Текст книги "Планета Афон. Дева Мария"

– С рыжей бородой? – обрадовался брат Николай.

– Ну, да. А ты его знаешь? Знаком с ним?

– Конечно, знаю! Это отец Леонид (Сафронов), вятский уроженец. Я так наслышан, что он не пропустил ни одного Крестного хода. Как возобновилась традиция в год тысячелетия крещения Руси, так он непременно стал участвовать каждый год. Великий подвижник.

– А ты знаком с ним лично?

– Разумеется! Мы познакомились, когда я второй раз отправился в Крестный ход. У нас была целая группа. На привале, когда отец Леонид вёл духовную беседу со своими чадами, мы присоединились к ним. Потом у нас возникли вопросы к нему, так и познакомились.

Удивительной судьбы батюшка. Родился, представляешь, тринадцатым ребёнком в семье, предпоследним. Оттого и прозвище ему пытались дать «чёртова дюжина», но не склеилось. Четверо его братьев-сестёр умерли во младенчестве. Оттого, наверное, к Богу рано пришёл…

– Знакомая история, – прервал я его на полуслове. – У меня у самого не единожды трагедии случались, пока не научился к Богу обращаться по всякому поводу.

– Во-во, всё время ждём особого случая. А нет, чтобы сразу благословение взять…

– Так в школе нас чему учили? Что Бога нет. Человек – сам кузнец своего счастья, только вот счастье непонятно в чём заключалось. Чтобы дуриком за родину умереть и не встать.

– Может ты и прав… отчасти, – тут Николай отвлёкся на паломника, заинтересовавшегося его книгой. Тот полистал, полюбовался яркими иллюстрациями и решил приобрести.

– Вы автор? – спросил брат во Христе.

– Да. Хотите, я подпишу Вам книгу.

– Конечно, если Вас не затруднит, – обрадовался паломник и потянулся за портмоне.

– Отчего же затруднит? Русский язык пока ещё не забыл, – пошутил брат Николай. Присев на раскладной стульчик, он накропал несколько стрчек и протянул книгу покупателю.

– Благодарю, – расплылся в улыбке паломник.

– Ангела в пути! – напутствовал его Николай и вернулся к прерванному разговору – На одном из привалов я благословился взять у отца Леонида интервью. Говорили мы долго, общение наше превратилось в задушевную беседу. Знаешь, я всё задавал и задавал ему вопросы, словно путник, дорвавшийся до кристально чистой, холодной воды в жаркой пустыне. И она была настолько живительной, что я никак не мог напиться из этого духовного источника.

– Есть такие батюшки. Мне посчастливелось столкнуться с таким на Соловках. Отец Николай столько всего рассказывал, говорил такие проповеди, можно было часами его слушать.

– Вот и отец Леонид такой же. Постарайся с ним сойтись поближе где-нибудь на привале.

Он служит в храме Николая Чудотворца в посёлке Рудничном, который сам возродил на месте старой церкви, в советское время превращённой в здание суда. Там же в церковно-приходской школе преподаёт Слово Божие. Также служит в окрестных исправительных учреждениях. Его стараниями в семи колониях построены и действуют православные храмы и часовни.

– Когда же он всё успевает?

– Так он ещё и стихи пишет, – брат Николай добил меня окончательно. – Я издаю православную газету «Колокол», так он у меня печатался и не раз. У меня она с собой, в Великорецком подойдёшь ко мне – мы с Володей завсегда у колокольни торгуем – я тебе дам штучек несколько экземпляров для распространения. Просто в машине оставил.

– А разве ты не идёшь Крестным ходом?

– Я уже своё отходил. Теперь мне дали послушание распространять нашу православную газету. Заодно и свои книги тоже. Сейчас пишу вторую про храмы на зонах.

– Я тоже начал писать роман об Афоне. Первые главы уже успели оценить мои постоянные поклонники. Раньше я стихами баловался, статейки писал в стенгазеты…

– Слу-у-ушай, так Володя тоже про Афон книгу написал. Он посетил Святую Гору, когда президент наш вместе с патриархом совершали туда паломничество, – Николай заглянул под стол, но ничего не обнаружил. – В машине оставил, а то бы показал тебе. Ничего, даст Бог у Володи приобретёшь в Великорецком. А ты о чём повествуешь в своей книге?

– Всё о том же, – азъ многогрешный развёл руками, – что Бога забыли. А про свой день рождения почему-то не забываем. И про обиды помним, а если кто добро сделает, то ещё и…

– Об этом писать, что в ступе воду толочь, – брат Николай махнул рукой, словно отмахнулся от меня, как от назойливого гнуса. – Сейчас читателю только фэнтэзи подавай.

– Почему? Юмор тоже иногда в почёте.

– Если он ниже пояса или на крови замешан.

– Но ты же пишешь про храмы на зонах, значит, кому-то это западает в душу. – На мой резон Николай ответил коротким смешком. – Между прочим, ты зря смеёшься.

– Ладно, оставим эту тему, – он оборвал разговор так же решительно, как в не так уж далёком прошлом разбивал кирпичи ребром ладони. – Ты один или с компаньонами?

– Ребята должны подъехать к полудню. К сожалению поезд не совсем удобный, а на более ранний билетов не было. Они надумали только накануне, а ты же знаешь, как с билетами…

– Знаю, потому и приезжаю сюда на машине.

– Так тебе проще, ты рядом обитаешь.

– Не скажи-и-и, – Николай помотал головой. – До Ухты 730 вёрст, а до Москвы чуть меньше тысячи. Так что одного порядка.

– Может быть. Не ездил, не знаю, – ответил I’m.

– Зато я ездил. И дорога примерно одинаковая, всмысле качества и загруженности.

– Тебе виднее. Может и я, когда-нибудь сподоблюсь, только нужно сначала права найти.

– А ты что, потерял? – искренне удивился брат Николай. – Так получи дубликат. Не вижу причины расстраиваться.

– В юридическом аспекте причин никаких, это точно. Причины глубже. Потому и посоветовался вначале с врачами, а на Афоне побеседовал со старцем М-м. Он мне открыл истину.

– Хочешь сказать, что это промысл Божий?

– Именно! Когда мне сделали кардиограмму, врачи вообще удивились, что я ещё на этом свете. Узнав, что кручу баранку «на дядю», порекомендовали немедленно завязать с этим делом, не то «под ёлочку» мне пропоют последнее прости-прощай. А старец сказал открытым текстом, что если ещё раз за казённый руль сяду, то до следующей Пасхи вряд ли доживу.

– И что, прям таки лишил тебя хлеба с маслом, – брат Николай решил поиронизировать.

– Скорее тех, кто собирался ко мне на поминки. Ну, так мы отвлеклись, ты не договорил про отца Леонида. Он как, по самоучителю или серьёзный писатель?

– Нет, он учился сначала в Пермском культпросветучилище. После армии в Норильск уехал по комсомольской путёвке, сочетал работу грузчиком с литературной деятельностью. В 33 года он крестился и в тот же год принят в Союз писателей. Вернулся в свой посёлок, где стал петь на клиросе. Через год был рукоположен в дьяконы, а ещё через год – в священники. Стал устраивать церковно-приходскую жизнь на малой родине в окрестных селениях и на зонах.

Им написаны тринадцать поэтических сборников, он лауреат литературных премий журналов «Москва» и «Наш современник», Всероссийской литературной премий Николая Заболоцкого. В позапрошлом году отцу Леониду присуждена Всероссийская литературная премия имени Александра Невского, а в этом стал номинантом Патриаршей литературной премии.

– М-да, это уже серьёзная заявка. При случае постараюсь с ним пообщаться.

К нам подошла семейная пара и с интересом начала листать и рассматривать книгу. По виду их можно было смело записывать в пенсионеры, а по темпераменту – в комсомольцы. Их до зѣла потёртая амуниция наглядно свидетельствовала, что они паломники или просто туристы со стажем. Мужчина был упакован в противоэнцефалитный костюм и берцы, а женщина в спецназовскую куртку и платье павлиньей расцветки по щиколотку Но что меня привлекло больше всего – на голове у обоих красовались банданы ярко-зелёного цвета.

Загорелые или, скорее, обветренные лица, натруженные в шрамах руки и минимум поклажи, свидетельствовали об их непритязательности и готовности мужественно переносить любые невзгоды. «Уж эти точно не спасуют и пройдут Крестный ход от начала до конца», – подумалось мне. В это время мужчина, не произнеся ни звука, протянул Николаю «два билета в Большой театр», уложил книгу в рюкзак, и пара так же безмолвно продолжила путь.

– Удивительная пара, – восхитился ВПСлуга.

– Альпинисты, – не моргнув, ответил мой брат во Христе. – Я уж, который год встречаю их на Крестном ходу, но познакомиться не довелось. Как-то раз на привале услышал забавные песни под гитару, подошёл поближе, прислушался. Парень пел про горы, где-то свои песни, а частью хиты Высоцкого и других бардов. Голоса у них приятные, они в церкви поют…

– Откуда ты знаешь, ты же говоришь не знаком с ними…

– Друзья их рассказали, там, у костра целая команда собралась. А потом, по репертуару не трудно догодаться. Ты в Бобино, где ночевать собираешься? Определился?

– Да где ж определился, если я в первый раз?

– Понятно, – кивнул брат Николай. – Тогда, как придёте, за хоккейной коробочкой казаки ночуют возле леса. Если хочешь послушать ихний концерт, то приходи к костерку. Лучше со своими дровами. Там и чайком угостят, и пирогами попотчуют…

– Благодарю за совет! Постараюсь воспользоваться. Только я что-то гитары у них не заметил или они на прокат берут?

– Скорее всего, сдали в камеру хранения. Зачем лишнюю тяжесть тащить? Кстати, ты бы тоже сдал часть вещей, смотрю, у тебя рюкзак набит под завязку. Зачем себя мучить?

– Так у меня полрюкзака спальник занимает, а он не весит ничего. Всё остальное в дороге понадобиться может. Если сдавать, тогда и брать незачем было. Я правильно мыслю?

– Отчасти, – Николай ушёл от прямого ответа. – Всё равно какие-то вещи только ночью требуются, а днём без них обойтись можно. Зато насколько легче.

Когда я первый раз пошёл крестным ходом, то если хотя бы частично мог представить, насколько это будет трудным, наверное, отказался бы от своей затеи. В начале июня у нас в Ухте бывают и заморозки, а здесь климат немногим теплее. Утренники с отрицательной температурой прихватывают землю, траву, листву кустарника. Из палатки утром вылезать – что в прорубь нырять, вся в инее или намокла от дождя, а её нужно сложить и сдать. Проблема, однако.

Это хорошо ещё, если не протечёт. А то и спальник мокрый, и одежда не первой сухости, в общем… Но когда увидал священника, идущего босиком при температуре окружающего пространства -4°, меня это не только поразило, но и все проблемы показались ничтожными. Вот уж воистину, Господь вдохносляет детей Своих неразумных.

– Эт-точно! – всё, на что хватило моей фантазии.

– Заговорились мы, – вдруг неожиданно встрепенулся брат Николай. – Смотри, уже хоругвеносцы пошли, так что поднимай паруса. Они замыкают Крестный ход. Давай, ноги в руки и в темпе сиртаки. Кто позади хоругвеносцев оказался, тот считается выбывшим из Крестного хода. Ангела тебе в пути! До скорой встречи в Великорецком!

– Hasta la vista! – и мы обнялись на прощание.

«Последние будут первыми», – с этой мыслью азъ быстроходный включил пятую скорость и вскоре с завидным проворством начал обгонять замыкающих крестноходцев. Пока семенил по городу до старого моста через Вятку, успел обойти сотни две, если не больше.

«Чуден Днепр при тихой погоде, когда вольно и плавно мчит полные воды свои сквозь леса и горы. Не знаешь, идёт или не идёт его величавая ширина, и чудится, будто весь вылит он из стекла, и будто голубая зеркальная дорога, без меры в ширину, без конца в длину, реет и вьётся по зелёному мiрy. Чуден Днепр и при тёплой летней ночи, когда всё засыпает – и человек, и зверь, и птица, а Бог один величаво озирает небо и землю и величаво сотрясает ризу Редкая птица долетит до середины Днепра! Нет ему равной реки в мiре!» – так описал когда-то любимый Днепр непревзойдённый мастер слова, великий русский писатель Н.В.Гоголь.

Увы, мне, графоману, до Гоголя, как речке-вонючке до Днепра. Но Васильевич хоть и Николай, но Великорецким крестным ходом наверняка не ходил, и чудотворный образ Небесного своего покровителя не сопровождал на берег реки Великой. А то бы стопудово описал величие Вятки, которая ничуть не уступает главной реке Малороссии ни в шири, ни в красоте.

Довелось мне побывать и в Смоленске, и в Речице, и в Киеве, и в Херсоне. Видел я Днепр с истока до устья. Можно долго им восторгаться, пока не увидишь Волгу, Обь или Лену, особливо в нижнем течении. Или Ниагару в том месте, о котором знает каждый ребёнок на планете Земля. Только успевай уши затыкать, чтобы не оглохнуть. Но какая из них может сравниться с Амазонкой по красоте, пышности и широте вод? Разве что райский источник…

Взойдя на старый мост, что соединяет град Хлынов с правым берегом, где притулилось село Макарье, мне сразу же вспомнились гоголевские строки. Тем не менее, птицы парили над красавицей-Вяткой, перелетая с одного берега на другой, и ни одна, почему-то, не стремилась упасть в широко разлившиеся воды. Вытянувшись, как полуметровая щука, и блестя на солнце рябью, словно чешуёй, Вятка несёт свои неспешные воды в Каму, а та в Волгу и Каспий.

Долго ли, коротко ли брёл ВПС на противоположный берег, но всё когда-то заканчивается. Вот уже буйно распустившаяся листва скрыла от меня нещадно палящее солнышко, а справа и слева от дороги замелькали приветливые домишки вятских уроженцев.

Навстречу мне двигалась вереница их земляков, которые сопроводили чудотворный образ до Троицкой церкви, а теперь возвращались к мiрским заботам. В основном это были бабушки пенсионного возраста, студенты и мамочки с малыми детьми. Те, кто менее обременён, будут продолжать молитвенный подвиг, а по ходу к ним присоединятся сотни других паломников.

Судя по времени, восточный экспресс уже прибыл, опаздывать ему тоже ни к чему, поэтому мои друзья-попутчики должны уже быть в городе. Трудно сказать, какой они выберут вариант погони – предпочтут сначала заглянуть в монастырь или сразу поедут к Старому мосту. Мне они не доложили, поэтому придётся продлить тягостные минуты ожидания встречи.

Понемногу на обочине дороги стали появляться «первые ласточки», вернее будет сказать последние, по команде «привал» рухнувшие на свои «пенки». Кому-то посчастливилось найти «элитное» место на травке и в тенёчке, а кто-то обосновался прямо в пыли под солнечным лучом. Многодетная семья расстелила незатейливую «скатёрку» и принялась восполнять утраченные килоджоули. Но в массе своей усталых путников всё же поборол сон.

Что касается моей персоны, то ни голод, ни холод, ни сон мной не овладевали. Скорее щемящее чувство тоски и ожидания скорой встречи с братьями во Христе. Пройдя с ними десятки и даже сотни километров афонскими тропами, меня ничуть не пугало предстоящее шествие на реку Великую. Скорее даже манило сравнить тамошние трудности с нынешними.

Как же был я далёк от истины! Нисколько не умаляя трудностей святогорского пешешествия, нельзя не отметить, что всё-таки там мы были вольными птицами. Великорецкий крестный ход – это, прежде всего, послушание! Здесь ты не принадлежишь самому себе, ты являешься частичкой единого организма, воин Христов. Должен подчиняться определённому распорядку, как в монастыре, не можешь отстать по немощи или по силе выдвинуться вперёд.

За очередным поворотом слева от дороги показались золочёные купола Троицкой церкви, а по обочинам дороги уже яблоку было негде упасть – настолько плотным был людской «муравейник». Разглядеть среди столь разношерстной толпы знакомое лицо сподобился бы разве что горный орёл, но уж никак не азъ подслеповатый. А как бы хотелось!

На соборной площади развернулась активная торговля. Помимо магазинов здесь расположились многочисленные палатки бойких предпринимателей, торгующих всякой всячиной.

За церковной оградой жизнь била не менее искрящимся ключом, но паломники здесь в основном не сидели, а стояли. Это был, если дословно, мiръ очередей. Основная, конечно же, к Чудотворной иконе Святителя Николая, что была выставлена для поклонения в Троицком соборе. Помимо неё огромная очередь выстроилась к свечному ящику, где принимали записки и продавали свечи. Не менее впечатляющей была очередь к синим кабинкам из желающих зайти «на сайт». В уголке раздавали благотворительный обед, и туда тоже стояла огромная очередь.

Краем глаза я обратил внимание, что все паломники носят на груди ламинированный Великорецкий образ Святителя Николая. Стремясь особо не выделяться, I’m разузнал, где он продаётся и немедленно приобрёл, после чего мог уже считаться полноправным крестноходцем.

Пока суд да дело, телефон пропел мне долгожданную мелодию, возвещавшую устами Никиты, что братья мои во Христе перешли Вятку и подходят к селу Макарье. Место встречи изменить нельзя, но в данном конкретном случае самым заметным ориентиром была водовозная цистерна, возле которой роились человек двадцать жаждущих ключевой водицы.

Наполнив фляжку хрустальной влагой, азъ нетерпеливый облюбовал удобное местечко возле штакетника, огораживающего местный парк культуры. Возле меня «бросила якорь» группа лиц неустановленной национальности, по виду напоминающая цыган. Наличие у них, как и у меня на груди, Великорецкого Образа в миниатюре немного смягчило мои опасения, потому что соседство с представителями «лихого племени» обычно заканчивается печально.

Впрочем, на сей раз чего опасаться? Кражи? Так только ношу облегчат. Насчёт погадать у них тоже ничего бы не выгорело: мне мою судьбу афонские старцы по полочкам разложили.

Скорее всего, это были молдаване – их язык, равно как испанский, также относится к романской группе, и кое-что знакомое мой слух уловил. К тому же несравненная София Ротару в своё время озвучила несколько шедевров на рiдном языке, ставших любимыми хитами.

Мой дебильник снова подал голос, и вновь на экране высветилось имя Никиты. Стало быть, ребята где-то рядом, нужно только подсказать им правильный ориентир.

– Алё-алё! Ты где, – Ники не изменил привычке.

– В Караганде. Водовозку видишь? Справа от неё палатка, в которой продают мануфактуру, а ещё правее штакетник. Иди вдоль него и, не доходя, упрёшься. Мои мотивы ясны?

За что Никиту обожают операторы дебильной связи, так это за его непонятливость, что в более критичной форме можно сформулировать как топографический кретинизм. Сколь ни доходчиво объяснить ему свои координаты, он всё равно раза три переспросит, и обязательно пойдёт в противоположную сторону. А потом снова будет звонить и переспрашивать.

Но на этот раз у дебильных операторов халява накрылась. Может быть потому, что Ники был не один, и ребята подсказали ему верный маршрут. Во всяком случае, через полминуты ВПС уже тонул в объятиях Никиты, Вольдемара и… брата Жоржа! Вот уж кого я никак не ожидал тут увидеть, поэтому встреча с ним стала для меня зѣло приятным сюрпризом.

– А ты как нас нашёл? – азъ удивлённый сходу задал глупый вопрос, аще убо ответ «по телефону» был бы ещё глупее. Тем не менее, hermano George именно так и ответил.

– Слу-у-ушай, ты, часом, не стукачок из некоей некоммерческой структуры, что сберегает безопасность державы? – спросил I’m. – Они, говорят, по телефону даже жмуриков находят.

– Не знаю, не пробовал, – отрезал брат Георгий.

– Мы чего, на бъзар пришли? – Володя был как всегда категоричен и привычки менять не собирался. – Встаньте-ка напротив храма, я зъпечатлю вас для истории.

Расчехлив свой агрегат, он сделал добрый десяток кадров, после чего, как обычно, приложился к пластиковому флакону. Никита вынул из рюкзака традиционную снедь из цукатов и орехов, а брат Жорж нацелился восстановить силы неким до зѣла экзотическим батончиком.

– Что это у тебя за ненормативная трапеза? – мой вопрос вызвал у него понуро-недоуменный взгляд, не предвещающий ничего хорошего в обозримом будущем.

– Это Energy Diet – сбалансированное питание. Ты что, никогда не слыхал о таком?

– Ну-ка, просвети нас тёмных, что за зверь.

– Я устроился в фирму, распространяющую эту продукцию. И ты знаешь, действительно панацея. Энергетику даёт невообразимую, при этом никаких тебе калорий и лишнего веса.

– За счёт чего же такая благодать?

– Произведён исключительно из натуральных компонентов. В состав входят различные алтайские травы, женьшень, сбалансированный набор белков, жиров и углеводов, клетчатка. Короче, 12 витаминов и 11 минералов. В каждой порции – необходимые компоненты для правильной работы организма. Одна порция Energy Diet полноценно заменяет один приём пищи, а стоимость в разы ниже суммы, которую тратят на восстановление пищеварения.

– И как часто нужно потреблять эту диету?

– Одна банка Energy Diet – это 15 порций всяких разных. От сладких коктейлей и десерта до супов и каш. Выбирай по душе. Добавляешь его в молоко или в воду – как нравится, и размешиваешь в шейкере – порция еды готова. Простенько и со вкусом.

– Мудро, – согласился азъ просвещённый.

– А батончики сотворены из различных фруктов и овощей с теми же самыми добавками. Одного такого с лихвой хватает на полдня, а при интенсивных нагрузках три-четыре в день.

– Надо будет попробовать. Непременно.

– И меня при случае не забудь помянуть.

Ещё примерно на час наша беседа углубилась в бытовуху, политику и воспоминания о будущем. А вспомнить было что и, прежде всего, нашу святогорскую эпопею. За месяц впечатления выветриться не успели, да и событий особых не произошло, дабы их затмить. Но вот колокола на Троицкой церкви, поначалу робко, а потом со всей очевидностью возвестили о нашем прямом предназначении. Из церковных ворот в той же последовательности выплывали расписные крестноходцы. И вот показался Чудотворный Образ Святителя Мирликийского – мы невольно обнажили головы и трижды перекрестились.

За иконой шествовал хор певчих, исполнявших тропарь Николаю Чудотворцу, позади него священство в золочёных одеяниях, а дальше всё та же неуёмная паства, стремящаяся быть непременно первой. Ну, что ж, как говорится Бог в помощь и Ангела в пути!

Пока наш квартет никуда не торопится, пользуюсь случаем и снова вглядываюсь в лица. И снова безбрежная людская река не проронила ни капельки надежды встретить кого-то из знакомых. Тысячи и тысячи проходят мимо – весёлые, восторженные, сосредоточенные.

Стоп! Кажется мой взгляд выхватил из толпы знакомый лик… А может просто показалось? Нет, не показалось. Катя-Катерина. Точно, она. Моя муза, сподобившая меня написать поэму о Синае. А ведь это тоже был крестный ход, когда мы поднимались на пик Святой Екатерины. И литургия в часовне, воздвигнутой на том самом месте, где спустя столетия были явлены нетленными святые её мощи. Причастие. Возвращение в обитель. Незабываемо…

Постараюсь разыскать Катюху на привале. Хотя это будет непросто среди такого количества паломников. Может в Великорецком увидимся, если не сойдём с дистанции.

И снова лица, лица, лица. Неспешно поднимаются соседи по привалу и вливаются в общий поток. Площадь заметно пустеет, постепенно смолкает колокольный звон. То тут, то там слышится чтение акафиста Святителю Николаю – православный люд воздаёт хвалу святому.

Ба-атюшки! Вот кого не ждали – не гадали! Лихо меряют шаги две огромные ноги: Сан Саныч Б-в собственной персоной! Нас, естественно, в упор не замечает, да и не мудрено. Сам-то, чай, не первый раз крестноходит, да и, похоже, не в гордом одиночестве. Кое-кто из его свиты мне знаком, а некоторых вижу впервые. Тот богатырь, что справа от него, имени не помню, но часто встречал его в нашем храме на Крещение, когда приходил за святой водой.

Плюгавенький парнишка, который семенит сзади, помню, как-то алтарничал на Страстной седмице, читал часы и помогал на Причастии в Чистый четверг. Юноша взял на себя смелость нести огромную для его комплекции икону, на которой изображён старец Григорий Распутин, обнимающий цесаревича Алексия. Что-то мне не очень припоминается, чтобы Григория Нового прославляли в лике святых… А без этого вроде как не благословляется изображать его на иконах. Получается, что человек примеривает на себя роль Всевышнего… Это попахивает…

Мой зоркий глаз фиксирует девицу, которая слева от Сан Саныча, будто не идёт, а пишет поэму о прекрасной царевне. При этом что-то говорит ему, пытаясь дотянуться до его уха, хотя если в него что-то и влетит, то из другого тут же вылетит. Проверено на практике.

Девица скользнула по нашему квартету слегка осоловелым взглядом, не проявив никаких видимых эмоций. Стало быть, не узнала – не мудрено забыть за столько лет. К тому же внешне мы круто изменились, да ещё приплюсуйте сюда невероятность увидеть меня здесь…

Эх, Маша, Маша с Уралмаша! Когда-то служившая в паломнической службе «Фавор» и перешедшая впоследствии к Сан Санычу в «Преображение». Какими уж пряниками он заманил её в свою контору, мне не ведомо, только вскоре она сбежала и от него, а сейчас, по слухам, в каком-то журнале крапает статейки. Или в газете? Не, вроде как в журнале. Не суть важно.

Меня не узнала – ладно, но и Катюху, видать, тоже. Или просто не увидела? Именно Маша уговорила меня тогда поехать на Синай. Не хватит эпитетов описать наше паломничество. .. Зато поэму потом нахваливали все, хотя и забыли её так же дружно. Не уживается поэзия в нынешнем веке космических скоростей с его стремительностью, расчётливостью, эгоизмом.

Остальных «других официальных лиц королевской свиты» видел впервые, поэтому рассказать о них не получится. Если повезёт познакомиться поближе, то буду рад, а нет, так нет.

Так и не поворотив в нашу сторону «головы кочан и чувств никаких не изведав», Сан Саныч & Кº скрылись с очей моих. Авось ненадолго. Война придёт – хлебушка попросит. Хотя, может, и я попрошу… Неисповедимы пути Господни или, как говорят на Руси, не зарекайся.

Друзья мои уже истомились в ожидании, только Никита, как всегда, в очередной раз перетряхивал свой рюкзак в поисках вчерашнего дня. Хорошо, когда человеку есть чем заняться, не нужно портить нервы и применять ненормативную лексику. Если только по отношению к нему, но братья во Христе проявляли завидное христианское смирение и человеколюбие.

Показались хоругвеносцы и застыли у церковных врат, видимо тем самым подстёгивая зазевавшихся паломников к исполнению послушания. После этого даже самые ленивые подняли свои дрожайшие мощи с непрогретой вешней земли и принялись сворачивать опочивальные коврики, именуемые среди крестноходцев «пенками», и потихоньку делать ногами походку.

– Ну, что, двинули? – прогремел бас брата Георгия.

– Кажется наш ветеран всё ещё в поисках бъевых нъград, – осадил его брат Владимир. – Слушай, ты их случаем не оставил на Куликовом поле? – это уже относилось к Никите.

– Вот смотрю я на тебя и думаю, куда б тебя послать? Судя по виду, ты уже везде побывал! – Ники сплюнул сквозь зубы и с прежним рвением принялся за поиски лучшей доли.

Наше трио дружно исполнило ариозо сокращения диафрагмы с короткими выдохами через рот, после чего гигант X-в пробормотал сквозь смех:

– Вообще-то все кто в вечном поиске, делятся на две кътегории: на тех, къторых хочется пъжалеть и тех, кого хочется удавить.

– Знаешь, не только от кариеса, но и от гнилого базара некоторые лишаются зубов.

– Это что, нъмёк? – Вольдемар вмиг посерьёзнел.

– А понимай, как знаешь, – Никита завязал свой рюкзак, сделал пару глоточков незнакомого широкой публике экзотического напитка и упаковал его в кармашек на рюкзаке. После чего ловким движением взвалил рюкзак за спину, развернул акафист Николаю Мирликийскому Чудотворцу и, читая его, неспешно пошагал вослед Кресного хода.

«Возбра́нный Чудотворче и изрядный угодниче Христов, мiру всему источа́яй многоценное милости ми́ро и неисчерпаемое чудес море, восхваляю тя любовию, святителю Нико́лае; ты же, я́ко име́яй дерзновение ко Господу, от всяких мя бед свободи, да зову ти: Ра́дуйся, Нико́лае, вели́кий Чудотво́рче», – прочитал наш брат во Христе первый кондак.

Следуя за ним по пятам, ваш покорный повторял акафист Святителю Николаю без шпаргалки, аще убо знаю его почти наизусть. Наши братья Георгий и Владимир шли чуть поодаль, пока не догнали нас, поэтому тоже «включились» в чтение, только чуть позже.

«Ангела образом, земна́го су́ща естеством, яви тебе всея́твари Создатель: благоплодную бо добро́ту души твоея́провидев, преблаже́нне Нико́лае, научи всех вопи́ти тебе си́це:… Радуйся, Нико́лае, великий Чудотво́рче», —подхватили George с Вольдемаром.

Так, за чтением акафиста Мирликийскому Чудотворцу, дружный квартет постепенно приближался к следующему привалу. Почти всё время путь пролегал по пригородам Хлынова и почти все жители выходили из домов и радостно приветстволвали крестноходцев.

Что меня приятно поразило, так это завидное материальное благополучие вятичей, судя по состоянию их жилищ. Аккуратные заборчики, грядки, клумбы, цветущие сады, благоустренные домишки, а кое-где и претендующие на звание дворца – довольно резко контрастировали с тем, что азъ удивлённый видел здесь три десятилетия назад. Брат мой двоюродный служил в этих краях срочную в стройбате, как раз «помогал» офицерам, генералам и прапорщикам Советской армии вложить наворованные у народа капиталы в заветное семейное гнёздышко.

Ещё брат поведал мне такую хохму, что как-то раз перед празднованием очередной годовщины Первого октябрьского переворота на центральной площади Хлынова выставили огромный портрет «дорогого и всеми любимого» Леонида Ильича. Но вятский мужик не даром прославился на всю Россию смекалкой и остроумием. Накануне ночью портрет облили медвежьим салом, так со всего города сбежались бродячие собаки и начали его неистово облаивать!

Чем уж там кончилось, не знаю, только портрет пришлось срочно эвакуировать. По слухам, виновных так и не нашли, ачеть и не очень-то искали. Правоохранители советские – тоже люди, и им тоже не чуждо ничто человеческое. У нынешнего президента рейтинг намного выше и уважения заслужил неизмеримо больше, однако, портреты свои не выпячивает.

Полезно всё-таки иногда углубиться в историю. Смотришь на некогда обширные колхозные поля, нынче благополучно зарастающие уже изрядно подросшими берёзками, ёлочками, сосенками и думу думаешь. В Австралии, к примеру, с гектара собирают в среднем чуть более двухсот центнеров озимой пшеницы, в Канаде двести пятьдесят, в США более трёхсот. А Европа по этому показателю бьёт все рекорды – более пятисот центнеров с гектара!

Кубанские фермеры в наши дни давно преодолели планку в тонну с гектара, а нынче уже вышли на уровень ста тридцати центнеров. И при этом без применения всяческой химии! А в достопочтенные советские времена в этих краях получение аж двадцати центнеров с гектара считалось подвигом! Председателям таких колхозов вручались ордена Ленина и звёзды героев соцтруда, их избирали депутатами ВС и приписывали к вожделенной кремлёвской кормушке.