Текст книги "Сын Петра. Том 7. Поступь Империи"

Глава 7

1714, сентябрь, 5. Под Рязанью – Охотск – Москва

Пшеница с золотыми тяжелыми колосьями шла вдаль, словно море, зажатое между «рифами» лесопосадок. Она слегка колебалась от небольшого ветерка и создавала какую-то удивительную иллюзию или фьорда, или залива, или еще чего-то такого. Во всяком случае, Климу Дмитричу так казалось.

Председатель медленно катился на двуколке, объезжая посевы колхоза. И тихонько напевал себе под нос:

– По полям, по полям пьяный трактор едет к нам… тьфу ты, прости господи, синий…

Очень уж голова гудела после минувшей ночи. Ведь зарекался оставаться на ночевку у кума, зарекался… А все равно – туда же. Словно какой-то черт его за ногу тащил.

И тут – чу! – заметил дымы. Черные.

Свернул на развилке и через несколько минут заметил, как из-за лесопосадки выехал паровой комбайн. Один из первых. Здоровенная такая фыркающая и поскрипывающая да немного гудящая хреновина. Их колхоз был в этом плане экспериментальной площадкой. Одной из пяти на всю Россию, в которые направили по два комбайна и четыре трактора. Ну и механизаторов с подмастерьями, чтобы все это починять.

Знал ведь.

Знал.

И все равно удивился, не привыкнув к диковинной технике. Все ж таки черный дым на полях слишком пугает любого агрария. Особенно в период, когда зерновые созрели и подсохли, и в любой момент может случиться пожар.

Большой такой, на здоровенных колесах, паровой комбайн был весьма неповоротлив и медлителен, но рабочую скорость он выдерживал и вон какой зев жатки имел. Он один мог с лихвой заменить несколько конных аналогов, да еще и молотил колосья на ходу.

Следом выкатился трактор с колесным прицепом.

Тоже паровой.

Вот они в две трубы и дымили, работая на угле. Его перед началом уборки привезли откуда-то из-под Москвы. Там по прошлому году началась разработка не только торфа, но и бурого угля для местных нужд. Так что и колхозу немного перепало, хоть он и находился в стороне.

– Клим Дмитрич! – радостно воскликнул Дементий, подъехавший к нему на лошадке. Тот самый жизнерадостный и не по годам упитанный механизатор села, один из первых на всю Россию. – Приехал посмотреть?

– Да нет. Я же объезжать поля отправился. Заночевал в Селезневке у кума. Случайно вас встретил. Значит, решились?

– А чего не решиться-то? Матвей Семеныч сказал – пора, мы и пошли, – помянул он агронома.

– Это первое поле?

– Первое.

– Ох и тревожно… – покачал головой председатель. – А ну как все испортите?

– Так, если и испортим, велика ли беда?

– Урожай же загубите!

– Клим Дмитрич, – хохотнул Дементий, – так на то колхоз и выбран экспериментальной площадкой, чтобы все проверить. А все убытки, ежели они будут, из казны возместят.

– Но урожай-то не вернем.

– Проверить-то где-то надо, – развел руками механизатор. – Не сумневайся – справимся. Ежели в этот раз напортачим, то доработаем механизмы, и на будущий год все будет в лучшем виде.

Председатель что-то еще хотел сказать, но отвлекся. Комбайн достиг поля. Остановился. И начал готовиться.

Вокруг него забегал комбайнер. Тоже редкость великая. Так-то людей, умеющих работать с конными жатками, уже обучили в знатном количестве. А вот таких – для комбайнов – еще было очень мало. Что-то покрутил. Где-то какие-то рычаги подергал. Залез внутрь, запустив привод шнека подачи зерна. И махнул трактористу.

Тот подкатил поближе.

Встал параллельно, выдвинувшись чуть вперед.

Небольшая пауза.

И комбайнер дал ход, включая жатку. Секунда – и тронулся трактор, идущий параллельным курсом.

Клим Дмитрич как-то сжался и прищурился, глядя как здоровенная махина наезжает на зрелую ниву. Секунда. Другая. И комбайн вгрызся в посев, начав его бодро скашивать, затягивая куда-то внутрь.

Еще несколько секунд, и сзади посыпалась солома. Достаточно кучно и бойко.

– А зерно? – нервно спросил председатель, видя, что из трубы ничего не сыплется.

– Не спеши! – назидательно поднял палец вверх Дементий.

И верно.

Минуты через две, когда комбайн проехал почти четверть поля, посыпалось зерно. Бодро так. Словно желтоватая водица, ежели издалека смотреть.

– Отчего так?

– А вот так, – развел руками механизатор. – Там короб внутри стоит. Его на четверть часа молотьбы хватит. И комбайнер может включать по усмотрению своему сброс. Вот – проверяет. Сейчас должен выключить.

Так и произошло.

Раз – и все прекратилось.

Доехали до края поля. Повернули. Перекинули трубу подачи со шнеком на другую сторону. И снова тронулись…

Клим Дмитрич смотрел да охал и ахал. Переживал. А как эти машины удалились проходов на десять от края поля – полез проверять чистоту работы. «Бороды» там искать, нескошенные то есть участки. Просыпанные зерна. Браки молотьбы. И так далее.

Огрехи были. Их даже выискивать особо не потребовалось. Но умеренно.

– Столько зерна впустую, – покачал он головой.

– А сколько собрали? Видишь? Прицеп уже полон. Вон сейчас второй трактор подгонит. Сколько на лошадях за это время бы собрали урожая?

– Потерь было бы меньше.

– Меньше? – усмехнулся механизатор. – Ежели перестоит хлеб, разве меньше? Зерно-то осыпается. Тут все быстро надобно делать.

– Да, бывает, – нехотя согласился Клим Дмитрич. – Но ежели всем навалиться…

– Один комбайн это поле уберет до обеда. А после – еще одно. Спокойно и без спешки. Сколько бы убирали конными жатками? А если дождь? А если град? А если еще какая беда? Про уборку руками и не говорю.

– Неужто он нам нужен всего на несколько дней в году?

– А отчего нет? В остальное время он еды не просит. Зато, когда надо, выехал и быстро все собрал.

Так и пререкались.

Не сильно, впрочем.

– А вообще… Клим Дмитрич, чего ты бурчишь-то? – улыбнулся Дементий. – Мог бы ты еще двадцать лет назад о чем-то подобном помыслить? Ты же, как и я, из крестьян.

– Так-то да… – как-то нараспев ответил председатель.

Село действительно изменилось.

Эти относительно небольшие агропредприятия – колхозы – стремительно развивались, и продовольствия стало сильно больше за счет более совершенной агротехники, новых культур и прочего. И жизнь стала сытнее. А вкупе с системой государевых складов – еще и с голодом почти поборолись. Но главное – крепостных не осталось. Вообще. Ни одного. Клим Дмитрич еще по осени прошлого года прочитал в газете – кончились.

Сначала после бунта стрельцов в 1698 году царь наказал за попустительство церковь, забрав и угодья великие ее, и всех монастырских крестьян. Обратил оных в государственных – считай, вольных. Да, ежели кто посеял что по весне, то до сбора урожай – сиди на месте и трудись, особливо ежели ряд какой заключил. И лишь после страды уходи куда пожелаешь. А ежели по весне ничего не сажал, то и спроса никакого – каждый что вольная птица.