Текст книги "Войны и битвы домонгольской Руси"

В.Н. Татищев конкретно указывает, что Мономах «к Изяславу сыну послал, чтоб он ехал в Муром на княжество Давидово» (82, 195). Это больше похоже на правду, Владимир держал сыновей в железном кулаке и не позволил бы им заниматься самодеятельностью. Как мы увидим в дальнейшем, по всем серьёзным вопросам они спрашивали мнение отца. Несостоятельна ссылка и на недобросовестных «отроков», тот же Татищев пишет, что «Изяслава послал Владимир в Смоленск с надежными вельможами» (82, 194). С этими же «вельможами» Изяслав затем уходит в Муром. Получается, что в Смоленске на этих людей можно было положиться, а в Муроме нет? Не складывается.

Если назвать вещи своими именами, то мы увидим неприглядную картину: очередную усобицу на Руси развязал Владимир Всеволодович Мономах и никто иной. Переяславский князь преследовал свои узкокорыстные цели, никакой заботы о благе Русской земли не было и в помине. В истории за Мономахом закрепилась слава радетеля за единство Русской земли, борца с княжескими междоусобицами и половецкой опасностью. И произошло это вполне заслуженно. Но в данной ситуации усобицу разжигает именно Владимир Всеволодович, это видно, если сопоставить данные письменных источников. Конечную цель князя определить нетрудно – Чернигов, который Мономах хочет вернуть себе. Владимир обкладывает Олега, как медведя в берлоге, отправляет Изяслава захватить вотчину Святославичей Муром, сам собирается вести полки на Чернигов. И действует Мономах вопреки закону и праву, поскольку род Святославичей старше рода Всеволодовичей. В этой войне Владимир сделает то, в чём летописцы постоянно упрекают Олега, – приведет на Русь половцев.

Получив указание отца, Изяслав действовал решительно, курская дружина подошла к Мурому и без боя вступила в город. Местные власти были застигнуты врасплох, о сопротивлении даже речи не было, наоборот, князь удостоился торжественной встречи. Не исключено, что жители города были осведомлены, что князь Давыд Святославич вернулся в Смоленск, где раньше княжил Изяслав. Подобные перестановки князей на столах были в порядке вещей и никого не удивляли. Всё закончилось мирно, лишь посадник Олега был взят под стражу, чтобы не мутил народ. Изяслав обустраивался в Муроме основательно и надолго, об этом свидетельствует тот факт, что вместе с князем в город приехала его жена (4, 234).

К этому времени относиться рассказ Татищева о попытке Давыда вернуть Новгород. Князь покинул Смоленск, но был перехвачен в пути новгородским посольством. Посланцы разъяснили Давыду сложившуюся на берегах Волхова ситуацию и убедили отказаться от своих намерений. Будучи по своему характеру человеком мирным, Давыд не стал провоцировать конфликт и вернулся в Смоленск.

Теперь под рукой Владимира Мономаха оказались Новгород и вся Северо-Восточная Русь, включая Муром, Ростов, Суздаль и Белоозеро. Вопрос заключался в том, как на захват Мурома отреагирует Олег. Но черниговский князь пока молчал и не проявлял активности. Возможно, Олег понимал, что Святополк и Мономах ждут, когда он будет вынужден повести полки на Муром и в этот момент нанесут удар по Чернигову. Стиснув зубы, Олег Святославич снёс и эту несправедливость.

* * *

Не сумев спровоцировать двоюродного брата на вооруженный конфликт, Мономах и Святополк стали действовать иначе. Согласно Повести временных лет черниговского князя вызвали в Киев: «Приходи в Киев, да урядимся о Русской земле перед епископами и перед игуменами и перед мужами отцов наших и перед горожанами, дабы оборонить Русскую землю от поганых» (4, 218). Олег в Киев ехать отказался. Он опасался за свою жизнь, не верил двоюродным братьям и не собирался отчитываться перед духовенством о своих делах. Владимир и Святополк получили от родственника тот ответ, на который рассчитывали: «Недостойны судить меня ни епископ, ни игумены, ни смерды» (4, 218). Черниговский князь не собирался унижаться перед родичами на глазах киевлян.

Руки у Святополка и Мономаха оказались развязаны. Их ответ Олегу весьма красноречив, в нём нет конкретных обвинений, лишь одна голословность и стремление выдать желаемое за действительное: «Ты потому не идешь ни на поганых, ни на совет к нам, что злоумышляешь против нас и хочешь помогать поганым; пусть Бог рассудит нас» (4, 218–219). Недаром в «Поучении» Мономах напишет, что «к Стародубу ходили на Олега, так как он присоединился к половцам» (4, 230–231). И кто же обвиняет Олега в связях со степняками? Святополк, чей тесть хан Тугоркан. Владимир Мономах, который первым из русских князей привел половцев на Русь и в 1084 г. обратил Минск в дым и пепел. Относительно вариаций на тему, что ты против нас «злоумышляешь», то это просто пустые слова, поскольку фактов у Святополка и Владимира никаких не было. В противном случае летописец, негативно настроенный к Олегу, обязательно бы о них упомянул. Можно предположить, что Мономах намекал черниговскому князю на его вторую жену, дочь половецкого хана Осолука. В летописных сводах нет информации о том, когда Олег женился второй раз. Лишь в Ипатьевской летописи упоминается, что сын Олега, Святослав, во время войны обратился с просьбой о помощи «уем своим, Тюнракови Осулоковичу и брату его Камосе» (8, 237). Получается, что ханы Тюнрак и Камос приходились Святославу дядьями по материнской линии. Поскольку Владимир Всеволодович искал повод для войны за Чернигов, родственные связи Олега с половцами пришлись как нельзя кстати.

Олег Святославич хотел только одного – чтобы его оставили в покое, но судьба распорядилась иначе, киевские и переяславские полки пошли на Чернигов. Так же в поход отправились волынский князь Давыд Игоревич и племянник Святополка Ярослав. Олег не захотел подвергать родной город тяготам осады. В субботу 3 мая 1096 г. князь увел дружину в Стародуб-Северский, где решил дать бой многочисленным родственникам. Есть мнение, что до монгольского нашествия Стародуб располагался в излучине реки Вабля, около деревни Десятуха. Во время ордынского погрома город был сожжен и возродился на новом месте. Согласно другой версии, средневековый Стародуб находился в черте современного города, в урочище Солдатская гора. Укрепленный детинец возвышался на крутом мысе над рекой Бабинец, с запада и востока подступы к укреплениям прикрывали овраги. Как заметил А.В. Куза, «первоначальное местоположение Стародуба остается спорным» (64, 105). В одном можно не сомневаться: в Стародубе была большая и мощная крепость, где могла разместиться княжеская дружина и воины гарнизона. Недаром Олег выбрал именно Стародуб для решающей битвы с родичами.

Бегство Олега из Чернигова. Миниатюра Радзивилловской летописи.

Когда великокняжеская рать подошла к городу, Святополк и Владимир повели войска на приступ. Штурм велся сразу с нескольких направлений, союзники хотели с ходу овладеть Стародубом. В решающий момент битвы городские ворота распахнулись, в бой вступила княжеская дружина. Олег повел гридней в атаку, тяжеловооруженная конница смяла ратников Святополка и погнала их с поля боя. Черниговский князь бился люто, под ударами его меча вражеские воины, как снопы, падали на землю. Нагромоздив вдоль валов тела убитых врагов, дружинники Олега ушли в Стародуб. Приступ провалился, полки Мономаха и Святополка отступили от города.

С этого момента ожесточенные бои за Стародуб не затихали ни днем ни ночью. Защитники города отчаянно рубились с великокняжескими ратниками на валах и боевых площадках, дружина Олега ежедневно ходила на вылазки, билась у городских ворот с воинами Мономаха и Святополка. Черниговский князь водил гридней в бой, сражался на стенах, лично следил за распределением продовольствия среди защитников. Возвращаясь после вылазок, Олег снимал изрубленные доспехи и обходил городские стены, осматривая нанесенные за день повреждения. На боевых площадках дымились котлы со смолой, стояли охапки копий, были аккуратно сложены вязанки стрел и сулиц. Олег не сомневался, что лобовой атакой город взять невозможно. Князя пугала длительная осада, когда у защитников закончатся запасы продовольствия.

Святополк и Владимир оказались в затруднительном положении. Войска несли большие потери, было много убитых и раненых, успехи двоюродных братьев были сомнительны. По приказу Святополка ратники отправились в лес валить деревья, из которых стали сооружать примет к стенам и валам Стародуба. Когда примет был готов, воеводы посоветовали князьям поджечь сооружение, но воспротивился Мономах. Переяславский князь и так чувствовал себя виновным в развязывании усобицы, гибель же в огне целого города и сотен мирных жителей пугала Владимира Всеволодовича. Поэтому примет поджигать не стали и просто оставили у стены.

Бои за Стародуб продолжались тридцать три дня, воины Олега сражались храбро, князь умело руководил обороной. Потери несли обе стороны, осажденные изнемогали от непрерывных вражеских атак и отсутствия припасов, но продолжали придерживаться тактики активной обороны: «И крепко бились из города, а эти шли приступом на город, и много было пораженных с обеих сторон. И была между ними лютая брань» (4, 219). В конце концов упорство Олега и его дружины было вознаграждено.

Амбиции Мономаха в отношении Чернигова обернулась большим злом для Русской земли. Когда половецким ханам стало известно, что переяславские и киевские полки ушли в Северскую землю, началось большое вторжение степняков на Русь. В середине мая хан Боняк разорил окрестности Киева и сжег княжеский двор в Берестовом, 24 мая хан Куря разграбил переяславские земли и спалил поселение Устье. 30 мая тесть Святополка Тугоркан пришел к Переяславлю и взял город в осаду. Земля горела под ногами Мономаха и Святополка.

Эти события позволяют по-иному взглянуть на ситуацию под Стародубом. Олег покинул Чернигов 3 мая, осада Стародуба продолжалась 33 дня. В мае на правобережье Днепра вторгся Боняк и разорил киевские волости, 24 мая Куря наносит удар по левобережью и Переяславскому княжеству. 30 мая Тугоркан берет в осаду Переяславль, стольный город вотчины Мономаха. Мы не знаем, было известно Олегу о половецком нашествии или нет, вне всякого сомнения, для него оно пришлось как нельзя кстати. И здесь возникает вопрос: было ли это вторжение случайностью?

Половцы не могли простить Мономаху подлого убийства Итларя и Кытана. Прошёл год после гибели ханов в Переяславле, воспоминания о трагедии были свежи в сердцах степняков, поэтому для Владимира Всеволодовича пришло время расплаты. Ещё один момент: Олег понимал, что помощи ему ждать неоткуда, на брата Давыда надежда была плохая, поскольку человеком смоленский князь был мирным. В этой критической ситуации черниговский князь мог вновь обратиться к половцам, не раз выручавшим его в трудные моменты военной и политической карьеры. Покидая Чернигов, Олег имел возможность отправить в степь гонцов с просьбой о помощи. Недаром главный удар степняков пришелся на Переяславское княжество, удел Владимира Мономаха. Куря ограничился банальным набегом на левобережье Днепра, Тугоркан же действовал решительнее и осадил Переяславль. Старый хан не стал громить владения своего зятя Святополка, а напал на вотчину Мономаха, убийцы Итларя и Кытана. Вопрос о том, имел к этому нападению отношение Олег или нет, остается открытым.

Владимир и Святополк должны были как-то реагировать на изменившуюся стратегическую ситуацию. Их уделы подвергались разорению, в то время как они с дружинами топтались под стенами Стародуба. Самым оптимальным решением для князей было начать диалог с Олегом. Черниговский князь понимал невозможность дальнейшего сопротивления и не возражал против личной встречи с родственниками. На переговорах Мономах и Святополк сказали Олегу: «Иди к брату своему Давыду, и приходите в Киев, на стол отцов наших и дедов наших, так как старейший город во всей земле – Киев; там достойно собраться и договор заключить» (4, 219). Двоюродные братья целовали на том крест. Олег уехал в Смоленск, Мономах и Святополк стали готовиться к войне с половцами. Но при этом ни на минуту не забывали о своём беспокойном родственнике.

Князья в очередной раз вступили в тайный сговор против Олега: «И уложили между собою Чернигов дать Давиду Святославичу, Олегу из-за его беспокойств – Муром, Ярославу и Святославу братьям – Северу и Тмутаракань, Изяслава из Мурома посадить снова в Смоленске. Но сего Олегу до съезда не объявили» (82,197). Трудно сказать, насколько данная информация отражает реальное положение дел, поскольку князя Святослава Святославича в природе не существовало. Но это частности, за исключением данной нелепости, ничего невероятного в свидетельстве Татищева нет. Всё было решено задним числом, и присутствие черниговского князя на съезде превращалось в пустую, но необходимую формальность.

Есть большая вероятность, что Олег мог заранее узнать о состоявшемся переделе уделов, в этом случае дальнейшие события получают логическое объяснение. Скорее всего, князь не возражал, чтобы его старший брат Давыд получил Чернигов, поскольку это было ярким выражением той самой правды, за которую он сражался всю жизнь. Но ему самому не в Муроме же княжить! Уехать из Чернигова в далекое захолустье было для Олега неприемлемо, не ради этого он столько лет отстаивал справедливость с мечом в руке. Его двоюродные братья не скрывали, что их главной целью является удаление Олега из большой политики.

5. Разгром Тугоркана (19 июля 1096 г.)

В лето 6603 приде Тугортокан, тесть Святополчь, с половцы к Переславлю. Святополк же и Владимер шедь, биша, и самого Тугортокана убиша и сына его, иных князей и много побиша.

Пискаревский летописец

С 30 мая Переяславль был в осаде, великокняжеская рать подошла к городу лишь 19 июля. Возникает вопрос: почему Святополк и Мономах так долго не шли на помощь осажденному городу? Можно предположить, что переговоры с Олегом не ограничилась одним днем, сторонам потребовалось время, чтобы прийти к соглашению. Как свидетельствуют летописи, бои за Стародуб носили крайне ожесточенный характер, рать Святополка и Мономаха понесла большие потери, люди были измотаны длительной осадой, войска нуждались в отдыхе и пополнении. Совокупность этих причин могла привести к задержке.

Ещё один принципиальный момент. Дело в том, что к Переяславлю русские полки шли кружным путем. От Стародуба они направились к Днепру, перешли на правый берег, дошли до Зарубинского брода, вновь вернулись на левобережье и только после этого подступили к Переяславлю. Если понимать летописный текст буквально, недалеко от устья реки войска переправились через Трубеж и подошли к городу. Скорее всего, именно в этот момент половцы обнаружили русскую рать, поскольку в летописи конкретно прописано, что во время переправы у Заруба ханы не знали о местонахождении противника (4, 219). Возможно, Владимир и Святополк заложили столь большой крюк для того, чтобы подойти к Переяславлю с той стороны, откуда половцы их не ждали. Если это так, то план князей увенчался успехом. Могла быть ещё одна причина, чтобы удлинить маршрут. Не исключено, что Святополк хотел зачистить окрестности Киева от половецких отрядов, терроризировавших местное население после ухода орды Боняка.

Когда русская рать подошла к Переяславлю, радости горожан не было предела, всё население города вышло встречать Мономаха и Святополка. К этому времени половцы отошли от Переяславля, переправились через Трубеж и приготовились к сражению. Противников разделяла река, поэтому Тугоркан пребывал в твердой уверенности, что его зять сто раз подумает, прежде чем начинать атаку. Но человек предполагает, а Бог располагает, всё пошло не так, как распланировал старый хан.

Святополк и Владимир были полны решимости напасть на орду. Обсудив план предстоящего сражения, двоюродные братья расстались, один поехал готовить к битве переяславские полки, другой отправился строить в боевой порядок киевскую рать. Когда Мономах появился перед строем дружины, гридни потребовали немедленно вести их в бой. Князь попытался успокоить воинство, но его никто не слушал, дружинники потрясали копьями и шестоперами, били мечами по щитам, требовали поднять выше стяги. Кто-то протрубил в рог, дружинная конница без команды устремилась к броду через Трубеж и ринулась на противоположный берег. Владимир опомниться не успел, как оказался подхвачен этим бурным потоком. Осознав, что теперь он уже никак не повлияет на исход сражения, Мономах выхватил из ножен меч и присоединился к дружинникам. Гридни стремительно перемахнули через реку и с ходу врубились в ряды степняков. Ни Тугоркан, ни его сын, ни половецкие военачальники не ожидали удара. Переяславские дружинники разметали ряды половецких всадников, изрубили ханскую охрану и прорвались к Тугоркану. Тесть Святополка и опомниться не успел, как вокруг него уже звенело железо, с треском ломались копья, ржали кони и падали на землю сраженные батыры. Удар шестопера вышиб ханского сына из седла, молодой человек попытался подняться на ноги, но был пронзен насквозь тяжелым копьем. Грузный Тугоркан отмахивался саблей от наседавших со всех сторон гридней, однако силы были неравны, под ударами мечей хан запрокинулся в седле и медленно сполз на землю. Воспользовавшись успехом переяславцев, через реку перешли киевская дружина и великокняжеские полки; ощетинившись копьями и рогатинами, пешая рать навалилась на половцев. Степняков смяли и погнали прочь с поля боя. Бросая бунчуки и оружие, половцы обратились в паническое бегство, следом за ними неслись русские дружинники. Берег реки был завален телами кочевников, мертвыми лошадьми, сломанным оружием, разбитыми щитами. Переяславцы и киевляне преследовали половцев до тех пор, пока не выдохлись кони. Усталые гридни медленно потянулись назад, на берег Трубежа, туда, где ревели боевые трубы, приветствуя победителей.

Битва закончилась сокрушительным поражением половцев. На следующее утро по приказу Святополка дружинники нашли тело Тугоркана. Хан приходился родственником киевскому князю, и поэтому Святополк не мог оставить его тело без погребения. Во избежание различных слухов и толков, грозного хана похоронили ночью, «между путем, идущим на Берестово, и другим, ведущим в монастырь» (4, 220). На миниатюре Радзивилловской летописи могильщики изображены с факелами в руках.

* * *

Стремление Мономаха вернуть Чернигов обернулось для Руси бедой, Киевская земля и Переяславское княжество были разорены половецкими вторжениями, победа на реке Трубеж не решила проблему. Орда Тугоркана была разгромлена, но в степи были другие ханы, готовые вести батыров на Русь. Ещё до того, как тесть Святополка был изрублен мечами дружинников, Боняк вновь сел на коня и отправился воевать Русскую землю, это был уже второй поход степного воителя за неполных два месяца. Летописцы хана не жаловали, называли его не иначе как «Боняк шелудивый» (8, 217). Так и писали – «прииде второе Боняк безбожный, шолудивый, отай, хыщник» (8, 162). Своей целью хан выбрал Киев. Его расчет был верен: пока русские князья сражаются друг с другом и воюют с Тугорканом, можно попытаться захватить вражескую столицу. Половецкая конница шла изгоном, не задерживаясь на осаду городов и крепостей, встречавшихся на пути. Трудно сказать, почему так получилось и куда смотрели воеводы, отвечавшие за дозорную службу, но продвижение орды к столице осталось незамеченным. Под Киевом половцы появились внезапно, застав врасплох горожан и население окрестных сел.

Автор Повести временных лет, черноризец Печерского монастыря Нестор, оказался не просто очевидцем, но и непосредственным участником этих трагических событий. Монах чудом уцелел во время половецкого набега на Киев, его рассказ о разграблении степняками Печерского монастыря вошел в Повесть временных лет: «И 20-го того же месяца, в пятницу, в 1 час дня, пришел вторично Боняк безбожный, шелудивый, украдкой, хищник, к Киеву внезапно, и едва не ворвались в город половцы, и зажгли поречье перед городом, и повернули на монастырь, и зажгли Стефанов монастырь и деревни, и Германов.

Половецкий набег на Киев в 1096 г. Миниатюра Радзивилловской летописи.

И пришли к монастырю Печерскому, когда мы по кельям почивали после заутрени, и бросили клич около монастыря, и поставили два стяга перед воротами монастырскими, мы же – одни бежали задом монастыря, другие – взбежали на полати. Безбожные же сыны Измайловы вырубили ворота монастырские и пошли по кельям, вырубая двери, и вынося, если что-то находили в келье. Затем они зажгли дом святой Владычицы нашей Богородицы и пришли к церкви, и подожгли двери, устроенные к югу, и вторые – к северу, и, вторгшись в притвор у гроба Феодосиева, хватали иконы, зажигали двери и укоряли Бога и закон наш. Бог же терпел, ибо еще не пришел конец грехам их и беззакониям их, потому они и говорили: «Где Бог их? Пусть поможет им и избавит их!..» Тогда же зажгли двор Красный, поставленный благоверным князем Всеволодом на холме, называемом Выдобичи, – все это окаянные половцы зажгли огнем. Потому мы вслед за пророком Давидом и возопием: «Господи Боже мой! Поставь их колесом, как огонь на ветру, который испепеляет дубравы, так погонишь их бурею Твоею, искази лица их досадой». Ведь они осквернили и сожгли дом Твой и монастырь матери Твоей, и трупы рабов Твоих. Ибо убили нескольких из братии нашей оружием, безбожные сыны Измайловы, посланные в наказание христианам» (4, 220). Согласно свидетельству летописца, половцы лишь по счастливой случайности не овладели Киевом. Если бы это произошло, авторитет Святополка как киевского князя рухнул бы окончательно и бесповоротно. Возникли бы вопросы и к Мономаху как к главному поджигателю усобицы. Действительно, киевские и переяславские полки осаждают Стародуб, а половцы в это время подвергают беспощадному разгрому Южную Русь. Сложилась классическая ситуация, ярко описанная автором «Слова о полку Игореве»:

 
Борьба князей с погаными прервалась,
ибо сказал брат брату:
«Это моё и то моё же».
И стали князья про малое
«это великое» молвить
и сами на себя крамолу ковать,
а поганые со всех сторон
приходили с победами на землю Русскую (26, 71).
 

Было от чего простому обывателю прийти в смятение.

И если для Святополка всё более или менее благополучно закончилось, то для Владимира Всеволодовича серьезные проблемы только начинались. Беззакония родственников переполнили чашу терпения Олега, князь нанес недругам ответный удар там, где они меньше всего ожидали. Театром боевых действий стала Северо-Восточная Русь.