Текст книги "Помещик. Том 8. Мир-о-творец"

Глава 10

1560 год, 27 апреля, Лондон

Королева Англии Елизавета Генриховна мрачно смотрела на Фрэнсиса Уолсингема. Человека, который лично отвечал за ее разведку.

Перед ней на столике лежала тетрадь с краткими тезисами решений Вселенского Собора. И целый ворох разного рода писем. Рядом валялись скомканные листы бумаги и парочка сломанных перьев.

– И как это понимать? – с трудом контролируя свой голос, спросила она, раздраженно махнув на стол.

– Моя Королева имеет в виду решение Вселенского Собора?

Женщина молча кивнула.

– Эндрю нужна была поддержка католиков, и он ее купил.

– За наш счет?

– Мы в этой игре оказались разменной картой.

– Но он же с нами торговал!

– Вероятно, ему была ОЧЕНЬ нужна поддержка католиков. Да и торговлю он не прекращал. Слова словами – дела делами. Английские купцы входят в состав Державной торговой компании наравне с Эндрю, Царем и другими купцами. Их никто из нее не исключал. И мы отправили в Колу или, если получится, в Холмогоры караван из семи судов, рассчитывая на удачный торг.

– Кого вы хотите обмануть? – холодно процедила Елизавета. – Торговля с сатанистом для любого христианина немыслима. Во всяком случае, открытая. А нас ими и признали на этом Соборе!

– Мы предпринимаем шаги для привлечения католиков к этим делам…

– Как будто это сможет кого-то обмануть… – фыркнула Елизавета. – Если Эндрю настоит, Царь прекратит торговать с нашими купцами.

– Уверен, что он не станет этого делать.

– Почему же?

– Он сделал очень интересное предложение Венеции. Настолько интересное, что они не смогли от него отказаться и приняли его подданство.

– Что же он им такое предложил?

– Торговлю. Он предложил им торговлю. А точнее, возвращение основных торговых путей из Атлантики в Средиземное море. И выход к странам северной Европы не вокруг Испании да Франции, а через речной путь Руси. Спокойный. Стабильный. И главное – защищенный от пиратов да штормов. Чай, не Бискайский залив с его штормами.

– Это как?

– Он пообещал им завоевать Египет и возродить древний канал, что соединял ранее Средиземное и Красное моря. Что разом сократит морской путь в Индию и Персию многократно. С его слов, арабы сами канал засыпали, чтобы не портить торговлю Багдада. Пока же он пригласил их на торговые пути Каспия, дабы оседлать продажи шелка.

– И каким образом мы тут оказываемся?

– Балтика – беспокойное место. Там постоянно войны идут. Уверен, что Эндрю вкладывал немало средств в развитие Колы с Холмогорами и речного пути туда не просто так. Мы ему нужны. Тем более что англиканство очень легко отвести от удара. Достаточно вам, как главе церкви, подтвердить тезисы Вселенского Собора об обязательности добрых дел для спасения. Учитывая тот факт, что по этому вопросу нет ясного мнения и он явно не является краеугольным, уверен, пройдет легко и просто.

– И все?

– И все.

– Откуда такая уверенность?

– Я имел возможность обменяться письмами с Эндрю и прояснить этот вопрос. Он, конечно, не дает никаких гарантий, но обещает помочь в случае, если моя Королева поступит подобным образом. Хотя сам считает, что англиканство было бы лучше оформить как автокефальную патриархию католичества или даже лучше православия. Дабы соблюсти все формальности и избежать излишней опеки Святого Престола.

– Легко сказать…

– Насколько я знаю, Король Франции сейчас консультируется по поводу провозглашения автокефального французского патриархата латинского обряда. Да и Император Священной Римской империи о том задумался.

– Единство Империи рассыпается? – удивилась Елизавета. – И Папа не против?

– У него есть выбор? Предложенный Эндрю принцип конфедерализма церкви пришелся многим по душе. Его суть в единстве идей при вариативности обрядов и отдельных второстепенных догматов. Он даже отметил, что когда арабы начали свое завоевание при первом Халифате, то местные жители Иудеи и Египта воспринимали их как последователей еще одного из течений христианства. Ибо их много имелось. По его словам, в каждом крупном городе христианство отличалось. Иногда сильно. И люди к этому привыкли.

– То, что Валуа и Габсбурги этим заинтересовались, не удивлена. – чуть помедлив, произнесла Королева. – Но заинтересоваться не значит сделать.

– Король Дании, как мне вчера вечером донесли, объявил о признании тезисов Вселенского Собора. И выступил войной против Швеции для защиты ее жителей от еретиков. Тем более что шведы еще и Божий мир нарушили, напав на державу, начавшую Крестовый поход.

– Серьезно? А как же испанцы?

– Они ввели в Нидерланды достаточно много войск и полностью их контролируют. Выбивая из местных весь объем налогов. Из этих денег они исправно берут себе жалование, а остатки пересылают в Мадрид. Получается несколько меньше, чем раньше, но стабильно, и большую армию не нужно содержать, так что двор Рея вполне удовлетворен.

– А жителей Нидерландов?

– Тоже. Потому что датчане прекратили разбой и занялись шведами. Жители считают, что только из-за введения испанцами своих войск и подведения кораблей. Корабли, кстати, тоже полностью содержатся на налоги, собираемые с Нидерландов.

– А что французы? Они же хотели побороться за этот лакомый кусочек.

– Хотели. Но ситуация складывается не самым удачным образом. Вряд ли они вмешаются. Тем более что Генрих умер, а его сын слаб, отличается особой болезненностью и не интересуется государственными делами. Его увлекают только одни забавы. Дяди же де Гизы больше увлечены церковными делами и воодушевлены решением Вселенского Собора самым безграничным образом. Франции, полагаю, в ближайшее время будет чем заняться, – заметил Уолсингем и криво усмехнулся.

– А что с супругой Эндрю? С этой дамой дома Плантагенет. Как ее?

– Марта или Марфа, если на русский манер. Она жива и здорова. С прошлого лета ее восемь раз пытались убить. Начиная с попыток напасть на прогулке и заканчивая подкупом слуг с целью отравления. Все тщетно. Охрана ее организована очень толково. Даже за слугами и их родственниками внимательно следят. В одном случае несостоявшиеся убийцы похитили любимую молодую жену повара и его малолетнего сына. Так это выяснилось в тот же день. Повара отстранили от работы на всякий случай и начали активно искать похищенных…

– Нашли?

– О да. Как – я толком разобраться не смог. Но трех суток не прошло, как похитителей смогли зажать в доме с пособниками. А жену и сына повара освободить. Они были, правда, помяты, особенно жена, но главное – жива-здорова.

– Ясно, – хмуро кивнула Елизавета. – Мы в этом участвовали?

– К счастью, мне хватило ума не вмешиваться.

– Вот как?

– Желающих хватало и без нас.

– А почему «к счастью»? Я ведь давала тебе поручение, не нуждающееся в пояснениях.

– Часть этих покушений организовала Михримах – дочь Сулеймана Великолепного. Она же, насколько я знаю, стояла за целым рядом интриг в державе своего отца. Где-то выступая проводником воли своей матери, где-то действуя самостоятельно.

– И что?

– Это ОЧЕНЬ опасная змея. И Эндрю сумел ее приручить, поставив на службу. Подробностей я не знаю. Но мои люди в Венеции в ужасе от тех перспектив, которые это сулит. Ее задача – раскрывать заговоры и интриги, что плетут против него и его близких.

– И? – переспросила Елизавета, не понимая, к чему клонит Френсис.

– Я могу биться об заклад, что в случае, если я или мои люди попытаемся что-то предпринять, а эта кобра пожелает подобное выяснить, – она выяснит… И Эндрю узнает о том, что верный слуга моей Королевы пытался убить его супругу. Не могу предсказать его поведения. Но судьба Сулеймана слишком явственно нас учит быть осторожнее. А ведь когда Султан попытался убить этого человека, тот был обычным рыцарем…

– Ты не хочешь выполнять мой приказ?

– Если моя Королева прикажет, то я подчинюсь. Но в связи со вновь открывшимися обстоятельствами – я рекомендую воздержаться. Либо начать с Михримах, которую убить ой как непросто. Она прошла школу султанского гарема и была воспитана матерью, что там не только выжила, но и удерживала годами власть. Она смертельна опасна и крайне изворотлива.

– Так почему же Эндрю оставил ее в живых?

– Судя по всему, она родила ему ребенка. Да, бастард. Но высоких кровей. Все-таки она дочь Султана Великой Порты, а не простая аристократка. Да и остальные ее дети теперь находятся в постоянной близости от Императора. Я полагаю – в заложниках.

– Она сама Марту убивать не собирается?

– Вряд ли. Полагаю, что Эндрю сумел способ обезопасить себя и свою семью от нее. Как? Не ведаю. Но она уже включилась в дела, и полетели первые головы. В Константинополе. Как сказали мои люди в Венеции – головы сняли за дело.

– Неужели ты не сможешь найти способ избавиться от Марты? Это же всего лишь человек…

– Русь – сложное направление. У меня там мало людей. Да и обстановка войны очень нестабильная. А Марта сидит в Туле, где каждый человек на виду. И любой новичок оказывается под пристальным контролем местных. Они в Эндрю и Марте души не чают и очень бдительно следят за каждым гостем.

– Если тебе нужен мой приказ – я даю его тебе.

– Быстро я не смогу его выполнить.

– Действуй, как сочтешь нужным, но не медли.

– Да моя Королева, – кивнул Фрэнсис Уолсингем. После чего вернулся к вопросам Вселенского Собора. И удалился от нее лишь спустя час.

Вышел из покоев.

Несколько секунд помедлил у дверей.

И с непроницаемым лицом направился по одному ему известному адресату. Впрочем, шага не ускоряя. И соблюдая определенную вальяжность, то есть двигаясь так, словно никуда не спешил и ни к кому не торопился.

– Что она? Уговорил? – тихо спросил архиепископ Кентерберийский Мэтью Паркер, увидев вошедшего Уолсингема. Само собой, только после того, как тот плотно прикрыл дверь и достаточно от нее удалился.

– Нет.

– Она отказывается?

– Она считает, что Вселенский Собор не имеет силы в отношении англиканской церкви, ибо она в нем не участвовала.

– Это катастрофа… – прошептал Мэтью Паркер.

– Хуже. Она подтвердила приказ избавиться от Марты Плантагенет. И действовать со всей возможной скоростью. Ты понимаешь, что это значит?

– Догадываюсь. В этом году?

– В этом году он собирается объяснить Сигизмунду II Августу всю порочность и пагубность его замыслов. Нападение на Иоанна оказалось его большой ошибкой. Да, Эндрю отказался от статуса соправителя. Но он не бросит Иоанна в беде.

– Ты уверен?

– Мои люди в Венеции подтвердили подготовку похода в Литву. Они в нем участвуют, собирая флот для переброски легиона и союзников к устью Днепра. Сигизмунд должен будет отреагировать на вторжение. А значит, произойдет генеральное сражение. Эндрю же как раз хорош именно в них. Так что… – развел руками Уолсингем.

– Значит, в следующем?

– Да. Скорее всего. Если я подчинюсь приказу нашей Королевы, то уже в будущем году мы познакомимся с его легионерами. И датчане с испанцами охотно их к нам перевезут.

– Мы можем победить?

– В море разве что. На суше все, кого бы я ни спросил, утверждают, что Эндрю – новый Александр Македонский или Гай Юлий Цезарь. Пришел. Увидел. Победил. Зачастую даже не вспотев.

– Сигизмунд уже знает, что его ждет? Может, нам стоит ему помочь, чтобы Эндрю задержался там подольше?

– Я опасаюсь играть с ним в эти игры. Великая Порта еще десять лет назад наводила ужас на всех христиан. И что же? Где она теперь? А ведь Константинополь – самый крупный город из известных мне – Эндрю сумел некогда взять с отрядом из нескольких сотен пеших бойцов.

– Может быть, Королева права?

– В чем?

– Гибель Марты сломает его. Я слышал, что он очень тепло относится к своей жене и хранит ей верность. Ну насколько это возможно.

– Если решите эту свою теорию проверить – дайте мне знать.

– Зачем?

– Я постараюсь покинуть Англию, чтобы не попасть под горячую руку Белого Волка, – криво усмехнулся Уолсингем.

– Значит…

– Да. У нас просто не остается выбора…

А тем временем Елизавета сидела в своем кабинете и работала. Она писала письмо Андрею. С крестоносцами не удалось провернуть дело – не успели их доставить до окончания похода. Так что теперь она собиралась стать ему просто приятным собеседником, дабы после гибели Марты оказаться у него на слуху. Пусть и по переписке для начала.

Кровь…

Она отдала приказ на убийство без всяких рефлексий.

Кто-то мог бы подумать – испорчена властью. А так-то женщины гуманны и человеколюбивы. Да и как вообще может та, что дает жизнь, проявлять такую жестокость?

Но не все то, чем кажется.

В обществе сурикатов царит строгий матриархат, и при всем при этом у них самый высокий уровень внутривидовой агрессии среди высших животных, то есть количество убийств себе подобных у них просто зашкаливает.

А касатки? Очень разумные живые существа. В их обществе также царит строгий матриархат. И что? Они являются одними из немногих животных, которые убивают ради удовольствия. И это не какая-то маргинальная форма поведения, а вполне обычная тема.

Странно? На первый взгляд – да. Но, поднимая тему сообществ живых существ, в которых доминируют самки, это встречается сплошь и рядом.

Почему так?

Такова природа женщин. Нет в природе более жестокого и бескомпромиссного существа, чем женщина, защищающая своего ребенка. И механизмы этой экзальтированной агрессивности проявляются в самых разных жизненных ситуациях. Нередко даже и не связанных с дитем. Во всяком случае, напрямую. А в проекции на биологию человека еще и удивительным образом комбинируясь с нестабильной психикой, подверженной эмоциональным всплескам…

Елизавета закусила удила.

Ставки повышались.

И она не собиралась уступать перспективную добычу, готовая пойти на все ради благополучия своего будущего потомства. Тем более в сложившейся ситуации – ведь Марфа Плантагенет была прямым ее конкурентом на английском престоле. И у самой Елизаветы детей не имелось. Пока, во всяком случае. А политическая конъюнктура складывалась так, что Андрей выглядел единственным кандидатом, который позволил бы и ей самой сохранить относительную независимость, и Англии, и детей законных завести. В первую очередь из-за того, что ему не было дела до острова. Своих проблем хватало. Остальные же женихи вели Англию к фактически вассальной зависимости – либо от Габсбургов, либо от Валуа – в той или иной форме…

Часть 2. Вояж

Юлиан, но твои песни и пляски… Немного не соответствуют человеку, который отвечает за наши бабки.

Кинофильм «Никто»

Глава 1

1560 год, 3 мая, устье Днепра

Андрей устало потер лицо и огляделся.

Войско выгружалось на берег.

Венецианцы выполнили обещанное, и его легион с союзниками сумели достигнуть Днепра. Быстро. Можно даже сказать, стремительно. Хотя он не тешил себя иллюзиями относительно внезапности. Он последние полгода много где и кому рассказывал о своих намерениях. Так что Сигизмунд II Август, без всякого сомнения, должен был о них узнать. И подготовиться. Во всяком случае, ему так казалось.

Как он это сделает? Вопрос.

В конце концов, Королевство Польша и Великое княжество Литовское весьма и весьма рыхлые государства с широкой феодальной вольницей. Из-за чего, как Андрей думал, можно было быть уверенным только в одном – воевать точно выйдут только те, чьим поместьям грозит разорение войной. Остальные под вопросом. Ведь войско Великого княжества точно так же, как и войско Московской Руси, состояло преимущественно из поместных дворян – шляхты. Со всеми фундаментальными проблемами, проистекающими из этого. С Польшей, правда, имелись нюансы, но в целом там наблюдались те же тенденции.

Какими силами располагал Император в этом походе?

В первую очередь, конечно, легион. Да, его немного потрепало в прошлых боях. Но раненые все вернулись в строй. И в целом убыль выглядела весьма и весьма скромной. Тех же, кто оказался неспособен к строевой службе, Андрей оставил в Константинополе для надзора за городской стражей. Посему легион «сдулся» всего на 119 человек строевых из изначальных 2580, не считая артиллеристов и палатинов.

Кроме того, удалось сформировать вспомогательный корпус из старых войск Султана. Что поначалу не казалось реальным. Но глаза, как известно, боятся, а руки делают.

Андрей сумел договориться с Тахмаспом, и тот позволил гарнизонам османских крепостей в верховье Междуречья покинуть миром свои укрепления. И отойти на территорию Империи.

Компромиссный вариант.

В первую очередь связанный с тем, что Шахиншаху потребовались все возможные полевые силы на востоке, где обострилась обстановка.

Абдулла-хан из Шейбанидов, уверившись в том, что Тахмасп завяз в западных осадах, выступил в поход на его державу. В том числе и для укрепления собственного влияния. Он ведь стремился к тому, чтобы объединить четыре удела Шейбанидов в одну державу. И увидев окно возможностей для стяжания славы нового Убейдуллы-хана, решился на авантюру. Причем приличное количество желающих из иных владений Шейбанидов охотно присоединились к этому набегу, грозящему опустошить восточные, а то и центральные владения Сефевидов. В том числе и южное побережье Каспийского моря, где производили шелк.

Андрей, узнав об этом, предложил Тахмаспу решение, вполне благожелательно принятое. Потому что оно закрепляло за Ираном Междуречье, устраняло горячую точку на границе, развязывало руки Шахиншаху и вызволяло из-под удара приличный отряд обстрелянных бойцов, основное ядро которых состояло из янычар.

Оставлять Баязиду их, понятное дело, было нельзя. Это бы очень сильно усилило сына Сулеймана и вскружило ему голову. Так что Андрей вывез их в Константинополь и привел их к присяге.

Само собой, дав выбор.

Либо сложить оружие и именем Аллаха прилюдно поклясться перед своими братьями-единоверцами более никогда его не брать, после чего заняться любыми мирными делами. Либо поступить на военную службу к Императору.

Понятное дело, что перед этим предложением он четко и ясно обрисовал им ситуацию, в которой они находились. Что их собирались казнить за слишком стойкое сопротивление. И только воля небес, выраженная в набеге Шейбанидов, а также вмешательстве Андрея, спасла их от этой участи. Поведал также о Великой Порте, которой больше не стало. О гибели Сулеймана. О присяге Баязида. И так далее. Тщательно. Подробно. Ничего не утаивая. И только после этого предложил сделать выбор, как им жить дальше.

Служба в эти годы подразумевала и религиозный аспект. И, к сожалению, Андрей не мог его проигнорировать. Потому как понимал, насколько опасно иметь религиозно-неоднородное войско в условиях доминанты рационально-мистического мышления. И помнил, что знаменитая битва при Адрианополе в IV веке нашей эры, ставшая катастрофой для Восточной Римской империи, произошла из-за религиозных разногласий в войске Императора. Посему он был вынужден поставить условием дальнейшей службы принятие православия. Для всех. Не только для бывших воинов Султана, но и своих старых легионеров. Там ведь хватало и протестантов, и католиков.

С легионом проблем не возникло. Серия грандиозных побед обеспечила Андрею непререкаемый авторитет. И никто не отказался.

А вот бывшие янычары с акынджи, азапами и сипахами согласились не все. Около трети отказались. И их после принесения публичной клятвы отпустили, забрав оружие…

– Зря, – прокомментировала тогда это действо Михримах, которая также приняла православие. – Надо было их перебить. Они опасны. Будь уверен – в случае чего плюнут на свою клятву и выступят против тебя войной.

– Я дал слово.

– Так и не делал бы это сам. Люди должны понимать, что идти против твоей воли – смерть.

– Люди должны понимать, что мое слово – закон. И что я не обманываю. Как сказал, так и будет. Иначе какой смысл со мной о чем-то договариваться. Поняла?

Михримах кивнула.

И комментировать ничего не стала, просто странно как-то посмотрела, вызывая у него некоторые подозрения. Однако, как Андрею потом доложили, колонну отходящих «отказников» никто так и не тронул. Они покинули Константинополь, переправились на западный берег Босфора, а потом растворились среди местного населения.

Не все.

Увидев, что Император держит слово, небольшое их количество в течении месяца вернулось. Из числа тех, кто более не мыслил своей жизни вне военной службы и при этом не желал нарушать клятву. А имелись и такие, что прямо «намылились» к противникам Императора в тот же Египет…

После этого публичного представления по принесению клятвы, что происходило при большом стечении народа, к Андрею потянулись и иные кадры Сулеймана. В Константинополе имелся большой корпус оружейников, бронников, обозников и прочих специалистов. В том числе и артиллеристов. И не только в Константинополе. Из-за напряженной обстановки многие из них оказались разбросаны по окрестным городам. И теперь стремились вернуться к привычной им жизни. Понятно, часть из них выгреб еще Сулейман, и их перебили наемники-христиане в осенней битве. Но оставались и другие.

Андрей их не звал.

Сами пришли. Что позволило очень прилично укрепиться численно.

Да, все эти вояки в лице янычар, сипахов и прочих не являлись серьезным строевым контингентом для полевой битвы. Но они имелись. И при грамотном использовании могли представлять очень большую опасность для любого противника. Тем более что в результате разгрома Сулеймана удалось получить весьма внушительный парк орудий и огненного припаса для него. Самое то для предстоящего дела. Бомбарды, понятно, Андрея мало интересовали. Но вот кулеврины – очень даже.

Вспомогательный корпус получился не очень большой, но довольно интересный. Шестьсот янычар-стрелков – ядро и основа. Двести семьдесят сипахов – конное прикрытие. Еще чуть за тысячу человек – расчеты орудий и тыловые службы. Само собой, это все без учета командиров.

И стрелки, и сипахи разворачивались по штатам легиона как отдельные части ауксилии. Хотя, конечно, не имели даже близкой выучки и организации. Но Андрей не собирался себе морочить голову альтернативной системой организации. Кулеврины же были отсортированы по куче маленьких групп – батарей. Они все были очень разнообразны, так как в традиции тех лет отливались по индивидуальному проекту. А посему, даже находясь в одном калибре, могли отличаться по длине ствола и его весу. Император же их все свел в батареи по близости параметров. Ну плюс-минус, конечно. Из-за чего никакого устойчивого количества орудий в таких батареях не наблюдалось. Впрочем, он не печалился. Хоть какая-то стандартизация даже на таком колхозном уровне открывала новые горизонты по управлению огнем и снабжению. А это выглядело намного более важным делом.

Картузы он также ввел для заряжания этих сорока семи кулеврин. Понятное дело, получилось все сильно хуже, чем для легионной артиллерии. Производственная база для всех этих вещей ведь находилась в Туле. Но даже и эти усилия резко повышали скорострельность стволов до совершенно космической по местным меркам.

Венеция войск не выставила, но обеспечила всю операцию флотом.

Мальтийцы войск также не выставляли, хоть и являлись вассалами Императора. Они вместе с новыми крестоносцами из числа предавших Сулеймана наемников уже во всю рубились в Иудеи, вызывая панику в Египте. Туда уже просочились сведения о намерении Андрея вернуть регион под руку Империи. В общем, они были заняты.

Небольшой вспомогательный отряд прислал Трапезунд. На удивление. Потому что формально он не являлся вассалом Империи. Но прислал. Сто семнадцать всадников. Что-то вроде поместных на не очень хороших лошадях, но с заводными. Причем не из войска этого самого Комнина, а черкесы, нанятые тем специально для выставления.

Странное решение.

Но Андрей отказываться не стал. Ребята они были хоть и дикие, но лихие, поэтому в небольшом количестве могли весьма пригодиться.

Здесь же, в низовьях Днепра, он собирался дождаться союзного отряда Господаря Молдавии. Сам-то тот должен был выступить супротив поляков, дабы их немного пощипать в случае, если они ринутся на восток и оголят свои владения. А сюда отправлял немного легкой конницы. Несколько сотен.

Хотелось еще привлечь новоприобретенных вассалов Балкан и Малой Азии. Для массовки. Но не срослось. Бардак. Посему Андрей не стал настаивать. В конце концов, он держал в уме в некоторой перспективе лишить регионы собственных вооруженных сил и смысла их прокачивать так или иначе не видел. Хотя в сложившихся условиях не отказался бы из-за вероятной необходимости оставлять гарнизоны по ходу следования…

Таким образом у Андрей получалось около 2400 пехоты разной, включая примерно 1400 стрелков из аркебуз, 1100 конницы, среди них 180 драгун с тяжелыми мушкетами, 54 орудия, да еще около 1800 нестроевых. Для 1560 года весьма неплохо. Не считая союзного отряда молдавского Господаря, разумеется.

Понятное дело, это не армия в 20–30 тысяч, которыми иной раз оперировали серьезные державы в те дни. Но все равно прилично. Особенно учитывая уровень вооружения, организации и выучки основной массы этих бойцов.

Знал ли об этой численности Сигизмунд?

Без всякого сомнения.

Во всяком случае, так полагал Андрей.

А потому, вероятно, по мнению Императора, Сигизмунд не должен был испытывать сильного волнения. В конце концов, численность не выглядела всесокрушающей. Особенно после того, как его войско сумело дважды разбить московского Царя под Смоленском. Хочешь – не хочешь, а спроецируешь выучку и организацию поместных войск Москвы на воинство Андрея. Он ведь кровь от крови этой организации.

И факты об ином вряд ли выглядели серьезно. Ведь люди, даже рациональные, принимают решения в подавляющем большинстве случаев под влиянием эмоций и привычек. А тут сильнейшее эмоциональное подкрепление для надежд.

Так что пока настоящих люлей войску Сигизмунда II Августа не пропишешь по всем правилам да в поле, оно так и останется сомневающимся. Тем более что, как доносили Императору, по Литве и Польше ходили нарастающие в своем упорстве слухи о том, будто Андрей всех побед своих добивался чародейством. А посему крепкая вера и священники должны уберечь их от ворожбы…

* * *

А тем временем севернее Киева Сигизмунд II Август, выступая во главе большого сводного войска, встретил Давлет-хана. Король случайно узнал о том, что Крым отвернул от Московской Руси и решил поживиться дармовой добычей на Литовской. Посему большое войско, которое вел на Москву, повел на юг. Дабы покарать бывшего союзника, изменившего своему слову…

Передовой полк шляхты литовской вывалил из-за перелеска и начал готовится к бою. По обычаю тех лет они были одвуконь, то есть ехали с заводными конями. И теперь ввиду неприятеля требовалось всех лишних коней передать кошевым слугам и прочим нонкомбатантам. Дабы те их отвели в тыл.

Крымчаки, увидев столь немногочисленное войско, только облизнулись. Добыча. Вкусная. Сладкая. Дармовая. Ведь доспехи и оружие стоили очень прилично. Намного больше, чем можно награбить у селян. О войске же Сигизмунда они не подозревали. Хотя слухи ходили разные. Но противоречивые. Кто-то говорил о том, что Сигизмунд пошел на юг с войском. Кто-то, что стоит под Смоленском. Кто-то, что вообще сбежал в Вильно. В условиях этой неопределенности Давлет-хан решил понадеяться на свою удачу. И, распустив бо́льшую часть своего войска широким фронтом, грабил. Специально, чтобы не пропустить ни одного селения. Из-за чего у него под рукой оставалась всего тысяча бойцов. Ну или около того.

Впрочем, выехало из-за перелеска едва три сотни. Что не выглядело чем-то опасным. Более того. Даже соблазнительным. Тем более что тысяча эта татарская была представлена наилучшим образом снаряженными бойцами. Что не оставляло никаких шансов литвинам. Во всяком случае, в глазах крымчаков.

Татары поступили так же, как и их оппоненты. Сдали коней. Отвели их. И пошли на сближение. Шагом. Однако, когда их «добыча» оказалась на удалении пары сотен шагов, литвины взяли и отвернули. Резко. Как один. И «вдарили по газам».

Очевидно же – обманное отступление.

Однако татары уже увлеклись и, не желая упускать свою законную добычу, последовали за ней. Тем более что на горизонте не наблюдалось никаких иных сил супротивника.

Давлет-хан напрягся.

– Отзови их, – прорычал он одному из своих людей, отправляя к удаляющемуся войску.

И тот поскакал.

Но…

Там, за перелеском был еще один. И еще. И еще.

Леса в тех краях росли, не стесняясь лесорубов. Посему татары, увлекшиеся преследованием, растянулись. И не заметили сами, как вступили сами в бой с основными силами Сигизмунда.

Шум драки за очередным узким перелеском подстегнул отставших. И те ринулись вперед. Полагая, что беглецов наконец догнали. Что там происходит-то, не видно.

А дальше – толчея и давка. Ибо первые ряды татар, поняв, во что они вляпались, спешили отойти. На узких перелесках это оказалось неудобно. Тем более на тех лошадях. Посему волей-неволей, ведя авангардный бой, они отходили.

Понятно, сначала на рысях. Но лошади мелкие, степные под перегрузкой долго скакать быстро не могли. И, покрывшись пеной, вставали или переходили на вялый шаг. Некоторые падали. Кто-то был поумнее и не гнал своего коня. Но так или иначе – из-за перелеска на глаза Давлет-хана отправленная им в бой тысяча показалась в полном расстройстве. И несколько поредевшая. А следом, едва ли не смешавшись с ней, двигались помещики Великого княжества Литовского. Много. Очень много. Слишком много…

– Уходим! – рявкнул побледневший Давлет-хан.

И, развернув своего коня, направился на юго-восток. В степь…

У него были все шансы уйти.

И у этой тысячи тоже. Потому что конский состав помещиков Великого княжества Литовского не превосходил своих визави. И также выдохся в изрядной степени за время этой непродолжительной, но довольно интенсивной погони.

А вот остальным татарам не повезло…

Они ведь не знали о том, что произошло. И, блуждая маленькими отрядами по круге в поисках «улова», очень сильно рисковали. Ведь Сигизмунд вел армию на Москву. Серьезную армию. Большую. И, оставив в Смоленске пехоту с артиллерией – наемников, отвернулся большим контингентом помещиков на крымчаков. Очень приличным. ОЧЕНЬ. Он ведь пообещал богатые раздачи земли на востоке. В случае взятия Москвы. А потому магнаты литовские очень охотно включились, равно как и рядовые помещики, в том числе самые бедные. Да и кое-кто из поляков подключился…