Текст книги "Сын Петра. Том 7. Поступь Империи"

Михаил Ланцов
Сын Петра. Том 7. Поступь Империи

* * *

Пролог

1714 год, январь, 3. Москва

Удар гонга.

И два бойца по отмашке судьи стали сближаться.

Вроде бы спокойно.

Мгновение.

И чернявый попытался резко сократить дистанцию, чтобы нанести прямой удар в челюсть. Кулаком.

Блондин увернулся, чуть подбив руку противника, отклоняя.

И, в свою очередь, контратаковал, проведя подсечку.

Удачно.

Потерявший равновесие оппонент рухнул на маты. И получившийся временное преимущество блондин полез в партер, навязывая борьбу и стараясь реализовать свое преимущество.

Алексей же сидел на стульчике рядом с судейским столиком и внимательно наблюдал за этим действом. Достаточно напряженным и, в общем-то, новым, необычным…

В России уже несколько лет развивался бокс. Тут и соревнования, и секции, и даже целый журнал. Однако сам царевич боксером не был и не мог сильно помочь с его развитием. Только общие какие-то моменты. Что в любом случае было лучше, чем ничего. Но для массовой подготовки солдат и тем более спецназа этот архаичный бокс пока не годился.

Пока.

И когда случится вызревание – вопрос. Так что царевич поступил по отработанной схеме. Прошелся по планете, опираясь на сеть эмиссаров, и завербовал некоторое количество специалистов по рукопашному бою. Свез их в Москву и поставил общую задачу – разработать простую и максимально прикладную систему из смеси элементов борьбы и ударных техник. Причем сразу уточнил – никаких прыжков с акробатикой и особенно яростного махания ногами.

Просто. Надежно. Кондово.

Но это в базе.

Потом, как у них с ней получится разобраться, можно будет сделать продвинутую версию для подготовки офицеров и спецназа. Ну и какую-нибудь гимнастику придумать в самом конце для массового пользователя. Навроде ушу, а может, и на его базе – вплоть до адаптации.

Вот ребята и колхозили.

А царевич время от времени контролировал. Вот так брали произвольных ребят и прогоняли их через интенсивные месячные курсы. После чего смотрели на то, что у них получится. Степень и скорость освоения, а также прикладная значимость. Пока, увы, вместо варианта боевого самбо или его аналога получались какие-то игрища, отчего Алексей смотрел на происходящее с некоторым скепсисом.

Конечно, как такового практического смысла для массового солдата в рукопашном бою, да еще голыми руками, не имелось. Ведь для этого ему нужно растерять все свое вооружение и встретиться один на один в поле с таким же раздолбаем. Ну если утрировать и оценивать ситуацию в лоб.

Алексей придерживался другого подхода.

В армии благодаря ему общая физическая подготовка была налажена на советском уровне и даже лучше. Да и занятия по штыковому бою не только продолжались, но и в чем-то усилились. Все это с достаточно простой целью – укрепить внутреннюю психологическую уверенность солдат в себе. Через что повысить решительность атак, стойкость при сближении и многое другое.

И в эту композицию он хотел включить азы рукопашного боя.

Вроде бы мелочь – на первый взгляд.

И кто-то скажет, что даже глупо тратить столько сил на простую пехоту. Но царевич был уверен – в системе это должно было дать очень неплохой результат.

Прозвучал гонг.

Бойцов разнял судья.

Они разошлись. Всклокоченные и мокрые. Борьба не выявила победителя.

Отдышались.

Попили водички.

И новый гонг.

В этот раз уже блондин первым предпринял атаку.

Решительное сближение.

Шаг между ног с навалом на колено.

Противник заваливается на спину, не удержавшись.

И вместо попыток борьбы – добивающий удар в голову.

Чернявый увернулся. С трудом. Едва успел выгнуться так, чтобы кулак вписался в мат. И сразу же попытался подсечь…

Бой продолжался.

Тренировочный.

Работали ученики. Однако было очевидно – пока для массовой армии вся эта система совершенно не годилась. Слишком сложная. Слишком нерезультативная. Так что там по-простому второй год продолжали ставить удар кулаком. Один и тот же. Всем. Стандартный. По три-четыре часа еженедельно круглый год нарабатывая его по вкопанной в землю доске, верхний край которой был обмотан веревкой, – макиваре. Такое себе дело, конечно. Но на безрыбье и рак за колбасу сойдет…

Часть 1. Тяжелая

Из всех зверей пусть государь уподобится двум: льву и лисе. Лев боится капканов, а лиса – волков, следовательно, надо быть подобным лисе, чтобы уметь обойти капканы, и льву, чтобы отпугнуть волков.

Никколо Макиавелли, «Государь»

Глава 1

1714, январь, 4. Москва – Вена

Зима.

Извозчик, негодуя, убирался с дороги, пропуская шествие. Небольшое, но знаковое.

Можно даже сказать – эпохальное.

По Тверской улице, которая в обновленной Москве стала негласно главной, двигалась процессия инженеров и мастеров, а также научных работников. Еще четверть века назад совершенно немыслимое зрелище. Сейчас же здесь удалось собрать несколько тысяч человек, вытянув их с разных уголков страны.

Не всех, к сожалению – и счастью.

Ведь Алексею хотелось превратить это шествие в триумф научно-технического прогресса. И чем более массовым оно бы стало, тем лучше. Иными словами, ему хотелось собрать всех. Вон сколько зевак смотрели. И местные, и иностранцы. Хотя ряженых ставь. Это с одной стороны, а с другой – даже когда забрали на некоторое время несколько тысяч этих людей, на местах еще остались. И не так уж и мало – как минимум еще треть от присутствующих.

Люди шли неплотной толпой.

Рыхлой.

Но все равно – довольно многочисленной.

Инженеры все в богатой одежде по местным меркам. Глянешь – от аристократа невысокого полета и не отличишь. Разве что куда охотнее следовали за модой, но не высокой, а прикладной. Из-за чего наблюдателю могло показаться, что люди тут шли не из начала XVIII века, а из второй половины XIX столетия. Вон какие фасоны. Царевич уже успел «наследить» и тут. Не хватало для полноты картины только матросиков в черных бушлатах, перетянутых пулеметными лентами.

Мастера тоже выглядели очень прилично. Добротная, качественная одежда из хороших материалов. Дешевле. Заметно дешевле. Но и дворянину явиться так куда-то не зазорно.

А вот лица у многих уставшие.

Да.

Это прямо бросалось в глаза. Было сразу видно – идут не бездельники. Но и изнуренности былой не осталось. Той, которая явственно проступала в самый острый пик дефицита рабочих рук. Квалифицированных.

И вот – кремль.

У всех проверили выданные им удостоверения. Сверили со списком и фотографиями. И пропускали внутрь – в главный дворец страны.

Фотографиями!

Их все ж таки добили, зайдя дальше дагерротипии. Инженеры и мастера получали стандартные удостоверения после прохождения экзамена на минимальную квалификацию. После окончания обучения или при аттестации приехавших. И туда уже год вклеивали фотокарточки черно-белые, с помещением копии в личное дело.

Фото потихоньку входило в прикладную практику. И в горизонте двух-трех лет Алексей хотел закрыть удостоверениями личности не только инженеров, но и мастеров, также проходящих квалификацию, а еще офицеров всех, начиная от капрала, и чиновников.

Алексей стоял около дворцового окна и глядел на эту толпу с некоторым умилением.

– Много… Как же их много… – тихо произнес Петр, стоявший рядом и тоже подглядывающий за тем, как люди втягивались через главный вход в Большой Кремлевский дворец – специально построенный для больших собраний.

– Тебя это смущает?

– Что ты?! Нет! Просто никогда бы не подумал…

– Я же тебе давал отчеты.

– Одно дело – видеть числа на бумаге, и совсем другое… – Сделал царь неопределенный жест.

– Тут не только количество важно. Посмотри на их лица. Что ты видишь?

– Лица и лица. Обычные, – пожал плечами царь.

– Они не затравленные и не отрешенные. Видишь? Живые. В чем-то даже вдохновленные, что ли.

– И что?

– О! Это невероятно важно. Ты понимаешь… Мы же выпускаем несколько журналов, связанных с наукой и техникой. Их раскупают по подписке. Вот они среди прочего и раскупают. И письма шлют.

– Все равно не понимаю, – перебил его царь.

– Это письма с предложениями и идеями. Откликами. Вокруг журналов сейчас бурная общественная дискуссия идет. Они, – указал царевич на толпу внизу, – непрерывно выступают с инициативами. Множеством. Разной степени паршивости, но главное, что пытаются. Мы эти письма иногда публикуем, подогревая интерес остальных. И собираем в общую базу с картотекой идей и рациональных предложений, к которой регулярно обращаемся, а потом передаем в тематические рабочие группы на проработку. Иногда даже тем самым людям, которые их нам и присылают.

– Хм…

– Понимаешь? Раньше мы с тобой пинками толкали научно-техническое развитие страны. А теперь она начинает сама ехать. Понемногу. По чуть-чуть. Как снежный ком. Как трогающийся паровоз. Главное, этим людям по рукам не бить. Не останавливать. Ты умрешь. Я умру. А если этот маховик раскрутить должным образом и все отладить, то, даже ежели нас бестолочь сменит, держава просто намотает ее на гусеницы и пойдет дальше – вперед.

– Странные вещи ты говоришь, сынок. И страшные. Это ведь нашего потомка они, – неопределенно махнул рукой Петр, – должны на гусеницы наматывать. Тебя это не пугает?

– Ты молодец. Я молодец. Почему нас с тобой это должно пугать? А мой сын, или внук, или кто после меня будет, пускай сам за собой попку подтирает. Каждому поколению свои вызовы. Мы объясним. Мы покажем. Но делать-то ему. А это, – кивнул Алексей, – выступит своего рода защитой от дурака. А то еще какой блаженный попадется. Что, пускать по ветру все силы наши по развитию и укреплению державы?

– Ну… – Царь задумчиво почесал затылок.

– Разумеется, это не единственная и не основная защита. Одна из многих. Люди должны привыкнуть к тому, что мы развиваемся. Что это развитие приносит нам огромные прибыли. И обучение, наука, новые технологии и прочее подобное – это не пустая болтовня. Это то, что позволяет нам жить хорошо. Всем. От крестьянина до царя. Это должно стать модно и честно[1]1
  В данном случае слово «честно» употреблено в архаичном значении высокого статуса. «Выехать честной службой» – выехать в снаряжении для наиболее высокостатусной службы.


[Закрыть]. Раньше вон считали недостаточно честной службу с огнестрелом. Больше века за это держались! Хотя давили на них… давили… Вот и с научно-техническим прогрессом нужно так же. С заводами. С развитием в комплексе. Заниматься всякой фигней, например, пьяными скакать на балах и спускать средства на увеселения, приличным людям должно стать неприлично… невместно… Поступаешь так? Сразу дурак в глазах окружающих. Или блаженный – только обнять и вместе поплакать. Свечку поставить на прибавление ума. В крайнем случае – понять и простить эту условно разумную тварь божью…

– Умеешь ты сказки рассказывать, – смешливо фыркнул Петр Алексеевич.

– Мечтать, отец. Да, я люблю мечтать, – добродушно улыбнулся Алексей.

– Только мечты у тебя дикие… Так говорить про собственного сына или внука. На гусеницы намотать… Да и про пьянки-гулянки…

– Отец, там я видел, как наших далеких потомков, лет через двести, просто расстреляют в подвале. Всех. Включая женщин и детей.

– Ты рассказывал. Хватит. Думаешь, мне это приятно слушать? – нахмурился царь.

– Кому много дано, с того и спрос велик. Всевышний вручил тебе и мне, как твоему наследнику, эти земли. Зачем? Каков его промысел? Только лишь для того, чтобы мы пили и гуляли? Серьезно?

Петр промолчал.

– Я так мыслю: пусть кого-то из наших потомков тихонько прибьют, если дурью станет заниматься. Главное, чтобы страна в смуту не погружалась, продолжая развиваться как следует, и династия удержалась. Принцип выбора меньшего зла.

– Я бы никакого выбирать не стал. Зло, оно и есть зло.

– Представь. Я сошел с ума и начал пытаться вернуть Россию к старине. К тому, как жили и воевали полвека назад. Уничтожая, руша и обесценивая все, что уже сделано. Как ты поступишь? Махнешь рукой в надежде на чудо великого «авось» или сам мне голову оторвешь?

– Я не хочу про это думать, – еще сильнее нахмурился царь. – И тебе невместно – еще накаркаешь…

– Ладно, – усмехнувшись, махнул рукой Алексей. – Пойдем уже к ним. Пора торговать лицами…

Город же отдыхал.

По случаю конференции инженеров сделали выходной день. Вот и Николай гостил у своего дяди.

Тот вырос.

Сначала стал мастером. А потом и на инженера прошел аттестацию. И теперь находился там, в кремле. А он – тут, у него сидел дома. В ожидании, так сказать. Очень было любопытно узнать, что же там такого на конференции скажут. Ради чего их всех собирали?

– Чай будешь? – спросила тетя.

– А? – словно очнувшись, вынырнул из своих размышлений Коля.

– Чай, говорю, будешь?

– Да, не откажусь, – охотно согласился он, вставая с дивана.

Дивана…

Их семья очень прилично поднялась из-за него и дяди. Один – инженер, второй – профсоюзный лидер. А ведь лет двадцать назад – простые крестьяне.

Бедные.

Балансирующие на грани выживания. Не от хорошей жизни дядя подался в Москву на заработки. Да и племянник тоже.

Николай подошел к столу.

Сел чинно.

Налил себе в чашку заварки и, поднеся к самовару, подлил кипятку.

Чай.

Для простых людей он покамест был еще слишком дорог, но их семья его могла себе уже позволить. Но пили не в чистом виде. По обычаям, заведенным царевичем, мешали со всякими сушеными ягодками, травами и прочим. Вот и сейчас – рябинки сушеной подсыпали в заварной чайник.

Получилось немного терпко, но вкусно.

Молодой мужчина взял из плетеной вазы сухарь белого хлеба и, чуть размочив его в кипятке, откусил. Вкусно.

Нахлынули воспоминания о детстве.

О лебеде.

О голоде.

Страшные были дни. Отчаянные. Окаянные. Он до сих пор помнил глаза умирающего от голода братца младшего и свое чувство бессилия. И то, как смотрела мама.

Это было не передать. Не пересказать.

– Коленька, ты чего? – спросила тетя, увидев, как он резко помрачнел.

– Да так… Саню вспомнил, – ответил он, покрутив в руках кусок сухаря. – Иной раз ем и думаю: его бы тогда две-три краюхи могли спасти…

Посидели.

Молча.

У тети тоже дети умирали, и тоже от голода…

Однако сильно грустить не стали. Они вырвались из того бедственного положения. И сами, и другим родичам сильно подсобили. Те, кто остался жить там, под Тверью, если не как сыр в масле катались, то уж точно кушали сытно, одевались хорошо и зимой топились добро.

Да и тут, в Москве, дела шли ладно.

Из маленькой комнатушки в общежитии при заводе дядя перебрался в просторную пятикомнатную квартиру недалеко от кремля. Вся меблирована добротно. Даже вон новомодный диван приобрели и поставили.

Сам Коля жил скромнее. Всего лишь в трехкомнатной квартире, но тоже недурно обставленной. И сейчас, работая профсоюзным лидером, учился, желая пойти по стопам дяди и тоже стать инженером.

Раздался бой.

Коля и тетя скосились на часы. Красивые такие.

Заводить их, правда, каждый день требовалось. Но это не страшно. Часы были признаком зажиточности, и на такие вещи не обращали внимания, даже если они шли не точно, хотя дядя имел моду сверять их с боем кремлевских курантов. В полдень выходного дня, так как в остальные дни трудился и никому более не доверял лезть в механизм. Нехитрый, в общем-то. Но все одно – жалко. Ибо стоили они очень немало.

На дворе было светло.

Так что новые лампы не зажигали. Керосиновые. Дядя мог себе позволить покупать именно керосин. На нем просто получалось больше света, чем на более дешевом и доступном древесном спирте с примесью скипидара.

На кухне стояла просторная дровяная плита, подключенная к центральной трубе. Одной из. По этим годам весьма прилично. Кое-кто, конечно, практиковал новомодные плиты на жидком топливе, чтобы меньше грязи было. Во всяком случае, тетя не жаловалась. А мужу она готовила сама, нанимая приходящую служанку только для помощи с уборкой.

Уборная с водяным затвором. Умывальник. Даже ванна. И водопровод с подачей и холодной, и горячей воды от котельной в подвале. По тем годам в квартире имелись все удобства.

Чаепитие явно не удалось.

Эти дурацкие воспоминания об умерших от голода родственниках все скомкали и испортили. Так что Николай, поблагодарив тетю, дошел до шкафа, выбрал книгу почти что наобум и вернулся на диван.

Ему подвернулся какой-то номер литературного журнала. Толстого. В твердом переплете.

Глянул с торца – с десяток закладок.

Открыл одну из них.

И невольно улыбнулся. Перед ним открылась иллюстрация человека в скафандре среди невероятных растений. А дальше рассказ Клима Дмитриева. Автора никто никогда не видел. И каждая такая история была удивительна. Космос, далекие миры, какие-то невероятные технологии будущего. Поговаривали, что под этим псевдонимом писал царевич Алексей, но он сам все отрицал. Хотя подобному, конечно, никто и не верил. Красивая ведь легенда.

Николай невольно улыбнулся.

Было видно, дядя это место читал много раз – вон какие затертые страницы. А вот и заметки на полях…

Тетя же, глядя на племянника, улыбнулась. И начала убирать со стола. Какой бы тяжелой и грустной раньше жизнь ни была, это все в прошлом. О котором сейчас даже и вспоминать не хочется.

Жизнь поменялась.

Все поменялось…

* * *

Тем временем в Вене шел совсем другой разговор. Императору Иосифу Габсбургу докладывали большую и весьма безрадостную сводку об одном из аспектов в делах России. Он последние года полтора-два очень внимательно изучал все, что получалось узнать, о вероятном противнике. Максимально осторожно, разумеется.

– Образование у них делится на четыре ступени, – говорил министр иностранных дел. – Начальную школу, ремесленные и мастеровые училища, а также высшую школу. Сетью начальных охвачена практически вся страна.

– А у них нашлись учителя и школы? – перебил его Иосиф.

– Нашлись. На конец 1713 года в России было 32 218 отдельных церквей, 24 817 из которых уже перестроены. И в них организованы приходские школы, как раз начальные. Ну и еще тридцать девять иных, вне церкви. Священники за время перестройки прошли обучение и теперь выступают учителями. Ничего сложного – чтение, письмо, счет. Кроме них, краткие курсы Истории России и Закона Божьего.

– Им преподают историю!? – удивился император. – В начальной школе?!

– Да, Ваше Величество. Самый краткий курс.

– Но зачем?

– Мы это выяснить не смогли. Этим вопросом занимается лично принц. Говорят, что он сам даже этот курс писал. С ним об этом мы пока не разговаривали. Да и что он скажет? Вряд ли правду. А если и правду, то явно не всю.

– И много людей учится в начальной школе у них?

– Выпуск 1713 года составил 322 тысячи человек. Насколько нам стало известно, генеральная цель – к 1720 году прогнать через такие школы не менее 45 % населения. Иными словами, практически всех мужчин. Это очень амбициозные планы. Сейчас население России около 14,2 миллиона человек старше пятнадцати лет. И искомые 45 % составляют почти 6,5 миллиона. При текущем уровне в 322 тысячи в год его достижение возможно лишь за двадцать лет. А планируется за шесть. Так что мы предполагаем бурный рост количества и качества начальных школ и дальше. Как минимум завершение перестройки всех отдельных церквей и увеличение количества классов. Сейчас у них пятнадцать-тридцать человек в одном классе. Если же их увеличить до четырех-пяти, все становится вполне реальным. Даже с учетом быстрого роста населения России. А оно за двадцать лет увеличилось на 4 миллиона.

– Ого!

– Да. И государь с принцем делают все зависимое от них для поддержания темпов роста. Лично курируют все проблемы, связанные с голодом и эпидемиями. Провели налоговые реформы. Занимаются организацией передовых сельских хозяйств, не жалея на них денег и сил.

– Странно все это, – задумчиво произнес Иосиф. – Столько усилий. Столько денег. А зачем? Зачем им полстраны умеющих читать? Разве от этого они станут лучше землю пахать?

– Рабочие. Им нужно много рабочих. А все эти приходы позволяют выявлять толковых. Их направляют в ремесленные школы, из которых выходят весьма компетентные рабочие. За 1713 год в 511 таких учебных заведениях подготовили двенадцать тысяч человек.

– Не слишком ли много?

– Напротив – недобор. Россия развивается чрезвычайно быстро и постоянно испытывает нехватку рабочих рук. Везде и всюду. Всяких. Из-за чего на предприятиях у практически всех опытных и компетентных работников есть подмастерья и иные ученики. Это еще позволило за минувший год подготовить около двадцати трех тысяч рабочих. И все равно – нехватка.

– Чудны дела твои, Господи, – перекрестился Иосиф. – Куда им столько? Неужто столько предприятий?

– Чугуна Россия сейчас льет больше, чем вся остальная Европа, вместе взятая. Железа – тоже, причем отрыв еще сильнее. И этот выпуск наращивается какими-то бешеными темпами. Да и по другим производствам аналогично. Той же ткани они делают вообще какое-то невероятное количество, собирая шерсть с огромной территории. На них, почитай, вся степь трудится. И Персия. И даже коноплю со льном выращивают, и крапиву используют для отдельных тканей. Хуже того – продолжают искать новые источники сырья. Да и другие отрасли бурно развиваются. Им есть куда пристраивать людей.

– Вы говорите страшные вещи.

– Самому дико. Но факт. Россия полностью перекрыла свои потребности в обычных тканях и активно их вывозит. Они уже задавили почти все производства в Голландии и остатки в Англии. Голландцы, правда, не сильно расстроились и просто вошли в долю с российскими предприятиями, вывезя туда своих рабочих. Это звучит крайне странно, но сейчас добрая половина тканей в мировой торговле – российские. И принц продолжает экспансию. Внедряет новшества. Стремится всецело удешевить производство, чтобы, снизив цены, разорить конкурентов.

– Ладно… – покивал Иосиф. – А мастеровые училища кого готовят?

– Мастеров. Это, считай, рабочие высокой выучки, которых ставят на самые ответственные дела. Или руководить обычными. Их уже двадцать восемь заведений. В ремесленных изучают ремесло. Плотно. Основательно. Дополняя его кратким курсом мировой истории и основами естествознания. В мастеровых уже крепкий курс серьезных предметов. Тут и основы физики, и химии, и прочее. Здесь также изучают расширенный курс российской и мировой истории, географию, логику, риторику. На выходе получается не инженер, но очень и очень компетентный работник. Да. Что еще? Высшая школа. Там почти все то же самое, только больше и шире. Ну и всего десять заведений. Пока.

– М-да…

– Если же говорить в целом, то образовательная система хоть и странная, но грандиозная и вполне практичная. Упорядоченная и стандартизованная, она стабильно выдает ежегодно больше компетентных кадров, чем сейчас готовит вся Европа, вместе взятая.

– А чиновники? Она их тоже готовит?

– Разумеется. Уже с ремесленных училищ идет специализация на ремесле. Они не только рабочих готовят, но и чиновников малых чинов, и законников, и переводчиков, и военных, и прочих. Да, уклон в технические специальности, но и об остальном не забывают. Например, за прошлый год было подготовлено 417 переводчиков всех рангов. Одно из высших заведений даже выделили под гуманитарные специальности. И у них там даже есть исторический факультет, при котором постоянно действуют три археологические экспедиции.

– Четыреста семнадцать переводчиков? – удивился Иосиф, проигнорировав мало интересующую его историю.

– На будущий год ожидают выпуск 612 человек. Они наращивают их количество.

– Зачем?

– Мы не знаем. Принц настаивает, чтобы каждый офицер в армии получил как минимум ремесленный аттестат переводчика. По любому языку. Обычный выбор – это немецкий, французский, испанский, турецкий и персидский. Турецким, правда, они называют скорее какой-то его восточный диалект, а не прямо обычный османский, хотя последним он вполне понятен. В некоторых школах можно изучать еще десяток других языков, но это основа. Есть и специальные переводчики, даже уровня мастеров и с высшим образованием. Но их мало. Обычно это дополнительная подготовка, – произнес министр и замолчал.

– Интересно… – тихо произнес Иосиф, отвернувшись в задумчивости к окну. – Это все?

– Еще есть монастыри. Но они стоят особняком. Их сейчас 422 в России. На их базе развернуты приюты для сирот. В первую очередь для семей служивых. Хорошее питание. Начальное и ремесленное образование, включая изучение языка. Там не очень много людей, но все же их можно считать такими своеобразными школами. Насколько мне известно, на текущий момент монастыри в состоянии вместить где-то шестьдесят две тысячи человек, из которых там едва две.

– Я слышал, что в России сирот забирают родственники. Неужто не справляются?

– Да, это так. Однако Петр и принц явно готовятся к большой войне. А где война, там и сироты. Эти работы по монастырям проводятся демонстративно, подкрепляя уверенность солдат в том, что их семьи не бросят. И детей, и жен, которым тоже, в случае необходимости, готовы выделить небольшой, но гарантированный пансион в монастырях.

– Большая война… – покачал головой Иосиф. – Они словно бы ей одержимы.

– Это так. – Министр не возразил, но и развивать эту тему не стал, поэтому замолчал.

– Что-то еще? – после затянувшейся паузы спросил император.

– Да все вроде, – пожал плечами докладчик. – Разве что… Да нет. Оно к делу не относится.

– Что именно? Говори, раз вспомнил.

– У них поиск одаренных налажен. Священник, обнаружив такого в своем приходе, докладывает в Москву. В специальное ведомство. Где на этих всех людей заводят дела. И дальше их стараются пристраивать к делу. Ищутся очень разные люди. Не только талантливые в нашем понимании. Например, по всей стране подбирают людей с очень острым зрением, способных видеть как можно дальше. Вблизи они чуть ли не на ощупь передвигаются, но вдаль видят невероятно. Из них готовят наблюдателей для флота или в приморские крепости. Принца интересует все необычное. Любые сильные стороны, пусть и странные.

– И сколько у них сейчас этих необычных людей найдено?

– По последним данным – 8 221. Это ведомство, кстати, также ведет учет всех людей с квалификацией образовательной третьей и четвертой ступени.

– А как вам удалось это все узнать? – прищурился Иосиф, заподозрив ложь.

– Как это ни странно, но подобные сведения не секретны. В России выпускается Статистический временник с открытыми сведениями о стране. Сейчас уже за 1712 год есть. К апрелю за 1713-й выпустят. Свежие же сведения можно найти в кабинетах чиновников невысокого полета. И подкупить их несложно, сведения-то не секретные.

– А это не может быть обман? Выглядит все крайне дико.

– Мы подкупили с дюжину разных чиновников малого ранга, у которых доступ мог быть к таким сведениям. В разных местах. Сверили результат. Он совпадал и вполне увязывался с данными из Статистического временника за 1712 год. Россия действительно развивается какими-то невероятными темпами. И какие планы! Еще каких-то шесть лет – и каждый русский мужчина будет уметь читать, писать и считать…

– В это сложно поверить, – перебил его император.

– Понимаю. Однако факты говорят, что вряд ли здесь имеет место ошибка…