то поднималась, то опускалась, поэтому она никого не увидела.

– Может быть, Саймон? Как ты думаешь?

– Саймон? – Макнелли поморщился. – Вряд ли. Макнелли посмотрел на нее, а затем опять сосредоточился на дороге.

– Всем известно, что он обидел вас. Он еще больший глупец, чем я думал. Тем более что вы любите его, и не надо на меня так смотреть, все знают.

– Разве это так заметно? – спросила она тихо. Лицо Макнелли смягчилось.

– Всем, кроме него. Как этого можно не заметить? Вы провели столько времени вместе.

– Тогда зачем он отослал меня?

– Для вашего собственного блага. А может, потому что он не так равнодушен к вам, как хочет показаться. Почему вы снова на меня так смотрите?

Она схватила его за руку.

– Джозеф, о чем вы говорите?

– Ну вот, всегда я говорю не подумав, – пробормотал он. – Я говорю, что он тоже любит вас. И он осатанеет, когда узнает, куда я вас возил.

Телега въехала на холм, и перед ними снова открылся чудесный вид: море и небо. Справа от них виднелась крыша дома.

– Будьте осторожны, мисс, – сказал он, когда дорога сделала последний поворот, и они оказались перед домом.

Откуда-то появился конюх и занялся их лошадью. В первый раз такого не было. В остальном все было как прежде: от молотка на двери до высокомерного дворецкого.

Увидев ее, он состроил физиономию мученика.

– Опять вы?

– Да, – она натянуто улыбнулась. – Я решила, что мой долг донести до каждого, что терпят наши бедные моряки. Надеюсь, вы понимаете, что много женщин и детей нуждаются в помощи. Я считаю, нет, я уверена, что это дело – большая честь для меня, даже если мне приходится выпрашивать пожертвования. – Она посмотрела на него и неожиданно игриво взмахнула ресницами.

Лицо дворецкого приняло такое выражение, как будто ему в нос сунули тухлую рыбу.

– Входите, – произнес он сквозь зубы и повернулся, Бланш последовала было за ним, но дворецкий остановил ее: – Подождите здесь.

– Спасибо. Простите. – Она снова взмахнула ресницами. – Не могли бы вы дать мне попить. Я провожу очень много времени на солнце и слишком много говорю о бедных, несчастных моряках, поэтому меня мучит жажда. А мысли о том, как они страдают, приводят меня в ужас, я практически падаю без чувств.

– Да, да. Я другого и не ожидал, – прервал ее излияния дворецкий, и Бланш поняла, что он просто смеется над ней. – Я прикажу, чтобы вам принесли воды.

Звук приближающихся шагов заставил ее обернуться. Она увидела горничную, одетую в черно-белое форменное платье, в руках у нее был поднос, на котором стоял хрустальный бокал с водой. Он выглядел так привлекательно, что Бланш, минуту назад думавшая о воде только как о предлоге, неожиданно действительно почувствовала жажду.

– Спасибо, – сказала она и взяла бокал, как будто ей каждый день приходится пользоваться услугами горничных. – А где дворецкий?

– Мистер Гудфелло? – спросила она визгливым голосом. – Не знаю. Он сказал мне принести вам воды, – она недовольно сморщилась. – Я сделала что-то не так?

– Нет, нет, все хорошо, – поспешила успокоить ее Бланш, сожалея, что выбрала такую роль. Похоже, люди не упускали случая ей нагрубить. – Вы знаете о Благотворительном обществе помощи морякам?

Было заметно, что горничной не терпится уйти.

– Э-э… нет.

– Я так и думала. Сейчас я вам все расскажу. Общество было образовано…

– Прошу прощения, мисс, – прервала ее горничная. – Но у меня много дел.

– Что? Ах да, понимаю. – Она бросила взгляд на стены. – Здесь столько картин. Наверное, вам приходится стирать с них пыль.

– Ну… да, мисс.

– Хм-м-м, я так и думала. А это – поместье? – спросила она, указывая на одну из картин.

– Да, это – Молтон-Холл. Простите, мисс, но мне действительно…

– А это кто? – поинтересовалась Бланш, указывая на портрет Достопочтенного Джеффри Вернона. – Виконт Стентон?

– О нет, мисс, – сказала горничная испуганно. – Этот человек давно умер.

– О? Значит, виконтесса – его жена?

– Нет, мисс, – горничная не спускала с нее глаз. – У него не было жены.

– Жаль. И детей тоже не было?

– У виконта?

– Нет, у этого человека на портрете. У него не было детей?

– Нет. – Во взгляде служанки появилось подозрение. – А что?

Бланш тяжело вздохнула.

– Он был очень красивым мужчиной. Конечно, я не обращаю на это никакого внимания, но, тем не менее, это так. Жаль.

– Что?

– Что у него не было наследников, конечно. Я свято верю в законы прямого наследия.

Конечно, ведь она и сама не понимала, куда ее занесло.

– Я просто имею в виду, что любой аристократ должен иметь детей, чтобы передать им свой титул и состояние. На этом построен мир.

Горничная облизнула губы и посмотрела по сторонам, чтобы удостовериться, что они одни.

– А знаете, мисс, говорили, что у него был ребенок.

– Да что вы говорите, – голос Бланш стал ледяным. – Но ведь вы сказали, что он не был женат.

– Ха! А то вы не знаете этих богачей. Такое случается сплошь и рядом.

Служанка подалась назад, обиженная реакцией Бланш. Этого она и добивалась. Леонора Хиглзби была неприятной старой девой.

– Прошу прощения, мисс. Но почему вы задаете эти вопросы?

– Мне бы тоже очень хотелось знать, – произнес звонкий музыкальный голос у них за спиной.

Бланш обернулась и увидела женщину, которая стояла на лестнице, она была очень красива, волосы цвета воронова крыла были уложены в простую прическу, на ней было платье из струящегося шелка сиреневого цвета. Внутри у Бланш все сжалось. Несомненно, это – виконтесса.

Она замерла, но ее разум четко оценивал ситуацию. Ей необходимо защитить Саймона. Поэтому лучше всего придерживаться своей роли.

– Мадам, – она сделала глубокий реверанс – Вы почтили нас своим присутствием. Разве могла я предполагать, что буду иметь честь разговаривать сегодня с благородной дамой. Надеюсь, нет, умоляю, но не смею вас задерживать, наверняка у вас есть дела…

Виконтесса стала спускаться по ступеням. С удивлением Бланш заметила, что та ненамного выше ее. Ее манера держать себя, ее величественная осанка создавали впечатление высокого роста. Бланш решила, что ей следует запомнить это на будущее.

– Я много слышала о вас, но представляла себе немного по-другому.

Бланш растерялась.

– Вы слышали обо мне? О, какая честь для меня, мадам.

– Да, да, – она щелкнула пальцами, – Эй вы, там. Горничная подалась вперед.

– Да, мадам?

– Мисс… Хиглзби и я будем в будуаре. Проследите, чтобы нам никто не мешал.

Служанка сделала реверанс.

– Да, мадам.

– Прошу, мисс Хиглзби.

Виконтесса пошла вперед, указывая Бланш дорогу.

– Присаживайтесь, пожалуйста.

– Спасибо мадам. – Бланш села, лихорадочно соображая, о чем говорить с виконтессой. – Какая честь, что вы согласились принять меня сегодня, мне бы хотелось рассказать вам о деятельности нашего общества…

– Пожалуйста. – Гонория подняла руку.

– Мадам?

– Избавьте меня от этой чуши. И расскажите же, наконец, что привело вас сюда, мисс Марден?

– Все эти годы я беспокоился о вашей судьбе, – произнес Преподобный Талли, когда его экономка принесла им чай с печеньем и покинула кабинет, – Как ужасно с вами поступили! Я не раз говорил об этом старому виконту. Но он и слушать не хотел.

– Вы знали моего отца?

– О, да. И очень хорошо. Он принес немало огорчений своей семье, молодой мистер Джеффри. Вы очень на него похожи.

– Да, мне говорили.

– А ваша мать, сын мой, с ней все в порядке? Саймон покачал головой и поставил чашку на стол, так и не попробовав чая.

– Она умерла, преподобный, когда я был еще ребенком. Меня воспитали родственники.

– Ах, вот поэтому вы так и не вернулись…

– Вернулся куда? – спросил Саймон, поднялся и стал ходить по комнате, он не мог усидеть на месте.

Глаза преподобного Талли округлились.

– Неужели вы не знали, кто был ваш отец?

– Нет, моя мать никому ничего не рассказывала.

– Боже мой! – Священник покачал головой. – Да, скверная ситуация. Вас лишили того, что принадлежало вам по праву…

– Но почему? – перебил его Саймон. – Вы знаете? Талли задумался над его вопросом.

– Да, – произнес он, наконец, и впился взглядом в глаза Саймона. – И боюсь в этой истории у меня не очень благовидная роль.

– Почему?

– Я позволил уничтожить лист из приходской книги. На нем была запись о бракосочетании ваших родителей. Я был молод и слаб. И очень любил бренди.

– Понимаю.

– Когда я сочетал браком ваших родителей, я осознавал, что будут проблемы. Ваш дед был очень жестким человеком, может, даже к лучшему, что вы не знали его. Так вот, ему бы вряд ли понравился выбор сына. – Талли подался вперед. – Они не ладили. Джеффри создавал проблемы с самого своего рождения.

– Почему?

– Виконтесса умерла во время родов. Это был удар для виконта, их брак был браком по любви. Он во всем винил сына. И это только усугубляло ситуацию, потому что отец и сын были очень похожи.

Саймон внимательно слушал.

– В каком смысле?

– Оба упрямы, умны, нетерпимы. Они оба не останавливались ни перед чем, чтобы достичь своей цели. Но они хотели от жизни совершенно разных вещей. Старый виконт хотел увеличить свои земельные владения. Молодому виконту был нужен весь мир. Похоже, вам нравится эта черта вашего отца. Сын мой, вы поражаете меня, с чего бы это?

– Я – актер, – сказал Саймон с улыбкой.

– Тогда все понятно. Так вот, отец и сын постоянно скандалили, и порой эти скандалы выливались в настоящие битвы. Но хуже всего было, когда ваши родители поженились. Старый виконт грозился лишить сына наследства. Мастер Джеффри сказал, что сможет прожить и сам. Больше мы его не видели, он уехал с вашей матерью. Старый виконт очень огорчился, но не признавался в этом, потому что был очень зол.

– Простите, но откуда вам все это известно?

– Закономерный вопрос. Ваш дед и я много общались, возможно, наши отношения можно было назвать дружескими. Я говорил ему, что он поступает неправильно, но он не захотел меня слушать. Затем до нас дошли слухи, что Джеффри поступил на военную службу. Это было в 1746 году, сын мой.

– В тот год я родился.

– Да, и в тот год произошла битва, которая положила конец надеждам на царствование династии Стюартов. Джеффри сражался и, боюсь, погиб. Но он был настоящим героем и спас друга, унеся его с поля брани. Вы можете гордиться своим отцом.

Саймон поднялся и принялся ходить по комнате. Значит, его отец сражался за Карла и погиб в битве, исход которой был уже предрешен. А его мать осталась одна с нерожденным ребенком.

– Она вернулась сюда, не так ли?

– Да, она была беременна вами, сын мой. Она пошла в поместье. – Святой отец опустил глаза. – Но скоро вернулась. Старый виконт выставил ее за дверь. Он отказался признать ее и вас, ему не нужен был наследник, матерью которого является какая-то актриса.

– Почему вы позволили так с ней поступить? – спросил Саймон, глядя священнику в глаза. – И как вы могли допустить, чтобы уничтожили страницу из приходской книги?

– Слабость, сын мой. Я слишком пристрастился к бренди. А виконт мог воспользоваться этой слабостью. Но вскоре я понял, что мой долг – спасти бессмертную душу виконта, и с тех пор я не упускал случая напомнить ему о вас. Незадолго до смерти он вспомнил вас. – Да?

– Да. Он сказал, сколько вам лет и что вы путешествуете с театральной труппой. Это очень беспокоило его, но он не подавал вида. Думаю, ваш дед даже собирался послать за вами.

Из всех возможных исходов этой истории, о подобном Саймон даже не задумывался. Он застыл на месте. Как могла измениться его жизнь, если бы произошло именно так!

– И почему же он не сделал этого?

– Он умер, сын мой. Удар. Все закончилось очень быстро. Титул перешел к его кузену.

– К нынешнему виконту?

– Нет, к его отцу. Не думаю, что он знал о вас, сын мой. Ваш дед держал все в тайне. Рассказ о вашем существовании создал бы проблемы. Я знал, что у вас, по крайней мере, есть мать, а у нее есть семья, – он помолчал. – Не знаю, правильно ли я поступил. Но я часто думал о вас, сын мой, поверьте мне.

– Думаю, вы поступили правильно, – сказал он, наконец.

– Вы меня удивляете. Ведь я, можно сказать, помог лишить вас того, что ваше по праву.

– Вы позволили мне остаться с людьми, которые любили меня. Знаете, я ведь ни в чем не нуждался. – Он повернулся к священнику. – Кроме отца и его имени. И если бы я и моя мать вернулись сюда, я был бы всего лишь незаконнорожденным. Незаконнорожденным сыном Джеффри Вернона.

– Не говорите так, сын мой.

– Есть еще кое-что, чего вы обо мне не знаете, – сказал Саймон. Он старался рассказывать, только о главном, но, тем не менее, повествование затянулось.

Закончил он словами о том, как ему удалось обнаружить связь между Стентонами и Миллером, и о возможной причастности виконта к убийству.

– Его Светлость? – переспросил Талли. – Никогда! Какое-то чувство завладело Саймоном, после того как священник запротестовал. Страх, о котором он и не подозревал.

– Почему вы так уверены?

– Я уверен, что вы заблуждаетесь насчет виконта Стентона. Это просто невозможно. Он – хороший человек. В округе найдется много людей, и не только арендаторов, которые многим ему обязаны. Хотя не могу сказать, что он как-то пользуется этим.

– Но кто бы ни спланировал преступление, честным этого человека никак не назовешь, скорее уж коварным. – Саймон насторожился, видя, что священник застыл. – У вас появилась мысль, не так ли?

– Вы сказали, что есть причина подозревать виконта в смерти мистера Миллера. Что за причина?

Саймон нахмурился.

– Это виконтесса была связана с Миллером.

– Тогда мне все понятно. Она – очень азартная женщина. Сейчас она здесь, в Молтон-Холле, и только потому, что виконт урезал ей содержание. Иначе она была бы в Лондоне. Но даже здесь она умудряется проигрывать баснословные деньги.

– Откуда вам это известно?

– Лорд Стентон и я не раз это обсуждали. Он очень обеспокоен.

– Спасибо, сэр, что уделили мне время, – сказал Саймон и поднялся. – Боюсь, я должен идти.

– Был очень рад вас видеть, – произнес Талли и положил руку ему на плечо. – Будьте осторожны, сын мой.

– Спасибо, преподобный.

Выйдя на улицу, Саймон сел на лошадь и отправился в Дувр. На перекрестке Саймон свернул направо, чтобы дать дорогу всаднику, который тоже ехал в том же направлении, что и он.

– Эй ты! – Саймон удивленно поднял голову. Мужчина, которого он только что пропустил вперед, остановился. Солнце светило ему в спину, и Саймон не мог различить его лица. В нем было что-то знакомое, что-то в осанке, в манере сидеть в седле.

– Ага. Саймон Вудли, собственной персоной.

– Вы обознались.

– О нет. Ваше лицо я узнал бы где угодно. Мужчина направился к нему. Теперь Саймон смог разглядеть его лицо. Это был Квентин Хейвуд.

ГЛАВА 28

Гонория, приняв изящную позу, придала своему лицу выражение крайней заинтересованности, на ее губах играла легкая улыбка. Бланш успокоилась. Конечно, эта приятная женщина не могла иметь никакого отношения к делу Саймона.

– Как вы узнали? – спросила она.

– Квентин узнал вас, когда вы приезжали в прошлый раз.

Бланш застыла.

– Квентин? Не понимаю.

– Квентин Хейвуд, милочка. Вы прекрасно знаете, кого я имею в виду. Вы славно его подурачили, – она снова залилась звонким смехом.

Бланш не верила своим ушам.

– Так, значит, вы его знаете?

– Знаю ли я его? – Гонория потянулась за сладостями, которые стояли перед ней на столе. – Угощайтесь. Не хотите? А по-моему, очень вкусно, – она откусила кусочек и закрыла глаза от удовольствия. – Он был моим любовником.

– О Боже!

– Милочка, Не смотрите на меня так. Обычное дело. Тем более он очень подходил мне.

– Значит, это правда, – медленно произнесла Бланш, пытаясь сложить части головоломки, – Мистер Хейвуд устроил так, чтобы Саймона нашли рядом с телом Миллера. А вы были связаны с ростовщиком.

– Очень хорошо! Вы очень умны, моя дорогая. Но вы еще не дошли до главного. Прошу, продолжайте.

– Я не могу, – сказала Бланш. – Я знаю, что мистер Хейвуд преследовал Саймона, и я знаю, что он был связан с вами, но… – она облизнула губы. – Вы имеете какое-то отношение к смерти Миллера?

Гонория снова потянулась к подносу.

– Не какое-то, а самое прямое.

Гонория холодно посмотрела на нее.

– Похоже, вы не удивлены, – произнесла она.

– Да, вы правы, – сказала Бланш. – Теперь все сходится. Но кое-что мне все-таки не ясно, – Она старалась казаться такой же спокойной, как Гонория. – Зачем? И как?

Виконтесса рассмеялась:

– Как? Очень просто, я использовала правильный инструмент.

– Нож?

– Не стройте из себя дуру. Квентина, конечно. Он был увлечен мной, хотя… – Ее лицо помрачнело. – Неважно. В общем, Квентин все устроил. Всю необходимую информацию он узнал от друга актера, затем договорился с Миллером о встрече и… – Она безразлично пожала плечами. – Думаю, остальное вы и так знаете. Все сделал Квентин, а если он будет утверждать обратное… Что ж, у него нет доказательств, не так ли?

– Зачем понадобилось избавляться от ростовщика таким изощренным способом?

Гонория посмотрела на нее.

– Когда я вышла замуж за виконта, первое время мне пришлось жить здесь по настоянию этого зануды, – она поморщилась. – Я решила почитать книгу, чтобы хоть как-то убить время. И что же я там нашла? Запись о женитьбе достопочтенного Джеффри Вернона. Я уничтожила книгу и на много лет забыла об этом. А затем в театре я увидела вашего друга.

Бланш похолодела. Она все поняла.

– Саймон – его сын?..

– Именно! Я в вас не ошиблась. Вы очень проницательны.

Странная женщина, подумала Бланш, когда виконтесса принялась аплодировать, как будто восхищаясь умом Бланш.

– Но что вам сделал Саймон?

– Дело не в том, что сделал, а в том, что мог сделать. Он мог забрать все это. – Она обвела рукой комнату. – Забрать у меня. – Она посмотрела на Бланш. – Мой отец был баронетом. Он был слабым человеком, проиграл все свое состояние. Моя мать и я едва сводили концы с концами, все, что у меня было ценного, – это я сама. И мне повезло, что Стентон женился на мне. Но этот простак позволил бы вашему другу-актеру забрать все.

– И вы решили избавиться от него.

Гонория кивнула.

– Да.

К своему собственному удивлению, Бланш расхохоталась.

– О, мадам, – еле произнесла она. – Как вы ошибались! Саймон ничего не знал. Неужели вы не понимаете? Он не знал. О Боже! – она попыталась перевести дыхание. Похоже у нее начинается истерика. – Вы приложили столько усилий, пошли на такой риск, а он ничего не знал!

– Перестаньте! – Гонория вскочила на ноги, ее руки непроизвольно сжались в кулаки. – Перестаньте смеяться!

– Прошу прощения. – Бланш вытерла слезы, струящиеся по щекам. – Просто это так смешно. Вы сделали все, чтобы он ничего не узнал, а кончилось тем, что теперь-то он все и выяснит. Я ему расскажу.

Гонория спокойно повернулась, подошла к камину и взяла одну из шпаг.

– Нет, моя дорогая. Вы ничего ему не расскажете.

– Вы не сделаете этого, – сказала Бланш на удивление спокойно.

– Сделаю. Знаете, я ведь неплохо умею обращаться с этим. – Она несколько раз взмахнула шпагой, и Бланш поняла, что виконтесса говорит правду, – Неужели вы могли подумать, что я отпущу вас?

– Тебе придется, – раздался мужской голос. Обе женщины испуганно обернулись. Бланш увидела открытую дверь, очевидно, она вела в смежную комнату. На пороге стоял мужчина. Виконт. – Потому что я не позволю тебе и дальше совершать ошибки.

Первым побуждением Саймона было пришпорить лошадь и ускакать прочь. Но его лошадь была старой, а у Квентина отличный скакун. Ему не уйти.

– Мистер Хейвуд, наконец-то, – произнес он холодно, призывая на помощь все, чему он научился в театре.

– Вам не кажется странным, что после стольких недель мы встретились именно здесь?

– Да, странно, – согласился Саймон. – Что вы собираетесь делать, Хейвуд? Ведь теперь с вами нет солдат.

Квентин внимательно посмотрел на него.

– Не надо недооценивать меня, мой мальчик. Вдруг у меня есть пистолет? Я воспользуюсь им и получу вознаграждение за поимку преступника.

– Я просто так не сдамся.

– А возможно, поеду в Дувр, – он посмотрел вдаль. – Да, наверное, так я и поступлю.

– И вы хотите, чтобы я поехал с вами? – Саймон с удивлением взглянул на своего врага.

– Вы? Нет. Вы меня больше не интересуете. Я вышел из игры. Я ведь никогда не держал на вас зла. Мне-то вы ничего не сделали.

– Тогда зачем вы подстроили так, чтобы меня обвинили в убийстве, которого я не совершал? Зачем преследовали меня по всей стране? Раз на то пошло, вы очень много сделали мне, сэр.

– Да, думаю, вы правы. Но теперь это все в прошлом. Я уезжаю, покидаю Англию.

– Почему?

– Почему? – Хейвуд невесело рассмеялся. – Потому что, если вас не поймают, меня могут обвинить в убийстве. А мне пока очень дорога моя шея.

– Но кто станет вас обвинять? – настойчиво спросил Саймон, он был намерен получить ответы на все свои вопросы. – Кто?

– Сегодня я видел вашу спутницу, мисс Марден, в Молтон-Холле.

– Проклятие! – воскликнул Саймон. – Я думал, она в безопасности, в Дувре.

– Что ж, она не в Дувре и, наверное, не в безопасности. Не скажу, что это меня сильно беспокоит, поэтому прощайте, – сказал Квентин, повернулся и поехал по направлению к Дувру.

– Проклятие! Подождите! – крикнул Саймон. Преследовать его – бесплодная затея, как и убегать от него. Еще одна странность, которая случилась с ним сегодня. Он лицом к лицу столкнулся со своим врагом, с одним из своих врагов, и он по-прежнему на свободе.

– Проклятие! – пробормотал он и дернул поводья. Схватят его или нет, но он должен отправиться в Молтон-Холл.

В будуаре в Молтон-Холле воцарилась тишина, в воздухе чувствовалось напряжение. Три человека застыли на своих местах. Затем Гонория рассмеялась:

– Ты? – обратилась она к мужу. – Ты собираешься остановить меня?

Ее улыбка была почти милой.

– Не думаю, что это хорошая мысль.

– Я все слышал. – Он сделал еще один шаг. – Я знаю, что ты сделала.

Гонория отбросила с лица прядь волос.

– Но ты никому ничего не скажешь, не так ли? Ты не сделаешь ничего такого, что может нанести вред доброму имени Стентон.

– Как плохо ты меня знаешь, – он покачал головой, а затем повернулся к Бланш. – Уходите, пока есть возможность.

– Стой! – приказала Гонория, поднимая шпагу.

– О, ради Бога, – пробормотала Бланш, садясь обратно в кресло и снимая перчатки. – Если вы хотите довести дело до поединка, то пусть он будет честным. – Гонория обернулась к камину и улыбнулась.

– Вы хотите взять вторую шпагу?

Бланш сняла шаль, шляпку и наклонилась, чтобы снять туфли.

– Если вы не возражаете.

– Что? – Гонория непонимающе уставилась на нее. – Вы предлагаете дуэль?

– Да. Вы боитесь? – спросила Бланш, зная, что насмешка сможет сработать.

– Боюсь? Вас? Нет, конечно. – Гонория снова отбросила прядь волос, затем достала вторую шпагу и бросила ее Бланш рукояткой вперед. Бланш без труда поймала ее.

– Мне давали уроки настоящие мастера, – Гонория взмахнула шпагой, затем подобрала юбки. Бланш заметила, что она в туфлях на высоких каблуках. Самоуверенность или глупая ошибка? – А вам?

Бланш тоже взмахнула шпагой, привыкая к ее весу. Оружие было не таким гибким, но она справится. Ей придется.

– Нет, но это не имеет значения. – Подобрав юбки, она подняла шпагу и холодно посмотрела на виконтессу, – Защищайтесь.

Саймон галопом проехал последние несколько футов по дорожке, ведущей в Молтон-Холл. Никто не появился, чтобы заняться его лошадью, никто не остановил его, когда он подошел к двери, которая оказалась открытой. Саймон вошел внутрь, а затем двинулся по коридору. Неожиданно его пронзила мысль – а ведь он мог обладать всем этим великолепием!..

В коридоре никого не было, но он услышал приглушенные голоса и звук удара металла о металл откуда-то справа. В нерешительности Саймон направился на этот звук. Его могли в любой момент остановить и поинтересоваться, что он тут делает. Через несколько шагов он оказался под аркой и тут же увидел множество людей: лакеев и горничных. Они столпились у дверей и заглядывали в комнату. Снова послышался звон стали, а затем чей-то уверенный голос стал отдавать приказы. Ему ответил другой голос, который был хорошо знаком Саймону. Проклятие!

– Бланш!

Один из собравшихся у двери мужчин, лакей, судя по одежде, обернулся и хмуро посмотрел на него. Затем он пригляделся.

– Милорд! – воскликнул он.

– Что происходит? – резко спросил Саймон.

Слуга поклонился.

– Я… Я… Милорд!

– Ты уже это говорил. Что за… Проклятие! – теперь он мог, наконец, заглянуть в комнату, и то, что предстало перед его глазами, совсем его не порадовало. Бланш стояла напротив другой женщины. У обеих в руках шпаги. Что они делают?

– Осторожно! – крикнул мужчина, наблюдавший за поединком с другого конца комнаты. – Эти шпаги принадлежали моему деду!

Женщина проигнорировала его, а Бланш улыбнулась.

– Тогда он знал толк в оружии. Они очень удобные… О нет! – Бланш отскочила назад, спасаясь от удара. У ее противницы было преимущество в росте, но Бланш была очень проворной, и Саймон надеялся, что это поможет.

– О да! – крикнула в ответ женщина, когда ее клинок кольнул Бланш в плечо, оставляя на нем длинную царапину. – Первая кровь!

– О Боже, Бланш! – простонал Саймон, и одна из горничных удивленно посмотрела на него. Как и лакей, она присмотрелась, затем дернула за рукав другую служанку, и теперь уже две пары глаз уставились на Саймона.

Горничные переглянулись.

– Та, что в черном? Мы не знаем, – наконец, подала голос одна из служанок. – Она из какого-то благотворительного общества. Сэр, с вами все…

– Нет, не она, другая?

На секунду воцарилась тишина.

– Виконтесса, сэр, – сказала горничная, и тут в комнате раздался звон бьющегося стекла.

– Мой венецианский хрусталь! – воскликнул мужчина в комнате, – Гонория, будь же осторожнее!

– Если бы ты только знал, – произнесла женщина, продолжая теснить Бланш к стене. – Как я устала от твоего венецианского хрусталя, от твоих бесконечных объездов владений, от всего, о чем ты так любишь говорить? Ха! Вот я вас и достала.

– Пока нет, – сказала Бланш и вскочила на бархатную софу.

Она споткнулась, по комнате пронесся вздох. Затем снова обрела равновесие, удерживая шпагу обеими руками. Пот струился по ее лицу, один из рукавов все больше намокал от крови.

Гонория злобно рассмеялась:

– Похоже, вам там не очень удобно. – Она приближалась, подняв шпагу. – Осторожно! Не упадите!

Она вскарабкалась на софу, хотя со всеми юбками и высокими каблуками далось ей это нелегко. Ее шпага по-прежнему была направлена на Бланш. Обе женщины застыли, оглядывая друг друга с головы до ног. Бросив быстрый взгляд в сторону, Гонория взобралась сначала на ручку софы, а затем на столик, который стоял рядом. Это выглядело так, как будто она шла по ступеням. Теперь у нее снова было преимущество в росте, и еще более устойчивая поверхность в придачу.

– Будь осторожна, Гонория! – снова подал голос виконт. – Этот столик достался мне в наследство.

– Я всегда его ненавидела, – ответила Гонория и сделала глубокую царапину на полированном дубе.

– Неужели он не может это остановить? – спросил Саймон лакея, указывая на виконта.

– Если мадам что-то вбила себе в голову, ее невозможно остановить, – уныло ответил слуга. – Надеюсь, ваша знакомая сможет за себя постоять.

– Я тоже на это надеюсь.

Бланш подалась вперед и нанесла удар. Гонория легко его отразила, а Бланш снова пришлось восстанавливать равновесие. Затем Гонория подалась вперед, кончик ее шпаги был направлен прямо в сердце Бланш. А Бланш, задержав дыхание, резко подалась вперед, отразила удар и оттолкнула виконтессу.

На этот раз была очередь виконтессы восстанавливать равновесие. Но полированный дуб оказался не такой уж хорошей опорой. Гонория взмахнула руками, но неожиданно ее ноги поехали по столу, и она с криком упала на пол, прямо на свою шпагу. В комнате воцарилась тишина.

Лорд Стентон первым оправился от шока и ринулся к жене. Бланш взглянула на Саймона. Ее лицо было бледным, глаза испуганными. У Саймона сжалось сердце, и, растолкав толпу слуг, он бросился к софе, на которой стояла Бланш, прижав руку ко рту. Краем глаза Саймон увидел, как под виконтессой расплывается темное пятно. Женщина не двигалась. Проклятие!

– Гонория! – позвал виконт.

Саймон прижал голову Бланш к своей груди и опустил глаза. Лорд Стентон перевернул жену. Ее лицо было бледным, глаза закрыты. Шпага выпрямилась и качалась из стороны в сторону, ее кончик застрял в груди виконтессы.

Саймон встретился взглядом с виконтом, глаза которого были так похожи на его собственные.

– Она…

– Она мертва, – произнес виконт ошеломленно. – Она мертва.