Текст книги "Школа на Кирочной. Потомку о моей жизни"

5-б класс

5-й класс – это уже не начальная, а средняя школа. Так считалось.

В пятом классе остались только два прежних учителя – Варвара Михайловна Королева, которая вела ботанику, и по арифметике – Людмила Николаевна Богомолова. Остальные учителя были новые.

«Русский язык» и «Литературу» стала преподавать Инна Викторовна Карпова.

Она была совсем молоденькая, всегда очень волновалась, но вела занятия по русскому языку очень толково и доходчиво, и я все правила знал назубок, а часы, отведённые на литературу, проходили интересно и увлекательно. Я полюбил музыку стихов Пушкина и Лермонтова, учил наизусть их стихотворения и поэмы. Мне нравилось это.

Впоследствии я выучил поэмы «Евгений Онегин», «Медный всадник», «Демон» и другие. Знал наизусть «Бородино» и массу других стихов.

География была мне очень интересна, она рассказывала обо всём, что важно знать каждому человеку, – приливах и отливах, реках и водопадах, погоде и климате, ледниках и пустынях, населении земли и движении Земли вокруг Солнца. Её преподавала Валентина Аркадьевна Шилова.

По истории мы начали изучать историю Древнего мира. Она мне нравилась, и я до сих пор набрасываюсь на новые исторические материалы, с удовольствием читаю историю человечества, о которой мы и сегодня знаем очень мало. Историю преподавал Виктор Фёдорович Пугин.

К сожалению, среди предметов, по-прежнему, было рисование, отравлявшее мне жизнь, потому что я никогда не мог ничего путного нарисовать, хоть и старался. Но учительница рисования, которую звали Ирина Михайловна (так же, как теперь мою дочь), относилась ко мне снисходительно и ставила мне четверки, а иногда и пятерки.

Преподавателей физкультуры я не помню, – они часто менялись и ничем не запомнились. В школе был хороший физкультурный зал, и мы то прыгали через коня, то подтягивались на перекладине или делали упражнения на кольцах, а когда было тепло, прыгали и бегали на пустыре между школами. Никакими достижениями я не блистал, поэтому, наверное, был преподавателям физкультуры неинтересен.

Некоторые ребята покинули школу. Котик пошел учиться в ФЗУ (фабрично-заводское училище) – получать рабочую профессию.

Один из четвертых классов расформировали, и в наш класс пришли новые ребята, среди них Володя Меркин и Арик Якубов, мои будущие друзья и в школе, и в институте. Но о них речь впереди.

Меня принимают в пионеры и дают поручение

В прошлом году в школу к празднику 7 ноября многих ребят нашего класса приняли в пионеры, а меня не принимали, возможно, потому что я поздно начал учиться из-за коклюша.

Я очень переживал по этому поводу. Все носили красный галстук, а я не имел права и был какой-то белой вороной.

Несколько раз объявляли построение пионерской дружины, а я не участвовал. В общем, было неприятно. И вот, незадолго до 7 ноября ко мне подошел вожатый (за каждым классом был закреплен комсомолец-старшеклассник) и сказал:

– Будем тебя принимать в пионеры на школьной линейке. Ты ведь хочешь?

Я хотел. Мало сказать, «хотел». Я обрадовался. И вот меня принимают в пионеры, повязывают красный галстук, и я произношу слова пионерской клятвы:

«Я, юный пионер Союза Советских Социалистических республик перед лицом своих товарищей торжественно обещаю, что буду твердо стоять за дело Ленина-Сталина, за победу коммунизма. Обещаю жить и учиться так, чтобы стать достойным гражданином моей социалистической родины».

Вожатый сказал мне:

– Вот тебе первое пионерское поручение: выпустишь классную стенгазету. А Лесохину и Лопатину, которые уже были пионерами с прошлого года, он сказал, чтобы они мне помогли.

Все заметки написал я сам. На разные темы. Сам придумывал тему, сам писал содержание. Я просил Мишу Лесохина и других ребят тоже что-нибудь написать, даже темы им давал, но они не написали: то ли не захотели, то ли не смогли.

Игорь Лопатин аккуратно переписал каждую заметку в две колонки, он умел писать печатными буквами. Миша Лесохин нашёл цветные аппликации и вырезал их, чтобы наклеить на купленный нами ватманский чертежный лист. А вот рисовать никто из нас не умел. Мы с грехом пополам написали более-менее красивый заголовок газеты, обвели колонки цветными линиями и закрасили пустые места, но почему-то выбрали для этого желтый цвет. По-моему, это была моя идея.

На следующее утро мы повесили газету в классе. Около газеты столпились ребята. Ребята читали заметки и обсуждали их, потому что в заметках фигурировали многие фамилии. Обидного там ничего не было. А смешное было. Ребятам заметки нравились. А Сережа Иванов посмотрел на газету и сказал: «Яичница».

Семья Лёвы переехала в Ленинград

Утром я проснулся оттого, что рядом со мной положили маленькую девочку.

– Ее зовут Ирочка. Это Лёвина дочка, – сказала мама. – Они только что приехали. Присмотри за ней.

Лёва приехал с женой Розой и тёщей Евгенией Моисеевной. Все они сидели в средней комнате. Здесь же были их пожитки. Роза была красивой крупной женщиной, царившей в комнате. Евгения Моисеевна с мамой ушли на кухню, – надо было приготовить поесть.

Через несколько дней зачем-то начали переносить дверь из средней комнаты в левую. Старую заделали, а новую сделали сразу при входе в комнату. Ещё через несколько дней, придя из школы, я увидел в средней комнате перегородку. Из образовавшейся маленькой прихожей-коридора двери теперь вели во все три комнаты. В средней комнате стал жить Лёва с семьей.

«Раньше в трёх комнатах жила одна семья, а теперь три», – подумал я. Так оно и было. Каждую комнату официально закрепили за отдельной семьей: за нами – правую, за дедушкой и бабушкой – левую, а за Лёвой – среднюю. Как сказала мама: «У каждого теперь свой лицевой счет».

Главных военных преступников осудили и казнили

15 октября 1946 года был оглашен приговор Нюрнбергского суда. Смертные казни были приведены в исполнение в ночь на 16 октября 1946 года в здании Нюрнбергской тюрьмы.

Многие фамилии преступников были мне знакомы по карикатурам в газетах и статьям. Кто из нас, детей военного времени, не знал этих душегубов: Гитлер, Геббельс, Геринг, Риббентроп, Гиммлер, Гейдрих, Кальтенбруннер, Мюллер? На их руках кровь многих миллионов людей. Кто из нас не знал, что такое СС, СД или Гестапо? Все знали, что именно эти подразделения пытают и убивают людей, что у них руки по локоть в крови.

Сегодня в мире появились новые расисты и новые преступники. Страшные и беспринципные. Судя по тому, что они совершают свои преступления уже в течение длительного времени, мировое сообщество не может их обуздать, и этим преступникам и расистам наплевать, что они могут быть осуждены Международным судом.

Почему-то, несмотря на зверства, которые совершаются ежедневно и безнаказанно, о Международном трибунале в Нюрнберге все позабыли. А надо бы вспомнить! И не только преступникам, но и мировому сообществу.

В ХХI веке зверства и массовые убийства не прекратились.

Похоже, что этот век переплюнет прошлый. Фанатики и террористы, люди, для которых человеческая жизнь ничего не стоит, ежедневно творят свои черные дела. А на острие их ненависти опять евреи, еврейский народ.

Увлечение футболом

В футбол мы играли на площадке, где, вероятно, раньше было какое-нибудь строение, может быть, дом, разрушенный при бомбёжке, а сейчас ничего не росло, и земля была выровнена. Она была огорожена забором со стороны ул. Восстания и бокового переулка. Земля была утоптана, и играть было удобно. Поле было, конечно, маленькое, но нас там набиралось по 4—5 мальчишек от каждой команды. Мы клали сумки или шапки, вместо стоек ворот, и водились, стараясь забить мяч в импровизированные ворота соперников. Пасовали тоже, но все же это была в значительной степени индивидуальная игра.

Футбол был очень популярен в те годы, тем более ленинградская команда высшего дивизиона «Зенит» завоевала кубок СССР в 1945 г. После этого многие годы и чемпионами страны, и победителями кубка были только московские команды. Мы все болели за «Зенит», но радиотрансляцию футбольных матчей слушали в обязательном порядке, независимо от того, какие команды играют. Радиокомментатором тогда был Вадим Синявский, и его чуть глуховатый сочного тембра голос вызывал удивительное чувство, привязывающее к радио. Уйти от этого голоса было невозможно. А его «…го-о-о-о-о-л!!!…» помню и сегодня.

Каждый из нас хотел забить свой гол на нашей площадке каким-нибудь особенно красивым ударом, но ценилось и умение удержать мяч, обвести с мячом соперника.

С одной стороны нашей площадки стояла глухая боковая стена дома, но в этой стене было прорублено единственное окно из какой-то квартиры. Оно доставляло нам массу неприятностей. Ворота стояли прямо под этим окном, и, конечно, мы не раз разбивали стекла в нем.

Когда мы разбили стекла в первый раз, мы очень испугались, но не убежали, а собрались в кружок и стали ждать хозяев этой квартиры. Они пришли через три минуты. Видимо, муж и жена. Ругали нас, но незлобиво, видимо, понимали, что при игре в футбол, стекла время от времени выбиваются. Мы сказали, что готовы компенсировать их затраты и соберем деньги на новое стекло.

И в последующем, когда мы в очередной раз попадали в окно, хозяева этой квартиры всегда немного поругивали нас, но мы быстро собирали деньги на новое стекло, которое в конечном итоге тоже разбивалось.

В старших классах я уже не играл в футбол. Но на эту площадку постоянно приходили играть мальчишки младших классов, и однажды я увидел, что на это злополучное окно поставили металлическую решетку. А потом эту площадку засадили кустами и деревьями и поставили скамейки. Теперь там сквер.

Читаю всё подряд

Все свободное время я читал. Любимое занятие. Читал я всегда все подряд. Мама все время подкладывала мне какие-то книжки, глядя, как я читаю Бальзака или Мериме. Я мамины книжки тоже прочитывал, но все равно читал, как говорила моя мама, бессистемно.

Книжки я брал, где видел. Дома пока книжек было мало. Во время войны те, кто жили в нашей комнате, все наши книги сожгли, – топили буржуйку. Теперь мама иногда покупала книги, они стоили дешево, – их я перечитывал по несколько раз. Брал книги и у знакомых, и, поскольку всегда возвращал, мне давали охотно. Мама записала меня в библиотеку, и я брал там одну книгу за другой. Школьная библиотека тоже была довольно большая, и я, наверное, прочитал там все, на что обратил внимание.

В Басковом переулке жил один из моих одноклассников Витя Гессен. Когда я первый раз туда пришел, я обомлел, – у них были, наверное, тысячи книг. Но отец Вити давал их неохотно. Я так и не понял, кем он был – писателем, журналистом? Он постоянно писал. И со мной разговаривал, не отрываясь от этого процесса.

Он был инвалидом и при мне ни разу не вставал со стула. Может быть, не мог? Но был энергичен, а глаза у него светились и были полны доброжелательства. Только ему, как мне казалось, было всегда некогда.

Получаю 2-й разряд по шахматам

Весь учебный год в пятом классе я, как и раньше, постоянно два раза в неделю ходил в шахматный кружок Дзержинского Дома пионера и школьника. Я играл в шахматы в турнирах, но не брезговал и легкими партиями. Во-первых, турниры были не всегда. Во-вторых, всегда оставалось время от серьезных партий. К маю я выиграл квалификационный турнир и получил второй разряд.

Я нашел в каком-то книжном магазине на Невском проспекте замечательную книгу – 500 избранных партий Чигорина и у букинистов книгу Алехина «Мои лучшие партии». И Чигорин, и Алехин – замечательные шахматисты конца ХIХ – начала ХХ вв. – были моими кумирами.

Теперь я изучал шахматную теорию и разбирал партии шахматных корифеев. Я заметно усилил свою игру и уже побеждал всех в Доме пионеров.

Теперь на меня обратил серьезное внимание Андрей Михайлович Батуев. Он стал моим спарринг-партнером, и каждый раз, когда я приходил, играл со мной блиц, постоянно выигрывая у меня. Самым полезным было то, что он, выигрывая, показывал мне мои ошибки – и тактические, и стратегические, развивая мое шахматное мышление. Он постоянно вслух оценивал позицию с общих соображений, – он это умел делать совершенно великолепно.

Я постоянно убеждался в его безупречно правильном шахматном видении. Комбинации он просчитывал молниеносно, и меня учил быстрой игре, умению считать быстро, с одного раза, доводя расчет до конечной позиции, которую следовало оценить, рассматривая по дороге различные варианты. Он явно считал лучше меня. Мне почти никогда не удавалось у него выиграть или свести партию вничью.

Иногда Батуев не приходил, тогда я садился играть в шашки (теперь их называют русскими шашками, в отличие от международных, стоклеточных). Я быстро прогрессировал и вскоре в квалификационных турнирах получил сначала 3-й, а потом и 2-й разряд по русским шашкам.

Бухарский кот

С нами жил огромный бело-рыже-черный пушистый кот. Его звали Барсик. Мама говорила, что он бухарский. Он был добрым и любил, когда его гладили, впрочем, это любят почти все коты, но особенно кошки. Кормила его мама, и он ждал её появления, чтобы сказать ей «мяу», что означало, что она его может накормить.

Когда я садился за стол делать уроки, он вскакивал ко мне на колени и сидел там, пока не надоест. Затем он перебирался на письменный стол и пытался найти там место, чтобы улечься, хотя это было очень трудно, так как места практически никогда не было.

Он стоял, перебирая лапами, и глядел на меня, требуя, чтобы я освободил для него место. Сжалившись, я сдвигал тетрадки и книжки, и тогда он лениво, как будто нехотя, укладывался на стол и начинал дремать.

Наша комната постоянно проветривалась, – мама открывала форточку, и Барсик легко вспрыгивал в открытую форточку и любил там сидеть, глядя на улицу.

Однажды в дверь позвонили. К нам было 2 звонка, но звонили 1 раз, потом еще раз, потом уже просто трезвонили.

Я открыл дверь и увидел соседку по дому, которая держала на руках Барсика. Сзади неё стоял мужчина, по лицу которого текла кровь, а за ним ещё несколько человек, зевак, как я понял.

– Это ваш кот? – спросила соседка. Она жила на первом этаже. – Он упал прямо на голову вот этому мужчине. – Она показала на окровавленного человека.

– Мой, – сказал я. – Наверное, он сидел на форточке и упал.

Я взял Барсика на руки, и он крепко прижался ко мне. Было видно, как он испуган. У него был разбит нос, но вроде бы никаких других повреждений не было. Зато у мужчины на бритой голове были глубокие царапины. Видимо, Барсик вцепился ему в голову всеми четырьмя когтистыми лапами, испугавшись и пытаясь удержаться на голове. Все-таки он падал с высокого третьего этажа, – метров десять, не меньше.

– В квартире никого нет, кроме меня, а Вам нужна перевязка. Напротив нашего дома – аптека. Зайдите туда, Вам там помогут, – сказал я.

Что можно было взять с маленького мальчика? Если бы дома были взрослые, с ними можно было отвести душу, а то и потребовать компенсации, угрожать всяческими карами. Они еще немного постояли молча. Потом пострадавший сказал:

– Мальчик прав, – нужно немедленно остановить кровь и сделать перевязку.

И все ушли.

Осенью кот упал ещё один раз. На это раз он довольно сильно разбился. Хотя говорят, что при падении коты рулят хвостом и всегда падают на четыре лапы, он упал как-то неудачно. Мордочка была в крови. Он лежал, и было видно, как он страдает. Но через несколько дней Барсик снова ожил.

Он жил с нами до следующего лета. А осенью его уже не было.

Лёва, который оставался в городе и смотрел за котом, сказал, что он попросился гулять (его, на самом деле, иногда выпускали, особенно, когда был брачный период), его выпустили, но домой он не вернулся.

Кампания борьбы с антипатриотизмом

Между тем, в Советском Союзе постепенно набирала силу кампания борьбы с антипатриотизмом.

Она стала очевидной 28 марта 1947 года, когда при министерствах и ведомствах были учреждены «суды чести».

Эти суды по своему уставу должны были «повести непримиримую борьбу с низкопоклонством и раболепием перед западной культурой, ликвидировать недооценку значения деятелей русской науки и культуры в развитии мировой цивилизации».

В дальнейшем термин «антипатриотизм» был заменён официальной пропагандой на термин «космополитизм». Причем стали говорить о «безродных космополитах», и все понимали, что речь идет о евреях, ведь у евреев не было родины, они проживали повсюду, но своего государства, откуда они родом, на карте не было, поэтому именно они были «без роду, без племени».

При социализме больше не казнят

26 мая 1947 г. Президиум Верховного Совета СССР издал Указ «Об отмене смертной казни». Указ отменил применение этой меры наказания в мирное время и предусматривал вместо нее наказание в виде заключения в исправительно-трудовые лагеря на 25 лет. Правда, есть сведения, что после отмены смертной казни действовала секретная директива Берии о возможности применения смертной казни специальными судами МГБ по делам о контрреволюционных преступлениях. Отмена смертной казни подавалась как достижение социалистического строя.

Я не понимал тогда, как это можно без смертной казни. Во-первых, я вспоминал Нюрнбергский процесс, Гитлера и других военных преступников. Во-вторых, я не понимал, почему нельзя казнить человека, который лишил жизни другого человека.

План Маршалла и доктрина Трумэна

В мае 1947 года конгресс США принял доктрину Трумэна – внешнеполитическую программу правительства США.

В ней указывалось на необходимость противодействия коммунистической опасности, угрожающей Греции и Турции. Помощь США этим странам остановила распространение влияния Советского Союза, и эти страны приняли западную ориентацию.

В июне 1947 американский госсекретарь Джордж Маршалл предложил программу восстановления и развития Европы после 2-й мировой войны путем оказания ей экономической «помощи» со стороны США. Этот план сыграл решающую роль в быстром восстановлении европейской экономики.

Советская пропаганда представила нам доктрину Трумэна и план Маршалла как «проявление агрессивного внешнеполитического курса США, направленного на поощрение экономической экспансии американских монополий, на усиление „холодной войны“ и создание агрессивных военно-политических блоков».

Конечно, я верил пропаганде. Мы не знали, что первоначально к участию в плане экономической помощи были приглашены и Советский Союз, и восточно-европейские государства. Но и мы, и эти страны почти сразу отказались от этой помощи по политическим мотивам, хотя остро в ней нуждались. Состояние экономики в СССР в 1946—1947 гг. было катастрофическим.

Закончил 5-й класс

Мне нравилось учиться, я совмещал учебу с футболом, шахматами, коллекционировании марок и монет, чтением взахлеб (я, по-прежнему, читал много и все подряд), заучиванием стихов Пушкина и Лермонтова и многим другим. Но приоритетом всегда оставалась учеба. Я постоянно делал домашние уроки, поэтому в классе всегда был готов отвечать, если вызовет к доске учитель. Кроме того, сидя на первой парте, я внимательно слушал объяснения, и, самое главное, понимал и запоминал. Так была устроена моя память. Поэтому я учился на отлично.

Испытания в 5-м классе были легкими – только русский язык письменный и устный и арифметика письменная и устная. Я получил все отличные оценки (даже по рисованию), и 5-й класс закончил, как и 4-й с похвальной грамотой «За отличную учебу и примерное поведение». Миша Лесохин и Игорь Лопатин – тоже.

Живем на даче в Погулянке, где расстреливали евреев

В этом году ни о каком пионерлагере уже не было и речи. Мама сняла дачу на лето в Погулянке (ныне Межциемс), известном курортном месте, находившемся недалеко от Двинска. Сейчас это один из его районов. Правда, Двинск называют теперь Даугавпилсом. До войны там жило более 40 тысяч евреев. Немцы согнали евреев в гетто, которое устроили в Динабургской крепости, а потом расстреляли.

Большинство из уехавших в эвакуацию евреев, после войны вернулись в разоренные родные места, но жить там более не смогли.

Когда представилась первая возможность, почти все оставшиеся в живых евреи выехали в Израиль. Сегодня в еврейской общине Даугавпилса только 600 человек.

Я упомяну здесь страшное до ужаса свидетельство – бесхитростные воспоминания спасшегося еврейского мальчика Семена Шпунгина (он живет теперь в Бат-Яме в Израиле) о том, как охотились на евреев и как их расстреливали. Ему удалось бежать, и свои воспоминания он назвал «До и после побега».

Мне хотелось бы, чтобы это не было забыто тобой, мой потомок. Я передаю тебе, а ты передашь следующим поколениям.