Текст книги "Ловушка диагноза. О психотерапевтах, которые изобретают все больше болезней и все меньше помогают людям"

Принуждение к экспертному заключению

Будем исходить из того, что клиент описал свои симптомы, а терапевт под нажимом системы поставил диагноз. Далее следует управление пациентами. Выставленный диагноз следует обосновать в форме письменного заключения и передать в больничную кассу для одобрения лечения.

Для доктора подобный бюрократический подход означает дополнительный стресс. В каждом случае для составления заключения он тратит от двух до четырех часов, за которые получает лишь четверть обычного почасового гонорара. Дополнительная опасность таится в том, что его заключение может оказаться неидеальным, ведь он изучал психотерапию, а не составление заключений. Для того чтобы избавиться от бюрократических тягот и ограничить расходы, психотерапевт, особенно если он неопытен в разукрашивании, обращается в фирму, специализирующуюся на составлении заключений. Говоря открытым текстом: многие терапевты требуют от специалистов составлять заключения так, чтобы возможность отказа была сведена к минимуму, количество часов – к максимуму, а эксперт принял используемый психотерапевтом метод лечения. Обычно пишут именно то, что ожидают комитеты и законодатель и что хочет прочитать эксперт.

Если не возникает возражения со стороны эксперта, может начаться лечение, для которого будет одобрено в зависимости от случая 25–50 часов (160 часов в психоанализе благодаря хорошей работе лоббистов). Когда часы заканчиваются, подается ходатайство на продление. Какой прогресс в лечении следует заявить для одобрения продления? Заметные успехи, иначе уже проведенное лечение бессмысленно. В то же время успехов не может быть слишком много, так как должно остаться достаточно неизлеченного для оправдания продления. Правда, не все заявления о продлении немедленно удовлетворяются, но в случае отказа терапевт подает апелляцию. Примечательно, что в конечном счете заявления о лечении почти не отклоняются. Это показывает, что подобные экспертные заключения в принципе не нужны.

Однако управление пациентами не может отказаться от этого, ему требуются документы, чтобы иметь доказательства. Трудно представить, сколько нервов и денег стоит подобная мания экспертиз – денег, которые в конечном счете платят пациенты.

Еще более примечательно, что, не принимая во внимание пациентов, просматривают по диагонали документы и выносят решение о правомочности или неправомочности психотерапии.

Кстати, следует еще раз упомянуть о другой особенности, повышающей расходы. До начала лечения пациент обязан посетить врача, который подготовит заключение для консилиума. В нем соматические причины расстройства либо исключаются, либо устраняются с помощью психотерапии. В противном случае, если кто-то обращается к врачу для лечения симптомов, существующих длительное время, такое заключение со стороны психотерапевта не требуется. Хотя давно известно, что многие психические проблемы вызывают боль в теле и другие жалобы (тяжесть в животе, головокружения и т. д.), которые врач не в состоянии изменить. Эта странность своим появлением обязана хорошей работе лоббистов и большому влиянию врачей в соответствующих органах.

Обязательная документация

Далее – управление пациентами. Наряду с выставлением диагноза и заключения доктор обязан письменно задокументировать ход лечения. Он должен постоянно вносить новую информацию, после каждого сеанса записывая, что, по какой причине и с какой целью он делал в эти 50 минут. Как и написание заключения, это является своего рода искусством. Если – абсолютно в интересах пациента – уже в заключении ставится диагноз в соответствии с определенным пунктом и параграфом, нужно подтвердить данный пункт документами. В определенном смысле это приводит к двойному учету.

Эту ситуацию мы обсуждали на семинарах по повышению квалификации. Одна участница по простоте душевной заявила, что писать можно одно, а делать другое, – не проблема. Дама, очевидно, не осознавала возможные последствия такого документирования. Так как, во‑первых, пациент имеет право знакомиться с документами, а во‑вторых, психотерапевту при возникновении споров с пациентом или с какой-либо инстанцией следует быть готовым к проверке документов контролирующими органами или экспертами.

Многим психотерапевтам, похоже, не ясно, какие обязанности и проверки ожидают их в ближайшее время, ведь психотерапия лишь с 1999 года входит в систему здравоохранения. Другая участница курса повышения квалификации несколько лет работала в частной практике, а два года назад перешла в психосоматическую клинику. Ей было что сказать о вмешательстве «сверху» в плане диагнозов, выбора средств и контроля за лечением. Клиники в целом сильнее забюрократизированы, чем частные практики. К тому же в них существует иерархия: терапевты получают указания от заведующего отделением и главного врача, которым, в свою очередь, приказывает коммерческое руководство клиники: необходимо повышать прибыль, с тех пор как после приватизации психиатрических и психотерапевтических клиник в психотерапию ворвался капитал.

Другой эффект также кажется мне чреватым последствиями. Экспертиза диагноза и обязательная документация ведут к возникновению у терапевта определенной установки и определенного взгляда на клиента. Последний из человека, страдающего от проблем или переживающего кризис смысла, превращается в того, кто что-то имеет, а именно расстройство или болезнь. Он имеет депрессию, или расщепление, или травму. У него что-то, что он носит в своей психике и чему там не место. Подобная точка зрения сужает как взгляд на пациента, так и свободу действий для индивидуального подхода к лечению; и, не желая того, проводящий экспертизу поднимается над тем, кого оценивает.

В личном окружении я замечаю, что друзья-психотерапевты все чаще используют формулировку «мои пациенты». Еще 10 лет назад практически никто не выбирал данное определение, тогда говорили «мои клиенты» или «мои люди». У меня вошло в привычку в таких случаях спрашивать: «У тебя есть пациенты?» На что на меня с удивлением смотрят. А я снова задаю вопрос: «Ты лечишь больных?» – на что следует ответ: «Да, конечно». Мой приятель психотерапевт, который недавно развелся во второй раз, разъяснил мне, как он работает с одним из своих пациентов над способностью к отношениям, для того чтобы тот смог обрести наконец «достойные отношения». Для меня подобный выбор слов и выражающаяся в них позиция свидетельствуют о влиянии более чем десятилетнего периода написания заключений.

Оцениваемый подвергается опасности получить плохое заключение; и не только для того, чтобы профинансировали его лечение, но и потому, что психотерапевт видит в нем больше пациента и меньше человека и для обеспечения своего заработка вынужден утверждать, что его клиенты больны. Данная позиция мешает равноправному сопровождению, как этого требует психотерапия.

5. Психотерапия в тисках экономии

Но требования управления пациентами не ограничиваются заключениями и документацией. Сюда все чаще добавляются экономические соображения и потребности.

Управление качеством

С тех пор как консалтинг-менеджеры при поддержке политиков стали оказывать влияние на систему здравоохранения, психотерапии вменили так называемый менеджмент качества. Он заимствован из промышленности, где используется для улучшения производственных процессов. В психотерапии его применение изначально вызывает сомнения.

В 1988 году закон о реформе в здравоохранении сделал меры по гарантии качества обязательными для всех областей медицины. Психотерапия, став в 1999-м частью медицинского обеспечения больных, также получила данную обязанность ²⁰.

Гарантия качества предписана психотерапии не потому, что целесообразна в данной сфере, а потому, что психотерапию включили в систему здравоохранения. С этих пор удовлетворенность потребителя – постоянно называемая удовлетворенностью пациента – оценивается учеными посредством анкетирования.

Но в чем помощь пациенту-клиенту? Многие клиенты хотят всего лишь избавиться от своих симптомов, не имея ни малейшего желания, чтобы занимались их внутренним миром и образом жизни. Какой терапией они останутся довольны, какому терапевту дадут положительный отзыв, а какому отрицательный? Профессор Майо считает:

Терапевту сложно выпытывать желания, так как тогда клиент будет выискивать более удобного поставщика услуг. Но такой терапевт уже не лечит²¹.

Врачам, говорящим пациентам правду и призывающим их, например, бросить курить, если те хотят излечиться от астмы, скорее всего, придется нелегко, и их заменят. Как живется психотерапевтам, не желающим оказывать услуги и исполнять желания? Предсказуемо, что психотерапевты вынужденно по результатам опроса клиентов постепенно будут приспосабливаться к желаниям своих пациентов, как давно поступают врачи для сохранения своих практик и обеспечения доходов.

Трезвый взгляд на медицину

В медицине в настоящее время происходит глобальная смена основополагающего принципа, действующая как разрушительный процесс. Для трансформации медицины в отрасль промышленности, ориентированную на прибыль, требуются вспомогательные средства. Введение МКБ явилось первым серьезным переломом…

Теперь менеджмент качества катится по больницам и частным практикам, хотя по сути это метод из автомобильной промышленности для контроля и оптимизации технологического процесса. Под давлением приходится участвовать в программах управления болезнями и уговаривать пациентов записываться на такие программы²².

Контроль эффективности

Цитата ниже из анонса конгресса по поведенческой терапии. Наверняка не случайно данный конгресс проходил под девизом «Психотерапия и смысл».

С каждым новым реформирующим законом в германском здравоохранении – в том числе и в области психотерапии – воздух становится все разреженней. Ресурсы ценны и будят алчность. Конфликты все больше разрешаются за счет тех, кто хуже отстаивает свои интересы. Общественные дискуссии о смысле и цели услуг в области здравоохранения набирают обороты. Только кажущееся (экономически) целесообразным деятели от здравоохранения считают заслуживающим продвижения. Тем временем в политике здравоохранения первым стал вопрос о расходах, а не о смысле²³.

В этой цитате отмечены некоторые ошибки «психотерапии». Дышать все труднее, пробуждается жадность, в конфликтах добиваются успеха мощные группировки, экономика определяет ход процессов, расходы стоят на первом плане, и все реже речь идет о смысле принимаемых мер. Психотерапия, которой все больше правит экономика, вынуждена доказывать свою эффективность.

Но что является эффектным психотерапевтическим средством и как измерить успехи в психотерапевтическом лечении? Даже во многих областях медицины нельзя это точно определить, сомнения множатся из-за уловок врачей и фармацевтической промышленности. Холестериноснижающая и гормонозаместительная терапия, аппаратная медицина, сотни тысяч ненужных операций и т. д. дают повод к критике. Требуемый контроль эффективности не справляется, и возникают ненужные расходы, исчисляемые миллиардами.

В психотерапии измерение успеха сталкивается с еще большими трудностями, чем в медицине. Нельзя же после терапии разрезать голову и заглянуть в психику, все ли там правильно. Поэтому возрастает роль университетских исследований по обеспечению качества. Они должны представить необходимые доказательства действенности метода или подхода. Но гарантия, вытекающая из научных работ на тему психотерапии, обманчива. В научном плане поддерживается не лучшая форма лечения, а та, которая предъявит наибольшее количество положительных исследовательских подтверждений, потому что имеет эффективное лобби в исследовательских институтах:

Самая объемная исследовательская работа происходила при применении поведенческой терапии, которая тем самым приобрела славу «психотерапии номер один» для тревожных расстройств ²⁴.

Между тем поведенческая терапия вновь утратила свою преувеличенно хорошую славу в отношении тревожных расстройств. Практика показала, что простого переучивания, которому отдает предпочтение поведенческая терапия, явно не достаточно и что внутренняя конфронтация со страхами часто более действенная. Такое обращение с внутренними конфликтами не относится к сильным сторонам поведенческой терапии, поэтому она ни в коем случае не является номером один в лечении всех психических расстройств.

Наука в любом случае пытается создать видимость доказуемости успеха психотерапии. Это недостижимо даже для операций на спинах и коленях, а тем более в психотерапии. Если клиент вроде бы освободился от какого-то симптома, то позднее у него вполне может проявиться замещение симптомов. Страх исчезнет, но его заменят навязчивые поступки или что-то другое. Кроме того, невозможно утверждать, что улучшение психического состояния действительно объясняется психотерапией. Терапия длится долгое время, в течение которого клиент имеет контакты со многими людьми и приобретает опыт вне терапевтического кабинета. Он может влюбиться, получить наследство, вопреки ожиданиям воспринять развод как освобождение или найти новых друзей. Никто не в состоянии доказать, что ему в конечном счете помогло – терапия или жизненные обстоятельства. Ученым в принципе ничего иного не остается, как доверять высказываниям клиентов, сообщающих, помогла им терапия или нет. Так что можно сразу передать контроль клиентам, смело отказавшись от научной казуистики субъективных впечатлений.

Контроль эффективности в психотерапевтической области крайне проблематичен. Трудности связаны с неясным характером материи. Психотерапия большей частью покоится на отношениях между терапевтом и клиентом. Можно ли измерить качество человеческих отношений? Возможно ли утверждать, исчез симптом надолго или скоро он снова появится? Стоит ли верить словам клиентов? Кто лучше может судить, помогла ли психотерапия: так называемый пациент или ученый? Удастся ли превратить субъективные впечатления и описания терапевтов и пациентов в объективные, поддающиеся проверке высказывания?

По крайней мере, можно создать впечатление подобной объективности, оказав тем самым услугу управлению пациентами. Как только красиво переплетенные исследования по контролю оказываются в ящиках столов политиков от здравоохранения, все их проблемы решены. К тому же подобные исследования можно хорошо использовать для исключения терапевтических методов или ограничения возможностей терапии, если того требует политическая или экономическая ситуация.

Схематизированная психотерапия

Для повышения эффективности психотерапевтического лечения, то есть ограничения расходов, в последние годы усиленно работают над тем, чтобы поместить способы лечения, выбор которых был до сих пор предоставлен терапевтам, в заданные схемы. Для этого разрабатываются протоколы лечения, инструкции и схематизированные подходы, которых должны придерживаться психотерапевты.

Из-за диктата рынка процессы во всех областях лечебных профессий все больше понимаются так, как это бывает в промышленности, а именно как производственные процессы, ход которых следует оптимизировать с точки зрения рентабельности. […] Результатом, по аналогии с промышленностью, является модуляризация и стандартизация ²⁵.

Следует понимать инструкции как своего рода руководство к действию – как поступать в случае определенного диагноза.

В медицине подобные схемы, возможно, имеют смысл. Так, известно, что ежегодно из-за диабета теряют зрение 2000 человек, потому что врачи недостаточно знакомы с современными методами и лечат не в соответствии с новейшими достижениями науки, а по собственному разумению и привычке. Для ликвидации подобных недочетов в медицине разработаны многочисленные протоколы лечения, которые, возможно, пойдут на благо пациентам. Однако и в сфере медицины директивы бывают коварными. Например, простое изменение соответствующими инстанциями предельных показаний в протоколах лечения диабета сразу повышает число пациентов. Этот «фокус» известен и по лечению холестерина, где из-за произвольного установления уровня якобы здорового холестеринового зеркала появились миллионы дополнительных пациентов. Врач, не желающий заниматься легальным обманом, должен обосновать, почему он не следует директивам и, к примеру, не выписывает лекарства. Но как же ему бороться с вроде бы научно обоснованными предельными величинами?

Как поступает психотерапевт с инструкциями в отношении лечения? В конце концов, психотерапия не медицина. Диагноз, как говорилось выше, ничего не говорит о «причине» психического расстройства, о его динамике и о пути, по которому пойдет лечение. Параграф с диагнозом, согласно которому кто-то «имеет» то, что «имеют» тысячи других, лишь вводит в заблуждение, что их можно лечить одинаковым способом. В действительности психотерапевтическая терапия ни в коем случае не идет по прямой, а выбирает пути, столь же индивидуальные, как и жизненные истории пациентов. Специалист по поведенческой психотерапии профессор Ивер Ханд замечает по этому поводу:

Психические расстройства все больше следует лечить в тесной связи с руководствами по специфицированным расстройствам. Типичное в начале поведенческой терапии обучение, в том числе через «моделирование» – то есть демонстрацию вмешательств обучающим (супервизором) с учетом «натуры» терапевта, а также пациента, – похоже, практически едва ли возможно. Как «основанные на учете» интервенции переносить в коммуникацию между терапевтом и пациентом, почему, что и когда делать или не делать, возможно изучить в инструкциях, ролевых играх и на семинарах лишь в ограниченном виде.

Подход к специфицированным расстройствам, основанный на инструкции, имеет преимущества. […] Его косное применение вне комплексного, ориентированного на индивидуума формирования гипотез и вытекающая отсюда оценка медицинских показаний с иерархическим терапевтическим планированием может свести поведенческую терапию к «уровню начальной школы»²⁶.

Под начальной школой подразумевается, что будущий терапевт просто выучит инструкции наизусть, а затем вообразит себе, что разбирается в лечении психических расстройств. На деле в лечении по инструкции, то есть мануализированном, кроется более чем спорная попытка упрощения. В обучении психотерапевтов данное упрощение сказывается в том, что практическое обучение уступает место теории.

Между тем государственные выпускные экзамены для психологов-психотерапевтов столь нагружены теорией, что в образовательных учреждениях должны исходя из этого строить всю программу обучения ²⁷.

Прямо говоря, так как на государственных экзаменах преимущественно важны знания, образовательным институтам приходится уделять внимание теории, пренебрегая практикой, в которой проявляются ограничения мануализированного подхода.

Схематичный подход игнорирует исходный факт, что в психотерапии всегда участвуют два индивидуума. Психотерапия происходит на основе человеческой коммуникации и ни в коем случае не является результатом умело разработанного плана или интервенции. Врачу, удаляющему аппендицит, не надо общаться с пациентом, он не устанавливает с ним отношения, а по плану оперирует то место, которое его помощники оставили открытым на зеленом операционном столе. Психотерапевт с клиентом, напротив, не следуют плану, а создают специфическую систему взаимных реакций друг на друга.

Лечение (терапевтическое) следует понимать как результат встречи, неверно видеть в нем итог некоей процедуры ²⁸.

Описанный эксперимент Розенхана показывает, как терапевты участвуют в коммуникации, насколько их вмешательства зависят от их позиции и предрассудков. То, что мнимые пациенты вели дневник, было расценено как «патологическая тяга к письму». Можно представить себе сопротивление пациента, столкнувшегося явно или скрыто с подобными оценками.

Важна не техника, а люди. Психотерапевтические клиники систематически игнорируют данный вывод. Находящийся в них на лечении не может сам выбрать себе доктора, а должен принять врача, предоставленного ему в соответствии со служебным расписанием клиники. Если доктор не справляется с клиентом, то вменит ему и другие проблемы, например недостаточную готовность к «сотрудничеству» или даже «недостаточное признание болезни». Если лечащий терапевт уходит в отпуск, то пациента передают другому специалисту, полностью игнорируя тот факт, что решающим для лечебного успеха являются отношения между клиентом и терапевтом.

Психотерапия не техника. Скорее ее можно сравнить с искусством. Художник тоже, разумеется, должен владеть своим ремеслом, но без вдохновения он лишь ремесленник, а не художник. Без личностной коммуникации и правильного отношения психотерапия всего лишь техника. То, что технический подход неэффективен в вопросах жизни, сложных ситуациях, в случае экзистенциального кризиса, демонстрирует спад нейролингвистического программирования (НЛП). Метод нейролингвистического программирования пытался осуществлять лечение и решение проблем, в том числе используя 6-шаговое и 12-шаговое программирование, так называемый «рефрейминг». Ниже – одна из программ:

Шестишаговый рефрейминг в НЛП (нейролингвистическом программировании)

Опиши поведение, которое следует изменить:

1. Спроси подсознание: готов ли ты общаться со мной в сознании? Пошли сигнал для «да» и для «нет».

2. Готов ли ты сообщить мне, какое хорошее намерение стоит за поведением?

Ответ «да»: сообщи мне его.

Ответ «нет»: отметить и делать дальше.

3. Ты готов работать вместе с другими творческими частями, чтобы обнаружилось новое поведение, полностью сохраняющее доброе намерение, но являющееся более эффективным и приятным, чем старое поведение?

Ответ «нет»: определенные условия?

Ответ «да»: найди много возможностей. Выбери три.

4. Ты готов испробовать новое поведение в течение определенного периода в будущем?

Ответ «нет»: при каких условиях?

Ответ «да»: спасибо. Тогда прокрутить будущие ситуации в своих фантазиях.

5. Есть ли части, имеющие возражения против нового пути?

Если «нет»: конец.

Если «да»: найти новые возможности, против которых нет возражений.

Долгое время НЛП казалось привлекательным для терапевтов, так как для данного технического метода не требовалось терапевтических знаний. Самым абсурдным результатом НЛП оказалась книга одной из основательниц метода, в которой даются инструкции, как следует по утрам выбирать настроение на день. Конечно, это не работает. НЛП предлагает, правда, хорошую тренировку восприятия, но психику нельзя запрограммировать как автомат. Иначе компьютер мог бы выполнять работу психотерапевта. Хотя первые попытки этого уже имеются.

Притягательность схематично-технического способа лечения психических расстройств по-прежнему сохраняется. Недавно он получил подкрепление благодаря прогрессу в глубинной стимуляции мозга, когда электрические импульсы посылаются в определенные области головного мозга. Так лечили первых пациентов, страдающих тяжелой депрессией. Мануализированное лечение набирает обороты, ведь клиникам подходят схематизированные методы, не требующие серьезных специалистов. Психиатрические заведения используют в настоящее время труд 8000 психологов с дипломами, в том числе магистерскими. Каждый из этих выпускников высших учебных заведений должен отработать в психиатрических клиниках 1800 рабочих часов, прежде чем ему выдадут разрешение на работу психологическим психотерапевтом. В среднем эти работники получают совсем небольшие деньги, а половине из них вообще не платят.

Frankfurter Allgemeine Zeitung сообщает о психотерапевте, которая проходит обучение и работает в психотерапевтическом отделении, где она является единственным психологом, помимо врача: у нее от пяти до восьми пациентов. За свою работу денег она не получает. «Психотерапевты, проходящие обучение, используются как полноценная рабочая сила, – говорит Флориан Хенке, уполномоченный представительства федеральной конференции обучающихся психотерапевтов. – Они проводят групповую терапию и индивидуальные беседы, отвечают за всю документацию, пишут отчеты о пациентах»²⁹. Об обучении говорить практически не приходится, вероятно, начинающим психологам просто суют в руки инструкцию.

Можно понять определенную потребность в структурировании для практической психотерапевтической работы, особенно на фоне подчас крайне продолжительного психоаналитического лечения. Пока еще мануализированные методы оставляют доктору место для собственных инициатив. Но психотерапия находится лишь в начале этого пути, который из-за увеличения расходов ведет к пошаговым заданиям и к жесткому контролю. Скоординировал ли психотерапевт свой план лечения с диагнозом МКБ? Воспользовался ли имеющимися протоколами лечения? Применяет ли указания инструкций по лечению? Или от него при необходимости потребуют назад расходы по лечению, так как он проигнорировал предписания и, возможно, использовал неразрешенные методы лечения?

Пока еще протоколы лечения не играют главной роли в психотерапевтической практике, но то, в каком направлении движется поезд, демонстрирует медицина – область, чьи структуры под давлением законов, комиссий и лоббизма медленно, но верно завоевывают психотерапию.

Последствия протоколов лечения в медицине

Из статьи хирурга Бернда Хончика в журнале федерального объединения психотерапевтов, работающих по договору с обязательным медицинским страхованием:

«При лечении рассеянного склероза (РС) интерфероны (белковые препараты) играют важную роль. Конечно, с 1999 года они закреплены и в протоколах лечения и применяются как «иммуномодулирующая ступенчатая терапия». Результаты применения этих протоколов в объединении врачей обязательного страхования земли Гессен таковы: предоставление пенсии пациентке вследствие рассеянного склероза было в 2005 году отклонено с обоснованием, что она, несмотря на настоятельные врачебные рекомендации, отказалась от лечения бета-интерферонами. В 2006-м пенсионное учреждение отклонило ходатайство на реабилитацию, поданное руководителем группы самопомощи страдающих рассеянным склерозом, так как тот до сих пор не провел лечение бета-интерферонами. Также в 2006 году пациент с рассеянным склерозом получил от частной страховой компании, в которой был застрахован, однозначное указание на то, что в случае болезни не будет выплачиваться заработная плата, если он и далее будет отказываться от лечения бета-интерферонами»³⁰.

Хирург мог бы рассказать еще больше на тему протоколов. Он лечил пациентку не оперативно, как рекомендовалось в протоколах, а консервативно, к сожалению, без успеха. На основании этого медицинская служба больничной кассы, руководствуясь протоколом, констатировала, что здесь требовалась только оперативная терапия. На что хирург сказал:

«Врач медицинской службы не видел и не обследовал пациентку. Но данный случай признали причинением вреда. Такая форма применения протоколов делает врачей виновными в неудачах терапии».

Последствия применения протоколов могут быть катастрофическими. Никто не сомневается, что в будущем и в психиатрии будет отклоняться оплата расходов, если пациенты отказываются принимать рекомендованные в протоколах психотропные средства или имплантировать чип для глубинной стимуляции головного мозга. Потребуют ли больничные кассы от психотерапевта назад деньги за беседу-сопровождение, так как якобы следовало прописать лекарство? Или терапия вроде бы не привела к успеху? Запретят ли психотерапию, потому что пациент отказывается идти к определенному терапевту или не соглашается с назначенным ему методом лечения? Да, наверняка так и будет, ведь в медицине это происходит годами.

Схематизированный подход наступает. Сегодня университеты работают над компьютеризированной терапией. Теперь благодаря специальному программному обеспечению возможны компьютерные диагнозы психических состояний и уже используются различные программы для лечения психических расстройств. Помимо этого, применяются терапевтические учебные программы при нарушении пищевого поведения и обсессивно-компульсивном расстройстве.

В данных обстоятельствах я задаюсь вопросом, не станет ли в ближайшем будущем помещенный ниже сатирический прогноз грустной реальностью.

Оптимизированное обслуживание пациентов

• Наберите 0800–555xyz.

• Добрый день! Вас приветствует оптимизированная психотерапевтическая горячая линия Вашей больничной кассы.

• Если Вы уже знаете, что с Вами, нажмите «1» для соединения с горячей линией лечения.

• Если Вы не знаете, что с Вами, нажмите «2» для соединения с горячей линией диагноза.

• Если хотите медикаментозное лечение, нажмите «3».

• Если Вы хотите излить душу нашему компьютеру, нажмите «4».

• Если Вы нуждаетесь в советах по поведению, нажмите для страхов – «5» и для фобий – «6».

• Для неврозов – «7», для сексуальных проблем – «8», для других проблем – «9».

• Если Вы хотите лично поговорить с компетентным врачом, нажмите «10».

• Пип. В настоящее время все наши врачи заняты. Не кладите, пожалуйста, трубку.

• Время ожидания составляет приблизительно 7 часов 15 минут.

• Пип. Все врачи заняты. Пожалуйста, перезвоните позднее.

• Мы благодарим Вас за звонок и всегда к Вашим услугам.