Текст книги "Желтая линия"

Собственно, ничего захватывающего я увидеть не надеялся. Сначала показывали разноцветные многоэтажные города на берегах лазурных заливов, счастливых граждан, качающихся на волнах. Все, как дома. Прав Щербатин – люди везде одинаковые.

Потом какая-то тетка с неимоверно пухлыми губами долго и натужно рассказывала о своей судьбе: как теряла она здоровье в шахтах на исторической родине, как решила стать гражданкой Цивилизации и начала с заготовки растительной массы на жарких плантациях. И вот теперь она живет в одном из внутренних миров, почти в самом центре, занимается дизайнерским оформлением поселений на вновь открытых форпостах Цивилизации. Наверно, есть шанс встретить ее здесь, на Водавии. Только где тут ее дизайн?

Затем был репортаж с отдаленной планеты, где целый материк отдали под гигантский пансионат для стариков. Нам показывали кудрявые рощи, извилистые дорожки на холмах, хорошенькие, как игрушки, домики с балкончиками. Счастливые дедушки и бабушки прогуливались, играли в большие яркие мячи, катались на маленьких машинках, совершали воздушные экскурсии над ущельями.

Я вскоре начал зевать, и не только я. Человек пятнадцать уснули, скорчившись на стульях. А на экране уже другой счастливый гражданин вспоминал этапы своего становления и накопления уцим.

«Ну и ладно, – подумал я. – Помучаюсь, как все, скоплю на спокойную жизнь в каком-нибудь райском уголке. А там уж займусь спокойно творчеством. И плевать мне на все…»

* * *

Снова сирена, снова грохот кроватей, влажная одежда и очереди к умывальникам. Потом – построение перед выходом, где к нам подошел героический дедушка-агитатор. Теперь он ничего не сказал, лишь посмотрел с тревожным родительским сочувствием, пожевал губами и пошел себе дальше.

Свой электрошокер я сдать, конечно, забыл. Прошло уже несколько дней, но я так уставал, что каждый вечер эта мысль вылетала из головы. И вновь тяжеленная батарея перетягивала меня набок. Кавалер-мастер Рафин-Е прошелся вдоль строя, недовольно поджимая губы. В руках он крутил какую-то черную палочку. Наконец остановился возле бойца по имени Арах и ткнул ему в живот пальцем.

– Нож где? А?

– Нож?.. – Арах растерялся. – Э-э… Там он. – Он нелепо махнул рукой. – Обронил в болотах.

Арах был щуплым, сутулым и вечно каким-то растрепанным. Редко случалось, чтобы он поутру вспомнил о том, что нужно поменять одноразовые носки. Над ним смеялись практически все. Все, кроме меня. Не я ли частенько бывал таким же чудиком и растеряхой?

– Обронил в болотах? – Рафин-Е свирепо зашевелил ноздрями, начав постукивать своей черной палочкой по ладони. – А за каким чертом ты его там доставал? Кого ты, интересно, собирался там резать? А может, ты остановил им десяток-другой ивенков, когда я отвернулся?

В строю промелькнули ухмылки. Смешно было представить, как пришибленный, вечно испуганный Арах дерется с десятком ивенков.

– Э-э… – Арах поник. – Так получилось… – Он испуганно заморгал.

– Минус двадцать уцим за утрату имущества, – холодно процедил кавалер-мастер. – Вечером получишь на складе новый нож.

Он снова двинулся вдоль строя. Я молил, чтобы он прошел мимо, однако он остановился как раз рядом. Оглядел меня, недовольно морщась, коснулся своей палочкой батареи разрядника. Потом что-то пробурчал и, наконец, пошел дальше.

– Арах уже столько потерял, – шепнул мне Нуй, – что, наверно, только за долги и служит. Следил бы за вещами – давно бы получил холо.

Мне не хотелось повторить судьбу Араха, и я невольно положил руку на батарею. Не хватало только потерять ее, а потом неизвестно сколько отрабатывать.

– Сегодня работаем за пределами внешнего периметра, – объявил наконец командир. – Добираемся воздухом. Стоим в оцеплении на монтаже энергетической вышки. Как всегда, за безопасность гражданских лиц отвечаем… вернее, вы отвечаете собственным заработком. Если пострадает хоть один специалист – с группы снимается две тысячи уцим. А теперь откройте ранцы.

Мы зашевелились, выползая из ремней, защелкали пряжками.

– У каждого, – продолжал Рафин-Е, – должен быть комплект для ремонта гидрокостюма, носовые фильтры и полный набор средств от насекомых.

Я, как и все остальные, перебрал все коробочки и флакончики, которые лежали у меня нетронутыми.

– Там сухо, вышка ставится на острове, – наставлял командир, – однако высаживаться из реапланов будем в болоте, чтобы заранее осмотреть прилегающую территорию. Монтажники начнут прибывать только после того, как все команды встанут на посты. И предупреждаю – женщин там не будет. Только попробуйте кто-нибудь убежать с поста! А теперь – по желтой линии на авиабазу – бегом!

Я подхватил батарею под мышку и ринулся вслед за командой. На аэробазе я оказался впервые. Это была длинная бетонированная площадка, вся обожженная реактивными выхлопами. В дальнем ее конце серыми буграми поднимались ангары и вышка корректировщиков.

Я поразмышлял, почему бы не разместить базу на поле космопорта – там было полно места. Уже позже я узнал, что малую авиацию специально убрали подальше от космических кораблей из-за частых аварий.

Мы топали по плитам, и они заметно дрожали. Чувствовалось, что все здесь поставлено на болоте. Нас ждали реапланы, выстроившиеся в ровную линейку. Заостренный нос и массивная корма делали их похожими на утюги.

В тот момент, когда мы подбегали к раскрытым люкам, команда «Заслон» уже погрузилась. Их машины медленно поднимались в клубах пыли. От свиста двигателей закладывало уши, каменная крошка мела по бетону, словно колючая вьюга.

Едва успели разместиться на скамейках и накинуть ремни, как машина пошла на взлет. Внутри шум двигателей не так давил на уши, можно было даже поговорить. Машина тряслась и качалась, набирая высоту, потом перешла в режим планирования.

Я очутился в компании малознакомых людей. Их было двенадцать – столько вмещает кабина реаплана. Конечно, я их знал – они все были бойцами команды «Крысолов». Но тем не менее они оставались посторонними. Когда попадаешь в новую компанию, все поначалу кажутся чужими и на одно лицо. Но вот начинаешь замечать индивидуальности, выделяешь то одного, то другого. С одним поговоришь, с другим пошутишь – и вот уже завязались отношения.

Здесь так не получалось. Соратники так и остались для меня людьми малознакомыми, ничем не примечательными. Некоторых я, правда, уже знал по именам, но даже их иногда путал между собой. Разве что Шилу, самый здоровый и потому заметный. И, конечно, Нуй… Но он летел в другой машине.

– Слыхали, вчера два реаплана столкнулись? – подал голос один из бойцов. – Полные баки горючего, всех в клочья порвало. Даже, говорят, остатки до земли не долетели.

– Часто что-то они стали падать, – горестно вздохнул другой боец. – Я сам видел, как реаплан ангар протаранил. Огонь до неба. Даже обломки разбирать не стали, заровняли место вездеходами.

– Сегодня много машин в воздухе, – заметил боец, которого я знал под именем Ояз. – Даю гарантию, опять кто-нибудь расшибется.

– Не каркай! На себя накличешь…

– Ой! – встрепенулся кто-то в дальнем конце кабины. – Слышите? Трещит, слышите? Хвост отваливается!!!

– Авария! – крикнули над ухом.

Я готов был завопить, заметаться по кабине, но вдруг заметил, что бойцы сидят на своих местах и смотрят только на меня. В следующий момент все заржали.

Понятно. Юморок. Прописка новобранца. Я ухмыльнулся и сделал вид, что ни капельки не обиделся. А сам начал думать, как бы отомстить. Может, громким голосом потребовать предъявить билетики? Погляжу, какие у них будут рожи. Впрочем, нет, не поймут…

Машина летела, чуть покачиваясь, под ногами каталась какая-то железка. Я пробовал выглядывать в окна, но еще было утро – все внизу закрывал плотный туман.

Неожиданно стало больно ушам. Все как-то сразу зашевелились, потянулись к ранцам и огнеметам. Мы снижались, окунаясь прямо в туман. Машина, покачиваясь, как на волнах, зависла над разбуженной поверхностью болота. Реактивные струи поднимали в воздух огромные грязные фонтаны, и мы один за другим прыгали, окунаясь сразу по пояс.

Неподалеку болтался еще один реаплан, из него точно так же в фонтанах грязи вываливались пехотинцы. В тумане они казались размытыми, быстро исчезающими пятнами.

– В цепь! В цепь! – орал наш командир, яростно оттирая капли грязи с лица. Потом поднес к лицу черную коробочку радиостанции и некоторое время вел с кем-то переговоры. Наконец, поднял обеими руками белую трубочку ракетницы и выстрелил. Рубиновая звезда, прожигая туман, поднялась, притормозила и зависла на одном месте.

– Движемся на ориентир! – крикнул Рафин-Е, подгоняя бойцов шлепками по спине.

Реапланы натужно завыли и ушли вверх, растворившись в белом молоке. Мы остались одни в белом безмолвии, и лишь красная ракета указывала путь, но и она скоро должна была погаснуть. Отовсюду слышалось чавканье грязи, бормотание недовольных пехотинцев да еще утробное бульканье из чрева болот.

Мы пошли. Меньше всего это напоминало прочесывание местности. Посмотреть со стороны – кучка грязных, уставших и злых людей пытается выбраться из трясины. Рафин-Е уже охрип, пытаясь выстроить нас в цепь, однако попытки эти выглядели наивно. Не мы выбирали себе путь – болото решало, где мы можем пройти, а где лучше сделать крюк.

Я все пытался высмотреть Нуя. Наконец увидел, окликнул. Нуй улыбнулся, помахал рукой, и мы начали сближаться. Он шел умело – не загребал грязь ногами, а высоко поднимал их, медленно и тщательно переставляя. Я попробовал – действительно, так легче.

– Ничего, скоро будет сухо, – пообещал Нуй, оказавшись рядом. – Я эти места знаю.

– Вот и надо было высаживаться, где сухо, – высказал я наивное и заведомо невыполнимое пожелание.

– Ты же слышал, – смиренно вздохнул Нуй, – нужно просмотреть окрестности. Если кто прячется – спугнуть.

– А если не испугаются?

– Что? Нет, не бойся, нападать не станут. Вон нас сколько…

И в самом деле, голоса и шлепанье солдатских ног доносились отовсюду. Кое-где сквозь туман мелькали округлости пехотных шлемов – там шли другие команды. Было, в общем-то, почти не страшно.

Потом над головой с ревом промчалось звено реапланов, которые выглядели сквозь дымку стремительными летящими призраками. А еще через пару минут низко над нами прошел довольно странный аппарат. Кабина и корма располагались как бы отдельно, а между ними – ажурная решетчатая конструкция. Нуй пояснил, что это машина для переброски антротанков.

– Не вижу ориентир, – услышал я голос Рафина-Е. Он забрался на островок и вглядывался в туман, держа перед лицом рацию. – Дайте общий ориентир на нашу сторону. Повторяю, дайте ориентир «Крысолову»…

«Вот сожрет его какой-нибудь местный крокодил, – подумал я, – останемся и без командира, и без ориентира. Так и будем блуждать в тумане до скончания веков».

– Гляди, – сказал Нуй, вытягивая руку вперед. – Это ориентир.

Действительно, где-то за туманом поднялся в небо тусклый желтый луч. Он то прибавлял яркости, то вдруг совсем пропадал. Упругое дно болота тем временем становилось выше, грязь уже не доставала до колен. Чаще стали попадаться островки с пышными кустами и толстыми корявыми деревьями. Редел и туман.

По всему было видно, что скоро под ногами станет сухо, мы приободрились. Наконец первый из нашей команды ступил на твердую землю и попрыгал на месте, стряхивая с себя комки грязи. Это было просто счастье – не больше и не меньше. Мне казалось, что все кончилось и осталось только отдыхать.

На самом деле ничего еще не начиналось.

– В цепь! – скомандовал Рафин-Е, уже в который раз за сегодня. – И замолчали. Движемся быстро, но тихо. Ориентир прежний.

Берег поднимался пологим склоном, на котором произрастал довольно жиденький и блеклый лесок. Луч света по-прежнему упирался в небо, так что опасность заблудиться нам не грозила. «Как там Щербатин? – с легкой грустью подумалось мне. – Проклинает день, когда родился? Или, наоборот, пристроился где-нибудь в обозе?»

Под ногами пружинила перепревшая растительность. Идти было, в общем, нетрудно, хотя по-прежнему чертовски хотелось сорвать с ремня батарею, раскрутить ее на ремне и забросить далеко-далеко. В лесу стояла тишина, возгласы и ругательства стихли. Появилось тревожное чувство угрозы, глядящей на нас из-за неплотной стены деревьев.

Я заметил, что и командир побаивается. Он шел и невольно горбился, его глаза беспокойно бегали. Почему-то совсем не было видно и слышно смежных команд, «Крысолов» двигался в одиночестве.

И вдруг боец, шедший впереди всех, остановился, предостерегающе расставив руки в стороны. Мы тут же застыли, тревожно переглядываясь.

– Что там, Улса? – спросил командир.

– Машины стоят. – У бойца было волнение в голосе. – Их машины.

– Я знаю, там дорога. – Рафин-Е небрежно махнул рукой. – Пошли, там чисто.

Бойцы нерешительно сдвинулись с места. Сквозь деревья уже были видны черные пятна – кузова сгоревших машин. Через минуту мы вышли на дорогу – неширокую хорошо утоптанную полосу, змеящуюся среди деревьев.

Остатки машин стояли в цепочку. Видимо, они шли караваном, пока их не уничтожили… кто?

– Нуй, это наши вездеходы? – спросил я.

– Нет, это их боевые колесницы.

– Чьи?

– Ивенков.

Это были все-таки машины, а не колесницы и не повозки. Хотя и неуклюжие, как поделки неумелого ребенка. Я видел почерневшие от огня зубчатые колеса, цепи, тяги.

На дороге все невольно задержались, примолкли. Даже наш кавалер-мастер со скептической миной прошелся вдоль обугленных остовов и наклонился, что-то разглядывая.

– Вон они, – шепотом произнес Нуй. – Видишь? Вон ивенки.

– Где? – Я чуть не подскочил.

– За обочиной. Вон там…

Я увидел. Мне не стоило бояться, поскольку ивенками Нуй назвал несколько скорченных головешек, лежащих вповалку на траве. Их обугленные руки тянулись к небесам, вместо глаз зияли черные провалы.

– Кто это сделал? – спросил я. – Это штурмовики?

– Думаю, это ульдры, – сказал Нуй. – Штурмовики занимаются совсем другими делами.

Тихий, словно вымерший лес, груда обугленных трупов, замершие навечно машины – все это настроило меня на тревожный лад. Я думал, каково это – по лесу движется вереница машин, вдруг волна огня обрушивается из-за деревьев, люди кричат, мечутся и неотвратимо гибнут. Пусть даже враги – все равно люди. Мне мерещился разбойничий свист и какой-то дьявольский хохот, отраженный эхом из прошлого.

– Они здесь были! – воскликнул вдруг Улса.

Он стоял на обочине рядом с невысоким гладко оструганным столбиком из темного дерева. Столбик был расщеплен у вершины, в развилку вставили палку. Получилось что-то вроде треугольника на подставке, внутри его была закреплена мертвая птица с черными крыльями и белой головой.

– Это их знак скорби, – сказал Нуй. – Он всегда появляется там, где убивают ивенка. Их находят даже на самой базе, внутри периметра.

Меня прошибло холодом. Оказывается, по базе вовсю гуляют ивенки, ставят свои надгробные столбики.

– Что, тоже поскорбеть решили?! – рявкнул из-за спины Рафин-Е. – А ну, отошли отсюда быстренько! Дай-ка сюда… – Он взял у Нуя огнемет.

Огненный плевок жарко обнял траурный столбик, оставив на его месте небольшой догорающий костер. Я подумал, что и человеческое тело, должно быть, горит так же быстро. Я уже знал, что наши огнеметы заряжены каким-то особым высокотемпературным составом.

– Пусть теперь побесятся, – ухмыльнулся Рафин-Е, возвращая оружие хозяину. И тут его взгляд упал на меня. – Ну что, новичок! – Он неприятно рассмеялся. – Посмотрел в лицо врага?

Я еще долго раздумывал, что он такое имел в виду и стоит ли на него обижаться. Нуй как-то потух, замолчал, потом сказал мне:

– Зря он это сделал. Нельзя трогать чужие памятники. Плохо будет…

Стоило нам пройти еще полсотни шагов, как впередиидущий Улса снова всех остановил.

– Капуста, – сказал он, многозначительно переглянувшись с командиром.

– Вижу, – процедил тот, затем тихо выругался и достал из-за ремня свою рацию. Никто не слышал, о чем Рафин-Е договаривался – он отошел в сторону. Вскоре вернулся и сухо объявил: – Все сжечь – и продолжать движение.

Бойцы защелкали предохранителями огнеметов и разошлись в широкую цепь, в которой нашлось место и мне. Я наконец увидел то, что называли капустой. Мне эти растения больше напомнили кактусы – высокие, в человеческий рост, продолговатые мясистые стебли и заостренные листья с бордовой каемкой.

Капуста росла среди леса широким пышным островом и смотрелась вполне живописно. Я пока не знал, зачем ее жечь. Я волновался, потому что еще ни разу не пользовался огнеметом.

Оказалось, ничего сложного. Наша огнедышащая команда начала наступление. Лавина пламени выплеснулась на заросли капусты, мгновенно сожрав немалую ее часть. От алчных вздохов огнеметов дрожал воздух. Стоял ощутимый жар, дождем летели горящие капли. Пламя на земле выдыхалось, едва проглотив очередной куст, мы шли, не останавливаясь, а под ногами плясали злобные красные язычки.

У меня как-то быстро вышел весь баллончик, я вставил новый и хотел продолжать, но Нуй меня остановил:

– Побереги. Без тебя справимся.

– Нуй, – меня потянуло на разговоры, – а зачем это?

– Это капустный сад ивенков. Когда капуста созревает, обязательно кто-то из них находится рядом, чтобы отгонять диких коров. Или просто поесть. Где капуста – там всегда ивенки. Они без нее жить не могут, они ее едят с утра до ночи.

Я на это только присвистнул. Оказывается, мы идем по самой что ни на есть вражеской территории.

После нас на зеленом теле леса осталась дымящаяся черная полоса. Деревья сгорать отказывались, они только корчились под огнем, скрипели и щелкали. Казалось, что они кричат, как живые. Я мимоходом обернулся, чтобы взглянуть напоследок на картину опустошения и сохранить ее в памяти. И в тот же миг моя нога за что-то зацепилась.

Я едва не грохнулся, хорошо, что Шилу успел схватить меня за плечо.

– Ну-ка, ну-ка… – к нам подошел командир.

В первую секунду мне показалось, что это кусок обгоревшего дерева, просто коряга. Но это был человек. Огонь сделал из него обугленную колоду. Труп еще дымился и слегка потрескивал.

– Надо же, – покачал головой Шилу. – Даже не пикнул, пока горел.

– Он просто не успел, – фыркнул командир, переворачивая тело ногой. – Он даже не понял, что поджарился. Ну все! – Рафин-Е сердито посмотрел на нас. – Продолжайте движение.

– Ты чего? – спросил Нуй, взглянув на мое лицо.

– Ничего, просто так…

– Испугался, что ли? Не бойся! – Он похлопал меня по плечу, глаза его весело блеснули. – Никто тебя не тронет, здесь вообще наша земля.

– Наша? – с сомнением проговорил я. – А что ж они на нашей земле огороды свои разводят?

– Ивенки всегда сажают капусту, где мы побывали. Они думают, что капуста после нас землю очищает. Здесь раньше вышка стояла, скоро увидишь.

– А почему теперь не стоит? Враги снесли?

– Нет, в нее реаплан врезался.

Действительно, через пару минут я увидел вышку. Ржавая изломанная труба валялась на склоне холма, вся оплетенная растениями. У надломленного основания торчала такая же ржавая заросшая будка с черными провалами окон. Шилу на всякий случай прожарил ее из огнемета.

– Если заблудишься, отобьешься от своих в болоте, – продолжал поучать меня Нуй, – тоже можешь есть капусту. На вкус – как трава, но прокормиться пару дней можно. И сочная – не придется пить из болота.

Я был согласен обойтись без капусты и никогда в жизни ее не пробовать, лишь бы не отбиваться от своих в болотах. И не шарить по огородам ивенков, где в любой момент можно наткнуться на хозяев.

Световой ориентир уже нависал над нами, однако я так и не увидел, откуда бьет луч. Нас окликнули с поста-секрета, Рафин-Е пошел договариваться. Потом вернулся и сказал, что именно здесь мы и встанем в оцепление. Вернее, ляжем или сядем.

Мне досталась ямка, в которой я вполне удобно расположился, подложив под себя ранец. Огромной удачей было то, что нас не заставили сегодня плавать в болоте и нюхать испарения. Одним словом, не служба, а курорт. Лежи себе, слушай птичек.

Впрочем, птичек слышно не было. Вместо них то и дело проносились реапланы. Наконец доставили монтажников, закипела работа. Мне было слышно, как за деревьями перекликаются люди, гудят или визжат инструменты, звенят железяки. Рабочая обстановка бодрила куда больше, чем сонные вздохи болота. Нет, сегодня определенно удачный день.

Единственное, что портило настроение, – это образ сгоревшего ивенка, то и дело всплывающий в памяти. «Вот так сидишь в капусте, хрумкаешь листики, – думал я, – и ничего не надо. И вдруг – на тебе! Сыпятся на голову какие-то легионеры, штурмовики, цивилизаторы с разными нетленными идеями. И осталась от тебя головешка с недожеванным листиком во рту. А тебе ведь только листики нужны были, а не идеи…»

А впрочем, за просто так никому листики не достаются. Хочешь не хочешь, а надо чьим-то идеям поддакивать. Хотя бы делать вид. А то останешься вообще без листиков.

В награду за мою мудрость объявили обед. Сначала вроде бы нас хотели поднять и куда-то организованно отвести, но планы поменялись. Картонную тарелку с разогретым комбикормом мне подали прямо на пост. Ушастый толстяк в серой тыловой форме покатил тележку с едой дальше, а двое бойцов, которые его сопровождали, задержались.

– Как дела-то? – спросил один.

– А что? – удивился я.

– Ничего. Ушами не хлопай, – отозвался второй. – На той стороне одного уже утащили.

– Кто утащил? – Я удивился еще больше. – Куда?

– В болото, куда еще? Был – теперь нет.

– В болото… – Я растерянно заморгал. И предположил, желая самого себя успокоить: – А может, он в туалет отошел?

Бойцы переглянулись, рассмеялись и пошли догонять толстяка с тележкой. Новость почти не повлияла на мой аппетит, но в корне изменила ход мыслей. «Утащили, – думал я. – И что дальше? Что с ним там делают?» От предположений мороз шел по коже.

Не успел я прикончить порцию, как рядом плюхнулся Нуй.

– Держи. – Он протянул горсть мелких желтых плодов, чем-то напоминающих вишню. – Я больше не хочу.

– Спасибо, – механически кивнул я. – Откуда это?

– Там… – Он махнул рукой. – Я целое дерево нашел.

Я уже хотел разгрызть одну ягодку, но тут же в памяти нарисовалась команда санитаров, собирающих все наши плевки после каждого выхода на природу.

– Это точно можно есть?

Нуй взял одну ягоду из моей ладони, подкинул и, ловко поймав губами, разжевал.

– Их все едят, – сказал он. – После обеда хорошо их пожевать, они и кислые, и сладкие, и пить не хочется.

Сзади послышались неторопливые шаги. Наш кавалер-мастер не спеша прогуливался вдоль постов, прикладываясь к маленькой коричневой бутылочке. Проходя, он лишь скользнул по нам равнодушным взглядом.

– Ничего, что ты ушел с поста?

– Нет. – Нуй помотал головой. – Мне можно отдохнуть немножко. Как тут у тебя, тихо?

– Вроде нормально.

– Слышал, на той стороне один пропал?

– Да, мне сказали. Как это могло случиться?

– Их там очень близко к болоту поставили. Ивенк проползет по дну, прыгнет на тебя – ничего сделать не успеешь. У них ножи – во! – Он растопырил руки в стороны. – Один раз ткнет – пополам развалишься.

– У них только ножи?

– Есть еще ружья пороховые. Только они плохие, от них грохота и дыма больше. А еще огнеметы – наши.

– Трофейные?

– Всякие. Бывает, с убитых снимают. Или отнимают у ульдров. Один раз чуть не угнали реаплан, только ничего не вышло. Подняли над деревьями, а там энерголуч. На землю одни черные обломки посыпались.

– Нуй, а что такое энерголуч?

– По нему передается энергия в разные места. Вот здесь тоже пройдет энерголуч. – Нуй потыкал пальцем вверх. – Для этого и вышку ставят.

– Куда передавать?

– Не знаю еще. Может, на какой-нибудь аванпост. Старая вышка, которая здесь стояла, передавала на копи, но теперь там свой генератор. А луч – он красивый, только его не всегда видно. В дождь или туман он такой… красный с белыми звездочками.

– Ориентир! – сообразил я.

– Да, это был он. А знаешь, когда птица на него налетает, вспыхивает, как солнце!

– Нуй, ты говорил про какие-то копи…

– Да, наверно, скоро сам увидишь. Нас часто туда приписывают, бывает, много дней не вылезаем. Наверняка скоро опять загонят.

– Что там копают – золото?

– Там белый уголь. – Нуй пошевелил пальцами, словно пробовал этот уголь на ощупь. – Такая штука… скользкая и ломается в руках.

– И зачем нужна эта скользкая штука?

– А, не знаю. Говорят, большая ценность. Наше-то дело маленькое – стой да стереги.

«Ну вот и разобрались с нетленными ценностями Цивилизации, – со вздохом подумал я. – Следовало догадаться, что за любыми моральными ценностями обязательно стоит ценность материальная. Надо будет обсудить со Щербатиным…»

В этот момент по всей линии постов вдруг пробежало какое-то оживление. Бойцы начали перекликаться и махать друг другу. Наконец, мой сосед повернулся и крикнул:

– Крылатые жуки! Обливайся скорей составом, они близко!

– О, черт! – Нуй вскочил, затравленно озираясь. – Мой баллончик в ранце остался. Я побежал…

Он действительно побежал, но тут же остановился, словно ткнувшись в невидимую стену. Я увидел странную вещь: зеленая стена леса вдруг как-то поблекла, словно ее покрыло пылью. И воздух – он как будто зашевелился…

Нуй одним прыжком оказался возле меня.

– Есть баллончик? Ищи скорей, надеюсь, ты не забыл его на кровати.

Я начал судорожно ворошить рюкзак. Там было несколько пузырьков, которые от неловкого движения раскатились у меня под ногами.

– Вот! – Нуй схватил продолговатый сосуд с поперечной оранжевой полосой. – Должно хватить на двоих. Сначала ты – подними руки и закрой глаза.

– Нас же опрыскивают от мошек, – попытался спорить я.

– Это не мошки! – заорал Нуй. – Закрывай глаза!

Я услышал шипение и ощутил, как на кожу оседает прохладная влага. Завоняло чем-то вроде уксуса или аммиака. Защипало в тех местах, где имелись прыщики или царапины.

– Теперь ты. – Нуй надвинул большие защитные очки и расставил руки. – Жми!

Я уже понял, что все очень серьезно. К нам приближалась огромная стая каких-то насекомых, я слышал мощный низкий гул. Казалось, сам воздух дрожит от взмахов миллионов маленьких жестких крыльев.

Баллончик пшикнул несколько раз и выдохся. Я успел обработать только голову и руки Нуя.

– Потряси его! – в отчаянии закричал Нуй. – Потряси и попробуй еще.

Помогло – мне удалось опрыскать товарища со всех сторон. Я поднимал воротник и прятал кисти в рукава, когда на нас обрушилась стая.

– Закрывайся! – успел крикнуть Нуй.

Вам в лоб попадал когда-нибудь с лету большой майский жук? Все равно что камень из рогатки, верно? Вот такие же жуки-камни, только большие и колючие, заполнили весь мир. Мне казалось, что спецсостав ни черта не действует – насекомые налетали с такой скоростью и силой, будто меня с разных сторон расстреливали из автоматов.

Впрочем, изобретение Цивилизации все же действовало. На какое-то мгновение я убрал руки от лица и увидел, что Нуй и мой сосед справа словно окружены светлой сферой. Лишь небольшое число жуков прорывалось сквозь химическую завесу.

Стая проходила сквозь наши посты недолго, минуты полторы. Но после этих минут я чувствовал себя, как собака, побитая палками.

Потом основная стая ушла, хотя отдельные насекомые еще продолжали метаться в воздухе и ползать по траве. Первое, что я увидел, открыв глаза, – это два жука, которые доедали третьего у моих ног.

Теперь мне стало ясно, почему их удары причиняли столько боли. Жуки оказались размером с крупную сливу. У каждого были короткие толстые рожки, а их изогнутые мощные лапы напоминали какие-то изуверские больничные инструменты.

Я поразился, когда взглянул на Нуя. Вся его одежда была изодрана, как будто по ней прошлись колючей железной щеткой. Впрочем, в таком же виде оказался и я сам.

Нуй оглядел свои разлохмаченные рукава и горестно вздохнул.

– Это потому, что только один баллон на двоих, – сказал он. – Одного мало, они почти не боятся.

– А если вообще ни одного? – осторожно спросил я.

– Лучше молчи. – Нуй потряс головой. – Одни кости бы остались.

Вокруг нас все как-то неуловимо изменилось. Мир стал похож на человека, сменившего прическу – вроде бы то же лицо, но не совсем. Впрочем, я быстро догадался – именно в «прическе» и было дело. А вернее, в «стрижке». Стая объела и кусты, и деревья, и траву. Мир просто немного облысел.

– Нуй, а как же аборигены от жуков спасаются? – спросил я.

– А кто как, – сказал Нуй, продолжая разглядывать свой пострадавший наряд. – Под воду, например, прячутся.

– А если вода далеко? У них же нет баллончиков с веществами…

– Баллончиков нет, а вещества есть. Мы же у ивенков научились, как жуков отпугивать. Эти брызги – они с запахом болотной коровы, которую жуки никогда не трогают. Она для них ядовитая. Ты еще не видел болотную корову?

Я покачал головой. А Нуй вдруг выпрямился и торжественно посмотрел на меня.

– Ты спас мою жизнь, – сказал он.

– Да ладно…

– Нет-нет, ты дал мне свой баллон, хотя тебе самому был нужен.

– Ничего особенного, – скромно потупился я.

– Нет, я этого тебе не забуду, – поклялся Нуй. – Я тоже тебе помогу. Ладно, пора мне на пост.

– Постой! А если жуки опять полетят? У меня больше нет баллончика.

– Ни у кого нет, – развел руками Нуй. – Но стая не вернется. Она никогда не возвращается.

* * *

Через какое-то время нашу группу сменила другая, а мы отправились в резерв. Это означало, что мы должны сидеть под деревьями недалеко от возводимого объекта и быть готовыми к тревоге. Если в какой-нибудь из точек оцепления начнет завариваться каша, мы со всех ног побежим туда и задавим врага массой.

Я специально сел чуть в стороне от остальных – с моего места было видно, как поднимают вышку. Три реаплана поставили ее торчком и насадили на основание. Потом на верхушке долго ковырялись наладчики, звонко перекликаясь и постоянно роняя инструменты.

«Крысолов» развалился на сухой траве в тени деревьев и наслаждался отдыхом. Я по привычке чуть было не собрался пожевать травинку, но вовремя одумался. Еще неизвестно, есть ли от этой травинки противоядие.

Приближался вечер, с болот поползли ленивые языки тумана. Не дожидаясь темноты, гражданские погрузились в реапланы и умчались на базу – в свои уютные теплые комнаты, к вкусному ужину и приятному отдыху.

Нас пока не звали. Уже две группы скрылись в темнеющих небесах, сверкнув на прощание огненными реактивными хвостами. Мы продолжали сидеть под теми же деревьями. Командира, естественно, не было – он вообще старался пореже с нами бывать. Наверно, ему было с кем общаться.

Наконец он материализовался из сумерек. Он шел, одновременно разговаривая с кем-то по радио. Команда тяжело поднялась с земли, кое-как построилась.

Рафин-Е прошелся вдоль строя, критически оглядев всех с ног до головы.