Текст книги "«Алое перо»"

– Я постараюсь не слишком бросаться в глаза или что-то в этом роде, – пообещала она Тому. – А если ты объяснишь, как называется все это, я вообще буду великолепна. Ну, по крайней мере, буду веселой, а то все эти типы, которых видишь на деловых встречах, выглядят так, словно у них кочерга в заднице.

– Верно, – согласился Том.

– Но конечно, если я им понравлюсь, мне не устоять.

– Да уж, – произнес Том.

– А когда этот твой брат снова приедет? Он почти так же хорош, как ты, но он настоящий ходок, ведь так? – Джун съела один кростини.

– Джун, прекрати, ты поедаешь нашу прибыль! – решительно произнес Том. – Ох, Джо приезжает и уезжает, он нигде не задерживается. Вот он только что был здесь, а вот его уже нет.

– Чертовски волнующе! – заявила Джун.

«А вдруг именно Джун была подружкой Джо, той женщиной, которую он привел с собой в отель после приема?» – мелькнуло в голове Тома. Но нет, конечно же, не Джун. Ее толкование свободы едва ли включало в себя загул на всю ночь. Ведь у нее дома дети. И действительно, сообразил он, это не могла быть Джун. Она танцевала до самого конца, когда Джо уже давно ушел. Она была на свой лад сексуальной малышкой. Но он не стал бы спрашивать об этом Кэти. Что ему действительно было нужно, так это двое маленьких Митчеллов. Они доберутся до сути любой истории. И почему-то никто не мог отказаться отвечать на их вопросы.

На курсах по кейтерингу Кэти и Том научились очень тщательно вести подсчеты, оценивая каждый ингредиент, работу и персонал. Им нужно было заранее рассчитать каждую порцию и то время, которое придется работать после. На театральном заказе они потеряли семьдесят шесть фунтов. Том был потрясен до глубины души.

– Это только один раз, – успокаивала его Кэти. – Это плата за репутацию фирмы. Нам следует отнести расходы на счет рекламы.

– У нас не заложены в бюджет расходы на рекламу! – в отчаянии стонал Том.

– Но это даст кое-что в будущем! – умоляла его Кэти.

– Нет, Кэти, это просто доставило удовольствие моим театральным друзьям, вот и все. Они же пригласили половину зрителей, так что никаких перспектив для бизнеса в той толпе… А мы еще потратили часы, приводя там все в порядок.

– И нам пришлось отправить Джун домой на такси, а она живет далеко, – согласилась Кэти.

– И нам пришлось заплатить ей за два дополнительных часа, потому что она их отработала. Я и понятия не имел, что все затянется допоздна, – сокрушался Том.

– Ладно, в этом месяце у нас три заказа, и на самом первом мы потеряли семьдесят шесть фунтов. Интересно, сколько мы еще потеряем к концу? Если мы сделаем это достаточно эффектно, наши расчетные книги можно будет выставлять напоказ. В качестве примера того, как не следует начинать бизнес.

– Мы должны завести эти чертовы книги, иначе кончим дни в тюрьме заодно с банкротством! А в теории все выглядело так просто, – с тоской в голосе сказал Том.

– Что нам нужно прямо сейчас, так это одна улыбка удачи, о которой мы постоянно говорили, что она у нас есть, – заявила Кэти.

Зазвонил телефон. Кэти сидела ближе к нему.

– О да, Джеймс, как вы?

Том увидел, что Кэти нахмурилась.

– Да, конечно, Джеймс, это было бы замечательно. – Она повесила трубку. – Ни за что не угадаешь, чего он хочет.

– Меня в последнее время ничто не удивляет. Но это не одна из тех улыбок удачи, что нам нужна, да?

– Не думаю, – медленно произнесла Кэти. – Он хочет, чтобы мы научили его, как приготовить ужин на двоих из трех блюд. Говорит, чтобы мы купили все, что нужно, и приехали к нему. Он оценивает наше время в пятнадцать фунтов в час. Минимум четыре часа, включая время на покупки.

– И когда ему это нужно? – спросил Том. – На этой неделе мы очень заняты, нам надо…

– Нет, это не срочно, но он хочет заплатить заранее, как за предварительный заказ. Он говорит, что так принято у профессионалов, и на этом настаивает, – объяснила Кэти, прекрасно понимая, что Джеймс просто пытается добавить какие-то деньги на их весьма скудный банковский счет.

– Тогда порядок. Шестьдесят фунтов почти покроют перерасход на театральную вечеринку.

– Нет, он сказал по пятнадцать фунтов в час каждому.

– Он собирается заплатить сто двадцать фунтов за приготовление ужина? Он точно свихнулся.

– Подозреваю, это ради какой-то женщины. Он ведь сказал, что мы должны действовать осмотрительно.

– Ладно. Только не будем говорить Саймону и Мод. Они тут же передадут это в шестичасовые новости! – радостно произнес Том.

Раз в месяц Нил и Марселла готовили еду для всех. Оба они были совершенно безнадежны в этом, и Том с Кэти мучились желанием встать и сделать все самим. У них бы это заняло вдвое меньше времени с более удачным результатом. Но им приходилось сидеть и наблюдать за бесконечными спорами, подгоравшими сосисками, пересыхающим мясом и утопающим в приправе салатом. Но это был своего рода ритуал.

Том подумал, что если они собираются обучать кулинарии беднягу Джеймса Бирна, то и этих двоих следовало бы кое-чему научить. Но предложить такое он, конечно, не мог. Это выглядело бы слишком неодобрительно по отношению ко всему, что происходило прежде. Однако неожиданно такое предложила Марселла. Когда она услышала об уроке для Бирна, то заявила, что они с Нилом уже подумывали тайком пойти в ресторан «Квентин» и попросить Бренду и Патрика дать им урок. Могло ли это стать решением здесь, в их доме? Репетицией перед уроком у мистера Бирна? В этом месяце их очередь принимать у себя в Стоунфилде. Идеально.

– Если бы ты была такой же старой, как Джеймс, и он бы пытался тебя соблазнить, что бы ты хотела увидеть на столе? – спросил Том Марселлу.

– Она может и не быть старой, она вполне может оказаться молодой, – возразила Марселла.

– Ну все равно, что?

– Устрицы, филе камбалы, приготовленное на гриле, стручковая фасоль и салат из свежих фруктов без сахара, – уверенно ответила Марселла.

– Но это потому, что ты сидишь на диете с девяти лет, – жалобно возразил Том. – А она может оказаться крупной полной леди, которой жутко хочется бифштекса и пирога с почками, а еще и яблочного пирога.

– Да, но ей это не понравится на свидании, она предпочтет, чтобы с ней обращались как с хрупкой особой, даже если она не такая.

Том подумал, что это хорошая идея, и Кэти с ним согласилась.

– Нам следует включить Марселлу в нашу группу в качестве психолога, – одобрительно сказала она.

И, как обычно, Том просиял при этом комплименте. Ему нравилось, когда люди хвалили Марселлу, и иногда он боялся, что они не понимают ее достаточно хорошо, чтобы осознавать, как ее привлекает инициатива.

Кулинарный урок шел нелегко. Том и Кэти вынуждены были признать, что Нил и Марселла даже более безнадежны, чем они подозревали. Все приходилось объяснять по три раза, прежде чем что-то получалось. Ученики волновались и смущались. Даже сам кулинарный язык, простейшие термины, похоже, вызывали у них огорчение. Том и Кэти давали им разъяснения, которые, как оказалось, далеки от их понимания. Они не знали даже, что значит «сократить» что-либо. Нил уже спешил куда-то и наскоро просматривал бумаги.

– Полагаю, «сократить» значит выбросить половину? – рассеянно предположил он, собирая свои документы.

– Поверить не могу, что кто-то считает тебя взрослым человеком! – засмеялась Кэти. – Конечно, ничего такого это не значит, зачем бы тебе класть что-то вдвое больше нужного, а потом выбрасывать?

Нил пожал плечами:

– Ну, все равно это очень странно звучит. Ладно, увидимся вечером. – Он поцеловал Кэти и ушел.

Кэти хотелось крикнуть ему вслед, чтобы он не опаздывал. Ради этого урока Марселла пропускала занятия танцами. Но почему-то это показалось ей уж слишком тривиальным, и она промолчала. Том сообщил, что Марселла думает, будто «сократить» означает, что ты все сделал неправильно и нужно начать снова с меньшим количеством ингредиентов.

– Мы взялись за слишком тяжелую задачу, – грустно сказал он.

Кэти заехала в тот дом, где, как она знала, должна была работать ее мать. Лицо Лиззи осветилось при виде дочери.

– Какой прекрасный сюрприз! – воскликнула она, усаживаясь в фургон. – Я чувствую себя важной леди, когда меня так вот везут. Надеюсь, они это видели.

Кэти посмотрела на мать с нежностью. Она встречала так много людей, которые выглядели бы недовольными, садясь в большой белый фургон доставки, но для Лиззи Скарлет это было наслаждением.

– Послушай, а другим тоже нравилось готовить дома в юности или только мне? – спросила Кэти.

– Мэриан умела. Она вообще справляется со всем, чего коснется. У нее просто автоматически все получается, но остальные не увлекались… Да у них и времени не было научиться, они все так рано уехали. Зачем оставаться тут, когда там можно заработать целое состояние? – Лиззи вздохнула.

С тех пор как старший сын оказался в доме своего дяди в Чикаго и сообщил подросткам, какое жалованье можно получать в Иллинойсе, ее дети с трудом могли дождаться, когда им исполнится восемнадцать, и тут же мчались в аэропорт. И они были поражены, когда Кэти не проявила ни малейшего интереса к эмиграции. Ее мать тогда выглядела такой усталой, как после целого дня тяжелой уборки…

– Не слишком ли много было детей, ма?

– Нет, мне нравится их компания, а твой папа отлично с ними ладит. Он никогда не сердится на них. Я-то иногда…

– Знаю, мам. Но ты слишком добра ко всем.

– Но как приятно иметь рядом детишек! Я всегда готова снова за ними присматривать, когда вы с Нилом… ну… то есть если вы с Нилом…

– Мам, я сто раз говорила тебе, что пока это невозможно, а может, и еще долго… Мы сейчас слишком заняты.

– Благослови Господь прежние времена, когда у тебя просто не было выбора в этом деле, – сказала ее мать.

– Теперь ты говоришь, как мать Тома. Она постоянно твердит о добрых старых временах. Только это не были добрые времена, мам. В твоей семье вас было одиннадцать, а в семье папы – десять. И какие у вас были шансы?

– Мы все делали правильно. – Голос Лиззи прозвучал высоко и напряженно, она почувствовала обиду.

– Мам, конечно, делали, и ты для нас тоже делала все, что могла, но это было для тебя нелегко, вот что я хотела сказать.

– Да. Да, понимаю.

Они приехали на Сент-Ярлат-Кресент. Лиззи все еще дулась на необдуманное замечание дочери.

Кэти умоляюще посмотрела на нее:

– Полагаю, мне не стоит надеяться на чашку чая, так?

– Почему же, если у тебя есть время…

– А может, там осталось еще и немножко яблочного тарта?

– Ох, хватит, Кэти! Хватит вести себя как пятилетнее дитя!

Лиззи уже искала в кармане ключ, умирая от желания поставить на огонь чайник. Кэти знала, что ее мать способна обижаться не дольше сорока пяти секунд. И ощутила, как ее глаза защипало от слез.

Они собрались в квартире Тома в Стоунфилде. Все ингредиенты лежали на столе, и Марселла с сомнением смотрела на них. Нил пока не давал о себе знать.

– Может, начнем? – предложил Том.

Нил и Марселла с таким трудом все осваивали, что все равно они вряд ли смогли бы что-нибудь приготовить до полуночи. Том и Кэти терпеливо объясняли, и бедная Марселла изо всех сил старалась следовать их инструкциям. Потом зазвонил мобильник Кэти. Это был Нил, обещал явиться через час и спрашивал, не начнут ли они без него?

– Предатель! – крикнула Марселла с другого конца комнаты.

– Пообещай ей, что я приеду и сделаю свою часть работы! – попросил Нил.

Но Кэти уже слишком много раз слышала подобное, чтобы давать обещания. У них кончилось вино, но Нил, отвечавший за напитки, до сих пор не пополнил запасы. Кэти знала, что он легко может все забыть, и позвонила ему. В трубке слышался шум паба.

– Прости, милая, я уже еду. – Похоже, он был немного раздражен ее надоедливостью.

– Я лишь хотела напомнить тебе о вине, – холодно произнесла Кэти.

– Черт! Спасибо, что напомнила. Я совершенно забыл… Может, откроете то, что у вас есть… если оно есть.

– Есть, – коротко бросила Кэти.

– Хорошо, Кэти!

Нил прибыл в Стоунфилд через час, ровно на два часа позже обещанного. Он привез бутылку дорогого вина, тут же открыл ее и налил всем. Марселла сражалась с главным блюдом – цыпленком в вине – и была уже совершенно измучена.

– А ты, Нил, займешься десертом, – сказала она, падая на стул.

– Конечно займусь, и уборкой тоже. – Нил добродушно улыбнулся всем.

– Объясните мне наконец, что значит это ваше «сократить». Я всех спрашивал сегодня на собрании, и они думают, что это имеет отношение к калориям. – (Том с Кэти объяснили.) – Но почему бы не использовать более подходящее слово… ну… сделать более густым? – поинтересовался Нил.

– Или просто выпарить лишнее? – предложила Марселла.

Том и Кэти делали записи во время кулинарного урока. Нужно было все основательно изменить, прежде чем они начнут занятия с Джеймсом Бирном. Мусс из лосося оказался ученикам не по силам, значит его следует вычеркнуть из списка. Цыпленок в вине был неплох, но на его приготовление ушел целый день и вся ночь. Тирамису и на вид, и на вкус был отвратителен. Том даже не понимал, почему это так, но десерт был сырым и ничем не напоминал то, что они просили сделать. Еда была ужасная, но почему-то вечер не был испорчен. Кэти заметила, что Марселла практически ничего не ест и лишь понемножку прихлебывает вино. Нил предложил сдержать свое обещание и вымыть посуду, но Том и Кэти знали, что если позволят ему это, то просидят здесь до рассвета, а потому сами все прибрали с бешеной скоростью.

– Неплохо получилось, да? – Кэти восхитилась их работой.

Том окинул взглядом квартиру:

– Небольшая площадь весьма практична, но мне бы не хотелось жить здесь вечно. Лучше просто пройти через это, не оставив следа.

Когда он это сказал, квартира действительно показалась весьма минималистской. Голые белые стены, не слишком много книг на полках, никаких украшений на каминной полке или на подоконнике. Вообще-то, немного похоже на номер в отеле.

– Иногда я чувствую то же самое насчет Уотервью. Если погрузить книги Нила в фургон, то больше ничего не останется. Но, с другой стороны, хотел бы ты жить, как на Сент-Ярлат-Кресент, где вообще нет места, чтобы что-то положить? – спросила она.

– Или как в «Фатиме», – согласился Том.

Они сошлись на том, что лучше всего в мире – золотая середина.

Они и не представляли, как трудно налаживать контакты. Люди или не считали себя теми, кто нанимает поставщиков продуктов питания, или уже знали кого-то, кто делал все вполне хорошо. Джеральдина и Рики дали им несколько имен, но все они оказались пустышками. Том был полон решимости не терять бодрости духа.

– Послушай, мы напечатаем флаеры и наймем какого-нибудь ребенка, чтобы он разнес тысячу-другую.

Если Кэти и думала, что это бесполезно, то промолчала. Иногда после целого дня безрезультатных поисков работы она могла бы сказать, что лишь энтузиазм Тома заставляет ее продолжать. И он был искренен, он действительно верил. Том не просто старался морально поддержать ее. Они были так хороши, у них имелись такие оригинальные идеи, они так много работали… И это лишь вопрос времени, люди все это увидят и оценят их такими, какие они есть. И Том никогда не сидел на месте и не ждал, когда что-то случится. Он всегда был в движении, искал, расспрашивал, выяснял.

– Мне неприятно отнимать у тебя время, Джеральдина, но нельзя ли мне прийти и потратить всего тридцать минут, чтобы еще раз просмотреть список твоих клиентов? Ты ведь знаешь, как мы хороши, тебя не скомпрометирует то, что ты нас порекомендуешь.

– Моей репутации пойдет лишь на пользу, если ко мне явится такой интересный молодой человек, как ты, – ответила Джеральдина. – Заходи утром в воскресенье, и мы посмотрим, что можно найти.

Многоквартирный дом Гленстар содержался в идеальном порядке. Здесь постоянно работали ландшафтные дизайнеры, все внешние деревянные конструкции красили ежегодно, везде блестела бронза, в холле стоял нарядный швейцар. Том гадал, сколько здесь платят в год за обслуживание. Потом он напомнил себе, что не следует постоянно думать о том, сколько стоит то или иное, или о том, что оно приносит. Именно так смотрели на мир его родители, но ему это определенно не было нужно. Просто уроки с Джеймсом Бирном оказались слишком утомительными и беспокойными.

Бирн организовал хранилище для записей и завел специальные книги регистрации, строго-настрого приказав, чтобы сохранялись все рецепты и все подробности о каждой единице купленного оборудования, чтобы любое ухудшение его работы сразу отмечалось. Он объяснил, как они должны выставлять счета официантам или официанткам, которые просят клиентов платить им наличными. Так они избегали проблем с налогами. Разговоры с Джеймсом Бирном зачаровывали. Они заставляли Тома чувствовать, что возможно все, что угодно, и что они защищены ото всех минных полей, подготовленных им налогом на добавленную стоимость или любой другой формой налога. Три февральских заказа были не слишком плохи. Так ли? И Том продолжал охоту на новые заказы. И у него была воскресная встреча с Джеральдиной О’Коннор, и она вполне могла порыться в своем списке клиентов и решить, к кому можно подойти и с какой стороны.

Джеральдина выглядела великолепно: на ней был темно-зеленый мягкий бархатный спортивный костюм, волосы были еще слегка влажными после плавания в бассейне Гленстара. Ее большую гостиную наполнял аромат кофе. Воскресные газеты были разбросаны по длинному низкому столу перед диванами.

Джеральдина сразу приступила к делу, и они провели целый час, рассматривая любую из возможностей.

– Отель Питера Мёрфи бесполезен, конечно, у них и так есть все, что нужно, и они сами поставляют бизнес-ланчи. Садовый центр никогда не желает тратить деньги, они выставляют клиентам капельку теплого белого вина, и все. Агентству по недвижимости можно в крайнем случае послать меню и письмо, в котором говорилось бы, насколько выиграет любое будущее мероприятие, если подавать необычные и запоминающиеся канапе. Примерно так: «Это может дать людям нечто такое, что вспомнится среди их монотонных дел».

Том восхищенно смотрел на Джеральдину. Она никого не боялась. Откуда у нее такая уверенность?

– Но, Том, вот это чуть более обнадеживает… – Она дала ему адрес какой-то компании, занимающейся импортом. – Они закупают множество одежды, даже кое-что у твоего брата, о чем он рассказал мне вчера вечером. Для этих ребят нет пределов. И они теперь полностью законны, никакой черной бухгалтерии. Я посоветую им искать большей известности и устроить для этого высококлассный прием. И пообещаю, что тогда у них будут покупатели даже из «Хейвордса».

– А сам «Хейвордс»? – с надеждой спросил Том.

– Нет, никаких шансов. Мы с Шоной Бёрк уже говорили об этом, и не раз. Она старается как может, но у них есть кафе, так что им нет смысла звать посторонних.

– Да, знаю, это так. Просто у них могла бы найтись какая-нибудь мелочь и для «Алого пера», – с тоской произнес Том.

Но Том, прежде всего, имел в виду, что это пошло бы на пользу и Марселле. Если ее друг занимается кейтерингом высшего класса, она рядом с ним тоже выглядела бы неплохо. Но это было неосуществимо. Они продолжали работать над списком. Возможно, фармацевты, образовательный проект – мимо, организаторы больших литературных конкурсов связаны с пивными компаниями, и у них есть свои контакты, те, кто занимается трансграничным сотрудничеством, лишних денег не имеют. Том изумлялся точности, с какой Джеральдина вела свои дела. И она высказывалась о своих клиентах обдуманно и осторожно, подчеркивала, что все это строго доверительно, что она не имеет возможности повлиять на кого-нибудь из них. Она предложила встретиться у нее дома, а не в офисе, поскольку не хотела, чтобы ее служащие знали, что она делится с кем-то информацией. И Джеральдина чувствовала себя так свободно, в отличие от других женщин, которых он знал. Не как ее сестра Лиззи – та постоянно тревожилась и извинялась. И не так, как Кэти, которая была одержима желанием показать Ханне Митчелл, что она деловая женщина. И не так, как его мать, которая во всем видела только плохое и полагалась на силу молитвы. И не так, как Шона Бёрк; у Шоны всегда было отсутствующее, печальное выражение лица. Он вспомнил, как Джо спросил, где Джеральдина сумела найти деньги, чтобы купить это агентство, но Том никогда не смог бы задать ей такой вопрос, хотя великолепие апартаментов и ее готовность поддержать их с Кэти в начинаниях иногда заставляли его задуматься над этим. Том нахмурился. Он не будет одержим деньгами, как многие в эти дни.

– Какого черта ты кривишься, Том? – Джеральдина ничего не упускала.

– Вообще-то, думал о деньгах и о том, почему они не должны становиться божеством, но если ты за ними не присматриваешь, то вылетишь в трубу, – ответил он.

– Я понимаю, о чем ты. Деньги сами по себе совершенно не важны, но для того, чтобы их заработать и добиться той жизни, какой тебе хочется, ты должен на какое-то время притвориться, что они важны просто для того, чтобы они приходили. – На мгновение ее лицо стало жестким.

Том больше ничего не сказал на эту тему. Он собрал свои записи, собираясь уйти. Когда он отнес в кухню чашку, то увидел там на столе продукты для приготовления ланча.

– У тебя сегодня хлопотливый день? – спросил он.

– Друг придет на ланч, – оживленно ответила Джеральдина. – Что, кстати, напомнило мне… Найди в морозильнике канапе и достань их, а потом можем поговорить о чем хочешь.

– Конечно, но почему бы тебе не позволить нам приготовить для тебя ланч. В любое время. Это меньшее, что мы можем сделать.

– Знаю, Том, и Кэти уже говорила об этом. Вы оба очень милые, но тем, кого я приглашаю, нравится думать, что я сама приготовила все для них, собственными руками.

Шона Бёрк выскочила из своей маленькой машины и окликнула его, когда он уходил.

– У тебя есть телефон твоего брата в Лондоне? – спросила она.

– Нет, и ты туда же! Что вы все в нем находите? – застонал Том.

– Чистый бизнес, – сказала она. – Но в любом случае ты выглядишь куда лучше, чем он. Просто в конце весны в «Хейвордсе» будет рекламная кампания для молодых людей, а он говорил, что, может быть, у него найдется линия того, что называют одеждой для отдыха, ну… купальники, пижамы и все такое.

– Извини, Шона. – Том достал записную книжку, чтобы найти лондонский номер Джо.

– Ты что, его не помнишь?

– Ну, у меня нет памяти на номера. – Шона кивнула, и Том почему-то решил добавить: – Так или иначе я не слишком часто ему звоню, как и он мне, уж не знаю почему. А у тебя есть сестры и братья?

Шона замялась:

– Ну да, в каком-то смысле.

Ответ был странным, но Том не стал уточнять. Некоторым людям было неприятно, когда их расспрашивали о родных, как, например, Марселле. Ее мать умерла, а отец, женившийся снова, просто не интересовался ею, говорила она, и Марселла предпочитала оставить все как есть. А вот Кэти, наоборот, каждый день могла поболтать о своих родителях: она любила Лиззи и Матти, несмотря на смиренную благодарность, с которой ее мать относилась к жизни. Кэти могла также поговорить и о свекрови, о вечной враждебности Ханны, и о своих сестрах и братьях в Чикаго, в особенности о Мэриан, старшей, – та служила в банке, и ей до недавних пор не везло в личной жизни, но теперь она собиралась замуж за парня по имени Гарри, похожего на кинозвезду. А если посмотреть на его собственного брата Джо, так у него вообще не было привязанности к семье. Помахав на прощание Шоне, Том сел в фургон. Она стояла, не обращая внимания на начавшийся моросящий дождь, даже не стараясь прикрыть волосы, как сделало бы большинство женщин, и выглядела до странности одинокой и ранимой. А ведь она была интересной, пусть и не красивой в точном смысле этого слова. Марселла всегда говорила, что Шона Бёрк могла бы выглядеть намного лучше, если бы пользовалась косметикой и не причесывалась так старомодно. Ее волосы были тусклыми и жидкими. Но у нее была чудесная улыбка. Том даже подумал на мгновение, не она ли была в отеле с Джо после той вечеринки. А почему нет? Они оба свободны. Ей незачем кому-нибудь об этом рассказывать. Потом он спохватился. Не следует ему гадать таким образом. Шона что-то говорила, и он открыл окно фургона, чтобы расслышать ее.

– Я просто говорю, что ты очень спокойный, Том, мирный и красивый человек, – сказала Шона.

– И ни слова о той беспощадной решительности преуспеть, что гонит меня вперед? – поинтересовался он в ответ.

– Ох, ну это само собой. – Она засмеялась.

На следующий вечер, вернувшись домой из салона красоты в «Хейвордсе», Марселла сообщила Тому потрясающую новость. Женщина, которая пришла привести в порядок волосы, сделать маникюр и массаж лица, сказала, что собирается устроить в субботу сногсшибательный прием по случаю крещения и что ей нужен по-настоящему отличный кейтеринг. Том просто не мог в это поверить. Люди уже говорили о них, а они еще и не начали дело по-настоящему! Он не мог дождаться возможности сказать об этом Кэти. Но они с Нилом сегодня везли детей повидать их матушку где-то на краю света. Придется рассказать ей завтра.

– Отпразднуем? – спросил он Марселлу.

– Ох, милый, я только сбегаю в спортзал, – ответила она.

– Но не могла бы ты… только один вечер… Просто поднять бокал за прекрасных людей в «Хейвордсе», которые упоминают о нас как о прекрасных поставщиках?

– Том, мы же договорились. Абонемент стоит ужасно дорого, и, чтобы это имело смысл и принесло мне какую-то пользу, я должна ходить туда каждый день.

– Конечно, – согласился он, потом подумал, что в его голосе должно быть больше теплоты, и добавил: – Ты абсолютно права. И как только мы станем по-настоящему прекрасными поставщиками, ты будешь ходить на любые занятия, приходить как гость на наши потрясающие мероприятия и везде фотографироваться.

– А вы обязательно будете иметь огромный успех… И ты это знаешь, – сказала Марселла, и Тому показалось, что он заметил слезы в ее глазах. – Я не просто так это говорю… ты на самом деле знаешь.

– Да, знаю. – Ему было известно, что она с самого начала хотела наилучшего для них. – Конечно знаю, – повторил он и прижал Марселлу к себе, прежде чем она пошла укладывать трико, кроссовки и лосьон для тела.

Том смотрел ей вслед в окно, пока она не помахала ему рукой от ворот Стоунфилда, как делала всегда. Том гадал, понимает ли она сама, насколько она красива и привлекает внимание, что ей совершенно не нужно терзать себя безжалостным режимом.

Позвонил Рики. У него были готовы нужные им фотографии, шесть черно-белых художественных снимков разных блюд, которые они собирались повесить в приемной. Он мог завезти их завтра утром, если будут готовы рамки, и не хочет ли Том записать размеры.

Том хотел и приготовил бумагу и карандаш.

– Я собирался отдать их тебе вечером, но прикинул, что мы будем выглядеть глупо, занимаясь делами во время приема, – пояснил Рики.

– Приема?

– Ну да, ты же знаешь, в новом клубе?

– Нет, я вообще об этом не слышал.

– Но я говорил Марселле. Она сказала, что вы придете, – недоумевал Рики.

Том почувствовал, что его сердце забилось быстрее.

– Ну, наверное, какое-то недопонимание, – пробормотал он.

– Безусловно. Ладно, они в формате портрета. Сначала запиши размер по вертикали, потом по горизонтали. Твой отец подготовит для них место, да?

Рики продиктовал все размеры. Том записал в блокнот целый ряд чисел в сантиметрах, но действовал на автопилоте. Он не мог поверить в то, что Марселла просто сделала вид, будто идет в спортзал, хотя на самом деле собралась куда-то без него. И как тогда она объяснит позднее возвращение домой? Том ощущал такое потрясение и предательство, что почти не слышал слов Рики.

– Хорошо, я лучше пойду одеваться. Безумная идея – устраивать прием в такое время. Никто еще толком не проснулся. Увидимся завтра в твоем штабе.

– Хорошо, Рики, миллион раз спасибо, – ответил Том Фезер бодрому фотографу, только что разбившему его сердце.

Ему нужно передать отцу размеры. Фотографии должны были висеть на длинной рейке с вырезанными в ней пазами, на определенном расстоянии друг от друга, и Джей Ти уже интересовался, когда кто-нибудь сообщит ему, что именно он должен сделать, чтобы это не оказалось выполнено кое-как. Пальцем, который, похоже, приобрел вес свинца, Том набрал номер своих родителей, понимая, что сначала он должен поинтересоваться, как там настроение и прочее, прежде чем отец согласится записать размеры. «Пожалуйста, – мысленно молил Том, – пусть трубку возьмет отец… я просто не могу сейчас повторять процедуру приветствий дважды, если ответит мать».

– Да, – прозвучал голос в трубке.

– Простите, – начал Том. – Я ошибся номером. Я звонил Фезерам.

– Это и есть Фезеры. А вы кто?

– Том, их сын.

– Дрянь вы, а не сын, у вас что, ума не хватило оставить свой номер рядом с их телефоном?

– Но они знают мой номер! – воскликнул Том, ошеломленный грубостью и несправедливостью.

– Ну а сейчас они его не помнят! – закричала женщина.

– Что случилось?..

Его охватил незнакомый доселе страх. Он слышал голоса невдалеке от телефона. Да, что-то случилось… Наконец после того, как он заверил женщину, что его номер стоит в начале списка в блокноте с пластиковой обложкой, который его мать по какой-то причине держала в ящике кухонного шкафа, резкий женский голос согласился объяснить, что происходит, и он узнал, что у его отца случился сердечный приступ, а его мать выбежала на улицу, зовя на помощь. Почти все соседи с их маленькой улочки явились в «Фатиму», кто-то поехал в больницу, когда прибыла «скорая», а другие остались, чтобы приготовить чай для бедной Мауры, которая была совершенно не в себе и просто ничего не понимала.

– Я могу с ней поговорить?

– А почему бы вам просто не приехать сюда? – неприятным тоном ответила женщина.

В этом был смысл. Тому надо быть более добрым к отцу и менее нетерпеливым… Он схватил ключи от машины и куртку. Помедлил секунду, прикидывая, не написать ли записку. Они с Марселлой часто оставляли друг другу письма на столе. Но ему не хотелось сообщать ей об отце. И более того, он не мог простить Марселлу за ее ложь. А он знал, что она солгала. Она выглядела слишком взволнованной, отправляясь в спортзал, она слишком хорошо пахла, у нее на глазах почему-то выступили слезы… Но, с другой стороны, она не должна думать, что он просто сбежал. И Том написал:

Отец приболел, еду к нему, надеюсь, ты насладилась приемом.

Это все ей объяснит. И Том поехал в больницу.

В отделении интенсивной терапии ему сказали, что, если приступ у его отца не повторится, прогноз вполне благоприятный. Компетентные, спокойные мужчины и женщины примерно его возраста, которые знали все о сердечных клапанах и артериях. Медсестра вежливо спросила, не хочет ли он посидеть снаружи. Том сообразил, что он, должно быть, торчит у всех на дороге.