Текст книги "Время – река"

Глава 7

Я ушел в лес потому, что хотел жить разумно, иметь дело лишь с важнейшими фактами жизни и попробовать чему-то от нее научиться, чтобы не оказалось перед смертью, что я вовсе не жил.

Генри Дэвид Торо[21]21
  «Уолден, или Жизнь в лесу» – социальная утопия, главная книга американского поэта и мыслителя Генри Дэвида Торо (1817–1862). Приводится перевод З. Александровой.


[Закрыть]

Накануне солнцестояния Мия стояла на скалистом берегу реки, выуживая крупную форель из глубины озерца. Она уже несколько раз видела, как огромная радужная форель выныривает, чтобы заглотить наживку, а потом, плеща серебристым хвостом, ныряет обратно, словно поддразнивая ее.

Одетая в забродные штаны и сапоги, Мия забрасывала удочку с мушкой, которую старательно привязала к леске. Она потратила на это массу времени. Сзади, у хижины, она услышала тихий гул мотора. Повернувшись, она узнала подъезжающий зеленый «блейзер». Она махнула рукой и крикнула: «Сюда!»

Белла услышала, что Мия окликнула ее, и помахала в ответ, потом она двинулась в обход, в ту сторону, где рыбачила Мия. Стояла жара, и, несмотря на раннее утро, было уже душновато. Смуглые, загорелые ноги Беллы прикрывали длинные шорты оливкового цвета и сапоги. Длинная коса билась о спину, когда она подходила к Мие уверенной походкой.

– Смотри-ка! – крикнула она, направляясь к ней. По ее лицу пробежала легкая улыбка. – В полном обмундировании и забрасывает удочку, как профи. Что-нибудь поймала?

– Поймала одну крупную штуковину, но она сорвалась.

Белла победно подняла руки вверх и изобразила на лице чрезмерное удивление.

Мия призналась:

– Я поймала палку.

Пока Белла смеялась, Мия вспомнила, как Кейт писала в своем дневнике о том, как отец учил ее никогда не признаваться в том, что она не поймала ни одной рыбины. Нужно было говорить, что ей попалась крупная штуковина, но она сорвалась с крючка. Слушатель просто предположит, что это была рыба.

– Там плавает крупная радужная форель, с которой мне очень хотелось бы встретиться, – сказала Мия.

– Ах так? Можно я посмотрю, как ты забрасываешь удилище? – подходя поближе, спросила Белла.

– Не хочешь ли взять удилище и присоединиться ко мне?

– Не к спеху. Солнце еще не поднялось, скоро начнется клев. Здесь отличное место. Давай, забрасывай.

Нервничая, Мия начала раскручивать рукой шнур, и тот, выкинув фортель, кольцами плюхнулся в воду.

– Я знаю, все дело в запястье, – заворчала она. Мия ждала, что Белла возразит или поправит ее, но та молчала. Повернув голову, она увидела, что Белла стоит на том же месте, вытаращив глаза.

– Где ты взяла это удилище? – ошеломленно спросила она.

Мия посмотрела на бамбуковую удочку в своей руке.

– Я нашла ее в хижине, – нерешительно ответила она. – Я намучилась с той удочкой, которую ты мне дала. У нее неудобная рукоятка. Поэтому я решила взять эту и попробовать. С ней рыбачить намного легче.

В голосе Беллы Мие послышались напряженные нотки. Огибая скалы, она подошла ближе к Белле, и та сразу выхватила удочку у нее из рук.

– Она была в шкафу. Там их две. Эта поменьше. Я подумала, что ты не станешь возражать, если…

– Там еще одна? Такая же?

– Да, ты не знала?

Белла покачала головой. Она по-прежнему пристально разглядывала удочку, которую держала в руке, словно не веря своим глазам.

– Покажи мне.

Мия сняла сапоги и забродные штаны и, сжимая и разжимая кулаки, стояла и смотрела, как Белла вынимает чемодан и тубус и тихо взвизгивает от возбуждения, увидев этикетку.

– Посмотри сюда, Мия! Это же Пейн![22]22
  «Payne» (англ.) – название американской компании, выпускавшей рыболовное снаряжение.


[Закрыть]

Мия наблюдала, как Белла вытягивает роскошную на вид удочку так, словно та была стеклянная.

– Боже мой, какая красота, – благоговейно проговорила Белла, внимательно разглядывая удочку. – Иисус, Мария, Иосиф, помогите мне. Это она, на стыке его имя. Я конечно, слышала о них. Но у меня такой никогда не было. А эта как новенькая. Просто невероятно.

Встревоженная, Мия стояла рядом с ней, пытаясь подобрать слова, которые смягчили бы ее вину за то, что она, разумеется по ошибке, вытащила из шкафа ценную удочку и пользовалась ею.

– Я чувствовала себя одинокой и занялась уборкой… Я не думала, что тебе не понравится, что я открыла все шкафчики и шкафы. Ты говорила, что я могу чувствовать себя здесь как дома. Все было покрыто слоем пыли, и я вымела всю грязь. В любом случае, найдя бамбуковые удочки, я не подумала, что они такие дорогие. Я знаю, что, когда дети подрастают, им обычно покупают бамбуковые удочки в дешевых магазинах. У меня и мысли не было…

Белла повернулась и сурово посмотрела на нее, будто сомневаясь, в здравом ли Мия рассудке. Белла усмехнулась, словно говоря: Даже не знаю, с чего начать. Она подняла удилище, держа его, как дирижерскую палочку, как нечто волшебное и сверхъестественное.

– Во-первых, никогда не называй удилище удочкой. Во-вторых, Мия, это не просто бамбуковое удилище. Впрочем, оно не из обычного бамбука. Оно из так называемого тонкинского бамбука. Около века тому назад их привозили из Китая искусные мастера, к которым в те времена относились с большим уважением и почтением, так же как к великим часовщикам. Они начинали как подмастерья, а потом, если в их руках была волшебная сила, им разрешали создавать удилища. Ибо это, Мия, настоящее волшебство, расщепить стебель бамбука, а потом соединить его снова, сделав прочнее и гибче, чем прежде. Каждый искусный мастер обладал своим секретным приемом и ревниво охранял его. Государственные секреты, и те не хранили так надежно. Названия лучших удилищ той эпохи и в наши дни произносят с благоговением. Удилище для рыбалки нахлыстом из расщепленного тростника является произведением искусства. А удилище, сделанное Пейном, – музейная редкость.

– А это – Пейн.

– Да.

– И я им удила рыбу.

– Да, удила.

Мия прикрыла глаза и почувствовала, что у нее скрутило живот.

– Но разве новые графитовые удилища не лучше? Они легче и прочнее.

– Может быть, ты так считаешь, но ты ошибаешься. Предположим, что не все бамбуковые удилища одинаково хороши. На каждое изумительное удилище вроде этого приходятся тысячи дешевых удилищ, обыкновенный ширпотреб, который лучше хранить в подвале, а не пользоваться им. Некоторые считают такие старые удилища антиквариатом, даже наследием прошлого. Что же, уверяю тебя, они никогда не держали в руках удилище, созданное Пейном. Лучше ли современные удилища? Боюсь, это то же, что сравнивать часы ручной работы с цифровыми часами фабричного производства. – Белла пожала плечами. – И те и другие показывают время.

Белла подняла удилище и сделала быстрое движение вперед, словно забрасывая его. По ее лицу пробежала удовлетворенная улыбка.

– Медленно и мягко, – тихо и протяжно проговорила она, а по ее глазам было видно, как высоко оценила она гибкость удилища.

– Прости, что я взяла его, – сказала Мия, чувствуя всю серьезность момента. – Мне нужно было спросить. Правда, Белла, я представления не имела, насколько оно ценное.

– Ты ничего не испортила. – Она вскинула голову: – Как оно ведет себя на рыбалке?

– Да… по-разному.

Казалось, что ее сдержанный ответ разочаровал Беллу.

Мия открыла рот, пытаясь найти слова, чтобы описать, как изменились ее ощущения после того, как она взяла в руки это удилище. Главное было не в том, что она могла бы поймать больше рыбы. Ей показалось, что она и удилище стали единым целым.

Мия улыбнулась:

– Оно волшебное.

Белла вздохнула полной грудью, и Мия поняла, что она удовлетворена ее ответом.

– Тебе следовало бы взглянуть на другие вещи в этом шкафу. Там – настоящие сокровища.

– Да? – Белла аккуратно отставила в сторону бамбуковое удилище, а потом вернулась к шкафу и начала деловито осматривать его.

Белла схватила кожаный кошель с мушками и замолчала, с восхищением рассматривая то одну, то другую. Мия видела, что она очарована, но та закрыла кошель и положила его обратно в шкаф, сказав: «Не стесняйся. Кто-то же должен был воспользоваться ими». Она подняла фарфоровую тарелку, бросив на нее мимолетный взгляд, а потом переключилась на столовое серебро. Взяв нож, она оценила его тяжесть и положила назад в коробку.

– Серебро на самом деле высшей пробы, – подсказала Мия. – Оно, должно быть, довольно дорогое. А фарфор с ручной росписью.

– Господи, Мия, я совершенно не разбираюсь ни в фарфоре, ни в серебре. Их можно продать?

– Наверняка, но будь осторожна, не дай обвести себя вокруг пальца. Найдется немало торговцев, которые скажут тебе, что с ним что-то не так, и ты получишь крохи от его настоящей стоимости. – Она едва не рассмеялась, вспомнив замечания Кларенса по поводу дровяной плиты. – Скоро меня навестит сестра. Я могу попросить ее показать образцы оценщику антиквариата в Чарльстоне. Мебель тоже прекрасная. Если хочешь, мы сделаем фотографии для оценщика. По крайней мере, ты будешь знать ориентировочную стоимость.

– Спасибо, я была бы тебе очень благодарна, – с явным облегчением ответила Белла. Она стояла и оглядывала комнату.

– Попроси свою сестру, чтобы она договорилась о продаже. Для меня главное, чтобы было чисто. Я не хочу, чтобы что-то оставалось в доме. Это ее вещи, поэтому я хочу от них избавиться. Может быть, потом я смогу навсегда изгнать отсюда призраков.

Мия нахмурилась и нервно взглянула на книжный шкаф:

– А как быть с книгами?

Тяжело вздохнув, Белла направилась к шкафу и бегло просмотрела книги. Она вытащила одну по рыбалке нахлыстом и пролистала ее, потом еще одну.

– Интересные книги по нахлысту. Я сохраню их.

Мия устремила взгляд на нижнюю полку, куда она поставили дневники. Она вдруг испугалась, что Белла найдет их и увезет с собой. У нее сжималось сердце, пока она наблюдала, как Белла просматривает книги, вытаскивая то одну, то другую, внимательно рассматривает страницы, а потом ставит их на место. Мия поняла, что она не готова отдать дневники. Голос Кейт был ей необходим. Чувствуя себя предателем, она ожидала в тягостной тишине, ни во что не вмешиваясь. Белла еще раз заглянула в шкаф, закрыла дверцы, потом повернулась к ней. – Ладно, нужно подумать. Я оставлю книги по рыбной ловле здесь на тот случай, если ты захочешь посмотреть их. Но заберу бамбуковые удилища. До сих пор не верится, – сказала она, осторожно беря в руки удилища. – Я предполагала, что моя бабушка рыбачила классным удилищем, но я никогда не думала, что это Пейн. Это дорогое удилище, даже для того времени.

– По слухам, Кейт могла позволить себе любое удилище, какое бы ей ни захотелось.

Белла сверкнула глазами:

– Ты слушаешь сплетни о моей бабушке? Как ты узнала ее имя?

Мия в напряжении скрестила на груди руки:

– Ну, люди в городке узнали, где я остановилась. Они сказали, что это дом Кейт Уоткинс.

– Не сомневалась, что тебе о ней расскажут. – Белла вернулась к столу и быстрым движением разобрала удилища. – Чертовы сплетни. Что еще они рассказали тебе?

– На самом деле не так уж много.

– Лгунья из тебя никудышная.

– Правда, они сплетничали. Мне было просто любопытно. Их больше волновало то, что в хижине снова живут. Я пришла к выводу, что Кейт Уоткинс была местной знаменитостью.

– Знаменитостью? Так это теперь называется? Они сказали тебе, чем она так прославилась?

– Рыбалкой нахлыстом.

Белла громко засмеялась.

Внезапно Мия перешла к обороне:

– Я слышала об убийстве, если ты об этом.

Белла умолкла, потом медленно развернулась. Мия увидела, как ее глаза потемнели от ярости.

– Я надеялась, что эта проклятая история умерла вместе с моей бабушкой. Почему они просто не могут оставить ее в покое?

Склонившись над столом, она спросила еще тише:

– Так о чем же они судачат?

– Думаю, никто не таит против нее зла, – тихо ответила Мия. – Это миф. Городская легенда.

Лицо Беллы исказилось, когда она посмотрела на Мию.

– Моя мать уехала из этого города из-за слухов и сплетен.

По лицу Беллы Мия поняла, как она страдает.

– Прости, я не знала.

Белла отодвинула резное деревянное кресло и села, уперев локти в бедра. Мия устроилась в кресле-качалке и начала тихо раскачиваться.

– Мама никогда мне не рассказывала никаких подробностей, – сказала Белла, – разве что иногда говорила: «Дети бывают такими жестокими». Я всегда знала, что с ней что-то произошло, чем она отказывалась поделиться со мной. То есть все мы, будучи детьми, задаем вопросы. Например: кто моя бабушка? Мой дедушка? Где ты росла? Это правда?

Мия кивнула.

– Помню, как и я задавала такие вопросы своей матери.

– А моя мать просто умолкала, когда я спрашивала ее о чем-то подобном. Постепенно я перестала задавать вопросы о ее прошлом. Уже в детстве мне казалось, что с ней произошла довольно темная и таинственная история, о которой она ничего не могла рассказать даже дочери. Я знаю только, что им с матерью тяжело жилось в удаленной хижине.

Белла обвела комнату тревожным взглядом.

– Она просто ненавидела это место, – с чувством проговорила она.

Мия проследила за ее взглядом и увидела блестящие отесанные бревна, с необыкновенной точностью пригнанные друг к другу. Ей всегда казалось, что этот дом был построен по определенному замыслу. «Как можно было ненавидеть его?» – подумала она.

– Она сбежала, когда ей было семнадцать лет, едва дотянув до того возраста, когда можно было выйти замуж. Не думаю, что она когда-нибудь любила моего отца. Он был для нее как билет в один конец. – Белла поежилась. – Знает ли о нем кто-нибудь? Он бросил нас, когда мне было три года. Я его не помню. Но, как ни смешно, на самом деле она так никогда и не рассталась с этим городом. Всю свою жизнь она пыталась быть самой собой – Теодорой Карсон, а не Теодорой Уоткинс со всем тем шлейфом, который тянулся за ее именем. Ее мучила тревога о том, что кому-нибудь в Вирджинии станет известно о ее прошлом. Ее имя могли увидеть в свидетельстве о рождении, или же у нее с языка могло сорваться что-то, что связало бы ее с этим городом и безумной Кейт Уоткинс из Уоткинс-Милл.

– Она никогда больше не возвращалась сюда?

Белла отрицательно покачала головой:

– Никогда. Тебе бы понравилось, если бы твоя мать была местной Лиззи Борден?[23]23
  Лиззи Борден (1860–1927) – жительница американского городка Фолл-Ривер, обвиненная в убийстве отца и мачехи.


[Закрыть] Она и меня предостерегала, чтобы я не приезжала сюда. «Не мути воду, – говорила она мне. – Не тревожь мертвецов».

– Но ведь Кейт была ее матерью. Она никогда не писала ей?

– Не знаю. Сомневаюсь. Думаю, что она даже не сообщила ей о моем рождении.

Мию внезапно захлестнула волна сочувствия к обеим женщинам:

– Но это так жестоко!

– Кто ты такая, чтобы так говорить? В нашем доме редко произносили имя Кейт Уоткинс, а если и произносили, то с презрением. Когда я подросла, то тоже стала ненавидеть ее.

– Почему? Ты даже никогда не встречалась с ней.

– Не было никакой необходимости встречаться, потому что ее имя могло принести мне страдания. – Белла расправила плечи и откинулась на деревянную спинку кресла. – Моя мать была алкоголичкой. – Она вздохнула. – Теперь, после многих лет психотерапии, я могу это сказать. Моя мать была алкоголичкой, – медленно повторила она. – Разумеется, я не знала этого замечательного слова, когда была ребенком. Я просто знала, что в подвыпившем состоянии мать становилась противной и угрюмой, и только тогда она заводила разговор о своей матери. Я обычно дрожала, лежа в своей кровати и слыша в ночи, как звякает брошенный в стакан лед. Я знала, что она придет, разбудит меня и заставит ее слушать. Когда она была пьяна, ей всегда хотелось поговорить с кем-нибудь, и этим человеком была я. Пьяной она мне совсем не нравилась. Она говорила довольно гадкие вещи о Кейт. И о своей жизни здесь.

Мие стало жаль маленькую девочку, которую будили для того, чтобы она выслушивала брань:

– У нее были подруги? Кто-нибудь из ровесников, кому она могла бы довериться?

– То-то и печально. Она ругала свою мать за то, что у нее совсем не было подруг, когда она жила здесь. Но их не было и после того, как она отсюда уехала.

Мия качалась в кресле, раздумывая о том, каким грустным и горьким было детство Беллы. Справедливо или нет, но получалось, что Теодора винила во всех своих несчастьях Кейт Уоткинс. Мия думала об оптимизме и моральной силе Кейт, о чем можно было судить по ее дневникам. Образ жестокой ведьмы из рассказов Теодоры не совпадал с образом девочки, делавшей записи в дневнике. Было что-то ошибочное в восприятии Беллы, но Мия не могла понять, что именно.

– А тебе интересно побольше узнать о своей бабушке? Какой она была на самом деле?

– Нет, – резко, словно выстрелила, ответила Белла. – Для меня она – всего лишь постыдное прошлое.

Мие почудилось какое-то движение в воздухе, как будто повеял ветерок из открытого окна.

– Белла, если ты так думаешь, почему ты не продашь хижину?

– Кто ее купит? Местные говорят, что в ней водятся призраки.

– Никто не верит в привидения. Здесь красивое место. Кто-нибудь из приезжих мог бы купить ее. Я бы купила, если бы у меня были деньги.

– Черт возьми, я бы с радостью продала этот дом. Говорю тебе, это облегчило бы мне жизнь. Но я… У меня никогда не было родственников. Моя мать отказалась от фамилии Уоткинс, но она и с семейством Карсон никогда не встречалась. Она была очень одинокой. Она боролась изо всех сил, но она была не слишком сильной и не слишком образованной женщиной. Представь себе, она много читала, но у нее никогда не было денег для того, чтобы закончить колледж, и поэтому она работала официанткой, а потом получила повышение и стала менеджером. Но она всегда мало зарабатывала.

Белла обхватила лицо ладонями.

– Поэтому, когда она умерла и оказалось, что я унаследовала эту хижину и восемьдесят семь акров земли в придачу, это стало для меня шоком. Моей матери всегда не хватало денег, и первая мысль, пришедшая мне в голову, была: «Почему же она не продала ее?» Она владела ею все эти годы, платила за нее налоги и не смогла отложить ни одного доллара. Меня мучил вопрос: что удерживало ее от продажи? Вот почему я хочу сохранить ее до поры до времени, по крайней мере до тех пор, пока не найду ответа на этот вопрос.

Мия перестала качаться и вгляделась в лицо Беллы. Ее всегда такие спокойные карие глаза были полны печали, а лоб пересекали морщины, которых прежде она никогда не замечала. Мия познакомилась с Беллой недавно, но она знала, что Белла – тот человек, к которому всегда можно обратиться за поддержкой. Сначала она была для нее, скорее, наставницей, чем подругой. Едва ли могло быть по-другому, учитывая то, что Белла была проводником-инструктором и руководителем оздоровительного центра, а теперь она стала ее арендодателем. Впрочем, с тех пор они пересекли некую черту и стали почти подругами. Мия радовалась тому, что Белла способна доверить ей свои болезненные воспоминания. По крайней мере, речь шла не только о страданиях Мии. Чтобы дружба окрепла, нужно быть на равных.

Схватившись за подлокотники, Мия поднялась и встала с кресла. Она пошла к холодильнику и вытащила оттуда бутылку белого вина. Прихватив пару стаканов, она разлила вино поровну и поставила на стол. Один стакан она протянула Белле.

– Будем здоровы, – сказала Мия, поднимая стакан.

Белла чокнулась с ней, и обе сделали по большому глотку. Мие показалось, что Белла стала выглядеть чуть спокойнее после того, как рассказала о себе.

– Может быть, – отважилась Мия, – некоторые ответы ты найдешь здесь, в хижине. И в городе. Может быть, здесь следовало бы остаться тебе, а не мне.

– Ни за что.

– Почему бы и нет? Ты стыдишься, что связана с Кейт родственными узами?

Белла недоверчиво спросила:

– Разве тебе не было бы стыдно, если бы твою бабушку считали убийцей? – Она сделала еще один большой глоток. – Кроме того, у меня мурашки по коже от этого места. В конце концов, может быть, здесь и правда водятся привидения.

– Если здесь и водятся привидения, – осмелилась продолжить Мия, – то здешнее привидение – не злое. Оно…

Белла прищурилась.

– Что? Ты видела призрак?

Мия чуть было не рассмеялась.

– Нет, ничего подобного. Просто иногда мне так кажется. Я ощущаю чье-то присутствие в доме, особенно в спальне. Мне кажется, это Кейт.

Белла тревожно оглядела дом.

– Я ни капли не верю в эту чушь. Просто ты слишком долго пробыла здесь в одиночестве. Тебе пришлось многое пережить, Мия. Тот, кто побывал на пороге смерти, иногда слишком часто размышляет о кончине и угасании. Будь осторожна, чтобы не потерять равновесия в жизни. Возможно, именно это случилось здесь с моей бабушкой.

– Или с твоей матерью.

– Может, и так, – согласилась Белла. – Мне не хотелось бы, чтобы ты стала еще несчастнее. Знаешь, когда я думаю о тебе, мне становится тревожно.

– Не беспокойся. Я отнюдь не задумываюсь о смерти, Белла. Совсем наоборот. Я сосредоточилась на жизни.

Белла подошла к ней и взяла ее за руки.

– Я рада. Правда рада. Ты выглядишь лучше, чем тогда, когда я оставила тебя здесь в первый вечер, это точно. Ты связалась с мужем?

– Да. Мы имели довольно неприятный разговор по телефону. Он хочет развестись.

– Понимаю, – сказала Белла, совсем не удивившись. – А что ты думаешь об этом?

– У меня нет выбора. Он хочет жениться на женщине, с которой я его застала. Видимо, у них давняя связь.

Белла сжала ее руки.

– Я спрашиваю не об этом. Как ты относишься к разводу?

Мия глубоко вздохнула и в этот момент услышала птичий крик за окном. Она узнала резкий крик, похожий на крик каролинского крапивника. Белла отпустила ее руки и ждала ответа, скрестив на груди руки.

– Я испытала целую гамму чувств, от ярости до боли и, в конце концов, захотела просто жить дальше. Хорошо, что я оказалась здесь. Меня ничего не отвлекает. Ни телевизор, ни Интернет, ни электронная почта. У меня было много времени, чтобы подумать о себе. Не только о разводе, а о том, что наполняет мою жизнь, – эмоциях, амбициях, убеждениях. Во многих отношениях я сама подставила себя под удар.

– Ты пришла к какому-нибудь заключению?

– Ох, мне еще далеко до этого, – криво улыбнувшись, ответила Мия. – Но я смирилась с тем фактом, что предательство Чарльза была просто очередным предательством. Предательство моего тела оказалось намного больнее.

– Ты простила его?

– Я стараюсь примириться с этим. Я хорошо ем, много гуляю. И ловлю рыбу.

– Рада услышать об этом.

– Я сказала Чарльзу, чтобы он занялся разводом.

– И это я тоже рада слышать.

– Моя сестра тоже рада.

– Мне жаль, что я так скоро уезжаю. Мне кажется, что я бросаю тебя здесь на произвол судьбы.

– Когда ты уезжаешь?

– Через два дня. В субботу я встречаюсь с группой в Эдинбурге.

– О таком путешествии можно только мечтать. Целых полтора месяца рыбалки в Шотландии!

– С тобой все будет в порядке, пока меня не будет?

– О конечно. Я привыкла к этому месту. У меня свой распорядок дня. Я теперь чаще ловлю рыбу и даже завела друзей в городе.

Взгляд Беллы стал колючим:

– Ты завела друзей?

– Да, знаешь, в магазинах и в кафе. Это неизбежно.

– Я хочу попросить тебя о том же, о чем просила меня мать. Не мути воду, пока ты живешь здесь.

– Но я не могу не ездить в город.

– Люди в городе могут задавать тебе вопросы, но продолжай говорить, что ты ничего не знаешь, и слухи опять стихнут. Я просто хочу похоронить россказни о Кейт Уоткинс.

Мия вздрогнула, но кивнула.

Повернувшись, Белла взяла удилища, и, когда она смотрела на них, ее глаза светились.

– По крайней мере, бабушка оставила мне нечто ценное.

– Ты уверена, что не хочешь забрать книги? – робко спросила Мия. Это была слабая попытка не утаивать правду.

– Нет, ты можешь читать их, пока живешь здесь.

– Я помогу тебе донести удилища, – предложила Мия. Ей вдруг захотелось, чтобы Белла поскорее уехала.

Загрузив в машину драгоценные удилища, Белла помолчала и оглядела все вокруг.

– Мия, принеси то удилище, что я одолжила тебе. То, с рукояткой, которая кажется тебе неудобной.

– Ах, все нормально. Я привыкну к нему.

– Нет, пойди и принеси его. Ты же не хочешь пользоваться неудобным удилищем?

Вернувшись, Мия увидела, что Белла достает из машины другое удилище и протягивает его ей. Мия мгновенно узнала его по розовой окраске. Это было удилище марки «Темпл Фок», созданное специально для программы «Оздоровительная рыбалка».

– Я помню, что тебе нравилось это удилище.

Мия взяла его за тонкую пробковую рукоятку. Оно идеально подходило к ее руке. Она сделала быстрый бросок вперед. «Мягче», – сказала она, повторяя слова Беллы, сказанные об удилище Пейна.

– Тогда оставь его. Посмотрим, как ты справишься.

– Ты уверена? Но если я его сломаю? Я такая везучая, что могу сломать конец, если буду вытягивать мушку с ветки дерева.

– Э-э, не страшно. У меня есть еще одно такое же. – Помолчав, Белла посмотрела себе под ноги, а потом подняла глаза и сказала:

– Я правда не хотела нападать на тебя. Когда бы я ни заговаривала о ней, – она дернула подбородком, показывая на хижину, – я выхожу из себя. Родственников не выбирают, ведь так? Мы можем всего лишь попытаться оставить кого-то из них в прошлом.

Ее искренность тронула Мию, и она выпалила:

– Может, останешься на ужин? Пира не обещаю, но могу приготовить что-нибудь на скорую руку.

– Если бы я только могла. У меня столько дел до отъезда.

– Разумеется. – Вместе с Беллой она подошла к машине и ждала, пока та открывала и закрывала дверь. Белла вставила ключ зажигания и завела машину, потом повернула голову и улыбнулась Мие. У нее была очень приятная улыбка для такой сильной и порой пугающей женщины.

– Спасибо за удилище, – сказала Мия, а потом смущенно засмеялась: – И за забродные штаны, за сапоги, куртку и все остальное.

– Еще бы. А я хотела сказать тебе, что хижина выглядит просто замечательно. Ты усердно потрудилась. Мне не хотелось оставлять тебя с мыслью, что я ничего не заметила. – Она вынула сигарету из кармана и зажала ее губами. – Шотландия, я иду к тебе.

Той ночью Мия лежала в кровати, чувствуя, что ее уносят мощные речные потоки. Личные и рыбацкие дневники были частью долгой, изменчивой семейной истории. В ней было много глубоких заводей и островков. Возможно, Белла не сознавала этого, но здесь, в хижине, ее ожидали родные люди. Все они были связаны одной, общей нитью – любовью к рыбалке нахлыстом. Это было не случайно. Любовь к рыбалке нахлыстом жила в их крови и подгоняла их с той же уверенностью и мощью, что и речное течение. Белла ощущала это, вот почему она не могла продать эту землю. Но Мию по-прежнему что-то настораживало. То, что Теодора выдавала за правду, не могло быть концом истории. То, что рассказывали в городке, тоже не было всей правдой.

И какова была ее роль в этой истории? – размышляла Мия. Она была уверена, что ей отводилась определенная роль. С того самого момента, когда она вошла в хижину, она чувствовала, что должна была здесь оказаться. Или, может быть, к ней проявили милость и позволили находиться здесь в обмен на… что? Может быть, она должна была докопаться до истины? Рассказать о ней? Исполнить эпизодическую роль?

«Прости меня, Белла, – подумала она, – но, чтобы все выяснить, нужно погрузиться в эту историю. Разузнать, кем была Кейт Уоткинс и что за событие вынудило ее жить в одиночестве».