Текст книги "Похищение невесты"

«Значит ли это, что он меня любит?»

Ей никак не удавалось избавиться от мыслей об этом. Она села в постели, обнаружив, что сегодня ей удалось это сделать без ощутимого усилия, как накануне. Ее живот только чуть потянуло, что даже не заслуживало названия «боль». Когда Джемма встала с кровати, пол под ногами оказался очень холодным, но она улыбнулась, потому что ноги у нее уже не подгибались.

Казалось, что силы растекаются по всему ее телу, исходя от сердца. Она прошла к стене в поисках своей одежды и с удовольствием заметила, что находится в спальне одна. Это принесло новый прилив облегчения, что дало ей достаточно сил, чтобы одеться самостоятельно. Живот ее тихо забурчал, заставив улыбнуться.

Голод! Этого чувства она уже давно не испытывала.

Для нее приготовили платье для верховой езды – простое и удобное. Закрепив на бедрах валик, она подняла юбки, надевая их через голову. После юбок настал черед корсета, который шнуровался спереди, как корсаж. Одеваясь, она обратила внимание на то, что корсет кажется ей гораздо просторнее, чем в тот день, когда она в последний раз в нем была. Живот снова забурчал, заставив ее поспешно взяться за верхнюю часть амазонки. При таком аппетите она без труда наберет те несколько фунтов, которые успела потерять во время болезни.

Как только лиф был застегнут, она потянулась за гребнем, чтобы привести в порядок волосы. При этом даже негромко напевала, предвкушая возможность поесть не в постели. Звон колоколов возвестил о начале первой дневной трапезы, и Джемма отправилась завтракать со своими домочадцами.

– Госпожа!

Первая же встреченная ею служанка выглядела удивленной, но тут же улыбнулась со словами:

– Как приятно видеть вас на ногах!

– Спасибо.

В зале уже собирались жители замка. Несколько молодых слуг при виде ее резко остановились и начали отталкивать друг друга, желая подать ей руку и сопроводить к столу.

– Полагаю, это моя обязанность, – раздался за ее спиной голос ее брата, низкий и звучный. – Я упустил возможность это сделать, когда ты приносила брачный обет.

Керан осмотрел ее с ног до головы. Еще совсем недавно пристальный взгляд брата раздражал ее.

– Я здорова, брат.

Он чуть наклонил голову к плечу, но больше ничем не выдал своих сомнений в правдивости ее слов.

– Я это вижу, сестра. – Он подал Джемме руку, и она с улыбкой оперлась на нее. – Тем не менее я собираюсь задержаться здесь еще на несколько дней и удостовериться в том, что все улажено. В конце концов, ты ведь единственный близкий мне человек.

– Очень хорошо.

Керан улыбнулся и повел ее к столу. По главному залу уже распространилось известие о ее приходе, и все были на ногах. Присутствующие смотрели, как она идет по проходу, причем мужчины касались своих шапок, а девушки склоняли головы. У Джеммы на глаза навернулись слезы: именно о таком уважении она мечтала, к нему стремилась. Однако такое отношение можно было только заслужить.

Каким-то образом ей удалось это сделать.

Однако почти сразу же все ее внимание сосредоточилось на мужчине, ожидавшем ее приближения. Гордон стоял за главным столом в окружении всех своих капитанов. Тем не менее его подчиненные на этот раз не уселись за стол рядом с ним, там было приготовлено всего два места – для нее и для Керана.

При виде выражения глаз Гордона Джемма так растрогалась, что по ее щекам скатились две слезинки. Его взгляд сиял радостью, ошибиться она никак не смогла бы. Он выдвинул для нее стул с высокой спинкой, и никто не садился до тех пор, пока он не помог ей устроиться за столом.

Затем начали подавать еду, и в зале снова стало шумно.

– На тебя приятно смотреть милая, хоть мне и хочется тут же унести тебя обратно наверх и позаботиться о том, чтобы ты по-настоящему отдохнула.

– Право, Гордон, я не уверена, что тебе следует настолько открыто заявлять о том, что ты хочешь меня отсюда унести, когда мой брат тебя слышит.

Ее многозначительный тон заставил его выгнуть бровь. В его глазах загорелись искры страсти. Джемма опустила ресницы, пряча от мужа свои чувства. А в следующую секунду она подскочила от неожиданности: его рука легла ей на ногу и чуть сжала ее.

Керан снова рассмеялся.

– Осторожнее, Бэррас. Я ведь тебя предупреждал, что в моей сестре нет кротости!

– Так, значит, это было предупреждение? – Гордон потянулся за яблоком, надрезал его небольшим ножиком и, с хрустом разломив, положил одну половинку перед Джеммой и только потом откусил кусок. Неспешно жуя яблоко, он задумчиво рассматривал ее брата. – А я думал, ты хвастался. Ну, слегка приукрашивал картину, чтобы мне сильнее хотелось жениться на твоей сестре.

Капитаны Гордона засмеялись, но ее муж серьезно наблюдал за тем, как она взяла свою половинку яблока и откусила немного. Оно оказалось очень сладким и ароматным, так что она с удовольствием медленно смаковала его.

– Может, так оно и было, – ответил Гордону Керан.

Джемма обнаружила, что брат тоже внимательно на нее смотрит. Откусив еще кусок, она стала жевать уже энергичнее, бросив на обоих мужчин предостерегающий взгляд.

– А я очень рада, что все наконец успокоилось и за мной больше никому не надо будет присматривать.

За столами стало тихо, а некоторые лица даже нахмурились. Джемма вопросительно посмотрела на мужа, требуя объяснений.

– Оказалось, что церковь не выдает своих. Монахини тайком увезли Имоджен, и никто не желает говорить мне, где она сейчас.

– Священник сказал нам, чтобы мы полагались на Бога и молились за нее.

Эта мысль была огорчительной, однако не настолько, чтобы омрачить ту радость, которую подарила Джемме встреча, оказанная ей всеми обитателями замка. Она была преисполнена самых радужных надежд. Ее утешало то, что ей не придется испытывать угрызений совести при мысли о том, что Имоджен страдает в темнице или, еще хуже, ожидает казни.

– Я желаю ей только хорошего.

Ответом послужило немало изумленных взглядов, и ее супруг тоже посмотрел на нее из-под нахмуренных бровей.

– Правда, желаю.

– Ну что ж, тогда можешь пожелать всего хорошего и Эньон, она уехала из замка к своей кузине, на землю Макайра.

Джемма прожевала яблоко и заметила, что все, сидящие за высоким столом, внимательно за ней наблюдают.

– Еще одна радостная новость.

– Тут я с тобой согласен, жена.

В голосе мужа Джемма услышала интонации, которые часто заставляли ее выходить из себя. Он отослал Эньон прочь – и нисколько не жалел об этом!

Она тоже совершенно об этом не сожалела.

Пусть этот шаг Гордона задел ее гордость, зато сердце наполнилось ликованием. Джемма опустила руку под стол и ущипнула его за бедро.

Он поймал ее за руку, и, почувствовав, как переплетаются их пальцы, она ощутила прилив желания. Внезапно ей остро захотелось ощутить его ласку. По мере того как она наполняла желудок, страсть становилась все сильнее, овладевая ее вниманием. Она перевернула руку, которую он держал, и начала гладить его пальцы по одному. Соприкосновение с их кожей пьянило ее. Даже яркий свет дня не заставил ее стыдиться своего желания.

Это помогало ей полнее ощутить, что она жива, а этого ей в последнее время настолько не хватало, что сейчас для чувства стыда не оставалось места.

– Раз уж ты присвоил себе право привести мою жену сюда, я намерен подать ей руку сейчас.

Они преодолели только половину зала, когда Гордон негромко рассмеялся и подхватил ее на руки. Те, кто еще сидел за столами, разразились хохотом и одобрительными криками. Многие мужчины хлопали ладонями по столам, глядя, как их лэрд уносит свою жену.

– Тебе это доставляет удовольствие?

Гордон подбросил ее высоко в воздух и ловко поймал.

– А как ты думала, милая!

Он отнес ее вверх по лестнице в их супружескую спальню, ни разу не остановившись, чтобы перевести дыхание. Там он положил ее на кровать и возвышаясь над ней, заявил:

– Но должен признаться, что гораздо большее удовольствие я получаю, когда вхожу в тебя. – Его взгляд был таким внимательно-жадным, словно он хотел запечатлеть ее в своей памяти. – Даже если ты сочтешь эти слова слишком смелыми.

– Я нахожу их приятными. И даже очень.

– Да неужели? – Он наклонился и, захватив ее подол, дернул юбку вверх, открывая одну ногу. Ласково сжав ее колено, он провел пальцами вверх по бедру. – Насколько приятными?

– Настолько, что я даже не огорчилась бы, если бы ты сорвал с меня это платье, при условии, что ты ляжешь рядом и нас не будет разделять одежда.

Он шумно вздохнул, и у него на виске забилась жилка. Пальцы у нее на ноге на мгновение сжались.

– Не сейчас, милая. Тебе нужен отдых.

Джемма раздраженно зашипела и села. Ее рука скользнула по простыне и нырнула под его килт. Она провела ладонью по его бедру, но не остановилась на этом, продвигая руку все выше, пока под ее пальцами не оказалась сначала мошонка, а потом и сама напряженная мужская плоть.

– Мне надо почувствовать тебя во мне, Гордон. Мне надо быть твоей женой.

– Сладкая девочка.

Его голос стал хриплым. Обхватив ее голову ладонями, он приник к ее губам нежным поцелуем. Она невольно выпустила его член и радостно обхватила Гордона за плечи. Уложив ее на спину, он неспешно дразнил ее своими поцелуями: рта он не открывал и медленно водил кончиком языка по ее нижней губе. Однако постепенно его поцелуй стал жарче. Неспешно, но неуклонно он углублял их поцелуй, пока она не приоткрыла рот, впустив его язык. Жидкий огонь разливался по ее телу, словно расплавленный металл по опоке. Его язык во рвался к ней в рот, переплетаясь с ее языком. Откликаясь, она снова сдвинула губы, чтобы втянуть его язык глубже в рот.

– Сладкая жена.

Прервав поцелуй, он встал. Мучительное желание заставило ее перекатиться, чтобы последовать за ним – но тут она услышала, что он расстегивает ремень. Резким движением дернув жесткую кожаную полосу, он отшвырнул расстегнутый ремень в сторону. Ткань килта заняла его ровно настолько, чтобы не дать цветам клана оказаться на полу. Сминая складчатую материю, он небрежно бросил ее на стол.

Подняв руки, Джемма взялась за верхнюю пуговицу лифа и освободила ее из петли.

– Нет! – повелительно рявкнул он, бесцеремонно дергая завязки на вороте своей рубашки. – Я сам хочу тебя раздеть!

С возбужденно вспыхнувшим взором он стянул рубашку через голову, полностью обнажившись, и забрался на кровать, проминая коленями матрас.

– Я хочу расцеловать каждый дюйм твоего тела!

Его голос был хриплым от страсти, глаза горели.

Неспешно расстегнув пуговицы на ее лифе, он бережно сдвинул верхнюю часть платья с ее плеч. Его движения совершенно не походили на те, которыми он срывал одежду с себя. Теперь он стал нежным и почти робким. Казалось, он наслаждается каждым движением, каждым прикосновением. Когда он провел ладонями вверх по ее рукам и плечам, Джемма тихо застонала.

– Слишком много часов я провел в страхе перед тем, что в этой жизни больше никогда не смогу ощутить тепло твоей кожи!

Он взялся за узел на шнуровке ее корсета и начал распускать. Ее груди стали тяжелыми, налитыми. Корсет упал на кровать за спиной у Джеммы.

Его руки блуждали по ее груди, порождая сладкую негу, разлившуюся по ее телу. Ей хотелось безвольно откинуться на постель и просто наслаждаться его прикосновениями.

Руки Гордона сдвинулись к ее талии и распустили завязку юбки. Ловкими движениями он распустил ткань и потянул ее вверх через ее голову. Ей пришлось закинуть руки за голову, чтобы наконец избавиться от плотной материи.

– Лежи так, милая!

В этой позе ее груди были подняты вверх, сорочка падала на бедра мягкими складками. Она стояла на кровати на коленях. Одним быстрым движением Гордон отправил на пол валик, расправлявший ее юбки, и на ней осталась только тонкая полотняная сорочка.

Он провел ладонями по ее рукам и бокам. Сдвинув руки, он подхватил ее груди, и у нее по спине пробежала дрожь. Его руки продолжали скользить по ее телу: по талии, по изгибам бедер, по ногам… Наконец он достиг подола сорочки – ее последнего одеяния. Очень медленно он начал поднимать край – и Джемма почувствовала прикосновение воздуха к открывающейся коже. Тихий вздох наслаждения сорвался с ее губ, когда он поднял ткань еще выше, и ее груди ощутили поцелуй утреннего воздуха. Ее соски сладко заныли и начали набухать. Затем тонкое полотно скользнуло по ее рукам и окончательно исчезло.

– Ты настоящее чудо, милая. Клянусь, что мечтал о тебе все то время, пока мы были разлучены.

Джемма подняла руки и начала расчесывать волосы пальцами. Гордон сел на пятки перед нею, не отрывая взгляда от ее пальцев, скользивших по шелковистым прядям. Его плоть была в полной готовности, рубиновая головка наливалась страстью – и ее влажное лоно готово было принять его, но острой потребности пока не было. Вместо этого была радость и сладкое ощущение нарастающего жара.

Джемма закончила распускать волосы, и, протянув руку, Гордон захватил несколько длинных прядей. Несколько мгновений он просто любовался лежащими у него на ладони завитками, а потом наклонился вперед, чтобы жадно втянуть в себя их аромат.

– Я обожаю твой запах, милая.

Он уложил Джемму на спину и принялся целовать и нежно покусывать чувствительную кожу у нее на шее.

– Везде.

Его губы переместились на ее ключицы, а потом ниже… Его ладонь скользнула вверх, приподнимая ей груди, и он захватил губами один сосок. Она ахнула, вытягиваясь на постели. Наслаждение потекло по ней, питая тот жар, который скапливался внизу ее живота. Гордон провел языком по тугому бутону, в который превратился ее сосок, а потом повел им в направлении второго соска. Он не спешил, и ее сосок наливался еще сильнее, пока она ощущала приближение к нему. Когда его губы наконец сомкнулись на острой вершинке ее груди, она застонала, невольно выгибая спину, предлагая себя ему. Он втянул сосок сильнее, и она ахнула от прилива острого желания.

Однако Гордон вскоре уже оставил это чувствительное местечко и двинулся дальше, прокладывая дорожку из поцелуев вниз по ее животу.

Джемма дрожала, охваченная непреодолимым желанием раздвинуть ноги. Она жаждала того наслаждения, которое мог ей подарить его интимный поцелуй. У нее не возникало мыслей о том, правильно это или греховно – было только снедавшее ее желание.

– А вот и самое сладкое местечко!

Гордон сильнее раздвинул ей ноги, и ее губы раскрылись, дав ему доступ к самым потайным местам ее тела. Он провел большим пальцем по ее жемчужинке, заставив Джемму громко застонать. Следующее прикосновение стало чуть более сильным и долгим, подушечкой большого пальца он описал несколько крошечных кружков, а потом провел им по центру до входа в нее. Он подразнил ее, введя палец на несколько долгих мгновений и вызвав новую волну желания.

– Я мог бы часами слушать, как ты стонешь, когда я тебя ласкаю.

Ее щеки заалели, и он тихо засмеялся; оказалось, что он наблюдает за выражением лица, глядя поверх ее живота. Вернув палец на ее клитор, он снова начал его теребить.

– Честно признаюсь, мне никогда не надоело бы слушать так твои вздохи и стоны.

Джемма раздраженно взглянула на него, а он ответил озорной усмешкой.

– Но я согласен, мы оба жаждем не совсем этого.

Он приподнялся над Джеммой, и ее взгляд устремился вниз, на его мужское достоинство. Ее тело желало его, в увлажненном проходе сконцентрировалось ощущение пустоты и голода. Она приглашающе развела руки, и губы Гордона крепко сжались, а лицо стало напряженным.

– Я мечтал увидеть твой зов, сладкая девочка. – Он лег на нее, упираясь головкой во вход в ее тело. – Но реальность во много раз лучше тех картин, которыми дразнили меня мои мысли.

Он впился в ее губы жадным поцелуем, который лучше всяких слов говорил о его желании, и Джемма ответила ему с неменьшим пылом. Он двинул бедрами, и его налитая плоть вошла в нее. Джемма обвила руками его шею, словно застонав от остроты ощущений, которые переполняли ее. Он погрузился в нее глубоко, и она подалась ему навстречу, принимая его, помогая войти до упора. Они двигались в идеальном согласии, отдаваясь на волю владеющей ими страсти. Наслаждение начало нарастать в ней, свиваясь в тугой клубок, угрожая взорваться слишком скоро. На лице Гордона отражалась такая же страсть, и Джемма видела по его глазам, как он сражается с собой, стараясь сдержаться – и у него не слишком хорошо это получается. Его движения стали мощнее и быстрее, а она не отставала от него, стремясь достигнуть пика. Наслаждение все увеличивалось и достигло точки взрыва. Захваченная экстазом в плен, она успела ощутить, что в это же мгновение из его члена ударила струя горячего семени, залившего ее утробу.

В эти мгновения мощного оргазма ее дыхание прервалось, все мышцы напряглись. Наслаждение хлынуло из ее живота в пальцы рук и ног, затопило все тело – и снова вернулось обратно. Только когда эта волна вернулась назад, она снова смогла дышать, жадно хватая ртом воздух. Гордон содрогался в отголосках оргазма, с трудом удерживая свое тело на локтях, чтобы не раздавить ее своим весом.

– Слишком скоро. – Он перекатился на спину, притянув ее на себя. – Все получилось очень быстро.

Он прижал ее к себе, и она пристроила голову у него на плече, прислушиваясь к гулкому биению его сердца.

– У нас будет масса времени для того, чтобы разобраться с нашими постельными делами. Времени впереди много.

Но будет ли у них такая же масса времени для того, чтобы родилась и окрепла любовь? Многие мужчины никогда не знали любви – такова была суровая правда. Слезы обожгли ей веки. Почувствовав влажные капли у себя на груди, Гордон зашевелился, просунув палец ей под подбородок, чтобы приподнять ей голову. Джемма не поддавалась, упрямо опуская лицо.

– Почему ты плачешь?

В его голосе было много чувства – такой искренней заботы и тепла, что у нее снова полились слезы. Джемме было стыдно за эту слабость, однако это нисколько не помогло ей справиться с нею.

Он решительно взял ее за подбородок и заставил поднять голову.

– Мне невыносимо видеть эти слезы. Слезы женщины, которую я люблю.

Она напряглась и, резко сев на кровати, прижала ладонь к губам, чтобы заглушить возглас, сорвавшийся с ее губ. Гордон сел рядом, крепко обняв за талию сильной рукой. Она внезапно вышла из себя и, сжав кулак, ударила его. Они сидели слишком близко друг к другу, так что удар, пришедшийся в плечо, оказался слишком слабым. Тогда она подняла руку и отвесила ему оплеух у.

– Ты не говорил мне о любви, даже когда я тебе в ней призналась! – Она попыталась высвободиться, но он продолжал крепко держать ее. – Негодяй! Неужели эти три слова было так трудно произнести тогда, когда моя жизнь могла оборваться прежде, чем я их от тебя услышу?

– Вот поэтому я тебе и не сказал.

– Ох!.. Хитрец! Отпусти меня.

Он снова лег на спину, хохоча так громко, что балдахин содрогался. Поймав Джемму, он повалил ее на себя, прижимая ей руки, а потом перевернулся, не давая ей вывернуться, и прижал обе руки к ее щекам, чтобы смотреть прямо ей в глаза.

– Я ничего тебе не сказал, потому что мне невыносимо было думать, что ты тогда сочтешь свою жизнь завершенной. Мне хотелось, чтобы у тебя оставалось что-то, за что надо бороться, ради чего готова ты была бы превозмочь все, что на тебя обрушилось. Твой характер не позволяет тебе отступить и сдаться, милая, и я был готов этим воспользоваться, чтобы вернуть тебя.

Она снова его ударила, но он только улыбнулся:

– Поверь, ничего слаще я в жизни не слышал. Твое признание дорогого стоит.

– А может, я больше никогда этих слов и не повторю. Это будет справедливым наказанием за то, что ты допустил, чтобы я терзалась в сомнениях: любит – не любит.

– Я был очень несчастен. – Глубокое и искреннее чувство отразилось в его взгляде и тронуло ее сердце. Невозможно было не понять появившейся в его глазах нежности. Этот взгляд поразил ее в сердце, подобно молнии. Теплота и нежность, с которыми он на нее смотрел, не могли не вызывать ответного чувства. – Настолько несчастен, что, наверное, умер бы вместе с тобой. Я никогда не думал, что какая-то женщина способна поставить мужчину на колени, но ты это сделала, милая. Я часами молился в церкви, стоя на коленях, и сделал бы это снова, потому что люблю тебя так сильно, что мне самому это не нравится!

– Ох, Гордон, ты чудесный! – Она подняла руки, прижав ладони к его щекам. Он закрыл глаза с тихим хрипловатым стоном. – Ты – мужчина, которого я люблю. Люблю глубоко и сильно, всем сердцем.

Он открыл глаза, заблестевшие от непролитых слез. Этот взгляд ясно сказал Джемме, насколько правдивыми были его слова.

Он тихо вскрикнул, когда она согнула колено, задев его мужское достоинство. Снова перекатившись на спину, он прижал ее к себе, нежно притянув ее голову к себе на плечо.

– Могу поклясться, что ты – единственная женщина, которую я люблю.

Неделю спустя…

– Вы выглядите гораздо лучше.

Чувствовалось, что эти слова леди Джастина произносит без какой бы то ни было эмоции. Ее глаза постоянно устремлялись на окно и на тучи, сгустившиеся на горизонте.

– А вы выглядите печальной.

Джемма встала и прошла через комнату. За неделю отдыха и хорошей еды ее силы восстановились почти полностью.

– Я уже много лет не чувствовала себя счастливой – с тех пор как меня разлучили с сыном. – При воспоминании о ребенке в глазах Джастины зажглась радость, но она прикусила губу и снова посмотрела на темное небо. – Сейчас Брэндону семь.

Она так давно не видела сына.

– Не надо меня жалеть. Все это время, пока я была с вами, я видела жалость в ваших глазах. В нашей жизни дети – главное, ради чего стоит жить. Вам пока незнакомо то счастье, которое дает ощущение зреющей внутри тебя новой жизни. Но еще дороже мне мысль о том, что я могу оградить моего сына от окружающих бед. Большего я не могу ни ожидать, ни просить.

– Но большее возможно! – Джемма подо шла к своей собеседнице и прикоснулась к ее локтю. – Я нашла такое счастье, о котором даже не подозревала. Вам нужно открыть свое сердце достойному человеку, что находится рядом.

– Вы говорите о Синклере? Ну, конечно. Другого столь плохо скрываемого секрета в замке Эмбер-Хилл не найти!

– А разве это должно оставаться секретом?

Джастина резко стряхнула с себя пальцы Джеммы и сцепила руки перед собой. То была совершенно безупречная поза, и держалась она так, словно была изображением на картине, а не живым человеком. Своими изящными позами и прекрасными манерами Джастина часто напоминала Джемме парадные портреты. Прочесть ее чувства было невозможно, потому что она скрывала их под маской безмятежности, никогда не выдавая своих подлинных мыслей.

– Сейчас мой сын ведет очень простой образ жизни. В поместье своего отца. И это потому, что я подчиняюсь канцлеру Райетли. Если я не буду этого делать, моего сына заставят жить при дворе. – Джастина смертельно побледнела. – А там царит один порок. Такая обстановка погубит в нем все доброе.

У Джеммы заныло сердце. Керан запретил леди Джастине уезжать из Эмбер-Хилла, надеясь выманить того человека, который послал ее с поручением предать его. Ее брат был умелым и расчетливым хозяином, однако в это мгновение Джемме ближе стала Джастина, потому что они обе были женщинами, пытающимися выжить в мире, где все решают мужчины.

– Мне необходимо вернуться ко двору, Джемма. Керан женат, они ждут ребенка. Он не сможет дать мне убежище – да я и не хочу этого. Вы можете меня понять? – Она снова посмотрела в окно. – С севера к нам уже подкрадывается зима, и у меня такое чувство, будто она убивает мою способность уберечь Брэндона, моего мальчика.

– Не уверена, что понимаю вас. – Джастина тяжело вздохнула, но Джемма упорно продолжила: – Вы по просили меня не жалеть вас, Джастина. Но ведь на самом деле когда я вас жалею, то вижу, как несправедливо удерживать вас здесь.

Джастина несколько мгновений молчала, продолжая смотреть в окно.

– Тогда жалейте меня, но заставьте брата вернуть мне свободу.

Ее голос стал тихим и хриплым, ясно показывая, насколько ей отвратителен тот способ, которым она может добиться того, что ей необходимо.

– Это ничего не даст.

Джастина гневно повернулась к ней:

– Вы со мной играете?

– Нет, просто говорю вслух то, о чем мы обе прекрасно знаем, несмотря на то что вы попросили меня попытаться уговорить брата. Но это вы сделали только потому, что оказались в столь сложном положении.

– Я в отчаянии, вы правы.

Голос Джастины стал глухим и тусклым. Она прижала ладонь к стеклу, казалось, женщина усилием воли пытается перенестись туда, где сейчас находится ее сын.

– Я бы могла предложить вам нечто иное, чем задумал Керан. Однако чтобы к такому способу прибегнуть, надо действительно потерять всякую надежду.

Джастина стремительно повернулась и воззрилась на Джемму. На ее лице отразились такая боль и надежда, что у Джеммы сжалось сердце. Бросив взгляд в сторону двери, она проверила, не может ли их услышать кто-то по сторонний.

– Если у вас остался тот мужской костюм, в котором вы сюда приехали, то моя кобыла стоит в дальней части конюшни. Но надо быть очень осторожной. Мой муж вряд ли позволит вам рисковать своей жизнью на дороге, где могут встретиться английские отряды. Но я отдам вам мою кобылу, Джастина.

В глазах Джастины вспыхнул радостный огонь. Она поспешно вскинула руки и зажала обеими ладонями рот, чтобы не издать ни звука. Вид у нее был такой, словно ее вот-вот разорвет переполняющая ее радость.

– Это большой риск, Джастина. Вы уверены, что он оправдан?

– Я пойду на него с радостью! – Она стремительно пожала Джемме руку. – Ни в коем случае не раскаивайтесь в том, что вы для меня делаете, потому что я считаю это прекрасным подарком, что бы потом со мной ни случилось.

– Вы уверены, Джастина? Жизнь – драгоценная вещь, как я недавно смогла убедиться. А ведь ее потерять так легко.

Джастина качнула головой:

– Но вы смогли узнать и то, что без любви жить невыносимо.

Джемма кивнула, признавая истинность этого утверждения и пообещала:

– Я буду за вас молиться.

И за себя тоже, потому что в вопросах чести ее муж очень похож на ее брата. Тем не менее она не попытается взять обратно обещанную Джастине в подарок Грозу по одной простой причине: она уверена в том, что Гордон сможет понять, почему она так поступила, и не станет ее за это ругать.

Джемма проснулась очень рано, но ее супруг уже успел куда-то исчезнуть. Она протерла глаза и стала одеваться. Край неба уже начал розоветь, когда она спустилась вниз, где обнаружила нахмуренных брата и мужа. Керри стоял довольно спокойно, поглаживая подбородок рукой, а вот лицо Синклера было полно ярости. Казалось, рыцарь готов кого-то убить голыми руками.

Когда она появилась, все повернулись к ней. Лицо ее брата стало задумчивым, и ей стало понятно, что это означает.

Керан уже все знает. Все очень просто. Видимо, Джастина тут же воспользовалась предоставившимся ей шансом.

– Ты прав, брат. Леди Джастина действительно уехала на моей кобыле.

Керан резко вздохнул, а Синклер обжег ее возмущенным взглядом. Джемма спокойно посмотрела на рыцаря.

– Она попросила, чтобы я помогла уговорить тебя ее отпустить, но я понимала, что этого не будет. И потому я отдала ей единственное, что у меня было. Мою кобылу.

– Ей нужна защита! – промолвил Синклер и, опомнившись, опустил голову, стыдясь своей вспышки. – Я чувствую, что ей может угрожать опасность.

– Я против того, чтобы любая женщина выезжала из дома ночью. Ты сделала глупость, жена, и все, что может произойти, окажется на твоей совести.

В голосе ее мужа звучало суровое осуждение, и отчасти оно было заслуженным.

– Здесь сейчас нет никого из твоих домочадцев, и потому я буду говорить прямо, – сказала Джемма.

Гордон окаменел, лицо его напряженно застыло.

– Я понимаю, что ты не согласен с тем, что я отдала ей кобылу, но эта лошадь принадлежала мне, а я хотела ей помочь. Она оказала мне огромную услугу, приехав сюда и рискуя ради меня своей жизнью. И кроме того, никто из нас не способен понять, как ей мучительно оставаться здесь и не иметь возможности позаботиться о благополучии сына. Я подарила ей свою лошадь и могу только молиться, чтобы она смогла ею воспользоваться как нужно.

– А это значит, что она не украла ничего, кроме одежды, – снова подал голос Синклер. Казалось, рыцарь потерял всякий интерес к тому, что происходит в комнате: его взгляд устремился в окно. – Теперь я понимаю, почему она не взяла доспехи.

У Джеммы изумленно округлились глаза.

Конечно же. Джастина не взяла с собой доспехи! Доспехи стоили очень дорого, и их кража стала бы серьезным преступлением.

– Значит, она уехала, и говорить больше не о чем. – Керан заявил это странно небрежным тоном, особенно если вспомнить его прошлую решимость оставить Джастину под своей защитой. – Я не буду глупцом и не стану обвинять ее в краже одежды. Синклер, собирай людей. Мы возвращаемся в Эмбер-Хилл.

– Да, милорд.

Рыцарь произнес эти слова сквозь стиснутые зубы, однако было видно, что он не злится. Казалось, приказ господина его странным образом обрадовал, быстро повернувшись, он стремительными шагами удалился из башни.

Когда он вышел, ее брат тихо рассмеялся, и Джемма изумленно воззрилась на него. Керан выгнул темную бровь.

– Кстати, ты не знала, что Синклеру осталось служить у меня всего один день?

Глаза Джеммы изумленно распахнулись:

– Сегодняшний день?

– Совершенно верно. И теперь он завершит ту службу, которую нес, дав клятву своему отцу. Конечно, мне будет его не хватать, но его ждет собственное владение и титул, который его отец унаследовал от своего дяди. Барон Хэрроу недавно умер, не оставив потомства. Синклеру предстоит много дел при дворе.

– Вот как?

Джемма начала кусать губы, понимая, что леди Джастину будет ожидать немалый сюрприз.

Керан адресовал сестре одну из своих редких улыбок.

– Да, сестрица. В последнее время я стал терпимее относиться к попыткам судьбы заставить нас покориться.

– И я тоже.

Джемма глубоко вздохнула и постаралась прогнать тревогу. Может быть, Джастине вмешательство судьбы так же необходимо, как прежде ей самой. Если на то пошло, то Джемма даже может быть в этом уверена, особенно если вспомнить, какой вид был у этой леди во время их последнего разговора. Ей нужен Синклер – и, похоже, судьба собирается снова свести их вместе.

Брат обменялся с ней долгим взглядом, а потом посмотрел на ее мужа. Он протянул ему руку, а Гордон протянул свою, обхватив англичанина за запястье в жесте, который среди рыцарей считался таким же обязывающим, как и письменное соглашение.

– Я на тебя полагаюсь, Бэррас. Позаботься о моей сестре, потому что вскоре настанут, судя по всему, беспокойные времена.

– Да, это уж точно, раз на тронах в обеих наших странах окажутся дети. В чем-то даже жаль, что им не позволят править. Было бы меньше кровопролитий, потому что они отправляли бы свои армии искать приключений в густых дебрях, играть, а не воевать.