Текст книги "Планета Афон. Дева Мария"

Глава III
«Боспорское царство».

Эту историю о Фаине Раневской рассказал кинорежиссёр Яков Сегель. Он часто бывал у неё дома и потом, переполненный впечатлениями, щедро делился ими.

Старшая сестра Раневской – Изабелла Георгиевна Паллен жила в Париже. После смерти мужа её материальное положение резко ухудшилось, и она решила переехать к знаменитой сестре, которая, как она предполагала, при всех её званиях и регалиях, купается в роскоши.

Обрадованная, что в её жизни появится первый родной человек, Раневская добилась разрешения для сестры вернуться в СССР. Счастливая, она встретила её, обняла, расцеловала и повезла домой. Они подъехали к высотке на Котельнической набережной.

– Это мой дом, – с гордостью сообщила Фаина Георгиевна сестре. Изабелла не удивилась: именно в таком доме должна жить её знаменитая сестра. Только поинтересовалась:

– У тебя здесь апартаменты или целый этаж?

Когда Раневская завела её в свою малогабаритную «двушку», сестра удивлённо спросила:

– Фаиночка, почему ты живёшь в мастерской, а не на вилле?

– Моя вилла ремонтируется, – объяснила находчивая Фаина Георгиевна.

Но парижскую гостью это не успокоило.

– Почему мастерская такая маленькая? Сколько в ней «жилых» метров?

– Целых двадцать семь, – гордо сообщила Раневская.

– Но это же тесно! – запричитала Изабелла. – Это же нищета!

– Какая нищета!? – разозлилась Раневская, – У нас так не считается. Этот дом – элитный. В нём живут самые известные люди: режиссёры, писатели. Здесь живет сама Уланова!

Фамилия Уланова подействовала: вздохнув, Изабелла стала распаковывать свои чемоданы в предоставленной ей клетушке. Но она так и не смогла понять, почему этот дом называется элитным: внизу кинотеатр и хлебный магазин, ранним утром грузчики выгружали товар, шумели, устраивали жильцам «побудку». А вечерами, в десять, а то и в двенадцать оканчивались сеансы и толпы зрителей вываливались из кинозала, громко обсуждая просмотренный фильм.

–Я живу над «хлебом и зрелищами», – пыталась отшучиваться Фаина Георгиевна, но на сестру это ничуть не подействовало.

– За что тебя приговорили жить в такой камере? Ты, наверное, в чём-то провинилась.

В первый же день, несмотря на летнюю жару, Изабелла натянула фильдеперсовые чулки, надела шёлковое пальто, перчатки, шляпку, побрызгала себя «Шанелью», и сообщила сестре:

– Фаиночка, – я иду в мясную лавку, куплю бон-филе и приготовлю ужин.

– Не надо! – в ужасе воскликнула Раневская. В Стране Советов царили процветающий дефицит всего и вся и вечные очереди. Она понимала, как это подействует на неподготовленную парижанку. – Не надо, я сама куплю.

– Фаиночка, бон-филе надо уметь выбирать, а я это умею, – с гордостью заявила Изабелла и направилась к входной двери. Раневская, как панфиловец на танк, бросилась наперерез.

– Я пойду с тобой!

– Фунт мяса выбирать вдвоём – это нонсенс! – заявила сестра и вышла из квартиры.

– Но ты же не знаешь, где наши магазины! – Раневская сделала последнюю попытку уберечь сестру от шока советской действительности.

– Ты думаешь, я не смогу найти мясную лавку? – со снисходительной улыбкой упрекнула её сестра и поспешно скрылась в лифте.

Раневская рухнула в кресло, представив себе последствия встречи сестры-иностранки с недоразвитым советским социализмом. Но говорят же, что Бог помогает юродивым и блаженным: буквально через квартал Изабелла Георгиевна наткнулась на маленький магазинчик, вывеска над которым обещала «Мясные изделия». Она заглянула во внутрь: у прилавка толпилась и гудела очередь, нотный мясник бросал на весы отрубленные им хрящи и жилы, именуя их мясом, а в кассовом окошке толстая кассирша с башней крашенных волос на голове, как собака из будки, периодически облаивала покупателей.

Бочком, бочком Изабелла пробралась к прилавку и обратилась к продавцу:

—Добрый день, месье! Как вы себя чувствуете?

Покупатели поняли, что это цирк, причём, бесплатный, и, как в стоп-кадре, замерли и затихли. Даже потный мясник от такого «здрасте» не сумел донести до весов очередную порцию «.мясных изделий». А бывшая парижанка продолжала:

– Как вы спите, месье? Если вас мучает бессонница, попробуйте перед сном принять пару ложек коньячка, желательно «Хённесси»… А как ваши дети, месье? Вы их не наказываете?.. Нельзя наказывать детей – можно потерять духовную связь с ними. Вы согласны, месье?

– Да, – наконец, выдавил из себя оторопевший мясник и в подтверждение кивнул.

– Не сомневаюсь. Вы похожи на учителя словесности: у вас на лице проступает интеллект.

Не очень понимая, что именно проступает у него на лице, мясник смахнул с лица пот.

– Мсье, – перешла к делу Изабелла. – Мне бы полтора фунта бон-филе. У вас найдётся?

– Да, – кивнул мясник и нырнул в кладовку. Его долго не было, видимо, он ловил телёнка, зарезал и приготовлял бон-филе. Вернулся уже со взвешенной и завёрнутой порцией мяса.

– Спасибо, – поблагодарила Изабелла. И добавила: – Я буду приходить к вам по вторникам и пятницам, в четыре часа дня. Вас это устраивает?

–Да, – в третий раз кивнул мясник.

Расплачиваясь в кассе, Изабелла Георгиевна порадовала толстую кассиршу, указав на её обесцвеченные перекисью волосы, закрученные на голове в тяжёлую башню:

– У вас очень модный цвет волос, мадам, в Париже все женщины тоже красятся в блондинок. Но вам лучше распустить волосы, чтобы кудри лежали на плечах: распущенные волосы, мадам, украсят ваше приветливое лицо.

Польщённая кассирша сделала попытку улыбнуться. Когда, вернувшись домой, Изабелла развернула пакет, Фаина Георгиевна ахнула: такого свежайшего мяса она давно не видела, очевидно, мясник отрезал его из своих личных запасов.

– Бон-филе надо уметь выбирать! – гордо заявила Изабелла.

С тех пор каждый вторник и каждую пятницу она посещала «Мясные изделия». В эти дни, ровно в четыре часа, мясник отпускал кассиршу, закрывал магазин, вешал на дверь табличку «Переучёт», ставил рядом с прилавком большое старинное кресло, купленное в антикварном магазине, усаживал в него свою дорогую гостью, и она часами рассказывала ему о парижской жизни, о Лувре, об Эйфелевой башне, о Елисейских полях… А он, подперев голову ладонью, всё слушал её… И на лице его вдруг появлялась неожиданная, наивная, детская улыбка…

* * *

«Яко аще не Господь был бы в нас, внегда востати человеком на ны, убо живых пожерли быша нас» [Пс. 123; 2]. Слова сии произнесены иудеями во время возвращения их в отечество своё – Иерусалим. Они заповедуют, что когда мы возвратились в Иерусалим, восстали на нас народы соседних стран до ограждения Иерусалима стенами. И действительно, аще бы не помощь Благого Бога, то не освободиться бы им от рабства, и соседние народы поглотили бы их живыми, будучи побуждаемы завистью. Выражение «убо живых пожерли быша нас», показывает скорость погибели и истребления иудеев. Разве допустимо спорить с Истиной?..

«Шесть дней работай, и делай всякие дела твои; а день седьмой – суббота, Господу Богу твоему». Эту Заповедь дал иудеям Господь Бог Саваоф через пророка Своего Моисея на Синайской горе. Артезианская экспедиция в этом плане не является исключением из правил, поэтому день седьмой – вынь и положь. А если ещё наметилась экскурсия в славную столицу Боспорского царства – город-герой Керчь, то вообще, какие могут быть вопросы?

«Боспорское царство – античное государство в Северном Причерноморье на Боспоре Киммерийском, как в глубокой древности именовался Керченский пролив. Образовалось оно около 480 года до Рождества Христова в результате объединения греческих городов на Керченском и Таманском полуостровах, а также вхождения в него Синдикии. Позднее оно расширилось вдоль восточного берега Меотиды (Азовского моря) до устья Танаиса (Дона).

Древнегреческие колонии основывались как независимые полисы, где постоянное местное население отсутствовало. В Крымских горах жили племена тавров, в степях кочевали скифы, в бассейне реки Кубань полукочевые меоты и земледельцы синды, роксоланы, сираки, языги. Столицей Боспорского царства был город Пантикапей (нынешняя Керчь).

На боспорских монетах можно увидеть даты особой боспорской системы летоисчисления, по которой точкой отсчёта так называемой Боспорской эры был 297-96 г. до Р.Х. – это время совпадает со временем правления сыновей Евмела. На Боспоре систему ввёл, вероятно, Митридат VI Евпатор, при котором Боспор стал частью Понтийского царства (Понта). Таким образом, эта (скорее Понтийская) эра летоисчисления была создана в свою очередь по образцу эры соседнего с Понтом государства Селевкидов, но за начало отсчёта в Понте была взята дата на 15 лет позже: Селевкиды считали первым годом – 312 год до Р.Х. (по Бикерману).

Такое заимствование, видимо, отражает интенсивность связей державы Селевкидов с Понтийским царством для IV– III веков до Р.Х., косвенным результатом которого, таким образом, и стало впоследствии введение на Боспоре своей системы летоисчисления.

Первые греческие поселенцы появляются на северном берегу Чёрного моря в середине VII века до Р. X. Первой колонией было основанное во второй половине VII века поселение, расположенное в районе современного Таганрога. К началу второй четверти VI века до Р. X. они осваивают значительную часть побережья, за исключением южного берега Крыма.

Пантикапей, удобно расположенный и обладающий хорошей гаванью, достиг значительного уровня развития и стал центром, вокруг которого греческие города обоих берегов Керченского пролива объединились в межполисный союз. На другой стороне пролива центром стала Фанагория, основанная в третьей четверти VI века до Р.Х. Около 510 года в Пантикапее был построен храм Аполлона ионического ордера. От имени возникшего вокруг храма священного союза городов выпускалась монета с легендой «АПОЛ». Согласно другой гипотезе, выпуск этих монет связывают с Фанагорией, что пока точно не установлено»…

Мария Иоакимовна Долгорукова на некоторое время оторвалась от своего планшета, взглянула в окно автобуса, державшего курс на восток по изрядно раздолбанной дороге, и грациозно поправила очки в золочёной оправе. На вид ей было не более тридцати лет, а сколько на самом деле, не смог бы определить даже эксперт-криминалист. Чёрные как воронье крыло редкие волосы были аккуратно подстрижены под каре, тонкая змейка ресниц изящно обрамляла жгучие угольки глаз, отделяя их от прямого высокого лба, прикрытого забавной чёлкой. Греческий профиль дополнял правильной формы прямой, я бы даже сказал античный нос, на который были одеты дорогие дымчатые очки с диоптриями, явно сделанные на заказ.

Когда она повернулась в мою сторону, то ваш покорный сумел разглядеть её упрямо-язвительный рот, окаймлённый тонкими, правильно очерченными губами, резко выраженные скулы и крепкий волевой подбородок. Если бы мне нужно было воссоздать её фоторобот, то достаточно взять фотографию Ирины Хакамады и нанести пару незначительных штрихов.

Красавица смерила меня критическим взглядом с головы до ног, после чего достала французскую помаду непонятного цвета и аккуратно подвела губы. При этом обнажилась её гибкая скульптурная шея, слегка прикрытая воздушно-тюлевым шарфиком. Зябкие деятельные руки, покрытые едва уловимым южным загаром, были обнажены по самые плечи, а тонкие проворные пальцы придавали в сочетании с изысканными манерами вид светской львицы.

На хрупких её плечах заманчиво красовались бретельки ажурного до самых пят белоснежного сарафана с причудливыми узорами на груди, который позволял оценить стройный гибкий стан, будто под микроскопом. Узкая, слегка сутулая спина плавно переходила в короткую, тонкую талию, естественным продолжением которой становились резвые стройные ноги, украшенные педикюром и обутые в тончайшие белоснежные босоножки на высоком каблуке.

Непорочность Марии Иоакимовны подчёркивала неприметная упругая девичья грудь, абсолютно не нуждающаяся ни в какой галантерее, что было заметно даже невооружённым глазом. При этом по-детски добродушная, приветливо-шаловливая улыбка притягивала взор как магнитом и давала повод усомниться в её стойкости и непоколебимой воле.

Последним действом саморекламы она достала из такой же белоснежной сумочки инкрустированную пудреницу с узорчатым зеркальцем, слегка припудрила свежие, едва румяные ланиты, нос и подбородок, после чего вернулась к прерванному ответственному занятию.

«В первой половине III века до Р.Х. в государстве разразился острый денежный кризис, прекратилась чеканка золотой и серебряной монеты Пантикапея. Монетная реформа Левкона II в третьей четверти III века до Р.Х. – выпуск номиналов медной монеты с именем и титулом царя – способствовала восстановлению денежного хозяйства и в то же время укрепляла авторитет династии. После Левкона царская чеканка (но уже золотая) стала традиционной. Был возобновлён выпуск пантикапейского серебра. Во второй половине III—II веков до Р.Х. возродилась автономная чеканка в Феодосии, Фанагории, Горгиппии.

После присоединения Боспора к Понту начали активно развиваться торговые отношения с городами этого государства, в первую очередь с Синопой. Ежегодно из Боспора в Понт поставлялось 180000 мединов (7200 тонн) и 200 талантов (5240 килограммов) серебра.

Около 480 года до Р.Х. к власти в Пантикапее пришла династия Археанактидов, во главе с неким Археанактом. Характер её правления не совсем ясен. Историки склоняются к тому, что власть была тиранической, во главе стояли тираны Пантикапея из греческого, точнее милетского рода Археанактидов. Они возглавляли широкий оборонительный союз полисов – симмахию, в который входили все города по обоим берегам Керченского пролива, включая Феодосию и такие мелкие города и поселения, как Мирмекий, Порфмий и Тиритака.

В 430 году до Р.Х. власть в Пантикапее перешла к Спартоку, основателю династии Спартокидов, которая правила на Боспоре 322 года. После Спартока к власти пришёл царь Сатир I (433—389), энергично взявшийся за увеличение территории своего государства. Истоки родословной основателя династии нужно искать на территории Фракии. В ходе всего правления династии Спартокидов прослеживается тесная связь с варварскими племенами. С именами правителей Лев-кона I и Перисада I (348—311) связан период наивысшего расцвета Боспора.

Спартокиды начали расширение владений с присоединения Нимфея, входившего в Афинский морской союз. В городе находился представитель Афин по имени Белой. Он без боя передал власть над городом боспорским тиранам, получив за это в управление городок Кепы. Это косвенно подтверждает, вхождение Тамани в это время в состав Боспорского царства.

Борьба за Феодосию сложилась намного драматичнее. Феодосийский крупный порт пользовался поддержкой Гераклеи Понтийской – города на южном берегу Чёрного моря. Боспорское войско потерпело поражение, в результате гераклейские войска высаживали десанты непосредственно на территории Боспорского царства. В середине 80-х годов IV века до Р.Х. Феодосия вынуждена была покориться, и Спартокиды стали «архонтами Боспора и Феодосии». Победа над Феодосией означала присоединение всего Керченского полуострова.

Сразу после победоносной Феодосийской кампании, Спартокиды, разгромив стремительным броском из-под Феодосии Октамасада, сына синдского царя Гекатея, стали обладателями новых земель с синдским населением и Фанагории, новых портов, обширных плодородных земель и права хлебного экспорта. Олицетворением мощи, политической зрелости и международного признания стало появление царского культа, связанного с именем Перисада I.

После его смерти, между сыновьями Сатиром, Пританом и Евмелом разгорелась борьба за власть, нарушившая традицию престолонаследия, которая заключалась в участии двух старших сыновей в управлении государством сначала совместно с отцом, а после смерти его в соправительстве двух братьев до смерти одного из них. Младший из братьев Евмел, претендуя на престол, выступил против двух старших. Военные действия шли в районе Прикубанья.

В армии Сатира, а после его гибели – Притана, помимо наёмников, важной силой были союзники – скифы. Евмел опирался на войско местного племени фатеев, обитавших на азиатском Боспоре и численно превосходившее противника. Победивший Евмел жестоко расправился с противником. Во время короткого правления (309—304) он боролся с пиратством и поддерживал дружественные отношения с причерноморскими греческими городами. Когда с востока скифов начали теснить сарматы, контакты боспорских царей с Понтийском царством в южном Причерноморье стали ещё более тесными. Источники свидетельствуют о политических связях Спартокидов с Афинами, Дельфами, Делосом, Милетом, Египтом.

Последний из Спартокидов – Перисад V – принуждён был отречься от престола. В 108 году до Р.Х. он передал власть правителю Понтийского царства Митридату VI Евпатору, владевшему тогда обширными территориями и ставшему опасным врагом самого Рима. В Боспоре вспыхнуло восстание под предводительством Савмака (Saumakos). Были захвачены Пантикапей и Феодосия. Савмак убил Перисада, а присланный Митридатом Диофант бежал.

Через год полководец Диофант вернул Боспор. В его распоряжении были сухопутная армия и флот, с помощью которых он захватил и Пантикапей, и Феодосию. Виновники восстания были наказаны, Савмак отправлен к Митридату и казнён. Разрушения в городах и поселениях европейского Боспора в конце II века до Р.Х. обычно связывают с этими событиями.

В 80-х годах до Р.Х. царь Митридат передал управление Боспором своему сыну Махару, но тот принял сторону Рима. Царь лично прибывает на Боспор Киммерийский и превращает его в плацдарм для подготовки войны с Римом. Огромные поборы с населения для строительства флота и крепостей, вербовки в войско рабов и на содержание армии, затем морская блокада со стороны римского флота вызвали недовольство на Боспоре и истощили его.

После разрушительного землетрясения в 63 году до Р.Х. Митридат погиб, скрываясь во дворце на вершине горы от взбунтовавшихся солдат, провозгласивших правителем его сына Фарнака. Римляне назвали Фарнака своим «другом и союзником», вручили ему власть над Боспором, но просчитались. Он объявил себя «царём царей» и пожелал расширить свои владения за счёт самого Рима. Оставив на Боспоре в качестве наместника Асандра.

Разгромив в 47 году до Р.Х. сначала Фарнака, а затем Митридата Пергамского, Асандр успешно отвоевал престол, после чего женился на дочери Фарнака Динамии и стал единолично править на Боспоре. С его деятельностью связывают постройку оборонительных укреплений для защиты от соседних племён – так называемый Асандров вал, отделивший Керченский полуостров от остального Крыма, большие восстановительные работы, активизацию морских сил, успешную борьбу с пиратами. В 25 году до Р.Х. Октавиан Август дарует Херсонесу «свободу» от Боспорского царства. В 18-15 годах до Р.Х. на Боспоре правит царица Динамия.

После длительных войн, разорений и опустошений при Асандре и особенно при сыне его Аспурге, на Боспоре с I до начала III века от Р.Х. начался период нового, вторичного расцвета.

Царь вёл успешные войны со скифами и таврами. При Аспурге за счёт присоединения Херсонеса территория государства заметно возросла. В 14 году он добился от Рима права на боспорский престол. Боспор в глазах римлян был источником хлеба, сырья и важным стратегическим пунктом. На его монетах были портреты римских правителей. Рим держал там свои войска и стремился поставить на престол своих приверженцев. Но степень зависимости не всегда была такой, какой желали этого в Риме. Уже сын Аспурга Митридат вёл войны с римлянами»…

Автобус подпрыгнул на очередной колдобине, сумочка непослушно соскользнула с плеча Марии Иоакимовны, потянув за собой бретельку её очаровательного сарафана. Она кокетливо тягучим движением поправила её, после чего как в замедленной киносъёмке потянулась за сумочкой, при этом не отрывая взгляда от планшета. «Интересно, она всегда спокойна до меланхоличности или только сейчас?» – эта мысль помимо воли промелькнула у меня в мозгу. Хотя в другой раз, может быть, не обратил бы на это ни малейшего внимания.

Как бы читая мои мысли, mademoiselle Долгорукова грациозно поправила очки на носу, потом не менее изящно взбодрила свою чёлку и вновь достала из сумочки пудру с зеркальцем. Критически оглядев себя в отражении, она захлопнула её с несколько излишним шумом, будто пытаясь привлечь внимание к своей явно неординарной персоне. Мне даже показалось, что в зеркальце она рассматривала не своё отражение, а понаблюдала за публикой сзади…

«В годы правления брата Аспурга Котиса I (45-68) связь с Римом окрепла, – продолжала Мария Иоакимовна, словно не было этой досадной короткой заминки. – С конца I века Рим всё больше видит в Боспоре важный форпост на северо-востоке, способный сдержать натиск варваров. При Рескупориде I и Савромате I строятся оборонительные сооружения, укрепляются границы, усиливается армия и флот. Савромат I и Котис II одержали победы над скифами. При Савромате II (174-210) боспорский флот очищает от пиратов южные берега Чёрного моря. Совместные военные действия должны были усилить независимость Боспора от Рима.

После попадания под влияние Рима в Боспоре начался экономический подъём, продолжавшийся на протяжении I и II веков от Р.Х.. С боспорских товаров римские власти не взимали обычной обязательной пошлины в размере половины всего товара. Боспорские купцы торговали с далёкой Александрией Египетской и даже далёкими итальянскими городами.

Начало III века ознаменовалось появлением в Северном Причерноморье племён готов, пришедших с берегов Балтийского моря и передвижения аланов с востока. Готы принадлежали к германской группе, но при движении увлекли многие племена Восточной Европы и возглавили большое племенное объединение. В 230-х годах племена готского союза разрушили Горгиппию, в 240-х годах полному разгрому подверглись Танаис и окружавшие его поселения.

В середине III века Боспорское государство подвергалось нашествию готов и боранов, и началась так называемая Скифская война. Используя флот, варвары совершали морские походы, опираясь на Боспор как на организационную базу. После смерти Рескупорида IV (254/255 —267/268) началась борьба за престол, и жизнь в Нимфее и Мирмекии постепенно угасает.

В IV веке Боспор просит помощи у Рима, чтобы за уплату ежегодной дани помогли обеспечить ему спокойную жизнь. Обаче римляне сами с трудом отбиваются от варваров и не могут ослабевшему Боспору оказать реальную помощь. Вторжение гуннов в 370—380-х годах миновало Боспорское государство. Гунны обрушились на «готское государство» Германариха.

Во второй половине V – начале VI века Боспор был под «протекторатом» гуннского племени утигуров, вернувшихся из Европы после распада Гуннского союза. Надписи с именами царей династии Тибериев-Юлиев датируются вплоть до конца V века. В них имеются перечни должностных лиц государства того «тёмного» времени – епарха, комита, протокомита; биографии «сильных людей» этого времени, например, комита Савага – уроженца района Китея, похороненного с женой Фаиспартой в крупном склепе в столице в 497 году.

Идёт постепенная христианизация Боспора. В V—VI веках в Тиритаке и Пантикапее строятся христианские храмы – базилики. Захоронения знати этого периода уже в расписных каменных склепах. Стиль живописи крайне примитивный и являет пример деградации и упадка.

В начале 40-х годов IV века в Боспоре прекращается чеканка монеты, что свидетельствует об определённом упадке традиционной античной системы хозяйства. Экономическая жизнь локализуется в территориально-хозяйственных микрозонах вокруг сохранившихся городов. Ведущим аграрным районом в IV-VI веках становится Крымское Приазовье, где продолжают существовать многочисленные укреплённые поселения. Монеты не чеканятся, но продолжают обращаться: в кладах VI века содержатся вместе византийские и позднебоспорские монеты».

Ведущая роль на Боспоре принадлежала товарному производству злаков – пшеницы, ячменя, проса. Основу Боспорской торговли составлял экспорт зернового хлеба, достигавший по тому времени колоссальных размеров. Афины получали с Боспора половину всего необходимого им привозного хлеба – около 16 тысяч тонн в год. Помимо хлеба, Боспор вывозил в Грецию солёную и вяленую рыбу, скот, кожи, меха, рабов. В обмен государства Греции отправляли на Боспор вино, оливковое масло, металлические изделия, дорогие ткани, драгоценные металлы, предметы искусства – статуи, терракоту, художественные вазы.

Часть импорта оседала в боспорских городах, другая часть переправлялась боспорскими торговцами в степь для знати окружающих племён. При Спартокидах в городах Боспора расцветает и ремесленное производство. В Фанагории, Горгиппии и других городах существуют небольшое мастерские и крупные эргастирии, где применялся труд рабов.

Боспорское государство существовало до начала VI века. В 520—530-х годах Византия устанавливает над Боспором прямую власть. Античный период его истории плавно переходит в византийский без разрывов в эволюции материальной культуры. Продолжают существовать Пантикапей (Боспор), Тиритака, Китей, Киммерик, Фанагория, Кепы, Гермонасса, ряд крепостей (Ильичёвское городище на Тамани). В 576 году Тюркский каганат после войны с Византией завоёвывает территорию от современной Грузии вплоть до Крыма»…

Мария Иоакимовна устремила свой взгляд в окно, за которым начали мелькать окраинные кварталы столицы некогда мощного Боспорского царства – города-героя Керчи. Её повествование, дотошно переполненное именами и датами, оборвалось на самом интересном месте и больше так и не возобновилось. Она с тоской разглядывала некогда роскошный по тем временам мегаполис и поражалась нынешней его убогости, если не сказать нищете.

В середине XX века Боспорское царство перешло под протекторат хитрого и кровожадного племени укров, и с тех пор византийский период его истории плавно переходит в полнейшую деградацию как материальной, так и общечеловеческой культуры. Мелькающие за окнами автобуса безлико-обшарпанные бараки в четыре-пять этажей, покарёженные ржавые трубы заводских цехов и котельных, заваленные мусором дворы и загаженные парки…

И это когда-то цветущий курортный край Российской империи! За который было положено сотни тысяч христианских душ и пролито море крови. Но, после «освобождения» Крыма во время Первой гражданской войны, первое, с чего начала советская власть – это пролила второе море крови. По самым скромным подсчётам были уничтожены более двухсот тысяч самых образованных людей, представителей русской интеллигенции, священства, офицеров.

Дальше – больше. Вторая гражданская война приносит Тавриде новые испытания. Бездарное советское командование не может остановить многократно превосходящими силами второе нашествие «племён готов, принадлежавших к германской группе». Прийдя с берегов Балтийского моря, они «при движении увлекли многие племена Восточной Европы», в том числе ляхов, прибалтов и западных укров, чьи земли были аннексированы тираном Сталиным.

Пролив уже третье по счёту море христианской крови, тиран вновь установил диктатуру в Крыму и учинил расправу над коренными жителями. Крымские татары были выселены в казахстанские степи, где многие из них нашли свою смерть. После падения диктатуры их потомки смогли вернуться на исконные земли, но українская власть ничего не сделала, чтобы хоть сколько-нибудь компенсировать коренному населению утраченное в результате депортации…

Автобус, пыхтя и чихая, вполз на гору Митридат и остановился на парковочной площадке. Ребятня гугливо высыпала на свет Божий, кто постарше потянулись к сувенирной лавке, а ваш покорный остановил взгляд на блистающей глади Керченского пролива со снующими по нему кораблями. Справа пролив пересекала некогда Тузлинская коса, впоследствии превратившаяся в остров, из-за которого разгорелись нешуточные страсти между Россией и её окраиной.

Дело в том, что хитрованы-укры, двадцатикратно увеличив за счёт исконно русских земель территорию своего псевдогосударства, решили, что неплохо бы ещё состричь мзду с метрополии за проход её судов через Керченский пролив. Для этого некоронованные диктаторы передали в административное управление – уже остров – Тузлу в состав Крыма, к тому времени перешедшего под власть Україны. И таким «чудесным» образом после отделения окраины от России пролив стал полновластной собственностью бывшей колонии. А потомки тех, кто проливал кровь за возможность безпошлинно проводить свои корабли через черноморские проливы, вынуждены теперь платить за это дань до зѣла обнаглевшим и распоясавшимся украм.

Мария Иоакимовна, нервно поглядывая на часы, терпеливо ожидала в сторонке, пока ненасытный до сувениров, безделушек и прочего яркого барахла столичный обыватель потратит с титаническими усилиями заработанные тугрики. Выражение её лица с каждой бездарно утраченной минутой становилось всё сумрачнее, искры из глаз сыпались роем даже сквозь дымчатые очки. Когда её дыхание стало напоминать стайера на последнем километре марафонской дистанции, во мне проснулась жалость к её нервной системе, а что может успокоить её лучше задушевной беседы? Приблизившись к ней из соображений безопасности на четыре локтя, азъ любознательный решил развлечь mademoiselle Долгорукову наводящим вопросом.

– Мария Иоакимовна, – при этих словах она резко повернулась ко мне, словно в руках у меня была чёрная кобра, – да Вы не пугайтесь, просто хотел поблагодарить Вас за чудесный рассказ о Боспорском царстве. Меня давно увлекает эта тема, – тут я немного слукавил, примерно процентов на девяносто пять, но что не сделашь ради очаровательной женщины?

С высоты своего «полутораметрового с кепкой» роста mademoiselle окинула меня с головы до пят удивлённым взглядом, видимо решив, что ВПС решил над ней таким иезуитским образом банально поиздеваться. Должен сказать откровенно, что у меня и в мыслях подобного не пробегало, но то, что она почувствовала некую фальшь в моих словах, делала ей честь.

– Вам действительно было интересно? Мне показалось, что меня никто не слушал, а не заснул только потому, что состояние дороги не позволяло, – скороговоркой выпалила она, при этом уста её в кои веки озарились обаятельнейшей улыбкой.

– Разве я похож на барона Мюнхгаузена? – привычка отвечать вопросом на вопрос, видимо, отправится в мiръ иной намного позже моего отшествия с этого света.

– На Мюнхгаузена может быть, хотя это мой любимый литературный герой. А вот до барона точно не дотягиваете. Можно поинтересоваться, Вас врать учили в кадетском корпусе или в Царскосельском лицее? – при этом она грациозно взглянула на каблучок своих босоножек.