Текст книги "Планета Афон. Дева Мария"

Когда храм был готов, пришёл его духовник и сказал, чтобы он шёл в обитель Ставроникита, к которому была приписана его келлия, и принял рукоположение во священника.

Во время Божественной Литургии старец приходил в возвышенное духовное состояние. С великим благоговением читал он молитвы, которые выучил наизусть. Во время Херувимской песни и Евхаристического канона вместе с Ангелами воспевал гимн на Небесах, видел после этого духовным зрением то, что совершалось на Святом престоле, и завершал Литургию, не замечая, как проходило время. С великой простотой он говорил, что ангелы, пророки, апостолы, святители, преподобные, мученики, бессребреники и все святые присутствуют, когда мы поминаем их на проскомидии и приходят на помощь всем, за кого вынимаются частицы.

Также он любил нестяжательность, которая сделала его свободным и дала духовные крылья. Он ничего и не желал иметь, чтобы внутри него пребывал Христос, потому что, где

Христос, там Рай, и для отца Тихона удел Божией Матери был земным раем. Так, с окрылённой душой, он сурово подвизался, не чувствуя телесного труда, как ребёнок не ощущает усталости, исполняя волю своего отца. И наоборот, чувствует любовь и нежность отца, которые даже мысленно невозможно сравнить с Божественным благодатным утешением.

То малое, что было ему необходимо для своего существования, он получал от своего небольшого рукоделия: старец научился иконописи, живя в русском Белозерском скиту. В год он писал по одной Плащанице, получал за это 500-600 драхм, и целый год жил на эти деньги. Но основным его рукоделием были духовные подвиги: пост, бдение, молитва, поклоны. Во время своих бесед он всегда говорил о сладком рае, и из его глаз текли слёзы умиления. Когда мiрские люди спрашивали его о чём-либо, его сердце не отвлекалось на суетное.

Каждое Рождество старец покупал себе одну селёдку, чтобы все радостные дни святок проводить с разрешением на рыбу. Однако скелет от неё он не выбрасывал, а подвешивал на бечёвке. Когда приходил Господский или Богородичный праздник и разрешалась рыба, он кипятил в пустой консервной банке немного воды, пару раз кунал скелет в воду, чтобы она начала немного пахнуть, и затем бросал в неё немного риса. Так он соблюдал разрешение на рыбу и осуждал себя за то, что в пустыне рыбный суп ест! Скелет он снова подвешивал на гвоздь до следующего праздника, вываривал, пока тот не становился белым, и только тогда выбрасывал.

О вере русских старец рассказывает на примере посещения его соотечественником: «Пришёл ко мне в каливу один русский из Владивостока, дал обет пойти пешком на Святую Землю. «Куда ты пойдешь пешком?!» – сказал ему владыка, когда тот пришёл за благословением.

Поэтому сначала он пошёл в Сергиев Посад, в монастырь, и взял благословение у одного старца. На Пасху вышел пешком из Посада и в октябре пришёл в Иерусалим. По 70 км в день отшагивал. Потом из Иерусалима он пешком пришёл на Святую

Гору и собрался опять идти в Иерусалим. В нём было действительно божественное рачение, он жил в другом мiре.

Он знал немного по-гречески, и мы друг друга понимали. «Я думал, – сказал он мне, – что встречу там антихриста и стану мучеником, что он мне голову отрежет! Но не было его там! Сейчас снова пойду в Иерусалим и за тебя поклон положу перед Гробом Господним, а ты имя моё поминай». Вскочил он и положил земной поклон, чтобы показать мне, как он это сделает и как стукнется головой о камень! В нём было видно пламя! А так, как путешествуют на Святую землю другие – для туризма и без благоговения, – лучше туда вообще не ездить».

Старец Тихон ничего не боялся, потому что имел великий страх Божий и благоговение. Он очень скорбел о душах, страдавших от безбожной власти в России. Старец Тихон говорил отцу Паисию со слезами на глазах: «Россия ещё несёт епитимью от Бога, но всё переживёт».

Отец Паисий и сам молился о России. Русским он отводил особую миссию – взятие Константинополя. «Константинополь возьмём назад, – вещал он соотечественникам-грекам, но не мы. Мы, не способны на такое из-за того, что опустилось большинство нашей молодёжи». Когда старца Тихона спрашивали об изживании периода тоталитаризма, он отвечал: «Сколько мучеников явится из числа тех, кто сохранил свою веру при тоталитарном режиме!»

Старца Тихона можно было бы назвать прямым наследником преподобного Серафима Саровского. Он достиг такого духовного состояния святости потому, что очень полюбил Христа, смирение и бедность. Ко времени знакомства их с отцом Паисием он пришёл уже в ту меру, когда каждый день года для него был пасхальным, и он всегда жил пасхальной радостью.

Постоянно из его уст было слышно: «Слава Тебе, Боже, слава Тебе, Боже». Он и всем советовал: «Будем говорить «Слава Тебе, Боже» не только тогда, когда нам хорошо, но и тогда, когда к нам приходят испытания, ибо Господь попускает их как лекарство для души. Всегда молись перед началом всякой работы. Говори: «Боже мой, дай мне силы и просвещение, начиная своё дело». А в конце всякого дела обязательно говори: «Слава Богу»».

Сам же старец всегда употреблял слово «благослови» во всех его монашеских значениях, смиренно испрашивая благословения от других, чтобы затем и самому преподать благословение с пожеланием: «Бог да благословит тебя». После обычного приветствия он заводил посетителей в храм, и они вместе пели «Спаси, Господи, люди Твоя…» и «Достойно есть…» Он никогда не ранил человека словом, но исцелял его раны бальзамом любви Христовой, говорил страждущей душе: «Дитя мое, Христос тебя любит, Он простил тебя».

Прославленный греческий старец Паисий Эзнепидис (1924-94) общался с ним в последние четыре года его жизни. Они познакомились, когда отец Паисий жил в Эсфигмене. Подвизаясь в Иверском скиту, Паисий Святогорец избрал отца Тихона своим старцем, регулярно приходил к нему в келью, чтобы видеть его и решать недоуменные вопросы. По слову старца отец Паисий согласился стать великосхимником, и 11 января 1966 года в Ставроникитской каливе Честного Креста он принял от честных рук батюшки Тихона великий и ангельский образ. В 1968 году игуменство Ставроникитской обители, которая была на грани упразднения из-за малого числа монахов, принял на себя ученик старца Паисия иеромонах Василий Гонтикакис.

Старец Тихон подвизался с великим смирением, поэтому никогда не подвергался опасности духовного падения. Поскольку его ум постоянно пребывал в Боге, он приобрёл телесную бесчувственность, и поэтому не испытывал ни малейшего беспокойства ни от мух, ни от комаров, ни от вшей, которых у него были тысячи. Всё его тело было искусано, а одежда покрыта красными пятнами. Он никогда не жалел сил и времени, если видел у людей духовный интерес. Преподавая устами советы, сердцем и умом он молился. Люди смотрели с благоговением даже на его тряпки и брали их с собой как благословение. Когда старец замечал это, зѣло огорчался и говорил им: «Я не подвижник, а лжеподвижник».

Когда один юноша, безразличный к вере, приехал ради любопытства на Святую Гору, его отвели в каливу старца. Войдя в церковь, дабы исповедаться, вдруг, зарыдав, упал на колени, прося простить ему множество грехов. Отец Тихон так его возлюбил, что в ту же минуту попросил его помолиться и о нём, чтобы Бог простил его, так как юноша имел множество слёз, а сам он, не имел их. При том, что он никогда не оставлял их и его платок был всегда влажный…

Если ему жертвовали что-то съестное, он отсылал в Капсалу старцам. Когда ему присылали деньги, старец отдавал их благочестивому бакалейщику, чтобы тот покупал хлеб и раздавал его бедным. Получив однажды из Америки денежный перевод, он забирал его на почте, и это увидал мiрянин, побеждённый помыслом сребролюбия. Прийдя ночью в келлию старца, чтобы ограбить его, вор надеялся найти у него и другие деньги, не зная, что даже то, что старец получил, тотчас же отдал господину Фёдору, чтобы тот купил хлеба для бедных. Сдавив ему горло верёвкой и помучив старца, вор убедился, что у него действительно нет денег, и собрался уходить. Тогда отец Тихон говорит ему вдогонку: «Бог да простит тебя, дитя моё».

Однажды его посетил отец Агафангел Иверит, и когда уходил, ещё не рассвело. Отец Тихон, прозорливо предвидя опасность, которая подстерегала диакона, поднялся на ограду своей хибарки, непрестанно его благословляя. Дойдя до косогора, диакон увидел, что старец все ещё его благословляет. Он пожалел его и крикнул, чтобы тот не утомлял себя и шёл в свою келлию, но старец, подобно Моисею, продолжал молиться за него. Шествуя своим путём, диакон внезапно попал в засаду охотников, которые выжидали кабанов. Один из них выстрелил, но молитвы старца спасли диакона от смерти, а охотника от тюрьмы. Поэтому он говорил: «Не приходите ко мне ночью, потому что ночью ходят звери, а охотники выжидают их в засаде».

Также другому монаху, который помогал ему как певчий, старец велел приходить на Божественную литургию утром, с рассветом. Во время же литургии он просил его оставаться в небольшом коридоре за пределами храма и там петь «Господи, помилуй». Он хотел чувствовать себя в полном одиночестве и быть свободным в молитве. Когда же начиналась Херувимская песнь, отец Тихон был восхищаем благодатью. Всем вопрашающим его: «Что ты видишь, старче?» отвечал так: «Херувимы и Серафимы славословят Бога».

Некогда его посетил отец Феоклит Дионисиат. Так как двери у отца Тихона были закрыты, а из храма доносилось умилительное пение, он не захотел беспокоить никого стуком в дверь, и решил подождать, пока закончат службу, думая, что поют уже запричастный стих. Вскоре, открыв дверь, к нему вышел отец Тихон. Когда отец Феоклит вошёл внутрь, то не нашёл там никого. Тогда он понял, что это было ангельское пение.

Его друг старец Силуан, когда отец Софроний в первый раз опубликовал его жизнеописание, явился отцу Тихону и сказал: «Этот благословенный отец Софроний написал множество похвал в мой адрес. Я бы этого не хотел». Отец Тихон сказал бы то же самое, поэтому Бог и прославил их, что они избегали человеческой славы, поэтому они и являются святыми.

Когда он уже состарился и не мог подниматься после земного поклона, то привязал высоко толстую верёвку и, чтобы встать, держался за неё. Таким образом, он и в старости продолжал с благоговением поклоняться Богу. Он соблюдал это правило до тех пор, пока не слёг в кровать, после чего через двадцать дней перешёл в Жизнь Вечную со Христом. До самой старости он соблюдал правило сухоядения, какое имел в молодости, считая приготовление пищи пустой тратой времени, ибо хорошо приготовленная еда не соответствует монашеской жизни.

В 1968 году он почувствовал приближение смерти и начал постоянно говорить о ней. Старец ожидал кончины без страха и постоянно славил Бога, повторяя непрестанно: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя…» Он даже вырыл себе могилу, чтобы она была уже готовой, а также поставил крест, который тоже сделал сам, и написал на нём, прозревая время своего ухода, следующее: «Грешный Тихон, иеромонах, 60 лет на Святой Горе. Слава Тебе, Боже».

После праздника Успения Божией Матери (15/28 августа), когда уже последние телесные силы оставляли его, старец слёг и пил одну только воду, так как чувствовал внутренний жар. Однако, даже находясь в таком состоянии, он по-прежнему не хотел, чтобы кто-нибудь жил рядом с ним и препятствовал его непрестанной молитве.

За десять дней до кончины старец Тихон попросил своего послушника Паисия перейти к нему в келью Честнаго Креста. Отец Паисий говорил: «Эти последние десять дней, которые я провел рядом с этим Небесным человеком – Земным ангелом -были для меня величайшим Благословением Божиим, потому что я получил пользу большую, чем когда бы то ни было. Глубины его сердечной сокровищницы доподлинно ведомы Богу. А мне была дана благоприятная возможность немного пожить его жизнью и узнать его лучше…»

Некогда насельники монастыря Ставроникита пригласили старца Паисия принять на себя обязанности настоятеля. Он покинул свою пустыню-келию святых Архангелов, принадлежащую Иверскому Предтеченскому скиту, трудился вместе с другими, поварничал, заботился о переустройстве обители. После кончины старца Тихона, согласно его святой воле, схимонах Паисий удалился в келлию Честнаго Креста, сохраняя общение со Ставроникитой. В этой келлии старец Паисий жил десять лет: с духовной стороны это был наиболее плодотворный период монашества, который подготовил его к старческому служению для многих тысяч приходящих за советом в кутлумушскую келлию Панагуда, куда он переселился в 1979 году.

За день до своей кончины старец сказал отцу Паисию: «Завтра я умру и хочу, чтобы ты не спал, и я мог бы тебя благословить». Когда отец Паисий вышел, чтобы принести воды и, вернувшись, открыл дверь и вошёл в келлию, старец Тихон вдруг посмотрел на него с удивлением и промолвил: «Только что здесь была Божия Матерь, святой Сергий и святой Серафим. Куда они пошли?» Отец Паисий спросил блаженного: «Что сказала тебе Матерь Божия?» На что старец ответил: «Пройдёт праздник, и Она меня заберёт».

Последнюю ночь старец Тихон принял на себя труд три часа непрестанно держать свои руки на голове отца Паисия в благодарность за воду, которую тот поднёс ему напоследок. Благословляя и лобызая его в последний раз, давал ему последнее целование. «Ну вот, сынок, если ты останешься тут – в келье Честнаго Креста, я буду навещать тебя и после моей смерти».

Через три дня после праздника Рождества Пресвятой Богородицы и Присно Девы Марии, 10/23 сентября 1968 года в келлии Честнаго Креста старец Тихон упокоился в Господе. Он завещал пригласить епископа, чтобы тот прочитал над ним разрешительную молитву. Также заповедал оставить его в могиле до Второго Пришествия Христова и не вынимать из земли. Освящённая душа его отошла от нас, оставив нам своё тело и невосполнимую пустоту. Умирая, старец Тихон завещал отцу Паисию свою келию, обещая приходить, «ажбы увидеться с ним».

Старец Паисий позже вспоминал: «Было 10 сентября 1971 года, полночь. Я творил молитву Иисусову и внезапно увидел, как в келлию входит мой Старец! Я подскочил, схватился за его ноги и с благоговением целовал их. Я не понял, как он освободился из моих рук, вошёл в храм и исчез. Я тотчас зажёг свечу – в то время как это случилось, у меня горела лишь лампада – чтобы записать в календаре тот день, когда мне явился Старец, чтобы не забыть».

Конечно, никто не понимает, как происходят такие события. И их невозможно объяснить логически, поэтому они и называются чудесами или делами рук Господних…

Скромные размеры Ставроникиты не позволили развернуть обширное строительство внутри крепостных стен, поэтому кроме Соборного храма в честь святителя Николая Чудотворца, монастырь располагает четыремя церквями на своей территории и двуми за её пределами. Это церкви святых Архангелов; священномученика Елевферия; Введения во храм Пресвятой Богородицы; святого великомученика и Победоносца Георгия и святого великомученика Димитрия Солунского. В зданиях монастыря есть параклисы: Иоанна Крестителя; праведной Анны; в честь иконы Божией Матери «Живоносный Источник».

Вне монастыря находится 11 церквей. Монастырю также принадлежат 33 каливы в районе Капсалы и четыре кельи в Карее. Близ монастыря на небольшом холме находится келья патриарха Иеремии. В этой келье под именем Иоанна патриарх жил на покое и в схиме.

Из святынь, пребывающих в обители, кроме небольшого фрагмента Животворящего Древа Креста Господня, хранятся мощи: частица челюсти с тремя зубами святого Иоанна Предтечи; часть с кожею и плотью от руки Василия Великого; части от локтей святых Иоанна Златоустого и Григория Богослова. Рука святой праматери Анны, матери Пресвятой Богородицы.

Смешение костей и крови двадцати тысяч мученников в Никодимии сожжённых и четыредесяти севастийских мучеников. Десницы священномучеников Елевферия, и Трифона; часть от руки преподобного Феодора Стратилата и мученицы Параскевы; рёбра святого Иоасафа, царевича Индийского; святых мучеников Карпа, епископа Фиатирского и диакона Папилы; Миро от Святителя Николая Мирликийского и святого Димитрия Солунского. Частицы мощей святого первомученика и архидиакона Стефана; святителей Амвросия Медиоланского и Николая Чудотворца; святого Фоки, великомучеников Артемия и целителя Пантелеймона; святых безсребренников Косьмы и Дамиана; святого мученика Трифона и других.

После многочисленных пожаров, библиотека монастыря, владеющая редким собранием из 171 древних манускриптов, из которых 58 на пергаменте, а также двумя с половиной тысячей печатных книг, ныне располагается в помещении нижнего этажа собора. Особую ценность представляет греческая Псалтирь XII века, которая по преданию будто была собственностью святителя Иоанна Златоустого. Она изыскано декорирована золотом по пергаменту, а изображения, заставки и заглавные буквы нарисованы золотом с добавлением разноцветных красок.

Сегодня в монастыре подвизаются 30 монахов, проживающие на его территории; ещё тринадцать – за её пределами в келлиях и каливах. Настоятель – архимандрит Тихон…

Войдя в ворота обители, наш взор сразу же привлёк огромный настенный образ Святителя Николая Чудотворца, из чего сразу стало понятно: он является Небесным покровителем монастыря. И не только. Кафоликон Ставроникиты также посвящён Угоднику Божию.

Нас здесь явно не ждали, поэтому собор, к сожалению, был закрыт. Гнетущую тишину разбавляло лишь соловьиное пение и отдалённый шум прибоя. Даже тополя, коих мы дотоле не встречали ни в одном святогорском монастыре, и те сохраняли безтрепетное состояние. Казалось, что в обители всё вымерло, как будто после очередного пиратского набега.

Возле иконы Святителя Мирликийского висело резное деревянное било, в которое так и подмывало ударить, дабы разбудить это сонное царство. Но день на Афоне – это ночь, а ночь наоборот день, поэтому, зачем нарушать покой притомившейся отдыхающей братии?

Что удивительно, не видать было даже котов – неизменных обитателей любого святогорского пристанища. «Похоже, здесь даже змей не боятся?» – тут же промелькнула крамольная мыслишка, впрочем, до конца оформиться не успела. Скрипнула дверь рядом с иконой Николая Угодника, из которой на свет Божий появился весьма колоритный монах.

Возраст афонских насельников определить невозможно, но иноку было явно за пятьдесят, а может и больше. Густая чёрная борода с проседью как бы нимбом окаймляла его массивный подбородок. Высокая монашеская скуфейка почти целиком закрывала лоб – до самых бровей. Крупный нос картошкой не очень вязался с греческим профилем, но анфас без сомнения относил его к эллинам. Белозубо-приветливая улыбка делала его до зѣла похожим на Демиса Руссоса. Одет он был в слегка мешковатый подрясник, отороченный причудливым узором.

– Vëllezër jeni duke kërkuar për një vend për të qëndruar? – спросил он на слабопонятном языке, но видя наш полный ступор, перевёл на собачий: —You are looking for accommodation?

–No, we just want to take a break and venerate the shrines, —ответил азъ просвещённый.

–Sorry, the cafeteria is closed, but I’ll show you to the sacristy, – немного распевно проговорил святой отец, отчего незалэжному братишке стало особенно тоскливо. Никита тоже не выразил на своём челе бурной радости, а гигант X-в проглотил пилюлю как-то безразлично.

Мне бы тоже посмотреться в зеркало, наверняка рожа скривилась от досады, что не нальют нам стопочку бузы, не угостят духмяным кофе вприкуску с елейным лукумом. Однако смирение – высшая христианская добродетель. В конце-то концов, Кутлумуш нас порадовал гостеприимством, а хорошего, как известно, понемножку. Слава Богу за всё!

Ризница в Ставрониките располагается в нижнем этаже сторожевой башни – видимо научены горьким опытом многочисленных пожаров. Бережёного, как известно, Бог бережёт. При такой малости территории монастыря и скученности строений, пожар для Ставроникиты – не просто стихийное бедствие, как в других монастырях, а катастрофа.

Только-только сердобольный монах собрался вести нас в ризницу, как у Ники снова «запел» телефон. Пропустить столь важный разговор, когда дело касается бизнеса, нельзя ни под каким видом. Но на этот раз нашего ветерана снова потревожили строители «нового светлого будущего», которое обещало стать таковым во вновь сооружаемой фазенде.

Никита немного поотстал, но благочестивый монах отнёсся с пониманием к его проблеме и решил подождать, пока она не уладится. Видимо он никогда не имел дело с жителями солнечного Таджикистана или Киргизии, потому и проявил милосердие. Хорошо ещё, что служитель культа не знаком с языком российского простонародья, а то бы резко сменил милость на гнев.

– Ники, ну, ты скоро зъкончишь? – не выдержал Вольдемар. – А то он передумает, и мы не пъпадём в ризницу Сколько можно одно и то же талдычить?

– Всё! Пока перекурите, я через полчаса перезвоню, – Никита выключил телефон, выматерился в душе, трижды перекрестился с покаянной молитвой, и мы двинули ко святыням.

В ризнице царил полумрак, но свет монах зажигать не стал. Торопиться нам было некуда, возле каждого ковчежца мы опускались на колени с земным поклоном и благоговейно прикладывались ко святыням. Монах терпеливо ожидал нас возле двери, при этом едва заметная улыбка сопровождала его уста с момента разговора Никиты с бестолковыми гастарбайтерами.

Складывалось ощущение, что монах понимает по-русски, просто виду не подаёт. Да и не мудрено, если в монастыре подвизаются братья из Малороссии. Сомневаюсь, что они общаются между собой по-гречески, тем более по-североамарикански. Хотя… за столько лет можно было и освоить. Только вот лень малороссийская во всём мiре стала притчей во языцех.

Всё когда-то заканчивается, и вот мы уже снова вышли на монастырский двор. Бросив последний взгляд на монастырские строения, приложившись к настенному образу Святителя и Чудотворца Николая и сердечно поблагодарив нашего благодетеля, мы направились к выходу.

– Rusia? – напоследок поинтересовался монах.

– Yes, from Russia, – I’m утвердительно кивнул. – Are you Greek?

– No, I’m from Albania. Ми c my friend бежаль из тьюрма. Там, при диктатор. Здиесь пришёль на монастирь. At first in the slcete Saint Ilya, потом сьюда. Здиесь уже – монах растопырил пятерню на правой руке, а на левой показал три пальца. – You were at Saint Ilya?

– Not yet. We want to go there, if you have time.

– God help us! – пожелал нам насельник.

– Eυχαριστώ —поблагодарили мы его в один голос и торжественно покинули обитель.

Мощёная дорожка плавно ныряла в причудливую галерею, сколоченную из досок и покрытую виноградными лозами. Справа остался античный акведук и водонаполняемые цистерны, а слева, до самого леса простирались возделанные огороды и виноградные плантации.

– Ну, что, успееем дъйти до Пантократора? – прервал молчание гигант X-в.

– Туда-то успеем, а обратно? – усомнился Никита.

– А что мы теряем? Нъчлег нам обеспечен, а если на трапезу опъздаем, так в Карее магазины есть, гълодными по-любому не останемся, – Вольдемар был одержим идеей.

– Без трапезы не хотелось бы остаться, – немного жалобно проговорил брат Николай.

– В кънце кънцов, мы ради чего сюда приехали? – тут же нашёлся Володя. – Один раз в жизни можно и погълодать. Только давайте немного темп увеличим…

Телефонный звонок прервал его фразу на полуслове, и Никита с традиционного «алё-алё» начал очередное промывание мозгов бригаде товарищей с братского Востока. Похоже, чистящие средства уже не помогали, и наш ветеран снова прибегнул к помощи наждачной бумаги.

Корундовая стружка сыпалась как из рога изобилия, но до жирафа всё равно дошло бы намного быстрее, чем до бывших граждан Советского Союза. Самое печальное, что Никита значительно тормозил процесс паломничества, а это не могло не вызывать раздражения.

– Слушай, чего ты с этими турками связался? Нанял бы лучше бригаду с Україны, – тут как тут подоспел незалэжный братишка, когда Никита, наконец, закончил своё вразумление.

– Ты думаешь, что я вчера родился? – раздражённо бросил он в ответ. – Я прошлый год нанял ханыг с Незалэжной, так они больше сачка давили, чем работали, да ещё так напортачили, что половину переделывать пришлось. Потом кто-то их сманил, они протянули до зимы, а деньги им заплати сполна. Ещё и угрожать начали, когда я их рассчитал по-сделанному.

Эти хоть и тупые, зато работящие и лишку не требуют. Самое лучшее – это китайцев нанять, но они дорого берут, хотя делают быстро и качественно. Тут не угадаешь.

– Да, уж. Пъхоже, ты будешь этот свой крест нести до мъгилы, – подытожил гигант Х-в.

– Ну, уж не-е-ет, – оптимистично заявил Никита, – в этом году они должны закончить.

– Скорее ты закончишь свой жизненный путь, чем строительство фазенды, или средства закончатся. А иначе этот крест точно тебя доконает, – I’m подтвердил володины слова.

– Я туда ещё внуков своих приведу, – продолжал фантазировать наш ветеран.

– Ты, гляжу, себе два века намерил, – мне померещилось, что его оптимизм граничил с паранойей. – Сначала невесту себе подыщи, которая согласится похоронить себя в тайге.

– Почему в тайге? У нас город, причём федерального значения, – Никита встал на дыбы.

– Ну-у-у, тъгда все девки твои, – Володя окатил его порцией раскатистого смеха.

– Все – не все, а найти подходящую можно. И выбирать есть из кого. У нас полгорода незамужних, но уж больно запросы у них нереальные, сами того не стоят.

– А ты чего хътел? Чтобы без запросов? Тъгда на резиновой женись, да и то её периодически чистить нужно. Зъпросов нет только у мёртвых, – здесь Володя был до зѣла прав.

Похоже, что за светской болтовнёй мы вышли не на ту дорогу. По идее, если включить пятую скорость, то до Пантократора не более получаса ходу, но по-любому в час уложишься. А раз так, то очетания монастыря должны бы уже нарисоваться. И где же они прячутся?

Дорога, меж тем, вела нас в светлое будущее, но при этом ни о каком светлом настоящем и мечтать не приходилось. Оно всё больше и больше отдалялось от нас по мере того, как таяли надежды дойти сегодня до Пантократора. В нашем арсенале осталось только одно проверенное средство – молитва ко Пресвятой Владычице нашей Богородице и Приснодеве Марии.

«Богородице Дево, радуйся, Благодатная Марие, Господь с Тобою; благословенна Ты в женах, и благословен Плод чрева Твоего, яко Спаса родила еси душ наших».

Когда произносим слова этой молитвы, то непременно вспоминается Четвёртый Удел Пресвятой Богородицы – Дивеево. И, конечно же, Канавка, по которой прошла Пречистая Дева и освятила место сие. Всякий, кто приезжает туда, обязательно проходит по Канавке с чтением молитвы к Царице Небесной полторы сотни раз. Слова о благословенной жене и благословенном плоде чрева Ея были произнесены праведной Елисаветой, к которой приходила Богородительница уже после того, как узнала о будущем рождении Сына.

В тексте молитвы явно указывается на тот факт, что Богоматерь наиболее прославлена среди любых других женщин, когда-либо живших на Земле. Несмотря на то, что по природе своей Дева Мария была обычной мiрянкой, освящённая Божьей благодатью, она удостоилась такого венца святости, которого не удостаивался более ни один человек ни до, ни после Неё.

Рождение Господа нашего Иисуса Христа освятило не только душу Приснодевы, но также и плоть Ея. Об этом свидетельствуют такие слова молитвы, как «благословенна Ты в женах» и «благодатная».

Чтение этих священных слов способно помочь человеку преодолевать любые трудности, и почувствовать велию радость общения со Всевышним Богом.

Прославляя Божию Матерь, каждый человек как бы выражает готовность и желание стать причастным к той Небесной радости, которую может постичь только лишь через богопознание. И на этом пути нет большей помощницы и заступницы, чем Дева Мария.

Важными являются и последние слова молитвы «яко Спаса родила еси душ наших». В этих словах подчёркивается смысл земного служения Марии – рождение Господа нашего Иисуса Христа, который Кровью Своей искупил грехи всего человечества. Суть жертвы Христовой, прежде всего, именно в спасении человеческой души – об этом как раз сегодня забывают. Люди обращаются к Богу с самыми разными просьбами и житейскими нуждами, но при этом крайне редко просят о духовных дарованиях. Ни одна молитва не будет услышана, если целью своей жизни человек не видит духовное возрождение. Важно всегда помнить об этом.

«Богородице Дево, радуйся, Благодатная Марие, Господь с Тобою; благословенна Ты в женах, и благословен Плод чрева Твоего, яко Спаса родила еси душ наших». Отставив мiрское в сторону и все разговоры «на потом», мы ускорили шаг и непрестанно творили молитву Богородице. Чёток у меня с собой не было, но то, что полторы сотни раз молитва прозвучала, сомнений нет никаких. Только шли мы не по Канавке, а вот пришли… в Дивеево.

Перед нами открылся вид на огромный пятиглавый собор, почти в точности такой, как и в Четвёртом Уделе Богородицы. Это настолько величественно и красиво – в зелени межгорья пятикупольный красавец-храм, возвышающийся посреди обители. Нет никаких сомнений, что это бывший русский скит во имя святого пророка Илии. Расположен скит невдалеке от монастыря Пантократор, который получил право на владение им в конце XX столетия. И главенствует во всём этом великолепии кириакон, увенчанный пятью живописными куполами.

Мы, разумеется, не могли не остановиться и не полюбоваться таким зрелищем. Скит по своим размерам ничуть не уступал некоторым монастырям, а Ставроникита вполне мог стать его скитом. Впрочем, в середине XIX века «крест Никиты» чуть не перешёл в подчинение Андреевскому скиту, но как всегда «поперёк батьки» встали представители туманного Альбиона.

Очарованные этим храмовым великолепием и совершенно очевидной русскостью построек, мы дружно встали перед дилеммой: продолжить путь в Пантократор или посетить Ильинский скит. Святой Пророк Илия весьма почитаем на Руси, недаром во все времена славяне обращались к его заступничеству, дабы Угодник Божий испросил у Всевышнего ниспослать небесной влаги во время засухи. А «голубые береты» таки считают его своим Небесным покровителем.

Собор и впрямь построен русскими, русские же его и благоукрасили. После октябрьского переворота иконы и церковную утварь из южнороссийских храмов и монастырей эмигранты вывезли и передали именно в этот скит. И сейчас там почти все иконы русские, в том числе и на царских вратах: это видно и по светлому письму и по знакомым ликам.

Вдоль монастырских построек узкая дорожка ведёт на хозяйственный двор. Монастырских стен там уже нет, скит огорожен невысоким каменным заборчиком высотой в два аршина.