Текст книги "Спроси свою совесть. Политический детектив"

– У себя? – тихо спросил Золотов, кивнув на дверь Железина.

– У себя, – ответила девушка, – Сейчас, подожди минуточку!

Юдина отодвинула от себя какие-то бумаги, торчавшие из красной папки, на которой сияло золотом: «На подпись». Проворно выпорхнув из-за своего стола, скрылась за дверью с табличкой – «Начальник УВД, полковник милиции Железин Н. Ф.». Дмитрий же остался скучать в приёмной, с интересом разглядывая вымпелы спортивной славы УВД. Впрочем, через минуты три возвратилась секретарша и мотнула головой Золотову на дверь начальника: иди, мол, ждёт.

– Как он? – на ходу шёпотом бросил ей Дмитрий.

– Иди, не знаю… вроде не злой, – тоже шёпотом ответила Лариса.

– Разрешите, товарищ полковник?

– Входи, входи, Золотов! Уже наверно в курсе, зачем вызвал? – с порога спросил Железин и упёрся в Дмитрия тяжёлым сверлящим взглядом.

– Догадываюсь, Николай Фёдорович, – стоя навытяжку ответил оперативник.

– Ну и? – полковник вопросительно поднял брови.

– Предлагают новую должность в «шестёрке» … – нерешительно забубнил Золотов, – Областной кадровик нашего Паршина… вот, к стенке уж ставит за меня… Не знаю… смогу ли…

От такого нахального ответа подчинённого на висках начальника от ярости вздулись вены. Побагровевший Железин подскочил с кресла.

– Нет, ты понял?! Совсем обнаглел, юноша! Сегодня чтоб мухой принял должность! – зарычал он на весь кабинет, – Тебе уже не предлагают! Тебе приказывают! Мне приказали – я тебе приказываю! – наступал на него Железин. – Не хочешь – письменный отказ мне на стол! Сейчас же! И, проваливай к такой-то матери! С этого момента ты мне уже не друг и впредь на мою поддержку больше не рассчитывай! А как ты дальше будешь продвигаться при мне по службе – вопрос о-очень сложный!

Обомлевший Золотов стоял, как истукан, не зная, что ответить разъярённому полковнику.

– Ты и твой Паршин… вы оба …кровопийцы! Тому, видите ли, службу не разоряй, и этот… – Железин мотнул в сторону Золотова головой. – Заладил, как не целованная девка, – «Не смогу!» «Не знаю!» Тьфу ты, – полковник с пренебрежением сплюнул, – Противно смотреть! А ещё образцовый офицер считаешься! Сможешь, чёрт тебя задери! Или ты слюнтяй, и звать тебя – никак! Ну? Чего молчишь?

Вообще-то Золотов очень уважал этого человека. Уважал прежде всего за глубокую порядочность и человечность. Нельзя сказать, чтобы Железин относился к когорте добряков. Напротив, он был достаточно жёстким, порой даже жестоким. И если уж кто-нибудь из начальников служб за упущения попадался ему под горячую руку, то возвращался «с ковра» в мокрой от холодного пота рубашке. Однажды участковые инспектора по секрету поделились с Дмитрием одной «увлекательной историей» о своём бывшем сослуживце Марковце. Так вот тому, когда Железин узнал, что его участковый, злоупотребляя положением, вымогал за водку и сущие гроши двухкомнатную квартиру у своего подучётного алкаша, то в его же служебном кабинете «съездил» Марковцу ногой по «мужскому достоинству». Квартиру последний, разумеется, вернул, но из МВД уволился, так как, прекрасно понимал: такой «царский подарок», без подключения к делу прокуратуры, ему оказал только Железин. В противном случае, Марковцу, светили бы нары на лет эдак…

Что и говорить, любили в гарнизоне Железина и рядовые сотрудники, и офицеры. Для вверенного ему подразделения он был, что называется отцом родным, и «всыплет» кому, если есть за что, и пожалеет если тяжело. Главное, что у него была очень редкая для нашего вРемени черта характера: полковник никогда не был глух к просьбам подчиненных в разных житейских делах: квартирных, общежитейских, служебных – словом, разных. Но были и враги, люто ненавидевшие его и державшими на него камень запазухой. Этим Железин попросту не давал злоупотреблять службой. За этим он следил строжайше и самолично. Попадись ему кто-нибудь из УВД на «кривых делишках» – все! Пиши, пропало, – ни за что не пощадит! Его боялись.

Словом, Золотову, немного опомнившемуся от железинской взбучки, ничего не оставалось, как покорно взять под козырёк:

– Есть, товарищ полковник, принять должность! Извините меня, Николай Фёдорович, я вёл себя как пацан. Разрешите идти?

Обычно не очень-то улыбчивый начальник подошёл к Дмитрию и, расплывшись в отеческой улыбке, протянул руку и с жуткой силой потряс золотовскую ладонь.

– Ну, вот так-то оно, пожалуй, лучше будет! И не дрейфь, капитан, с кем мне ещё воевать против разного там жулья, если не с такими, как ты?! Успехов тебе, Димка! Дуй, давай в область сегодня же! Завтра в 10.00 ты должен быть в кадрах ГУВД у генерала Павлова на утверждении. Да, постой-ка, Павлов для меня передаст кое-какие бумаги, привезёшь нарочным. Всё. Свободен!

Если бы только Дмитрий Савельевич Золотов знал, какие испытания уготовила для него жизнь в новой должности. Но этого он ещё не знал. Как говорят, от судьбы не уйдёшь.

Глава 2
Семья

г. Новкузнецк, апрель 1996 г.

Золотов проснулся от того, что его за плечо трясла дочь: «Пап, а почему ты спишь на кухне? Поедем сегодня к бабуле, ты вчера обещал! Бабуля звонила только что, и дедушка ждёт нас!» Дмитрий не заметил, как под грузом одолевших его мыслей – хороших и плохих – он заснул, сидя на кухне возле недопитой чашки кофе. В последний месяц он особо чувствовал усталость, поэтому его не удивило что, защищаясь от таких перегрузок, организм отключил его помимо воли. Золотов обнял ребёнка, притянул к себе и поцеловал.

– Ласточка ты моя, я же всё помню и знаю. Наш дедушка Савелий сегодня именинник! Нашему дедуле сегодня 80 лет! Ты меня подожди немного, я по-быстрому обмокнусь в душе, потом мы с тобой чуток перекусим чего-нибудь, и навострим лыжи к дедуле и бабуле!

Ум пятилетней девочки, принимающий всё сказанное за чистую монету, пока ещё решительно никак не мог справиться с последней фразой отца. Удивлённо посмотрев на заспанного Дмитрия широко раскрытыми глазами, Ксения серьёзно спросила: «Папа, а как мы с тобой будем „вострить“ лыжи бабушке?» Золотов от души расхохотался.

– Это папа шутит, – вошла в кухню Алефтина. – «Навострить лыжи» – это куда-нибудь пойти или поехать, – объяснила она ребёнку, – Но так говорить некрасиво, ты меня поняла?

– Ага, поняла, – кивнула Ксюшка и убежала в зал.

– А вообще отвечай ребёнку нормально, нечего её жаргоном пичкать! – процедила сквозь зубы Алефтина, – Придёт время, сама в школе ещё нахватается всякой дряни!

– Ну, ладно, ладно, я же шутил! – весело возразил жене Дмитрий. – Ты, это, мать, давай-ка чего-нибудь приготовь перекусить, только немного, у родителей всего навалом,

И Дмитрий, захлопнув за собой дверь, зашёл в ванную комнату. В прихожей раздался телефонный звонок. Золотов прислушался. Сквозь шум стекавшей с него воды, он понял, звонила его мать, Александра Ивановна.

Сначала трубку схватила дочь: «Да, бабуля, проснулся уже! – чеканила девочка, – Он уже моется в ванной! Щас маме дам трубку! – И Ксения вручила трубку матери.

Алевтина говорила со свекровью с большой неохотой.

– Да, сейчас выходят, только Ксюшка чуть поест. Нет, нет – только немножко! Я поняла! Поздравьте от меня Савелия Леонтьевича, – сухо отвечала Алевтина, – Я? Нет, не смогу. Мне много шить надо. Хочу закончить заказ сегодня. Что? Ладно, оденем теплее, не волнуйтесь… Нет, я не против, пусть ночует, завтра вечером с Димой заедем и заберём её… Ладно, пока, Александра Ивановна…

Золотов знал, что эти две женщины ненавидят друг друга, хотя открыто это не проявлялось. Однако Дмитрия, как и любого нормального человека, такое обстоятельство очень тяготило. Причина взаимной неприязни свекрови и невестки была весьма банальна. Мать Дмитрия, Александра Ивановна, была человек, про которых говорят – душа компании. Общительная, не по-женски остроумна, она очень любила своих верных подруг по бывшей работе, обожала кино, и испытывала большую страсть к детективным романам. Возможно, последнее обстоятельство и передалось Золотову по наследству. Но вот жена его, Алефтина, была прямой противоположностью свекрови и имела характер сухой и жёсткий. И ведь было в кого. Её мать и золотовская, стало быть, тёща, всю свою сознательную жизнь работала в торговле и кроме как импортных шмоток да денег для этой женщины абсолютно ничего не существовало, даже планета Земля. Когда Алефтине исполнилось шесть месяцев, Раиса внезапно решила развестись со своим первым мужем Рахманом – узбеком по национальности. Её не устраивало то, что он работал простым каменщиком на стройке и, как она любила всегда выражаться, не соответствовал её «купюрному» уровню. Сразу же после развода, не желая оставаться в мусульманской Фергане, куда её из тамбовщины по комсомольской путёвке «занесла» романтика, Раиса забрала дочь и укатила из Узбекистана в Казахстан. Рахман, очевидно, с этим смирился не сразу, больше года он упрашивал её вернуться к нему, даже однажды, узнав каким-то образом адрес Раисы, он приезжал в Казахстан. Но тщетно. Женщина в своём решении была непреклонна. На новом месте, определив Алевтину в ясли, Раиса устроилась в «общепит» буфетчицей. Спустя полгода она так же неожиданно, как и развелась, снова вышла замуж. И надо же такому случиться её, «купюрный уровень» действительно «подрос»! Её второй муж, Владимир Андреевич Марусев, работал в геодезической партии водителем у топографов. А, как известно, во все времена у нас в стране ни геологи, и уж тем более топографы нехваткой денег не страдали. Эти две профессии и все, что было с ними связано, находились под серьёзной опекой и протекцией КГБ СССР, а «контора» своих подопечных материально, разумеется, никогда не обижала. Но тут у Раисы возникла другая незадача, Владимир Андреевич оказался далеко не последним человеком по части выпивки. Соответственно, от ежемесячного, действительно солидного, «купюрного уровня» иногда отламывались весьма приличные куски на удовлетворение похоти «зелёного змия». Вот тогда в семье Марусевых вспыхивали грандиозные скандалы, часто заканчивавшиеся рукоприкладством. Андреич был невысокого роста и уж тем более, в отличие от Раисы, не гренадёрского телосложения, однако ж, поддавал ей крепко – от души, прямо на глазах у дочери. Безусловно, это не могло не сказаться на характере Алефтины. Родителей Дмитрия она почему-то невзлюбила сразу после свадьбы. Отсюда и вытекали довольно натянутые отношения со свекровью. Мать Дмитрия не переносила того, как Алефтина позволяет себе прикрикивать на мужа по пустякам. А тут ещё эта маниакальная любовь к деньгам и тряпкам, доставшаяся ей от матери, вовсе действовали на свекровь как красная тряпка на быка. Дмитрий работал как раз там, где и сосредотачивались товарно-денежные отношения, и по своему служебному положению он просто не мог их не касаться. А если учесть нашу вечную для тех годов российскую проблему какого-либо дефицита, всего чего не коснись, то у Золотова были обширнейшие возможности в использовании службы для наживы. Этим, конечно же, беззастенчиво пользовались многие его сослуживцы по ОБХСС и в дальнейшем ОБЭП. Здесь уже Алефтина давала своим постоянным упрёкам Дмитрию настоящую волю: мол, твои дружки бэповцы «имеют» всё и всех, и только ты, как белая ворона, божий праведник, ничего в дом не несёшь кроме зарплаты! Долгое время Золотов сначала отшучивался, затем, когда жена упорно не отступала, терпеливо объяснял, что репутацию и биографию портить не намерен. Но когда уже и это не помогало, стал срываться на мат, потому как по-иному жену на место не поставишь. Руки Дмитрий никогда не распускал, этого у него попросту не было в крови, но после ссоры они порой не разговаривали неделями. В последний год Золотов почувствовал какое-то слабо уловимое изменение в характере жены, вернее её полное безразличие ко всему и к семье, в частности. Он никак не мог понять чётко, что же всё-таки произошло с супругой, но что произошло – знал точно. За бешеным ритмом работы и стремительно меняющейся ситуацией буквально во всей стране Дмитрий не мог себе представить, что их брак с Алефтиной уже дал глубокую трещину, и что существовать ему осталось менее полугода. Его личная жизнь, так же, как и новая должность, тоже приготовила ему сюрприз и испытание на прочность. Но это там – в недалёком будущем, а сегодня он с дочуркой Ксенией вышел на улицу. Поправив ей шарфик и вдохнув полной грудью прохладного весеннего воздуха, они быстрым шагом зачастили по мокрому тротуару к автобусной остановке.

Глава 3
Родители

г. Новокузнецк, апрель 1996 г.

Путь до остановки пролегал по улице Кутузова, но Дмитрий решил пройти через городской парк имени Юрия Гагарина. Так получалось немного длиннее, но он подмигнул дочери:

– Зайка, а давай-ка мы, с тобой пройдём через парк? Синичек посмотрим. А может, и скворушку увидим, весна ведь на дворе?

– Папа, а что такое скворушка? – Ксения удивлённо посмотрела на отца.

– Скворушка – это такая чёрная птичка. Она больше синицы с воробьём, но меньше вороны. Кстати, очень хорошо поёт, а прилетает к нам, в Сибирь, из тёплых краев только на лето. Вообще-то её зовут скворец, скворушка – это ласково! – старательно пояснял Золотов дочери. – А ещё она может говорить по-человечьи.

Тут Ксения, раскрыв рот, так посмотрела на отца, что ему стоило огромных усилий не расхохотаться в присутствии многочисленных прохожих.

– По-человечьи?! – переспросила девочка. – Как ты, я? И мама, и бабушка? Даже дедушка, когда не сердитый?

– Ну конечно, зайка, только её этому надо научить, а сначала поймать и посадить в клетку, – объясняя, Дмитрий, мельком глянул на часы, – 11.15.

– Не, в клетку не надо, мне жалко! Она должна летать, где хочет! – насупилась дочь, – В клетке можно держать только тигра, льва и медведя, они кусаются! А птичку не надо, она ведь маленькая и слабая! – Ксения чуть не заплакала.

– Так, всё, Ксения Дмитриевна, я тебе всё расскажу по дороге! – остановил её Золотов, – А сейчас давай-ка, включаем скорость – и ходу! А то у бабушки весь рыбный пирог остынет!

Дмитрий взял крепче дочь за руку, и они лёгкой трусцой побежали по узенькой аллейке парка в сторону остановки. На ходу Золотов весело шутил, то корчил рожицы, то передразнивал кого-нибудь из героев любимых её мультиков. Ксения заливалась от смеха до слёз. Когда проходили мимо знакомого места, внимание оперативника привлёк одиноко стоявший куст боярышника, что находился возле лавочки на обочине аллеи. Поравнявшись с ним, Дмитрий на секунду остановился и внимательно пригляделся. «Точно. Так и есть!» Агент выставил знак, означавший, что для оперативника в тайнике приготовлена информация. «Смотри-ка, а закладка сделана совсем недавно! – мелькнуло у Золотова. – Нитка-то совсем белоснежная, а ведь вчера весь вечер и почти полночи дождик моросил. Значит, агент повесил её утром. Что ж, в коня бы овёс! – думал Дмитрий, – Сейчас отведу ребёнка к дедам, а вечером „почту“ изыму!».

– Папуля, ну что ты остановился, что-нибудь увидел? Покажи, что? – дочь трясла отца за рукав.

– Нет, зайка, это мне показалось, я думал, что сидит синичка! – сочинил на ходу отец. Ксения внимательно посмотрела в сторону боярышника.

– Папа, а что это за птичка! – и ребёнок пальчиком указал на берёзу, что стояла недалеко от куста боярышника.

– Ух, ты! – обрадовался Дмитрий. – Вот повезло нам, так повезло! Смотри, зайка, а ведь это сидит скворчик на ветке! Помнишь, я тебе об этой причке говорил сегодня?

– А как же! – весело взвизгнула Ксюша. Но отец уж серьёзно забеспокоился:

– Ладно, Ксюнька, побежали дальше, а то деды нас с тобой отругают за опоздание! – Тут Золотов, недолго думая, схватил дочь в охапку, посадил на плечи и зашагал по лужам быстрым шагом. Девочка не возражала. Проехаться на папиной шее с комфортом лишних полкилометра одно удовольствие! По поводу скворца упрашивать тоже не стала, прекрасно понимая, что весна впереди и на птиц ещё успеет насмотреться вдоволь.

Автобусная остановка была почти безлюдна, если не считать пары молодых ребят, бурно обсуждавших с отборным матом безграничные возможности «материнских плат» и компьютеров. Правда, завидев подошедшего с дочерью Золотова, они мгновенно приутихли. Золотова стало одолевать предчувствие приближающегося чего-то очень важного в его жизни. Ни с того, ни с сего оперативника вдруг охватила непонятная тревога по поводу информации, подготовленной для него агентом. Какие-то неведомые ему голоса подсказывали, что в тайнике лежит не какая-нибудь там очередная «непроверяемая лажа», а что-то этакое – неординарное. «Вот, дьявол! – зудело в голове у Дмитрия. – Давно не испытывал такого мандража! Ну прямо как перед стартом! Ух, как не терпится изъять и прочитать. Но! Спокойно, Ипполит, спокойно! – уговаривал он себя. – Всему своё время! А то спешка-то нужна при ловле блох, ну, и при… что-то там про чужих жён ещё…»

– Пап, а мы летом поедем с тобой в тайгу рыбку в речке ловить? – как всегда прервав отцовские думы на самом интересном месте, поинтересовалась Ксения.

– А как же, ласточка! – весело отозвался он. – Летом-то, сама понимаешь, без неё родимой нам с тобой не прожить! Обязательно махнём к дяде Коле на Кайлык хариусов ловить! Помнишь, как в прошлом году! Вот только палатку новую купим и махнём, а то наша-то старенькая, совсем как решето – вся в дырах! – Дмитрий весело потрепал дочь за волосы.

– А мы поедем скоро? – не унималась Ксения.

– Хм, – ухмыльнулся отец – Ну-у, не так чтобы скоро, но и ждать не долго осталось. Видишь ли, зайка, сейчас пока ещё холодно, ещё не лето, да и папа работает. Месяца через три – в июле, когда совсем станет жарко, вот тогда и махнём недельки на две все вместе с мамой.

Сказав это дочери, Золотов невольно поймал себя на мысли, что абсолютно не желал бы брать с собой Алевтину. Что-то внутри его самого против этой мысли стало отчаянно противиться. Подобное ощущение такого неожиданного душевного протеста его не на шутку насторожило.

– Папа, что ты не смотришь на меня! – обиделась девочка. – Я с тобой разговариваю, а ты всегда о чём-то думаешь и думаешь, и не слышишь, что я говорю!

– Да, конечно, зайка, – виновато улыбнулся Дмитрий. – Так о чём ты меня спросила?

Ксения очень строго посмотрела на отца.

– Я тебя пока не спросила, а вот теперь спрашиваю: ты скоро рябчиков будешь стрелять?

– Рябчиков? – растерялся отец, – Каких рябчиков? – Но тут, спохватившись, вспомнил. – Господи, ну, конечно же, рябчики! Молодец, Ксюшка, что вспомнила! Надо же, помнит! – тихо рассмеялся Золотов. – Это, если ты помнишь, называется охота! Её разрешают у нас в сентябре, ранней осенью то есть. Поняла?

– Поняла! – кивнула Ксюша. Дмитрию доставляло огромное наслаждение рассказывать дочери о своей безумной страсти к охоте и рыбалке. Даже сидящие на сиденьях впереди их двое мужичков средних лет, услышав их с дочерью разговор об охоте, затеяли между собой бурный спор о сроках открытия в этом году сезона на боровую дичь.

А в это время перед глазами Золотова стоял тёплый прошлогодний сентябрь. Именно тогда в тот раз он впервые взял с собой на охоту Ксению. Радости ребёнка не было предела. И на той первой ксюшкиной охоте Дмитрий был буквально поражён тому, что его четырёхлетняя дочь абсолютно не боится выстрела отцовской ТОЗ-34 двенадцатого калибра. Мало того, Ксения даже попросила отца один раз выстрелить. Обомлевший от такой просьбы дочери Золотов, сильно прижал приклад ружья к своему плечу и присел на корточки. Дочь своим детским пальчиком нажала на спусковой крючок. Грохнул раскатистый выстрел, сотрясший верхушки ближних елей. Дмитрий, потеряв от сильной отдачи равновесие, смачно шлепнулся задом в холодную таёжную лужу. Увидев это, Ксения зашлась таким визгом и хохотом, что звонкая трель её детского смеха стРемительно вытеснила девственную тишину таёжного утра из глухих и темных распадков ещё дремавшего леса. А далекие реликтовые лога кедровников ещё долго пестовали в своих игольчатых кронах переливистое эхо. В эти мгновения Золотову казалось, что вся божественная благодать мудрой сибирской тайги крепко слилась в едином порыве с необузданной радостью и восторгом ребёнка. А как внимательно дочь слушала рассказы отца о голодных и опасных медведях-шатунах, о хитрых рысях, волках-людоедах! И уж как она старалась на охоте, отыскивая в высокой траве отстрелянных отцом рябчиков! С каким упоением она целый месяц напролёт без удержу трезвонила своим детсадовским подружкам о своей первой в жизни охоте! Золотов, несмотря на малолетний возраст дочери, всегда относился к ней по-взрослому, и был на седьмом небе от ощущения того, что ребёнок просто не чаял в нём души. Папа в её детской душе был для неё всем! За этими приятными разговорами и воспоминаниями автобус увозил их всё дальше и дальше из грязного весеннего города. Он вёз их мимо апрельских лысых полей, многочисленных дорожных виадуков в отдалённый район их родного города. Туда, где в небольшой двухкомнатной квартире на седьмом этаже жили пожилые пенсионеры-родители Золотова, которых он, как и их внучка, безумно любил. Автобус подкатил на конечную остановку, что находилась в ста метрах от родительского дома. Новый район, где они жили, был просто великолепен! Образованный совсем недавно, он казался райским уголком вдали от удушливых, коптящих небо заводских труб. Его широкие проспекты и бульвары раскинулись на месте бывшей деревушки – спутницы города, от которой и унаследовал своё название. Особый шарм району придавли десяти-, пятнадцатиэтажные дома, построенные по новейшим проектам. Взметнувшись в небо, белоснежные громады, словно гордые лебеди, величаво несли себя среди берёзовых околков и овсяных полей. По дороге от остановки к дому Дмитрий и Ксения из праздного любопытства заглянули в новый универсальный магазин, недавно открывшийся возле родительского дома. О нём ещё на прошлой неделе писали городские газеты. В столь ранние воскресные часы посетителей было ещё совсем мало, поэтому молоденькие продавщицы, вчерашние пэтэушницы, откровенно скучали. Огромный универсам Золотову очень понравился. Дочь тут же попросила отца купить «Пепси-колы» и весьма почитаемых ей конфет «Гулливер». Для себя и родителей Дмитрий взял бутылку «Столичной». А как же! Ведь его батьке – Золотову Савелию Леонтьевичу сегодня исполнилось 80 лет! И кроме как холодной водки, с домашними пельменями, пожилой фронтовик не признавал ничего!

– Бабуленька, любимая, вот и мы с папой! – выпалила с порога Ксения, стРемглав кинувшись на шею к бабушке.

– Ну, слава Богу, что не задержались! А ну-ка быстренько мыть руки и за стол! – расцеловав ребенка, строго распорядилась Александра Ивановна. Мать у Дмитрия всегда отличалась хлебосольностью, поэтому для неё начать разговор, не угостив гостя, хоть чем-нибудь было делом просто немыслимым. Тем более что пришёл сын с внучкой.

– Дедуля, с днём рождения тебя! Живи сто лет и не болей! – заголосила внучка. – А мы с папой новую палатку купим и летом поедем в тайгу на речку хересов ловить!

– Хариусов, зайка! – прыснул со смеху отец.

– Да ты моё золото…! – только это и смог выдавить из себя со слезами дед Савелий. Ксения немного растерялась. Забравшись к нему на руки, она стала утирать старческие слёзы своим платочком.

– Дедуля, миленький, не плачь, ведь мы же пришли с папой, я буду играть с тобой! – уговаривала внучка, старательно вытирая слёзы старика. Восьмидесятилетний отец Дмитрия был очень человеком чувствительным. Сказывалась война с гитлеровскими концлагерями смерти, где он провёл узником три года. В тёмных ледяных бараках при каждодневном адском труде он потерял всё своё здоровье. Что уж там говорить о его нервах!

Савелий попал в плен 22 ноября 1941 года под Наро-Фоминском, когда шли тяжелейшие бои на подступах к столице. Его 486-й полк тяжёлой гаубичной артиллерии сибирской дивизии в кровопролитных боях попал в кольцо и был разбит. Большую часть плена Савелий Золотов провёл на угольной шахте в польском городе Катовице. А когда советские войска, тесня гитлеровцев на всех фронтах Великой Отечественной, подошли к границам Польши, то немцы в спешном порядке погнали узников концлагерей дальше на Запад. Однажды на этапе их загнали на ночёвку в огромный сарай. В первую же ночь Савелий заприметил под кирпичной стеной сарая щель. Невелика щель, но для измождённого голода и высохшего узника сгодится! И со своим другом, таким же военнопленным Лёнькой Минеевым, уроженцем Алтайского края, они глубокой ночью пролезли через эту щель. Ползли по грязи от проклятого места изо всех сил всю ночь; колени, локти изодрали в кровь. На что надеялись – не знали сами. Ими владела только одна мысль: бежать! Остановились, когда начало светать, да и сил уже не было. Так и ползли по ночам. Сколько их было, Савелий с Леонидом не считали. Перед рассветом друзья забрели на чью-то усадьбу, спрятались на чердаке коровника в соломе, затихли. Вдруг они услышали, что кто-то поднимался к ним по лестнице. От страха у Савелия и Леонида затряслись колени, а сердца колотились так, что стук их как им казалось, слышен на улице. Перед ними предстала красивая молодая женщина, которая остолбенела при виде непрошеных гостей. После короткого замешательства хозяйка ушла, а Савелий с другом стали ждать своей участи. Это была территория Чехии. В посёлке ещё хозяйничали немцы. Но чешская семья Кадечков их не выдала, а наоборот, до конца войны, рискуя своей жизнью и жизнями детей, прятала их на чердаке. В случае обнаружения беглых военнопленных у каких-либо семей, расстрелу подлежали бы все до одного без исключения, даже дети! Вот так и стали для Золотова Савелия чешская семья Анны и Богуслава Кадечков больше, чем родной. Золотов-старший всегда с теплотой вспоминал при случае чехов и, конечно же, при этом плакал. Савелий и Леонид всячески помогали им по хозяйству, приглядывали за тремя малолетними детьми – Кветой, Миланом и Вячеславом. Играли с ними, вырезали для них игрушки из дерева. А однажды около пяти часов утра друзей разбудил лязг гусениц и рокот двигателей наших «тридцатьчетвёрок». Это было 8 мая 1945 года. Не чуя ног под собой, друзья опрометью кинулись на улицу. Выбежав из ворот усадьбы, они едва не угодили под гусеницы танковой колоны Четвёртого Гвардейского танкового корпуса, месяцем позднее переименованного в 4-ю Танковую Кантемировскую дивизию.

– Ребята! Родные! Я свой! Я наш! Я гражданин Советского Союза! – на всю улицу изо всех сил орал Савелий проезжающим мимо их войсковым соединениям. Наконец, не выдержав, он упал на колени и, охватив голову руками, надрывно зарыдал. Только сейчас он ощутил, что для него – ефрейтора Золотова Савелия Леонтьевича, 1915 года рождения, русского, гражданина СССР, война окончена! Что скоро он коснётся рукой Родины, поцелует её землю и упадёт к ногам обезумевшей от счастья и поседевшей как лунь матери.

Дед любил внучку до самозабвения и бесконечно баловал её разными незамысловатыми подарками. Да и девочка знала, что у деда Савелия в «загашнике» для неё всегда припасена новая игрушка или на что-то вкусненькое. Поэтому без лишних слов внучка направилась в комнату деда, где её ждал очередной сюрприз.

– Это мне!!! – завизжала Ксения из комнаты

– Господи, да кому ж ещё?! – смеялся дед. Он был очень доволен, что игрушка понравилась внучке – Бери, бери, моё сокровище, она давно тебя дожидается!

Ксения, даже не скинув куртки, стояла посреди зала, где был накрыт праздничный стол, и намертво сжимала в своих детских объятиях мягкую игрушку, огромную, с её рост, чёрную ворону.

За столом сидели весело. Дмитрий торжественно поздравил отца с 80летием, сказав при этом много тёплых слов в его адрес. Ну а внучка деловито забравшись на табурет, и вытянувшись «по струнке», как заправская актриса, рассказала своё любимое стихотворение Корнея Чуковского – «Ехали медведи на велосипеде…» Растроганный, подвыпивший дед топал от души ногами, хлопал в ладоши и кричал своей любимице, что было мочи «браво!». Александра Ивановна, хоть и было это против её правил – не лезть в дела Дмитрия, всё же осторожно поинтересовалась у сына:

– Дима, а что у тебя с должностью?

Золотов-младший, немного разомлев от выпитого, ответил не сразу. Чуть задумавшись, он внимательно посмотрел на мать:

– Что? А-а… С должностью… с должностью порядок, буду принимать завтра… а что это ты вдруг спрашиваешь, мама?

Мать с отцом переглянулись.

– Уже завтра? Так скоро? – удивилась мать.

– Ну да, завтра! А чё тянуть-то? Э, мам, если бы ты знала, что было позавчера в управе – пух и прах! – громыхнул Дмитрий.

– А что случилось-то, господи прости? Что-нибудь плохое? – с тревогой переспросила Александра Ивановна.

Дмитрий усмехнулся:

– Железин, материл, так что перепонки лопались!

– Тебя?! За что?! – вплеснула руками мать.

– Должность приказал принять, – ответил Дмитрий. – А ещё грозился, что, мол, вот если откажусь, то из друзей своих вышибет и по службе «гноить» будет. Меня уж и в ГУВД утвердили.

– Фу ты, напугал! – облегчённо вздохнула мать. – Я-то уж бог весть что подумала! А вообще Железин правильно сделал – мужик должен о карьере заботиться. Я, сынулечка, так рада за тебя, что ты у меня в гору идёшь, ведь не каждому ж предложат подполковничью должность! – обрадовалась Александра Ивановна, преисполненная гордостью за сына. Хотя, зная его характер, она справедливо полагала, что ему придётся крайне нелегко на новом месте.

– Ну, тогда заодно, обмоем и твою новую должность! – вмешался в разговор отец. Осушив до краёв наполненную рюмку, Золотов-старший неожиданно опустил в пол глаза и то ли задумчиво, то ли обречённо сказал сыну:

– Она, – кивнул он на мать, – так ничего и не поняла. А я-то знаю, под какой паровоз тебя кидают! Видно, и на твою долю выпало повоевать, как когда-то и мне! Береги себя, Дмитрий, и семью тоже. Эти сволочи при нынешней власти кровожадные, за деньги и власть не пощадят никого. Я боюсь за тебя и внучку, ты не шибко-то на рожон… – Отец, не договорив, заплакал. Дмитрий впервые в жизни получил от отца такое напутствие. Слова старого солдата больно резанули по его сердцу. Возникла пауза. У тридцатипятилетнего сына не нашлось сразу, что ответить на это. С подступившим к горлу комом Золотов-младший подошёл к отцу и, обняв его, с трудом произнёс:

– Ладно тебе, батя… ну что ты так переживаешь, я же не один буду… У меня классная компания подбирается, все мужики проверенные, опытные опера, с мозгами дружат. Да и жулью нам на горло наступить будет не просто, мы в отделении, надеюсь, будем друг за друга как один!

– Дедуля, а почему ты снова плачешь? – Ксения по своему малолетству ещё не понимала о чём идёт речь, но чувствовала, что взрослые говорят о чём-то очень серьёзном. Увидев, как родители стали раскисать, Золотов-младший не выдержал и решил разрядить обстановку: