Текст книги "Роман с фирмой, или Отступные для друга. Религиозно-политический триллер"

Цветы для именинника

– Саня, привет, дружище! – услыхал я в трубке изрядно изменившийся голос.

– Кто это? – переспросил я на всякий случай.

– Так и знал, что забыл! – усмехнулся голос.

И тут я уже точно понял, что не ошибся.

– Серега, ты, что ли?! Не узнал, богатым будешь!

– Буду, Саня, обязательно буду! Слушай, тебе уже двадцать пять стукнуло? Ну вот, и у меня дэрэ на днях. Тоже двадцать пять. Стареем, стареем, хаха! Слушай, давай встретимся, приглашаю! Посидим, поговорим, что у нас и как… Да, я серьезно! В общем, договоримся так…

Приглашение я принял. Что скрывать! Было интересно повидаться после стольких лет, посмотреть, кем и каким он стал.

После того незабываемого заплыва на бакен минуло почти десять лет. Юрфак я давно закончил, поступил на службу в «Ведомство», получил первое звание. Словом, все шло как задумано. Воспоминания о детстве (и о Сереге, как его части) стали уже походить на миф. И вдруг – этот звонок. Помня заводной и авантюрный характер Сереги, я заранее решил не удивляться, что бы ни случилось! Однако, последующие события превзошли все ожидания.

Мы договорились встретиться с Серегой у ближайшей станции метро и дальше ехать на его машине. В назначенный час к остановке с рокотом подъехал низкий серебристый спорткар, тонированное стекло опустилось и повзрослевший друг детства помахал мне рукой. Хоть я и дал себе слово ничему не удивляться, однако, глядя на его машину (кажется, Bentley или Bugatti), сделать это было не просто. Все же я справился, с подчеркнуто равнодушным видом уселся – ощущение было, будто уселся прямо на землю, такой низкой оказалась посадка – и захлопнул за собой дверь.

– Привет, – сказал я как можно непринужденнее и протянул руку. – Поздравляю! Ты, я вижу, времени даром не терял.

– В каком смысле? А это… Пока отец двигает науку за рубежами Родины, приходится както тут обустраиваться. Тыто где сейчас?

– На госслужбе.

– Вот как! Слышал, будто офицером гдето?

– Врут!

– Понятно, не хочешь говорить, уж не «ведьмаком» ли?

– Это кто такое?

– Расскажу обязательно, но попозже! – торопливо замял вопрос Серега и тут же без перехода объявил: – Саня, у меня к тебе просьба!

– Слушаю! – ответил я, еще не ожидая подвоха, но уже начиная смутно догадываться, что Серега пригласил меня не просто повидаться да поболтать.

С загадочной «джокондовской» улыбкой Серега нажал на газ. Турбина плавно заурчала под серебристым капотом.

– На даче будут две девчонки, – начал он, стремительно разгоняясь. – Встречаюсь с обеими. Но одна из них обидела меня жутко! А вторая… Ну в общем, Сань, выручай. Тема такая: я им обеим (каждой в отдельности, конечно!) сказал, что мой друг Саня будет с девушкой.

– Так, ну и?

– То есть каждая из них будет думать, что та, другая, с тобой. Твоя подруга, понимаешь!

– Хм, ничего не понимаю. На кой тебе это надо?

Серега вдавил педаль. В круглом, стилизованном под «авиа» тахометре рванулась вверх стрелка. И, как стоящую на месте, мы обогнали «бэшку».

– Больно она мне сделала, понимаешь!

– Какая из них?

– Валюша.

– Да? И что же она такого сделала?!

– Цветы не взяла. Я когда ее первый раз увидел, меня как током прошило. Я сам себе так сказал: «Должна быть моей!» Точка. Начиналось все у нас романтичнее не бывает: кино, кафе, взаимность. И вот в какойто раз приехал я с цветами. Ну, понятно, целовашкиобнимашки и все такое. Оба чувствуем, к чему все у нас идет. Но я не тороплю, может, первый раз в жизни спугнуть не хочу. А вдруг это любовь, думаю! Провожаю ее, и вот уже вечером, возле ее дома, она мне мой букет обратно протягивает. Спасибо, говорит, пусть у тебя остаются!

– Парень у нее другой, что ли?

– Вот и я так подумал. Я стою, ничего не понимаю, а изнутри выгораю весь! – Не возьмешь? – Нет! – Тогда, – говорю, – я их в помойку выброшу!

Подрезанная Серегой фура истошно прогудела нам вслед.

– Да пошел ты! – отругнулся на нее Серега, тормозя в хвост и требовательно мигая медленно, по его мнению, едущему впереди «Мерседесу».

– А она?

– Посмеялась. Без улыбки, одними глазами. Знаешь, они так умеют.

– Ну и выбросил?

– Да. Прямо там же. Ждал, что она за руку схватит, остановит меня. Красота ведь все же! Живая красота. Ты вот, мужик, и то, небось, понимаешь?

– Ну, да. А она что же?

– Не шелохнулась. И знаешь, у меня такое было… словно я не букет, словно я душу свою на ее глазах в помойку швыряю!» – Прощай» – говорю, а про себя добавил: «Навсегда!» Только я сказал «прощай», и тут с ней натуральный припадок случился! Она давай плакать, истерить, что я ничего не понимаю, что никого у нее нет, а только матьфурия и братманьяк; что ее этим букетом по лицу отхлестают, если она с ним домой придет.

– А ты?

– Вот урод! – неожиданно вскричал Серега и мгновенно обогнал по встречке «Мерседес», встроился перед его носом и умышленно ударил по тормозам. «Мерин» (серьезный такой, тонированный «в ноль» «Гелендваген») завилял на экстренном торможении, возмущенно засигналил и заморгал фарами.

– Не любишь! А сам плетешься! – зло обрадовался Серега.

«Гелик» попытался обойти нас справа, но Серега подставил бок, не дал и тут же стремительно рванул вперед. «Гелик» хотел догнать, да где ему было угнаться за реактивной Серегиной спортивкой!

– Я после того как ватный шел, – оторвавшись, продолжил мой друг свой рассказ. – Ног вообще не чувствовал. Голову… слегка. В землю уставился и шел, шел. На следующий день звонит:» – Прости!» Я ей говорю: «Все кончено». Положил трубку, а у самого на душе как будто крысы дыру прогрызли. Чувствую, тянет к ней сила какаято непреодолимая. Это на одной чаше. А на другой – обида на нее за цветы! Гложет как…

– Горд ты, Серега, самолюбив!

– Наверное. А кто не такой?! – Серега свернул с трассы к дачному поселку. – В общем, чувствую, чтото делать нужно, а что – не знаю.

– Ну и?

– Промучился неделю и позвонил ей вчера сам. Позвал на день рождения.

– Ну и молодец, значит, простил! Ято зачем нужен?

– Да понимаешь, я с другой давно живу. Онато давно насчет дэрэ в курсе! Вот я и прошу тебя заняться ею, а я посмотрю, что будет.

– Что будет, я тебе и так скажу: обе поймут, что ты над ними учудил. И обе тебя бросят!

– Ну и отлично! Пусть! Значит, ни с той, ни с другой не стоит время терять. Зато если Валюша простит такой спектакль с моей стороны, значит, мы с ней будем квиты. Счет по обидам одинодин. Обида уйдет, любовь останется. И потом, она же просила прощения за цветы, ну а я попрошу за этот розыгрыш. Ведь тот, кто просит его простить, должен быть готов и сам прощать. Не так?

– Такто так, хотя и не всегда. И розыгрыш твой уж больно каверзный, не находишь? На живых людях эксперимент!

– А я не живой? А чувства мои – не живые? А цветы те?

– Цветы были уже срезанные, то есть мертвые!

– Вот и я был… как срезанный… почти как мертвый.

– И потом, с Валей этой твоей – хоть както мне понятно, но со второй… ейто за что такое?!

Серега помолчал, а потом сказал:

– Беда в том, что я ее не люблю. Так только, тяну отношения по привычке, а сказать и расстаться, разрубить разом – духу никак не хватает! А после того, что сегодня произойдет, ей будет проще самой меня бросить. Такого мерзавца. В общем клин клином и сразу двух зайцев! Да еще и ты, твое появление на нее подействует.

– Да почему ты думаешь, что твоя девушка, с которой ты давно живешь, станет мои ухаживания принимать? Если она нормальная, она сначала меня пошлет подальше, а потом тебя.

– Нормальная – да! – расхохотался Серега. – Но только не она. И разговаривать с тобой будет, и вина выпьет… скорее всего, вы с ней поцелуетесь. А возможно, между вами произойдет нечто большее. Я уверен.

– Слушай, Серег, я, конечно, понимаю, что ты большой знаток женщин. «Идешь к женщинам – не забудь плетку!» и все такое. Но откуда в тебе такая уверенность, что все так будет?!! Что эта… как ее, кстати, звать?

– Люда.

– Люда?

– Да. Ты ее знаешь.

– Да откуда?!

– Оттуда. Из Михалево.

– ?!

– Припоминаешь?!

– Да, – ответил я, растерянно ковыряя ручную строчку на черном кожаном подлокотнике. – Было дело.

– Ну вот. Тебе и карты в руки!

Люда. Первая влюбленность и первый поцелуй моей юности, почти что детства. Перед глазами тут же возник берег водохранилища, лето, ее белый купальник, мокрые кудри; капли стекают с них на бронзовые плечи с розоватыми полосками – следами от бретелек, оставшимися от лифчика. Мы втроем (она, я и Серега) загораем на берегу дикого острова. Под полотенцем мягкая травка, пробившись сквозь горячий сухой песок, щекочет пятки. Ослепительно белая «Ракета» бесшумно скользит вдалеке, закрывая собой красную точку бакена. Лодка. Серега опускает весла в воду и, указывая на бакен, спрашивает:

– Слабо?!

– Кому?! – усмехаюсь я в ответ.

Мои видения из прошлого прервал длинный, настойчивый автомобильный гудок. Мы приехали. Лобовое стекло загораживал трехметровый краснокирпичный «новорусский» забор с башней над воротами. Ни дать ни взять средневековая цитадель, переброшенная в наше, не менее беспокойное время.

Серега посигналил еще, и створка автоматических ворот поползла вверх.

– Значит, никогда ты ее не любил? – повторил я Серегины слова.

– Слушай, – сказал Серега, въезжая, – так ты мне поможешь или нет!

Чемчем, а даром убеждать мой друг владел всегда!

Ворота закрылись у нас за спиной, и Серега загнал машину на стоянку во дворе. Там уже стояли два гостевых авто, следом за нами подъехали еще.

По заснеженной аллейке мы прошли к парадному крыльцу с колоннами. В ярко освещенных окнах особняка мелькали праздничные тени. Чуть в стороне горел костер, и там же, у мангала, специально приглашенный повар нанизывал шашлык.

Едва мы миновали припорошенных снегом каменных львов на крыльце и зашли в прихожую, как тут же на Серегино плечо рассыпались непослушные черные кудри, и рука в белой водолазке обхватила шею.

« – Люда!» – едва не воскликнул я вслух.

Сергей, застигнутый врасплох Людиными объятиями, неловко приобнял ее одной рукой, рыская другой в поисках опоры.

– Посмотри, кто пришел поздравить! – сказал он и повел носом в мою сторону.

Люда повернулась ко мне, и бровь ее удивленно поползла вверх.

– Саша?!

– Привет! – сказал я и легонько тронул ее за руку. Она удивилась еще больше, но руку не убрала.

Она не сильно изменилась, но, увы, этого было достаточно для того, чтобы, увидев ее – свою первую полудетскую влюбленность, – я понял, что не слышу внутри даже отголоска тех страстей, что бурлили во мне тогда. Все вроде бы было в ней (и при ней) как прежде и… не как прежде. Тем не менее это была она, та самая Люда из Михалево, за которой я (по просьбе друга!) пообещал приударить.

Серега наклонился и чтото шепнул ей на ухо.

– Да иди ты, – Люда шутя шлепнула Серегу по спине.

Тут же за их спинами послышалось беспокойное движение, дверь открылась, и на нас троих уставились полные удивления девичьи глаза! Лицо девушки выражало смятение и недоумение одновременно.

Сергей тоже поймал взглядом ее замешательство (близкое то ли к смущению, то ли к возмущению), и на лице моего друга мелькнуло довольное выражение.

– А вот и Валя.

« – Ну, началось!» – подумал я.

– Что мы стоим в дверях! Идемте в дом! – не дав никому опомниться, позвал Серега.

Мы вошли в ярко освещенную залу. Белая гостиная со «вторым светом» и камином была полна народу. Над нами тут и там свисали и пересекались гирлянды, блестки и прочая мишура. Несмотря на звучащую из колонок музыку, ктото еще пытался играть на одиноко поблескивающем в углу рояле. Все вместе вызывало ощущение бодрой какофонии посреди праздничного хаоса.

– Серега! Дружище! – гости обступили именинника, он всем улыбался. Не сгибая осанистой спины, слегка кивал каждому головой, точьвточь юный граф – персонаж русской классики ХIХ века. Видно было, как ему приятно оказаться в центре внимания, как он доволен собой, своей черной с отливом жилеткой, белоснежной сорочкой с запонками. Как же самоуверенно блистал он сейчас (другого слова и не подобрать!) со своим престижным мобильником на строгой полоске ремня, в лаковых итальянских туфлях, с новенькой серебристой «спортивкой» под окнами прекрасного дома! Истинный «хозяин новой жизни»!

Я смотрел на друга, узнавал его и не узнавал. Узнавал того самого Серегу, заводилу во всех играх, притягательного и обаятельного, набравшегося теперь светского лоска и манер. И одновременно я ждал, когда же (ну когда?!) хоть на мгновение изпод этого маскарада выглянет и подмигнет мне студентницшеанец, философ, жаждавший истин из книг, разбросанных по «пуньке», что стояла в глубине яблонего сада. Аскет, равнодушный к вещам и комфорту, свободно и так свежо мыслящий, независимый от обстоятельств и мнения людей. Бегун и пловец, отчаянно смелый борец со страхом… авантюрист и покоритель юного девичьего сердца.

Впрочем, с последним обстоятельством, кажется, все попрежнему было в полном порядке!

Пока я рассматривал и сопоставлял, ктото заорал благим матом:

– Именинник! Серега! Подарки давайте!

И тут же «муравейник» зашевелился, зашуршал пакетами и оберточной мишурой. Первым подарок вручил старший брат Серегиного отца дядя Илья. (Он, как и сейчас, жил там круглый год, летом ухаживал за садом, зимой чистил снег, присматривал за домом. Это он открывал ворота, встречал гостей, распоряжался бытом праздника.) Его подарок – автомобильная кофеварка и набор торцевых ключей – вызвал было у когото из гостей сдержанные смешки. Но Серега лишь посмотрел в ту сторону, и все сразу стихло. С абсолютно серьезным лицом он раскрыл ящик, и тут же хромированные ключи, головки, воротки и прочие железки засияли бодрым блеском (точьвточь как Серегины глаза от восхищения).

– Спасибо, дядя Илья, спасибо! – Серега стиснул его руку, и тот потрепал племянника по плечу.

– Пей кофе, Сережа! Угощай друзей. Конечно, для такой машины, как у тебя сейчас, ключи не скоро понадобятся, но не забывай, как мы ковыряли твою первую «шестерку» на подъемнике!

– Никогда не забуду, Илья! Спасибо!

Мы выпили по первому бокалу за именинника.

– А вот от меня, – пропев низким контральто, выплыла, задев меня бедром, Люда.

Хороша она была (что уж говорить!) полнокровной, зрелой женской красотой! Для любого хороша!

Она протянула Сергею коробку в золотой подарочной бумаге с розовой лентой, закрученной в бант.

Серега принялся разматывать и распаковывать. Все столпились вокруг, вытянув любопытные лица и носы. Один слой обертки, второй, казалось, конца им не будет. Наконец, оберточная шелуха закончилась, и на ладони у Сереги оказалась небольшая коробка.

– А теперь вот так! – с кошачьей ловкостью Люда повернула какойто рычажок. Коробка раскрылась, будто устрица, заиграла музыка, и из нее выплыли две фигурки. Мальчик в матросском воротничке и девочка в бантах задвигались навстречу друг другу, едва не соприкасаясь носами, что должно было означать поцелуй. Потом они так же разъехались обратно, потом снова сошлись. Все это под комичную музыку и последовавший оглушительный хохот наблюдавших за игрушкой гостей.

– Хм! Очень символично! – прокомментировал дядя Илья.

– Браво! Браво, Люда! – Серега даже похлопал в ладоши, а Люда обняла его, придавила бюстом и впилась губами в губы.

И тут!

– Сережа! Я хочу тебе подарить! – раздался откудато (как мне показалось, откудато сверху) тонкий голос. Это была Валя. Она достала из белого полиэтиленового пакета плюшевого медведя.

– Посмотри, какой милый, правда? На тебя чемто похож.

Она сказала это, стараясь казаться непринужденносветской, что так не вязалось с ее еще полудетскими интонациями в голосе и с робким, неуверенным взглядом. И сама понимая это, Валя смущенно улыбнулась. В этот момент она показалась мне прекрасной!

Люда стрельнула глазами презрительно и усмехнулась.

– Спасибо, Валюша! – Сергей сделал головой заученный кивок, подставляя щеку.

– Это еще не все! – Валя уклонилась от Серегиной щеки и вынула из пакета белый картонный прямоугольник открытки. – Это тебе тоже! И… вот еще!

Она нырнула рукой в сказочно безразмерный (как мешок Деда Мороза) пакет и вынула из него… букет необыкновенно свежих роз.

– Сережа, это тебе! Вот, поздравляю, возьми!

Валюша подошла к Сереге вплотную, подала ему букет и, привстав на мыски, чмокнула в щеку.

Гулкое протяжное «Ооооооо!» взлетело под своды каминного зала, и все гости дружно захлопали.

Серега взял цветы, и чтото настоящее, им же самим в себе почти изжитое, мелькнуло в его глазах. Лицо его изменилось, и я наконец увидел не лощеного графа из великосветского салона, не хлыщеватого «мажора» на «космической» иномарке и даже не героялюбовника, обросшего похождениями и победами как несмываемой коростой.

Я увидел того Сережку, с которым мы когдато в детстве жили по соседству. В деревне летом. Очень давно.

Серега поймал мой взгляд, и в тот же момент (невероятно!) в глазах у него промелькнул страх! Он тут же отвел глаза и…

– Поздравляю, дорогой! Ты уже девушек научил дарить тебе цветы! – воскликнула Люда ерническитеатрально, и все гости одобрительно засмеялись. Валя поджала губы и отошла, спряталась за спинами. Серега моментально взял себя в руки.

Грохнула бутылка шампанского, и гости зазвенели бокалами.

Не помню, кто и что еще дарил. Когда подарки закончились, Серега поднял вверх руку, призывая тишину. Все желающие смогли оценить и полюбоваться его скромными с виду, но очень дорогими часами.

– Все на улицу! Будем жарить шашлыки! – крикнул он, не оставляя сомнений в том, что полностью вернулся в привычное состояние уверенного в себе «мажора» и циника.

– Ура! На улицу, все в сад! – гости ринулись натягивать куртки и сапоги, заматываясь кто в шарфы, кто в шали.

Серега взял Валюшу под локоть и, чтото нашептывая, повел ее к выходу.

Пока все одевались, я задержался в гостиной. На круглом столике у камина сидел подаренный Валей медведь. Под ним белел картонный прямоугольник. Я вытащил и раскрыл. «В свой день рождения поймай свою удачу!» – синими буквами вылетала фраза изо рта рыбки, изображенной на поздравительной открытке.

Положив открытку обратно, я пошел одеваться. Прихожая опустела.

На тумбочке под зеркалом брошенный и забытый чернел брелок сигнализации с ключами от серебристой красавицыспортивки.

Во дворе, на заранее расчищенном посреди сугробов пятачке, был выставлен мангал и пылал костер. Повар снимал один за другим шипящие шампуры. Насытившиеся гости затеяли играть в снежки, в то время как другие предпочитали согреваться изнутри более взрослым способом.

– Ну рассказывай, Саш, как живешь, что нового? – раздалось за моей спиной бархатное контральто.

– Да нормально живу, – обернувшись, ответил я и с нескрываемым удовольствием окинул взглядом Люду.

Смотреть на нее действительно было приятно. Даже я бы сказал непреодолимо приятно. Так приятно смотреть на породистую кобылицу или на спортивную машину с точеными линиями кузова.

Пока я думал так и любовался Людой, мимо пробежала Валя, со смехом пряча лицо и отворачиваясь от летящего в нее снежка.

Люда, взглянув на нее, усмехнулась и спросила:

– Значит, Валя – твоя девушка?

Она сказала это не слишком громко, но Валя всетаки услышала и сразу позабыла о снежках.

– Простите! – она остановилась, обернулась к нам. – Людмила! Сергей сказал, что это вы – девушка Александра!

Они стояли на расстоянии вытянутой руки и с одинаковым недоумением разглядывали друг друга. Повисла настолько нелепая пауза, что мне ничего не оставалось, как сказать им обоим развязаношутовским тоном:

– Не волнуйтесь, дамы! Сегодняшним вечером вы обе можете быть моими девушками!

Сказал и тут же пожалел, вспомнив Серегины слова о Вале.

« – Тактак! Сейчас начнется!» – подумал я, глядя, как обе «мои девушки» мгновенно изменились в лице да так и застыли друг против друга: ни дать ни взять две амазонки перед схваткой. Впрочем, ничто так не сближает женщин, как совместное переживание общей обиды от одного и того же мужчины.

– Милая Валя! – опомнившись первой, сладко мурлыкнула Люда. – Пойдемте, прогуляемся. Нам, кажется, есть, что друг другу сказать.

– Да, пойдемте, – колокольчиком прозвенел Валин голосок, и они под ручку отправились по расчищенной аллейке, изредка останавливаясь и пропуская летящие мимо цели снежки.

– Ну как тебе Люда? – Серега неожиданно возник рядом.

От него так и разило перегаром, весь его салонный напускной лоск кудато разом подевался. Он был хмур, на губах брезгливая усмешка.

В руке он держал два шампура с красноваточерными аппетитно теплыми кусками мяса. Один шампур он протянул мне.

– Как те Люда? – повторил он, презрительно комкая гласные в окончаниях. – Прад, похорошела?!

– Правда!

– Помнишь, как она тебе раньше нравилась?

– Помню.

– Она очень темпераментная.

– Ты уже рассказывал.

– Рассказывал, да не все. Знаешь, както скука такая накатила… хотелось какогото разнообразия… новизны… и тогда я камеру скрытно включил.

– Может, хватит! – оборвал я его пьяные откровения.

– Нет, ну почему же! Ты послушай, это, правда, интересно.

– Мне не интересно! Иди, расскажи об этом… Валюше, например!

– Да, что с тобой… ладноладно. Просто я хочу сказать, что она классная.

– Слушай, – сказал я, – так, может, тебе Люда все же нужна, а? Ты самто определись!

– Ну нет! После Валюшиного подарка. Цветы… Знаешь, я от нее такого сильного хода не ожидал! Она сама как цветок!

– Значит, быть ей в урне, – едко намекнул я.

– Поддел, поддел. Молодец!

– Слушай, она тебя любит, похоже! Ты ее… простил?

– Да! Это моя женщина!

– Уже?

– Ну… еще не совсем, но обязательно будет.

– Так, может, тогда обойдемся без этой комедии с «моими девушками»?!

– Поздно! Сыграно. – Серега рванул зубами кусок с шампура и пробормотал, пережевывая: – Кстати, спасибо тебе! Помог мне разобраться в себе!

– Всегда пожалуйста, обращайся. Кстати, «по поводу разобраться в себе» я спросить хотел… ты помнишь тогда, в Михалево, ну, то лето, когда ты был там в последний раз? Ты еще потом исчез так неожиданно. Хотя (я сделал широкий взмах рукой в сторону дома) теперьто я понимаю, почему ты больше не приехал!

– Дружище, – Серега улыбнулся, приобнял меня за плечи. – Я помню все, и… – он усмехнулся, выдержал паузу и закончил: – И я все забыл! Дело не в том, что появились этот дом и деньги. Просто тогда, тем летом, я убил в себе страх. И когда настали новая эпоха и новая жизнь – мне это очень, очень пригодилось! А Михалево… да, было мило, оченьочень мило! Так мило, что едва не утонули… Аххаха! Так наслаждайся, радуйся, развлекайся, сколько можешь и как можешь. И не скучай, дружище!

Серега легонько подтолкнул меня в плечо, захлопал в ладоши и закричал на весь двор:

– Все в дом, все в дом! Дискотека, танцы, вино!

Гости потянулись в дом.

– Ну, раз все отлично и ты доволен, я, пожалуй, поеду! – сказал я на ходу, догнав Серегу.

– Ну куда ты поедешь, Саш! Погоди, сейчас съедим торт, и Илья отвезет тебя.

– Не люблю сладкое, – сухо ответил я.

– Давно ли? Ну ладно. Слушай, я прошу тебя остаться еще хотя бы на час!

Я снова уступил его просьбе и вернулся в дом. Повар под аплодисменты внес огромный белый торт. Серега улыбался так, будто бы сам его приготовил. Во рту у меня моментально возник приторный привкус, я отошел от стола и, чтобы чемто заняться, подбросил дров в камин. Вся эта шумиха окончательно утомила, хотелось туда, где тишина и поменьше людей. Я поднялся по лестнице на второй этаж.

Толкнув одну из дверей, я оказался в библиотеке. Книги в деревянных шкафах золотились корешками переплетов, а по середине комнаты зеленел бельгийским сукном огромный бильярдный стол. Было тихо, сухо и немного затхло, как обычно бывает в библиотеках.

Возле стола, примостившись в кресле, сидел бледный худой парень, примерно наших с Серегой лет. Усталыми глазами он раз за разом пробегал по экрану лежащего на коленях ноутбука. Слева направо и опять слева направо. На мое появление он только хлюпнул крючковатым носом и дробно прощелкал пальцами по клавишам.

Я стал возле окна и какоето время наблюдал, как стекло от моего дыхания медленно запотевает, и как во влажной пелене ранних сумерек тают перед глазами двор за окном, сосновый лес за кирпичным забором, еще дальше озеро, чуть припорошенный ноябрьским снегом лед, толькотолько ставший и еще коегде черневший не схваченными промоинами.

За спиной грохнула дверь.

– А! Вот вы где! – Серега вошел, покачиваясь и улыбаясь глупо. – Я так и знал, что вы найдете общий язык.

Он прошел, остановился и, опершись на спинку кресла, в котором сидел бледный юноша, бросил взгляд поверх его плеча.

– Над чем работаем, Николя?

Тот молчал.

– Вы уже познакомились? Нет?! Тогда разреши представить, – язык его сильно заплетался, – разреши представить: Николай Накольный. Накольный – это (он икнул), это фамилия. Хаха!

Едва Серега назвал фамилию, как я вспомнил, что именно Николай Накольный поехал в Америку вместо него самого! И вот сейчас он тут, на дне рождения. Выходило так, будто мой друг задался целью собрать в один день в одном месте все разрозненные осколки своего детства.

А Серега как ни в чем не бывало продолжал:

– Кроме редкой фамилии, у Николя еще и светлая голова. Талантище и вообще человек большого будущего! А это (он красноречиво отступил на шаг), это Александр – надежда нашей страны, так сказать, ее щит! Ну, и по совместительству – защитник униженных и оскорбленных. Рыцарь и вообще человек чести, что нынче уникальное явление на госслужбе.

Услыхав последнюю фразу, бледный юноша оторвал от экрана тусклые глаза и впервые взглянул на меня.

– Привет, – сказал он глухо и протянул бледную с голубыми прожилками вен руку.

Пальцы у него были тонкие и такие белые, словно сделанные из сахара. Я с некоторой осторожностью пожал эту белую ладонь, пальцы его при этом хрустнули.

– Представь, каким бы я стал, если бы тогда уехал! – шепнул Серега мне в самое ухо и, отшатнувшись, видимо довольный, что этого не произошло, заржал на всю библиотеку.

– Ну, не буду мешать… вашему (хаха!) уединению. Ухожу! – отсмеявшись сказал он и, покачиваясь, вышел за дверь. Накольный снова уткнулся в ноут.

Я стоял, глядя, как почти вертикально падают за окнами хлопья снега.

– Хм! Просто удивительно! – неожиданно звонко и даже радостно прозвучал голос «человека большого будущего».

– Просто удивительно! – повторил он, явно приглашая меня разделить с ним его удивление. При этом самозабвенно защелкал по клавишам.

– Программируете? – кивнул я, чтобы хоть както обозначить вежливую реакцию на его слова, хотя в сущности мне они были безразличны.

– Да! И чем больше я узнаю людей, тем больше мне нравятся компьютеры!

Я усмехнулся мысленно такому циничному перефразу.

– Где же и как вы узнаете людей?

– Везде и всюду! На лекциях, на семинарах и симпозиумах. А еще в метро и супермаркетах, изредка в барах, но это там, в Америке. А здесь… как это… в пивнушках! И это просто удивительно!

– Что же именно?

– Насколько мы все похожи при кажущейся разности. Это просто поразительно, насколько люди убеждены, что каждому из них необходимо некоторое количество одних и тех же опций.

– Чточто? Каких еще опций?

– Самых простых: карьера, деньги, востребованность, популярность, дружба. Любовь наконец!

– И что же тут удивительного?

– Удивительно то, как в этом одинаковы американец и русский, еврей и китаец. Папуас! Удивительно, как при всех внешних, культурных, национальных, исторических и иных противоречиях люди легко соглашаются на виртуальный эрзац всего того, что хотели бы (или думают, что хотели бы) получить в реальности. Особенно, когда обо всем этом они рассуждают в Интернете!

– Вы это… программным путем открыли?

– Опытным. Эмпирическим путем. Электронные деньги, виртуальные друзья, сетевая популярность, суррогатные отношения… Одним словом, всем все скоро заменит Интернет.

Выдав последнюю фразу, он преобразился. Тусклые глаза засветились горячо, и даже бледные щеки порозовели, будто гдето внутри ему заменили батарейку, придав новый энергетический импульс.

– Хм… ну предположим, что все так. И какой практический вывод из этого?

– Это безгранично! Безгранично по возможностям! Можно подарить людям то, что они хотят. То, чего в реальности на всех всегда не хватает! Управлять унифицированной удовлетворенностью людей… это… это…

– Это значит получить безграничную власть и управлять ими самими.

Порозовевшие щеки вспыхнули еще ярче, словно я застал его за какимто неприличным занятием или раскрыл его глубоко скрываемый порок.

– Дада! Скажите, вы – чиновник? Управленец… Поэтому мгновенно оценили.

Он с грохотом отложил, почти что бросил дорогой ноутбук на бильярдный стол и вскочил стремительно и резко.

– Представьте! Сотни тысяч… да что там… сотни миллионов граждан под гипнотической иллюзией своих сбывшихся (в кавычках, конечно!) желаний! И все, все посредством сетевого ресурса находятся под контролем у… у специалистов, назовем так. Это же настоящая армия послушных исполнителей! Какая сила! Какая железобетонная плита в основании власти! Все довольны, удовлетворены, счастливы! Понимаете?

Он подошел ко мне почти вплотную. Тут только я почувствовал, что от него безудержно разит густейшим перегаром! С чемчем, а с тем, чтобы упиться вдрызг на этом дне рождения, проблем не возникало ни у кого! Воздух, что ли, тут какойто особенный?!

– И как это технически возможно? – спросил я, выдохнув в сторону.

– Всеобъемлющий массив серверов и компьютеров, связанных между собой в сеть. Вся страна покрыта этой сетью. Электронные трудяги без устали шуршат вентиляторами 24 часа в сутки и транслируют, транслируют, транслируют.

– Что транслируют?

– То, чем захотят загрузить специалисты.

– Пусть так. А людито тут при чем?

– Люди в этой сети общаются, зарабатывают деньги, влюбляются. Формируют свои взгляды. Социальные, политические. Все вместе и каждый по отдельности. От рождения до самой смерти. Понимаете?

– Думаю, что это преувеличение. Утопия!

– Утопия?! Ха! Как бы не так! Посмотрим, что вы скажете через какихнибудь лет десять!

– Что ж. Желаю вам их прожить счастливо. Причем в реальности.

– Стойте! Я не сказал главного. Специалистами, в свою очередь, управляют люди, наделенные особыми способностями… избранные, элита… Был такой философ, да вы, конечно, слышали, Ницше. Так вот он их называл…

– Сверхчеловек! – перебил я его.

– Дада! Именно! Слушайте… а вы ведь не чиновник, нет! Вы офицер, причем… не просто. Вы из «Ведомства»!

Я промолчал.

– Как же я сразу не догадался! А ведь по вам так не скажешь. Скажите, ээ… Александр! Вы могли бы познакомить меня с кемнибудь из вашего руководства?

Я внимательно посмотрел на этого стоящего передо мной, взъерошенного, раскрасневшегося и слегка подергивающегося парня. Очень странного, если не сказать одержимого своими утопическими бредовыми идеями. На кой, спрашивается, ему понадобилось мое руководство?!