Текст книги "Большая волна любви"

Михаил встал, забрал рюкзак и направился к дверям. Он взялся за ручку, собираясь выйти, но на секунду замешкался и, обернувшись, спросил:

– Когда надо ехать?

– Сразу после сессии. – Ксения расплылась в улыбке.

– Ксения Сергеевна, вы рано радуетесь, я еще не дал своего согласия, – ухмыльнулся Михаил.

– Опять он за свое, – фыркнула она, имея в виду, что Михаил снова перешел на «вы», и, передразнивая его, самоуверенно заявила: – Михаил Алексеевич, куда вы, на фиг, денетесь? – Она улыбнулась и зачем-то добавила: – Влюбитесь и женитесь.

«Абсурд какой-то, предложить поехать в Японию человеку, который на дух не переносит все, что связано с этой страной», – подумал Михаил и вышел из кабинета, громко захлопнув за собой дверь.

Конечно, он понимал: судьба – знатная шутница. Но никогда не думал, что она устроит такой жестокий розыгрыш ему. Михаил никак не мог понять, почему госпожа Кисимото рекомендовала именно его. Да, во время беседы она упоминала о его таланте и памяти, но в его группе были гораздо более успешные студенты, которые запросто могли претендовать на этот подарок судьбы, как выразилась Ксюха. Все это не укладывалось у него в голове и казалось какой-то насмешкой. Шагая по длинным коридорам корпуса, он чувствовал себя Гамлетом, бесконечно задавая себе один единственный вопрос: «Ехать или не ехать?»

«Если откажусь и старики узнают об этом, мать съест меня с потрохами – и даже итальянскими травами не присыплет», – мысленно усмехнулся Михаил.

Он забрал куртку в гардеробе и, надевая ее, направился на выход из здания факультета. Изо рта вырвался белый пар, разрезавший морозный воздух, когда он выбрался на улицу. Михаил вытащил из рюкзака меховую шапку и, натянув ее на уши, направился в сторону метро.

Наступил вечер. На дворе стоял декабрь, снег легкими хлопьями падал в свете уличных фонарей и витрин. В преддверии Нового года Москва выглядела как невеста на выданье: вся сверкала и переливалась, подмигивая и маня своим блеском. До главного праздника оставалось всего ничего, а там и сессия не за горами, после которой Михаилу придется отправиться в далекую, неведомую страну Японию, если, конечно, он согласится.

«За всеми этими разговорами так и не удалось поиграть в бильярд», – с сожалением подумал Михаил. Это было еще одно его увлечение.

Он никогда не испытывал финансовых трудностей, в этом плане родители не обижали его. Но каждый раз, получая от них деньги на карманные расходы, он чувствовал себя стоящим на паперти. Как и каждому нормальному мужчине, ему хотелось зарабатывать самому. И бильярд стал в этом вопросе ему незаменимым помощником. Отец был большим любителем этой игры и с детства таскал сына за собой по клубам, где тот первый раз в жизни взял в руки длинную палку под названием «кий». Позже Михаил стал отрабатывал свое мастерство. В университете среди одногруппников тоже оказалось немало почитателей бильярда. Молодые люди зачастую после занятий ходили в клуб, который находился в полуподвальном помещении недалеко от корпуса факультета, чтобы сыграть партейку-другую. Поначалу никто не делал ставок. А потом Юра Геращенко, прозвавший нашего героя Михалычем, предложил:

– Пацаны, а че мы просто так шары гоняем? Давайте играть на деньги.

Азарт сделал свое дело, и начался совсем другой бильярд. То ли Михаил играл лучше всех, то ли везение было на его стороне, но никому из однокашников не удавалось обыграть его. Ставки делали небольшие, поскольку детей олигархов среди них не было, и тем не менее художник умудрялся таким образом заработать на карманные расходы. Иногда выигрывал пятьсот рублей, иногда мог унести и пару тысяч. Все зависело от количества игроков. И каждый из них мечтал выиграть у Михалыча.

Пока он шел до метро, обзвонил всех любителей бильярда в надежде, что кто-то из них находится в клубе, но они сидели по домам и занимались зубрежкой. Оно и понятное дело, на горизонте сессия махала белым платочком.

«Что ж, придется тоже ехать домой», – вздохнул Михаил, проходя мимо полуподвального помещения с вывеской «Шаром покати», в котором и находился тот самый клуб.

Дома его встретил звук телевизора, доносящийся из гостиной, и умопомрачительный запах. «Курица или лазанья?» – подумал Михаил, вешая куртку. Он потянул носом воздух, в животе тотчас проснулся голодный зверь да так заревел, словно его сто лет не кормили. Михаил бросил рюкзак на тумбочку, скинул кроссовки и направился в кухню. Мать суетилась у стола, расставляя тарелки и раскладывая приборы для ужина.

– Ragazzo mio[1]1
  Ragazzo mio – в переводе с итальянского «мальчик мой».


[Закрыть] вернулся домой, – расцвела она при виде сына. – Ты как раз вовремя. Сейчас будем ужинать.

– И тебе привет. – Михаил подошел к ней и чмокнул в щеку. – Ма, сколько раз я просил тебя не называть меня так. – Глядя на нее, он театрально насупил брови. – Ты двадцать лет живешь в России и вроде говоришь на русском. Или забыла, что мне уже девятнадцать лет? А я у тебя все в мальчиках хожу.

– Микеле, даже когда тебе будет сорок, я все равно буду тебя так называть, – улыбнулась мама, направляясь к холодильнику. – Если доживу, конечно.

Светло-голубое домашнее платье подчеркивало ее высокую статную фигуру и удивительно шло к иссиня-черным волосам, собранным на макушке в замысловатый пучок.

– Доживешь, куда ты денешься? – по-доброму усмехнулся Михаил. – Вы, итальянцы, народ крепкий. Впрочем, как и сибиряки. – Вспомнив отца, он поинтересовался: – Батя дома?

– В кабинете, уже минут пятнадцать с кем-то разговаривает по телефону, – ответила она, вытаскивая из закромов продуктового клондайка моцареллу, базилик, который Михаил терпеть не мог, и помидоры. Она промыла овощи и зелень под водой и принялась нарезать томаты и сыр кружочками и красиво выкладывать на тарелке.

Каждый человек по-своему видит окружающий мир. Одни воспринимают его как есть, другие замечают только плохое, а есть те, кто находит прекрасное во всем. Мать Михаила относилась к последней категории людей. Она была эстетом до корней своих волос. Любила красоту во всех ее проявлениях, а наслаждение ею считала смыслом жизни. Когда накрывала стол, старалась сделать это идеально. Приборы, тарелочки, бокалы, салфеточки – только самое лучшее. На ее взгляд, даже простой семейный ужин должен проходить в приятной и красивой обстановке. А если, не дай бог, она замечала, что сын ест без ножа, то реагировала на это как на катастрофу.

«Mamma Mia, Микеле, ты же не пещерный человек, сейчас же возьми приборы», – возмущалась она.

Запах ее любимых духов обволок Михаила, когда он примостился рядом с ней у стола.

– Мама, ну зачем ты кладешь эту вонючую траву? – Он скривился, глядя, как она украшает блюдо зелеными листиками.

– Разве может быть капрезе без базилика? – вопросом на вопрос ответила она и посмотрела на него как на пришельца.

– Ты же знаешь, я его терпеть не могу. – Михаил потянулся, чтобы взять кусочек моцареллы, но получил воспитательный хлопок по руке.

– Марш мыть руки и переодеваться, – тоном, не терпящим возражений, приказала мать.

– Прям уже и попробовать нельзя, – наигранно фыркнул Михаил. – Ну а вопрос-то хоть можно задать? – Он подмигнул ей.

– Dai[2]2
  Dai – в переводе с итальянского «давай».


[Закрыть], – ответила мама.

– Если не секрет, что у тебя готовится в духовке? – Он кивнул на плиту.

– Хм. – Ее вишневые губы растянулись в довольной улыбке, оголив белоснежные зубы. – Твой любимый цыпленок «Парминьяна».

– Я так и знал, – усмехнулся Михаил. – Синьора Габриела, я вас обожаю. – Он обнял ее за шею, звонко поцеловал в щеку и направился к дверям.

– Ужин через десять минут. Попрошу не опаздывать, – прозвучало за спиной.

– Si signora[3]3
  Si signora – в переводе с итальянского «да, синьора».


[Закрыть], – бросил он и вышел из кухни.

Михаил захватил рюкзак из прихожей и, минуя гостиную, где непонятно для кого работал телевизор, направился в свою комнату. Проходя мимо кабинета, он хотел зайти поздороваться с отцом, но, услышав, что тот по-прежнему с кем-то общается по телефону, удалился к себе. Заботливые материнские руки навели порядок в комнате, заправили кровать, аккуратно сложили белье в комоде и вещи в шкафу. Он кинул рюкзак на пол у письменного стола, туда же полетели носки. Избавился от толстовки и футболки, сменил джинсы на шорты и завалился на постель. Закинув руки за голову, Михаил уставился в потолок. «Ехать или не ехать? – вопрос, словно назойливый комар, опять зажужжал в голове. – Ну и задали они мне задачку. Жил себе спокойно, так нет же, надо было госпоже японке влезть со своей рекомендацией».

Подумав о преподавателе, он вспомнил, что так и не закончил рисунок. Осталась буквально пара штрихов. Михаил подскочил с кровати, вытащил из рюкзака блокнот с карандашом и вернулся назад. Устроился поудобнее, опершись на подушку, и принялся за эскиз, напрочь забыв о голодном звере в желудке. На его рисунке госпожа Кисимото выглядела немного иначе, чем в жизни. Она стояла спиной к доске, на которой виднелись иероглифы. Из-под ее короткого платья виднелись изодранные чулки, на ногах – тяжелые армейские ботинки, а длинные волосы разметались в разные стороны. В одной руке она держала старинный револьвер, ствол которого смотрел вверх, и из него тянулась тонкая струйка дыма. Указательным пальцем другой руки она показывала на один из иероглифов.

«Хоть Кей и не подала виду, но наверняка удивилась, когда увидела себя в таком образе», – мысленно усмехнулся Михаил. Прикусив губу от усердия, он продолжал рисовать, не заметив, как пролетели десять минут. Голос матери, донесшийся из кухни, напомнил ему об ужине. Он окинул взглядом законченное изображение госпожи Кисимото, подумав о том, что надо немного добавить теней, сунул карандаш за ухо, телефон и блокнот – в карманы шорт и вышел из комнаты.

Он застал родителей за накрытым столом. В центре него стояло блюдо, на котором аппетитный цыпленок, укрытый толстым слоем пармезана, лежал на подушке из спагетти в томатном соусе. Глядя на кулинарный шедевр, Михаил невольно сглотнул, а голодный звереныш снова громко напомнил о себе. Старики о чем-то беседовали, но, как только Михаил появился на кухне, тут же замолчали. При виде сына мать потупила взгляд, суетливо поправляя тарелки и приборы, а на лице отца появилось выражение, не предвещающее ничего хорошего. Нетрудно было догадаться, кому они перемывали косточки.

– Легок на помине, – сказал Алексей Михайлович. – А мы о тебе говорим.

– Я это понял, – ухмыльнулся Михаил. Он подошел к нему и, глядя в глаза, протянул руку для приветствия. – Надеюсь, вспоминали добрыми словами.

– Разными. – Отец ответил на рукопожатие и кивнул на стул. – Присаживайся, разговор к тебе есть серьезный.

По тону его голоса стало понятно: отец не собирается обсуждать с ним прогноз погоды, внутреннее чутье нашептывало, что речь пойдет об учебе.

«Да что им всем от меня надо? – мысленно воскликнул Михаил. – Может, и правда надо свалить в Японию? Хоть немного отдохнуть ото всех».

– Алекс, ужин остынет, – вмешалась в разговор мать, она взяла его тарелку и стала накладывать еду. – Потом пообщаетесь.

– Ужин подождет, а курица никуда не улетит, – категорично заявил отец, бросив на нее взгляд «дай мужчинам поговорить».

Она послушно замолчала и сердито посмотрела на сына. Тот откинулся на спинку стула, закинул ногу на ногу и, вытащив карандаш из-за уха, принялся его теребить.

– Майкл, за те полтора года, что ты учишься в университете, я никогда не интересовался твоей учебой, – начал Алексей Михайлович. – Я думал, ты взрослый парень, и считал это неуместным, тем более ты дал нам слово окончить вуз. Но теперь я понимаю, что ты еще ребенок и за тобой нужен глаз да глаз. Не зря твоя мать называет тебя мальчиком.

Михаил почувствовал, как кровь бросилась в голову. Он непроизвольно стиснул челюсти до скрежета зубов. Он терпеть не мог, когда отец разговаривал с ним снисходительным тоном и называл ребенком.

– Я сегодня был на мероприятии в одном университете. Там было много педагогов, профессоров и прочей преподавательской братии из различных вузов, – продолжил отец. – И там наконец-то я познакомился с деканом твоего факультета. – Он сделал паузу, встал из-за стола и, заложив руки за спину, принялся ходить по кухне туда-сюда, как делал всякий раз, когда разговаривал о чем-то серьезном.

«Так вот в чем дело!»

Михаил бросил взгляд на мать, как будто искал у нее поддержки. Та же нервно постукивала кончиком ножа по столу, наблюдая за мужем.

– Представляешь, Андрей Владимирович кинулся со мной обниматься, когда услышал мою фамилию и узнал, что ты мой сын! – с усмешкой воскликнул отец и, заметив недоумение на лице Михаила, продолжил: – Вот и я опешил. С чего бы незнакомому мужику встречать меня как старинного друга? Естественно, я решил поинтересоваться и сказал: «Вы, наверное, знакомы с моим сыном?» – Отец остановился и снова посмотрел на него. – И ты знаешь, что он сказал?

«Представляю, что он ему наговорил».

Вопрос «что?» в данной ситуации был неуместен. Михаил промолчал и вперил взгляд в свисающий со стола край белоснежной скатерти, повторяя глазами узоры на ее ткани.

– Так вот, твой декан мне ответил: «Знаком – не то слово. Он мне уже как родной. Ваш сын бывает в моем кабинете чаще, чем я сам», – отец сымитировал голос Андрея Владимировича.

«Черт», – мысленно выругался Михаил и посмотрел на отца, тот снова принялся мерить шагами кухню под пристальным наблюдением жены.

Как обычно, в такие минуты Михаилу до дрожи в руках хотелось рисовать. И, хоть это жуть как не понравится старикам, он незаметно вытащил блокнот, положил его на колени и, делая вид, что весь внимание, украдкой открыл чистую страницу.

– К сожалению, на мероприятии у нас не получилось пообщаться, времени не было ни у него, ни у меня, – продолжил Алексей Михаилович. – Мы обменялись телефонами и договорились созвониться вечером.

В то время как отец расхаживал по кухне в спортивных штанах и футболке защитного цвета, воображение Михаила рисовало его в образе босса итальянской мафии. В сером полосатом костюме, черной рубашке и белой шляпе. Михаил так и видел, как отец вальяжно развалился в большом кресле, положив руки на подлокотники, а позади него в образе телохранителя стояла мама. Черный лайковый костюм облепил ее фигуру, шпильки туфель напоминали острые лезвия. В руках она держала меч, который воткнула перед собой в пол. Ее черные волосы рассыпались по плечам, серо-зеленые глаза метали молнии, а воинственный взгляд предупреждал: «Не приближайтесь к моему боссу».

Михаил принялся выводить линии, перенося изображение из головы на бумагу. Он и сам уже сбился со счета, сколько у него было рисунков с родителями. В каких только образах не появлялись они на страницах его блокнотов. У него даже имелась целая серия картинок под названием «Черная лиса», где мать представала в образе женщины-лисы. По сюжету она служила в полиции и вела охоту на серийного маньяка по прозвищу Призрачный Жиль, которого все считали оборотнем, поскольку он постоянно ускользал от нее. Эта не совсем приятная роль досталась отцу.

– Скажу тебе, интереснейшая и очень долгая беседа у нас состоялась.

Алексей Михайлович посмотрел на сына и, увидев, что тот рисует, взревел, как дикий вепрь.

– Майкл, я с тобой разговариваю о серьезных вещах, а ты занимаешься своими художествами! Сейчас же убери! – Он грохнул кулаком по столу так, что подпрыгнула посуда, а мать от испуга подскочила на стуле.

– Mio Dio[4]4
  Mio Dio – в переводе с итальянского «Господи».


[Закрыть], – пробормотала она, приложив руку к груди. Она посмотрела на сына, прожигая в нем своим взглядом дыру, и возмущенно всплеснула руками. – Ragazzo pazzo[5]5
  Ragazzo pazzo – в переводе с итальянского сумасшедший парень.


[Закрыть].

– Папа, мама, не надо так нервничать, – успокоил их Михаил, от греха подальше засунув блокнот в карман, а карандаш за ухо. – Я вас прекрасно слышу.

Отец оперся на спинку своего стула руками и уставился на него.

– Надеюсь, ты не собираешься отказываться от поездки в Японию? – спросил он.

Михаил нисколько не удивился его осведомленности. Он только открыл рот, собираясь ответить, как в разговор вмешалась мать.

– Вот с этого момента можно подробнее? – Она перевела недоуменный взгляд с мужа на сына. – Что-то я не поняла, о какой поездке идет речь?

– Ему предложили поучаствовать в программе по обмену студентами и поехать на учебу в Японию, – ответил за него отец.

– А ты что? – Мать посмотрела на Михаила.

– Я еще не решил, – ответил он.

– Siete fuori di testa?[6]6
  Siete fuori di testa – в переводе с итальянского «Ты с ума сошел?».


[Закрыть] – воскликнула она и нахмурилась, как грозовая туча.

Отец уселся на свое место и, постучав указательным пальцем по столу, сказал:

– Даже не вздумай отказаться от поездки. Такой шанс выпадает раз в жизни. Только вот я никак не пойму, почему он выпал тебе? За какие такие заслуги? – спросил он. – Твой декан сегодня открыл мне глаза. Оказывается, ты еще тот разгильдяй.

– Что ты имеешь в виду, Алекс? – Выразительные брови матери взлетели к потолку.

– Только то, что у него куча хвостов осталась с предыдущих сессий, а уже следующая на носу, – раздраженно бросил он. – И занятия он пропускает регулярно.

– Dio mio. – Мать в неверии покачала головой и снова обратилась к мужу: – Почему ты мне раньше не сказал, что все настолько серьезно?

– Оставил на десерт, – усмехнулся отец. – Мы с тобой думаем, что он учится, а наш оболтус балду пинает да картинки свои рисует.

– Микеле, ты же умный мальчик, как ты мог допустить такое? – Сложив пальцы вместе, мать энергично потрясла рукой.

«Да, чую, надо валить в Японию, – подумал Михаил. – Иначе теперь они устроят мне “Пилу-10”».

– Родители, вы только не переживайте, я все утрясу, – пообещал он и в тот момент принял решение, которое вскоре перевернет всю его жизнь с ног на голову.

Михаил вытащил из кармана телефон, открыл «Ватсап» и напечатал сообщение Ксении Сергеевне: «Я еду».

– Нахватал долгов, как собака блох, а теперь утрясать собрался, – хмыкнул отец. – Так что с поездкой? – спросил он, с прищуром посмотрев на сына.

– Ну а что тут думать? – Михаил пожал плечами. – Родина приказала, значит, надо ехать.

– Молодец, Майкл, ты принял верное решение. – Отец протянул руку и, глядя ему в глаза, добавил: – Надеюсь, ты нас там не опозоришь.

– Постараюсь, – отвечая на рукопожатие, улыбнулся сын.

– Grazie Dio[7]7
  Grazie Dio – в переводе с итальянского «хвала Всевышнему».


[Закрыть]. – Мама перекрестилась слева направо и расцвела, как азалия в саду Болоньи. – Давайте уже есть, вся еда остыла.

Ужин был в самом разгаре, когда на телефоне Михаила засветилась иконка входящего сообщения.

«Кто бы сомневался. Мишаня, оторвись там по полной, и за меня тоже», – написала Ксения, сопроводив сообщение ухмыляющимся смайликом.

Глава 3

После вынужденной остановки, которая длилась далеко не пять минут, как обещал проводник, поезд наконец-то продолжил путь. К тому моменту, когда он доехал до станции Мацусима, в вагоне, кроме Михаила и Тони, никого не осталось.

– Чет я не понял, мы что, единственные туристы, которые приехали посмотреть острова? – спросил Михаил, оглядываясь на пустынном перроне. – Или сюда не ездят в будний день?

– Скорее всего, – согласился Тони. – Мои одногруппники рассказывали, что здесь в выходные полно народу. А мне так больше нравится, я терпеть не могу, когда кругом толпы людей.

Механический голос о чем-то спешно сообщал по громкоговорителям. Парни не обратили на него внимания. Да и как они могли обратить, если Тони не понимал язык, а Михаил еще не научился разбирать быструю японскую речь. Ему показалось, что прозвучало объявление о прибытии или отправлении очередного поезда.

По небольшому зданию станции стало понятно, что они приехали в провинциальный курортный город. И тем не менее железнодорожная гавань была оборудована по последнему слову техники: повсюду виднелись электронные табло, светящиеся указатели, мягкие кресла, кафе и сувенирные лавки и, конечно же, торговые автоматы. Ну а куда без них?

– А где люди? – удивленно спросил Михаил, осматривая вокзал. Здесь, как и на перроне, тоже не было ни души. – Или они приезжают на вокзал перед самым отправлением поезда?

– Видимо, Мацусима – еще та дыра, – усмехнулся Тони. – Ладно, раз уж приехали, пошли смотреть, чем так гордятся самураи.

На привокзальной площади тоже было безлюдно – ни тебе автобусов, ни такси. На парковке, расположенной чуть в стороне от вокзала, не было ни одной машины. Прямо перед молодыми людьми возвышался двухэтажный торговый центр в японском стиле, над входом которого красовалась белая вывеска с черными иероглифами Matsushima Shopping Center. Судя по тому, что в него никто не заходил и из него не выходил, нетрудно было догадаться: он тоже закрыт.

– Слушай, может, здесь по пятницам ничего не работает? – предположил Михаил. – А мы с тобой, как два идиота, приперлись сюда.

– Не может такого быть, это все-таки туристический город, – возразил Тони.

– Тебе не кажется все это странным?

– Да ничего странного! Пока ты рисовал в поезде, я читал в интернете об этих местах, и, как я понял, тут вся движуха происходит в центре и на набережной. Люди приезжают сюда не вокзалом любоваться. Да и мало ли почему этот торговый центр не работает, может, его закрыли на санитарный день? Ты же знаешь, японцы еще те чистюли.

Запах моря в Мацусиме ощущался еще сильнее и отчетливее, чем в Сендае. Оно и понятно, город располагался в живописной бухте, усеянной мелкими сосновыми островками. И хоть молодые люди приехали на север страны, здесь было гораздо теплее. Стояла солнечная весенняя погода, Михаил расстегнул куртку и мысленно отругал себя, что надел под нее футболку с длинным рукавом. Он почесал затылок и в который раз огляделся вокруг. Гнетущая тишина резала слух. Привокзальная площадь выглядела так, словно на земле случился апокалипсис и все люди разом исчезли.

– Ну так что, Сусанин, говори, куда дальше идти, – сказал Михаил.

– В общем, так, – пропустив мимо ушей обращение приятеля, сказал Тони, уставившись в телефон. – Гугл подсказывает, что основные местные красоты находятся на острове Осима и Фукуура. Как попасть на первый, я пока не разобрался, а до второго можно дойти вот по этому мосту. – Он повернул к другу экран мобильного. На фото Михаил увидел тот самый мост с красными ограждениями, простирающийся над водной гладью. – Он находится на набережной, в интернете пишут, что вход на него платный, стоит двести йен. А кто такой Сусанин? – Спохватился Тони и посмотрел на Михаила из-под козырька нахлобученной бейсболки.

Тот невольно усмехнулся запоздалой реакции друга.

– Был такой крестьянин на Руси, – ответил он. – Его считают спасителем царя Михаила, основателя династии Романовых.

– И как же он его спас? – поинтересовался Тони.

– Тони, я что, должен посреди привокзальной площади Мацусимы тебе лекцию по русской истории читать? – съязвил Михаил. – Если интересно, погуглишь и сам все узнаешь.

– Ладно, хорошо. – Тони закивал. Он сдвинул козырек бейсболки назад и, почесав лоб, опять натянул на глаза. – Потом посмотрю, а сейчас предлагаю где-нибудь поесть. Нам нужно как-то попасть в центр города, большинство ресторанов и кафе находятся на главной улице. Давай «тачку» вызовем. – Он огляделся вокруг и, заметив у входа в здание вокзала бесплатные телефоны-автоматы, предназначенные для вызова такси, направился к ним.

– Тони, пошли пешком? – бросил ему вслед Михаил. – Тут города – раз-два и обчелся. Мы дольше будем машину ждать.

Тони остановился и посмотрел на него, как будто первый раз увидел.

– Слушай, русский, я есть хотел еще в общаге, – он возмущенно взмахнул руками, – а от тех сэндвичей, которые мы с тобой проглотили в поезде, у меня во рту даже привкуса не осталось. На голодный желудок мне и красоты Мацусимы не нужны. Ты знаешь, куда идти? – спросил он и, не дожидаясь ответа, сказал: – Вот и я не знаю.

– По навигатору найдем, в крайнем случае у кого-нибудь спросим, – не унимался Михаил. – Заодно и город посмотрим.

– Покажи мне, у кого ты собрался спрашивать? – Рассмеявшись, Тони развел руками и огляделся.

В этот момент из-за угла торгового центра выбежал японец с ребенком на руках, а следом за ним женщина с увесистой сумкой. Парни уставились на них как на пришельцев. Люди подошли ко входу в здание, а когда поняли, что оно закрыто, мужчина что-то крикнул спутнице, и они помчались в сторону пятиэтажного строения, которое находилось за парковкой.

– Вот у них и спросим. – Михаил кивнул на бегущих мимо людей и, взмахнув рукой, выкрикнул на английском. – Сэр, вы не подскажете, как нам попасть в центр города?

Не останавливаясь, мужчина окинул их беглым взглядом и что-то прокричал. Михаил ничего не понял, но его фраза прозвучала как-то уж слишком резко, совсем не в духе дружелюбных японцев. А женщина замахала рукой, показывая в сторону здания, куда они держали путь.

– Майкл, им явно не до нас, – глядя им вслед, заметил Тони и, посмотрев на товарища, спросил: – Что он сказал?

– Сам не понял. – Михаил пожал плечами. – Я разобрал всего лишь одно слово – «бегите».

– Эй, папаша-сан, – бросил Тони им вдогонку. – Мы только приехали, а ты уже предлагаешь нам куда-то бежать.

К сожалению, друг так и не смог вызвать такси. Ни один, ни второй телефон-автомат не работал.

– Вот тебе и страна восходящего солнца, – хмыкнул Тони. – Оказывается, у них тоже все как у нас. Ну что ж, придется идти пешком. – Он ввел в навигатор «Центр города Мацусима», тот задумался, а потом выдал: «Маршрут построен. Через двести метров поверните направо».

Молодые люди уже шагали вдоль парковки, когда механический голос, эхом разнесшийся над площадью, вновь о чем-то сообщил.

– Для кого они делают эти объявления, если на вокзале никого нет? – усмехнулся Тони. – Майкл, ты у нас знаток японского, что они говорят?

– Да какой я знаток? – ответил Михаил и в очередной раз мысленно отругал себя за то, что не прислушивался к совету стариков, а ведь они говорили: «Сынок, учи японский, пригодится». – Если медленно говорят, я еще хоть что-то понимаю, а что можно разобрать, когда тарахтят, как из пулемета?

– Для меня их язык – вообще дремучий лес. – Тони обреченно махнул рукой.

Миновав привокзальную площадь, парни прошли еще какое-то расстояние и уперлись в короткую улицу с двухсторонним движением, по которой проезжали редкие автомобили. Увидев хоть какие-то признаки жизни, Тони радостно воскликнул:

– Я же говорил тебе, что вся движуха происходит в центре! Что людям делать на вокзале? – спросил он, бросив вопросительный взгляд на Михаила.

– Слава богу, а то я уж было подумал, что мы попали в город-призрак, – усмехнулся Михаил, глазея по сторонам.

Следуя рекомендации навигатора, они повернули направо и пошли по тротуару, вымощенному квадратной плиткой. С обеих сторон дороги возвышались многоэтажки, первые этажи которых занимали кафешки, магазины, сувенирные лавки, парикмахерские. Яркие вывески зазывали жителей и гостей города посетить их. Но все они оказались закрытыми.

– Слушай, может, мы попали на обеденный перерыв? – оттопырив нижнюю губу, спросил Тони и, сдвинув бейсболку на лоб, почесал затылок.

– Тони, ты о чем? – воскликнул Михаил. – Посмотри! – Он показал на розовую вывеску магазина.

На ней синими жирными иероглифами было написано «Бенто – я». В этой популярной сети магазинов продавалась готовая еда, упакованная в коробочки, которую японцы зачастую брали с собой, чтобы перекусить в дороге, на работе или на учебе. А если человек не хотел покупать уже готовые обеды, то продавец формировал заказ по его желанию. Японцы очень любили во время приготовления не просто положить в бенто разной еды, но и украсить его разными способами. Например, сделать осьминога из сосиски.

В углу вывески белым шрифтом было написано время работы.

– Здесь все заведения работают с одиннадцати до шести, какой еще обеденный перерыв делать? – продолжил Михаил, выдвинув веский аргумент, после которого Тони как то сразу сник.

Между домами то тут, то там, словно яркие кляксы, были разбросаны небольшие клумбы, на которых росли деревья причудливых форм и аккуратно стриженные кустарники. Кругом царила идеальная чистота и ухоженность. Во всем чувствовалась заботливая рука. Однако пока молодые люди шли по улице, они не встретили ни одной живой души, лишь периодически слышали объявления по громкоговорителям, которые были развешаны на каждом углу.

– Слушай, русский, тебе не кажется, что они что-то сообщают жителям города? – строил догадки Тони.

Михаил внимательно прислушался к объявлению. Из всего, что произнес механический голос, он разобрал одно единственное слово – «вверх». Михаил озвучил его другу, и тот в задумчивости потер подбородок.

– Интересно, что бы это могло значить?

– До чего же непонятно они говорят, никак не могу разобрать, – признался Михаил, от досады цокнув языком.

Вскоре впереди показалась реклама популярного ресторана с разнообразной кухней и вполне себе демократичными ценами. Kaki no Sato был и в Сендае, молодые люди не раз заходили туда. И каждый раз Михаил, как правило, заказывал блюдо под названием «якитори» – части жареного цыпленка на палочках – или что-нибудь из европейской кухни, в основном итальянской. Тони, в отличие от него, отдавал предпочтение «кацудону» – свиной котлете, жаренной в кляре, на подушке из риса – или западному фастфуду. Увидев знакомую вывеску со смешным мультяшным поваренком с хатимаки[8]8
  Хатимаки – белая повязка на голову, защищающая лицо от пота.


[Закрыть] на голове и палочками в руке, Тони направился ко входу в надежде, что заведение работает. Но каково же было его разочарование, когда он обнаружил запертую дверь.

– Да что за черт? – воскликнул он, всплеснув руками. – Вот уж не везет так не везет. Чувствую, я так и останусь голодным в этой Мацусиме.

– Да не расстраивайся ты, – успокоил его Михаил. – Мы еще не дошли до центра. Там наверняка все будет работать.

Хотя в глубине души он уже и сам не верил в свои слова. Шестое или бог его знает какое чувство подсказывало, что и там все магазины и рестораны закрыты. И самое главное, он даже не мог предположить, в чем причина происходящего, а спросить было не у кого. Это огорчало его больше, чем внезапно испортившаяся погода. Солнце исчезло, словно и не поднималось, небо затянули серые тучи.

Тем временем электронный штурман посоветовал повернуть налево, а затем, через сто метров, направо. Путешественники строго следовали его рекомендациям и вскоре оказались на узкой улице. Вдалеке плескался Тихий океан. Их удивлению не было предела, когда они увидели на проезжей части громадную пробку, растянувшуюся до самого горизонта.

– Ох, ничего себе, – присвистнул Тони. – Майкл, а ты говоришь – город-призрак, – усмехнулся он. – Да тут движение как на Манхэттене. Раз океан там, – он кивнул в нужном направлении, – значит, там набережная и тот мост, который нам нужен. Предлагаю идти туда. Уж там мы сто процентов найдем, где пообедать.

– Такое чувство, будто здесь собрался весь город, – заметил Михаил. В это самое время из громкоговорителя на углу ближайшего здания прозвучало очередное сообщение, и неожиданно Михаила осенило: – Слушай, а может, на набережной будет какое-то мероприятие проходить, поэтому они все едут туда?