Текст книги "Похищение невесты"

– Гм… как это ни странно, мне и самой это нравится, за исключением того, что я вспоминаю о собственной беспомощности.

– Попей, милая, и силы к тебе вернутся.

– Не пей это!

Гордон вздрогнул, и вода пролилась на постель. Стремительным и плавным движением он обнажил меч, стоявший у кровати. Раздался ответный шелест обнажаемого клинка: рыцарь, следом за которым вошел какой-то паренек, тоже вытянул меч из ножен. Джемма изумленно поняла, что этот рыцарь – Синклер. Она вспомнила, что не видела его довольно давно.

– Вы не должны давать ей ничего, что принесли из кухни.

Гордон выскользнул у нее из-за спины и бережно уложил обратно на подушку, но все его внимание было устремлено на мальчишку, который его поучал. Джемма воззрилась на паренька, пытаясь понять, почему он показался ей странным.

– А вам не следует заставать меня врасплох, леди Джастина, иначе быть беде. Я не в том настроении, когда человек готов задавать много вопросов.

Гордон спрятал меч, но продолжал пристально наблюдать за Синклером, пока тот не последовал его примеру.

– Леди?

Джемма повернула голову – и наконец узнала леди Джастину. Синклер молча ей кивнул. Гордон обернулся, проверяя, удобно ли ей лежать, а потом снова перевел взгляд на леди Джастину.

– Леди Джастина, почему вы одеты как мальчишка?

Этот поступок нес в себе опасность: церковь выступала против того, чтобы женщины надевали мужской наряд. Наказывали за это сурово, но еще страшнее были суеверия, связанные с женщинами, надевавшими мужские брюки. Они станут бесплодными или не смогут принять мужскую плоть, или окажутся больны… И этот список был длинным. Некоторые даже утверждали, что ведьмы – это такие девушки, которые одевались по-мужски, и именно эта одежда обратила их против естественного порядка вещей.

– Хорошо, из кухни – ничего.

Гордон подошел к окну, через которое набирали воду для мытья. Потянув за шнурок, он дал пролиться нескольким ведрам, и только потом, наполнив водой небольшую кружку, вернулся с ней к кровати Джеммы.

Джастина подошла к открытому окну и посмотрела вниз. Синклер последовал за ней и даже взялся за шнур, наблюдая за тем, как из реки внизу ведра черпают воду.

– Это займет их на какое-то время.

Гордон приподнял Джемме голову и поднес кружку к ее губам, и она вздохнула от облегчения, когда прохладная вода успокоила ее пересохшие губы.

– Я выбрала комнату, куда ее надо перевести.

Гордон бережно уложил Джемму обратно на подушки и только потом снова повернулся к Джастине:

– И как вы собираетесь ее кормить, если из кухни ничего брать нельзя?

– Это будет делать моя служанка Клэр. Она станет пользоваться только теми продуктами, что будут привозить из Эмбер-Хилла. Я поселюсь здесь и буду пробовать все, что присылают из кухни.

Джемма не думала, что способна почувствовать себя еще хуже, но это предложение Джастины наполнило ее ужасом.

– Джастина, нет! Вы не должны рисковать собой.

Леди с улыбкой на губах направилась к ее кровати.

– Не тревожьтесь, Джемма. Я не стану есть много, ровно столько, сколько нужно для того, чтобы поймать виновного в том случае, если с его стороны будет попытка закончить то, что начато. Надо заставить всех считать, будто вы по-прежнему здесь, так что на вашем месте должна оказаться женщина. Поверьте мне, я рада возможности что-то сделать для вашего брата.

Это усилило ощущение общей неловкости – она не слишком-то задумывалась о той женщине, которую ее брат удерживал в Эмбер-Хилле. Леди Джастина обманула его доверие, способствовав побегу его невесты. Оставил эту женщину в замке Керан отнюдь не из мести, какой-то влиятельный при дворе человек отправил Джастину к брату, чтобы она его предала. Керан держал эту женщину вдали от этого человека, но она жила в замке, не имея там никакого статуса, а такое Джемма сама только недавно испытала и теперь гораздо лучше понимала, насколько это несладко.

– Синклер вам покажет, какую комнату я выбрала. Там всего одно окно, так что можно надеяться, что вас там не увидят. Совершенно необходимо, чтобы все, вплоть до последней судомойки, думали, будто вы по-прежнему в этой спальне и быстро поправляетесь. Если будет считаться, что ваше здоровье улучшается, попытку могут повторить.

– Джастина!..

Леди Джастина решительно сказала Гордону:

– Перенесите ее немедленно, у нее слишком мало сил для возражения против того, что необходимо сделать, чтобы решительно покончить с возникшей угрозой. Для выздоровления ей нужен спокойный отдых. Не делайте глупости, считая, что если она пришла в себя, то все уже хорошо.

– Гордон, не слушай ее…

– У меня других идей нет, милая. А чтобы уберечь тебя от беды, я готов на все.

Муж подхватил ее на руки, и она невольно прижалась к его горячему телу. Ей было слишком холодно, а его жар помогал умерить боль, от которой хотелось расплакаться. По правде говоря, ее и без того скромные силы уже подходили к концу. Слезы потекли у нее по щекам, и она преисполнилась благодарности к Джастине, велевшей Гордону ее унести.

Ее супруг шел по переходам замка, держа ее на руках, а Синклер чуть опережал его, следя, чтобы их передвижение осталось незамеченным. Они ушли из той башни, в которой находилась главная спальня, направляясь в самую старую часть крепости. Эта башня была круглой, а лестница – крутой и узкой. Гордон поднялся с ней наверх и вошел в одностворчатую дверь.

Остановившись, ее муж осмотрел помещение. Комната оказалась очень скромной, но чистой. Кровать была застлана свежим бельем, пышные подушки в изголовье были сложены так, чтобы поддерживать ее плечи и голову. Он устроил ее на них и нежно стер слезы, намочившие ее щеки.

– Я не хотел сделать тебе больно, милая.

– А ты и не сделал. Я ненавижу быть беспомощной и слишком слаба, чтобы не плакать из-за того, чего изменить нельзя.

Он склонился к ней и поцеловал в щеку. Его поцелуй был нежным, но все равно заставил Джемму задрожать. Его рука по-прежнему лежала у нее на затылке, и пальцы медленно и успокаивающе поглаживали ее шею.

– Твои слезы причиняют мне боль, милая. Право, каждая из них ранит меня сильнее, чем любой пропущенный мною удар клинка.

– Останься со мной!

Она была настолько слаба, что не смогла промолчать.

– Тогда у меня не получится убедить прислугу в том, что ты лежишь в нашей спальне. Но я буду часто к тебе приходить. И не сомневайся, милая, наша разлука будет для меня очень тяжелым испытанием.

Дверь в комнату открылась, заставив его резко обернуться.

– Я Клэр.

Служанка пришла с немалой ношей, и Гордон встал, чтобы ей помочь. Она принесла какие-то мешочки, запас простыней и полотенец, а на сгибе ее локтя даже висел котелок. В комнате был небольшой очаг в стене и одно окошко. Оно не было застеклено и имело только деревянные ставни, которые можно было закрывать в слишком холодную погоду.

– Вам лучше уйти. Я позабочусь о ней.

Клэр говорила негромко и вежливо, но в ее тоне чувствовалась уверенность. Джемма невольно содрогнулась, и даже ее муж поморщился.

– Хорошо.

Он наклонился, чтобы снова ее поцеловать. Джемма обняла его, с трудом удержавшись, чтобы не вцепиться в него. Ей было страшно – но и ему тоже. Она успела прочесть это в его взгляде и схоронила эту уверенность в своем сердце.

Если он за нее боится, то, возможно, со временем ее полюбит. Странная надежда, если вспомнить, что ей следовало бы надеяться лишь на то, что завтра она снова проснется, что новый день наступит для нее. Тем не менее все ее мысли были сосредоточены на том, как добиться привязанности от этого человека, тронувшего ее сердце. Она захватила его с собой во сны, и это принесло ей большее облегчение, нежели все те молитвы, которые читались у ее ложа.

Ход времени стал очень странным. Джемма просыпалась в непонятные часы, иногда ее будил колокольный звон, иногда – ветер, свистевший в окно. Когда Джемма открывала глаза, то оказывалось, что Клэр неизменно бодрствует. Эта женщина двигалась плавно и неспешно, так что наблюдать за ней было приятно. Она давала Джемме теплый отвар, который совершенно не вызывал у нее аппетита. Желудок у нее скручивали спазмы при одной мысли о еде, так что она закрывала глаза и сбегала обратно в сон.

– Тебе нужно подкрепляться, милая.

Голос Гордона вернул ее обратно в суровую реальность со всеми ее неудобствами. Открыв глаза, она обнаружила, что солнце уже не светит, в открытое окно лился лунный свет.

Муж приподнял ее, подложив под спину еще одну подушку, чтобы ее голова оказалась повыше.

– Вот так, моя милая. Открой глаза и поужинай со мной.

– По-моему, сейчас уже ночь. Время ужина прошло.

Он улыбнулся и кивнул:

– Это верно. Через час встанет солнце. Пора подумать о завтраке.

Клэр подала ему мисочку, над которой поднимался пар. Джемма сморщила нос, запах еды вызвал у нее тошноту. Однако ее супруг поднес к ее губам ложку, не обращая внимания на ее недовольный вид.

– Ты не сможешь поправиться, если не будешь есть, милая. А мне пришлось потратить немало трудов для того, чтобы немного с тобой поесть самому.

Она открыла рот и проглотила ложку бульона. Моментально ее желудок скрутил сильнейший спазм. Боль была такой сильной, что она охнула и задохнулась. Гордон отставил мисочку и, положив свою большую ладонь ей на живот, начал осторожно его тереть, стараясь расслабить напряженные мышцы. Его пальцы распускали узлы, позволяя Джемме дышать. Лоб у нее покрылся холодным потом, и она качнула головой.

– Больше не буду. Мне противно.

Клэр стояла рядом, спокойная и тихая, но непреклонная. Сделав один шаг к кровати, она подождала, чтобы Гордон перевел взгляд на нее.

– Ей надо есть, чтобы очистить плоть от яда, иначе в желудке начнется необратимая реакция.

Пальцы Гордона, бережно разминавшие ее напряженный живот, на секунду замерли, лицо посуровело. Джемма видела его таким решительным только один раз – когда он столкнулся с теми английскими рыцарями-разбойниками, которые хотели ее убить. Теперь объектом его мрачной решимости стала она сама. Он снова взял ложку, но вид у него был такой, словно это меч и щит.

– Ты будешь есть Джемма, я ведь знаю, что ты такая же упрямая, как я, и не допустишь, чтобы это мерзкое злодеяние отняло у тебя жизнь.

Край ложки уже прижимался к ее губам, но не это действие, а его слова заставили ее открыть рот и сделать следующий глоток.

– Солнце скоро встанет, и я хочу, чтобы ты увидела, как прекрасен день, милая.

Он не собирался сдаваться, скармливая ей суп ложку за ложкой. И оказалось, что ее нутро почти без протеста стало принимать пищу, она почувствовала еще только пару неприятных спазмов. Теперь действие отвара скорее можно было назвать успокаивающим, вот только во всем ее теле по-прежнему ощущалась тупая боль. Услышав, как ложка проскребла по дну миски, Джемма облегченно вздохнула. Ее веки сами собой устало закрылись.

– Да, милая, пока хватит.

Он снова отставил посуду, не заставляя Джемму доедать последние капли. Она снова облегченно вздохнула, чувствуя, что ее желудок находится на грани тошноты. Закрыв глаза, она постаралась думать о чем-нибудь другом, чтобы отвлечься от неприятной попытки ее тела отвергнуть пищу.

– Я кое-что тебе принес, милая моя женушка. Открой глаза и посмотри, что мне пришлось ради тебя собирать. Мои люди решили, что у меня мозги размягчились, это точно.

Джемма открыла глаза и увидела, что он берет со столика пучок вереска. На этот раз веточки были перевязаны лентой.

– Это должно немного усилить твое желание встать с этой постели. Мир за стенами этой комнаты ждет, чтобы ты снова начала там буйствовать. По-моему, даже прачки по тебе скучают.

– А вот и нет!

Она потянулась за вереском, жадно любуясь крошечными цветочками, которые оказались такими красочными. Почему она никогда раньше не замечала, какие они яркие? Каждый лепесточек был особенным, но, соединяясь в цветке, они превращались в потрясающе прекрасное творение Господа. При виде этой красоты дух захватывало…

– Как мило…

Ее голос замер, рука, потянувшаяся к цветам, бессильно упала. Желудок ее наполнился, зато силы полностью исчезли. Веки ее затрепетали и опустились, но она слабо улыбнулась, унося в забытье вид букетика и нежное чувство к человеку, который собрал его для нее.

Никогда в жизни ему не было так страшно.

Гордон смотрел на свою спящую жену и скрежетал зубами от бессилия. Его воинские умения и сила были здесь бесполезны. Желание бить Эньон кнутом, пока та не признается в содеянном, грозило выйти из-под контроля, туманя разум. Хотя эта девица скорее всего и была виновной, доказательств у них не было. А он никогда не принадлежал к числу тех лэрдов, которые наказывают, не имея убедительных свидетельств вины. Замок Бэррас никогда не имел славы такого места, где нет милосердия. В темнице здесь не было дыбы или каких-то иных мерзких приспособлений для пыток. Сейчас у него было такое чувство, что только этот факт и не дает ему отдать такой приказ, которого потом придется стыдиться.

Он хотел бы ее повесить.

Или себя самого за то, что с ней спал. Это было легкомысленной ошибкой из числа тех, которые многие мужчины совершают, когда выпьют пару хороших кружек эля, а ночь оказалась такой холодной, что хочется прижаться к чему-то теплому.

Да, это была ошибка, и, возможно, теперь она отозвалась настолько сильно, что он сомневается в собственной способности ее пережить. Джемма бледна, как призрак, а вокруг ее глаз залегли черные тени. Леди Джастина не стала заверять его в том, что его жена выживет, она дала ему только одну надежду, что Джемме не дадут новую порцию яда. Подняв руку, он осторожно погладил жену по щеке. Ее кожа казалась еще более нежной, чем прежде, и вся она была пугающе уязвимой. Однако ее дыхание щекотало ему пальцы, служа надежным доказательством того, что она все та же упрямая кошка, которой он ее назвал. Она не собиралась сдаваться.

Но будет ли этого достаточно?

Этот вопрос терзал Гордону душу.

Он встал и вышел из спальни, направившись к святилищу, в храм. Ни одной женщине прежде не удавалось поставить его на колени – но теперь он охотно преклонил колена, надеясь, что Бог его услышит.

Его горести были огромны, а благодеяние, о котором он молил, было невыразимо велико. Ради Джеммы он опустится на колени.

Охотно и даже смиренно.

Глава 11

– Мне так надоела эта постель!

Джемма поджала ноги и тяжело вздохнула. Клэр, занимавшаяся чем-то в дальней части спальни, укоризненно посмотрела на нее:

– Вам следовало бы, дорогая, чаще радоваться тому, что вы еще живы.

– А я и радуюсь.

Однако Джемма поняла, что ее слова прозвучали очень похоже на нытье. А ведь она очень хорошо понимала, насколько ей повезло, что она осталась жива! Казалось, солнце светило ярче, а воздух пах слаще, чем раньше. Разгладив край простыни, она спустила ноги вниз и встала, но ей тут же пришлось ухватиться за столбик балдахина, чтобы удержаться на ногах. Она по-прежнему оставалась крайне слабой.

Клэр прекрасно знала свои обязанности: она моментально оказалась рядом и подставила Джемме плечо, чтобы та смогла на нее опереться.

– Хотите пройти к окну, миледи?

– Да, спасибо.

Путь к окну оказался мучительно долгим, так что Джемма уже готова была расплакаться. Теперь, когда боль ее оставила, ей не терпелось вернуться к нормальной жизни, но ее тело, похоже, не разделяло ее стремлений. Она и шагу не могла сделать без Клэр. Колени у нее подгибались, при каждом движении сердце начинало отчаянно колотиться, но и этого усилия оказывалось недостаточно даже для такого простого дела, как ходьба. Кровь ее текла вяло, отказываясь дарить силу и тепло телу. Мышцы ног протестовали при каждом шаге, но солнце манило ее к окну.

– Ну вот. Вам приятно будет подставить лицо солнцу.

– Да, очень.

И возможность видеть внутренний двор замка несказанно ее порадовала. От окна видна была церковь, где монахини протирали окна. В стороне юноши снова тренировались со своими деревянными мечами. Мужчины ходили дозором по стенам. Слышно было, как кузнец работает за своей наковальней: ритмичный стук молота долетал даже до ее окна. А еще Джемме слышно было журчание воды за башней, которая закрывала ей вид на реку. Казалось, все ее чувства невероятно обострились, воспринимая окружающее с радостной жадностью, и Джемма впитывала новые яркие впечатления. Не без труда она заставила себя вспомнить, сколько усилий у нее потребует возвращение обратно в кровать.

Пусть она и очень ослабела, но ей надоело, что ее носят на руках, словно малое дитя.

– Мне пора вернуться.

– Хорошо, миледи.

Клэр снова подставила ей плечо, помогая добраться до постели. Оказавшись на кровати, Джемма тихо вздохнула от облегчения. Ноги у нее дрожали, но она испытывала не только крайнюю усталость, но и удовлетворение: наконец-то она смогла сама что-то сделать, а не только принимать от всех помощь. Мышцы ног болели, однако это была такая боль, которую приносит большая нагрузка. Она почувствовала себя лучше, словно эта короткая прогулка ознаменовала собой начало размораживания ее тела. Ее дыхание стало глубже, и Джемма улыбнулась, ощущая, как усилившийся приток воздуха помогает очистить разум. Эти животворные глотки прогоняли туман, который так долго ее окутывал. Слабость сменилась чувством облегчения, и Джемма радостно улыбнулась.

– Почитать вам, миледи?

– Гмм… Это было бы приятно.

И послужило бы проверкой прояснившемуся сознанию.

Клэр открыла небольшую книжицу и уселась на табуретку у кровати. Ровным и мягким голосом она начала чтение. Джемма потянулась за новым букетиком вереска, который ей принес Гордон. Поднеся его к лицу, она вдохнула в себя сладкий аромат, который прогнал уныние, грозившее ею овладеть.

«Он не сказал, что любит меня».

Это еще не означало, что он ее не любит, но и не говорило о том, что любит.

«Зато я его люблю».

Теперь Джемма твердо это знала и даже находила в себе силы благодарить небо за этот яд, который заставил ее понять и оценить то, что она имеет. Когда времени мало, все становится дороже. Так было и в то время, когда болел ее отец. Она никогда не пожалеет о тех годах, которые провела у его постели, потому что именно тогда она стала той женщиной, которой была сейчас. Именно тогда она научилась любить. Если это безумие – пусть. Она не хочет никакого исцеления – ей нужно лишь немного времени побыть с любимым. Никогда не бывает слишком много дней и часов на то, чтобы быть рядом с дорогими тебе людьми, но зато оказывается уйма времени для того, чтобы раскаяться в своих ошибках.

В дверь тихо постучали.

Клэр прекратила чтение и встала, но дверь открылась прежде, чем доверенная служанка успела к ней подойти. Повернув голову, Джемма увидела, что в комнату вошла одна из монахинь в своей шерстяной рясе. Ткань была некрашеная и имела светло-кремовый оттенок овечьей шерсти. Голова монахини была покрыта еще одним куском белой ткани, которая закреплялась черной лентой, проходящей через лоб. Это говорило о том, что женщина принесла полный монашеский обет. Из-под головного убора не выглядывало ни волоска: ткань плотно стягивалась, помогая хранить обеты целомудрия и скромности. Она даже прятала в широких рукавах руки, опущенные вниз и сцепленные перед собой. Джемме показалось, что послушничество для этой девушки истинное призвание, похоже было, что она относится к своим обязанностям монахини очень серьезно.

– Прошу меня простить, но лэрд желает видеть вас в церкви.

Клэр нахмурилась и посмотрела на Джемму.

– Лэрд приказал мне позаботиться о его жене, пока вы будете у него.

Монахиня являла собой образец кротости и говорила мягко. Она даже чуть присела, когда закончила говорить.

– Понятно. Спасибо.

Клэр прошла к стене, где висел приготовленный для нее отрез ткани в терракотовую и оранжевую клетку клана Бэрраса. Перекинув ее через плечо, она перетянула его на поясе, как ее учили, и с виду сразу перестала отличаться от любой другой девушки, которую позвали в замок для работы в течение хлопотливой осенней поры.

– Я скоро вернусь, миледи.

Дверь открылась и бесшумно закрылась у Клэр за спиной. Монашка словно застыла на месте на несколько долгих мгновений. Ее глаза, выражение которых было невозможно понять, были устремлены на Джемму. Спустя некоторое время она вдруг напряглась и прошла к окну. Вытянув руки, она высунула их в окно и прижала ладони к толстым каменным стенам.

– Я увидела, как ты смотришь в окно.

Джемма почувствовала, что у нее по спине побежали мурашки. В голосе монахини звучал странный холод.

– Да, солнечный свет притянул меня к окну.

– Нет, к этому окну тебя притянул не он! – резко возразила монахиня.

Джемма вздрогнула и передвинулась на подушках выше. Монахиня повернулась и воззрилась на нее, качая головой.

– К окну тебя привел Бог. Бог!!!

– Ну конечно, ведь именно Он сотворил все.

На губах у монахини играла очень странная улыбка. Казалось, ей приятно видеть, насколько Джемме трудно было приподниматься. Она повернулась, снова выглянула в окно, а потом опять обратила все внимание на Джемму.

– Бог отправил тебя к окну, чтобы я смогла тебя отыскать и исполнить тот долг, который Он возложил на меня.

По спине Джеммы снова пробежали мурашки, и на этот раз она сильно похолодела, монашка медленно направилась к ее кровати.

– И что же это за долг?

– Помочь моему мужу вести правильную жизнь. – Голос монахини стал сладким. – Нас, как и Авраама, ждет великое благословение, если мы не поддадимся греху. Но он этого не понимает, не верит в тот дар, который Господь способен дать тем, кто его слушает.

– Твоему мужу?

Подошедшая ближе монахиня кивнула:

– Гордону, моему мужу. Мой отец заставил меня поклясться, что я выйду за него замуж, несмотря на мою преданность Богу, но теперь я понимаю, как могу служить и Богу, и своему мужу.

– Имоджен?

– Я Мария. Сестра Мария. И Господь направил тебя к этому окну, чтобы я узнала, где тебя прячут, и избавилась от тебя, чтобы ты не отнимала доброго мужа у меня.

– Иисусе Сладчайший!

Джемма поспешно отодвинулась на постели подальше, чувствуя глубокий ужас. Эта женщина была совершенно безумна: Джемма ясно видела сумасшедший блеск ее глаз.

– Да… Ну да… Ты понимаешь. Я отправлю тебя в нашему Сладчайшему Спасителю, где нет земного греха.

– Имоджен, нет! Бог не хочет этого!

Джемма спустила ноги с кровати.

Имоджен явно не нравилось слышать свое прежнее имя. Она нахмурилась, лицо ее побагровело.

– Хочет! А ты просто самозванка! Пытаешься забрать у меня мужа, шлюха! Ты его не замараешь! Я придушу тебя и уберу с его пути!

Имоджен метнулась к ней, вытянув руки со скрюченными, словно когти, пальцами. Джемма закричала и встала. Ей хватило сил на то, чтобы преодолеть те несколько шагов, которые отделяли ее от двери и широко распахнуть ее, но даже страха за собственную жизнь оказалось недостаточно для того, чтобы справиться со слабостью, оставленную ядом. Она отшатнулась к стене, и Имоджен врезалась в нее всем телом, схватила за косу и дернула изо всех сил, причинив Джемме острую боль.

– Я должна задушить тебя в твоей постели, чтобы показать ему, что несет похоть! Только смерть.

Джемма заставила себя набрать как можно больше воздуха, чтобы снова закричать. На этот раз ее крик эхом разнесся по лестнице башни.

Имоджен зарычала и попыталась затащить ее обратно в комнату, но дверь захлопнулась, так что ей пришлось освободить одну руку, чтобы снова открыть створку. Когда силы нападавшей разделились между жертвой и дверью, Джемма изо всех сил дернулась. Имоджен с рычанием потянула ее за волосы, но Джемма позволила своим ногам подогнуться, превращая свое тело в мертвый груз. Имоджен потеряла равновесие и рухнула прямо на нее.

С пронзительным воплем монахиня полетела вниз по лестнице. Однако она только сильнее сжала руку на косе Джеммы, утягивая ее за собой.

«Хотя бы правда выйдет наружу…»

Эта мысль стала слабым утешением в этом беспорядочном падении. Она больно ударилась спиной о край одной ступеньки, потом сильно врезалась плечом в другую и перевернулась, ударившись о следующую ступеньку щекой. У нее не хватало сил, чтобы прервать свое падение. Казалось, время остановилось. Джемма слышала каждый удар своего сердца, обнаружив, что в ожидании неминуемой смерти пауза между ними становится неимоверно долгой. По ее впечатлению они падали чуть ли не час, пока не оказались на нижней площадке.

– Я должна тебя убить!

Имоджен поднялась на ноги. Ее белая ряса окрасилась кровью: алая струйка стекала с рассеченного лба. Ее глаза горели безумным блеском, руки сжались в кулаки. Джемма попыталась встать, но тело отказывалось повиноваться ее воле. Мышцы не действовали, оставив ее в полной власти Имоджен.

– Мне надо нанести удар немедленно. Сейчас, когда Господь отдал тебя в мою власть!

Джемма перекатилась на четвереньки и сумела отползти на несколько драгоценных шагов.

– Нет! – возопила она громко и почти жалобно.

– Ты противишься Божьей воле! Не двигайся и прими его суд.

Джемма стиснула зубы и снова заставила свои непокорные ноги двигаться, однако Имоджен была намного сильнее. Монахиня навалилась на нее, придавливая к каменному полу. Ее пальцы сомкнулись на шее Джеммы, перекрывая приток живительного воздуха. Джемма забилась, но Имоджен крепко сжимала руки, не давая дышать. Легкие Джеммы горели от удушья.

– Да… да… Так просто… Ты сейчас умрешь!

Джемма заставила себя прекратить попытки разомкнуть пальцы Имоджен, душившие ее, и вместо этого начала царапать Имоджен лицо и глаза. Имоджен зарычала, а потом вдруг ахнула, увидев мужчин, выбежавших из-за угла. Они мчались изо всех сил и с трудом сумели остановиться, неожиданно поняв, что их дорога перекрыта.

Джемма жадно ловила ртом воздух. Керри нагнулся и рывком снял с нее Имоджен.

– Господь Вседержитель, что вы с госпожой делаете?

– Она не госпожа! Она никогда не станет женой моего мужа!

Имоджен совершенно потеряла рассудок. Ходя кругами, она не переставала несвязно бормотать.

– Как ты сюда попала?

Керри перекрестился, и на его лице ясно отразился ужас, который внушили ему речи монахини об убийстве. Он двинулся к Имоджен, чтобы схватить ее, но не смог заставить себя взять ее даже за локоть. Однако в этом не было нужны: монахиня впала в шок, обхватив себя руками за плечи.

– Боже, ну почему? Почему я не смогла ее убить? Мне два раза почти удалось это сделать – а она все равно дышит!.. Он мой муж, нас соединила святая церковь… Она – мирской грех и все, что Господь нам запрещает… Ты послал меня убить ее, почему же у меня не получилось?.. Я твоя раба, твоя самая покорная раба…

Воины, прибежавшие вместе с Керри, попятились, стараясь оказаться подальше от Имоджен. Из-за угла донесся звук новых шагов. На этот раз впереди стремительно двигался Гордон, но, налетев на своего капитана, он резко остановился.

– Что здесь происходит?

При виде ужаса, написанного на лице Керри, супруг Джеммы нахмурился.

– Ваша первая жена, лэрд.

Гордон напрягся и повернулся к монахине. Смертельно побледнев, он прислушался к ее невнятному бреду.

– Имоджен?

Его шепот был полон страха и отчаянного желания убедиться, что он ошибся. Его бывшая жена подняла голову и улыбнулась, словно невинное дитя. Она радостно протянула к нему руки, однако ее ладони оказались покрыты ее собственной кровью.

– Дражайший мой супруг, мы должны искать Господне благоволение, отвергнув все мирские грехи… У меня не получилось убить шлюху, которая увлекла тебя с пути воздержания… Теперь ты должен мне помочь… ты мой муж, мой спутник в этом мире… Вместе мы заручимся всеми благословениями Господа нашего, если соблюдем Его заповеди…

– Нет, Имоджен. Ты мне не жена. Ты избрала церковь, и я желаю тебе всех благ. – Гордон покачал головой. – Уведи ее, Керри.

– Но она ведь монашка!

– Я сам ее уведу, если у тебя храбрости не хватает.

Керан вышел вперед в сопровождении Синклера.

Услышав его английский говор, Имоджен с ужасом ахнула.

– Не приближайся ко мне, протестант! Не прикасайся ко мне! Я принадлежу Святой матери церкви!

Керан неспешно двинулся к ней.

– Тогда вам следует идти самой, мадам, потому что я с радостью сам наброшу вам на шею петлю!

Имоджен расхохоталась. Запрокинув голову, она покатывалась от смеха, так что все ее тело тряслось. Широко разведя руки, она устремила взгляд вверх.

– Так вот какой дар мне послан? Освобождение от земной оболочки в облике протестанта? О да! Как Иисус, осужденный римлянином!

– Ты не можешь ее повесить, Керан. Тебе нельзя это делать.

Все взгляды обратились к Джемме. Она упиралась ладонями в пол, приподнимаясь с него, но ноги ее так ослабели, что встать на них нечего было и думать.

– Еще как могу, Джемма. Конечно, женщинам этого не понять, но так и нужно с ней поступить. Она совершила серьезное преступление.

Керри нервно провел ладонью по губам, но кивнул. Гордон тоже наклонил голову, выражая свое согласие.

– Она безумна, Гордон. Даже король без особого разрешения не может отдать приказ о казни сумасшедшего человека.

– Нет… нет! – Имоджен возмущенно вытянула в ее сторону указательный палец. – Ах ты, шлюха! Ты не можешь отнять у меня еще и это! Освободите меня от этой жизни! Повесьте меня. Такова Божья воля…

Синклер решительно схватил ее за руку выше локтя. Завопив, она повернулась к нему.

– Я уведу вас отсюда, мадам.

Имоджен моментально его послушалась, снова начав по-детски улыбаться. Синклер бросил взгляд на своего сюзерена поверх ее головы.

– Я ее запру, чтобы она не причинила нового вреда.

– Но вы должны повиноваться Господней воле…

Голос Имоджен, увлекаемой Синклером, стих в коридоре.

– Керри, пойди и сообщи священнику.

– Да, лэрд.

Капитан ушел в сопровождении своих юных подопечных.

Гордон стремительно шагнул к Джемме и поднял ее с пола. Его тело было таким теплым, что она, задрожав, поняла, насколько сильно замерзла. Она отчаянно уцепилась за него, стараясь позаимствовать его силу. Он нежно поцеловал ее в лоб.

– Успокойся, милая. Теперь все закончилось.

Закончилось! Какое чудесное слово, и оно обещало начало чего-то нового. Джемма ощутила прилив надежды, который смыл испуг и всю ту боль, что терзала ее последние часы. Ей больше не надо было бороться, и она склонила голову на плечо любимому.

Просто удивительно, какое умиротворение приходит вместе с чувством облегчения.

Джемма спала крепко всю ночь, по-настоящему отдыхая. Это стало возможно благодаря уверенности в том, что угроза ее жизни и возможности оставаться с Гордоном действительно миновала. Причиной опасности оказалась не ее принадлежность к англичанам, и это придало ей твердую уверенность в том, что вскоре все признают ее госпожой замка Бэррас.

Но ждала ли в ее будущем любовь?

Именно с этой мыслью она проснулась наутро. Место в кровати подле нее пустовало, однако простыня оказалась смята, говоря о том, что ночью муж спал рядом с ней.