Текст книги "Спроси свою совесть. Политический детектив"

Дмитрий по-деловому достал из бездонного рюкзака внушительную пачку ванильного печенья и, разорвав обертку, перед всеми разложил её на плоском камне. Чистяков вытянул из кармана несколько охотничьих колбасок и положил их рядом с печеньем.

– Ух, ты! Давненько такого не жевал! – удивился Павлов, потряхивая перед носом душистым лакомством. – Серёга, а-а…? – показал он на них Чистякову.

– Да на здоровье, Тимофеич! – даже не дав ему выговорить, засмеялся Сергей. Парню было смешно видеть, как у неизбалованных таких деликатесов «лесного шерифа» от вида колбасы потекли слюнки. Через мгновенье на камнях был дан походный обед с четвертиной деревенского молока, которую предусмотрительно прихватил с собой Павлов.

После обеда путники, кряхтя от удовольствия, развалившись на пихтовом лапнике,3535
  Лапник – ветви пихты, напоминающие лапу животного.


[Закрыть] расслабив дрожавшие от усталости ноги. В воздухе стоял такой аромат пихтовой смолы-живицы, что никакие самые дорогие и изысканные в мире парфюмерные благовония не сравнились бы с нежнейшим, целебным воздухом таёжных просторов Сибири. Неподалёку, за гребнем распадка, размерено шумела каменистыми перекатами хрустальная река Терсь. Над головой, в кроне могучей ели, зычно стучал, выбивая отчётливую дробь, трудяга-дятел. Плотно налетающий на хвойные ветви редкий вихрь заставлял перешёптываться величественные кедры, дерзко взметнувшие свои макушки в солнечное майское небо. Изредка посвистывали сеноставки,3636
  Сеноставки – горные суслики, заготавливающие траву копной. Отсюда и их название.


[Закрыть] которые пробудились от долгой зимней спячки и радовались тёплым дням стРемительно приближавшегося сибирского лета. Дмитрий, отдыхая и разглядывая верхушку скалы на другой стороне реки, неожиданно вспомнил свой вчерашний разговор с Павловым, и сам себе удивился, почему он тогда не задал ему резонный вопрос: откуда ему стало известно о пилораме и золоте?

– Слушай, Тимофеич, ну, если, конечно, не секрет, – тактично начал Дмитрий. – А как тебе стало известно о золотишке, и всё такое?

– Савельич, ну-у… как ты думаешь, у меня есть право на «свои пироги» в этом деле, или как? – Павлов лежал на спине и, поглядывая в небо, жевал соломинку. – Ты мне лучше скажи, Дмитрий, а ты уверен, что тебе надо знать, откуда я это ковырнул, или разрешишь мне не отвечать на твой вопрос?

Золотов понял, что, задав свой вопрос, он подошёл к той черте, за которой может возникнуть неприятная ситуация. Павлову явно это не нравилось, и Дмитрий постарался скорее сгладить неловкую паузу:

– Да что ты, Тимофеич, я просто хотел тебя спросить – твой источник доверия заслуживает?

– Заслуживает, – отрезал участковый. По его тону Дмитрий понял, что разговор на эту тему закрыт. Он взглянул на Чистякова. Тот взглядом и недвусмысленным выражением лица показал, мол, сам видишь, Павлову твой вопрос не понравился. Дмитрий согласно и незаметно кивнул ему головой. «И действительно, – подумал Золотов, – Павлов, наверное, и в мыслях не держал, чтоб спросить у меня, откуда об этом знаю я! Так какого ж рожна, я сую свой нос в его кухню? Имеет же право старый служака на свои профессиональные тайны или нет? Конечно, имеет! Ну и заткни свой язык в одно место, если не хочешь испортить отношения с хорошим человеком…»

Отдохнув сорок минут, они двинулись дальше.

К Бычьему Камню они подошли буквально за час до сумерек. Огромного размера валун, некогда оторвавшийся от находившейся неподалёку скалы, лежал на берегу Терси и всем своим видом напоминал античного буйвола на водопое. Путешественники поставили палатку и развели костёр. Чистяков принялся готовить ужин из картошки и концентратов. Золотов и Павлов, вскарабкавшись на Бычий Камень, разглядывали на карте предстоявший маршрут к месту, куда нужно было направиться завтра, но уже без Павлова.

– Вот видишь, во-о-он тот голец3737
  Голец – гора без лесной и кустарниковой растительности.


[Закрыть]? – Тимофеич указал Золотову огромную скалу, стоящую примерно в десяти километрах от них.

– Вижу, – подтвердил Дмитрий.

– Вот он у тебя на карте. Это гора Чёрный Ворон. – Павлов поставил карандашом мелкий крестик на карте Золотова. – Берегом старайся не идти, – продолжал он. – Вас могут заметить с воды. Тут, хоть и редко, но всё же проскакивают шорские лодчонки. Да и из бригады Вольмана может кто-нибудь вас увидеть. Тогда всё – считай, пропало! О том, что в районе появились чужие люди, Вольману пересвистнут махом! Пойдёшь прямо на Чёрный Ворон, придётся пересечь перевал, но ты не переживай, он не очень трудный. Там, на гольцах, много звериных троп, да и заблудиться невозможно, всё как на ладони. С перевала уже будет виден Ключ Серебряный. Вот там их пилорама. Ну, а дальше – дальше уж ваши дела!

Дмитрий очень серьёзно и внимательно слушал опытного таёжника. Завтра ему придётся рассчитывать только на себя. Тем более что он отвечает и за молодго Чистякова, который не нюхал тайги никогда в жизни. Вот тут и придётся применить к делу все знания, которых он когда-то набрался от друзей-охотников.

– Слушай, Тимофеич, забыл спросить тебя! – Золотов, аккуратно свернув карту, сунул её за пазуху камуфляжной куртки. – Ну… у него… это у Вольмана, значит, пилорама-то есть. А как же они лес оттуда вывозят? Дорога-то только ведь до Загадного тянется…

– Это они, Дмитрий, весной – в конце апреля, начале мая проворачивают, когда на Терси большая вода. Вот тогда и плавят по реке неделю – не больше. А уж в Ольховом Плёсе лес грузят на лесовозы и в город везут, на ДОЗ3838
  ДОЗ – Деревообрабатывающий завод.


[Закрыть]. Правда, бывает, и в октябре плавят, тоже неделю, но это когда только в горах дожди. Так-то, дружок! – Павлов посмотрел на часы и сумеречное звёздное небо. – Пойдём-ка, Дмитрий, отдыхать, да и ужинать за одно, – устало поёжился он. – Завтра у вас с Серёгой тяжёлый день, топать ещё не близко! – Участковый похлопал Золотова по плечу и стал спускаться с Бычьего Камня. Щедро подкинув дровишек в костёр, оперативники плотно поужинали, выпили павловского «первача», предусмотрительно захваченного им в дорогу, и легли спать под пение ночной птички.

Глава 9
Антенна на кедре

Урочище «Воскресенка», Терсинского района

Заповедник «Терсинский», май 1996 г.

Попрощавшись с Павловым и сердечно его поблагодарив, Золотов подарил ему нож-складень с костяной ручкой, который он когда-то отобрал у пьяного подростка, гонявшегося с ним за людьми. Нож был испанского производства и выглядел весьма прилично. Нож Павлову понравился:

– От, эт да! – радостно воскликнул участковый, – Вот за такой подарочек спасибочки!

Павлов с любопытством вертел в руках золотовский презент, не скупясь на похвалы:

– Классная работёнка! Умеют же делать, черти! Вы вот что, мужики, при подходе к пилораме громко глотки-то не включайте. У них, может, охрана строгая, засекут сразу. Как я понял, вы туда на разведку дунули. Вот, стало быть, и предупреждаю заранее. И вообще – в тайге старайтесь говорить даже меньше, чем в полголоса. Тут свои законы – таёжные, они – страсть как суровы! Можно живым не вернуться, и не найдут никогда, так-то вот! Надеюсь, Дмитрий, ты об этом знаешь, тем более что ты не один, а с молодёжью топаешь!

Он отдал оперативникам все остатки самогона, помахал рукой и быстрой походкой скрылся за первым же распадком. Дмитрий с Сергеем тщательно залили тлеющий ещё костёр и тронулись в путь в направлении вершины Чёрный Ворон, которая была великолепно видна над бескрайней таёжной гладью. К перевалу подошли только вечером. На ночлег становились возле крупного ручья, обильно усыпанного ядрёными побегами золотого корня3939
  Золотой Корень (Радиола Розовая) – уникальное, целебное растение, полноценный аналог Жень-Шеня.


[Закрыть].

– Смотри-ка, Серьга! Ни фига себе! – выпучил глаза Дмитрий на какие-то заросли травы. – В таком количестве я его ещё никогда не видывал. А ну-ка, давай поставим скоренько палатку и немного соберём для себя и родных! Когда ещё такое увидим!

– А что это? – Сергей откровенно не понял, почему так озорно загорелись глаза у Золотова при виде какой-то травы.

– Эх, ты, тетеря городская! – засмеялся Дмитрий. – Да это ж такое богатство, какое в Центральной России люди и в глаза не видели!

У Чистякова ещё больше округлились глаза от любопытства и удивления. Дмитрий иронично хмыкнул:

– Ты, женьшень знаешь?

– Ну, знаю, – отозвался Сергей. – Читал, что очень полезный корень для здоровья.

– Вот! Это, считай, то же самое! Только этот наш, сибирский вариант. Растёт исключительно на юге Западной Сибири, в Уссурийской тайге и немного в Китае. А больше нигде на свете!

Они накопали в полиэтиленовые мешки килограмма по два корня и стали наскоро готовить на костре ужин. Чистяков был младше Золотова почти на десять лет, но ему казалось, что Дмитрий был намного старше. Он воспринимал Золотова более опытным оперативником и настоящим командиром. Чистяков долго и мучительно сомневался, как ему называть Золотова, на – вы, или всё же на… ты. После того, как он попал в отделение к Дмитрию, Сергей ни разу не сказал Золотову ты. Он хорошо запомнил дедовские назидания перед началом службы на новом месте: «Вот что, друг мой сердешный, ты попал в хорошие руки, и чтоб от тебя я не слышал, чтоб ты говорил Золотову – ты. Ему хоть и 37, но он может заткнуть любого за пояс в работе. Да и мужик он не от мира сего. Так что, внучек, он для тебя, только – вы! Договорились?» Чистяков спорить даже и не помышлял. Слово любимого деда для него было законом.

– Дмитрий Савельевич, а можно мне спросить вас, – робко начал Сергей. Но внезапно Дмитрий становил его:

– Серёга, давай договоримся сразу – на берегу я для тебя не Савельевич, а Дмитрий, Дима, Демьян, – это уж как тебе нравится больше. Мы с тобой сейчас на войне, а она, друг мой, равняет всех под одну гребёнку. При начальстве или там, на ковре, согласен, я для тебя – вы. Но в остальных случаях мы с тобой просто опера, соратники. Договорились? И всё! Больше к этому возвращаться не будем! – заключил Золотов.

Чистяков, довольный, с облегчением, кивнул головой.

Над прибрежной поляной, где стояла их палатка, разнёсся аппетитный запах готового полевого супа. Разрезав пополам буханку серого хлеба, друзья уплетали за обе щёки незаурядное суповое творение Чистякова. На темнеющем небе не было ни облачка. Только загорающиеся над верхушками елей звёзды указывали путешественникам на то, что пора бы уже отправляться на «боковую». Завтра предстояло перевалить через горный перевал, чтобы выйти в район расположения пилорамы и близкой к ней деляны заготовителей. А там уж осторожность и скрытность нужны будут как воздух. Надо расположиться неподалёку с палаткой так, чтоб не заметила ни одна собака. И, наконец, для надёжности – ох, как нужна была вербовка Каштанова! Без неё они, как слепые котята… «Так или иначе, – думал Дмитрий, – Каштанов всё равно хоть что-то, но должен был знать о спрятанной в тайге драге Вольмана. Не может быть, чтоб не знал!»

На тайгу опустилась тёплая весенняя ночь. Забросив с живцами в Терсь закидушки4040
  «Закидушка» – донная удочка без поплавка.


[Закрыть], Дмитрий залез в палатку и при слабом свете походного фонаря стал деловито развёртывать спальник. Наутро, как он рассчитывал, на «закидоны» могут «сесть» или щука, или крупный окунь. «Ну, уж если совсем повезёт, то и жирный таймень может зацепиться! Тогда деликатесный и сытный завтрак из запечённой в глине рыбе обеспечен! О лучшем и мечтать не надо!» – думал Золотов. У Дмитрия от такой мысли даже слюнки потекли. Тлеющей щепкой Сергей выкурил из палатки презлющих таёжных комаров-кровососов, и наглухо застегнув молнию входа, выключил фонарь. Оба опера улеглись.

– Слушай, Дмитрий, а можно тебя спросить ещё об одном? – осторожно спросил в темноту Чистяков. «О, Господи, что там ещё молодёжи надо от меня?! – с досадой подумал Золотов. – Дрыхнуть, понимаешь, надо! Завтра „весёленький“ денёк предстоит, а он вопросы на сон, грядущий поднимает!» Но недовольства не показал.

– Чего там ещё у тебя? – отозвался Золотов.

– Скажи, а почему ты в милицию пошёл служить? Я знаю, что ты по первому образованию учитель физкультуры, а милиция причём? – спросил Сергей. «Надо же, с чего это его так заинтересовало?» – весело подумал Золотов. Вопрос несколько обескуражил Дмитрия.

– А что это ты вот так вдруг спросил? – Золотову хотелось поскорей закончить с праздной болтовней и заснуть.

– Не знаю… – нерешительно ответил Сергей. – Просто я, например, наверно не смог бы, как ты, когда тебе уже за тридцать, поменять профессию. Наверное, какие-то очень веские мотивы нужны…

«Ишь ты, – усмехнулся про себя Дмитрий, – не думал, что нынешняя молодёжь у нас с таким философским подходом. Но ответить надо: не ответишь – может возникнуть дистанция. А она в нашем оперском деле подруга нежелательная, – решил Золотов».

– Да как тебе сказать, Серьга, – начал Дмитрий. – Не знаю, поймёшь ты или нет, но постараюсь объяснить подоходчивее… Тут не всё так просто. Понимаешь, Серьга, я лично должен людям очень много…

– Это как так, должен? – приподнялся на руку Чистаков. – Чего – должен?

– Ты, это, боец, ляг, пожалуйста, и постарайся не перебивать, – недовольно буркнул Золотов. – Объясню, как смогу. Но только давай условимся. Никаких вопросов и рассуждений! Идёт?

– Идёт! – согласился Чистяков.

– Понимаешь, когда я работал тренером по лёгкой атлетике в СДЮСШОР4141
  СДЮСШОР – абрревиатура (Специализированная, спортивная детско-юношеская школа Олимпийского резерва)


[Закрыть], я считал, что делаю нужное людям дело, воспитывая молодое поколение. В этом я видел своё признание, и спорт был делом моей жизни. Но наступили девяностые годы, и в стране к власти пришли бандюги, взлелеянные иудой Ельциным. Вот тогда я понял, что сейчас не до спорта, что в стране начинается дьявольский шабаш. То есть такой же точно шабаш, как в 1941 году, перед войной. Только этот шабаш хуже того в тысячу раз, потому как он внутренний. Тогда было всё ясно – тут ты и наша страна, а там враг. Сейчас же намного всё сложнее. Некогда молчавшие и затаившие злую ненависть на свой народ подонки решили утопить Россию в собственной крови и в водочно-наркотическом угаре. Но при этом они решили ещё и баснословно нажиться на ней. Тогда мне стало ясно, что моё место уже не на педагогическом поприще. Какой там, к дьяволу, спорт! Начинается война за выживание нации. Для каждого мыслящего человека в России настал момент истины. И я, как здоровый русский мужик с высшим образованием, просто обязан встать на защиту страны от разграбления. Но, понимаешь, Серёга, только сам – по убеждению! В противном случае это уже будет чужой вектор судьбы – не моей судьбы, а чужой, понимаешь меня? Тогда, в 1941 году, моего батю не спрашивали, вообще никого не спрашивали! Тогда была всеобщая, народная мобилизация, потому что гитлеровцы пришли по наши души, и встал вопрос жизни или смерти. Миллионы мужиков, как один, встали за Отечество грудью. Они выполнили свой священный долг по защите государства, в котором жили они, их дети, жёны и матери. И каждый справедливо считал, что грядущим поколениям их не в чем будет упрекнуть, так как они свой долг выполнили до конца. Чудовищной для себя ценой наши мужики сломили хребет Гитлеру, который всё делал для того, чтоб стереть с лица земли наш народ. Но русские мужики сделать этого ему не дали, и вот за это мы с тобой, Серьга, перед ними в неоплатном долгу. И я тогда подумал, что сейчас мы на пороге такой же страшной войны, которая продлиться может не четыре года, как Великая Отечественная, а может продлиться 20 – 30 лет! Только эта война намного суровей, жёстче и бесчеловечней. Самое страшное, что она развязана против своего народа собственными правителями. Сейчас страна, как и в 1941 году, стоит перед катастрофой. И кто кроме нас с тобой защитит её от бандитского шабаша? Поэтому я, и только я, должен мобилизовать себя сам, без всяких там указов и приказов. Ведь грабят и разлагают мой народ, который когда-то защитил меня и воспитал. А теперь и сам он, как в сорок первом, нуждается в защите – на этот раз моей защите. А победа всё равно будет! Она будет не за ними, а за нами! Хоть даже для этого собственную башку сложить придётся. Это теперь мой долг, как когда-то был долг у моего батьки Савелия Золотова в 1941 году. Иначе моя жизнь, Серьга, не будет иметь никакого смысла. Она так и пройдёт без того главного события, которое тебя господь бог обязал совершить – встать на защиту своего народа в тяжёлое для него вРемя. И я это принимаю, как награду. Звучит, может, немного высокопарно, но это так! Мне потом не будет стыдно перед собой и своими детьми. Каждый настоящий мужик в лихую годину обязан защитить свой род. Сейчас такая година, наступила!.. Всё, Серый! Хватит! Ни слова более! Спать! – И Дмитрий, натянув капюшон спального мешка, через мгновенье провалился в сон.

У Чистакова после таких неожиданных для него откровений пропал сон. Сердце прыгало в груди, как теннисный шарик. Последние слова Дмитрия о том, что каждый мужик обязан в лихую годину защитить свой народ и что такая година наступила, взяла молодого человека за живое. Как набат эти золотовские слова ещё долго гРемели в его ушах, и Сергей чувствовал, как в его жилах закипала его молодая кровь. Ему сполна передалась всепоглощающая и благородная ярость, от своего старшего товарища. Услышать такое от Золотова он никак не ожидал. Вернее, не ожидал встретить такого патриотизма и понимания долга в наше вРемя. Сергей полагал, что такое пишут только в книгах, но услышанное только, что от своего вобщем-то достаточно молодого шефа основательно перевернуло его сознание. Он ещё долго ворочался, прежде чем заснуть. Но когда сон, наконец, одолел его, Сергею всю ночь снились голубые глаза любимой Светки и захватывающие боевые операции по взятию банд с поличным. Ещё ему снился бегущий куда-то с криком «ура» Дмитрий, сжимавший в руке своего «пэсээмку». А ещё ему снилось многое другое – хорошее, о чём только мечтает самолюбивый и талантливый парень. Словом, снилось всё то, что приходит сначала во сне и только потом наяву. Мечта, как и мысли – субстанции материальные. Во всяком случае, так говорят учёные – квантовые физики.

К утру погода начала портится. Около пяти утра по брезенту палатки сначала отдельными каплями, а затем и плотной дробью забарабанил мелкий дождь. Правда, был ещё и крепкий ветерок, вместе с дождём. Он с шумом ворошил хвойные кроны пихт, взмывавших в небо над палаткой. «Ранний дождь – до обеда, – подумал разбуженный шумом колотивших по палатке капель Золотов, – Но тоже, чёрт, нежелателен, идти ведь надо! По мокрой-то траве ходьба – дело хреновое, а главное, много вРемени потеряем… Мать его так…» Дмитрий с досадой чертыхнулся и, перевернувшись на другой бок, снова уснул. Чистякова разбудил тихий треск сучьев, раздававшийся недалеко от палатки. Сергей осторожно толкнул ладонью в бок храпевшего Дмитрия. Золотов спросонья раскрыл было рот, чтоб выразить возмущение, но осекся, увидев поднесённый к губам палец Чисткова.

– Чего ты? – шёпотом спросил он.

– Слышишь? – ответил ему весь напрягшийся Сергей. Дмитрий замолчал и прислушался. Действительно, кто-то шевелился недалеко от палатки.

– Серьга, ты это, потихоньку расстегни пару пуговиц… глянуть надо! – прошептал ему на ухо Дмитрий, а сам медленно полез за пистолетом в «оперативку». Нащупав под мышкой холодное железо, Дмитрий осторожно и как можно бесшумнее снял свой ПСМ с предохранителя.

– Давай! – шепнул он Чистякову. Сергей одной рукой медленно расстегнул цилиндрические пуговицы входа палатки, а свободной вытащил из кабуры свой «макарыч». Наконец, луч утреннего света весело ворвался в темноту палатки через образовавшееся отверстие. Глаз Чистякова приник к просвету между створками брезента. И тут тело Сергея вдруг стало как будто каменным, его затрясло мелкой дрожью.

Золотов осторожно потянул его за свитер…

– Серьга, едрёна мать, в чём дело?! – зашипел ему в ухо Золотов, почуяв неладное. Наконец, Чистяков медленно оторвал глаз от отверстия в палатке и медленно повернулся к Дмитрию.

– Диман! – еле выдавил он из себя загробным шёпотом. – Возле костра шебуршатся два сеголетка, а мамаша… – он пистолетом указал на левый угол палатки, – в метре от нас!

Его глаза выражали такой ужас, что и Золотову стало не по себе. Дмитрий понимал, что ситуация весьма серьёзная… Начало июня – вРемя, когда медведь ещё не нагулял жира и достаточно агрессивен при встрече с человеком. А тут ещё медведица, да с медвежатами! «Наверняка уже нас причуяла! Что же делать?! – судорожно соображал Золотов, – Палатку она может и не рвануть. Будет нас поджидать, пока не начнём вылезать! Тут вам и завтрак готов, детишки мои… чита-дритта… Ну нет, стерва косматая, нами ты подавишься!» Дмитрий как можно медленнее и беззвучнее пододвинулся к уху Сергея и прошептал:

– У тебя патрон в патроннике?

– А как же! – ответил шёпотом Чистаков.

– Тогда так, Серьга, на медвежат внимания не обращаем. Потихоньку, очень медленно, расстегни ещё пару пуговиц шторки. Если она кинется в палатку, стреляем ей сразу в башку из двух «смычков»! Если нет, тогда резко выдёргиваем руки из палатки и сразу стреляем в её сторону, понял?

Чистяков согласно кивнул головой.

– Давай, Серый, только очень медленно! – И Золотов, показав на оставшиеся пуговицы палатки пистолетом, осторожно подвинулся ближе к выходу. И тут медведица, почуяв, что в палатке есть шевеление, издала гневный рев, от которого Чистяков инстинктивно отшатнулся от входа. Предчувствие Дмитрия не подвело: медведица, очевидно, решила, что мы её долгожданная добыча пошла в наступление. В расстёгнутом отверстии показалась оскаленная пасть, из которой брызгала слюна и исходил омерзительный тухлый запах. Но в тот момент, кода она попыталась запустить лапу внутрь палатки, чтоб ухватить обезумевшего от страха Чистякова, раздалась беспорядочная пальба. Медведица от боли издала истошный вопль на все ближайшие окрестности и, отпрянув от брезентового жилища, замертво повалилась набок. А выстрелы продолжали ещё бухать и бухать.

– Хватит, Сергей! Всё! – заорал Золотов. – Прекрати огонь, дурила! Она мертва! Но Чистяков всё щёлкал и щёлкал курком «Макарыча» в сторону бездыханной медвежьей туши, не замечая, что магазин давно уже был расстрелян. В палатке густо висел едкий пороховой дым, от которого сильно драло нос.

– Да, хватит, Сергуня, всё, мы её завалили! – Золотов ласково положил руку на горячий затвор пистолета Чистякова и пригнул её к низу. – Всё, дружок, остынь и успокойся!

Сергей внезапно сник и обмяк. Опустив голову вниз, он вдруг совершенно неожиданно для Дмитрия разрыдался как ребёнок. «Господи, ты боже! – пронеслось в распалённом мозгу Золотова. – Видать, парень передристал неслабо… Да понять-то можно: как-никак, в первый раз, встретиться вот так в тайге, морда к морде, с медведем! Это для новичка стресс наикрутейший…» Дмитрий мгновенно сообразил, что надо сделать. Он, резко выдернув фляжку с самогоном из рюкзака, плеснул немного жидкости в кружку. Затем, взяв за шею парня, насильно влил в рот ещё всхлипывавшему Чистакову. Тот, поперхнувшись от огненной жидкости, проглотил её и спустя несколько мгновений стал приходить в себя.

– Что, немного оклемался, дружок? – весело спросил Дмитрий. – Двигаем дальше?

Чистяков утёр лицо полотенцем, лежавшим рядом с его спальником, и посмотрел в щель входа палатки.

– Да не дрейфь, Серьга, она уже в откате. Давай-ка вылезать из дзота! – Дмитрий расстегнул все пуговицы и вылез из палатки первым. От костра поднималась вверх только тоненькая вьющаяся струйка дыма. Аккуратно собранные с вечера в кучку консервные банки, были разбросаны по всей полянке. Медвежата-сеголетки постарались на славу, навалив возле костра со страху столько, что дымящиеся парком медвежьи «мины» тёмной дорожкой уходили в хвойную чащу. После начала пальбы они со страху дали такого стрекача, что теперь, по-видимому, находились где-то очень неблизко. Ну, а с их мамашей-медведицей, к сожалению, дело обстояло гораздо хуже. Попытавшись полакомиться оперативниками, она, так сказать, пала смертью героя тайги от пуль несостоявшегося завтрака. Конечно, жаль зверюгу, но ничего не поделаешь: люди защищали свою жизнь.

Чистяков и Золотов осторожно обошли почти полутонную тушу убитого зверя и осмотрели дырки в её голове, сделанные ими при «знакомстве» с таёжной хозяйкой.

– Смотри-ка, Серьга, мне кажется, ей хватило одного выстрела, кстати, из твоего «макарыча». Ты ей прямо в глаз влепил. Молодец, парень, с боевым тебя крещением! – Золотов шутливо встал по стойке смирно и отдал честь засмущавшемуся Сергею.

– Да какое там крещение… – скромно возразил парень.

– Э-э, брат, не скажи! – возмутился Дмитрий. – Самое что ни на есть боевое! Она же ведь тебя сожрать пришла да накормить своих отпрысков твоими, ну, и моими, разумеется, потрохами! А мы её замочили в честном бою. Только подумай, что бы было, не будь мы вооружены? – Дмитрий посмотрел в глаза Сергею.

– Бр-рр, даже думать страшно! – согласился Чистяков.

– То-то и оно! – хмыкнул Золотов.

– Ой, Демьян, я щас! – спохватился Чистаков и, расстёгивая брюки, кинулся опрометью в ближайшие заросли тальника. «Эко парня пробрало! С непривычки и не такое бывает. Ничего, продрищется – опять такой же будет!» – улыбнулся Дмитрий и помахал ему в след.

Собравшись в дорогу, Золотов предусмотрительно проверил «закидон», оставленный на ночь. И каков же был его восторг, когда он обнаружил, что на крючок попался таймень килограмма на четыре! С ним при вываживании пришлось немного повозиться. Тут молодцом оказался вернувшийся Сергей. Пока Дмитрий подтягивал рыбу к берегу, Чистяков забежал по колено в студёную воду и с размаху хватил её палкой по голове. Даже в элитных московских ресторанах позавидовали бы такому блюду, как запеченный в глине жирный сибирский таймень! Перед дорогой опера уплетали его за обе щеки! Но, как они не старались, осилить четырехкилограммовую рыбину так и не смогли. Пришлось оставшийся солидный кусок оставить на обед норкам и соболям, которые, вероятно, издалека наблюдали за королевским завтраком диковинных двуногих гостей.

– А что с ней будем делать? – кивнул на убитую медведицу Сергей.

– А ничего, – спокойно рассудил Золотов. – На кой ляд она нам сдалась?! Через день-другой туша протухнет, а ещё через неделю от неё останутся только кости. Зверьё обожрёт всё. Это же тайга, Серёга!

Шёл третий час последнего отрезка пути, пролегавшего через горный перевал. Как советовал им Павлов, чтобы не демаскировать своё присутстствие, оперативники почти не переговаривались. Слышалось только их надрывистое дыхание от разряжённого воздуха среднегорья. Предательское эхо в горных массивах, как известно, враг любому скрытному передвижению. Перед взором друзей открывалась всё более захватывающая дух своей красотой горная гряда Кузнецкого Алатау. Альпийские луга были усеяны молодыми цветами-огоньками, «пожар» которых простирался в бесконечность предгорных далин своим ярким пламенем. Мелкие озерца, заполнявшие некоторые горные разломы, ослепительно сверкали яркими бликами своей водной глади. Над тайгой стояла голубая дымка от испарений прошедшего ночью дождя. Всюду бушевал запах целебных горных трав. Под протекторами походных ботинок путников заросли чеРемши4242
  ЧеРемша – горная витаминная трава, по вкусу напоминающая чеснок. Употребляется в пищу.


[Закрыть] смачным хрустом невольно нарушали сказочную тишину девственного моря тайги. Друзьям иногда казалось, что вся матушка сибирская природа разворачивает хлебосольную скатерть-самобранку своих богатств и даров перед дорогими гостями. Наконец, Золотов увидел со склона горы поднимавшийся над рекой дым от костра. Он резко остановился и, сев на корточки, поднял руку.

– Стой, Серёга, тихо! – шепнул Дмитрий. – Кажись, дотёпали!

Чистяков, подчиняясь команде, присел на корточки вместе с командиром.

– Смотри, вон они! – Дмитрий показал рукой в сторону поднимающегося от реки столба дыма. Друзья замолкли и напряжённо вслушались. Из-за шума ветра со стороны мелководной речки доносились едва уловимые звуки работающей на распилке леса пилорамы.

– Давай, командир, бинокли достанем? – предложил Чистяков. Оперативники проворно скинули с себя рюкзаки и, достав бинокли, лёжа, с огромного валуна стали рассматривать район пилорамы и прилегающие к ней окрестности.

– Ты, это, Серьга, давай так, – сказал Золотов, – Смотри вправо от пилорамы, а я влево! И не забудь посчитать всех людей, кого заметишь. Увидишь собаку – скажи! Нам только ещё псины не хватает для счастья! Это усложнит дело… – Вдруг Золотов обратил внимание на бинокль в руках у Чистякова. Сергей держал маленький и по виду весьма забавный бинокль.

– Что это у тебя за оптика такая карликовая? – удивился Дмитрий. – Это что, для театра, что ли? Ну, Серый, ты меня удивляешь! – разочарованно добавил командир. – А что, раньше сказать не мог? Я бы тебе настоящий подкатил, как у меня, например, смотри – пятнадцатикратный! – И Дмитрий протянул бинокль Чистякову. – У Мирова, кстати, тоже есть такой же! Ну, в крайнем случае, заняли бы у него!

Золотов не на шутку расстроился. «И в самом деле, идти в такой ответственный поход без надлежащей экипировки! Вот, салага, и мне ничего не сказал!» Но Чистякова слова командира почему-то ничуть не смутили.

– Сколько, говоришь, у твоих крат? – хитро улыбнулся Сергей и отодвинул руку Дмитрия с протянутым биноклем.

– Пятнадцать! А что?

Тогда Чистяков протянул ему свой бинокль:

– Тридцать пять крат, электронный! – выпалил он с чувством пренебрежительного превосходства. Дмитрий осторожно взял диковинную оптику и прочитал на одном из монокуляров надпись: «Made in Japan» 35Х60Zoom.

– Это моему деду в Москве один его близкий друг из Совбеза России подарил! – с достоинством объяснил Сергей.

«А-а! Вот она та самая „крутая помощь, ежели чего“ … – вспомнил слова Синяева Золотов. – Внук случайно проговорился о „серьёзном друге“ деда в Москве! Что ж, какой-то серьёзный дядя из Совбеза действительно может подставить плечо, если станет тяжко! Но Серёга не должен знать, что проговорился. Дед за распущенный внуком язык может этого не одобрить!» – справедливо решил про себя Дмитрий.

– Тады, дружище, ой! – пошутил ошарашенный заморской диковинкой Золотов и поднял обе руки вверх, – Тады, мы сдаёмси!

Посмотрев в окуляры японской штуковины, Дмитрий пришёл в восторг: прибор обеспечивал потрясающее приближение!

Около часа они внимательно рассматривали в бинокли прилегавшие к пилораме объекты и людей. Сама по себе пилорама ничего особенного не представляла. Небрежно сколоченный из толстых нетёсаных досок сарай да дюжина маленьких неостеклённых оконцев, служивших, скорее, для вентиляции, чем для освещения. С торца помещения пилорамы входил длиной около пятнадцати метров отрезок «узкокалейки» для завоза ствола дерева на распил. Сбоку от пилорамы стояла войсковая палатка на двадцать человек. В пяти метрах от неё под навесом располагалась кухня с печью, аккуратно выложенной кладкой из крупных речных камней. И, наконец, возле кромки леса, красовалось самое нужное для незамысловатой походной «инфраструктуры» строение – полевой сортир, за которым возвышалась аккуратно составленная гора металлических бочек с дизтопливом. «Для дизелей электростанции, питающей распилочную машину», – понял Золотов. Возле кухни копошилось по хозяйству три человека. Остальных людей видно не было. Как они ни старались, но так и не увидели ничего того, что хоть отдалённо напоминало бы присутствие собаки. Это немного успокоило Золотова. Иначе собаку пришлось бы ликвидировать как демаскирующий фактор. Но сделать это по-тихому было бы проблемой. «Чем их меньше – тем вероятней успех „предприятия“!» – не без доли иронии размышлял Дмитрий.