Текст книги "Как эскимосы сохраняют своих детей в тепле, или Самый практичный подход к воспитанию вашего ребенка"

В чем причина, задалась я вопросом.

Масса ученых проводили исследования в области отцовства различными способами, пытаясь понять, какие факторы (от экономических до отношений между родителями) оказывают влияние на участие в процессе воспитания. Маргарет Мид, социолог и антрополог, утверждала, что племена и народы, которые ожидают, что их мужчины пойдут на войну, стремятся не позволять мужчинам слишком сближаться с детьми.

– Идея в том, что если они носили на себе младенцев и пошли бы на войну, то не вступили бы в бой и не добились бы того, ради чего отправились воевать, – объясняет Берджес. – Следует учитывать, что ака – пример невоюющего племени. У них своя небольшая область, и окружающие племена относятся к ним с презрением. Они не стремятся к наживе, поэтому отцы так близки с детьми. Мужская половина племени очень гордится близостью с детьми.

В своей книге The Role of the Father in Child Development Лэмб подчеркивает, что «как правило, мужчины проводят больше времени с детьми в тех обществах, где слабо выражено различие по возрасту, полу, уровню богатства и положению. Экономические факторы также оказывают влияние на роль отца в семье. У многих народов, особенно в Южной Америке и Азии, мужчины уезжают за сотни миль от дома, чтобы заработать деньги для семьи. Большинству мужчин приходится много работать, зачастую на двух работах, чтобы обеспечить семью. В этих условиях практически невозможно тесно общаться с детьми. К тому же мужчины стали больше времени проводить с детьми в результате изменений на рынке труда, где стал больше востребован женский труд, и у женщин появилось больше возможностей. Это привело к тому, что и матери и отцы могут выступать как в роли няни, так и в роли кормильца».

Хрди, углубившись в далекое прошлое, попыталась ответить на вопрос, почему так сильно изменилась роль отцов в человеческом обществе. В своей книге Mothers and Others («Матери и другие: эволюционное происхождение взаимопонимания») она пишет, что отцы позволяют себе такую роскошь, как непостоянство, поскольку мы развивались как равные партнеры. Человеческий детеныш, чтобы выжить, нуждался не только в матери, но и в помощи племени, членами которого были отец, бабушки и дедушки, родные братья, тети, другие родственники и друзья. Она спорит с теми, кто считает, что роль отца могла измениться.

– Если наши предки развивались в социальной среде, где ни один ребенок не мог выжить без преданного отца, то отцы человеческого рода будут вести себя как миссис Даутфайр[22]22
  «Миссис Даутфайр» – комедия режиссера Криса Коламбуса. Дэниэл Хиллард теряет работу, от него уходит жена, и после развода ему позволено видеть детей всего раз в неделю! Но Дэниэл находит выход: переодевается в женское платье и становится миссис Даутфайр, пожилой женщиной. Он нанимается к своей бывшей жене в домработницы и теперь может видеть своих детей каждый день.


[Закрыть], – сказала мне Хрди.

В другой своей книге под названием Mother Nature, Хрди приводит доводы против господствующего в обществе мнения, будто для женщины материнская забота является обязательной и естественной. Мужчины и женщины несут ответственность за детей и реагируют на их сигналы, такие как гуканье, улыбка, хныканье. Молодые мамы из-за изменений эндокринной системы в период беременности более чувствительны к сигналам, посылаемым ребенком. Но, по ее мнению, мужчины тоже физически реагируют на близость новорожденного. У мужчин есть такой же гормональный ответ, как у женщин в «критический период выживания» – во время беременности и родов. У мужчин высокий уровень пролактина, гормона, обычно повышенного у кормящих матерей, в конце беременности партнерши. Но, чтобы эти химические изменения имели место и просто для полного взаимодействия с ребенком, мужчина, как женщина, должен быть рядом и подолгу держать ребенка на руках. Изучение и опыт играют большую роль. Например, старший брат, у которого есть опыт ухаживания за младшими братьями и сестрами, почти наверняка будет более чутким отцом, чем мужчина, боящийся взять ребенка из страха или по неопытности.

– Дело в том, что у обоих полов есть огромный воспитательный потенциал, – сказала мне Хрди, – хотя он не всегда проявляется или обстоятельства не способствуют его выявлению.

Меня поразило это простое объяснение: биология (роды и грудное вскармливание) передает ребенка в материнские руки, а культура, социальные нормы и обычная привычка удерживают его там. По данным Института отцовства, всего 20 процентов из исследованных 156 народов поощряют тесную связь между отцами и младенцами, и только 5 процентов помогают отцу быть ближе с малышом, и это несмотря на исследования, которые доказывают, что дети только выигрывают от добрых отношений с отцами.

Результаты исследований о роли отцов, похоже, не вызывают сомнений. Дети, которые больше времени проводили с отцами, более общительны, легче адаптируются и в конечном итоге склонны к лучшим взаимоотношениям. Они лучше учатся и ведут себя в школе. У мальчиков меньше проблем с поведением, а у девочек меньше психологических проблем.

Однако, несмотря на то, что нам все это известно, мы иногда не в состоянии разбудить у мужчин те инстинкты, которые помогли бы им принимать более активное участие в воспитании детей. Я, например, поняла, что, вероятно, подрываю инстинкты мужа, когда каждую ночь вскакиваю к нашей малышке. Общество, в свою очередь, тоже препятствует тому, чтобы мужчины были слишком близки с детьми, особенно если они не находятся с ними в прямом родстве. В Америке исторически сложилось, что мужчины старались прилюдно не обнимать маленьких детей, – это считалось странным, немужественным и даже неприличным. Когда я переехала в Аргентину, то меня поразило, когда мужчины – прекрасные незнакомцы – заговаривали с моей малышкой, даже наклонялись, чтобы погладить по голове или взять за руку. После того как я преодолела первичную тревогу и перестала испытывать дискомфорт от этих излишних проявлений нежности, мне это стало даже нравиться. Это заставило меня пересмотреть собственное глубоко укоренившееся представление о мужчинах и их отношениях с детьми.

Надежды определяют наше поведение. Если мы считаем, что мужчины не должны быть нежными с детьми, они и не будут. Если мы считаем, что они второстепенные родители, то они таковыми и становятся. Лэмб сказал, что многие исследователи отцовства используют такие критерии, которые при сравнении с матерями неизбежно выставляют отцов в неприглядном свете. Исследователи делают акцент на том, насколько отцы принимают участие в делах, в которых главную роль играет мать, вместо того чтобы обратить внимание на виды деятельности, которые традиционно считались отцовскими у разных народов, такие как игра.

Кроме того, женщины могут взять на себя вину за то, что считают, будто они знают, как сделать лучше. К примеру, женщины часто жалуются, что их партнеры не способны одновременно делать несколько дел, и, по мнению Берджес, это явная ошибка.

Она показала, что парни прекрасно могут одновременно делать несколько дел, и привела в пример бармена, который «с кем-то разговаривает, призывает к порядку, вытирает стойку, опускает чаевые в карман, готовит одновременно три или четыре напитка». Программисты одновременно работают над четырьмя разными программами на разных экранах. То, что делаем мы, не является мультизадачей. Точнее, сказала она, женщины более склонны к мультизадаче в домашней сфере.

– Мать часто рассматривает себя как руководителя, а отца как помощника. Очень вредно думать, что мужчины не могут делать несколько дел одновременно, – сказала Берджес. – Далее появляется убеждение, что мужчины не могут быть хорошими родителями, что женщины более чуткие и восприимчивые. Если вы приняли это как своего рода данность, то, значит, вы разочаровались в гендерной справедливости.

Папы стали проводить больше времени с детьми, особенно в обществах, ставших стабильными в последние столетия. По словам Берджес, «американские мужчины действительно много занимаются детьми, и скандинавские отцы тоже очень заботятся о детях».

На самом деле мой муж – отличный отец, как и его и мои братья, и многие из пап, с которыми мы постоянно встречаемся. Они посещают предродовые курсы, присутствуют во время родов (еще двадцать лет назад это было редкостью). В случае развода они борются, чтобы дети остались на их попечении, и хотят регулярно заботиться о них. Я не могу сдержать улыбку, когда вижу, как папы укачивают детей или утром в выходной день идут держа за руку сына или дочь. Парни, несущие новорожденных дочерей в рюкзаках-кенгуру Baby Björns, – обычное явление для больших городов.

Хьюлетт согласен, что западные отцы стали больше заниматься детьми, однако они, по его мнению, пока еще проводят с детьми намного меньше времени, чем отцы ака. Он отметил, что большинство исследователей сосредоточились на том, как отцы взаимодействуют со своими детьми, как и что делают, когда находятся вместе. Отцы ака, даже сегодня, делают все: «Они следят за детьми, они обучают их, они защищают. Они проводят с ними большую часть времени. Они делают множество нужных дел».

Проще говоря, ака занимают особое место из-за постоянного, осмысленного времени, проведенного с детьми.

Когда я спросила Хьюлетта, как жизнь среди ака повлияла на него, как отца семерых детей, он ответил, что научился «находить время».

Из-за бешеного ритма жизни в семьях придается больше значения «качеству», чем «количеству» проведенного времени. Но для мам и пап имеет значение каждая минута, которую они проводят со своими детьми. Отношения у ака особенные, говорит Хьюлетт, но не потому, что отец общается или играет с ребенком, а потому, что отец и ребенок невероятно хорошо знают друг друга, поскольку проводят вместе много времени.

– Мы ведем напряженную жизнь, когда работают и муж, и жена, и мы не можем быть рядом с детьми, а дети ходят в школу, – сказал Хьюлетт. – Наше внимание не сосредоточено целиком на детях, мы только знаем, где они находятся в данный момент… Мы рассматриваем работу как работу, и работа не подразумевает детей. Я преподаю в университете, и студенты спрашивают, можно ли принести на занятия ребенка. Я отвечаю: конечно можно. Вы не можете приносить или приводить детей на работу, но на наши занятия можно.

То же самое относится к вечеринкам для взрослых и банкетам. Прогулкам, встречам с парнями или девушками. И к совместному сну.

– Американцы придерживаются мнения относительно разных сфер и вещей для взрослых и детей, – сказал Хьюлетт. – Если наших детей нет с нами больше суток, то как мы можем реагировать и чувствовать, если не знаем их?

Мы с мужем ежедневно договариваемся, кто сегодня должен присматривать за Софией, чтобы другой мог сделать больше; нам повезло, мы оба работаем дома и можем позволить себе это. Вероятно, мы должны разговаривать о том, как сделать, чтобы проводить с дочкой больше времени. Однако легче сказать, чем сделать, когда мы пытаемся распределить дела в течение напряженного дня.

– Мы должны больше дорожить детьми, – сказал Хьюлетт. – Здесь (в Великобритании) дети в основном рассматриваются как бремя, – мы хотим уменьшить возложенное на нас бремя, так давайте проводить качественное время, а не абсолютное.

Должна признаться, что как ни понравилась мне идея, что младенцы должны проводить столько времени с папой, как если бы они были мамами, она казалась неразумной. Я понимала, что так не будет, и всячески способствовала тому, чтобы это не осуществилось. Я купила Монти книгу об отцовстве (с намеком), в которой было много полезных советов, к примеру таких, как подготовить дом к появлению новорожденного и как ухаживать за недоношенным ребенком. Но я не могла подумать, что многое так заденет меня. (Автор, например, предлагал покупать футболки для него/нее с надписью «Да, сэр, это мой ребенок».)

И все же с первого дня жизни Софии я была тем, кто медленно, но упорно принимал на себя командование ее жизнью. Я ежедневно общалась с няней, составляла детское меню и причесывала дочку. «Так удобнее», – говорила я. Я стремилась руководить жизнью Софии в течение первых двух лет. Честно говоря, для этого было много причин. Во-первых, у меня было больше времени, а Монти был больше занят; он, как иностранный журналист, уезжал по крайней мере раз в месяц, чтобы осветить различные события. Ему очень не хотелось оставлять нас, и иногда он уезжал в печали, но надо было оплачивать счета. До того как забеременеть, я обычно раз в месяц летала на самолете, но когда родилась София, я стала редко путешествовать, только летала домой, чтобы повидать семью.

Я, в отличие от Монти, сторонница светского образа жизни и постоянно организовываю пикники и вечеринки (Монти больше любит посидеть дома, поболтать с нами или провести вечер у нас дома с близкими друзьями). Я брала Софию и проводила много времени с другими мамами, которые приходили со своими детьми. Бывало, что мы уходили надолго, когда я встречалась с подругами в таком месте, где София могла поспать, в коляске или на коленях подруги, охотно оказывающей эту услугу. Мы с Софией стали ходить раз в неделю на игровые занятия для мам и малышей. Иногда вместе с мамами приходили папы, но, как правило, только в первый день, поскольку вообще-то это было маминым делом. Только один раз за весь год детей привели папы.

Я часто задавалась вопросом, почему занятия с ребенком прерогатива матери. Самый распространенный ответ: из-за работы. В большинстве семей, с которыми мы дружили в Буэнос-Айресе, отцы были основными кормильцами. Иногда им удавалось собраться чисто мужской компанией, но они крайне редко стремились прийти с детьми. Однажды я решила, что Монти и его друзья должны организовать свою игровую группу. Моим подругам-мамам понравилась эта идея.

– Никакого руководства и помощи от нас! – заявила одна из подруг.

Она, как и я, понимала, что стоит им попросить, и мы тут же организуем стол, уберем гостиную, придумаем игры, дадим указания и даже нарядим детей. И мы прекрасно понимали, что сами виноваты в том, что взяли на себя все эти заботы, и не только потому, что хотели помочь, но и потому, что считали, что наши мужья не смогут сделать все так, как нужно. Однако нам понравилась мысль дать им возможность оказаться на нашем месте и проникнуться нашими ежедневными заботами. Я думаю, что в глубине души мы надеялись, что им это понравится и они с восторгом воскликнут: «Давайте опять соберемся вместе с детьми!»

Но даже притом, что Монти с друзьями поддержали эту идею (хотя и без восторга), она так и не была реализована. Я ворчала, но ничего не могла поделать. Монти объяснял, что не считает эту идею такой уж хорошей. Парни редко встречаются, а когда им это все-таки удается, то идут в бар, а это не самое лучшее место для маленьких детей. Мы знали, что большинство мужчин предпочитают проводить время с детьми в узком семейном кругу, или один на один с детьми, или вместе с женами. Я ворчала, что прогулки с детьми и встречи не обязательно доставляют удовольствие женщинам, поскольку часто приходится встречаться с мамами, с которыми у меня, например, мало общего, только потому, что наши дети дружат.

Монти объяснил, что для него проще и удобнее совершать небольшие прогулки вместе с другими папами. Он пригласил своего друга, который любил наблюдать за птицами, отправиться на загородную прогулку. Монти с Софией и Матиас с папой поехали на поезде в Тигре, пригород Буэнос-Айреса. София могла провести время с папой и другом, а я могла потратить пару субботних часов на себя.

В конце концов мы договорились, что оба должны предпринимать усилия, чтобы наша семейная жизнь стала более сбалансированной. Мне следует меньше командовать, а Монти быть более инициативным. Это не означает, что счет должен идти на количество подгузников, игр и прогулок. У него свой способ взаимодействия с Софией, отличающийся от моей роли как матери. Я должна ценить отношения, существующие между отцом и дочерью.

Монти сказал, что, несмотря на его утверждение, будто прогулки с детьми не такое уж трудное дело, он кое-что понял. Большую часть времени, сказал он, молодые отцы хотят создать образ «занятого» родителя, безмятежного папы (в противовес встревоженной маме) или «реалиста» (каким, по его собственному мнению, является мой муж), отца, который считает, что современные родители слишком осмотрительны. Проводя больше времени с Софией вдали от меня, мой муж понял, что в действительности он человек, мучимый сомнениями и опасениями, и это хорошо. Он открыл в себе новые качества, получил возможность лучше узнать себя в качестве отца, и с каждым днем между отцом и дочерью устанавливаются все более близкие отношения.

София становится старше, но спит ненамного лучше, чем в первые годы. В три года она еще просыпается несколько раз за ночь, и теперь Монти встает к дочери чаще, чем я. Должна признаться, что мне кажется справедливым, когда посреди ночи я слышу: «Папа! Папа! Иди сюда!»

Отпуск отца по уходу за ребенком

Медленно, но верно все больше стран в мире вводят отпуск по уходу за ребенком для отца. Норвегия стала первой страной в мире, которая ввела отпуск по уходу за ребенком для отца; отец получил право на четырехнедельный оплачиваемый отпуск, причем если отец не брал отпуск, то он пропадал. Теперь продолжительность отпуска увеличилась до пяти недель, и в результате восемь из десяти пап берут отпуск по уходу за ребенком. «85 процентов шведских отцов, от модного центрального района Стокгольма до деревни в лесной глуши, берут отпуск по уходу за ребенком, – написала в июне 2010 года корреспондент газеты «Нью-Йорк таймс» Кэтрин Беннхолд. – В то время как в других странах все еще возятся с декретным отпуском и правами женщин, Швеция, возможно, смотрит в будущее». Сейчас в таких странах, как Португалия, Исландия и Германия, отцы берут отпуск по уходу за ребенком, но в таких странах, как Япония, это пока не пользуется популярностью (в 2008 году только 1,2 процента мужчин взяли отпуск по уходу за ребенком), поскольку большинство мужчин все еще много работают и не принимают активного участия в воспитании детей и домашней работе.

Соединенные Штаты – одна из самых жадных среди богатейших стран мира в том, что касается родительского отпуска. Исследования 21 страны, проведенные Центром экономической политики и исследований в 2008 году, показали, что к числу самых щедрых стран относятся Швеция и Германия, где оплачиваемый отпуск по беременности и родам для родителей составляет сорок семь недель. В Соединенных Штатах дается только двенадцать недель неоплачиваемого отпуска по беременности и родам при условии, что женщина работает в крупной (насчитывающей более 50 сотрудников) компании не менее года.

6. Как некоторые американские ливанцы сохраняют тесные семейные связи

У нашей дочери, родившейся в другой стране, были льготы. В Аргентине мы можем себе позволить платить няне и домработнице, приходящей раз в неделю, – роскошь, которая была бы немыслима при зарплате внештатного автора в любом большом американском городе, – и мы в состоянии полностью оплатить частную медицинскую страховку, стоимость которой приблизительно в два раза меньше, чем в Штатах. По закону любое лечение, необходимое беременной женщине, и все прививки детям до года бесплатные. В Латинской Америке боготворят детей; если у вас на руках малыш, вам уступают очередь в банке и место в поезде. Наш ребенок говорит на испанском и английском и имеет двойное гражданство.

Но основная проблема заключается в том, что мы живем вдали от наших родных. София видит бабушек и дедушек, тетей и дядей два-три раза в год, когда мы навещаем наши семьи, говорит с ними по телефону, но это не может заменить реального общения.

Когда я чувствую себя виноватой, то пытаюсь дать разумное объяснение, почему мы так редко посещали свои семьи, когда жили в Соединенных Штатах, и почему, даже если бы вернулись, вряд ли поселились в одном из наших родных городов, поскольку не смогли бы найти там работу, которую хотели бы получить. Я говорю себе, что мы не одиноки в своих поступках. Многие наши друзья тоже воспитывают своих детей вдали от родных. Большинство из нас любит своих родственников и скучает по ним, и при первой возможности мчится домой, переполняя аэропорты в праздничные дни. Тем не менее я месяцами не вижу братьев, обмениваясь с ними короткими телефонными разговорами и имейл, годами не вижусь с кузенами.

В отличие от нас у многих народов тесное общение – требование, а не выбор – и часто на таком уровне, что вызывает неловкость у среднего американца, для которого понятие частной жизни незыблемо. К примеру, в некоторых деревнях в Непале и Нигерии невесты после свадьбы переходят в семью мужа. В Казахстане традиционно младший сын часто остается жить с родителями, чтобы заботиться о них, пока они не умрут, и создает свою собственную семью в родительском доме. Дети в этих семьях растут под присмотром множества нянек, которые намного активнее привлечены к их воспитанию, чем я могла предположить. Не только мамы и папы, но и все члены семьи ежедневно принимают участие в обсуждении всех вопросов, связанных с воспитанием детей. Иногда все живут вместе или постоянно ходят друг к другу, носят вещи друг друга, суют нос в дела друг друга.

Для такого в высшей степени независимого человека, как я, подобная атмосфера представляется душной, но я понимаю, что есть явные преимущества, когда члены семьи живут рядом и тесно связаны с твоими детьми. Я задалась вопросом: какое влияние оказывают эти отношения на детей? Как научить их строить прочные и здоровые отношения с родственниками?

Обдумывая этот вопрос, я вспомнила о некоторых арабо-американских семьях, которые знала в юности. Мой родной город граничит с Дирборном, городом, в котором одну треть жителей составляют арабы. Пройдите вниз по направлению к улицам Уоррен и Мичиган и увидите, что везде, на всех магазинах, парикмахерских, аптеках, названия и объявления на двух языках, английском и арабском. Подростком я ездила в летний лагерь, в котором большинство детей были американскими ливанцами. Их бабушки, дедушки, родители, братья и сестры, дяди и тети жили или по соседству, или в одном доме, вместе выполняли поручения, ездили в путешествия, занимались бизнесом. Меня восхищала их близость, но для некоторых их сплоченность была чуждой и вызывала тревогу. В местных газетах то и дело появлялись статьи, в которых они обвинялись в семейственности и в напряженных отношениях в средних школах, когда сталкивались кланы.

«Эти крепкие связи – не побочный продукт «семейных ценностей» или представление о «важности родства», неопределенные понятия, под которыми подпишется большинство американцев, – написал антрополог из Мичиганского университета Эндрю Шриок в книге, которую он издал под названием Arab Detroit. – Арабские иммигранты до такой степени используют родство для достижения цели, что, не прибегая к родственным связям, нельзя купить автомобиль и дом, управлять фирмой, построить мечеть, поддерживать политические связи».

Более столетия назад тысячи семей из Ливана, Йемена, Ирака и Палестины иммигрировали в Детройт, чтобы получить работу на конвейерах Генри Форда, спасаясь от войн и в поисках лучшего экономического будущего для своих детей. Общине удалось создать в пригороде Детройта своего рода культурный центр, где они могли говорить на своем языке, соблюдать традиции и религию. Неистовая преданность большой семье, которая была крайне необходима для выживания в прежней стране, только усилилась в новых условиях.

Моя подруга Тэмми Оди, журналистка из Детройта, родители которой родились в Палестине и иммигрировали в Соединенные Штаты из Ливана, дала свое определение большой семьи:

– Моя большая семья – это мои бабушки и дедушки, тети и дяди, кузены моего отца и их дети, кузены моих бабушек и дедушек и дети их детей. Мои многочисленные тети и дяди и их дети и внуки. Даже люди, которые не связаны с нами родством, но стали очень близкими друзьями семьи в Палестине и Ливане. Их дети, которые всегда считались нашими кузенами. Я всего несколько лет назад узнала, что моя «кузина» Таня на самом деле армянка и между нами нет никаких родственных связей. Так что большая семья – это очень, очень многочисленная группа.

– Не вижу особого отличия от других американских семей, – заметила я.

– Ну, насколько мне известно, в семье моего мужа другое отношение к совместному проживанию и представление о большой семье, – сказала Оди, выросшая в Бостоне и вышедшая замуж за неараба из пригорода Детройта. – Они, конечно, любят друг друга, но не перемещаются как одна гигантская группа. Кто-то хочет погулять в парке и идет гулять. Кто-то хочет пойти на обед и идет на обед. В моей семье все идут вместе в одно место. То есть 30 или 40 человек вместе идут на обед. Никто шагу не ступает без остальных. Часто это приводит к неразберихе, поскольку такому большому количеству людей трудно прийти к единому мнению. Я не говорю, что это наилучший способ, но мы так живем. Группа действует как единое целое, даже если половина группы несчастна.

Рассказ Оди заинтересовал меня. Я отправилась в пригород Детройта к Рону Амину, надеясь понять, как это происходит в одной семье из поколения в поколение. Я познакомилась с Амином в конце 2009 года, когда он работал в Государственном арабо-американском музее в Дирборне, первом музее, демонстрирующем культурное наследие и достижения американских арабов. Амин, шестидесятипятилетний, высокий, широкоплечий, с ежиком седых волос, очень доброжелательный человек. Когда я объяснила ему, что хочу написать о роли большой семьи, он пригласил меня вечером в гости, чтобы я смогла поговорить с ним самим, его женой, дочерью Мелиндой Фархат и ее сыном и дочерью, с его братом Аланом и двумя его детьми.

Дом Амина в колониальном стиле с белыми колоннами и ухоженной лужайкой, расположенный в пригороде Детройта, внешне ничем не отличался от соседних домов. Но внутренний интерьер дома Амина и его жены Моны был явно арабо-американским. В общей комнате на стене рядом с обрамленным рисунком на тростниковой бумаге с изображением сцены из жизни египетского фараона висели цветные фотографии Священной Каабы[23]23
  Кааба – мусульманская святыня в виде кубической постройки во внутреннем дворе Заповедной мечети. Кааба служит ориентиром, к которому обращают свое лицо мусульмане всего мира во время молитвы.


[Закрыть] в Мекке и сотен тысяч паломников во внутреннем дворе мечети во время хаджа[24]24
  Хадж – паломничество, которое каждый правоверный мусульманин должен совершить в Мекку хотя бы раз в жизни.


[Закрыть].

Над камином висели керамические маски из разных стран Ближнего Востока. На журнальном столике в специальной стеклянной коробке очень древний экземпляр Священного Корана на арабском языке. Справа от гостиной, в комнате, которая практически не отапливалась в летние месяцы, Рон разместил керамику со Среднего Востока и кальян. На стене над дверью точная копия в натуральную величину Зульфикара[25]25
  В легендах Зульфикар наделяется магической силой и волшебными свойствами. Когда Али не воевал, он оставлял Зульфикар висеть в воздухе, просто подбрасывая его, а в нужную минуту меч чудесным способом оказывался у него в руке. Считалось, что волшебный Зульфикар защищает границы мусульманского мира от врагов.


[Закрыть], меча имама Али, преемника пророка Мухаммеда.

На журнальном столике в этой комнате лежал экземпляр Корана на английском языке. На стенах висели молитвенные коврики.

Амин – американец в четвертом поколении; его бабушка обосновалась в городе Хайленд-Парк, штат Мичиган, примерно в 1910 году, но его жизнь сформировалась под влиянием ливанских и мусульманских обычаев, традиций и верований. С самого рождения он усвоил одно из важнейших правил: семья – это центр, вокруг которого должна вращаться его жизнь.

С рождения до примерно пятилетнего возраста Амин жил в Дирборне с родителями, братом Аланом, бабушкой со стороны матери, двумя тетями и двумя дядями. Его тетям и дядям было примерно по шесть-семь лет, поэтому он называл их по именам, как если бы они были его старшими братьями и сестрами. Они учили его играть в баскетбол, ездить на велосипеде, косить лужайку и общаться с девочками. (Позже, став старше, он одалживал их автомобили.) Прабабушка Амина помогла родителям купить дом с тремя спальнями на Холи-стрит и жила с ними до самой смерти; она умерла в девяносто три года. Прабабушка научила его говорить по-арабски и уважать старших. Когда Амин и его братья плохо себя вели, она могла ударить их своей комнатной туфлей.

Набожная мусульманка, она убеждала Амина жениться на женщине того же происхождения и веры, что и он. В их семье никогда не было приходящих нянь, о детях заботились родственники. Всех родственников, заглядывавших мимоходом, приглашали к столу. До женитьбы Амин жил неподалеку от родителей и бабушки с дедушкой и даже после женитьбы остался жить в Дирборне. (Он переехал в Ливонию, соседний город, когда уже сам стал дедушкой.)

Родители сказали Амину, что он, как старший сын, будет главой семьи и всю жизнь будет нести ответственность – и в моральном, и в финансовом отношении – за членов семьи. Дети должны были делиться всем: одеждой, игрушками, а позднее автомобилями. Если один из братьев участвовал в драке, то наказывали всех, поскольку каждый ребенок отвечал не только за свое поведение, но и за поведение родных братьев. Когда Амину было тринадцать лет, его мать забеременела, и родители возложили на него большую часть домашней работы. Когда родилась сестра, он менял ей пеленки, купал, одевал и готовил братьев к школе.

Даже сегодня Амин чувствует ответственность за родных братьев, и это притом, что всем им более пятидесяти, и они успешные, работающие, женатые люди. Когда мы встретились, он сказал мне, что только что договорился отправить сестре автомобиль Mercury Grand Marquis, модель 2003 года, который стоял у него в гараже со смерти родителей.

– Когда моим родным братьям или сестрам нужны деньги или что-то еще, они не просят, а говорят мне, что им нужно то-то и то-то, – сказал Амин.

Тяжелые обязанности, особенно для ребенка, но Амин сказал, что, хотя временами было не просто, это в огромной степени способствовало его формированию как личности.

– Когда я сажусь и думаю об этом, то понимаю, что у меня мало «друзей». Большинство людей, с которыми я общаюсь, – члены семьи. Если мы идем на обед, то вместе с кузенами. У нас есть несколько друзей, но основной круг общения – члены нашей семьи, – объяснил мне Амин.

Амин хочет передать свой опыт по сплочению семьи своим детям. Его дети, живущие всего на расстоянии в несколько миль, практически всегда приезжают по выходным на семейные обеды к бабушкам, дедушкам и родственникам. Амин внушает своей старшей дочери Мелинде Фархат, что она обязана заботиться о сестре, которая младше ее на пять лет, и годовалой кузине, которую Амин взял к себе, когда Фархат было четырнадцать лет.

– Папа посадил меня рядом и сказал, что мы берем маленькую девочку и большая часть работы достанется мне, – рассказала Фархат. – Я сказала: хорошо, я готова, потому, что она моя кузина и я не позволю незнакомому человеку воспитывать ее. Моя жизнь изменилась, но в лучшую сторону.

После школы Фархат, на шее у нее висел на веревке ключ от дома, забирала Аниссу, кровную сестру, из школы, затем, пройдя два квартала, они забирали Мариам из дома, где за детьми присматривали в дневное время. Потом они шли домой и ждали прихода родителей с работы. У Аниссы было много друзей, и, как только мама или папа приходили с работы, она сразу убегала из дому играть с друзьями, а Фархат оставалась дома, помогала готовить обед, стирала, наводила порядок в доме и заботилась о Мариам. Иногда она ненавидела бесконечные обязанности, но понимала, что так лучше для нее.