Текст книги "Сын Петра. Том 2. Комбинация"

Сверху – кожаная сумка для вещей, которым не должно промокать. Прямоугольной формы, отчего она напоминала ранец. Ниже – мягкий мешок для всего остального.

Причем набивалось это все очень умеренно.

Здесь находились запасные портянки и исподнее, неприкосновенный запас еды на сутки. Сухарей. Пока сухарей. Потом Алексей хотел это заменить на что-то более толковое. Там же находился котелок для приема пищи – сделанный из луженого железа, конструктивно по аналогии с германским времен мировых войн, и ложка-вилка. Ну и так, по мелочи. Сюда же при необходимости помещали второй боекомплект и прочее. И запас места имелся. Пожитки же свои иные солдаты, по задумке Алексея, должны были перевозить в обозе…

– В таком котле еду добро не сготовишь, – покрутив в руках котелок, произнес Петр, вернув его бойцу. – Ее же ватажки варят на привале. Сразу на несколько солдат.

– Сей котелок не для приготовления, а для приема пищи. Словно тарелки. Но походные. В них разве что ее разогреть можно, если потребуется.

– А готовят ее где?

– А помнишь, я тебе сказывал о том, чтобы на каждую роту держать повозку с печью и котлом, водруженным на нее? Чтобы на марше готовить еду. И когда солдаты останавливаются на привал, их бы уже ждала горячая пища.

– Опять ты что-то выдумываешь? Никто ведь так не делает.

– Если так сделать, то время дневного перехода можно увеличить. А значит, пехота станет шустрее передвигаться. И уставать меньше. Кроме того, такая организация питания позволит равномерно кормить солдат. Следить за тем, чтобы все с этим ладно было и голодных не оставалось.

Царь лишь молча покачал головой. То ли недовольный, то ли потрясенный. Сложно сказать. Но задумчивый точно.

Алексей же поднял вопрос стандартизации повозок и лафетов, а также колес. Но тут он разговаривал словно со стенкой. Было видно – Петр был погружен в свои мысли.

Заговорил о погонах с чешуйками, как у подбородочного ремня стального шлема. Для защиты бойцов в легком мундире от рубящих ударов всадников. Предлагал делать их посимпатичнее, в духе эполетов, для офицеров.

Вновь тишина.

Царь смотрит представленный образец, но какого-то интереса явного не проявляет.

Наконец, Алексей попросил вынести последние две вещи: плащ-палатку и тесак.

– Это еще что такое?

– С рапирами у нас, сам понимаешь, беда. Острая нехватка.

– Со шпагами. – поправил его отец, которому не нравилось название «рапира».

– Ну пусть со шпагами. Но ведь беда же? Их остро не хватает.

– И что? Это тут при чем?

– Если пехотинцу дать вот такой штык, то в ближнем бою он им станет орудовать. А значит, нужды в полноценной шпаге или сабле у него не будет. И она станет пустым отягощением.

– Резонно, – кивнул царь, которому этот ход мыслей весьма понравился. – Тогда и сабли, и шпаги можно вовсе убрать.

– А как они себя в походе быт будут обеспечивать? Дров там нарубить, фашин, если надо, колышков для палаток.

– Так в обозе топоры же.

– На каждого солдата?

– Нет. А зачем на каждого?

– Если всех отправить рубить фашины, то нарубят они их сильно быстрее. Так ведь? Вот я и предлагаю такое оружие им вместо шпаги или сабли выдавать. Им и в рукопашной свалке можно дел наделать, и в хозяйстве полезен.

Царь взял его в руки.

Повертел.

Это был достаточно короткий тесак с прямым клинком, имеющим с одной стороны лезвие, а с другой – насечки для пилы о двадцати четырех зубьях. Эфес максимально простой и прочный без развитой гарды.

Взмахнул пару раз.

– М-да… – констатировал он. – Не шпага. Дрянь, если так подумать.

– А шпаги оставить офицерам. Пусть это будет признаком их особого положения.

– А это что за тряпка?

– Плащ-палатка. Андрей, покажи.

И тот быстро накинул ее на себя в качестве плаща.

Царь ее осмотрел.

А потом ребята быстро поставили палатку из парочки таких. С помощью двух кольев и бечевок.

– Это на двоих. Каждый боец несет свою часть. Скручивает валиком да вокруг ранца укладывает. Если надо – можно продлить на четверых или шестерых. Больше не стоит. Видишь, какая хлипкая? Колышки либо в обозе, либо на месте рубят. По ситуации.

– А чем это она промазана?

– Вулканизированным каучуком, – ответил царевич. – Отчего не промокает и гибкая.

– Чем?

– Есть такая штука в испанских да португальских колониях. Сок одного дерева, что упругий, когда застывает да на жаре оплывает. Если его определенным образом обработать – он становится более надежным и держит солнечный жар. Но о том не болтай. То секрет. Я выдумал тот способ. С него и, кроме палаток, пользы можно много получить, тех же сапог непромокаемых. А потому и денег.

– Ну и накрутил ты… – покачал головой Петр.

– Накрутил. Да. Но все можно пощупать и проверить – толково али нет. Не успел только походную кухню изготовить. Но через неделю ее обещали доделать. И ее можно будет опробовать, проведя опыты.

Царь снова сокрушенно покачал головой.

– Я не требую, чтобы это все непременно взяли на вооружение и стали употреблять повсеместно. Нет. Это, как бы сказать, моя часть бесед для мундирной комиссии. Чтобы не болтать пустого, тем более что меня не сильно-то и слушают. А так… не понравится, ну черт с ним. Другим займусь.

– Вот прям так?

– Отец, – серьезно произнес Алексей. – Царь ты. И только тебе решать – правильно сие или нет. Нужно или пустое. Я лишь вправе предлагать и объяснять резоны. Не навязывать, а предлагать. Вот это если сделать – получится вот так. А вот этак – значит, иначе. Не более.

– Хм… – усмехнулся Петр.

Он прекрасно понимал, что слова словами, но сынок явно пытается им манипулировать. Ведь что против его подхода те слова в комиссии? Царь и сам видел, как комиссия скатилась в обычную говорильню. И что конца-края беседам не было видно. А тут пусть спорный, но вполне гармоничный комплект.

И не просто из мундира, а всего – от портянок до походной кухни. Причем каждый элемент был объяснен и выступал взаимным дополнением к иным. Словно, не выдумал он это все, а подсмотрел где. Только где?

Так-то он мог бы и уступить сыну. В конце концов, ничего явно дурного в его предложении не было. Скорее наоборот. Во всяком случае, касательно легкого мундира. Но его пугала эта продуманность. Его вообще пугал сын… И он не хотел идти у него на поводу. Потому как чувствовал – тот, словно серая тень, становится у него за спиной, направляя дела. Словно бы регент… И делает это не в лоб, как некогда Софья, а разговорами… уговорами… лукавством… А кого звали Лукавым, он знал отлично. И откровенно робел. Словно бы на деле столкнулся с чем-то по-настоящему потусторонним. И не на словах, которыми любят стращать, рассказывая иной раз байки, а в жизни…

Глава 7

1699 год, июнь, 25. Москва

Петр зашел в просторное помещение и устало осел на большой массивный стул. Нашел взглядом патриарха. И указал ему жестом присаживаться рядом.

– Не поздороваешься даже? – поинтересовался Адриан.

– Здравствуй, старче, – произнес царь, сделав юродский жест, изображающий пародию на заламывание шапки и поясной поклон.

– И тебе здравствовать, государь, – ответил патриарх степенно. – Что привело тебя ко мне?

– Мне нужны ответы. Ты нашел их? Те, о которых я спрашивал полгода назад? Зимой.

Адриан с трудом сдержал усмешку.

Всю первую половину года гремели Всешутейшие, всепьянейшие и сумасброднейшие соборы. Проводимые на Святцы, в начале Великого поста и в Вербное воскресенье. Иными словами, пьянки да гулянки, организованные царем в качестве пародии на церковные обряды. В целом. Высмеивавшие и католические, и православные структуры. Потехи, сильно раздражающие духовенство и консервативно настроенную аристократию.

И патриарха тоже.

Нет, Петр не был атеистом или приверженцем научной картины мира. В те годы даже самые просвещенные люди оставались еще весьма верующими. Да, возможно, придерживались каких-то ересей или маргинальных течений. Однако Бога не отрицали и не пытались с ним бороться. Даже волна секуляризма второй половины XVIII века проходила в формате антиклерикализма. По протестантской модели. Или через религиозное замещение каким-нибудь оккультизмом. Царь был таким же сыном своей среды обитания и эпохи, как и иные. Разве что воспитывался под сильнейшим влиянием протестантской среды Немецкой слободы. Оставаясь в прочем христианином, пусть и под лютеранским «соусом».

Более того, если взглянуть на церковные дела Петра с высоты времени, то он ничуть не стремился уничтожить православие. Обновить, модернизировать, изменить в силу своего понимания. Да, безусловно. Избавиться от тяжеловесного и архаичного византийского наследия? Без сомнений. Ибо он видел во всем этом препятствие на пути развития державы. Но не более.

Кроме того, несмотря на свои выходки, Петр продолжал посещать службы и поддерживал строительство церквей. Даже ввел в России новый архитектурный стиль для этого направления. Да и вообще, закладывая сердце Санкт-Петербурга – Петропавловскую крепость, он поставил там собор сразу с ее основанием. А чуть позже, как появились возможности, начал его перестройку в камне. И это не говоря о том, что его сподвижниками время от времени оказывались церковные иерархи…

Адриан не мог посмотреть на Петра с высоты веков, но он об этой его двойственности хорошо знал. Не понаслышке. Так что патриарх смотрел на все эти забавы Петра Алексеевича как на выходки в духе Ивана Грозного. Этакие провокации в формате юродства.

Впрочем, это понимание никак не могло убрать раздражения.

– Что молчишь? – спросил Петр, которому эта затянувшаяся пауза не нравилась. – Нечего сказать?

– Святой церкви известно, что довольно редко, но случается, когда Всевышний дарует человеку какие-то знания. Откровения. Полагаю, ты слушал о таких чудесах.

– Слышал. – кивнул царь. – Но ведь не духовные же откровения ему ниспосланы.

– Бывало, что и знанием языка Он награждает. И еще чем. Если в том была великая нужда для общины.

– Но он же стал другим человеком! – воскликнул царь и в сердцах ударил по столу.

– А вот иной раз про кого-то молва, что, мол, светлая его голова. Осветляют голову-то года, – улыбнулся Адриан. – Ну а с годами все длинней борода.

Петр скривился.

– При чем тут борода?

– Человеку, чтобы чему-то обучиться, надобно время. Так ведь?

– Так.

– Я с самого того случая наблюдаю за твоим сыном. И признаться, это было непросто. Приставил людей за ним поглядывать. А он на них Ромодановского натравил. Распознал. Быстро так. Ну да не ими одними.

– Говори яснее.

– Алексей иной раз ведет себя как старик, которому нужно притворяться ребенком.

– Притворяться… – фыркнул Петр. – Он даже не пытается.

– Пытается. Поверь – пытается. Просто натуру не изменишь.

– И что? К чему ты клонишь?

– Великие знания – великие печали, – пожал плечами патриарх. – Знания прибавляются с годами и жизненным опытом. Оттого Алексей умом и походит на старика, заключенного в теле ребенка.

– И? Я просил от тебя понятного объяснения. О том, что он умом не ребенок, мне и так ведомо. Отчего это приключилось и зачем?

– Слушай дальше.

После чего патриарх начал рассказывать наблюдения об учебе Алексея. Что, дескать, одни вещи он словно бы и не учит, а вспоминает. А другие – честно осваивает. Словами умными и незнакомыми иной раз сыплет. Сейчас уже и не разобрать, откуда он их взял. Книг он читает много и быстро. А вот по первости было ясно – не мог он их знать.

– Потому я и говорю – притворяться пытается. Стесняется своей учености и знаний. Оттого и книги читает, глотая одну за другой. Словно бы через них выводит себя из тени. И ныне мало кто в силах сказать – выдумал он сие, вычитал где или знал откуда-то еще.

– Звучит так, что в его тело вселился какой-то дух. Древний и могущественный, – мрачно произнес Петр.

– Мы тоже так подумали. Но… нет.

– Отчего же? Почему нет?

– Слышал ли, что Лопухины хотели провести обряд для избавления от одержимости? Они ведь тоже к таким мыслям пришли.

– Слышал. Ромодановский им голову пообещал оторвать, если они такое проведут.

– А я провел.

– Что?! – выкрикнул, привстав Петр.

– Не шуми, не шуми, – прижав палец к губам, произнес Адриан. – Сам понимаешь – проверить требовалось. Как ты попросил выяснить, так и сделали все. Посему мы пригласили его на службу в небольшой храм, где все подготовили.

– И как все прошло? – настороженно спросил царь.

– Да никак. Никаких признаков. Он – это он. Просто изменившийся. Церковные обряды Алексей знает неважно, поэтому не понял ничего. Мы полагаем. Обставили все как особую покаянную службу. Ведь кровь теток и двоюродных сестер на его руках.

– Разве он их убивал?

– Он поставил заговорщиков в безвыходное положение и потребовал избавить тебя от угрозы свержения. Так что они сделали то, что сделали. По сути, выполняя его волю.

– Он понимал это?

– Судя по тому, как он разозлился, увидев тела, нет. Он явно хотел иного. Потому и на эту службу согласился охотно.

– Если он не одержим, то как это все понимать?

– Так и понимать. Всевышний открыл перед ним какие-то знания. Отчего разум его повзрослел, набравшись годиков. Оттого я и сказывал – бороду, – улыбнулся Адриан. – Не удивлюсь, что Алексей ныне мой ровесник али старше.

– А что за знания?

– Не ведаю. Хотя… есть определенные мысли. Иной раз сын твой оговаривается и сказывает о делах токмо предстоящих так, словно они уже произошли. Для него. Да и опыты его. Мне иной раз кажется, что он знает, куда идти и какую дверь открывать. Просто не всегда понимает – как это сделать. Оттого и мастерские свои опытные поставил. Редкий ученый муж может за столь непродолжительное время сделать столько открытий и выдумок.

– Значит, он знает будущее?

– Возможно. В соборе он был без сознания минуты. Возможно, за это непродолжительное время Всевышний дал ему прожить целую жизнь. Внутренне. Увидеть своими глазами многое. Что-то запомнил, что-то нет. Но обогатился знаниями и повзрослел умом – без всякого сомнения.

– Вот даже как… – несколько растерянно произнес Петр.

– В былые времена Всевышний даровал знание будущего тем, кого считал достойным.

– Почему Леша? Почему ему?

– Вероятно, потому что ты занялся добрым делом, но погряз в разврате. И Он, – Адриан скосил глаза вверх, перекрестившись, – хочет тебе помочь, но считает недостойным для такого дара. Вот и приставил сына, что всячески тебя поддерживает. Это ведь он стоял за провалом бунта Софьи. Подготовился. Расставил силки. И заговорщики туда угодили. Чем спас твою власть и, вероятно, жизнь. Да и в других делах – незаметный помощник. Он много что делает. Старается. Несмотря на то что ему приходится постоянно стучаться в закрытые ворота.

Петр промолчал.

Встал.

Походил по помещению.

Заприметил шкаф.

Подошел.

Открыл.

Обнаружил там бутылку кагора. Точнее, несколько.

Ловко раскупорил. И выпил.

– Легче стало? – поинтересовался Адриан.

– Нет, – поставив початую бутылку на пол, ответил царь.

– Обрати внимание – Леша твоих сумасбродств держится стороной.

– Он мал еще для них.

– Ой ли? Али сам не думал его затащить на свои юродские пьянки-гулянки? Чтобы, так сказать, приобщить.

– Думать-то думал, но делать не делал, – хмуро ответил царь.

– А и не сделал бы. Леша хоть и не стоит за старину, но держится здравого смысла. И не впадает в искушение. И дело не в робости или стыдливости. Вгонять в краску женок он умеет не хуже твоего.

– К чему ты мне это говоришь?

– К тому, что Всевышний, очевидно, благословляет дело твое по обновлению России, но указывает на неприемлемость поганства, в которое тебя тянут. Тебе даден помощник сверху. Не дури. Хватит. Большенький уже.

Царь промолчал.

– Слышал о том, что Алексей заказал в московской типографии Евангелия? Пять сотен. Самые дешевые, лишенные всякого украшательства.

– Это еще зачем?

– Он организовал школу при мануфактуре печной. Для работников. В которой священник, у меня выпрошенный, учит их чтению, письму и счету. А всем, кто ее окончит добро, он собирается подарить Евангелие. Первую их книгу.

– Он заказал за свои деньги? – чуть помедлив, спросил государь.

– Убедил меня оплатить. Дело-то доброе…

* * *

Тем временем султан Мустафа II слушал доклад.

После случайного занятия Керчи вице-адмирал Корнелиус Крюйс был вынужден продолжить авантюрные действия. Узнав, что к городу идет войско крымского хана, он совершил набег на Кафу.

Галеры и галеасы все-таки движутся много быстрее всадников. И смогли упредить их.

Город от разорения спасло только то, что на русских кораблях просто не имелось более-менее сильных орудий. Все-таки на галерах и галеасах их не ставили. А линейными кораблями, захваченными в Керчи, экипажи управлять не умели.

Потому-то старые стены города и выдержали, спася Кафу. Но даже так город несколько дней обстреливали с моря, посеяв немалую панику и разрушения в домах, ибо ядра кидали перекидным огнем – за стены. Это для каменной крепостной стены орудия в 3–4 фунта калибров не опасны. А для жилых домов – очень даже.

Крюйс даже успел высадить десант, который пограбил предместья. И отошел, только когда появился Девлет II Герай со своими всадниками. Теперь же писал – просил о помощи.

– В самой Керчи что? Она оставлена? – спросил султан.

– Девлет Герай пишет, что его разведчики видели земляные работы, – ответил великий визирь. – Русские полностью из города не ушли и строят какие-то полевые укрепления. Вероятно, редуты. Но точнее это выяснить не удалось. Пришла новость об осаде Кафы.

– Надо уничтожить эти русские корабли! – решительно воскликнул один из визирей. – И чем быстрее, тем лучше!

– Четыре линейных корабля, два галеаса, две большие галеры и двадцать две малые. Это большие силы. Так просто их не уничтожить. Нам нужно подготовиться.

– У них нет экипажей для захваченных наших кораблей!

– В Дону, по словам ногаев и крымчан, находилось около трех десятков кораблей. Вероятно, с экипажами. Скорее всего, Крюйс уже привез этих моряков в Керчь, – заметил великий визирь. – И если мы не хотим, чтобы повторилась керченская трагедия, то следует тщательно подготовиться.

– И сколько мы будем готовиться? До тех пор, пока русские не захватят весь Крым? – спросил султан.

– В Минске было объявлено о воссоздании Священной лиги. Россия, Речь Посполитая, Саксония и Дания. И у Дании есть сильный флот. Если они введут его в Средиземное море, как, по слухам, и собираются сделать для захвата Крита, то нам нечем будет им противостоять. Особенно если к датчанам присоединятся венецианцы и мальтийцы. В морских делах нам нужно проявлять осторожность. Мы и так потеряли большие силы в Керчи.

– И ты предлагаешь пожертвовать Крымом?

– А какой нам ныне толк с него?

– Объяснись, – хмуро произнес султан.

– Набеги на русские земли совершенно затруднены, из-за чего рабов оттуда почти не поступает. С Речью Посполитой лучше, но тоже мало. Слишком они усилились. Через Азов ранее шли рабы с востока – с Волги и из-за Волги. Из-за русских этот поток превратился в жидкий ручеек. Так что, вернув этот город, мы не окупим вложений. А денег нам Крым стоит немаленьких. В первую очередь из-за содержания гарнизонов. Теперь же еще и хана придется деньгами поддерживать, чтобы чего дурного не вышло.

– Но ведь рабы с востока идут! – воскликнул один из визирей.

– С Кавказа. От черкесов и прочих. Их можно свозить в Трабзон или сразу перевозить к нам сюда. Крым для этих целей не нужен.

– Если русские займут Крым, то смогут перекрыть нам торговлю.

– Если они его займут, то долго будут мучаться с местной вольницей и бардаком, – усмехнулся великий визирь. – Тем более что нам поддерживать непрерывное восстание в Крыму станет много дешевле, чем защищать его. К тому же стали поговаривать, что в дело могут вступить шведы.

– Шведы? – неподдельно удивился Мустафа.

– В Москве болтают, будто бы в Крыму проживают готы под властью султана. И их освобождение подается Карлу как благодатное дело. Он уже пообещал передать Петру несколько сотен корабельных орудий для этого дела. Но это не точно. Во всяком случае, верить этому есть все резоны. Для шведов готы очень близки. Это часть их народа. У них даже остров есть – Готланд, название которого переводится как «земля готов».

– Карл не такой дурак, чтобы во все это ввязываться, – заметил весьма немолодой визирь. – Что ему в той войне?

– Слава, – пожав плечами, ответил великий визирь. – Молодой король жаждет славы. К тому же он весьма религиозен и дурно воспринимает мусульман. Ситуация вообще скверная выходит. Если вновь образованная Священная лига начнет добиваться успехов, в нее включатся и Габсбурги, вернувшись. Особенно если удастся как-то быстро урегулировать вопрос с Испанией и Францией.

– А Франция? – хмуро спросил Мустафа. – Что ее представители говорят?

– Французский посол заверяет вас в самых дружеских отношениях своего короля.

– И ему можно верить?

– Без всякого сомнения, нет. Ведь французы дали русским деньги. Как и англичане с голландцами. Тайно. Для чего – не отвечают и все отрицают. Открыто же все они настаивали на том, чтобы мы не заключали с ними мир на их условиях, а лучше бы вообще его не заключали… Именно поэтому я и прошу проявить осторожность. У нас мало сил. И если история с престолонаследием в Испании разрешится без войны, то Священная лига вернется к борьбе с нами. И вероятно, в этот раз ее поддержат французы и испанцы. В Москве мои люди слышали, будто бы у Людовика есть мечта возродить старинные владения в Леванте и отбить земли, некогда занятые крестоносцами…

– А что о том болтают в Париже?

– Ничего такого. Но, быть может, в Москве просто не умеют держать язык за зубами?..