Текст книги "Антиохийский и Иерусалимский патриархаты в политике Российской империи. 1830-е – начало XX века"

42 Налог с поклонника за участие в традиционном массовом шествии на место Крещения Иисуса Христа на Крещение и на Пасху. В процессии, помимо патриарха Иерусалимского (или его наместника), обычно принимал участие губернатор Иерусалима (со своим гаремом) и его вооруженная охрана, призванная обеспечивать безопасность и порядок.

43 Пиастр, или лев, – европеизированное название основной денежной единицы из серебра в Османской империи, которую до 1881 г. арабы-османлы называли кырш (мн. ч. куруш). Серебряный пиастр делился на 100 курушей, а 1 кырш – на 40 парá. В конце 40-х гг. XIX в. курс кырша сильно колебался: в среднем 1 кырш составлял от 5 ¾ до 8 ½ коп. серебром. 17 пиастров соответствовали 1 руб. серебром (559, ч.1, с. 98; 592, с. 377–378). В январе 1881 г. Порта ввела золотой турецкий фунт (иногда называемый «лирой» и «ливром»), эквивалентный 100 пиастрам. В империи чеканили преимущественно серебряные монеты меджидие. Один меджидие, или риал, равнялся 20 константинопольским пиастрам.

В конце XIX в., по данным А.Е. Крымского, пиастр, или саг («настоящий»), был равен 8 коп., а 20 пиастров, или меджидие, равнялись 1 руб. 60 коп. серебром (733, с. 42–45, 115). 1 лира соответствовала 8 рублям.

44 Приток материальных средств в святогробскую казну вызывал живой интерес Османов к Иерусалимскому санджаку, который являлся «лакомым куском» для дамасских и сайдских пашей, пытавшихся поставить его под свой контроль (559, ч. 1, с. 88).

45 «Мешок», или «кошелёк» (осм. kièssè; араб. кис; фр. une bourse), – денежная сумма (и золотая монета) в 500 пиастров/курушей (561, с. 579; 670, с. 24).

В середине XIX в. 10 тыс. кошельков соответствовали 45 тыс. фунтам стерлингов (662, т. 1, с. 397).

46 Бунчук (тюрк. туг) – знак власти и воинской доблести пашей в форме длинного древка-пики (до 2½ м) с шаром или острием и конским хвостом на конце. Как пишет К.М. Базили: «всякий паша имеет один, два или три хвоста, называемые в Турции туи и носимые перед ним в парадах» (558, с. 20).

47 Египетский вали Мухаммад Али присваивал в своей армии титул паши только после присвоения воинского звания генерал-лейтенанта (561, с. 189).

48 Санджак (осм. мн. ч. санáджик); лива (араб. мн. ч. áльвиá).

49 Мир лива (осм.) или амир аль-лива (араб.) – «хранитель знамени».

50 Мир миран (осм.), или амир аль-умара’ (араб.) – «эмир эмиров», «командир командиров» (810, с. 111); губернатор в должности вали или мутасаррифа в чине бейлер-бея («бея беев»), совмещавший административные и военные полномочия (924, т. 1, с. 252); начальник вооруженных сил округа в чине генерал-лейтенанта и в ранге двухбунчужного паши (561, с. 323, 579). Закон действовал до начала Первой мировой войны, когда в 1914 г. в Палестине и Сирии была введена военная администрация (866, с. 275).

51 Каза (араб. кáда) – низшая административная, судебная и фискальная единица в Османской империи, которую К.Н. Леонтьев переводил на русский язык как «уезд» (603, с. 251).

52 Нáхия (мн. ч. навáхи) – «сторона», «сторонка», которое соответствует русской волости. Француз А. Убичини переводит ее как «кантон» (675, с. 41).

53 Воеводства находились в Румелии.

54 См. приложение № 1.

55 Арабский термин аяны (айаны), или аянство (осм. аянлык), в данном исследовании используется применительно к мусульманской знати из авторитетных родов ученых-богословов и светских нотаблей из числа крупных землевладельцев, торговцев и военно-служилой знати, состоявшей на службе у глав провинций и крупных аянов), проживавших в основном в крупных городских центрах: Дамаске, Алеппо, Иерусалиме, Наблусе и др.

56 Словосочетание «первые лица» происходит от арабского слова «лицо» (ед. ч. вадж, мн. ч. вуджахá’, также вуджýх).

57 Афандиййат (осм. эфендийет) – особая категория городской элиты Иерусалима, в которую входили также окружные уламá и ашрáфы (886, с. 22).

58 Умарá’ (араб. мн. ч. от амúр) – представители местного османского военного командования расквартированных внутри и вокруг Наблуса, которые возглавляли различные сельские политические группировки (там же, с. 22).

59 Агавáт – военно-служилая знать.

60 Архонт (араб. архáн, мн.ч. арáхина) – почетный титул, который обычно присваивался представителям самых знатных и богатых греческих родов и фамилий. Архонты участвовали в синодальных совещаниях, и их голос даже учитывался при избрании Вселенского патриарха (727, с. 53).

61 Мутасаллим – наместник, назначаемый «генерал-губернатором» (вали) в качестве главы гражданской администрации в округах и городах эйалета.

62 Военно-ленная система была отменена в 1839 г.

63 В начале XIX в. назначенный султанским наместником Сайдского эйалета Ахмад-паша аль-Джаззар (1775–1804 гг.) перенес административный центр из Сайды в город-крепость Акку (Акру), столицу Аккского санджака. В результате Сайдский пашалык неофициально стали называть «Аккским эйалетом».

64 См. приложение № 3, таблицу 11.

65 Хаввáра (ед. ч. хаввáрий) – бедуин-кавалерист (нерегулярных войск); вооруженный араб-всадник, состоящий на службе у паши, шейха или у обоих вместе.

66 Мутасарриф – арабо-османский термин, употреблявшийся иногда в качестве синонимома слова «мутасаллим» вплоть до 1842 г., когда должность мутасаллима была официально упразднена и сохранялась лишь в неформальном общении.

67 Вторжение египтян в Великую Сирию началось в октябре 1831 г. В феврале 1841-го эвакуация египетских войск из сиро-палестинских провинций была завершена.

68 Мудир (араб. мн. ч. мудирýн, также мударá’; осм. мюдир) – «управляющий» или «директор». После восстановления османской администрации в Большой Сирии термин «мудир» стал применяться к главам каз (административно-судебных округов). После 1867 г. управляющий казы, мудир, был переименован в каймакама («наместника»).

69 Хедив (перс. яз.) – «принц» или «князь». Самопровозгласив себя неосманским титулом хедива, Мухаммад Али заявил о далеко идущих военнополитических амбициях и дал понять, что его статус в османском правительстве превзошел уровень «заурядного» султанского наместника Египетского пашалыка и остальных пашей-визирей. Европейские дипломаты перевели титул египетского хедива как «вице-король Египта», закрепив за мятежным пашой это неофициальное звание в своих дипломатических документах. Однако для Порты Мухаммад Али по-прежнему оставался в должности провинциального вали. Официально Порта признала за правителями Египта хедивский титул лишь в 1867 г.

70 Барр аш-Шам, или Барриййат аш-Шам (араб.), – так египтяне называли Сирийскую пустыню, а сирийцев – шáми (мн. ч. шавáми).

71 Диван (диван машвара, маджлис машвара, маджлис аш-шура) – традиционный в дотанзиматный период орган власти в Османской империи, представляющий собой совет с совещательными, исполнительными, судебными и отчасти законодательными функциями.

72 Воинское звание командующего округом (886, с. 231).

73 Буюрулды – письменные приказы, исходящие от имени садразама или вали.

74 В 1230 г. (год спустя после очередного покорения Иерусалима крестоносцами) папа Григорий IX присвоил группе францисканских монахов почетное наименование «стражей» (кустодии) Святого Гроба». Кустодия охраняла католические святыни у Гроба Господня и во всей Палестине. По уставу ордена, его глава – кустод – назначался непосредственно папой из числа итальянских монахов-подданных понтифика. Кустод имел титул «отца реверендиссимуса» («наидостопочтеннейшего отца»). Помимо папы, он подчинялся постоянно пребывавшему в Риме главе («генералу») своего ордена и Пропаганде Римской Курии. Кустод также именуется «префектом миссии в Сирии, Кипре и Египте, стражем горы Сионской и Святого Гроба, блюстителем Святой земли» и имеет право служить как викарный епископ. Вторым лицом в монастырской иерархии после кустода является его викарий из числа французов.

Третью ступень в руководстве монастыря занимает «генеральный прокурор» из испанцев (592, с. 146). Большинство францисканских монахов были итальянского происхождения. Латинская патриархия осуществляла церковно-представительские функции и не имела никаких прав на Святые места (в отличие от францискацев). Латинский патриарх был не в состоянии что-либо предпринять в Палестине без согласия кустода-итальянца, хотя и имел перед ним формальное превосходство в сане (374, л. 2-15об).

75 К.М. Базили свидетельствовал: «Армяне, а в особенности Латины (то есть католики. – М.Я.), неоднократно из одной зависти доставили себе подобное удовольствие. То откроют иск по своему ли капризу, или по наущению судей и писцов (катибов, или секретарей в махкаме. – М.Я.) иерусалимских, то заведут ссору в Вифлееме по пустякам. Наряжается следствие: из Иерусалима поднимается весь причет судебный, иногда и сам паша, а Греки обязаны уплачивать то 10, то 20 тыс. пиастров на расходы за эти многолюдные поездки» (559, ч. 2, с. 227).

76 Один из синонимов поклонника в паломнической литературе XVIII в.

77 Хаджж (араб.), хаджи (осм.) – почетный титул мусульманина, совершившего паломничество (хаджж) в Мекку. Широко применялся и к христианским поклонникам.

78 Умер в 1862 или 1863 г.

79 После восстановления османской администрации в Большой Сирии «покровитель паломников» Мустафа Абу Гош взялся за старое: в 1844 г. он со своими людьми схватил и убил двух братьев-губернаторов Лидды и Рамли.

Шейх Мустафа направил затем иерусалимскому губернатору Хайдар-паше (1843–1844 гг.) письмо с угрозами напасть на город, если кто-нибудь посягнет на его клан (662, т. 1, с. 232–233, т. 2, с. 341; 811, с. 116). Русский писатель и паломник Н.В. Берг писал в 1862 г., что у Абу Гоша наряду с европейскими визитными карточками можно было найти и русские. Арабский шейх был для своего племени «маленьким султаном», не перестававшим рубить, «под сердитую руку», головы «своих подданных». Иерусалимский губернатор писал об этом в Стамбул, спрашивая Порту, «что ему делать со старым проказником» (630, с. 183–184). Вызванный в столицу Абу Гош для «личного объяснения» предусмотрительно послал вместо себя брата с дорогими подарками, после чего из Стамбула паше приказали, «чтобы он оставил старика в покое» (там же, с. 184).

80 Работа по подготовке указа о реформах была начата под руководством министра иностранных дел Мустафы Решид-паши (1800–1858) еще при жизни Махмуда II (1808–1839 гг.).

81 В 1850 и 1858 гг. в развитие Уголовного кодекса 1840 г. были приняты новые уголовные законодательства.

82 Баб-и асафи – дворец великого визиря. Это словосочетание обозначало также центральную османскую администрацию, сложившуюся в конце XVIII в. В нее входили четыре основных административных управления: премьер-министерство (баб-и али); казначейство (баб-и дефтери); военное ведомство (баб-и сераскери, после 1826 г. – баб-и аскери; в 1908 г. оно преобразовано в министерство – незарет-и харбийе); юридическое (баб-и мешихат).

83 Незыр (осм. мн. ч. нузара; араб. ед. ч. назыр, мн. ч. нузарá‘) – руководитель правительственного ведомства (810, с. 118).

84 Векиль (осм. мн. ч. вукеля; араб. ед. ч. вакиль, мн. ч. вукалá‘) – «наместник», «заместитель».

85 «Совет наместников» (осм. меджлис-и вукеля; араб. маджлис аль-вукалá’) – одно из первых названий совета министров османского правительства.

86 В 1908 г. баб-и аскери было переименовано в военное ведомство (харбийе незарети).

87 Базили приводит в своей книге размер жалования судей в рублях. По тогдашнему курсу эта сумма составила бы от 360 до 550 тыс. курушей/пиастров.

88 Дамасский судья стоял на одном уровне в иерархии османской судебной лестницы (эрбаа) с каирским, бурским и эдирнским кадиями. Ступеньку пониже (махрек) занимали судьи Алеппо, Иерусалима, Галаты, Салоники (913, с. 209).

89 От 550 до 720 тыс. пиастров.

90 Каймакам – назначаемый «генерал-губернатором» гражданский представитель («наместник») в санджак эйалета.

91 В отличие от остальных лив, сохранивших «верность» Иерусалиму, в 1858 г. Наблусский санждак был включен в состав Сайдского эйалета.

92 Правда, присланный Портой в Иерусалим первый после ухода египтян губернатор Мехмед Таяр-паша (1841–1842 гг.) носил генеральский чин ферúка (араб. аль-фарúк) однобунчужного паши.

93 С 1830 по 1934 г. ферик был в генеральском звании дивизионного генерала. Он имел османский титул паши хазретлеры («Его Превосходительства»), который шел вслед за именем генерала и почетного титула саадетлу (810, с. 65).

94 В 1859 г. для подготовки управленческих кадров в Стамбуле была основана Высшая школа гражданской администрации, откуда выходили будущие высокопоставленные сановники (867, с. 119).

95 Вилайет (араб. ед. ч. вилайатун, мн. ч. вилайáт). Эйалетн были преобразованы в более крупные административные образования – вилайет».

96 Ахмед Шефик Мидхат-паша (1822–1884) – крупный османский государственный деятель и активный участник административной реформы 1864–1867 гг. С 31 июля 1872 по 19 октября 1872 г. занимал пост садразама. В 1878 г. был назначен султаном после ссылки генерал-губернатором Сирийской провинции. В 1884 г. был убит охранниками в крепостной тюрьме Таифа.

97 Карья возглавлялась одним или двумя мухтарами, которые выбирались жителями деревни с одобрения каймакама.

98 Им стал британский вице-консул Уильям Таннер Янг (1838–1845 гг.), который прибыл в Иерусалим в 1839 г.

99 Граф де Лантиви (1843–1845 гг.).

100 Граф Иосиф де Пиззамано (1847–1861 гг.)

101 Дон Пио де Андреас Гарсиа (1854 г.).

102 См. приложение № 27.

103 См. гл. V.

104 Вскоре сановник получил повышение, став послом в Лондоне, затем главнокомандующим армии (сераскиром), и, наконец, в 1859 г. Мехмед-паша был назначен садразамом на высший пост исполнительной власти (8 октября 1859–24 декабря 1859 гг.).

105 Титул девлетлу (араб. даулатлуху) происходит от арабского слова даулатун и обозначает «государство» или «правительство». При дословном переложении словосочетание можно перевести как «Его Высокое Правительство, господин паша» или «Его Высокое Превосходительство, господин паша».

106 Двухбунчужные мутасаррифы или каймакамы имели, как правило, титул саадет эфендим, или саадат аль-баша («Его Превосходительство»). На этом череда совпадений не закончилась: сменявшие друг друга престарелые муширы умирали буквально при исполнении своих губернаторских полномочий (там же, т. 1, с. 450–451). Случалось, что мутасарриф Иерусалима носил еще один высокий титул – «Его Милость» (см. приложение 16).

107 За пророссийские взгляды и дружбу с российским послом он получил следующие прозвища: «Махмудов», «Недимов» и «залог Игнатьева» (848, с. 81, 183).

108 Али Экрем-бей Болайир (1867–1937) был единственным сыном поэта и публициста, соавтора (с Мидхат-пашой) Конституции 1876 г. Намыка Кемаля, который являлся одной из центральных фигур политической и интеллектуальной жизни Османской империи второй половины XIX в.

109 В том же году Али Экрем-бей был переведен на должность «генерал-губернатора» Бейрутского вилайета. Однако, прибыв в Бейрут, охваченный революционными событиями, Экрем-бей через несколько дней вновь подал в отставку и вернулся с семьей в Стамбул (867, с. 28).

110 Мабейн-и Хумаюн, или Мабейн, происходит от арабского словосочетания «мабейна» («то, что между»). В османских дворцах и зданиях так называли помещения, расположенные между харемликом (гаремом, или женской половиной) и селямликом (мужскими жилыми комнатами). Эта «нейтральная территория», мабейн, использовавшаяся как место для приема посетителей, превратилась в канцелярию-секретариат в Серайе (Серале). Вскоре это место во дворце стали называть «Мабейн-и Хумаюн» для «имперских камергерских канцелярий» и «Мабейн Башкитабет Дайре-и селилеси» для «Дворцового секретариата (сокр. Мабейн Башкитабет Дайреси)». Комнаты в мабейне, зарезервированные для султана, назывались также «Кучук (маленький. – М.Я.) Мабейн» (906). У российского самодержца был свой аналог османского «мабейна» – министерство императорского двора и уделов (1826–1918 гг.). Подробнее о Мабейне см. гл. VI.

111 Примечательно, что Али Экрем-бей жаловался на то, что его губернаторского оклада, не сопоставимого с более высоким жалованием в Мабейне, не хватало на издержки, связанные с обязанностями губернатора (867, с. 31).

112 Джастин Маккарти даже ставит Иерусалимский «независимый санджак»-мутесаррифлык в одну категорию «провинций» вместе с Сирийским и Бейрутским вилайетами (874, с.180, 186, 193).

113 В период так называемого абдулхамидовского режима зулюма («тирании») была выдвинута новая доктрина «панисламизма». Она предполагала объединение всех мусульман, даже неосманлы, под эгидой османского султана-халифа с целью воспрепятствовать подъему национально-освободительного движения нетурецких мусульманских народов-османлы – арабов, албанцев, курдов. Эта доктрина была продолжена и младотурками (712, с. 228, 239).

114 Статистические данные Порты см. приложение № 5, таблицы 1–15.

115 В Египте и Ираке, где христиан было значительно меньше, рост составил 8,1 % и 2,2 % соответственно (835, с. 52).

Глава III
Церковно-политический статус Антиохийского и Иерусалимского патриархатов в Османской империи

Путешественники и паломники, побывавшие в Святой земле в период позднего Средневековья и Нового времени, оставили немало письменных свидетельств о состоянии Восточных патриархатов. Их авторы, как правило, рассматривали ту или иную поместную церковь как отдельную, самостоятельную единицу, подчас вне контекста ее взаимоотношений с другими православными «сестрами», а уж тем более с нехалкидонскими, католическими и протестантскими религиозными общинами, с которыми им приходилось сосуществовать. Незнание иноземцами восточных языков, местных традиций и обычаев приводило подчас к искаженному и превратному пониманию характера отношений христианского населения с местными мусульманскими властями. В результате формировались весьма жесткие стереотипы. Считалось, например, что в восприятии турок греки были «не более, как гяуры, то есть собаки, или райа, то есть скот, обязанный кормить своих победителей и служить всем потребностям их общественной жизни; вечный их удел был рабство» (591, с. 7). В 1561 г. Вселенский патриарх Иоасаф II (1555–1565 гг.) просил у Ивана IV Грозного прислать ему милостыню «на довершение монастыря и церкви», и при этом он добавлял, что, «находясь под властью турок», греческие иерархи «лишаются даже нужной пищи» (735, кн. I, с. 306). Преемники Иосафа, Митрофан III (1565–1572 гг., 1579–1580 гг.) и Феолипт II (1585–1586 гг.), продолжали ходатайствовать перед Москвой о предоставлении им материальной помощи, хотя эти предстоятели были люди далеко не бедные, отстраивавшие на собственные деньги монастыри и собиравшие богатые библиотеки.

Многие паломники в ходе пребывания в Святой земле попадали под влияние греческих единоверцев, которые в рассказах о своем существовании нередко демонизировали османские власти и драматизировали ситуацию, связанную с взаимоотношениями между мусульманами и христианами. Отечественные и зарубежные византинисты вполне аргументированно доказывают, что после падения Византии Мехмеду II Фетиху было выгоднее не исламизировать христианских подданных, а восстановить Византийскую церковь в ее прежней форме и содействовать поставлению ее патриархов, митрополитов и епископов из среды этнических греков как недругов папы и католических государств. По замыслу Мехмеда Завоевателя, патриарх-грек как непримиримый враг «ереси латинской» не должен был интриговать против османских властей и искать помощи для спасения православной паствы на католическом Западе, как это было в случае с византийским императором Константином XII Палеологом (1448 – |29 мая 1453 гг.) накануне штурма Константинополя в 1453 г. (там же, кн. 1, с. 186). Для Османов гарантом непримиримости католиков и православных служили крылатые слова императорского сановника, командующего флотом и главы тюркофилов Луки Нотара: «Лучше увидеть возвышающийся над нашим городом турецкий тюрбан, чем латинскую тиару!» (710, с. 321). На этом непреодолимом противоречии Восточного и Западного христианства впоследствии будут успешно играть все османские падишахи.

При рассмотрении истории восточно-православных патриархатов следует принимать во внимание раннехристианский принцип единства Вселенской церкви, который означал в Восточной Римской (Византийской) империи наличие равноправных и автокефальных (независимых) церквей (диоцезов). Этот принцип был закреплен во втором правиле II Вселенского Константинопольского собора (381 г.), прямо запрещавшем христианским церквам вмешиваться в дела друг друга и «простирать свою власть на Церкви за пределами своея области» (767, т. 1, с. 9).

В период раннего христианства в различных областях Византийской империи возникали различные формы ереси, подрывавшие официальную церковную традицию. Для борьбы с еретическими течениями византийские императоры и церковные иерархи стали использовать институт Вселенских соборов, представлявший собой собрание высшего христианского духовенства под председательством василевса. На соборах разрабатывалась и утверждалась система вероучения и культа, формировались канонические нормы и богослужебные правила, оценивались различные богословские концепции, а также определялись способы борьбы с ересями. «Соборы для Востока, – пишет отечественный церковный историк А.В. Карташев, – это громоотводы, паллиативы и лекарства от догматических лихорадок, снимавшие на какой-то период остроту болезни и способствовавшие ее залечиванию с ходом времени» (725).

Жесткое требование Константинополя принять выработанную Вселенскими соборами унифицированную церковную догматику вызывало недовольство некоторых христианских общин, приводившее в V–VI веках к церковным расколам (греч. схизма) как следствию этнокультурных и даже политических противоречий в Восточном Средиземноморье. «Отпадения» от Христианской церкви неправославных, или «дохалкидонских» церквей – Ассирийской (Несторианской)¹, Армянской² и монофизитской³ Коптской⁴ и Сиро-яковитской⁵ – привели к усилению еретических движений в восточных епископиях Византийской империи.

С эпохи Константина I Великого сложилась особая форма государственно-церковных отношений – цезарепапизм, предполагавшая симфонию⁶ светской и церковной властей с ведущей ролью императора. Эта традиция сохранилась и в Восточной Римской империи. Для западной части бывшей Римской империи, утратившей под натиском германских племен политическое единство, стало важным сохранение церковных связей. Вокруг Папского Престола в Риме стали создаваться различные христианские королевства и княжества, исповедовавшие латинскую (римско-католическую) веру и признававшие папу как наместника Бога на земле. Такой подход привел к другому, диаметрально противоположному явлению – папацезаризму, то есть усилению власти римского епископа, или папы-патриарха, претендовавшего даже на примат (верховенство) своей митры над императорской короной. Весьма примечательно, что идея византийского цезарепапизма была использована османскими султанами в выстраивании взаимоотношений с Греко-восточной (Византийской) церковью.

Вхождение территорий трех православных патриархатов в начале VII века в состав Арабского халифата нарушило единство Византийской церкви, несмотря на то что евхаристическое общение Константинопольского патриархата с Александрийским, Антиохийским и Иерусалимским патриархатами продолжалось. Как только это общение переходило из духовной сферы в политическую, мусульманские власти жестко его пресекали (800, с. 256).

Все постановления Вселенских соборов составляли основу православной догматики (греч. ортодоксия) как исконного и истинного христианского вероучения. Православными являлись те христианские епископии и церкви, которые признавали каноничность постановлений семи Вселенских соборов: Никейского (325 г.), Константинопольского (381 г.), Эфесского (431 г.), Халкидонского (451 г.), Константинопольских (553, 680 гг.), Никейского (787 г.), а также двойственную ипостась Христа как Бога и человека (925, с. 229–231; 905, с. 20).

На Шестом Вселенском соборе в Константинополе (680 г.) была осуждена ересь монофелитизма⁷, которую стал энергично проповедовать в районе Епифании (г. Хама) сирийский монах-отшельник Иоанн Марон⁸. Его последователи, бежавшие от преследований на Ливан⁹, стали называться «маронитами». Вскоре переселенцы смешались с местным населением Ливана, после чего марониты и мардаиты стали отождествляться, особенно в византийских хрониках, и символизировать «повстанцев и отступников», непокорных власти византийских императоров (559, ч. 2, с. 259–260; 561, с. 502). Сирийских же христиан, оставшихся верными православию и покорными императорам, стали называть «мельхитами», или «мелькитами» (маликийун), то есть сторонниками царской власти¹⁰. Этот термин был зафиксирован в X веке (Мас‛уди) и подразумевал последователей Халкидонского собора, с постановлениями которого не согласились монофизиты, армяне и монофелиты. Православных затем стали обозначать другим термином – «халкидонизм» (аль-халкидунийа) (921, с. 38; 695, т. 2, с. 167; 693, с. 216; 613, с. 97). К халкидонским (мелькитским), или православным, церквам было принято относить до IX века и католиков¹¹.

Очередной ощутимый удар по единству христианства и христианской экклезиологии нанесла так называемая Великая схизма (1054 г.) между Римско-католической (Латинской) и Восточноправославной (Византийской) церквами, а также последовавшая за ней серия расколов между западными и восточными христианами (1204 г., 1453 г., 1484 г.¹²) (693, с. 198–291; 925, с. 229). Вслед за «Великой схизмой» последовали крестовые походы, объявляемые понтификами с целью «освобождения Гроба Господня» от «сарацинов» (арабов-мусульман), а также настойчивые и энергичные попытки рыцарей-латинян и католического духовенства распространить влияние Рима на христианском Востоке и заставить местных христиан принять примат папы. Истинные замыслы католиков в отношении православных проявились в ходе Четвертого крестового похода 1204 г., когда его участники изменили конечную цель похода. В результате вместо «освобождения Гроба Господня и Святой земли» от «сарацин» крестоносцы захватили и разграбили столицу Византийской империи – Константинополь, осквернив главную святыню православия – собор Св. Софии (693, с. 199).

Крестовые походы на Ближний Восток побудили маронитов заключить унию с Римско-католической церковью (1182 г.), понтифик которой признал маронитских первоиерархов в сане патриархов Антиохийских¹³. Впоследствии марониты старались доказать, что их предки не были монофелитами и никогда не отступали от православия, постоянно находясь в духовном общении с Римско-католической церковью (559, ч. 2, с. 262).

С начала XVI века за православными христианами также закрепилось наименование ар-рум. Перевод этого термина имел несколько значений: «ромеи», «византийцы», «анатолийцы», «греки» христианского Востока (875, с. 49–50; 586, т. 1, с. 48)¹⁴. В то время Римская курия стала укреплять свои связи с Антиохийским патриаршим престолом, посылая в Дамаск не только дары и денежные пособия, но и миссионеров-иезуитов. Постепенно они входили в доверие к местным архиереям и пастве, изучали арабский язык и даже проповедовали в храмах Дамаска, Сайды и Алеппо в привычном для местной арабской паствы православном облачении (559, ч. 2, с. 270–271)¹⁵. По словам К.М. Базили, бедность и необразованность арабского духовенства, самостоятельность Антиохийского престола и соседство униатских общин маронитов благоприятствовали успеху прозелитизма католиков-иезуитов. Когда же в 1724 г. от Антиохийского православного патриархата отделилась греко-католическая община, то их последователи не преминули присвоить себе полузабытое и менее употребляемое наименование «мелькиты», то есть «православные», претендуя на древнее наследие Антиохийской церкви. Греко-католические епископы выбрали из своей среды патриарха с титулом «православного патриарха Антиохии» (батрак Лнтакия аль-малакий), сан которого подтверждался папской буллой (там же, ч. 2, с. 273). Следует иметь в виду, что православные арабские летописцы XVIII века продолжали именовать свою общину ар-рум (православной), а униатов – «католической» (таифа катуликийа), или грекокатолической (рум катулик) (875, с. 50). По словам Г.А. Муркоса¹⁶, «только по незнанию истории православные дозволили униатам присвоить себе название “мельхитин”» (613, с. 97).

Константинопольский патриарх как этнарх, или рум миллет ваши, и его взаимоотношения с патриархами православного миллета

Вслед за захватом Византийской империи османы подчинили Сирию, Палестину и Египет, на территориях которых располагались остальные Восточные патриархаты. Константинопольский патриарх превратился в столичного патриарха османского государства, собрав под своим кафолическим (вселенским) омофором¹⁷ некогда равных себе по патриаршему сану предстоятелей остальных православных церквей Арабского Востока. После завоевания Константинополя османские султаны признали Греко-православную церковь главнейшей из христианских церквей и поддержали идею восстановления единства Православия в форме миллет-и рум под своим покровительством (851, с. 217). При содействии Османов во второй половине XVIII века Константинопольский патриарх получил право управлять болгарскими и сербскими диоцезами, которые ранее были автокефальными. Так, например, Константинопольский патриархат получил от Порты полномочия управлять Охридской (Ахридской, или Болгарской) архиепископией, представлявшей ранее независимый церковный округ из нескольких болгарских епископий. Почти одновременно с этим к Константинопольскому патриархату была присоединена Сербская церковь с ее главной кафедрой в косовском городе Печ (735, кн. I, с. 107–108; кн. II, с. 326–327). Таким образом, в начале XIX века Константинопольская церковь обладала таким властным статусом, о котором не могла и помышлять в византийскую эпоху. Церковное верховенство рум миллет баши для Порты было бесспорным, чего нельзя было сказать обо всей православной османской ойкумене.

Патриарх имел титул «Святейшего и Божественнейшего владыки и господина, архиепископа Константинопольского, Нового Рима и Вселенского патриарха» (774, с. 819). Восточно-православный патриархат стал называться «Ромейским патриархатом» (тур. рум пашрикханеси, араб, рум батракхана). Статус его предстоятеля приравнивался Портой к визирскому рангу трехбунчужного паши с титулом рум миллет бати, или этнарха («отца православных наций») Восточно-православной церкви (821, с. 21). Рум миллет баши утверждался на этом посту султаном. Ему вменялось в обязанность быть абсолютно лояльным падишаху и обеспечивать аналогичную лояльность всей османской православной ойкумены (рум миллеми). Как замечает митрополит гор Ливанских Джордж Ходр, символ этой лояльности в художественной форме запечатлен на мозаичном панно в Константинопольской патриархии, на котором Мехмед II Завоеватель вручает рум миллет баши Геннадию фирман, наделявший Константинопольского этнарха властными полномочиями над всем османо-православным миллетом (780, с. 45). Вселенский патриарх вел переговоры с Портой от имени остальных патриархов, защищая их интересы¹⁸. Первенствующее положение столичного патриарха над его «провинциальными» церквами обеспечивалось административными привилегиями, закрепленными в выдаваемых султаном рум миллет баши высочайших фирман в форме бератов (735, кн. I, с. 107; кн. II, с. 326, 327). В султанском берате (от начала сентября 1855 г.) на имя патриарха Кирилла VII (1855–1860 гг.) говорилось, что, поскольку «Константинопольский патриарх предстоит перед патриархами других стран для улаживания их дел, то им надлежит делать это [обращаться в Порту. – М.Я.] через Вселенского патриарха и митрополитов» (931, т. З, с.14)¹⁹. Вместе с тем Константинопольский патриарх не мог полностью игнорировать автокефальность других церквей рум миллети, самостоятельность которых не мог отменить ни один рум миллет баши. Так, в 1792 г. Вселенский патриарх Неофит в одном из своих документов был вынужден признать, что «соблюдение интересов других патриархатов есть долг, а наступление на их права – дело немыслимое, достойное всякого порицания и не приличествующее патриаршего сана» (там же, т. 3, с. 15).