Текст книги "Джинса"

28

Девушка никуда не пропала – так и сидела, не меняя позы. Жора немного успокоился.

– Может, чаю?

Та не ответила.

– Может, кофе? – Жора осторожно подошел к ней совсем близко. – С вами все в порядке? Вы себя хорошо чувствуете?

Слова тут же растворялись в тишине, разъедающей любой звук, будто кислота. Внезапно скрипнул паркет под ногами – Жора вздрогнул и оцепенел. Тишина была невыносимой и не предвещала ничего хорошего. Словно за ней, как в лесной чаще, прятались алчущие крови хищники, готовые при первой же возможности выскочить из укрытия и наброситься на трепещущую от страха жертву. Жора мобилизовал все свое мужество и дрожащей рукой дотронулся до девушки. Едва он коснулся ее плеча, как та стала заваливаться на пол. Жора в ужасе отскочил в сторону, и в ту же секунду девушка рухнула ему под ноги лицом вниз, распластав руки.

– О господи! Да что ж это такое?! О господи! – причитал Жора.

Она лежала перед ним неподвижно, как труп. Жора еще раз огляделся по сторонам, будто ища поддержки, но в очередной раз убедился, что в офисе – никого. Со вздохом присел на корточки и перевернул тело на спину. Ему открылось красивое, безмятежное и какое-то нездешнее лицо. Она была похожа на куклу. Жора даже подумал в какую-то секунду, что, если ее наклонить чуть назад, она откроет глаза и произнесет механическим голосом слово «мама». Он потряс ее за плечо – никакой реакции. Несколько раз сильно ударил ладонью по щекам – с тем же эффектом. Жора понял, что дело – дрянь, и принялся за массаж сердца и искусственное дыхание – рот в рот…

Девушка не подавала никаких признаков жизни. Отчаявшись и причитая, он бросился к телефону. Страшно волнуясь, набрал «03».

– «Скорая»! Приезжайте быстрее. Девушке плохо… Не знаю, сколько ей лет. Молодая совсем… Без сознания практически.

29

Кирилл Кириллович нашел жену дома всю в слезах. Лицо было распухшим и покрасневшим, как турецкий помидор посреди зимы, купленный в московском супермаркете.

– Милая, это была кукла. Я сам сначала подумал, что она живая, а потом присмотрелся – кукла! Кукла Долли.

Нелли давилась слезами и кружила по квартире, оставляя за собой соленый мокрый след. Кирилл Кириллович неотступно следовал за ней в уже изрядно влажных носках. Время от времени она резко останавливалась, разворачивалась помидорным лицом к мужу и говорила сквозь рыдания:

– Сначала Илона, потом Долли. Не слишком ли много «кукол» за один вечер? Ты считаешь меня полной дурой? Как же тебе не стыдно! А ведь я верила тебе!

Кирилл Кириллович понимал, что оправдаться на словах не получится, и решил предъявить факты. Он остановился посреди комнаты, взял паузу, а затем твердо и решительно сказал:

– Значит, так, сейчас мы вместе едем ко мне в офис. Я докажу тебе, что это кукла.

Жена размазала по лицу остатки косметики, растворенной в слезах, как акварель на бристольском картоне, и тоже остановилась:

– А вот я возьму и соглашусь. Просто, чтобы посмотреть, как ты будешь выкручиваться и унижаться.

– Вот и хорошо! – обрадовался Кирилл Кириллович.

Он тут же представил себе, как предъявит Нелли эту чертову куклу и сразу снимет все вопросы раз и навсегда. Да! Нелли, конечно, не сразу поверит, что это ненастоящая девушка, так что придется, вполне возможно, снова уронить ее для пущего эффекта, для большей наглядности стукнуть башкой об пол, оторвать ухо или вовсе открутить голову… Главное – доказать, что он ни в чем не виноват, что все ее подозрения – пшик!

– Одевайся, пойдем!

– Пойдем, – согласилась жена. – Только прежде я хочу задать тебе один вопрос.

– Слушаю тебя.

– Эта твоя кукла случайно не заводная?

– В смысле? – не понял Кирилл Кириллович.

– Она сама никуда уйти не может?

– Исключено! – категорично заявил Кирилл Кириллович. – Она не заводная. Она даже на ногах не может стоять. Она как мешок с дерьмом. Пошли!

30

Долли бездыханно лежала на кожаном диванчике. Жора нервно ходил взад-вперед, посматривая то на девушку, то на часы, которые, как назло, еле-еле шевелили своими стрелками, как упавшее на спину, издыхающее насекомое. И вот раздался долгожданный стук в дверь. Он бросился открывать.

– Наконец-то! – выпалил Жора, когда двое мужчин в синей форменной одежде, с синюшными лицами оказались перед ним на пороге.

– Так, что тут у нас? Кто больной? – деловито поинтересовался один из них, что был явно постарше.

– Вот девушка… – ответил Жора. – Без сознания практически…

Доктор присел на стул рядом с «больной» и взял ее за запястье.

– Так, девушка без сознания. Как долго девушка без сознания?

– Не знаю, – развел руками Жора. – Я пришел где-то с полчаса назад, сознания уже не было.

– То есть вы с ним разминулись? – не к месту хохотнул врач, после чего моментально придал лицу скорбное выражение. – Это плохо, – сказал эскулап, подтвердив самые мрачные Жорины предчувствия. – Пульс очень слабый, нитевидный. Еле прощупывается. – Доктор достал из кармана фонарик, открыл «больной» веки и посветил в глаз. – Зрачок на свет практически не реагирует.

– Что это значит? – с тревогой в голосе поинтересовался Жора.

– Надо срочно ее госпитализировать, – ответил доктор. – Срочно в реанимацию. Дорога каждая минута. – Затем он обратился к фельдшеру, покачивающемуся у двери с пятки на носок, с чемоданчиком в руке: – Неси носилки.

Фельдшер, ни слова не говоря, медленно побрел в сторону лифта.

– Что, все так плохо? – от волнения шепотом спросил Жора.

– Сделаем все возможное, – заверил его врач, немного помолчал и добавил: – И даже больше.

Жора уважительно закивал:

– Спасибо, доктор. Скажите, надежда-то хоть есть?

– Надежда всегда есть… – ответил врач философски-витиевато, но тут же уточнил: – А вот шансов практически нет.

В дверях появился фельдшер с потерянным видом:

– Я забыл. Ты куда меня послал?

– Я тебя? – изумился врач.

– Ну! – подтвердил фельдшер.

Доктор сделал удивленное лицо:

– Я тебя не посылал. Это было бы неинтеллигентно.

– За носилками, – робко подсказал Жора.

– Точно! – поднял указательный палец доктор.

– Точно! – радостно воскликнул фельдшер и вышел.

31

Когда Кирилл Кириллович с женой появились в офисе, Жора был все еще взволнован.

– Георгий? – удивился директор. – А вы что здесь делаете?

– Тут такое случилось, чтоб вы знали… – начал свой рассказ Жора, но Кирилл Кириллович его перебил.

– Тут была девушка. Вернее, кукла. Где она?

– Так а я о чем? Прихожу я, а тут девушка сидит. Одна. И практически без сознания. Я ей сразу массаж сердца – не помогает. Я ей искусственное дыхание, а она хоть бы что. Я тогда в «скорую».

– Георгий!!! – взревел, как раненый слон, Кирилл Кириллович, уже в прологе разглядев финал.

Жора тем не менее дотошно продолжил повествование:

– Те приехали, прощупали ее, говорят: пульса практически не осталось, и увезли.

– Как увезли? Куда увезли? – чуть ни плакал Кирилл Кириллович.

– Понятное дело куда – в больницу, в реанимацию.

Кирилл Кириллович завертелся вокруг собственной оси как детский волчок.

– В какую, на хрен, простите, больницу?

– Вот чего не знаю, того не знаю, – вынужден был признать Жора. – Сказали только: нельзя терять ни минуты, на носилки ее – и увезли.

Кирилл Кириллович вплотную приблизился к Жоре и с отвращением на лице громко втянул ноздрями воздух.

– Георгий, – зашипел он, – вы пьяны! – Голос Кирилла Кирилловича вознесся от шипения до воя сирен воздушной тревоги. – Это была кукла! Кукла, понимаете?! А никакая не девушка!

Но Жора продолжал стоять на своем:

– Да, я пьян, но не настолько, чтобы куклу от живого человека не отличить. Даже если он не совсем живой. Не совсем живая…

Нелли все это время внимательно слушала диалог двух мужчин – она то печально кивала в такт словам одного, то горестно ухмылялась в ответ на аргументы другого. И в конце концов тяжело вздохнула:

– Да… Так я и знала. Не понятно только, на что ты рассчитывал, – обратилась она к мужу.

– Да он же пьян! – взъерепенился Кирилл Кириллович. – Неужели ты не видишь?

Нелли старалась сохранять спокойствие и благоразумие:

– Ладно, допустим, Георгий с пьяных глаз не разобрал, что девушка – кукла…

– Ну, конечно! – тут же с готовностью поддержал ее Кирилл Кириллович.

– …Но как же тогда должны были нахрюкаться врачи, чтобы куклу – в реанимацию? Об этом ты не подумал?

– Вот-вот! – поддержал ее Жора и спешно удалился.

Кирилл Кириллович обреченно опустился по стене, как сползает детская липучка под собственным весом, и безвольно опустил руки на колени.

– Да, об этом я не подумал…

Жена смотрела на него сверху вниз с нескрываемым презрением:

– Как все это низко, Кирюша! Врешь, изворачиваешься… А девушку жалко. Видимо, у нее к тебе серьезные чувства, раз она так отреагировала… Думаю, надо тебе навестить ее в реанимации…

Нелли захлюпала носом, сморкнулась в платок и вышла из офиса.

– Бред какой-то… – еле слышно произнес Кирилл Кириллович и закрыл глаза.

32

Ираклий предполагал быть в конторе раньше всех остальных, чтобы до их прихода позаботиться о Долли. Но Садовое кольцо в районе Маяковки стояло намертво. Люди маялись в своих машинах, от нечего делать ковыряли в носу, читали книжки, слушали музыку, разговаривали по телефону, накладывали макияж, курили… Пробки нас убивают. В прямом смысле. Каждый день они сокращает нашу жизнь на несколько часов. А если при этом у вас еще и плохая генетика, если при этом вы еще и курите, ведете малоподвижный образ жизни и употребляете жирную пищу – пробки убивают вас еще быстрее.

Ираклий даже подумал, что за то время, что он провел в этом чудовищном заторе, можно было продать машину и купить какую-нибудь другую – поближе к светофору.

Всю дорогу он размышлял о Долли. И еще – о превратностях судьбы. И еще – о несовершенстве мира. И совсем немного – о смысле жизни и пробках на дорогах. Но о чем бы он ни думал – любое мало-мальское движение мысли, так или иначе, наталкивало его на воспоминания о Долли. И по всему получалось так, что она оказалась у него неспроста. Потому как, если раскручивать хронологию случившегося, восстанавливать логику взаимосвязей, то выходит, что все предшествующие события и обстоятельства подводили его к встрече с ней: сначала Алиса поставила ультиматум, потом коллеги отказались дать немного денег, затем подвыпивший пассажир с попутчицей и даже инспектор Балясин, не принявший подарка… Если убрать хоть одно звено из этой цепи, Долли ни за что бы не появилась в его жизни.

И как после этого не верить в судьбу? Ведь если что-то случается в жизни, то это наверняка и есть судьба. А если не случается, значит – не судьба. И вообще, все, что не делается, к лучшему. А все, что делается, как правило, ни к чему хорошему не приводит.

И вот опять же Долли…

Ираклий любил женщин, но женщины большей частью не отвечали ему взаимностью. Никто из них не был так покладист, как Долли. Никто не мог так внимательно выслушать его и тактично промолчать. Более того, никто из них не был так красив. Она, конечно, не могла сказать ничего умного, но, что еще важнее, – не говорила никаких глупостей… К тому же к ней прилагалась инструкция по пользованию. А много ли вы знаете женщин, снабженных такой полезной информацией? Особенно когда вы еще молодой и не очень опытный пользователь…

33

Ираклий сразу почуял неладное, как только оказался в приемной, и взгляд его уперся в пустой стул.

– Привет, – сказала Даша.

Но Ираклий не ответил. Он быстро проскочил по всем кабинетам, наткнулся на спящего Жору, выругался и вернулся в приемную.

– Что ищешь? – поинтересовалась Даша, наблюдая за скачущим по стенам, как солнечный зайчик, взглядом Ираклия.

– Ты никого здесь не видела?

– Жору. Я не стала его будить.

– А девушку не видела? – на всякий случай поинтересовался Ираклий.

– Девушку? – недоуменно переспросила Даша.

– Да! – раздраженно рявкнул он. – Девушку такую… силиконовую. Я вчера ее тут оставил…

– Какие вы грубые все-таки… – оскорбилась Даша. – Ну, закачала себе женщина немного силикона, так что теперь? Она же это сделала, чтобы больше вам, мужчинам, нравиться.

– Да нет, Даша, ты не поняла! – Ираклий был сильно раздосадован. – Она вся силиконовая!

– Ну и что? Это еще не дает тебе права так пренебрежительно о ней отзываться! – оскорбилась Даша за весь женский пол. – Похоже, настоящие мужчины просто перевелись!

Ираклий вскипел:

– Это удивительно! Женщины носят парики, красят волосы, накладывают фальшивые ресницы и ногти, делают коррекцию фигуры и подтяжку лица, вставляют силиконовые сиськи… И при этом жалуются, что сейчас трудно встретить настоящего мужчину!

В этот момент до Ираклия дошло, что, если Жора ночевал в офисе, возможно, ему что-нибудь известно о пропавшей. Ираклий набросился на коллегу, энергично встряхивая его двумя руками за плечи, как исполнитель сальсы трясет парой маракасов.

Если кто не знает, как трясут маракасами и с какой целью, возможно, будет интересно, что делаются они из фруктов дерева игуера, распространенного повсюду в Пуэрто-Рико, как в средней полосе, скажем, клен или липа. Плоды для инструментов выбираются круглые и маленькие. Сначала высверливают в высохшей кожуре два отверстия, из которых вынимают мякоть. Потом через них же насыпают мелкую гальку. Затем к шару приделывается ручка. Для каждого маракаса используется разное количество гальки, таким образом они отличаются по звуку. Вот, собственно, и вся хитрость. Прямо скажем – не скрипка Страдивари. Тем не менее в сальсе маракасы стали одним из самых важных ударных инструментов, ибо добавляют мощный пульс движения в высокочастотный спектр, под воздействием которого Жора с трудом открыл глаза и тут же схватился за голову – больную и тяжелую то ли от груза выпавших на нее испытаний, то ли от выпитого накануне.

– Чего тебе?

– Где она?

– Кто?

– Девушка силиконовая! Кукла!

– Я сделал все, что мог, – сказал Жора. – И даже больше.

– Чего ты сделал?! – заорал Ираклий на весь офис. – Где она?!

– В больнице. В реанимации.

– Что?! – Ираклий в последний раз с силой встряхнул Жору за плечи и отпустил.

Жора рухнул на диван и тут же во всех подробностях вспомнил события вчерашнего вечера. Они обрушились на его больную голову тунгусским метеоритом, каменным астероидом, пробившим плотные слои атмосферы и утренний похмельный синдром. Там, где раньше звучала музыка, там, где стоял его дом, где хранилось все, что было ему так дорого, теперь огромная зияющая воронка, бездонный кратер, над которым кружат вороны, зловеще каркают и гадят в пустоту…

Ему захотелось умереть как можно скорее – превратиться в бабочку-однодневку или насекомое-поденку, что живет всего лишь сутки, – исполняет брачный танец и тут же умирает. Потому что жизнь после свадьбы трагична и бессмысленна. Это понятно даже насекомым. Но люди по какой-то неведомой причине, по какому-то недоразумению на протяжении многих веков сохраняют ничем не подкрепленные иллюзии.

34

В приемную вошел коротко стриженный мужчина в черном костюме. Таких мужчин обычно называют харизматичными, хотя никто толком не может объяснить, что это такое. В руках он держал пышный букет нездешних цветов. А голос удивительным образом напоминал тембр альт-саксофона.

– Здравствуйте, могу я увидеть Инну? – поинтересовался посетитель.

– Здравствуйте, – ответила Даша. – А она еще не подошла.

Даша никогда прежде не видела настолько харизматичных мужчин с такого близкого расстояния. Он смотрел на нее взглядом утомленного охотой льва.

– Можно ее подождать? – снова зазвучал саксофон.

Легкая седина отливала металликом и рифмовалась с серебряным кольцом на указательном пальце.

– Конечно. Хотите кофе?

– С удовольствием! – Он улыбнулся и продемонстрировал лично Даше свой безукоризненный оскал. – Меня Аркадий Романович зовут. А вас?

– Даша, – честно призналась Даша.

Чем дольше она смотрела на Аркадия Романовича, тем больше его лицо казалось ей знакомым. Вполне возможно, она видела его прежде на обложках глянцевых журналов или в кино, или в зарубежной светской хронике, или во снах… Но точно ни в своем подъезде на «Кантемировской», ни в метро, ни в троллейбусе, ни в «Макдоналдсе» ей такие люди не встречались.

– Очень приятно, – сказал Аркадий Романович.

Она поставила перед ним маленькую белую чашку с эспрессо, и вместе с кофейным ароматом ее ноздрей коснулся другой запах – терпкий, как кофе, и мужественный, как мускус самцов оленей кабарги, которым они метят территорию, возбуждают самок и подавляют волю соперников.

– А знаете, Даша… – тихо сказал Аркадий Романович.

И на какое-то мгновение Даша почувствовала, как что-то изнутри пробежало по ней мелкой зыбью и растеклось по всему организму теплом, парализующим волю. Она почувствовала себя завоеванной древними скифами, крестоносцами, фараонами, королями, захваченной террористами. И это чувство было тягучим, сладким, терпким и обволакивающим, как черный мускус кабарги.

– …Есть в Юго-Восточной Азии такие редкие зверьки из семейства кошачьих – циветты, – звучал в ушах и теле саксофон. – Эти циветты едят кофейные зерна.

– И что? – немного придя в себя, спросила Даша.

– Потом они какают… – ответил харизматичный мужчина.

– Что вы говорите?! – всплеснула руками Даша.

– Да, – подтвердил Аркадий Романович. – И тогда это все собирают за ними, обжаривают и делают потрясающий кофе.

– Уникально! – искренне восхитилась Даша.

Аркадий Романович закивал в подтверждение сказанному:

– Самый дорогой в мире кофе. Двести пятьдесят долларов вот за такую чашку. Знаете, ни с чем не сравнимый вкус и аромат.

– Могу себе представить! – мечтательно произнесла Даша. – И вы это пили?

– Да, – подтвердил Аркадий Романович и сделал глоток эспрессо.

– Уникально!

– Могу себе позволить, – с достоинством отозвался саксофон.

– Извините, Аркадий Романович, можно вас спросить… – Даша подошла к нему совсем близко и, смутившись, почти прошептала: – А что вы едите?

Но Аркадий Романович не успел ответить, потому что в этот момент открылась входная дверь и в офис вошла Инна. Как только взгляд ее споткнулся об Аркадия Романовича, брови, словно пытаясь преодолеть невидимое препятствие, подпрыгнули вверх:

– Аркадий? – как будто не веря своим глазам, выдохнула Инна. – Как вы узнали?

Тот улыбнулся, вальяжно привстал со стула и взял отложенный на журнальном столике букет:

– Вы же сами вчера и сказали…

– Да? – не переставала удивляться Инна.

– А я с утра слетал в Голландию, – несколько смутившись, произнес Аркадий. – Вот. – И протянул ей букет.

Инну переполняло удивление, настоянное на скепсисе:

– В Голландию? Специально? За цветами?

– Да, – ответил Аркадий. – А что такого?

Инна замялась:

– Спасибо, конечно, но не стоило так беспокоиться. У нас тут буквально на углу всегда в продаже свежие цветы. Правда, несколько дороговато…

– Какая-то вы грустная сегодня, – сказал Аркадий, внимательно глядя на Инну. – Что у вас стряслось?

– Дочь получила двойку по географии, – призналась Инна. – Как выяснилось, моя девочка ничего, ну абсолютно ничего не знает о Румынии.

– Ну, это не так страшно, – попытался утешить Аркадий. – В Румынии жил граф Дракула. И еще там делают мамалыгу. Больше я тоже ничего о Румынии не знаю.

– Она не знает даже этого! Ни на один вопрос не смогла ответить! – занюхивая обиду голландскими цветами, сообщила Инна.

– А что были за вопросы? – откуда ни возьмись, появился Лазарь Моисеевич.

– Политико-географическое положение и оценка природно-ресурсного потенциала…

– Бедная девочка! – вырвалось у Даши.

– Она даже не смогла найти Румынию на карте! – негодовала Инна.

– Оно и понятно. Что там той Румынии! – мягким баритоном наиграл Аркадий.

– Если не ошибаюсь, территория Румынии составляет примерно двести тридцать семь тысяч квадратных километров, – компетентно уточнил Лазарь Моисеевич.

– Эх, Лазарь Моисеевич, – тяжело вздохнула Инна, – жаль, не вы сдавали за нее экзамен.

– Ну, не волнуйтесь так. Подучит и пересдаст.

– О переэкзаменовке надо еще договориться. Завтра пойду в школу, попробую что-нибудь предпринять… У них эта географичка – завуч по воспитательной работе. Просто кошмар. Табуретка.

– Что табуретка? – не понял Лазарь Моисеевич.

– Кличка такая, – ответила Инна. – Табуретка. На самом деле Стульчикова ее фамилия. Тамара Сергеевна Стульчикова. Злющая, как собака. Не знаю, как с ней разговаривать.

– Стульчикова? – внезапно хохотнул Лазарь Моисеевич.

– Да. Табуретка, – ответила Инна.

– А в какой школе учится Ксюша? – уточнил Лазарь Моисеевич.

– В тридцать шестой.

– Хотите, схожу с вами к этой Табуретке? – галантно предложил Аркадий и добавил: – Я умею решать проблемы.

– Спасибо, – ответила Инна, – но конвертик я и сама смогу отнести.

– Вот куда бы я ни за что не поехала в отпуск, так это в Румынию, – мечтательно сказала Даша.

– Ни один нормальный человек не поедет в эту Румынию отдыхать, – поддержала ее Инна. – Уффф! Эта Румыния у меня теперь – заноза в сердце.