Текст книги "Панк-рок. Предыстория. Прогулки по дикой стороне: от Боба Дилана до Капитана Бифхарта"

«Несмотря на все ампутации…»

Во время сессий записи на студию Atlantic, чтобы проведать своих героев, заглянул Джонатан Ричман, всегда тонко улавливавший настроения в группе. Он рассказывал, что атмосфера в студии была «нейтральной, спокойной. Не депрессивной, не веселой, но нейтральной»^[195]. Настроение проникало и в музыку. Джон Кейл констатировал, что «все стало очаровательнее, звучание гораздо мягче, было подавляющее стремление не играть громко» ^[196]. Вокалы на значительной части песен исполнил Даг Юл – его приятный голосок больше подходил к этим негромким, по-домашнему уютным трекам, которые сам Юл назвал «записью для отдыха Лу и Дага» ^[197]. Альбом «Loaded» начинается с фолк-роковой песенки «Who Loves The Sun» – такой же миловидной и безобидной, как и Даг Юл, который ее исполняет. «Кто любит солнце, кого волнует, что от него все вокруг зеленеет… если ты разбила мое сердце» – поет Даг, и легко представить, что герой этой битлообразной песни больше занят собиранием цветов, нежели печалью по своей возлюбленной. Как уже бывало, Лу решил не отравлять свой нехитрый и искренний текст собственным едким вокалом – тем более что на этот раз все силы были брошены на то, чтобы создать благозвучный радиохит.

Но если говорить о хитах, то ничто на «Loaded» не может сравниться со следующими двумя песнями, ненадолго вырывающими альбом из его благостного летаргического сна. После краткой прелюдии свой решительный и убедительный выход на сцену совершает один из самых ярких классических гитарных риффов в истории рок-музыки, а вслед за ним Лу Рид – все еще лидер и подлинный фронтмен группы The Velvet Underground. "Sweet Jane" – это восторг, широко открытые глаза, удивление вещам, которые случаются в жизни, а также насмешливый, ироничный взгляд, с которым Лу выписывает своих простых героев, и среди них – самого себя как часть единой реальности, повседневной жизни: «Джек в корсете, Джейн в жилете, а я – в рок-н-ролльной команде». Рид определенно ловит кайф как от своей профессии, так и от захватывающего, вызывающего зависимость циклического риффа, который заряжает его энергией и двигает все повествование вперед. Лу не поет, а рассказывает, толкает одну за другой свои фразы, перемежая бытовые сценки из жизни Джека и Джейн изречениями своими житейской мудрости: «Одни любят потанцевать, а другим приходится вкалывать – взять хотя бы меня! – а еще есть злые подонки, которые скажут, что все вокруг – просто грязь». Лу настолько безупречно выдает свою читку, что, даже не понимая текста, можно не отрываясь следить за тем, как он интонирует: объясняет, расставляет акценты, делает паузы, усмехается, представая перед мысленным взором слушателя более явственно и живо, чем даже такие маститые рассказчики, как Дилан или Джаггер (они вполне могли чувствовать себя учителями, которых переплюнул собственный ученик).

Вслед за "Sweet Jane" идет еще один классический номер – ода рок-н-роллу с самым простым названием "Rock’n’Roll". На этот раз фундаментом для мелодекламации Рида служит более ровный, слегка прифанкованный синкопированный ритм, и слушательское внимание в большей степени переключается на интонации Лу и нехитрый сюжет песни, главной героиней которой является Дженни (или это уже знакомая нам Джейн?). Подобно своим старшим сестрам Стефани, Кэнди и Лизе, она «говорит» о своей жизни. В этой жизни не было ничего интересного, покуда однажды Дженни не поймала нью-йоркскую радиостанцию и не поверила своим ушам – «Она начала танцевать под классную-классную музыку, и ее жизнь была спасена рок-н-роллом». Песня переходит к торжествующему припеву, чтобы передать в эфир свой главный тезис: «Несмотря на все ампутации, можно было танцевать под рок-н-ролльную станцию». "Rock’n’Roll" – самая универсальная, самая доступная и объединяющая песня из когда-либо написанных Лу Ридом; не только воспоминание о детстве, но и гимн любимой музыке, в спасительную силу которой он всегда верил – потому что убедился в этом на собственном опыте. "Rock’n’Roll" передает ощущение раскрепощения и освобождения, однако текст, который мог бы прозвучать банально и пафосно в исполнении какого-нибудь патлатого рокера, спасает от провала простое, приземленное и безыскусное (но от этого не менее энергичное) исполнение Лу Рида. Как и во всех своих песнях, он не нагнетает страсти, не давит на жалость, не манипулирует аудиторией, не пытается «зажечь» ее или «раскачать». Сейчас это вызывает уважение, но по тем временам казалось непривычным. Попросту говоря, Лу не держит слушателей за идиотов – и от того вызывает гораздо больше доверия.

Далее следует "Cool It Down" – приглаженный и вкрадчивый рок-номер с энергичным припевом, который, кажется, обещает нечто большее, чем дает в итоге, а затем «Loaded» переходит к своему незаметному шедевру. История, рассказанная в песне "New Age", начинается с автографа, который просит у возрастной и располневшей актрисы ее неизвестный поклонник. Он видел все ее фильмы и особенно запомнил «ту самую» сцену поцелуя с Робертом Митчемом[79]79
  Роберт Митчем (1917–1997) – один из самых именитых голливудских актеров, более всего известный своими ролями в фильмах «нуар», где он, как правило, играл язвительных и малоприятных персонажей. Одна из самых известных ролей Митчема – в фильме «Мыс страха» (1962): преступник, который жестоко мстит свидетелю обвинения. Много лет спустя эту роль воспроизвел Роберт Де Ниро в римейке 1991 года. Сам Митчем сыграл в новом фильме эпизодическую роль.


[Закрыть]. «Ты уже не та и ты ищешь любви», – констатирует охотник за автографами, после чего признается героине в своей вечной верности. Песня хорошо передает ощущение полусвета и поблекшего гламура, столь близкое Лу, но в «New Age» есть и кое-что почище: композиция наиболее явно отражает то универсальное чувство, которое лежит в самой основе поэтического видения Рида – это сочувствие и сострадание к персонажам, оказавшимся на обочине жизни. Подобно хорошему режиссеру, Лу Рид вновь обнаруживает способность переступить через личные амбиции и отдать роль тому актеру, который сможет раскрыть ее лучше всего. Безыскусный вокал Дага Юла передает ощущение простой искренности, грусти и самопожертвования так, как это не смог бы сделать сам автор.

Лу Рид: «Мои песни – это маленькие письма» ^[198].

Вторая сторона альбома балансирует между довольно бессмысленными рок-н-роллами и приглушенными фолк-роковыми номерами с небольшими откровениями. На «Head Held High», VU напоминают второразрядную копию Rolling Stones – форсированный вокал Лу и энергичная игра группы не могут компенсировать ощущения вымученности. «Lonesome Cowboy Bill», напротив, звучит легковесно – на этот раз звучание «Вельветов» напоминает расслабленный и ни к чему не обязывающий кантри-рок Grateful Dead, а вокальные гармонии вступления мечтательной «I Found Reason» вызывают мгновенные ассоциации с The Mamas & The Papas. Заметно, что в поисках неуловимых хитов Рид и Юл сканируют все частоты американского радиодиапазона образца 1970 года. В незапоминающейся «Train Round the Bend» фермер Лу просит поезд забрать его из деревни в город и делает горькое признание: «Все, что я посадил, так и не взошло». Альбом, «загруженный» если не хитами, то старательными попытками их соорудить, венчает развернутая кода с весьма подходящим названием «Oh! Sweet Nuthin’». Жалостный голос Юла сопровождает ленивую, приглушенную, словно разбавленную сахарной водой песню с многократным припевом про «сладкое ничево». Ничто в этой композиции не напоминает о прежних, аномальных The Velvet Underground. Лу Рид полностью превратился в отражение заурядного Дага Юла, а сами «Вельветы» вышли в большой мир из своих угрюмых закоулков и постепенно растворились в толпе, повседневности и рутине – в нормальной, понятной и доступной музыке. Однако прежде чем это произошло, VU ожидал последний акт их драмы: триумфальное возвращение в отвергнувший их Нью-Йорк и внезапный уход Лу Рида.

В гостях «У Макса»

Нью-йоркский клуб «Max’s Kansas City» открылся на Парк-Авеню, не так далеко от Гринвич-Виллидж и Бродвея, в 1965 году. Начиная с 1966-го, The Velvet Underground регулярно наведывались в клуб вместе с Энди Уорхолом и всей его пестрой фабричной компанией. На втором этаже клуба располагалась дискотека, а первый был разделен на две части: общедоступный бар-ресторан и «Заднюю комнату», доступ в которую имели только «свои». «Задняя комната» была святая святых. В ее богемной атмосфере старлетки устравали стрип-шоу на столе, суперзвезда Эрик Эмерсон мочился в свой бокал, выпивал его и объявлял, что это вкусно, Лу Рид высматривал героев своих будущих песен, а Энди Уорхол просто царил – окруженный музыкантами, художниками, скульпторами, групиз обоих полов, трансвеститами, наркоторговцами и эксцентричными персонажами, поклонниками и прихлебателями всех мастей. Были и ненавистники: поэт-битник Грегори Корсо гневно обличал Уорхола: «Ты и твои педики, и богатые женщины, и The Velvet Underground!» ^[199], а лесбиянка-феминистка Валери Соланас просто молча вынашивала свои недобрые планы. «Золотой век» Уорхола закончился 3 июня 1968 года, после того как Соланас пришла на «Фабрику» и выстрелила в Энди (Лу не навестил и не позвонил).

The Velvet Underground начали свой двухмесячный марафон в «У Макса» в конце июня 1970 года. Они выступали в помещении на втором этаже – Мики Раскин, владелец клуба, теперь решил переоборудовать его в зал для концертов рок-групп. Даг Юл вспоминал, что пространство зала было «не сильно больше крупной гостиной. Столы стояли вдоль стен, а по центру было свободное пространство для танцев. Сцены хватало только на то, чтобы вместить усилители, барабаны и нас. Не больше»^[200]. За то время, пока «Вельветы» отсутствовали на нью-йоркских площадках, ситуация изменилась. Фил Моррис из журнала Circus, возможно, не так сильно преувеличивал, когда писал в июне: «Культ [VU] растет с каждым концертом. Они из тех групп, на которые люди подсаживают своих друзей, и те, кто врубается в „Вельветов“, испытывает почти религиозное чувство» ^[201]. По крайней мере, на этот раз выступления The Velvet Underground в Нью-Йорке смогли привлечь внимание зрителей и журналистов без поддержки в виде светового шоу и имени Энди Уорхола. Язвительный Лу Рид, конечно же, не мог оставить этот факт без внимания. Открывая один из первых концертов группы в Max’s Kansas City, он сообщил: «Однажды мы записали альбом с поп-художником. Потому что хотели ему помочь». Из-зала тут же кто-то заорал в ответ: «Вам лучше без него!». Журналист из Village Voice был согласен с этим мнением, отмечая, как сильно изменилась группа за время отсутствия: «Кончились демонические атаки на аудиторию. Кончились травмирующие слух арт-визги. Кончилась эзотерика… Похоже, что „Вельветы“ вернулись на свое место, функционируя как настоящая рок-н-ролльная танцевальная группа». Автор заключал: «Не знаю, какие последствия это будет иметь для их карьеры, но если судить по прошлым реакциям публики на „Вельветов“ (и реакции на другие группы), я бы предположил, что дела находятся на небывало высокой точке»^[202]. Под впечатлением от концертов находилась солидная The New York Times: «Музыкантам следует выступать чаще, чем раз в три года; по сравнению с ними 80 процентов современных групп выглядят бессмысленно и по-любительски»^[203].

Том Манкузо (о выступлениях Лу Рида «У Макса»): «Вокальные манера и тексты Рида варьируются от небрежного равнодушия и литературной отточенности до молитвенной честности и бабблгамной простоты» ^[204].

Сам Лу Рид (кроссовки, черная футболка, пульсирующие вены на мускулистой шее) казался довольным, и его походка, и даже его манера говорить демонстрировали атлетическое сложение, сдержанную уверенность. Лу сообщал, что всегда хотел играть в рок-н-ролльной группе и сравнивал игру в группе со спортивной игрой^[205]. Он продолжал наблюдения над людьми и в один из вечеров мог, например, рассказать, что на сегодняшний концерт пришли два матроса в форме, познакомились с двумя девушками, танцевали, а затем ушли вместе – и о том, что ему это нравилось^[206]. «Это было шоу Лу Рида, и никто не решился бы это оспаривать», – вспоминал Дэнни Голдберг из Circus в своем ретроспективном репортаже. Он также цитировал Дэлмора Шварца – «чашка кофе способна уничтожить печаль» – и констатировал, что летние концерты The Velvet Underground стали для Нью-Йорка той самой чашкой. Избалованная концертами всех видов нью-йоркская публика, богемные и рафинированные обитатели Max’s Kansas City, поддавшись магии The Velvet Underground, совершали немыслимое – уподобившись школьникам, отплясывали рок-н-ролл так, словно на дворе был не серьезный 1970 год, а невинные 1950-е. Каким-то образом некоторые из тех, кто заполнял тесную комнату «У Макса», знал или предчувствовал, что нынешнее лето будет последним. Но это только добавляло происходящему ощущения уникальности, исключительности. Фотограф Дастин Питтмен говорил, что каждый вечер «был особенным… разные версии, разные настроения. Это было прекрасно. Выступления The Velvet Underground „У Макса“ тем летом были особенным рок-н-ролльным моментом, и точка».

Завсегдатаем "Max’s Kansas City" и летних концертов VU была суперзвезда Уорхола, хорошая знакомая Лу Рида, художница и актриса Бриджид Берлин. Благодаря ей и ее диктофону для истории был сохранен исторический концерт 23 августа, вышедший впоследствии на концертном альбоме "Live at Max’s Kansas City". «Добрый вечер. Мы называемся The Velvet Underground, и можно танцевать, если вы не в курсе», – объявляет Лу в самом начале концерта, и группа заряжает, одну за другой, огнедышащие версии "I’m Waiting for the Man" и "White Light / White Heat", которые теперь трансформировались в зажигательные рок-н-роллы. Главное новшество – игра юного Билли Юла. Мы впервые получаем возможность услышать, как звучат известные песни VU с «обычными» барабанами. Благодаря раскатистым дробям, смачным сбивкам и залихватской игрой по тарелочкам, песни «Вельветов» теперь не надвигаются угрожающей поступью, а несутся легкой припрыжкой; они приобретают куда более привычный драйв, вызывающий моментальное желание притопывать и прихлопывать. Через короткое время, однако, ограничения 16-летного ударника становятся хорошо заметны: он слишком переполнен юношеской энергией и желанием виртуозничать, чтобы проявить деликатность и сдержанность на более спокойных и серьезных номерах – как это всегда умела делать Мо. Тем более что Лу, к удивлению многих, решил сделать вторую половину концерта неожиданно лиричной. «В первом сете шли обычные вещи – кое-что с «Loaded», кое-что с "White Light / White Heat", – вспоминал Билли Юл. – Но во втором были песни времен Нико. Я никогда не репетировал и даже не слышал их раньше»^[207]. Любительская пленка, сделанная Берлин, зафиксировала, как «Вельветы», одну за другой, играют прекрасные «I’ll Be Your Mirror», «Pale Blue Eyes», «Candy Says», «Sunday Morning» и «After Hours», звучащую без Морин особенно грустно. Поэт Джим Кэррол, помогавший Берлин делать запись, вспоминал этот момент так: «Я никогда не видел, чтобы Лу так раскрывался перед зрителями. Это был всплеск сверхэнергичной меланхолии. Фразировка Лу зацепила сердце каждого, кто был в комнате. Весь сет был грустным, ранние баллады, сердечные песни, медленные песни; песни, ирония которых оставляла в холодном поту. После концерта кто-то сообщил мне, что Лу ушел из группы»^[208].

Морин Такер, выкроившая время, чтобы заглянуть на один из концертов «У Макса», стала первой, кому Лу сообщил ошеломительную новость: «Он сказал, что ему плохо от этого решения, но он обдумывал его долгое время и решил продолжать в одиночку. Он выглядел притихшим и очень расстроенным» ^[209]. Чуть позже Морин нашла Рида, сидевшего на лестнице в темном закоулке клуба, устроилась рядом с ним и обняла. «Луи, как мне помочь?», – спросила Мо. Но помочь было уже невозможно. Сокрушенный Лу покинул Манхэттен и переселился на Лонг-Айленд – в спасительные и уютные стены родительского дома, где его уже ожидали заботливые Сидни и Тоби Рид. Позже Лу комментировал (вероятно, внося по ходу дела традиционную для себя порцию ревизионизма): «Я терпеть не мог выступать „У Макса“… Я был под давлением, требовавшим от меня делать то, что я не хочу, и это состояние достигло пика… Меня озарило, что я делаю то, что мне говорят делать, как будто бы для моего же собственного блага, потому что говорящие были якобы такими умными… Я давал интервью, в которых говорил, что хочу быть в танцевальной группе, и я хотел этого, но была значительная часть меня, которая хотела заниматься чем-то еще… Я говорил так, будто меня запрограммировали… Мне стало очень плохо от того, что я видел, от того, что делал с собой. Я был не оттуда. Я не хотел быть национальным поп-хитом в группе с поклонниками»^[210].

Жизнь после смерти

Пока Лу отсиживался дома, среди поклонников бродили слухи: одни говорили, что Лу работает над новыми, совершенно гениальными песнями; другие – что он впал в прострацию и полностью отключился от реальности; третьи – что Лу мертв: он покончил с собой или его убил его менеджер. Правда была где-то посередине: Лу был жив, хотя, очень вероятно, перенес новый нервный срыв. Именно в родных стенах он встретил выход альбома «Loaded» – отредактированного, доработанного, оформленного и выпущенного без его участия[80]80
  Лу Рид всегда заявлял, что песни «New Age» и «Sweet Jane» (потерявшая сегмент «Heavenly wine and roses…») были порезаны без его участия, однако Даг Юл в позднейших интервью настаивал на том, что песни отредактировал сам Лу – стремясь сделать их более хитовыми.


[Закрыть]. Запланированный им порядок песен был изменен, однако не меньшее раздражение Лу вызывала обложка: клубы разноцветного психоделического дыма, вытекающего из перехода подземки (польский дизайнер Станислав Загорский проассоциировал слово underground с метрополитеном, не имея представления, что на американском английском этот вид транспорта называется subway). Но еще обиднее и унизительнее выглядела обратная сторона конверта. Черно-белая фотография изображала опустевшую студию, в углу которой за пианино склонился Даг Юл (очевидно, самый упорный и трудолюбивый участник ансамбля). Под фотографией значился состав песен (без указания авторства), а также состав группы. Первой строчкой шел Даг Юл (орган, фортепиано, бас, барабаны, лид-гитара, акустическая гитара, вокал, тексты и музыка), за ним – Стерлинг Моррисон (лид– и ритм-гитары и музыка). Лу Рид (ритм-гитара, фортепиано, вокал, тексты и музыка) скромно довольствовался третьей строчкой. Ниже него значилась только Мо Такер (барабаны), в записи альбома участия не принимавшая. Не менее удивительным казалось и то, что вышедшая из декрета Морин Такер вскоре присоединилась к группе The Velvet Underground, которая спокойно продолжила давать концерты. Сбывался самый страшный кошмар Лу: «его» группа спокойно продолжала функционировать без его участия. При этом небеса не падали на землю, и никто не обращал внимания. Даже восторженный поклонник «Вельветов» Дэвид Боуи, посетивший концерт «обновленных» The Velvet Underground в 1971 году, остался в таком восторге от выступления, что заглянул в гримерку, чтобы поблагодарить Лу Рида за прекрасный концерт и за все хорошее. Высказав взахлеб все свои восторги кучерявому фронтмену, он внезапно обнаружил, что «Лу Ридом» оказался некий Даг Юл.

Музыкальные критики, однако, оказались более осведомленными, и каждая рецензия на альбом «Loaded» выражала сожаление, что группу покинул ее неповторимый фронтмен и автор – тем более что, по всеобщему разумению, альбом получился отнюдь не плохим. «Каждая дорожка альбома, безотносительно других ее достоинств, – это торжество духа рок-н-ролла, направленное в цель прямо и правдиво, как стрела», – решительно заявлял Ленни Кей в своей рецензии для Rolling Stone и отдельно отмечал «невероятное сочинительское мастерство Лу Рида, которое он развил с годами, особенно по части текстов» ^[211]. Дэнни Голдберг из Circus напоминал, что VU выражают «губительную, зачастую кошмарную реальность физического мира, но при этом поют о внутренней любви с чувствительностью, которая привлекает ангелов. И в своей самой новой фазе они сочетают лиризм с самой концентрированной рок-музыкой в своей истории» ^[212]. Лестер Бэнгс в восторженной, традиционно витиеватой и многословной рецензии-эпитафии в Creem называл «Loaded» «возможно, лучшим» альбомом группы и отмечал «линию благоговения, которая проходит от „Heroin“… через „Jesus“ к „Sweet Nuthin’“. Тоска, томление и схожесть с псалмами остаются прежними – сместился только их фокус» ^[213]. Итог всем дискуссиям подводил Бен Эдмондс, который в статье для Fusion заключал: «Во многих отношениях кажется логичным, что это будет последний альбом The Velvet Underground… ведь они провели нас через 1960-е, жертвуя собой, ради опыта, который сгубил бы большинство из нас, чтобы продемонстрировать последствия нашего образа жизни того времени. Но 1960-е закончились, и теперь перед нами лежат возможности новой эпохи. Прошедшая декада оставила нам очень мало героев, заслуживающих нашего уважения, и еще меньшее их число мы можем (или даже захотим) забрать с собой в 1970-е… На этот раз сцена принадлежит нам, звезды – мы… „Loaded“ вытирает ностальгию с наших глаз и доходит даже до того, что указывает возможные направления» ^[214]. Как бы там ни было, даже в 1970 году The Velvet Underground оставались героями для крайне узкого круга слушателей. При всех восторженных рецензиях в независимой прессе, превосходных сравнениях с современными альбомами Дилана и The Rolling Stones, и внушительной поддержке лейбла Atlantic, «загруженный хитами» «Loaded» так и не смог дотянуть до хит-парадов.