Текст книги "Роман с фирмой, или Отступные для друга. Религиозно-политический триллер"

***

Я проспал до поздней ночи и проснулся весь мокрый от пота. Коекак сменив вещи, почувствовал такую слабость, будто бы отмахал без остановки километров двадцать. Лежа навзничь на спине с закрытыми глазами, я снова и снова мысленно возвращался к бурным событиям последних дней: Люда, Костян, профессор Сокольников, птенец, Ницше, бакен. То ли от этих мыслей, то ли от того, что опять стала подниматься температура, голова начала гореть изнутри синим угольным жаром.

– Что, крыша едет? – внезапно раздался из угла приглушенный голос.

Я медленно приподнялся на локте, оторвал голову от подушки. Возле старой облупленной печи«голландки», завернувшись в одеяло и едва различимый в темноте, сидел Серега.

– Привет! – хриплым от долгого молчания голосом сказал я. – Ты чего… тут…

– Зашел проведать да заодно (он хлюпнул носом и поплотнее закутался в шерстяное одеяло), заодно возле печки вашей погреться. После двух часов в воде это совсем не лишнее!

– Это да. Меня еще не отпустило.

– Что же не отпустило? – шмыгнул он опять носом из своего угла.

– Да вот все не отпускает одна мысль. Может, скажешь, раз уж зашел!

– А может, лучше в картишки перекинемся, а? – ухмыльнулся он невидимой в темноте ухмылкой.

– Не до картишек мне сейчас! Значит, не скажешь?

– Что пустое болтать! Давай! Пики, крести, буби, черви. Ну!

Он засмеялся.

– Ну! – повторил он опять.

– Ну что ну?!

– Не доходит?

И тут, несмотря на слабость, жар и ввинчивающуюся в мышцы боль, меня осенило:

– Карты! Так ты обыграл Костяна в карты!

И тут же всплыли слова Люды:» – У него в банде все жуткие картежники!»

И Серегино откровение по пути на пляж:» – Он ее поставил на кон!»

– Браво! Браво, мой высоко проницательный друг!

– И он тебя отпустил?! Живым?!

Серега пошуршал одеялом в углу.

– Вряд ли, конечно, отпустил бы. Я уже запах своей крови чувствовал на его ноже. Но тут чтото гдето щелкнуло и вмешалось. В лице профессора и его охраны. Вот так.

– Так они тебя всетаки нашли?!

– Как ни странно, да! Видно, у тех двоих, что с профессором – опыт в таких делах. Огромный опыт. Умеют! Братцаопера выдернули, приехал как миленький! Он с Костяном говорил с глазу на глаз, за дверью. Но ято все слышал! Костян шипел и матерился, а братец ему сказал, что уже и так замял «то дело». Что еще один случай – и Костян сядет. Тогда уже никто ему не поможет. И с малолеткой – с Людой то есть – ему надо завязывать! Тут уже Костян просто зарычал, но… братецопер вошел и сказал, чтобы я валил и девчонку с собой забирал. Те двое, в темных очках, кивнули и пожали братцу руку.

– Слушай, кто же они такие, эти двое?

– Они – «Ведомство».

– Это что?

– Спецслужба новая. Выросшая из хорошо знакомой старой. Ну, понял теперь?!

– Так… не очень…

– Ну и хорошо, что не очень. В общем, профессор обрадовался, думал, сразу поедем вместе в Москву, а я… я подвел его…

– Вот и я не пойму, что же ты не поехал с профессором! Почему вернулся в «пуньку»? Зачем ты сейчас не на пути в Америку?!! Сидишь тут за печкой!

– Ахаха! За печкой… да. Но как хорошо сидим! А Америка… ну, что Америка – это миф. А у меня было дело, которое нужно было довести до конца.

– Дело? Да какое еще на хрен дело.

Меня тошнило и мутило, вело кудато. Мысли (словно гирьки в ведре) перетряхивались в голове, выкатывались словами и падали с языка с сухим и гулким отзвуком.

– Дело. Что ты мне тут втираешь!

В ответ Серега опять засмеялся, еще громче, несмотря на поздний час.

– Как какое! Я же книгу в «пуньке» оставил. А обещал дать ее почитать!

– Знаю я твое чтение! – крикнул (вернее, сипло каркнул) я. – При выключенном свете с… с ней!

– А, так ты все знаешь! – искренне удивился Серега.

– А ты как думал! Дело у него! Ради этого «дела» и не поехал (жар в голове снова начал усиливаться, а с ним и скорость беспорядочно выпадающих слов). Вот скажи: на кой хрен ты вообще комуто нужен? Что ты такое… за тобой ездить, искать, просить нижайше ехать… Спасать от ножа.

– Ну ты и… – И Серега рассмеялся громко, раскатисто, так, что бабушка Тоня (подумалось мне) неминуемо должна была проснуться за стенкой.

Я оттолкнулся ногой от стены и сполз с кровати. Несмотря на отвратительную дрожь в ногах, шагнул и уже протянул руку, чтобы схватить и встряхнуть его, как тогда в акациях, но… схватил лишь чтото легкое, ворсистомягкое! Серое, шерстяное одеяло лежало возле холодной печи на стопке дров. Должно быть, это я сам во сне скинул его с себя. И ни Сереги, ни души, только бабушкин храп за стенкой! Бред, что ли, это был? Галлюцинация?

Нетвердо ступая, я пошел к двери. Желание проверить, чем это было – сном или явью – толкало вперед! Дверной крючок не был накинут, висел вниз – значит, Серега все же мог быть тут?! Сидел в углу. Просто встал и ушел. Быстро ушел, мгновенно!

– Ты куда собрался! – хриплым спросонья голосом окликнула бабушка со своего топчана за перегородкой. И закашлялась.

– Я… воды попить, ба.

– Быстро марш под одеяло! Совсем заболеть решил? Сейчас чаю с малиной согрею.

« – Вот ведь старуха вездесущая и вредная!» – в сердцах подумал я.

Спорить было бессмысленно. Держась за стену я вернулся к себе. Бабушка, кашляя и кряхтя, сползла с топчана. От ее шагов в буфете тонко зазвенели ложки. Через короткое время послышался шум закипевшего чайника. Напоив меня малиной, бабушка снова улеглась, а я ворочался еще долго, прикидывая и так и сяк и все обдумывая с разных сторон свое полуночное видение. Немудрено, что заснул я только под утро, часов в пять, когда гдето на противоположном конце Михалево заливисто гаркнул первый петух.

***

Проснулся я далеко за полдень. Прозрачная ясность в мыслях и легкость во всех мышцах и суставах. Словно бы и не было пропущенных по ним судорожных разрядов высокой температуры, не было и угольного жара в голове. Ничего не было. Молодость и свежесть во всем теле!

– Другато твоего, похоже, нет! – сказала бабушка, когда еще не вполне твердой походкой, но совершенно здоровый я вышел на крыльцо.

– Как нет?!

– А вот так. – Она слила воду и поставила миску с клубникой. – Дверь открыта, ключ на столе. Вещей нет. Ну если только не считать старых кед. Ты куда, Сашок? Каша остынет!

Я почти бегом взбежал на крыльцо «пуньки», распахнул дверь в комнату.

Первое, что бросилось в глаза – аккуратнейшим образом застеленная кровать и стопка белья на стуле в изголовье. Второе – стол, как бы в контраст с кроватью заваленный кучей книг. Кастанеда, Бах, и сверху эту беспорядочную кучу интеллекта венчала потрепанная, но все еще притягательно яркая оранжевая обложка. «Заратустра»!

На гвозде, вбитом в стену, висели плавки и пляжное полотенце, а в углу стояла пара стоптанных кроссовок.

Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: Серега уехал.

Бросил все, что составляло главный летний интерес его жизни, и исчез. Возможно, таким образом он навсегда попрощался с иллюзиями детства. И хотя впереди у нас еще были не одни студенческие каникулы, в Михалево он больше не приезжал.

– Вот так, бросил все, что душа любила, и сбежал. Даже с другом не попрощался. Спасибо, хоть ключ оставил.

– Ба, что ты говоришь! Он… он мне вчера жизнь спас, а ты ключ!

– Хм… выгода, значит, какаято у него была. Своя.

– Ба, да какая выгода! Он в Америкуто не поехал, может быть, по нашей вине. Почему, ну почему ты так к нему!

– В Америку?

– Да! Вместо него поехал другой студент. А профессор хотел… да ты сама слышала!

– А он, твой друг, самто этого хотел?

– Ну… кто б на его месте не хотел? – сказал я уже не слишком уверенно.

– А ты уверен, что в Америку? Ты видел этих двух с ним вертухаев.

– Кого?!

– Вот именно! Кого! И сразу: «сдаете, не сдаете?»

– И что же? Ну почему было не сказать, что Серега просто живет у нас.

– Может быть, и можно было.

Бабушка вдруг както резко сникла, даже ростом стала какбудто меньше, села на скамью у окна. Вздохнув тяжело, поджала губы.

– Может, и можно было, – глядя вниз, на безвольно скрещенные на коленях сухие жилистые руки, повторила она. – Только когда в тридцать седьмом за моим дядей Егором (двоюродным, значит, прадедом твоим) вот также пришли, то тоже очень мило спросили.

– Что, что спросили?

– А то и спросили: «Не хотите поехать в Америку по обмену опытом? С их фермерами». Ну или кто там у них.

– А он?

– Ну, а он возьми и согласись. Сосед, например, Мишкин дед покойный, тот отказался. Даже выступил в колхозном клубе на собрании с речью. Зачитал по бумажке. Мол наше советское сталинскомичуринское земледелие самое передовое, и ехать надо им к нам, а не наоборот. Ну, а дядька – тот «поеду и поеду». Хочу, говорит, мир повидать да как люди живут, посмотреть. Да присмотревшись, поучиться койчему полезному. И подписал бумажку.

– Какую бумажку?

– Через неделю такие же вот «архангелы» за ним и приехали. Собрал дядя Егор вещички в узелок и поехал. В «Америку». Больше мы его не видели, сгинул без следа. Детей его – братьев моих двоюродных – мои отец с матерью к себе забрали. Не бросили и в люди потом вывели. Теперь понял, Сашок?!

– Ба, но сейчас ведь не тридцать седьмой год! Ты же смотришь телевизор. Страна, нет, империя вотвот развалится, это же почти все открыто говорят!

– Говорят кур доЯт. Пока одни говорят, другие свое дело продолжают делать. Дуракам одно, умным третье. То, что этот профессор с такими «доцентами» разъезжает – тоже неспроста. Поверь моему слову. Такто, Сашок.

Эти двое в темных очках (тут я с бабой Тоней был согласен!) действительно настораживали. «Ведомство», как назвал их Серега. Не зря даже Костян, да что Костян, его всемогущий братецопер не решился им противоречить.

Что ж, что сделано, то сделано. По крайней мере я теперь знаю, что моя бабушка Тоня – не сварливая и вредная старуха (какой я ее начал было считать после того случая с профессором). Такой уж у нее опыт, пусть и основанный на страхе, но она же хотела как лучше, искренне хотела.

– Да и так ли нужна была она – Америка – твоему другу? – поправляя занавеску на окне и стряхивая с подоконника на пол мертвых мух, рассудила бабушка.

– Почему же не нужна.. Что ж ему нужното!

– Что нужно… – начала было бабушка, но не успела досказать – тишину нарушил легкий стук шагов по ступеням крыльца.

Мы обернулись. На пороге стояла…

– О, а вот, похоже, кто. Проходи, Людмила!

– Здравствуйте. Можно?

– Проходи, проходи, а я пойду, – бабушка поднялась, ступени крыльца скрипнули ей вслед.

Мы остались вдвоем. Впервые с того незабываемого заплыва, во время коего она назначила мне свидание в акациях.

Даже с красными глазами и желтыми бессонными тенями под ними Люда была хороша. А волосы! А линия бедра в розовых шортах, а изгиб талии, обтянутой белой футболкой… такое за одну ночь не проплачешь, как ни убивайся даже по самому горячо любимому (или нелюбимому?) парню. Чтобы растерять такой подарок природы, нужны годы и годы, а их у Люды было впереди еще, ой, как много!

Впрочем, тогда я, конечно, не думал так глубоко и в даль Людиных лет не заглядывал. Просто стоял лицом к лицу и смотрел. Мы стояли с ней точно так, как позапрошлой ночью она стояла с Серегой, а я таился под окном. И вот теперь я на его месте. И книги валом, и «Заратустра» сверху.

– Где он?

– Уехал.

– Ясно.

– Что с Костяном?

– Можно? – вместо ответа она указала на стол. – Можно взять?

– Не мое.

– Но он же твой друг, – улыбнулась Люда одними уголками губ. – Я думала, у друзей все общее.

Она чуть качнулась и взяла книгу. Волосы ее при этом задели мое лицо.

– Я возьму почитать. Ладно?

Я пожал плечом. Она была так близко, что, будь я постарше года хотя бы на два и поопытнее, а главное, понахальнее…

– Спасибо! – и вдруг как бы нечаянно оступилась и так легко, практически невесомо, оперлась загорелой ладошкой о мое плечо. Я машинально приобнял ее за талию (почувствовал нежное, горячее под белой футболкой тело) и… поцеловал Люду в губы.

Через месяц лето закончилось, я вернулся в Москву, в свою комнату в общежитии при институте. Общага – такое место, где все забывается очень быстро. И хорошее, и плохое.

О профессоре, черном «Гелике», Ницше, бакене, Костяне и Люде я постепенно стал забывать. Через парутройку лет я уже вспоминал то лето, как вспоминают о когдато виденном фильме, сюжет которого стерся, и лишь гдето в сумерках сознания сохранилось впечатление, что это было понастоящему крутое «кино».

С Серегой мы не виделись почти десять лет. А когда всетаки встретились и даже снова стали тесно общаться, он ни разу не обмолвился о том, как спас меня, не дав утонуть под «Ракетой».

Тем не менее подспудно в глубине души я чувствовал себя его должником.

***

Я настолько погрузился в воспоминания, что за дробью дождя не сразу различил какойто новый звук. Это постовой в милицейской форме постучал в окно моего авто своим чернобелым жезлом.

– Здесь служебная парковка, – сообщил он сквозь щель, когда я опустил немного стекло.

Я кивнул и завел двигатель.

И тут же возникла мысль:» – А что я тут сижу, перетряхиваю пыль воспоминаний, словно старая дева?! Надо хотя бы позвонить ему! Может быть, еще не поздно встретиться, поговорить и понять, что все это значит, предупредить наконец!»

Отъехав за пару кварталов, я вышел и, спрятавшись от дождя под козырек подъезда, набрал Серегин номер.

« – Абонент не отвечает, или…»

« – Что и требовалось подтвердить. Конечно, он уже не на том номере, что записан у меня. И вряд ли вообще ктото знает его новый номер. Чточто, а скрывать от окружающих свои намеренья и поступки Серега всегда умел. От большинства окружающих… Но… только не от меня!»

« – Кстати! – кольнула мозг помальчишески дерзкая мысль. – А почему бы не съездить к нему прямо сейчас! А вдруг, вопреки всему, мне повезет если не встретиться с ним и поговорить, то хотя бы чтото узнать, а уж там, „по ходу пьесы“, и решить, как дальше быть с „заказом“».

Я и раньше замечал, что самые правильные решения приходят спонтанно и потому кажутся спорными и на первый взгляд недостаточно обдуманными. Ты долго взвешиваешь, раздумываешь и рассуждаешь, а в результате все одно – приходишь к тому же самому, первому (стихийно возникшему) решению. А вот время бывает при этом непростительно упущено!

Заметив такое раз, другой, третий, я научился доверять Ее Величеству Оперативной Интуиции (коль скоро Боженька меня ею наградил!).

В то же время (в скобках замечу), что одной оперативной интуиции для успеха недостаточно. К ней в дополнение обязательно необходима Оперативная Импровизация! Только имея на вооружении эту связку из двух «И»: ИнтуицияИмпровизация, ты победишь и выиграешь.

Под выигрышем разумею, конечно же, не карьернолестничный «подхалимарш» к генеральским погонам. Выигрыш и победа для меня – успешное завершение операции, разгадка хитроумно составленной преступной головоломки, разрушение криминальных планов. Все то, чем я занимался в «Антитерроре», и что составляет основной смысловой потенциал Профессии и Профессионала (с Больших Букв!).

Вот так же и сейчас. Не проще ли было дождаться утра и для начала съездить к Сереге в офис. Однако Оперативная Интуиция, которой я за многие годы привык не без оснований доверять, звала и требовала ехать прямо сейчас!

Подумав еще немного, я решился на Оперативную Импровизацию.

Ключ в замке повернут, мотор ожил, и фары вспыхнули. Выехав из тупика, я двинулся к намеченной цели сквозь дождь и пробки.

В загородном доме у Сереги я побывал лишь однажды, на его дне рождения. Случилось это почти десять лет назад.

То было незабываемое время. Страну шатало, как медведя, разбуженного после долгой зимней спячки. И так же как медведьшатун, страна и масса народа вместе с ней брели невесть куда, отощавшие и агрессивные.

Я тогда еще только начинал службу в «Ведомстве», а Серега… Серега только что заработал свой первый «ловкий» миллион на какихто посреднических сделках. Он сразу же купил домзамок из красного кирпича, спортивную машину и, как говорили, завел красивую любовницу. Словом, зажил как положено – в стиле «жизнь удалась», ни в чем себе не отказывая и прожигая жизнь с той же увлеченностью, с какой в шестнадцать лет проповедовал идеи Ницше. То есть безоглядно вовлекая в орбиту своего текущего миропонимания всех, кто его окружал.

Под эти мысли миновал МКАД. Тут пробка сразу стала гуще и теснее. Зато навстречу машины летели, рассекая дождевую пелену и разбрызгивая вокруг себя фонтаны воды.

В какойто момент, потеряв терпение, я вытащив изпод сиденья «синее ведерко» и примагнитил его снаружи на крышу. Воткнул в прикуриватель. Поблескивая синим «маячком», поехал прямиком по «встречке», обгоняя стоящие намертво попутные машины. В конце концов служебное положение для того и существует.

Глава вторая

Что было, то было, а действовать надо сегодня. Действовать, невзирая на воспоминания, которые не оставляют. Главный герой по очереди встречается с персонажами своих воспоминаний – они живы и почти здоровы, однако никто из них в точности не знает о нынешней судьбе Сергея. Вдобавок во сне героя начинают посещать странные видения.

Завидев мигалку и «ведомственные» номера, охранник на въезде в коттеджный поселок поднял шлагбаум без лишних вопросов. Через пару кварталов я оказался прямо напротив того самого трехметрового «новорусского» забора. За забором Серегин коттедж.

Посигналил. В ответ – тишина. Подождал. Ничего. Еще раз посигналил и еще подождал, вышел из машины и постучал кулаком. Железные пластины автоматических ворот гулко загрохотали, брызги дождевой воды полетели в мою стороны. И все!

Я осмотрелся.

Башенка над воротами. Фонари. Все точьвточь, как тогда, в день Серегиного двадцатипятилетия. Только вокруг ни души. А тогда народу было огого! Впрочем, не в количестве дело.

То, что случилось в тот день, неожиданным образом перевернуло всю последующую Серегину судьбу и вновь сблизило нас. Результатом стало, если можно так выразиться, «второе пришествие» нашей с ним дружбы.

« – Именем этой дружбы я сейчас и явился без всякого приглашения!»

Я смотрел на высоченный забор и глухие ворота, и вдруг ни с того, ни с сего принялся фантазировать, пытаясь представить, каким стал (вернее, каким мог бы стать) Серега сейчас:

« – Может, он давно потух, сидит как заевшийся хомяк с запасом за щекой. Причем с таким запасом, который (судя по информации с флэшки) не съедят и за всю жизнь ни он сам, ни все его дети, внуки, жены и любовницы. Может, мне стоит подойти к нему такому и, образно говоря, врезать от души по щекам, как следует встряхнуть, а заодно и вытряхнуть из него весь запас разом? И вполне может статься, что тем самым я и ему помогу избавиться от лишних вопросов и сомнений, и сам испытаю при этом своеобразное удовольствие.

Сродни тому, что испытала его невеста (и будущая жена) Валюша, когда она, в отчаянии и аффекте, в самый разгар празднования Серегиного двадцатипятилетия, расквасила о дерево его новенькую, хорошенькую, но совершенно незаслуженную и неценимую Серегой спортивную машину! Метрах в …цати отсюда. Практически на том же месте, где я сейчас стою!»

Внезапно над воротами, под которыми я все еще стоял, вспыхнул мощный прожектор.

– Кого еще принесло?! – раздался сверху из башни надтреснутый старческий голос.

« – Ну и ну! Значит, ктото живой в Серегином „замке“ все же есть!»

Я сделал несколько шагов назад, чтобы лучше рассмотреть того, кто кричал, однако прожектор был слишком ярким, и сколько я ни вглядывался, так ничего и не увидел.

– Я спрашиваю, кого надо?! – крикнул сверху тот же «невидимый» голос.

– Сергей дома?

Пауза.

– А зачем он вам? – вопросом ответил сверху невидимка.

– Я его друг, нам нужно поговорить!

– Если бы ему было нужно поговорить, он бы уже это сделал.

– Так он дома?! Скажите, что это Александр, его друг.

И снова тишина сверху.

– Его друг из Михалево!

Гдето в глубине башни загудел мотор, створка ворот с неимоверным скрежетом поползла вверх и замерла. Передо мной, словно зев разинутой пасти неведомого зверя, чернела арка открытых ворот. Подумав секунд пять, я сел в машину и, разгоняя мрак фарами, въехал во двор. Прожектор тут же погас, и створка ворот со скрежетом опустилась у меня за спиной.

Едва я вышел из машины, как откудато сбоку в стене распахнулась дверь и на пороге появилась скрюченная фигура в непромокаемом плаще с капюшоном, надвинутым на самые глаза. Старческий голос гаркнул хрипло и неприветливо:

– А нука! Посмотрим, что за друг такой!

«Плащ» шевельнул рукой, и в глаза мне ударил луч фонаря, такой яркий, что я невольно загородил лицо ладонью.

– Руку! Руку опусти! Если обманешь, я тебе голову отстрелю!

Из темноты в мою сторону и вправду тускло сверкнуло дуло дробовика, но я уже узнал голос старика, и потому его угроза меня не испугала. Я убрал руку и сказал, глядя в сторону, чтобы снова не оказаться ослепленным его фонарем:

– Такто ты старых знакомых встречаешь, дядя Илья?!

Он опустил фонарь пятном света вниз и чтото прошамкал в темноте. Потом спустился с крыльца и, шаркая ногами по плитам, подошел вплотную.

– Стар я уже, чтобы перед каждым расшаркиваться, – сказал он с вызовом, но вместе с тем как будто оправдываясь.

Учитывая его походку, фраза прозвучала довольно двусмысленно и потому особенно смешно. Я хмыкнул и протянул старику руку. Он закинул ружье за спину, и я пожал его сухую, жесткую ладонь.

– Вижу, вижу, – сказал дядя Илья и улыбнулся изпод капюшона. Половина зубов в его улыбке отсутствовала, сам он был не брит, подбородок и щеки заросли серебристой (и даже на вид колючей) щетиной. Глаза поблескивали – в темных зрачках отражался дрожащий в дождевых каплях луч фонаря.

– Вот теперь и вправду узнал! Чтото давненько не заглядывал.

– Работы много было, – отделался я дежурной фразой. – А вы все при доме… работаете?

– Да. Охраняюсторожу имущество богатых родственников, – усмехнулся старик и махнул рукой вглубь двора, туда, где темнел трехэтажный «новорусский» особняк без единого светящегося окна по всему фасаду.

– Значит, Сереги дома нет? – догадался я.

– Нету. Уехалис!

– И давно?

– С месяц или около того. Хочешь, можем в дом пройти. Тебе, я думаю, не возбраняется.

Сказав, он поправил ремень дробовика, повернулся и зашаркал по направлению к дому. Я двинулся за ним, по пути отметив знакомых каменных львов на крыльце, правда, с уже заметно облупившимися носами.

Позвенев ключами и найдя нужный, старик отпер двери. Мы вошли. Щелкнул выключатель, и лампа осветила прихожую, шкафкупе с зеркалом, тумбочку под ним, пару банкеток. Илья поставил дробовик в угол, повесил мокрый плащ на вешалку, сел на банкетку и натянул поверх сапог одноразовые полиэтиленовые бахилы.

– Ты так проходи, небось в машине не грязно! – сказал он и подмигнул.

Я толкнул дверь в залу. Илья вошел следом и щелкнул выключателем. Над нашими головами каскадом света вспыхнула люстра. Камин, кресла, диваны, рояль – все было тут, на своих местах, и все было точьвточь как десять лет назад, когда я впервые попал в этот дом. Было прохладно, я пощупал батарею – она была едва теплой. Чувствовалось, что в доме не живут и потому почти не топят.

– Хочешь, камин зажгу? – спросил Илья.

– Нет, я не надолго.

– Ну, как хочешь. Серега любил у камина…

– А почему «любил»? Любит!

Не ответив, старик уселся в кресло. Я последовал его примеру и занял соседнее.

– Так, говорите, – продолжал я, – Серега уехал, и с тех пор тут никто больше не появлялся?

– Наше дело маленькое, – уклончиво ответил старик, – ты не куришь?

Я отрицательно покачал головой.

– Жальжаль! Кто куда уехал, кто откуда приехал. Не мне знать! Только… Эх жаль, что ты за рулем!

– Почему жаль?

– Потому что, если ты не куришь, то уж за рулем и подавно не пьешь. И он отвернулся.

Я почувствовал, что теряю с ним контакт. А если я его потеряю окончательно, то уеду, ничего не выяснив, и грош цена мне тогда! Эх, пропадай здоровье!

– Ну, почему же, – сказал я вкрадчиво, – в хорошейто компании и не выпить.

– Постой! – просиял старик и добавил заговорщицки: – Я мигом!

Он неожиданно резво вскочил с кресла, почти выбежал в прихожую и через секунду вернулся с початой бутылкой джина и парой пыльных стаканов.

– Сейчас, только протру, – лукаво подмигнул мне дядя Илья.

Подойдя к окну, он протер стаканы тяжелой бархатной портьерой.

– Отлично собирает пыль! – он протянул мне и вправду чистейший стакан.

Мы выпили.

– Значит, работа особо не утомляет, да, дядя Илья?

– Ничегоничего, не жалуюсь, – он расслабился, развалился в кресле, вытянув ноги к наполненному дровами, но незажженному камину. – Знаешь, я все же затоплю, пожалуй. Так оно домашнее.

Через минуту в камине уже вовсю трещали дрова и плясали языки пламени.

– Ну, давай еще по одной!

Мы выпили, и вскоре старика развезло окончательно. Смахнув ладонью с глаз, он стал причитать:

– Эх, СерегаСерега! Душа твоя беспокойная, где ж ты теперь, племяш мой! Ты ведь с детства его знаешь, да? Значит, знаешь, что по сутито он хороший парень. Только вот шебутной, непоседа, каких свет не видал! А тут еще бизнес, коммерция, предпринимательство! Деньги его испортили. Эхэх! Пропала его головушка!

– Почему, дядя Илья? Почему пропалато?!

– Эх! Да потому что! Связался с кем не надо твой друг. Сердцем чую: не обошлось там без политики! А это дело известное: и не такие орлы без перьев оставались! Вот и пришлось ему бежать!

– Куда, дядя Илья? От кого?! – сказал я, про себя отметив его проницательность в том, что касается орлов, перьев и политики.

– Куда, не знаю. Не сказал. Он вообще здесь последний год редко бывал. А месяц назад вдруг появился, взял чтото из вещей, фотки взял коекакие старые и тут же уехал кудато, а через парутройку дней нагрянули.

Старик замолчал. Видимо, соображая, не сказал ли чего лишнего. Я не торопил, ждал.

– Я им не открыл… нет, не открыл! Так они забор перемахнули, будто перешагнули! Собак – у нас собаки были, доберманы злющие, – так они их пифпаф из пистолетов с глушителем. И меня бы положили с ними рядом. Да старший не дал. Дородный такой, усы черные щеткой! Полковник!

– Полковник? Почему именно полковник?

Старик укоризненно посмотрел на меня.

– Потому что к нему так обращались: «Товарищ полковник»!

– Ясно. Ну, а выгляделто он как?

– Ты, Саш, дурачком прикидываешься, что ли? Как выглядел… известно как: как полковник! Усы щеткой, темные очки. Пиночет да и только! И все допытывался: «Где хозяин?!» А я как будто знаю! Один из его головорезов даже пистолет к голове мне приставил, а другой выстрелил над ухом. Только после того, как я в обморок свалился, они отстали. Поняли, что я ничего не знаю. Тогда ворота подняли и укатили. Вот такто Саша!

– Да уж, дядя Илья! Натерпелся ты. А кто они были, удалось узнать?

– Известно кто, «ведьмаки!»

– Кто?

– Не прикидывайся, ладно!

Старик всхлипнул носом и, подавшись вперед, пошевелил кочергой полено. Искры и пепел взлетели вверх и закружились.

– Что ж! Спасибо, дядя Илья, за угощение. Пора мне!

– Как пора? Времято восьми нет! Побудь еще, Саша! А хочешь, оставайся на ночь. Тепло прибавим, и занимай любую комнату. Серега, я уверен, был бы рад. Эх, СерегаСерега!

Старик был уже совсем пьян. Он раскачивался в кресле, всхлипывал и, вытирая нос рукавом, причитал:

– Если бы не этот бизнес да еще и политика… А все деньги! Деньги проклятые! Деньги и бабы!

– Бабы?! – прервал я его пьяные излияния. – А причем тут женщины? Серега же женат давно. Он и Валюша…

Дядя Илья уставился на меня наивноудивленнопьяными глазами.

– Эээх! Друг ситный! Да ты, видать, и вовсе не в курсе, как Серега последнее время жил? А еще свидетелем на их свадьбе был!

– И как же, дядя Илья?!

– Разошлись.

– Как разошлись, почему?!

– Почему… вот сам у него и спроси, почему!

– Так дайте хоть телефон его, я спрошу!

– Эээ! Звонил… не берет он трубку.

– Ясно… а Валя?!

– А что Валя?

– Ну, она как?

– Не знаю, – старик покачал головой. – Давно ничего не слышал о ней. Какаято там с квартирой проблема была.

– Что за проблема?

– Да не знаю я! Мое дело маленькое: дом сторожить! Это же ты им друг семьи был, вот и спроси!

– Я бы спросил, да только ни телефона, ни адреса ее у меня нет. Может, подскажешь, а, дядя Илья?

– Ну что вы за люди, молодежь! Друг семьи, и ни телефона, ни адреса… Ладно, сейчас если в книжке записной найду…

Он вышел, хватаясь за стены, и вскоре вернулся с засаленным блокнотом в синей клеенчатой обложке.

– Записывай! – сказал он, упав в кресло. – Малый Кисловский переулок, дом 7, квартира 64.

– Записал. Спасибо!

– Ну, вот там она должна быть. Если, конечно, не переехала.

– Куда?!

Старик в ответ лишь махнул рукой и, запрокинув затылок на спинку кресла, умолк. Пока мы говорили, он несколько раз прикладывался к бутылке и был уже совсем пьян. И хотя я намного «отставал» от него, но то ли сказалась усталость от событийной перенасыщенности дня, то ли «каминная» атмосфера подействовала вкупе с выдержанным джином (а скорее всего и то, и другое, и третье), только мне вдруг показалось, будто я слышу голос Сереги.

Прямо как тогда, накануне его двадцатипятилетия, когда он вдруг позвонил неожиданно и спонтанно…