Электронная библиотека » Михаил Богословский » » онлайн чтение - страница 29


  • Текст добавлен: 14 ноября 2013, 04:30


Автор книги: Михаил Богословский


Жанр: Документальная литература, Публицистика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 29 (всего у книги 51 страниц)

Шрифт:
- 100% +

26 октября. Четверг. Газеты не вышли242; мы опять в полнейшей темноте, что делается в Петрограде. Самые противоположные слухи: по одним, берет верх Временное правительство, по другим – большевики; по одним, во главе войск, верных Временному правительству, стоит Кишкин – вот истинный спаситель России, по другим – Кишкин сидит под арестом243. Ко мне утром заходил один студент Духовной академии, сообщивший, что премьер-министром провозглашен товарищ Ленин, а Бронштейн-Троцкий – министром иностранных дел, а Верховский – военным министром244. Кизеветтер, которого я видел в Университете, куда отправился на семинарий, рассказал о причине невыхода газет: «Русские ведомости» получили от большевиков письменное распоряжение прекратиться впредь до новых распоряжений. Студентов на семинарии было меньше обыкновенного. Холод в Университете отчаянный: в профессорской 9°. Отличная сухая и ясная погода, державшаяся весь октябрь, сегодня изменилась к худшему, падает мокрый снег хлопьями. Кое-где на улицах караулы из юнкеров. Но Кизеветтер сообщал, что командующий войсками полковник Рябцев занят только внешней охраной порядка, не держит ни той, ни другой стороны, а выжидает, чья возьмет в Петрограде. Городской голова [В. В. Руднев] также. Вчера он в Думе сказал, что большевиками разогнан Совет республики245. Москва опять в этом переломе никакого активного участия не принимает и пойдет за Петербургом.

27 октября. Пятница. Продолжается полнейшая неизвестность; газеты не выходят. Утром я готовился к лекции.

Заходил ко мне Н. В. Лысогорский в тревоге о своем положении; оказывается, в новый временный устав Академии включена статья, что профессора, с 3 февраля 1909 г. вступившие в Академию без выборов, должны быть переизбраны. Я его успокаивал, находя, что, так как из доцентов в ординарные профессора его выбирали, стало быть, в его служебном движении выражение общественного доверия есть и ему бояться нечего. Я думаю, что переизбирать его было бы неправильно. Все же он испытывает неприятное состояние духа; это я знаю по собственному горькому опыту. Был на семинарии на Курсах. Там происходит забастовка служителей; двери заперты, надо было звонить, отпирают и дежурят в передней сами курсистки. С Д. Н. Ушаковым и П. Н. Сакулиным мы ходили в буфет за чаем. Множество разных слухов. Говорили, что крейсер «Аврора» палил по Зимнему дворцу, выпустил 1 000 снарядов и разрушил дворец, причем погиб женский батальон246. Занятия новгородскими писцовыми книгами шли в моей группе с таким вниманием, как будто ничего вокруг не происходило, много лучше, чем в Университете. Вечер дома за чтением. Ночью на 28-е (я пишу эти строки 28 утром) в 4 часа я услыхал сильную ружейную стрельбу, продолжавшуюся до половины пятого. Затем она несколько раз возобновлялась. Я не мог уже заснуть. Значит, началось и в Москве! Где палили, разобрать было невозможно. Выстрелы раздавались гулко среди ночной тишины.

28 октября. Суббота. Весь день до поздней ночи раздавалась перестрелка, трещали пулеметы, щелкали револьверные выстрелы. Иногда все это раздавалось очень близко от нас. К нам утром заходил Липуха, на обратном пути от нас он испытал столкновение с большевиками, хотевшими его разоружить, но он благородно оружия не отдал. Весь день мы сидели дома. Л[иза] и Миня занимались рубкой капусты на дворе. Я работал над биографией Петра и сделал для такого тревожного дня довольно много. Говорили по телефону с Богоявленскими и Богословскими. Вечер за чтением. От Карцевых достали вышедшие сегодня социалистические газеты с очень скудными известиями. Есть известие, что на

Петроград идут правительственные войска. Министры сидят под арестом. Ленин объявился в Петрограде и выступал с речью на каком-то собрании247. Ясно, следовательно, что его не арестовывали просто потому, что не хотели его брать, зная прекрасно, где он находится. Малянтович, выпуская большевиков перед самым восстанием, вел двусмысленную игру, да и Керенский, конечно, также.

29 октября. Воскресенье. Всю ночь и весь день стрельба из ружей, пулеметов, револьверов, а временами и орудийная. К нам на двор залетела шальная пуля, пробила окно в сторожке и застряла в раме. Так что и на дворе, где Миня бегал беспрепятственно, оказывается, небезопасно. Я целый день был за работой над Петром. Вечером к нам заходила В. А. Карцева, и, пока она сидела у нас, было два страшно сильных выстрела из орудия. У нас звенели стекла. Таких же несколько выстрелов было в 12 часу ночи, когда мы уже легли спать. Богоявленские сообщили по телефону известие, что Керенский «взял Петроград» и «крейсер «Аврора» сдался»248. В своей последней речи в Совете республики Керенский назвал Ленина «государственным преступником», а Ленин в своей первой речи в Совете съезда депутатов (?) назвал Керенского государственным преступником249. Курьезно! Идет война двух государственных преступников. В Смутное время второй самозванец появился, когда погиб первый. Теперь второй самозванец согнал первого с престола. В истории основное бывает сходно с различиями в частностях.

30 октября. Понедельник. День особенно жаркой перестрелки. Все утро пушечная пальба. Где-то около нас ружейный огонь, очень сильный, целое сражение. По нашему двору звенят пули. Два раза к нам прибегала В. А. Карцева говорить по телефону и во второй раз привела одного гимназистика, который, идя по нашему переулку и застигнутый перестрелкой, прижался к воротам. Он от нас говорил по телефону с сестрой, живущей в Денежном же переулке № 4. Но пробраться туда не было возможности. Звонил Д. Н. Егоров, сообщивший, что у них у Успения на Могильцах творится сущий ад. Очевидно, что наша местность сделалась ареной каких-то военных действий. Все так неясно, и неизвестно, что делается вокруг. Я работал над биографией, и мне удалось составить описание дней 1–3 марта 1698 г. На вечер мы из кабинета перешли в более спокойную комнату Л[изы], откуда менее слышно стрельбу. В 10-м часу вдруг повсюду погасло электричество; мы очутились в полнейшем мраке и в 10 легли спать под выстрелами.

31 октября. Вторник. Наша осада продолжается. Всю ночь на 31-ое и весь день пушечная, ружейная и револьверная стрельба продолжалась. Электричество вновь начало гореть. День опять за работой: составлял описание за 5-ое марта 1698 г. Начинает тяготить неподвижная жизнь. По утрам прислуга нашего двора проползает как-то в булочную за хлебом и приносит тягостные известия: убили на Сенной площади двух проходивших юнкеров, убили торговца в мелочной лавке, сказавшего зашедшим в лавку солдатам, что у него нет табаку. Вечером Карцевы каким-то образом достали газету «Вперед», социал-демократическую, но не одного толка с большевиками250. Оказывается, что вчерашняя сильная ружейная пальба раздавалась при атаке, произведенной большевиками на здание штаба округа на Пречистенке. Газета говорит о примирении, о назначении «согласительной комиссии»251. Дело рассматривается не как преступный мятеж против правительственной, даже против верховной власти, а как раздор двух сторон, двух партий, совершенно как на фабрике конфликт предпринимателя с рабочими. Где же государство с его абсолютными велениями? Всякое понятие о нем, очевидно, уже утрачено. Тяжкие мысли приходят о том, к чему, к какой жизни мы вернемся после прекращения этой московской войны, когда стихнут выстрелы. Разве к порядку? Опять почти голод, может быть, и совсем голод, опять эта городская Дума с иудеем во главе, митингующая вместо того, чтобы вести городское хозяйство, опять трамваи, переполненные разнузданной солдатчиной, солдаты, торгующие табаком и калошами, воровство, грабежи и убийства, «большевики» и «меньшевики» и т. д. и т. д.

1 ноября. Среда. Пятый день междоусобной войны. Опять пушки, ружья и пулеметы. Часу в третьем была усиленная канонада и настоящий рев пулеметов. Что это обозначало, неизвестно. Неизвестность, в которой мы живем, увеличилась еще тем, что прекратилось действие телефона, так что сношения с внешним миром, какие были, пресеклись. Заходил к нам ночной сторож, сказавший, что наш переулок обстреливает какой-то субъект в зеленой куртке. Но обстреливает необыкновенно усердно, иногда доходя до какого-то ожесточения. Я много работал.

2 ноября. Четверг. Шестой день сидим в осаде, и этот день под жесточайшим обстрелом. Никто, даже два равнодушнейшие ко всему окружающему плотника, которые работают у Карцевых в кладовой, не решались выходить за ворота и даже по двору проходили с опаской. Смысл этой пальбы для нас совершенно неясен. Все утро и до 4 часов я работал над биографией, занимаясь днем 7 марта 1698 – день оказался очень обилен перепиской, и потому над описанием пришлось много посидеть. Все время и пушечная канонада. Я поднялся из-за работы только тогда, когда пуля ударила в нашу стену или крышу, т. к. мне показалось, что она попала в окно и разбила его. Весь день и большую часть ночи таинственный незнакомец, находящийся в переулке, щелкает без устали из револьвера, то приближаясь, то несколько удаляясь, очевидно, ходит по переулку. Какую цель имеет в виду это занятие, неясно. Телефон, конечно, не работает, и мы опять совершенно отрезаны от всего мира и ровно ничего не знаем. Только и отрады, что уйти в прошлое и жить в Лондоне весной 1698 года. Когда работу прекращаешь, смысл бытия теряется.

3 ноября. Пятница. Утром была еще редкая стрельба; но затем все стихло. Такая тишина была уже чем-то удивительным; уши за 6 дней привыкли к выстрелам. Стали доходить слухи со Смоленского рынка через ходивших туда прислуг, что юнкера сдались. Пришедший к Карцевым служащий при их магазине татарин Ях-я рассказал, что видел даже, как юнкера сдают оружие. Слухи эти подтвердились252. Пришел Д. Н. Егоров; встречен был нами очень радостно. Затем заходил к нам С. В. Бахрушин, рассказавший о вялых, неэнергичных и прямо предательских действиях командующего воисками Рябцева. Есть известие из Петрограда, что Керенский разбит под Петроградом и бежал, переодевшись в матросское платье, и теперь разыскивается253. Итак, разыскивается находящийся в бегах верховный главнокомандующий. Канатный плясун кончил свою карьеру, как и подобало канатному плясуну: свалился с каната и разбился. Чем же психологически объяснить такое наваждение, что он морочил русское общество восемь месяцев? Потом, конечно, объяснят эту непонятную нам, слишком близким очевидцам, загадку. Очевидно, что московские власти, прослышав о неудаче Керенского в Петрограде, решили и здесь сдаться. Тогда зачем же было оказывать сопротивление большевикам вооруженной рукой с горстью юнкеров, зная о настроении московского гарнизона? Жаль юнкеров; много молодых жизней погибло напрасно; а главное – как тяжело, должно быть, начинать военную карьеру сдачей оружия! Итак, Россия докатилась до крайнего левого берега; левее идти уже некуда. События идут своим неумолимым ходом. Удержать волну, предотвратить ее удар о левый берег оказалось невозможным. Надо, чтобы русский крайний социализм обнаружил все свои творческие силы и исчерпал себя до конца. Пресечь этот эксперимент могут, впрочем, немцы, которые, конечно, воспользуются нашими междоусобиями в своих целях. Носились слухи, что они прорвали наш минский фронт и захватили Минск, что взяли Ревель254. Все это очень тревожно. Я отвлекался от работы, которой, однако, не прерывал. Описывал дни 7—12 марта 1698 г.

4 ноября. Суббота. Утро над биографией. После завтрака мы с Миней гуляли по переулкам нашего района. Много следов от пуль, много разбитых стекол. Есть дома, где почти все стекла выбиты и повреждены снарядами стены. Какое варварство, какое дикое преступление! Глубина русского дикаря, кто изведает тебя! Встречались обыватели интеллигентного вида, унылые, испуганные, хмурого вида с поникшими головами. У всех на душе тяжелая дума. Е. В. Герье, которую мы встретили, сообщила о мужестве Влад. Ив. [Герье]. Еще в субботу, когда уже гремела стрельба, он с внучком отправился гулять на Пречистенский бульвар. Юнкер Александровского училища, стоявший на часах – училище подвергалось усиленному обстрелу – потребовал, чтобы он удалился. Влад. Ив. [Герье] стал спорить и заявил, что он более идти не может, что ему надо посидеть на скамейке и отдохнуть, что под охраной юнкера и сделал. Ради гимнастики я начал колоть дрова, что оказало самое благоприятное действие. Ко мне заходили два студента из Академии, занесли рефераты и расспрашивали меня о московских событиях. У них в Посаде все было тихо. Приехали было из Александрова большевики, очевидно с завоевательными целями. Все стали разбегаться и прятаться по домам. Но большевики, увидев, что нет никакого сопротивления, уехали восвояси. Вечер за чтением.

5 ноября. Воскресенье. Утром я пошел в церковь на углу Пречистенки и Царицынского переулка, которая мне очень по душе своим видом сельского храма, обстановкой и пением. Батюшка в конце обедни говорил проповедь, в заключение ее возвестил, что сейчас в Храме Спасителя идут выборы патриарха255. Он возвестил это как великую радость, и я действительно почувствовал радость. Будет лицо, вокруг которого может сплотиться православная Россия; будет духовный, по крайней мере, центр, к которому должны будут тяготеть рассыпанные, растерзанные, разбитые и измученные. Церковь не изведала, таким образом, анархии, чашу которой пришлось испить государству. Когда во главе государства стали жиды и негодяи, отрадно иметь во главе церкви чистого и святого отца. Без патриаршества, может быть, и следовало обходиться при царе. Но теперь оно может оказать бесценные услуги для России. Кого выберут? Очевидно, собор поспешил с избранием ввиду происшедших событий.

У нас были Богословские. Мы радуемся теперь, встречая родных и знакомых, точно сто лет не видались. У них в Кудрине тоже были жаркие дела: на Кудринской площади стояла пушка, из которой обстреливались дома на Поварской, и несколько домов, в том числе великолепный дом графини Олсуфьевой – повреждены. Пострадала и церковь Бориса и Глеба на Поварской. Мы по-прежнему в полном неведении о том, что происходит в России и Европе. Наших газет нет; а в социалистических листках, кроме хамской пошлости и взаимной ругани, никаких известий нет. Узнали только, что командующим войсками Московского округа сделан «солдат» Муралов. Полкам московского гарнизона предписано «выбрать» себе ротных, батальонных и т. д. командиров, а существующие офицеры будут уволены в отставку. Юнкерские училища закрываются, а юнкера переводятся в рядовые. Вечером я заходил к Карцевым. В. А. [Карцева] сообщила, что немцами взяты Або256 и Гельсингфорс257. Если это так, то решена и участь Петрограда. Кажется, сбываются мои горькие слова, что у нас будет республика под немецким сапогом. Мы едем по кругу справа налево: от царя к кадетам и октябристам (Родзянко, Львов, Гучков, Милюков), от кадетов к социал-революционерам (Керенский), от них еще левее: к социал-демократам – и что же, теперь пойдем обратно, или, что вероятнее, движение наше, сделав полный круг, от крайней левой точки перескочит к крайней правой, и неужели при содействии немцев?

6 ноября. Понедельник. Снег, начавший около полудня таять. Утро за Петром. После завтрака был в Архиве МИД, чтобы осведомиться о С. К. Богоявленском. Они живы и здоровы. В Архиве настроение угнетенное и подавленное. Даже С. А. Белокуров, нескоро теряющий бодрость, как-то потускнел. Вечер за чтением. Мысли о том, как гг. Родзянки, князья Пав [ел] Д. и Петр Д. Долгорукие, Базилевские, Сухотины, Коноваловы, Челноковы, Рябушинские etc., фрондируя против Николая и учиняя поход против «власти», рубили сучок, на котором сидели. Вот и расплачивайся теперь имениями и фабриками за свое легкомыслие. Два последние перед революцией года «власть» поносилась и проклиналась, и при том не именно Н[иколай] II, а «власть» вообще. Только и слышалось в думских речах: «позор власти», «безумие власти», Шингарев вопил: «Во имя борьбы с властью». Вот она и рухнула, эта ненавистная власть, а поди-ка, найди ее теперь. Будут не только руки, а сапоги целовать у Михаила258 или другого кого-либо, чтобы только взял ее. И не то же ли самое дворянство в лице графа Льва Толстого так старалось о пропаганде идеи социализации земли, о распространении теории Генри Джорджа259? Что же плакать о том, что эти идеи, брошенные с таким талантом в народную массу, привились и дали ростки? Пожинайте, что посеяли сами. Если потеряли идею собственности, что же удивляться потере самой собственности.

1919 год

октября. Пятница. День в санатории1: встал в 7 ч., гулял до 9, упиваясь природой. В 12-м был у доктора, не приговорившего меня, однако, к смерти. Чистый свежий воздух, тишина, хорошо.

5 октября. Суббота. Тот же порядок. Жизнь размеренная и однообразная. Отдых.

6 октября. Воскресенье. Удар мягкого звучного колокола разбудил меня в 7-м часу. Был у заутрени и у обедни в сельской церкви. День по определенному порядку.

7 октября. Понедельник. Ясная солнечная погода. Долго сидел на балконе на солнце. Читал Тэна2. Вечером гулял с Е. Ф. Кондратьевой[54]54
  Вероятно, описка М. М. Богословского. Скорее всего, речь идет о Елизавете Федоровне Корнеевой.


[Закрыть]
.

8 октября. Вторник. Идет жизнь исключительно растительная. Мысль у всех в санатории исключительно о питании; о нем только и разговоры. Утром мечтают об обеде, а пообедав, начинают мечтать об ужине. Я сегодня весь день провел на свежем воздухе. Встав в 7 ч. утра, гулял до 9. Затем с 10 сидел на балконе с книгой Тэна, которую кончил (III т.), а затем за Буасье La religion romaine3. После обеда гулял и опять сидел на балконе. И так до 7-го часа вечера. Соседи по столу говорили, что, когда я приехал, я был очень бледен, самый бледный из всего санатория, а что теперь цвет лица стал лучше. Да и самочувствие лучше.

9 октября. Среда. Встал в начале 8-го часа. Гулял по аллее, которая стала моей любимой, до 9. Время за утренним завтраком до 10 так долго потому, что к этому завтраку подается вареный картофель в коже, и ее надо чистить. Меня выслушивал старший доктор Гриневский в том же кабинете, где сидит и младший. Обратясь к младшему, Гриневский спросил: «Что в области cor?». «Delatatum[55]55
  Cor – сердце (лат.); dilato, dilatatum – расширять (лат.); dilatatio cordis – дилатация полостей сердца, обусловленная растяжением их стенок.


[Закрыть]
, Фед[ор] Александрович, – ответил младший, – и справа, и слева». Вот чем, должно быть, и надо объяснять те приступы тоски, которые у меня за последнее время были. Читал с наслаждением Буасье, лежа на террасе на открытом воздухе. В 6-м часу опять гулял. Вечер в разговорах в зале. Вот порядок растительножвачной жизни. Долго ее не вытерпеть, а немного – можно, пожить так с удовольствием и отдохнуть, отдохнуть!

10 октября. Четверг. Великолепная ясная погода. Целый день на воздухе. Хочу изолироваться от газет, но не удается: их читают вслух, и все же невольно прислушиваешься. Читал Буасье, лежа на балконе.

11 октября. Пятница. Радостный день: получил 4 письма: 2 от Л[изы], одно от Мини и одно от С. К. Богоявленского с описанием заседания в ОИДР, пропустить которое мне так было жаль.

12 октября. Суббота. Стали топить в санатории, но очень немного.

13 октября. Воскресенье. Бархатный звучный колокол разбудил меня в 7-м часу. Был у заутрени и затем у обедни. Заутреня в полутемном храме; едва мерцают свечи и лампады. Совсем нет народа. За обедней, наоборот, много народа и поет хор. Дождь, туман, тоскливо.

14 октября. Понедельник. Опять дождь и туман, тяжелый, нависший. И на душе как-то тяжело. Точно крест на всем поставлен. Не знаю, продолжать ли эти однообразные унылые санаторные записи или бросить. То, что хотелось бы написать, не напишешь, а то, что записываешь – однообразно. Грустно было по своим. Неужели мне уже надоел отдых?

15 октября. Вторник. Туман продолжается. Весь день – полутьма. Гулял, читал Буасье. Письмо от Л [изы] и повестка в Ученый совет на обсуждение вопроса об учреждении Исторического института. Дело очень желательное и полезное, и надо пожелать в этом успеха Д. Б. Рязанову4.

16 октября. Среда. Морозный, а после обеда ясный день. Много гулял и много читал Буасье. Вечером в зале читали Чехова. Слушал с большим наслаждением.

17октября. Четверг. День, как и предыдущий. Мороз. Читал П-й том Буасье. Вечером опять читали Чехова.

18 октября. Пятница. Морозный мрачный день. Сильный северный ветер. За недостатком керосина перестала действовать машина, обслуживающая электричество, водопровод и отопление. С обеда прекратилась вода. Об отоплении и думать нечего. Вечером не зажигалось электричество. Мы ужинали в громадной зале при одной свечке, поставленной на стул, помещенный на столе. После ужина сидели в темноте и слушали пение одной из больных, очень недурно исполнявшей русские романсы. Ко всем бедам отнеслись философски. Никто не впадал в уныние и не капризничал.

19 октября. Суббота. Темнота и отсутствие воды, умывался снегом.

20 октября. Воскресенье. Встал рано по звону колокола и вышел, когда ворота еще были заперты, так что пришлось тревожить сторожа. Был у заутрени и обедни. Когда вернулся, одна из дам встретила меня с известием, что мне пришли два письма, и действительно, это были письма от Л [изы] и Мини, очень меня обрадовавшие, т. к. давно я от них ничего не получал. Не успел я прочесть их, как Е. Ф. Корнеева, войдя в столовую, объявила мне, что приехала Л [иза]. Это было совершенно неожиданное появление. Я был очень рад, кормил ее, делясь своим обедом и ужином. Гуляли с нею. Вечером сидели у камина в темной зале, греясь уютным огнем. Был также и доктор Ф. А. Гриневский, с которым беседовали.

21 октября. Понедельник. В 3 ч. вышли с Л[изой] пешком в Щелково, чтобы ехать в Москву. Поезд двигался за недостатком топлива крайне медленно. Мы ехали вместе с Гриневским и вели интересный разговор об Университете и прежних профессорах. В Москву прибыли в 9 ч. вместо 71/2, заходили к Наде [Фишер]. Домой пришли уже в 12-м часу. Миня еще не спал, ожидая нас.

22 октября. Вторник. В Москве. Жизнь сосредоточилась в комнате Мини, нагреваемой маленькой железной печкой, на которой готовят кушанья. В этой комнате бывает от 6 до 10°. В остальных, где 5°, где 3°, а в зале 0°. Тяжко. Был в Архиве и Румянцевском музее. Остальное время дома. У нас Богоявленские по случаю именин Л[изы]. Заходили также Д. Н. Егоров и О. О. Карпович. За самоваром в комнате уютно и тепло.

23 октября. Среда. Пробыл в Москве. Заходил в Университет. Видел Веру [Карцеву] у нас и навестил их. Жалобы на холод. Москва – мерзнет.

24 октября. Четверг. Встал в 51/2 час. утра. Вышел из дому в 6 ч. 20', было еще совсем темно, и напрасно вышел так рано, т. к. поезд отправился с опозданием на 1/2 ч. и шел крайне медленно и с большими остановками. В Щелково прибыли вместо 10 ч. в 11. Дорогу в Гребнево прошел пешком, любуюсь зимними видами.

25 октября. Пятница. Мирная санаторская жизнь с интересами отрезанного от мира острова. Падает обильный снег.

26 октября. Суббота. Ясный, морозный день. Зима. Читал Буасье.

27октября. Воскресенье. Встал очень рано. Был у заутрени и обедни. Письма домой. Вечером прогулка с Е. Ф. Корнеевой. Были в двух избах. Много денег, но та же грязь и отсутствие самых элементарных гигиенических условий.

28 октября. Понедельник. Зима. Тихая морозная прелестная погода. Только в Москве мерзнуть приходится, и эта мысль не дает покоя. Кончил книгу Буасье. По ассоциации мне очень ясно вспоминались занятия классическими языками в гимназии и вообще наша 5-я гимназия. Вот действительно была трудовая школа. Вечером ходил за молоком версты за 3 в деревню Камшиловку. Купил крынку – стаканов 6 за 150 руб. Долго сидел в избе дожидаясь. Крестьяне теперь обладатели сотен тысяч (корова – 40 тыс., лошадь – 60 тыс., и все в таком же роде), а грязь, убожество и некультурность прежние.

29 октября. Вторник. Дивная тихая зимняя погода. Много гулял; читал Тэна «Histfoire] de la litterature anglaise» т. IV5. Вечером мы опять сидим без освещения и без воды.

30 октября. Среда. Вьюга, нельзя было выходить ни утром, ни днем. Читал Тэна. Вечером визит к диакону с девицами Е. Ф. Корнеевой и ее подругой. В уютном теплом домике сохранился быт доброго старого времени. Мы были приняты радушно и угощены кофе (чаю теперь нигде нет), пирогами и конфетами. К сожалению, самого хозяина не было; беседовали с диаконицей.

31 октября. Четверг. Дивная зимняя погода: -6°. Тихотихо, так что на далекое расстояние слышны голоса в деревнях. Много гулял, любуясь зимним пейзажем: темно-зеленые, почти черные ели, опушенные выпавшим вчера снегом. Белый покров снега, серые разных оттенков, клубятся облака. Что-то печальное, траурное в этом соединении белого савана снега и черной каймы леса на горизонте, но все же дивно хорошо. Читал Тэна о Попе.

1 ноября. Пятница. Такая же отличная погода. Опять много гулял по тем же местам. Эти записи я веду кое-как на тумбочке, стоящей у постели, и потому записываю кое-как и далеко не все, что бы хотелось занести.

2 ноября. Суббота. Сильнейший ветер при -10°. Выходил только рано утром до кофе. Брал затем ванну и сидел дома, читая Тэна. Очень беспокоит отсутствие писем из Москвы. Почта, очевидно, так же расстроена, как поезда и трамваи. Вчера я получил от Мини письмо его № 3, от субботы 25 октября, №№ 1 и 2 не получены, от Л [изы] ни одного письма. Без марок – но большая часть писем пропадает.

3 ноября. Воскресенье. Я встал в 61/2 ч. утра с ударами колокола к заутрене в соседней церкви и вышел, когда было еще совсем темно. Светил рог луны, сияла утренняя звезда, видны были и другие звезды. Но на востоке уже светлела полоска, возвещавшая восход солнца. В церкви темно, только мерцание немногих лампад и свечей. Какая дивная поэзия в этом предрассветном богослужении и в этом возгласе «Слава Тебе, показавшему нам свет», когда действительно свет показывается. Высокие сущности, вечные и незыблемые, человечество облекает в различные, меняющиеся, но всегда поэтические формы. Это и есть поэзия религии. В поэзии нашей религии меня привлекает ее красота и ее древность. Последняя связует поколения. То, что мы теперь видим и слышим в храме, видели и слышали наши предки XVII, XVI и еще более далекие предки.

Взошло солнце. День был ясный, морозный, но тихий. Я провел почти весь день на воздухе, которым, можно сказать, упивался. Получил письма: от Мини – от 7 ноября! – и от Липухи, последнее через приехавшую даму. Почта из рук вон действует плохо.

4 ноября. Понедельник. Сильнейшая вьюга. Моя попытка выйти утром гулять оказалась неудачной. Целый день дома за книгой Тэна пока было светло. Вечером у Е. Ф. [Корнеевой]. Читал по-английски под ее руководством.

5 ноября. Вторник. Ветер. Много снегу. Двигаться было трудно и потому пришлось меньше быть на воздухе. Кончил IV том Тэна. Начал V-й.

6 ноября. Среда. День весьма похожий на предыдущие. Читал Тэна о Диккенсе.

7 ноября. Четверг. Тихо. Деревья, опушенные инеем, – «деревья в синем серебре». Дивная картина. Гулял рано утром, испытывая большое наслаждение от этой красоты. В 1-м часу, когда я сидел в зале и читал, меня позвали вниз: там я к изумлению увидел Ю. В. Готье, который провожал Нину Николаевну [Готье], пришел из Щелкова раньше нее; она осталась там ждать лошадей. Я очень был ему рад, показывал ему здание, парк, и оба любовались красотой усадьбы и зимним пейзажем. Действительно, было дивно хорошо. Он сообщил о московских друзьях. В 2 ч. он ушел, я проводил его по деревне. Около 3 приехала Н. Н. [Готье], очень усталая и слабая. Вечером я ее навестил дважды. Она несколько отдохнула и чувствовала себя уже лучше.

8 ноября. Пятница. Заходил в церковь. Здесь день Михаила Архангела – большой праздник. Было много народа. Вот и уничтожайте религии. Большая прогулка.

9 ноября. Суббота. Начался сильный ветер. Вечером выйти можно было с трудом. Много читал.

10 ноября. Воскресенье. Сильнейшая метель. Нельзя было совсем выйти. Дома за книгой Тэна. Беседы с Н. Н. [Готье]. Урок английского языка с Е. Ф. [Корнеевой].

11 ноября. Понедельник. Чистый белый снег после метели, очень озонированный воздух. Но гулять было трудно, т. к. нога утопала в снегу. Читал Тэна о Карлейле (в Истории английской литературы). Некоторые мои мысли о религии, появлявшиеся у меня за последнее время, удивительно совпадают со взглядами Карлейля, которого я, к стыду своему, совсем не читал. Надо восполнить этот пробел при первом же удобном случае. Вечером был у Н. Н. Готье, а затем урок английского языка с Е. Ф. [Корнеевой].

12 ноября. Вторник. Гулял утром с сожителем своим по комнате Томским, говорили о социализме и индивидуализме. Затем читал Тэна. Вечер у нас был без освещения, и сидели в темноте, проведя время в разговорах.

13 ноября. Среда. Сидим опять без отопления, без освещения и, что хуже всего, без воды. Но я отношусь к этому философски. Гулял, читал Тэна о Милле. Вечером частию с Н. Н. [Готье], частию с Е. Ф. [Корнеевой] и ее подругой. Немного упражнялся в английском разговоре.

14 ноября. Четверг. Без огня и без воды. В моем распоряжении для умыванья был всего стакан воды; нельзя сказать, чтобы это было особенно гигиенично. Санаторий отражает, конечно, общую разруху, ничего не поделаешь. Сегодня шесть недель, как я здесь. Довольно. Хочется домой. Утром беседа с коммунистом Томским, который излагал мне свои воззрения, а затем свою биографию. Последнюю я слушал с большим интересом: в ней был живой человек. Идеи же интересны только при том условии, чтобы они не были шаблонны. Долго был у Н. Н. [Готье], которая сильно страдает. Что наши невзгоды перед ее тяжким недугом! Жаль молодую женщину!

15 ноября. Пятница. Тихая теплая погода. Гулял утром до кофе, затем перед обедом и вечером, кажется – надышался свежим воздухом всласть. День темноватый, небо серое разных тонов от светло-серого почти до черноты – тона как на фотографических снимках пейзажей. Белый чистый снег и черная кайма леса – опять что-то траурное. Кончил V-й том Тэна. Все захваченные мною книги прочитаны. Пора домой за работу.

16 ноября. Суббота. Приехал Ю. В. Готье навестить жену. С ним гуляли и много говорили. Вечером слушали вновь прибывшего больного, оказавшегося поэтом. Он декламировал во мраке залы (мы опять без света) или, вернее, пел свои стихи, которые можно назвать политическими шансонетками. Готье расположился в моей комнате, что было мне очень приятно.

17 ноября. Воскресенье. «Утру глубоку» меня пробудил колокол. Я тихо собрался к заутрене. Оттепель. Бедный Ю. В. [Готье] принужден был идти отсюда пешком в валяных сапогах. Вечер в темноте. Навещал Н. Н. [Готье] и А. А. Ченцову.

18 ноября. Понедельник. Утро в прогулке. После обеда читал с Е. Ф. [Корнеевой] по-английски. Письма от Л[изы] и Мини.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации