Текст книги "Брак по расчёту"

Да ещё туман этот!…

– А ты, когда к этому зданию… ну, там где я тебя нашёл, подходил, неужели кладбища не видел? – нарочито небрежным тоном спросил я.

Алкаш покачал головой.

– Не видел. Не было тут никакого кладбища! Коровник разрушенный, да ржавый комбайн. Вот и всё….

Он хотел ещё что-то добавить, но тут, из тумана послышался громкий и очень неприятный звук. Словно всё тот же мёртвый великан, выбравшийся из своего склепа, провёл огромным (» в два человеческих роста!») ржавым ножом по колокольне. Проделывая глубокую борозду в тёмно-красной кирпичной кладке.

Я аж присел от неожиданности.

– Слышал?!!! – обморочным голосом поинтересовался Леонид, вновь хватая меня за плечо. – Бежим!

– Куда бежим?! – буркнул я, изучая белёсую мглу за поворотом дороги, в которой угадывались приземистые одноэтажные строения. Дома, наверное. Или сараи. – Зачем бежим? Да перестань ты психовать!

– Догонят же! – простонал он, приплясывая от ужаса.

– Ага. И съедят. Пошли уж!

Мы двинулись по грунтовке, и вскоре, действительно, оказались в деревне. Обыкновенной, с проездом посередине, дренажными канавами по бокам и тропинками вдоль заборов.

– Вот видишь, – сказал я. – Посёлок какой-то. Никаких оживших мертвецов и разгуливающих кладбищенских памятников!

– А чего тогда тут пусто? – с истерическими нотками в голосе спросил Леонид, затравленно озираясь. Люди где?!

– Сейчас – раннее утро! – рассердился я. Спят ещё все! …У тебя, кстати, часов нет?

Мой спутник помотал головой.

– А сотового телефона?

– Тоже, – буркнул он. – Я ж говорю: потерял всё! В том числе и мобилу.

Я глянул на него свысока, поскольку сам свой дурацкий айфон всё-таки не выкинул, хотя несколько раз и порывался это сделать.

Тут, в одном из домов, мимо которого мы проходили, открылась дверь, и на высокое крыльцо выбралась бабка в меховой безрукавке и шерстяном платке.

– Во! – обрадовался я. – Сейчас узнаем, где трасса!

Свернув, я перебрался через дренажную канаву по двум широким доскам, играющим здесь роль мостика и помахал рукой.

– Здрасьте! Вы не подскажите, куда….

В этот момент старуха подняла голову и я вздрогнул. Глаза у неё были жуткие – без зрачков.

«Слепая, что ли?».

Тем не менее, достаточно уверенно спустившись по ступенькам, бабка двинулась через двор к нам.

– Лицо! – сдавленно вякнул за моей спиной Леонид. – Она… она мёртвая!

Сделав это, весьма спорное умозаключение, мой спутник развернулся и рванул по улице со скоростью обнюхавшегося кокаином спринтера.

Я, пожав плечами, вновь повернулся к дому.

Старуха тем временем добралась до середины двора и остановилась.

– Прошу прощения, – вновь начал я. – Нам бы… мне бы узнать, в какой тут стороне трасса. Вы не подскажите?

Бабка медленно, словно в замедленной съёмке, помотала головой, затем открыла рот и, то ли прошептала, то ли прошипела:

– Здесь говорить некому. Каждый, кто искал дорогу – заблудился. Но ты можешь позвонить.

С этими словами она полезла куда то за пазуху и… вытащила из складок серой, до пят, хламиды под жилеткой… телефонный аппарат. Древний, чёрный, с массивной трубкой на проводе.

Из трубки послышался длинный гудок.

– Бери, – сказала старуха. – Сообщи всем.

Тут она растянула бледные, тонкие губы в улыбке, показав мелкие, похожие на крысиные зубы, и меня, наконец, проняло.

Действительно – лицо…. Не бывает у живых такой серой, похожей на пересушенную кору, кожи, да и глаз таких тоже – не бывает. Как я могу чувствовать взгляд, если у неё даже зрачков нет?! Только – бельма – голубовато-белые, похожие на брюхо дохлой рыбы.

Ещё и телефон этот…. Ей Богу, уж лучше – чёртики зелёные!

«Ой!» – простонал кто-то у меня в голове. «Опять! Но теперь мы зажмуриваться не будем! Просто – развернёмся и пойдём дальше. Не обращая больше внимания ни на бабок с реликтовыми телефонными аппаратами, ни на ожившие памятники, ни на безголовых алкоголиков! Ничего этого нет! Нет, и не может быть! И вообще, я сейчас не иду по грунтовке, стараясь не сорваться в панический драп, а мирно дрыхну в своей квартире, подсознательно готовясь к звонку будильника….».

В это мгновение за моей спиной послышался именно – звонок. Только не будильника, разумеется, а этого чёртова галлюциногенного телефона.

– Это тебя! – завопила старуха. – Скажи им, что тут все давно умерли! Пусть не звонят! Пусть готовятся!

«Всё!» – решил я, срываясь на бег. «С меня хватит! Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу!».

Добежав до конца деревни, я оглянулся назад, но не увидел ни старухи с телефоном, ни собственно, самой деревни – какими-то фантастическим образом, за считанные секунды, туман сгустился, превратившись в нечто совсем уж неправильное – словно окно в пустоту.

– Твою дивизию! – неожиданно, даже для самого себя, заорал я, останавливаясь и стирая с лица холодный пот. – Да что со мной происходит?!

На меня отреагировала какая-то птица в зарослях ивы, дико завопив и перепугав меня ещё больше, зато откуда-то издалека донесся рёв двигателя чего-то тяжёлого и длинного, явно – двигающегося по шоссе.

Больше не оглядываясь назад, я быстро зашагал по дороге, чувствуя, как сердце бьётся где-то на уровне гланд, воздуха не хватает, по спине же, вместе с потом, по-прежнему ползут волны озноба. Весёлое сочетание.

Глава седьмая
В которой всё оказывается не таким страшным, как казалось, я понемногу прихожу в себя, однако, даже окончательно протрезвев, почему-то от чертовщины не избавляюсь. Скорее – наоборот.

1.

Когда мне всё-таки удалось выбраться на трассу, туман превратился в мелкий холодный дождь, мир сделался серо-бурым, а заляпанная грязью вывеска сообщила, что я нахожусь недалеко от поселка городского типа, где, действительно, имелся мясокомбинат. Самый большой в областном центре и окрестностях.

«Может, отсюда и эта свиноферма многоэтажная?» – меланхолично подумал я, шагая по обочине и стараясь держаться подальше от пролетающих мимо фур; каждая – в собственном облаке из мелких грязевых капель.

От трассы несло вонью сгоревшего дизельного топлива, чахоточной придорожной зеленью и, почему-то, сгоревшей изоляцией.

«Или это – фантомные запахи? В смысле – похмельные. Тоже глюки, но не слуховые -зрительные, а обонятельные?».

Я остановился и снова порылся в карманах, в тщетной попытке обнаружить ну хоть какую-нибудь мелочь. И снова ничего не нашёл.

«Дебил!» – сказал я сам себе и двинулся дальше, с отвращением провожая взглядом проносящиеся машины.

Мне предстояло добраться до города на своих двоих, а это… это….

«Не меньше трёх часов!» – решил наконец я. «Полтора часа, собственно, до города, полтора часа по городу. К обеду дотопаю».

Самое противное, что будучи в похмельном состоянии, приличную скорость мне было не развить. Километра четыре в час. И это – в лучшем случае! Кружилась голова, ноги подгибались, руки дрожали, желудок бурлил, как Петроград в феврале семнадцатого…. А ещё ужасно хотелось пить.

«И пить, и выпить. И закусить. И прилечь куда-нибудь – полежать….».

Я попытался сплюнуть, однако слюны не было. Язык распух и прилип к нёбу так, что и не выругаешься толком! Весело, в общем.

В этот момент, одна из проехавших мимо, в сторону города, иномарок – огромная и чёрная, вдруг затормозила, прижавшись к обочине, затем включила задние габариты и резко сдала назад, остановившись возле меня. Задняя дверь открылась и оттуда высунулась знакомая рожа, похожая на предателя Власова.

«Как там бишь его? А, ну-да! Вентарь. Олег Григорьевич».

– Вас подвезти? – поинтересовалась рожа, расплываясь в кошмарной улыбке. – Вы вообще как здесь оказались?

– Машина у меня сломалась, – тут же вдохновенно начал врать я, поскольку очень хотелось забраться в тёплый салон. – И телефон сдох. А мне срочно домой надо. В смысле – на работу. В общем, сначала домой, потом на работу….

– Садитесь! – Вентарь распахнул дверь пошире, сам же подался назад, уступая мне часть сиденья.

Бест!

Я забрался в салон, на мягкое и упругое, явно – из натуральной кожи.

– Спасибо!

– Не за что! – чиновник кивнул, после чего наставительно изрёк: – Людям помогать надо!

– А то! – подтвердил я, пытаясь закрыть дверцу, но та захлопнулась сама, без моей помощи. И сразу стало тихо. Как в склепе.

– Вас куда подвезти? – поинтересовался Олег Григорьевич.

– До города.

– А в городе куда?

– Ну… – начал смущаться я, как всякий недобитый интеллигент, – если вам не трудно, то до Поляковской…. Это улица такая. Там ещё Кутузовское училище…

Вентарь усмехнулся.

– Без проблем! – после чего перевёл взгляд на шофёра. Тот молча кивнул.

Вообще, водила выглядел сильно. Огромный, с неимоверно широкими плечами и почти без шеи. Руль в его руках смотрелся детской игрушкой, а выпирающая вперёд челюсть была видна, даже если смотреть со стороны затылка.

Он начал плавно наращивать скорость, одновременно встраиваясь в поток машин. Довольно плотный, надо сказать.

Что-то царапнуло моё сознание, но я так и не понял, что именно.

Тем более чиновника вновь потянуло общаться.

– Курить будете? – спросил он, вытаскивая из кармана тускло переливающийся жёлтым портсигар.

– С удовольствием, – кивнул я, доставая сигарету.

Вентарь щёлкнул зажигалкой, протянул мне, прикурил сам.

«Если он ещё и выпить предложит, то значит у меня точно – белая горячка!» – мысленно хмыкнул я. «Ну, хоть в чём-то повезло!».

– А что это за служба у вас такая, если и по субботам приходится работать? – задал очередной вопрос благодетель, и я окончательно воспрял духом.

«Суббота! Ура! Никуда идти не надо!».

– Я – дизайнер, – произнёс я с таким видом, словно сообщал о том, что являюсь губернатором Земного шара. Как же мало человеку на самом деле надо! Узнай с похмелья, что тебе сегодня не надо идти на работу, и сразу настроение, как у влюблённого студента, дорвавшегося до объекта своих воздыханий!

– Да, да, – вспомнил вдруг Вентарь. – Мне Альберт Эдуардович говорил вчера.

– Голенбоген?

– Угу. Вы ведь на него сейчас работаете?

– Почему же на него? – удивился я. – Просто наша фирма выполняет его заказ….

Тут чиновник снова усмехнулся, и снова в его очках, волшебным образом отразился пролетающий за тонированными окнами пейзаж. Чёрные поля, чёрное небо…. Вот только-что, мгновение назад, были простые стёкла, а тут словно зеркальные, противосолнечные….

– Нет. Вы работаете именно на него! – сказал он таким странным тоном, что я не нашёл что возразить и, дабы сменить тему, поводил тлеющей сигаретой из стороны в сторону, ища пепельницу.

– Стряхивайте куда хотите, – отмахнулся Вентарь.

Я сбросил пепел вниз, под ноги, попутно удивившись, что на прорезиненном коврике слишком уж много воды. Да, конечно, на улице дождь, лужи, но неужели это с моей обуви столько натекло?!

– А где вы машину оставили? – неожиданно спросил чиновник.

– Да там посёлок какой-то, – вновь начал врать я. – Свернул не в ту сторону.

Олег Григорьевич удивлённо задрал брови.

– Свернули не туда? Там же никаких развилок нет?

– Так я и говорю: заблудился!

Чиновник ободряющее похлопал меня по руке.

– Откровенно говоря, – доверительно понизив голос, сказал он, – я и сам вчера немного перебрал. Хорошо, у меня шофёр свой. А то бы тоже куда-нибудь не туда свернул!

Некоторое время мы ехали молча.

– Вы ведь не просто дизайнер, – вдруг произнёс Вентарь, – вы ведь ещё и художник?

– Откуда вы знаете? – поразился я.

– Слухами земля полнится, – чиновник снова растянул губы в резиновой улыбке, снова стёкла его очков отразили чёрный пейзаж. – Вы же свои работы в интернете размещали?

– Ну… размещал…. – я окинул его удивлённым взглядом. Никак этот крендель из областной администрации не вязался с теми сайтами, куда я, время от времени, закидывал репродукции своих работ. – А… а когда вы успели их посмотреть?

Вентарь пожал плечами.

– Вчера вечером. После того, как с вами познакомился. Мы поговорили с Альбертом Эдуардовичем, и он вас очень хвалил.

– Хвалил?! Серьёзно?! Странно слышать….

– Почему же странно?

– Этот ваш Голенбоген-Урус не производит впечатление человека, который кого-либо, за что-либо хвалит. Скорее наоборот.

Чиновник помотал головой.

– Уверяю вас, вы ошибаетесь! Альберт Эдуардович умеет ценить людей!

– М-да?

Я вспомнил «Гелентвагена», скривился.

«Ага! Ценитель людей, ёпрст! С гастрономической точки зрения! Кого лучше сожрать на завтрак, кого на обед, кого на ужин…».

– Есть одна идея… – Олег Григорьевич откинулся на спинку сиденья, снял, наконец, очки, протёр мягкой тряпочкой. – Мы через неделю открываем выставку «Живописная Россия». Не хотите поучаствовать?

– Что за выставка, и кто это – «мы»?

– Мы – это наш Комитет.

Я хмыкнул.

– Глубоко Бурения?

– Простите? – не понял Вентарь.

– Ну, КГБ раньше расшифровывали, как Комитет Глубокого Бурения…. Не слышали?

– Нет.

– В советские ещё времена, – пробормотал я, чувствуя себя достаточно неловко. Не в первый раз уже с подобным сталкиваюсь при общении с чиновниками. Вроде бы в одной стране живём, одну историю учили, одни и те же анекдоты друг другу рассказывали, а начинаешь разговаривать, словно с инопланетянином общаешься.

– Ладно, – отмахнулся я. – Так что за комитет?

– Тот самый, который я возглавляю, – Олег Григорьевич гордо выпятил подбородок. Если это, конечно, можно было назвать подбородком…. – Комитет по делам взаимодействия патриотических сил региона.

– Э-э… – я растерялся, – а при чём тут мои работы? Вы же их видели….

– Видел, – он кивнул. – Прекрасная живопись!

– Сюрреалистическая.

– И что?! Разве сюрреалист не может быть патриотом?

Я задумался. С одной стороны, вроде бы авангардизм, что нашими, прости, Господи, патриотами, традиционно не приветствуется, с другой стороны….

«А я вообще патриот или нет? Хм! Наверное, патриот. Поскольку, как всякий нормальный самец готов защищать свою пещеру от вторжения чужаков из соседних пещер. Почему? По качану. Это – на уровне подсознания, инстинкта. Правда, я терпеть не могу писателей-почвенников, „народные“ песни с плясками и „народные“ же прикиды. А вместо кваса пью минералку. И вместо водки – коньяк. К тому же люблю рок».

– А кто там ещё будет выставляться?

– Иван Ярославцев, Анатолий Рябинин…. – Вентарь поморщился. – Я всех не помню.

– Понятно – вздохнул я. – А ля Васильев пополам с Никосом Сафроновым. И с Ильёй Глазуновым вдобавок, царство ему Небесное. Большие государственные люди.

– Ну, зачем же так мрачно? – вкрадчиво произнёс чиновник. – Мы, например, пригласили Крапивина…. К нему-то вы как относитесь?

Я потёр подбородок.

Да, Крапивина государственником не назовёшь. Впрочем, и сюрреалистом тоже. Скорее – символистом. К тому же весьма злобным. Если уж он изображает что-то из нашей действительности, туши свет!

Перед моим мысленным взором возникла одна из его картин: на фоне выжженной равнины, гигантский монстр в камуфляже, везёт на горбу бледных, перепуганных людей. Причём непонятно – то ли он им помогает, то ли совсем наоборот – сожрать собирается.

– К Крапивину я хорошо отношусь. А когда открытие выставки?

– Через неделю. В Большом Выставочном зале.

Я покачал головой.

– Вы думаете, я успею подготовиться?

Вентарь снова сверкнул своими заколдованными очками.

– Думаю, успеете. Мы, в случае чего, вам поможем.

– А картины кто будет отбирать?

– Вы сами, разумеется.

Пока мой похмельный мозг переваривал полученную информацию и прикидывал – какие картины выставлять, какие нет, мы доехали до Поляковской, где я и вылез.

– Подходите завтра в Выставочный центр, – сказал Вентарь, протягивая мне свою визитку. – Когда вам будет удобно. Посидим, поговорим, всё обсудим.

Дверь салона плавно закрылась и машина отъехала от тротуара. И лишь тогда, я понял, что меня смутило в самом начале нашей поездки. На лобовом стекле чёрного «членовоза» не было дождевых капель! Вообще не было! Ни одной! Хотя «дворники» не работали.

«Ничего себе! Это как? Специальное покрытие отталкивающее воду?!».

Я почесал в затылке и потопал к дому.

«А такие покрытия вообще существуют? Никогда ни о чём подобном не слышал! Ведь дождь же был! Пусть не ливень, но всё равно…. Во дают слуги народа хреновы!»..

2.

Войдя в квартиру, я первым делом поставил телефон на зарядку, после чего залез в душ. Контрастный.

Мазохистский, конечно, способ прийти в себя, но весьма действенный. Главное – что б сердце выдержало.

Закончив самоистязание, я заварил себе чаю и, устроившись на диване, врубил телевизор. Надо ж узнать, что в мире делается. А то с этой пьянкой вообще оторвался от реальности. Вдруг нас уже кто-то захватил. Или мы кого-нибудь….

– …труп был обезображен, – задушевным голосом сообщил ящик для идиота, демонстрируя лежащее на асфальте тело, замаскированное цифровой «мозаикой». – Ему отрезали голову. Как удалось выяснить нашей программе, убитый – житель нашего города Геннадий Косарчук, никакого отношения к криминалу не имеющий….

Вздрогнув, я расплескал чай, уставившись на телевизионную панель, как на очередную галлюцинацию.

«Геннадий?!!! Косарчук?!!! Да это же… это же…. Крокодил Гена! Во мать! Голову ему отпилили! Когда, ё-моё?!».

Словно отвечая на мой вопрос, ведущий продолжил:

– Сотрудники правоохранительных органов обращаются к жителям города с просьбой: все, кто вчера, с семи до девяти вечера, был на троллейбусной остановке Энергонститут, рядом с которой обнаружено тело, позвоните по указанным на экране телефонам….

«Вчера…» – растерянно подумал я. «С семи до девяти. Как раз тогда, когда я увидел сидящий на унитазе обезглавленный труп! О-фи-геть!».

Мне снова захотелось выпить.

Очень захотелось.

Потому-как, когда с тобой случается нечто, явно попахивающее чертовщиной, тут уже забываешь, что ты продвинутый чел, «открытый всему новому» и начинаешь тупо бояться.

Я шёпотом выругался, зачем-то вырубил телевизор, снова врубил и, швырнув пульт на диван, прошёл на кухню. Где тупо уставился на чайник.

«Телепатия? Колдовство? Во дурдом – то! И главное – на белую горячку не спишешь! Хотя, если предположить, что я до сих пор брежу, то тогда – да, тогда всё логично и правильно! Но ведь не брежу!».

Я вернулся в комнату и включил комп.

«В интернете посмотрю. Там информация тоже должна быть. Более подробная».

Когда винда загрузилась, я запустил браузер и снова выругался. Уже не шёпотом.

Сеть не работала.

«Я чего, забыл заплатить? Забыл, точно! Дебил! И что теперь делать?».

В трее экранчик был издевательски перечёркнут красным крестиком.

– Снимать штаны и бегать! – ответил я сам себе, после чего вырубил системник и с мрачной рожей завалился на диван.

Настроение опустилось ниже плинтуса.

«Ничего себе совпаденье! В которые я, между прочим, не верю! Гене отрезали голову, а я это увидел…. Во мне неожиданно проснулась способность к телепатии? Или кто-то ЗАСТАВИЛ меня это увидеть?! Скажем, с помощью гипноза. Логично? Ну, более или менее…».

Я повернулся на бок и подпёр голову рукой.

Ещё одна засада: отсутствие денег. Даже на сигареты. Я уже выкурил полпепельницы окурков, и заварил последние две ложки чая. Дешёвого. Правда, в холодильнике ещё оставалась жратва, но без сигарет – куда ж ты на фиг денешься?! Докуришь вторую половину пепельницы и всё равно пойдёшь деньги искать.

– Мне бы хотя бы стольничек…. – задумчиво произнёс я, глядя на дверь. – У кого б стрельнуть?

Мысленно перебрав всех друзей и знакомых, я вздохнул. Не Билл Гейтсы. Кроме многоуважаемой Ирины Анатольевны….

И как только я об этом подумал, зазвонил подзарядившийся сотовый, на экране которого высветилось: «Love».

«Ага! Ну, держись, подруга! Сейчас не ты меня, а я тебя буду иметь! Всякими противоестественными способами, долго и жестоко».

Ткнув в кнопку ответа на вызов, я ледяным, как водка из морозильника голосом, произнёс:

– Слушаю.

– Ты где? – голос у Новослободской был непривычно тих.

Я саркастически ухмыльнулся.

– А что это тебя вдруг заинтересовало?

– Ты дома?

– Нет! – рявкнул я. – Я до сих пор стою на трассе, пытаясь добраться до города! Или вообще – сижу в болоте!

Она тяжело вздохнула.

– Почему ты вчера ко мне не подошёл?

– И ты ещё спрашиваешь?!

….

– Да потому, что ты оставила меня бухать с уголовниками, сама же уселась рядом с любимым папочкой! И с губером! Так бы и сказала: «я тебя стесняюсь»!

Она снова вздохнула.

– Ты не понимаешь….

– Что я должен понимать?!

– Есть определённые правила. Отец для меня и без того очень много делает.

– И поэтому надо об меня ноги вытирать?!

– Я не вытирала об тебя ноги! – наконец-то возмутилась Ирина. – И вообще, я потом тебя искала….

– Нашла? – ядовито поинтересовался я.

Зависла пауза, по истечении которой, Новослободская выдавила:

– Ну ладно, извини! Я не хотела тебя обидеть! Но и ты не должен был уезжать, не предупредив!

– А я не уехал, я ушёл! Пешком! И всю ночь добирался до города. По полям да буеракам.

– По чему?

– По буеракам. Неровностям почвы.

Тут мне в голову пришла одна идея.

– Хорошо хоть – знакомого встретил, – продолжил я сварливо. – Шапочного. Он меня и подвёз в долг. За пятьсот рублей. Только их теперь отдавать надо, а зарплата у меня ещё не скоро….

– Тебе перевести на карту?

О! Сработало!

– Ну, переведи, – трагичным, полным скрытых рефлексий, ещё невысказанных упрёков и проглоченных обид голосом, вымолвил я.

– Ты где сейчас?

– На работе. Зашёл скачать файлы. Хочу, что бы в понедельник всё уже было готово. Надо ж начальству показать, какой я хороший!

Вот честно: не люблю врать. От этого у меня настроение портиться. Но во-первых, оно и без того уже было гнусным, а во-вторых – приезд многоуважаемой Ирины Анатольевны сейчас меня никак не устраивал!

– Ладно, – она хмыкнула. – Работай. Деньги сейчас переведу.

Закончив разговор, я кинул телефон на диван рядом с собой, вновь перевернулся на спину и потёр ладонью лоб.

В голове всё ещё гудело и потрескивало, поскольку похмелье – штука такая. Хоть из котла с кипятком в прорубь прыгай, а всё равно – пока организм САМ не стабилизируется и не придёт в норму, последствия обильных возлияний ты будешь ощущать минимум – сутки. С какой интенсивностью – это уже другой разговор. Тут всё от тебя зависит.

– Спасение утопающих – дело рук самих утопающих! – вслух изрёк я избитую истину, и тут телефон зазвонил снова.

На этот раз номер был незнакомым.

Я взял трубку.

– Да?

– Привет! Как Москва?

– Какая Москва?! – не понял я. – Кто это?

В этот момент до меня дошло.

«Тьфу ты чёрт! Как до жирафа – ей Богу! А пить надо меньше! Тогда б и похмелья с его заторможенностью бы не было!».

– Ксюх, ты, что ли?!

– Она! – моя любовница усмехнулась. – Не узнал? Или опять напился?

– Не, – я помотал головой с таким видом, будто собеседница меня могла увидеть, – трезвый сижу.

– Онанизмом занимаешься?

– Ага! – настроение у меня неожиданно поползло вверх. – На руке уже мозоли.

Она хихикнула.

– А ты левой попробуй.

– Левая вообще сломалась.

– Бедненький! Надо тебе помочь…. Так как там Москва?

– Как всегда – хреново. Вонь, духота, пробки, а ещё эти… как их?… всё время забываю….

– Аборигены? – подсказала Виагра.

– Не….

– Менты?

– Тоже нет… А! Вспомнил! Люди!

Оксана хмыкнула.

– Не любишь людей?

– Скажем так: я хорошо отношусь к человечеству, а вот хомо сапиенсов не перевариваю.

– Я тоже.

– Серьёзно? И мужиков?!

– Мужики-то, как раз, главные сволочи!

– Да ладно!

– Век свободы не видать! – она снова хихикнула.

Насчёт «свободы» – тема была скользкой, поэтому я решил её сменить.

– Кстати, ты последние криминальные новости видела?

Виагра, не ожидавшая подобного вопроса, растерялась.

– Нет, не видела. А что?

– Помнишь того типа, который к нам ночью заявился, мы его ещё водкой поили? Геннадия Косарчука.

– Помню….

– Так вот, его нашли в Энергоинституте с отрезанной головой.

– Гонишь….

– Век свободы не видать! – повторил я её фразу. – Но это ещё не всё! Вчера, примерно в тот момент, когда Крокодила Гену убили, у меня было… – что-то типа видения….

– И что ты увидел?

– Косарчука и увидел! Окровавленного, сидящего на унитазе и с отрезанной головой в руках.

– Ништяк! – восхитилась Виагра. – Дерилиум треманс.

– Сама ты… белая горячка!

– Я не белая, я тёмненькая. И сверху, и снизу.

– Да уж помню….

– Ладно, не обижайся! Выпил вчера много?

– Не особо.

– А где ты этот глюк словил?

– Это не глюк! – возмутился я. – Это, если хочешь, почти телепатия. Ему отрезали башку, а я считал информацию.

– Откуда ты её считал?

– С мирового информационного поля!

Она вздохнула.

– Тебе вредно онанизмом заниматься.

– Слушай, – я расковырял пальцем оставшиеся в пепельнице окурки, нашёл более-менее приличный, обжигаясь, прикурил, – а что ты сегодня вечером делаешь?

– Ого! Это предложение? Папенька с маменькой, боюсь, не одобрят.

– Чего?! Какие ещё папенька с маменькой?!

– Я ж говорю: столько дрочить человеку противопоказано….

Ах так?! Ну, ладно!

– А хочешь, – вкрадчивым голосом сказал я, – ещё раз удивиться?

– Хочу! – весело ответила она. – Пока мы разговаривали ты сломал вторую руку?

– У тебя адрес… – я назвал улицу, дом и квартиру, – правильно?

– Правильно, – несколько озадачено произносит она. – Но я его кажется тебе не говорила….

– Не говорила. А знаешь, где я его видел?

– Где?

– Под Тверью, в заброшенном шестиэтажном свинарнике. На стене. И написан он был, кажется, кровью.

– Ничего не понимаю, – голос у девушки сделался испуганным. – Ты серьёзно?

– Более чем. Впрочем, там был не только адрес. У тебя ведь фамилия Крамская?

Похоже, Оксана окончательно зависла. После довольно продолжительной паузы, она, наконец, выдавила:

– Крамская, правильно. Но откуда ты….

– Это не я! Твою фамилию, впрочем, как и погонялово – Виагра, знает тот, кто сделал эту надпись. У тебя какие-нибудь соображения имеются?

– Какие ещё соображения?

– Кто мог за несколько километров от городской черты, чёрт его знает где, и чёрт его знает зачем, учудить подобное?

Опять – долгое молчание, после чего тон у Оксаны изменился.

– Значит так. Я сейчас приеду, и всё обсудим.

– Погоди…. – начал было я, но Виагра перебила:

– Мне терпения не хватит до вечера ждать. Всё, отбой!

Вот что за дурацкая привычка у отдельных представителей вида хомо сапиенс хамски прерывать разговор?!

– «Терпения не хватит до вечера ждать»! – передразнил я шизанутую девицу, после чего полез в мобильный банк – проверять баланс.

Деньги на карту Новослободская перевела, поэтому, уже через пять минут я вышел из квартиры и потопал в магазин.

На улице снова зарядил дождь, было холодно и противно.

«Дерьмо!» – я обвёл взглядом ту сторону улицы Поляковского, которая выглядела, как перенесённый злобной колдуньей Гингемой из сельской местности чуть ли ни в центр города кусок деревни – одноэтажные деревянные дома, чёрные, разбухшие от сырости, поморщился. «Село, ей Богу! Только бабок на скамейках не хватает! С семечками. И дедок с самогоном…».

До кучи – в ближайшем магазине дешёвых сигарет не было, поэтому пришлось тащиться за три квартала – в супермаркет.

«Может бросить?» – уже привычно подумал я, недовольно поглядывая на низкое небо, из которого, то и дело принимался накрапывать дождь. «Во-первых дорого, во-вторых, нужную марку хрен найдёшь, в-третьих суеты много…».

Зазевавшись, я наступил в лужу. В ботинке захлюпало.

«С другой стороны…. Эти гады всё делают для того, что бы я с куревом завязал. Даже не поинтересовавшись моим мнением! Следовательно – что? Следовательно – шли бы они в глубокую жопу, вместе со своим „здоровым образом жизни“! Сам как-нибудь разберусь от чего мне помирать!».

– Парень, денег не добавишь?

Я оторвался от разглядывания прохудившегося ботинка и упёрся взглядом в стоящего возле входа в супермаркет алкаша с опухшей мордой.

– Помоги, слышь?! – оживился он, увидев, что я обратил на него внимание. – Десяти рублей не хватает!

– У меня всё на карте.

– Врёшь! – пьяница неожиданно расплылся в очень неприятной улыбке. – Пятнадцать рублей у тебя в кармане! Рублёвыми и двухрублёвыми монетами. А на карте – пятьсот. Тебе их недавно тёлка знакомая перевела, правильно? Пойдём – бухла купим, я тебе ещё не то расскажу!

Я отступил назад, рассматривая «экстрасенса».

Грязная джинсовая куртка, из бледно-синей, давно уже ставшая коричневой; мятые брюки, рваные кеды…. На голове – редкие, сальные волосы, которые не мыли, наверное, месяца три, если не больше; на подбородке – многодневная щетина.

«Но откуда он узнал про перевод?! Причём, назвал – точную сумму! Да и в кармане у меня именно – пятнадцать рублей!».

– Ты кто такой?

Щербатая улыбка стала ещё шире.

– Я? Я, как и ты – художник. Рисую, пишу.

«Знакомый?» – я вгляделся в морщинистое лицо. «В смысле – спившийся знакомый…. Нет. Какие знакомые, если я в этом городе живу совсем ничего?!».

– А откуда ты узнал, что я художник?

– Слухами земля полнится.

– Слышь, художник, – мне пришлось себя сдерживать, дабы не схватить его за воротник куртки прямо возле входа в магазин, и не начать трясти, – хорош пургу гнать! Чего тебе надо?!

Алкаш сверкнул глазами.

– Ты глухой?! Пятнадцать рублей гони!

– Ага, щас! – я сжал кулаки. – Разбежался! В лоб давно не получал?!

Однако пьяница, вместо того, что бы испугаться или, наоборот, полезть в драку, вдруг отпрыгнул в сторону, а затем произошло следующее: он начал мерцать, на какие-то мгновения, исчезая, а потом снова появляясь, но уже в другом месте.

Это выглядело, как кадр из фантастического фильма – про инопланетян, однако мне было не до компьютерных эффектов, и не до сравнений. Мне стало просто – страшно.

Я замер.

«Опять глюк?! Но я же трезвый! И даже похмелье почти прошло! У меня по определению не может быть белой горячки! Так.… Зажмуримся!».

Я закрыл глаза, постоял так секунд пять, потом обвёл взглядом площадку перед супермаркетом.

«Мерцающий» алкаш исчез.

«Что и требовалось доказать!» – мрачно подумал я, стирая со лба выступивший пот. «Ни фига себе водочки попил!».

3.

Виагра приехала часа через два, когда я уже немного пришёл в себя после встречи с инфернальным алкашом. Но видно, ещё не до конца, поскольку первым делом она поинтересовалась:

– Ты чего бледный такой?

– Да вот, – я развёл руками. – Привыкаю жить, видя призраков, чертей и покойников с отрубленными головами.

– Понятно, – она скинула туфли и, пройдя в комнату, уселась на диван.

Ну, хоть не легла.

– Давай, выкладывай.

– В общем, ни в какую Москву я не ездил, – принялся рассказывать я и сам не заметил, как увлёкся. Закончив повествование, замолчал и потянулся к сигаретам.

Оксана пожала плечами.

– На тебя спиртное всегда так действовало?

– Как это – «так»?! – разозлился я. Говорю же: это не глюки! Адрес-то правильный?

– Ну, правильный, – Виагра тоже выбила из пачки сигарету, закурила. – А может ты меня разыгрываешь?

– Делать мне нечего!

– Может и нечего, – она пожала плечами. – Тем более ты врун. Кто про Москву мне вчера лапшу на уши вешал?!