Текст книги "Похищение невесты"

Он тут же отстранил ее голову, но Джемма продолжала нежно поглаживать его, слушая шумное, быстрое дыхание. Лицо Гордона оставалось застывшим, но когда он открыл глаза, она увидела, что его взгляд полон блаженства. А в следующую секунду он улыбнулся, и Джемма снова ощутила прилив возбуждения.

– За хорошие ласки платят тем же!

Гордон обхватил Джемму за талию и одним мощным движением перевернул на спину. Он был пугающе сильным, однако прекрасно умел этой силой управлять. Заставив кровать содрогнуться, Гордон навис над ней – и устроился между ее ногами. Его руки скользнули по внутренней стороне ее бедер, оставляя за собой жар страсти и раздвигая ей ноги. В его движениях было ровно столько силы, чтобы Джемма ясно ощутила, что они действительно поменялись ролями. Не давая ей соединить ноги, он поднял голову и заглянул в ее потрясенное лицо.

– Мне будет приятно ласкать твою жемчужину, милая.

– Как ты сказал?

Ее вопрос прозвучал сдавленно, она не думала, что супруги так много говорят о постельных играх.

Его пальцы переместились к ее раскрывшимся губам и нашли то место, где находился ее клитор. Бережно прижав его большим пальцем, он описал крошечную окружность.

– Вот эту жемчужинку, женушка. Единственную, которая для меня по-настоящему дорога. И я с удовольствием буду уделять ей свое внимание.

Этот мужчина не привык разбрасываться пустыми обещаниями. Наклонившись, он тут же поймал губами ее бутон. Джемма вскрикнула, потому что он оказался еще более чувствительным, чем прежде. Возбуждение копилось в ней, пока она ласкала Гордона, и теперь она стала трутом для его огнива.

Ее пальцы судорожно сжались, комкая простыню. Губами и кончиком языка он ласкал ее плоть. Джемма задыхалась, ее легкие не успевали за отчаянно бьющимся сердцем. Ее бедра невольно приподнялись навстречу ему, ища наслаждение, которое снова вознесет ее к той же вершине восторга. На этот раз она уже знала, что ее ждет – и ее тело стремилось поскорее достичь экстаза.

– Правильно, малышка! Поднимай бедра и требуй свое наслаждение!

Он провел пальцем по центру ее интимных складок и обозначил вход в ее лоно.

– Бери у меня свое наслаждение, Джемма.

Его голос стал сдавленным, словно ему стоило немалых трудов сдерживаться. Подняв ресницы, она посмотрела на него – и увидела горячий блеск его глаз. Теперь он ласкал ее пальцами, прижимая и теребя ее клитор. Ее глаза невольно закрылась, наслаждение стало слишком сильным, лишив ее возможности сосредотачиваться на чем-то ином. Как только ее веки сомкнулись, ее чувства стали еще острее. Ее тело напряглось, каждое движение его пальцев порождало новую волну сладкой боли. Наклонившись, он снова заменил пальцы губами, пробормотав что-то с такой интонацией, что ставший невероятно чувствительным бутон завибрировал.

Наслаждение прокатилось по ее телу, погрузив все ее существо в волну ослепительного экстаза. Он достиг самых дальних уголков ее естества, а потом собрался в животе, где сосущее желание сменилось удовлетворением. Ее торжествующий крик эхом отразился от потолка и утонул в балдахине над кроватью. Палец Гордона снова вернулся ко входу в ее лоно, нежно его дразня. Она ощутила пустоту, словно не получила подлинного удовлетворения. Он осторожно ввел в нее один палец – только самый кончик, но ее тело моментально сказало ей, насколько это приятно. Это тут же напомнило ей о той задаче, которая еще ожидала ее. О том, что служило предметом стольких разговоров.

«Я должна принять в себя его плоть».

Конечно, ей случалось слышать и гораздо более грубые описания этого момента, но она читала желание в его взгляде и продолжала ощущать его в самой глубине своего тела. Она по-прежнему испытывала томление, по-прежнему хотела чего-то еще.

– Ты готова, Джемма? Готова стать моей женой?

Его хриплый голос говорил о желании, которое было столь же сильным, что и ее собственное. Она протянула к нему руки, приглашая в свои объятия:

– Приди ко мне, Гордон. Будь моим мужем!

Он зарычал и, убрав палец, приподнялся над ней. Открыв глаза, она мельком увидела его член – и вздрогнула. Но Гордон лег на нее, и контакт с его теплой кожей вызывал в ней прилив умиротворения, словно это было чем-то, по чему она давно томилась, хоть и не сознавала, чего именно ей не хватает. Она положила руки ему на плечи и ощутила, как его жезл придвинулся ко входу в ее лоно. Он легко скользил по влажной коже, проталкиваясь вперед…

Внезапно Гордон замер, чуть повернув голову. Стекла в окнах спальни задрожали от колокольного звона. С каждой секундой звон становился все громче и громче. Он яростно выругался – и в следующее мгновение Джемма осталась в постели одна.

– Что случилось?

– Беда.

Бросив на нее взгляд, он прорычал нечто такое, что наверняка отправило бы его в колодки за богохульство. Схватив лежавшее в изножье одеяло, он поспешно набросил его на Джемму, и почти сразу же в дверь их спальни громко забарабанили.

– Входите!

В комнату ворвались два командира его отрядов.

– Пожар в деревне!

– Собирайте людей.

Капитаны моментально отправились исполнять приказ своего лэрда. Они стремительно исчезли, а Гордон прошел к дальней стене спальни. Джемма только теперь заметила, что кто-то из служанок приготовил ему одежду на тот случай, если посреди ночи ему придется спешно одеваться.

Он обязан защищать своих людей. Этот опасный долг часто бывает омыт кровью. Он натянул рубашку, обул высокие ботинки. Согнув колено, быстро зашнуровал сначала один, потом – другой. Килт уже был сложен складками на специальном наклонном столике. Кусок клетчатой шерстяной ткани лег ровно, поверх него по талии прошел ремень. Гордон выровнял килт и заправил конец ремня.

– Оставайся здесь и ничего не предпринимай. Поняла?

Склонившись над кроватью, он крепко поцеловал Джемму в губы, повернулся и, прихватив меч, ушел.

Джемма услышала, как за ним захлопнулась дверь, и ее глаза наполнились слезами. Сдержать их оказалось невозможно. Соленые капли потекли по ее щекам и намочили простыню. Джемма плакала из-за холода, который проник в спальню, из-за того, что их лишили самого важного момента их брачной ночи, но больше всего из-за страха, который впился в нее острыми когтями.

Ей было страшно, что она станет вдовой раньше, чем познает радости супружеской жизни.

Гордон почувствовал горький запах дыма, как только вышел из башни. Шагая через две ступени, он поднялся на стену. Керри в подзорную трубу рассматривал яркое пламя, полыхавшее внизу. Горела не деревня, а одна из ферм на ее краю.

– Думаю, это дело рук тех проклятых англичан.

– Тех, которых я пощадил. – Гордон быстро посмотрел в трубу и передал ее одному из воинов, стоявших рядом. – Я предупредил их, чтобы второй раз они на это не рассчитывали. Всем оседлать коней!

Едва нога Гордона коснулась земли, как к нему уже подвели его храпящего жеребца. Потрепав животное по холке, он одним движением запрыгнул на его мощную спину.

– Открыть ворота!

Толстые цепи заскрежетали, и железные ворота начали подниматься. Воины клана не стали дожидаться их полного открытия: низко пригибаясь к шеям коней, они вынеслись наружу, как только проход стал достаточно большим. Топот конских копыт разорвал ночь. Они по скакали от замка, не обращая внимания на темноту. Во круг не было ничего опаснее их самих.

Глава 8

Джемма протерла глаза уже на рассвете. Сон бежал от нее, и к приходу Улы она уже успела встать. Этим утром на лице домоправительницы не было ее обычной улыбки, наоборот, ее губы были чуть поджаты. И к тому же она пришла не одна: за ней следом вошли еще несколько женщин.

– Не трудись проверять, Ула, на простыне нет пятна. Мы не… успели. Колокола прервали… помешали…

Джемма говорила запинаясь: ей никогда и в голову не приходила мысль о том, что ей придется объяснять отсутствие крови на простыне после брачной ночи. Совсем недавно она рассмеялась бы, если бы кто-то высказал ей подобное предположение, но сегодня не было ничего забавного в том, что ее постель утром оказалась незапятнанной. Молодой англичанке в шотландском замке и без того было нелегко, а теперь ей еще нужно объяснять причину белизны простынь после первой ночи, которую она провела здесь в качестве жены. Брак в этом случае как минимум считается не заключенным окончательно, и Анну Клевскую в подобной ситуации ожидал развод.

– Понимаю. Не нужно беспокоиться, госпожа. Лэрд вернется.

– Буду молиться, чтобы так и случилось.

Джемма снова ощутила дрожь от мысли, которая постоянно не давала ей покоя с момента смерти ее отца. Ула была встревожена, это ясно читалось по лицу домоправительницы. Гордон должен был вернуться еще до рассвета. В спальню вошли служанки, которые принялись помогать ей одеваться. Джемма стояла неподвижно: по трясение и страх были такими сильными, что сердце ее сжималось и билось неровно. Ей необходимо верить в то, что он жив, что с ним ничего не случилось.

Почему?

Неужели она оказалась настолько глупа, что позволила своему сердцу привязаться к нему?

Джемма мысленно одернула себя. Речи о том, чтобы что-то позволить или не позволить, не было! В том-то и беда с нежными чувствами: они проскальзывают через любую защиту, словно яд, растворенный в вине. Никогда нельзя узнать заранее, что убийца подобрался настолько близко, что способен отнять твою жизнь: ты понимаешь это, когда злобная отрава уже начала разъедать твои внутренности.

Однако назвать любовь злобной отравой было бы неправильно. Обхватив плечи руками, Джемма пересекла спальню и посмотрела в одно из окон. Служанки открыли часть застекленных створок, словно ставни, впустив в комнату свежий воздух. Ветерок принес с собой осенние запахи и выдул остатки дыма, который давали горевшие ночью свечи. Джемма никогда не думала, что будет спать в такой великолепной комнате: казалось, это помещение какого-то роскошного дворца, расположенного в далеких странах. Ей до сих пор не верилось, что она оказалась здесь. Отсюда прекрасно было видно всю округу.

Однако это зрелище нисколько не успокоило ее, потому что она не увидела никаких признаков присутствия отряда клана Бэрраса или их лэрда.

Она всем сердцем мечтала его увидеть, и это заставляло ее чувствовать себя еще более несчастной. Тревога стискивала ее сердце железным обручем. Полностью избавиться от леденящего страха было так же невозможно, как скрыться от сильной грозы: даже стоя перед жарким огнем, ты почувствуешь холодное прикосновение к своему затылку.

Джемма пошла с остальными женщинами в церковь, где священник вознес небесам молитву о воинах и лэрде. Однако ее собственные мысли были сосредоточены только на том мужчине, за которого она так тревожилась.

– Идемте, госпожа, лучше занять себя работой. Так время пройдет быстрее.

Ула была права, но по голосу домоправительницы было ясно, что ей ожидание дается так же тяжело, как и самой Джемме. Они принялись за дело, спеша закончить осенние работы и позаботиться о том, чтобы замок был готов встретить приближающиеся холода. Все чуланы были забиты сушеными фруктами, овсом, зерном. Мужчины чинили курятники, где зимой птицы будут жить и нести яйца. Пока птицам еще можно было кормиться на подсыхающих склонах, и младших девочек отправляли собирать их яйца в большие корзины, которые затем надо было относить на кухню.

Небо потемнело задолго до заката, черные тучи заволокли его плотной пеленой. Женщины цеплялись друг за друга, ветер рвал их юбки. Джемма вышла на склон, чтобы созвать оставшихся девочек. Им было трудно нести тяжелые корзинки, и Джемма подхватила сразу две, доверху наполненные свежими яйцами. Благодаря обильной пище куры неслись дважды в день.

– Идите вперед, сейчас начнется гроза.

Девочкам не нужно было повторять дважды. Подхватив юбки, они побежали к калитке в стене, которая вела на замковый двор. Джемма последовала за ними, но медленнее, чтобы яйца не побились. Остановившись у калитки, она услышала громкий голос Улы, донесшийся с другой стороны стены:

– Вы с ума сошли? Выпустили госпожу без сопровождения! Лэрд будет недоволен, попомните мои слова!

– Насколько я знаю, лэрд был бы очень рад от нее избавиться. Простыни-то утром были белые! Она – шлюха! Английская шлюха, которая нам ни к чему!

Джемма ахнула. Одно дело было думать о том, что про нее могут сказать такое, и совершенно другое – это слышать. Ее щеки загорелись, глаза защипало от слез. Она сделала глубокий вдох и решительно вскинула голову, не давая слезам пролиться. Сморгнув предательские капли с ресниц, она смело шагнула в калитку. Мужчина, возражавший Уле, резко обернулся, и его глаза презрительно сощурились. Гром раскатился по холмам – такой оглушительный, что разговаривать было невозможно.

И это оказалось к лучшему. Джемма чувствовала, что весь ее добрый настрой по отношению к клану исчез. Ула взяла у нее одну из корзин, и они отнесли их на кухню. В длинных помещениях, использовавшихся для приготовления пищи, сновали женщины, пришедшие туда, чтобы укрыться от дождя. Кухарка прикрикнула на них: их болтовня мешала ей и ее помощницам сосредоточиться.

Эньон стояла у одного их очагов в компании прачек: все они пытались подсушить юбки. Девицы презрительно ухмылялись, глядя, как Джемма несет корзину к длинному столу, на котором кухарка раскладывала припасы.

– Поосторожнее, а то разобьешь! Кухарка любит раздавать оплеухи.

Прачки захихикали.

Джемма гордо подняла голову и в упор посмотрела на Эньон:

– Думаю, что это лучше, чем если на тебя набрасываются только из злости.

Эньон уперла руки в бока, гордо выставив вперед пышные груди.

– Вот в чем беда всех англичан: они никогда не умели драться.

– Довольно, Эньон. Мне не до мелких счетов.

Джемма повернулась к ней спиной, но неугомонная девица только повысила голос:

– Ах да, я забыла! Тебе ведь надо придумать, как заставить лэрда вернуться к тебе в постель: ведь прошлой ночью ему было так противно с тобой, что он даже не задержался, чтобы вспахать твое поле!

Джемма снова повернулась к нахальной девице. Если она собирается стать госпожой замка Бэррас, ей нельзя прятаться.

– Но когда колокола зазвонили, он был в моей постели, а почему-то не искал тебя!

Эньон напряженно застыла, но закрыла рот, убедившись в том, что большинство женщин, работающих за длинными столами, не собираются ссориться с молодой женой лэрда, пусть даже утром простыни и оказались чистыми. Они сделали вид, будто полностью заняты своим делом, предоставив Эньон изливать свою злобу в одиночестве.

Джемма с гордо поднятой головой обвела взглядом все помещение, ясно показывая, что ожидает от всех повиновения.

– Я росла в Англии и потому принадлежу к протестантской церкви. Поскольку здесь все католики, я рассчитываю на то, что в замке будут следовать христианским правилам. Моя брачная ночь была прервана. И все, кто приписывает отсутствие пятна на простыне этим утром какой-то другой причине, пусть выскажут лэрду обвинения в мой адрес, когда он вернется.

Женщины округлили глаза, а некоторые прижали к губам ладони, сдерживая готовые сорваться возгласы. Спина у Джеммы ныла от напряжения, но она продолжала стоять на месте, не выказывая слабости. Потом снова обвела взглядом собравшихся, задерживаясь взглядом на тех, кто не сразу опускал глаза. Только кухарка выдержала ее взгляд: эта женщина обтерла ладони о передник и ответила ей:

– Да, госпожа.

Джемма повернулась, ощущая устремленные ей в спину взгляды. Однако она сумела сохранить достоинство и вышла из кухни, не опустив головы. Многим благородным девицам не удавалось взять власть в доме, куда они попадали после свадьбы. Если она не справится с этой задачей, то ее будет ожидать только враждебность всей прислуги.

Джемма мысленно фыркнула. Возможно, ее слова уже настроили всю прислугу замка Бэррас против нее: ведь Эньон-то была для них своей! Однако ответом на ее мысль стал хлесткий звук удара, донесшийся из затихшей кухни, – не опознать пощечину Джемма не могла бы. Похоже, кухарка оказалась женщиной слова – и, вероятно, Эньон убедилась в этом на собственном опыте. Тишину сменила деловитая суета: перестук ножей, гулкие удары посуды о деревянную крышку стола. Кухарка снова начала раздавать приказы, но никто ей не пытался перечить.

– Я рада, что ты поставила эту девицу на место. – Ула ободрительно качнула головой. – Мне стыдно называть ее родней.

Над их головами загромыхало с такой силой, что, казалось, даже замок содрогнулся. Джемма содрогнулась, ощущая неприятный холод в затылке. Дело было не в ветре: нечто помимо грозы изливало свою ярость на башни. Она почувствовала ненависть, направленную на нее. Это чувство было давящим и душным, пугало своей темнотой.

– Надеюсь, теперь станет спокойнее. Больше мне ничего не надо, Ула.

Приграничные земли…

– Проклятый дождь! – Эти слова Керан Рэмсден адресовал Гордону вместо приветствия. Он поднял забрало, открыв лицо. – В такую погоду полагается мечтать о доме и семье.

В его тоне слышалась явная угроза. Гордон раскрыл ладонь, ощущая, как по ней лупят капли дождя, и пожал плечами:

– Ты слишком долго жил во Франции, брат моей жены, если считаешь такую погоду неприятной.

Керан спрятал свои чувства под маской бесстрастности. Это вызывало восхищение: далеко не каждому удавалось научиться так хорошо скрывать свои мысли. Единственной реакцией на произнесенные слова было то, что жеребец под ним дернул головой, явно ощутив, что ноги его седока напряглись.

– Вот как, Бэррас?

– Твоя сестра оказала мне честь, став вчера моей женой.

В глазах Керана мелькнул опасный огонь. Гордон хорошо знал это свойство своего благородного соседа, тот предпочитал действия, а не разговоры. Керан был из тех рыцарей, которые отвечают за каждое произнесенное ими слово.

– Вчера? И ты не пригласил меня на церемонию!

– У меня было твое согласие. – Гордон посмотрел своему новому родичу прямо в глаза, отказываясь отступить. Джемма принадлежит ему! – Я всегда этого добивался и сказал тебе об этом прямо.

– Но согласилась ли моя сестра?

В каждом его слове ощущалась ярость.

Гордон чуть подался вперед:

– Без сомнения.

Керан обжег его взглядом, но ничего не сказал из-за новых вспышек молний. За ними последовали раскаты грома, и лицо Керана было не менее грозным, чем эти звуки.

– Но доказать ты этого не сможешь, Бэррас, потому что провел обряд, не отправив ко мне человека с известиями о приближающейся свадьбе. Я должен был спросить у Джеммы об этом до принесения обетов.

– Я не готов посылать кого-то без большого отряда, пока ваши английские рыцари рыщут по холмам в поисках моей королевы. Они чуть не прикончили твою сестру, а этой ночью подожгли одну из моих ферм, из-за чего мы оба оказались здесь, чтобы насладиться проливным дождем.

– Этот довод звучит убедительно.

Гордон кивнул, отметив, что напряженная атмосфера между ними чуть разрядилась.

– Я буду рад принять тебя в замке Бэррас, чтобы ты сам спросил Джемму об этом.

– Это не разрешит моих сомнений теперь, когда дело сделано. – Он осуждающе нахмурился. – Ничто не сможет их разрешить.

– А вот тут ты ошибаешься, парень. – Гордон с удовольствием смотрел, как на лице англичанина отражается изумление. Однако в отличие от большинства мужчин Керан не проявил нетерпения и приготовился выслушать рассказ Гордона до конца. – Я женился на твоей сестре и лег с ней в постель, но нападение на моих людей увело меня из замка прежде, чем я смог осуществить свои супружеские обязанности. – Гордон снова ощутил прилив неутоленного желания, но заставил себя адресовать Керану ухмылку. – Ты можешь припомнить эту проблему по тому, как тебе самому оказалось непросто отпраздновать свою женитьбу на красотке Бриджет.

– И ты готов отправить мою сестру ко мне за стены замка, чтобы она ответила, хочет ли быть твоей женой?

– Если понадобится.

– Возможно. – Керан заговорил менее враждебно, и в глазах его отразилось удовлетворение. – Я приятно удивлен, Бэррас. Не думал, что ты сможешь убедить меня. И рад, что ошибся.

Гордон кивнул, почувствовав, как напряжение уходит из его плеч. Он ценил добрососедские отношения с Рэмсденом, хотя тот, конечно, не мог бы забрать у него свою сестру. Это было бы неприятно, но он прибег бы к силе, если бы это оказалось единственной возможностью удержать Джемму у себя.

– Тогда я попрощаюсь с тобой, Риппон, потому что мне пора к моей молодой супруге. Ты, наверное, еще не забыл это чувство?

– Его невозможно забыть.

– И как бы ты мне ни нравился, я предпочел бы, чтобы ты позволил мне какое-то время оставаться с женой наедине, прежде чем явишься нас навестить.

– Это мне тоже понятно. – Керан немного подумал и добавил: – Через несколько дней.

Гордона еще никогда так не радовали столь простые три слова. Однако теперь он ни за что ее не отпустил бы. После прошлой ночи – ни в коем случае! Она сама пришла к нему, укрепив в нем какое-то чувство, которое стало неизменным. Оно затвердело, словно строительный раствор, сцементировалось у него в груди. Он не знал, что это за чувство, но сама мысль о том, что Джемма не будет его ожидать, стала невыносимой. Это было не просто желание овладеть ею. Ему хотелось снова вдохнуть аромат ее волос, почувствовать вкус ее сладкого поцелуя, когда она добровольно склонится к нему, чтобы прижаться губами к его губам. Этот подарок наполнял его душу нежностью, а ведь прежде он всегда считал, что такие чувства – выдумка стихотворцев, болтовня безумцев.

Возможно, он просто размяк. Однако Гордона это не смущало. Он крепче взялся за поводья, и его жеребец взрыл копытом землю, в нетерпении ожидая сигнала, чтобы преодолеть те мили, которые отделяют их от дома.

Дом! Да, именно о нем он мечтал, и именно благодаря Джемме замок Бэррас стал теперь для него желанным домом.

Колокол снова зазвонил уже после захода солнца. Джемма сидела у себя в комнате, она не смогла заставить себя вернуться в спальню Гордона. Проводя щеткой по волосам, она чуть приподнимала прядь за прядью, чтобы жар от камина помог им быстрее высохнуть. Ожидание было почти невыносимым.

Захочет ли он быть с ней этой ночью? Или, может быть, решит отдохнуть, прежде чем завершить закрепление их брачных уз? Оба вопроса были вполне естественными. По правде говоря, она очень плохо знала Гордона, его вкусы, антипатии – как и то, чего он ожидает от их брака.

Она, конечно, прекрасно понимала, что этому мужчине желанно ее тело.

Похоть ли это? Конечно, да. Но есть ли между ними нечто большее, некое более глубокое чувство, которое притягивало их друг к другу? Джемме хотелось надеяться, что есть.

Многие сочли бы эти мысли глупыми.

Тем не менее ее брат любит свою жену, Бриджет. Отрицать этого нельзя, Джемма видела это сама. Церковь сказала бы, что эта любовь – безумие, болезнь, нуждающаяся в исцелении, но она ведь видела, как ее брат и его жена смотрят друг на друга! Если это страдание, то она охотно отдаст себя на растерзание этому страданию!

Она почувствовала присутствие Гордона еще до того, как услышала его. По ее спине пробежали мурашки. Тело пронизал странный ток, а соски напряглись, превратившись в острые вершинки, приподнявшие ткань халата, который она набросила на себя. Больше ничего на ней не было: она не смогла заставить себя одеться.

Она снова провела щеткой по волосам и почувствовала, как его взгляд следит за ее движением. В комнате было довольно темно, только огонь отбрасывал темно-красные блики на пол у камина. Гордон вышел из темноты, показавшись ей шотландцем из какого-то старинного предания. Его волосы чуть кудрявились, не падая на лоб благодаря тонкому шнурку. Его колени выглядывали из-под края килта, камзола на нем не было. Рукава его рубашки были закатаны и прикреплены к плечам, открывая мускулистые предплечья. Весь вид этого сильного, уверенного в себе мужчины говорил о том, что он способен выдержать все, что сможет выставить против него суровая жизнь.

– Я одобряю твой наряд, но не то место, где ты решила меня дожидаться, милая. – Он поднял руку и отцепил что-то от своего берета. – Но я принес тебе знак привязанности, чтобы расположить твое сердце ко мне.

Это оказалась веточка вереска. Нежные цветы окружили Джемму ароматами солнца и вечернего ветерка. Тонкий стебелек плохо сочетался с его мощным телом, так что ее губы невольно приподнялись в улыбке. К тому же он потратил время на то, чтобы принести ей нечто, что большинство мужчин считают глупой женской причудой. Девушки плетут себе венки, а мужчины предпочитают красоту доброго меча. Веточка прохладой коснулась ее пальцев, и этот знак нежного внимания заставил ее задрожать. Подобного она никак не ожидала.

– А! Эта улыбка означает, что мне не придется нести тебя ко мне в постель?

– Только если тебе самому захочется.

Он негромко рассмеялся и захватил пальцами прядь ее волос. Опустившись на одно колено, он поднес ее волосы к лицу, вдыхая их аромат.

– Я не брызгала их духами. Некоторые дамы так делают.

– Не подражай им. Я сегодня целый день вспоминал твой запах и наслаждался этим, но реальность гораздо лучше, можешь не сомневаться.

Он снова выпрямился.

– Иди и поприветствуй меня сладким поцелуем, жена.

Она отложила щетку в сторону и поднялась на ноги.

– Сладким поцелуем?

– Да.

Джемма задрожала и почувствовала, что у нее слабеют ноги, но она справилась со своей слабостью и подошла к нему. Это заставило ее с новой остротой понять, насколько он крупнее ее, почему-то прежде это не производило на нее столь сильного впечатления. Положив руки ему на грудь, она провела ими вдоль его ключиц и сжала ему плечи. Приподнявшись на цыпочки, она соединила их губы, постепенно делая поцелуй крепче.

– Добро пожаловать домой, милорд.

Он негромко рассмеялся, тепло и многообещающе.

– Как это было невинно! Просто дух захватывает.

– А я невинна.

Она начала отходить от него, но он неспешно пошел за ней, превращая это в нечто вроде преследования.

– Не так уж и невинна, милая.

У Джеммы вспыхнули щеки, но на губах задержалась улыбка. Просто теперь эта улыбка стала лукавой и чувственной, а его ответная улыбка получилась точно такой же. Она продолжала отступать, сама не понимая, зачем это делает. Ее телу определенно хотелось оказаться ближе к Гордону, а не отдаляться от него, тем не менее она двигалась дальше, время от времени оглядываясь через плечо и проверяя, следует ли он позади. Его пристальный взгляд был прикован к ней, он наблюдал за тем, как покачиваются ее бедра, как струятся распущенные волосы. Она уходила все дальше в темноту, а ее шотландец шел следом.

– Ты уже готова быть пойманной?

У нее перехватило горло, сладкое предвкушение заставило ее задохнуться. Она кивнула, и он ускорил шаги. Его руки обхватили ее, притянули к себе. Одна его ладонь легла ей на затылок, и он нагнул голову, чтобы запечатлеть на ее губах поцелуй. На этот раз он был сладким, но полным нарастающего желания. Он порождал жар. Кончик его языка скользнул по ее нижней губе, а потом заставил ее открыть рот и впустить его. Их языки ненадолго встретились в нежном танце, но Гордон быстро прервал поцелуй и адресовал ей самоуверенную ухмылку.

Наклонившись, он подхватил Джемму на руки.

– Я мог бы сказать что-нибудь красивое, но должен признаться, что на самом деле собираюсь отнести тебя ко мне в постель и утолить свой голод по юному прекрасному телу.

– Ой, подожди!

Его руки сжали ее чуть крепче, и по его лицу она поняла, что ее слова пришлись ему не по нраву. Джемма приложила кончики пальцев к его нахмуренному лбу, постаравшись разгладить складку. Он едва заметно вздрогнул, и от этой реакции у нее защемило сердце.

– Я не хочу оставлять здесь мой подарок!

Он поставил ее на ноги, и она вернулась к камину, где веточка вереска лежала рядом со щеткой для волос. Ее пальцы бережно сомкнулись на ней, потому что это было сокровище, подаренное ей рукой, которой должны были бы безжалостно смять хрупкое растение. Вместо этого Гордон сдержал свою силу, чтобы принести ей нечто не слишком дорогое, но невероятно важное.

Это был знак его привязанности.

– Вот теперь я готова!

– Что это?

Джемма не понимала, как она могла не заметить эту штуку: она ведь была просто огромная!

– Ванна.

Муж обхватил ее за талию мускулистой рукой и притянул к себе. Ее макушка оказалась у него под подбородком. Джемме казалось, будто ее тело специально формировали так, чтобы оно могло идеально прилегать к его телу. Ванна, рядом с которой она стояла, была такого размера, будто кто-то поставил рядом целых три.

Только это была одна ванна, и она уже была наполнена водой. Окно рядом с ней было открыто, и через него видна была луна, вынырнувшая из-за туч. Корзинки с угольями, пристроенные под ванной, заставляли воду испускать теплый парок.

– Размер слишком велик.

– По правде говоря, милая, мне уже это говорили, но я тебя уверяю, что тебя тут ничто не разочарует.

Он поддразнивал ее! Ее щеки заалели при мысли о том, что он намекает на нечто совсем иное, и она ткнула его локтем под ребра.

– Я не об этом говорю, сэр!

– О! Но думала-то ты о моем клинке!

– А вот и нет!

Он прижался губами к ее затылку, запечатлев поцелуй на нежной коже. Наслаждение разлилось по ее коже, и она невольно улыбнулась просто потому, что Гордон был рядом. Ощущать тепло его тела было так приятно, что она готова была стоять здесь столько, сколько он пожелает.

– Если учесть то, как мы расстались, то я только и думал, что о том моменте, как зазвонили эти проклятые колокола. Разве мне нельзя надеяться на то, что ты тоже о нем думала? Готов признаться, что мысль о том, что ты в этом признаешься, так меня осчастливит.

– Я думала о тебе!

Она произнесла эти слова импульсивно, совершенно не задумываясь. О чем тут можно было думать? Он делает ее счастливой, так почему же она будет отказывать ему в том же?

Его рука притянула ее ближе, и он осыпал ее шею жаркими поцелуями.

– Милая моя дикая кошка! Давай искупаемся вместе.

– Вместе?

Он отпустил ее и стянул с себя рубашку, обнажая торс. Высокомерное выражение на его лице говорило о прошлом опыте, к которому Джемма невольно его приревновала. Скрестив руки на груди, она заявила:

– Если ты приглашал в эту ванну Эньон, то – нет!

Он расхохотался, и она моментально вспылила:

– Я говорю серьезно, Гордон! Я не стану одной из твоих верховых кобылок!

Он сжал губы, стараясь справиться со смехом, но глаза его продолжали озорно сверкать.

– Ты ревнуешь, Джемма?

– Конечно, сэр. Почему это мне приходится стоять нагой, пока каждую пядь моего тела проверяют – и постель тоже, – и все ради того, чтобы доказать мою невинность, а моему жениху дозволяется «часто ездить верхом»?

Его глаза потемнели.

– Это несправедливо, я согласен. Но наверное, дело в том, что мужчины из ревности убивают, малышка. И я чувствую, что моментально придушил бы любого мужчину, который бы к тебе прикоснулся.