Текст книги "Планета Афон. Дева Мария"

Вот, казалось бы, что я сказал обидного? Спроси любую благочестивую, да и просто добропорядочную женщину, и она тебе повторит сказанное мной слово в слово. Красивая женщина не может не вызывать мысль, что у неё кто-то есть. Хотя частенько в итоге таковая либо никому не достаётся, либо достаётся тому, кто вообще ни на какую мысль не способен.

Маша без сомнения сильная личность, а таковых ВПСлуга с простым прошлым не встречал никогда. Но что могло её так опечалить? Неудачное замужество? Не похоже. И к тому же ценность первого мужа познается только после третьего развода. Но даже минутное знакомство с Марией Иоакимовной обозначит несостоятельность подобного утверждения на сто сорок процентов. Она через чур умна, а только до зѣла глупые женщины через чур опытны в браках.

Одиночество, как может показаться на первый взгляд, прекрасная вещь. Но всегда хочется, чтобы рядом был кто-то, кому можно рассказать, какая это прекрасная вещь – одиночество. Я никогда не мог понять женской логики, пока мне один мудрый человек не подсказал простую разгадку: а не пробовал ли азъ любознательный научиться играть на бильярде кубиками?

Не пробовал. И не хочу пробовать. Равно как и понять женскую логику. К примеру, сколь часто бывает так: одевает женщину один, а раздевает другой. Иная скажет: что тут особенного? Не можешь сделать женщину счастливой, так не мешай другому! Подумаешь, если ветер в голове, зато мысли всегда свежие. Или взять золотое правило: чтобы одеваться стильно, нужно раздеваться сдельно. А верность хорошо хранить только под проценты… Женщина должна быть любимой, счастливой, красивой и больше никому ничего не должна. Вот и вся логика.

Очень трудно найти формулу успеха, многим для этого не хватает всей жизни. Но есть верная формула неудачи: попробуйте понравиться всем. Получится как в басне Сергея Михалкова «Слон-живописец». А то и ещё почище. Твой человек не тот, кому с тобой хорошо – с тобой может быть хорошо сотне людей; твоему – без тебя плохо. И если ты оценишь в пять копеек того, кто стоит всего лишь три, то за эти лишние две он тебя и продаст…

За окном промелькнул уже до боли знакомый знак «Чистополье», и по обеим сторонам дороги стали мелькать белёные хаты, оплетённые виноградом и в окружении щедро усыпанных плодами фруктовых деревьев. В сегодняшний праздник Преображения Господня как раз и освящают плоды нового урожая, и мне почему-то резко, захотелось их вкусить.

– Может тормознёмся, прикупим арбузик или чего-нибудь ещё, – предложил азъ есмъ.

– Как хочешь, – ей, похоже, это было глубоко безразлично.

– Я хочу, – мои слова прозвучали как приказ. – Составишь мне компанию?

Она не ответила, только слегка пожала плечами, но мне этого было достаточно.

– Никому в магазин не нужно? – обратился I’m к поголовно пробудившейся публике.

– Не-ет! Поскорее домой хотим, – раздалось со всех сторон.

Что ж, может оно и к лучшему. Зачем нам лишние попутчики?

Возле магазина водитель притормозил, и мы с Марией Иоакимовной покинули автобус. Рядом с магазином на импровизированном прилавке, состоящем из пустых ящиков, расположились несколько местных хозяюшек, предлагавших запоздалым путникам выращенное своими собственными руками. Впрочем, бахчевых плантаций азъ дальнозоркий плохо не замечал, поэтому арбузы, скорее всего, были привозные. Дыни, вероятно, тоже. Маше они не глянулись, а от сочных медовых груш она не отказалась. Виноград тоже пришёлся ей по душе, как и сливы с абрикосами. А под такую трапезу не смочить пересохшую глотку добрым крымским…

Маруся строго покосилась на меня, но в магазин всё же зашла. Винная полка была уставлена «от бровей по щиколотку», выбрать по душе было немного проблематично. Маша занервничала, как будто предстояло приобретать в детство обратный билет. Но эта касса закрылась навсегда, зато для приобретения продукции местного винзавода был дан зелёный свет. И мне вдруг подумалось: наверное, ничто бы так не обрадовало сейчас мою очаровательную попутчицу, как если бы при покупке алкоголя продавщица попросила бы её предъявить паспорт!

Впрочем, мы не в России. Пока. Так что гуляй, рванина, от гривны и выше! В Незалэжной для приобретения «запретного плода» паспорт не требуется. Поимев боезапас и кое-что для подавиться, мы покинули местный «гипермаркет» с чувством исполненного долга.

С каждым шагом на пути к дому настроение Маши опускалось всё ниже и ниже. Меня такое положение вещей начало приводить на копчик, но кроме анекдотов поднять ее настроение было нечем. Как на грех, сразу все глубоко интеллектуальные одномоментно вылетели у меня из головы, а декларировать пошлые – нарваться на ещё большее раздражение с её стороны.

Чаще всего, чтобы разрешить проблему – надо просто выпить. Или съесть шоколадку. Конечно, проблему это не решит, но выпить и съесть шоколадку всё равно нужно. Будь со мной не Мария Иоакимовна, а кум с горы, мы бы так и поступили. Но Маша – это вам не просто тело, наделённое душой. Это прекрасная душа, часть которой видима и называется телом.

Околица Чистополья сделала нам ручкой, и мы ступили на просёлок, разрезавший нещадно выжженое кукурузное поле. Солнце уже закатилось за горизонт, но сумеречное небо отливало всеми красками солнечного спектра. Прохладный ветерок баловал запахом полыни и шаловливо поигрывал машиным сарафаном, обозначая идеальные формы видимой части её души.

Мне и без самоучителя было понятно, что чем длиннее пауза, тем больше она против меня. Но кто любил, тому не требуется объяснять, что женщину проще раздеть против её воли, чем одеть по её желанию. А уж когда женщина не знает, чего она хочет, то явно она хочет не тебя.

Вот и реши уравнение с четыремя неизвестными! Значит, снова нужен нетривиальный ход, потому что бабспорское царство неумолимо приближалось, а там наши пути разойдутся окончательно и вряд ли когда-нибудь сойдутся. А мне так не хотелось потерять с ней контакт…

Если сказать девушке, что она прекрасна, то, скорее всего, она примет за правду и остальную твою ложь. Но не Маша. С подобным комплиментом можно сразу идти в то одиноко стоящее посреди поля и уже нарисовавшееся на горизонте щитовое строение. Не тот случай. Вот проявить заботу о ближнем – что ж, пожалуй, это выход. Или вход, какая разница?

– Ты не устала? – мой вопрос просвистел как пуля по степи, до того был неожиданным.

– Да-a, нет. А если и устала, ты что, вызовешь за мной спасательный вертолёт?

– Могу и вертолёт. Но проще позвонить в лагерь и запросить подмогу.

– Нет, только не это! А то приедет, не дай Бог… – Маша не договорила, кого она не хотела просить ни под каким видом, но мне почему-то подумалось про Василия Татьяныча…

Секрет долгой женской дружбы – это разные вкусы на мужчин и одинаковые – на вино. Если у Маруси лишь намёк на мадам Резеду вызывает алергию, а с вином она, похоже, совсем не дружит, то вывод напрашивается сам собой: интересы сошлись на мужчине. Интересно на ком? Избранников не так уж и много, хотя не так уж и мало. Если задаться целью, то вычислть его не составит особого напряжения извилин. Всё дело в том, что у меня нет такой цели.

А может, всё-таки есть? Будь Маша мне безразлична до кариеса, верняк не стал бы приглашать её в нашу тёплую компанию, ажбы не растаяла подобно Снегурочке. Значит, чем-то она меня зацепила, если легко готов променять очередную «лунную рапсодию» на сухое общение с ней ненаглядной. Не знаю, готов ли драться за неё на дуэли, но в разведку бы с ней пошёл.

– Могу тебя уверить со всей очевидностью, что она точно не приедет, – прежде чем брать её с собой в разведку, решил провести мимолётный тест, который должен многое прояснить.

– Почему ты так считаешь? – удивлённо спросила она, чем выдала себя с головой.

– Ты даже не спрашиваешь, кого именно я имел в виду, – меня разобрал лёгкий смех.

Маруся не сразу, но всё-таки поняла свой прокол. Даже бывалые разведчики засыпаются на подобных мелочах, а уж для неискушённой девицы это тем более простительно.

– А кого именно ты имел в виду? – этим вопросом она намеревалась спасти положение.

– Я имел в виду Бабу Ягу в ступе, а ты о ком подумала? – азъ есмъ продолжал улыбаться.

– А я подумала о Снежной королеве… И о чудесных сказочных санях…

– А мне кажется, ты подумала о Серёге. Кстати, он уже приехал…

– Серёжка приехал?! Когда? – тут уже Порфирий Петрович нюхает нафталин. Разве ваш покорный доложился, какой именно Серёга приехал? В столовке, по крайней мере, двоих кликали этим именем, но то были студенты. Не могла же Маруся влюбиться в школяра?

Круг замкнулся. Во всяком случае, для меня неразрешимых вопросов больше не существовало. Бабспорское царство «разделилось в себе самом», не поделив элитного самца.

– Ещё позавчера. А ты давно Серёгу знаешь? – у меня уже возник неподдельный интерес.

– Уже несколько лет. Он постоянно принимает участие в Рождественских чтениях, выступает с докладами. А вообще он поёт в храме Троицы Живоначальной, где служит отец Владислав (Цаплин). Слыхал про такого? Он и зазвал Серёжку на Рождественские чтения.

– Естессьно слышал. Кто же не знает отца Владислава?

– Почему ты так оптимистичен? Многие не знают… Которые газет не читают…

– Те, кто не читает газет, они не вылезают из интернета. А там его имя мелькает как стробоскоп. Он часто выступает с докладами, со статьями, да и просто с комментариями.

– Что-то я никогда не встречала. Впрочем, я не люблю особо по интернету лазить. Так, по работе или письмо кому напишу, а новостями почти не интересуюсь. Одно и то же всегда.

– Станно для историка не интересоваться современными новостями. Хотя…

– А ты давно с Серёжей знаком? – Маша не дала мне развить свою мысль.

– Мы познакомились в мае месяце на Афоне. Я как раз ждал своих друзей в Русском Пантелеймоновом монастыре, а он мимоходом туда забрёл. Так и познакомились.

Маша неожиданно просияла, видимо от предвкушения предстоящей встречи с ним. Глаза её засветились, словно гирлянды на рождественской ёлке, а если у женщины в глазах искорки, значит, тараканы в её голове что-то празднуют. Что именно? Вот мы вечерком и поглядим.

– Так какая же кошка между вами пробежала? Чёрная или тигровой расцветки?

– Ас чего ты взял, что между нами… У нас никаких конфликтов не было.

– С чего взял, говоришь? С верхней полки, где спариваются волки. Прости, Маша, но я не первый год живу на этом свете и не первый десяток лет. Кое в чём разбираться научился.

– Та-а-ак, и в чём же ты научился разбираться?

– Во всяком случае, в картофельных очистках как Альберт Эйнштейн. И ещё кое в чём.

– Слушай, тебе бы в цирке работать, Олега Попова бы затмил. Не пробовал поступить?

– Пробовал. С напарницей не повезло. Вот если бы ты подвернулась вовремя…

– Тогда бы тебя точно не взяли, – она сделала попытку засмеяться, но безуспешно.

– Почему-у-у? Ты подходишь по всем параметрам. Я бы ножи кидал, описывая твою изумительную талию. Ты когда-нибудь видела в цирке такой смертельный номер?

– А ты что, такой мастак ножи кидать? – Маша округлила глаза в размер лунной орбиты.

– Хочешь убедиться? Таки нет ничего проще! – I’m достал «барракуду», выщелкнул лезвие и подкинул наваху, мягко опустив на ладонь. – Ставь грушу на голову, если смелая.

На это Маша ничего не ответила, но азъ догадливый понял всё, что она хотела сказать. Не умеющие врать глаза – первый признак незамутнённой души. ВПС снова свернул «барракуду» и с едва заметной ухмылкой убрал в спецкарман. После чего вернулся к теме.

– Так вот, Мария свет Иоакимовна, позвольте Вам заметить, что…

– Не позволю! – отрезала она. – Моя личная жизнь – это моё личное дело и никого не касается. Ясно? – она пронзила меня взглядом, как «барракуда» чуть не пронзила грушу.

– Понимаешь, не совсем ясно. Всё-таки нам предстоит в ближайшее время тереться бок-о-бок, трапезничать опять же, поэтому, как говорил Иоанн Васильевич Бунша, «ошибаетесь, девушка, это дело общественное. Просим Вас повременить со сведением счётов до конца полевого сезона, а потом можете сводить счёты сколько Вашей душе угодно!»

– Когда Вы говорите, Иван Васильевич, ощущение такое, будто Вы…

– На минуточку, Мигель! – успел азъ быстроходный вставить словечко в её тираду.

– Тем более. Так вот, глубокоуважаемый дон Мигель! Вам со мной детей не крестить…

– Как знать, как зна-а-ать! Если вы хотите, многоуважаемая Мария Иоакимовна, чтобы в Вас видели человека, Вам следует срочно забеременеть и после этого сходить на УЗИ.

– Что-то у Вас всё юмор какой-то… ниже пояса, – несколько брезгливо заметила Маруся.

– Просто я иногда умею читать мысли, и довольно здорово получается.

– И какую же ты мысль сумел прочитать? – улыбка Моны Лизы расцветила её лицо.

– Прочитал адрес, по которому ты намеревалась меня послать. Куда-то ниже пояса. Так?

– А ты что, категорически с этим не согласен? – искристо засмеялась она.

– Моя доброта заканчивается там, где наглость переступает границу. Ни дюймом позже.

– Глядите, какие мы нежные! – смех её резко прервался, уступив место раздражению.

– Маша! По-моему мы заигрались в клоунаду. Просто бывает так, что начинаешь говорить о ком-то с человеком, а потом выясняется, что это его кровный враг. И на этом не редко порой возникает нежелательный конфликт, если ты с этим человеком связан, к примеру, по службе.

Маруся враз посерьёзнела, смахнув с себя последние нотки весёлости. Глядя на неё, разговаривая с ней, не переставал находить подтверждение прописной истине, что чем чаще женщина, особенно молодая, стонет ночью, тем реже она ворчит днём. Судя по той вспыльчивости, которая поминутно мешает ей нормально общаться, женский инстинкт уверенно держит в ней пальму первенства над остальными чувствами. А ещё пытается зубы заговаривать! Правило без исключений, что чем труднее довести женщину до оргазма, тем легче – до истерики.

– Так чего же конкретно тебя интересует? – произнесла она на полном серьёзе.

– Чисто деловой интерес. Когда заговорили о некоей особе, то ты поморщилась, будто тебе попался таракан в супе. А когда зашла о Серёже, то не смогла скрыть восторга. Уверен, шла бы речь обо мне или о царе Горохе, ты бы не проявила настолько видимых эмоций. Я не прав?

Маша задумалась ненадолго, видимо рассуждая, стоит ли посвящать в свои сердечные тайны едва знакомого человека. Всё же резон взял верх. А что, собственно, она теряла? Я же не собирался трубить об услышанном на всю округу, поэтому за свою репутацию она могла быть вполне спокойна. А если дам ей дельный совет, так, он может оказаться судьбоносным.

– Собственно, никакого конфликта между нами не было, – робко начала она, кубыть боялась окрика с моей стороны или удара хлыста. – Просто тема моей кандидатской диссертации была связана как раз с Крымом, я даже консультировалась у Николая Ивановича. Он присутствовал и на защите, поддержал меня наводящими вопросами, в общем я защитилась.

У Татьяны же была похожая тема, но она планировала защищаться в Киеве, а у них, сам понимаешь, несколько иные взгляды на крымскую проблему. И своеобразная трактовка истории. Поэтому когда она переехала в Москву, то ей пришлось многое менять, иначе бы её зарубили. Она обратилась к

Виноградову, но слишком поздно, потому что я уже защитилась, и ВАК утвердил мою диссертацию. Её реферат фактически стал уже макулатурой. Понимаешь теперь, столько трудов потрачено и всё коту под хвост из-за какой-то…

– Теперь понимаю, правда, не совсем. А Серёга тут причём или ним связана тема дисс…

– Нет, конечно, – Маша даже перебила меня на полуслове. – Просто он с Татьяной поёт в одном храме, они давно знакомы и у них, я подозреваю, не только деловые отношения. Хотя она была замужем, но у незалэжных дівуль это ни о чём не говорит. Ради карьеры они готовы не то, что через постель добиваться, даже по головам идти. А уж если отомстить сопернице…

– Так у тебя с Серёгой что-то было? Или так, на пляже кофейку попить с печенькой?

– У нас были чисто деловые отношения или скорее чисто дружеские. А что? Он не обременён семейными заботами, у меня тоже не семеро по лавкам, что тут запретного?

– Ничего! – азъ невозмутимый развёл руками. – Совет да любовь, как говорится.

– Ну-у, до этого пока не доходило, слава Богу. А то бы… Тогда мне точно секир-башка.

– Почему? Только потому, что Танюха хотела тебе отомстить или имела виды на него?

– Кто их знает? – Маша пожала плечами. – Я не любопытная и над ними свечку не держала. Только последнее время Серёжа стал мне недвусмысленные намёки делать, чего раньше за ним не наблюдалось. Видно, достала его эта шлюха или… Не знаю… Поэтому…

Она махнула рукой, как бы демонстрируя желание отмахнуться от этой темы как от назойливой мухи. Но как отмахнёшься, если уже нарисовались контуры базового лагеря, а там и на службе, и вне службы двадцать четыре часа в сутки хошь-не хошь, а приходится сгибать свою спесь. Или благочестиво покинуть экспедицию, пока не попросили пинком под зад. А для чего тогда, спрашивается, было возвращаться сюда, пусть даже на время? Сидела бы в Керчи пока рак не свиснет, тем более до скончания сезона осталась жалкая неделя, и начнутся трудовые будни. Будет уже не до «треугольных» разборок, жизнь закрутит свою круговерть, что только успевай подкидывать дровишки и вовремя отскакивать, дабы не ошпариться.

– Да-a, если бы вот так легко можно было и от прошлого отмахнуться, то все люди на земле давно бы братьями-сестрами стали. Но жизнь – это вечное движение, только успевай поворачиваться. Вопрос в том, что одни шевелят извилинами, другие бряцают языком, а третьи лишь хлопают ушами. Каждому своё, как было начертано на воротах Бухенвальда.

– Последнее – это как раз про меня, – Маша снисходительно засмеялась.

– Если бы мы только шевелили извилинами, то Всевышний создал бы нас колобками. Кому-то нужно напрягаться и другими частями тела. Или головы, без разницы.

– Но почему-то всегда этим кем-то становлюсь именно я, – произнесла она с сожалением.

– Будь попроще, и люди к тебе потянутся. Не усложняй себе жизнь, усложняй другим.

– Это, пожалуй, единственное, что у меня получается в жизни. Особенно в жизни других.

– Маша, ты пойми, что мiр, он очень странный. Почему, например, пицца круглая, коробка для неё квадратная, а порции треугольные? Или в математике ноль – в любой степени ноль, а в жизни любая глупость, возведённая в степень, становится общественным мнением. Если ко всему подходить философски, тогда на жизнь просто времени не останется.

– Все мы странные, – Маруся произнесла это, словно отрезала кусок пиццы. – Раньше я думала, что друзей теряют в ссорах. А они просто растворяются во времени.

– Ты это к чему?

– Да так. Просто мысли вслух, – при этих словах она с тоской посмотрела на луну.

Вот, тоже интересно, почему и пицца и луна круглые, а убывают по-разному? Луна постепенно, а пицца по кусочкам. Или вот парадокс: когда старая дева выходит замуж, она сразу же превращается в молодую жену Не говоря уже о том, что когда собака укусит человека – это считается нормой, а когда человек укусит собаку – мiровая сенсация. Просто мысли вслух…

– Тогда ответь мне на простой вопрос, – I’m решил оторвать её от грустных мыслей. – Почему моя подруга, которую зовут Елизавета, откликается только на имя «Куплю»?

– От избытка чувств-с! – Маша как будто втянула в себя долгоиграющую конфетку.

– А как сделать, аки был недостаток этих самых чувств-с?

– Знаешь, девушка, отказавшая молодому Роману Абрамовичу, с тех пор на всякий случай не отказывает никому. Вот и ты стань вторым Романом Абрамовичем… На всякий случай…

– Дельный совет, надо обмозговать. Только вот профессии у нас с ним дюже разнятся… При том богатый – это тот, кто сумеет украсть больше, чем у него сумеет отнять налоговая.

– Это ничего, ведь ничто не вечно под луной. Переквалифицируйся в управдомы.

– Не получится. Уже пытался. Позвали на собеседование, а я пришёл туда в футболке с надписью «От работы кони дохнут!» Таки они от смеха чуть не подохли.

– Как тебе не повезло! Сочувствую… – сказала она тоном, что аж слёзы навернулись.

– Ты так считаешь? А по мне так лучше писателем быть, сам себе и хозяин, и слуга.

– А ты писатель? – искренне удивилась она. – Про что пишешь? Где-нибудь печатался?

– Пока только в журналах и в стенгазете. А пишу про всех. И про тебя обязательно напишу, и непременно с фотографией или лучше закажу графический портрет! О!

– Любопытно будет почитать. Я, кстати, тоже начала книгу

писать.

И о чём же? Как Мамай воду в ступе толок?

– Не угадал. Про то, что когда все горбаты, то стройность становится уродством.

– Ну что ж! С удовольствием ознакомлюсь. Позвольте узнать фамилье автора! Или Вы…

– Или, – отрезала Маша. – Издаюсь под псевдонимом. Причём выбрала себе библейский псевдоним, поскольку имя-отчество у меня тоже подходящее. Будто специально подобрано. Знаешь, меня в школе даже так и прозвали: дева Мария. Потому, наверное…

– Не везёт в любви? Прощай любимому слабости! И он совершит невозможное. И запомни главное: людей сближают три вещи: общая идея, общий враг и тоска по хорошему сексу.

Маша ничего не ответила, но взглянула на меня так, что я готов был намазать свой совет на хлеб и поглотить в три укуса. Мы уже поравнялись с границей, где заканчивается кукурузное поле и начинается лагерь археологов. Словно приветствуя нас, рында пропела два раза, стало быть, ужин уплыл от нас в небытие, а на «золовкины посиделки» вполне успеваем. Слава Богу за всё! Только вот как воспримет явление в лагерь Марии Иоакимовны бабспорское царство?