Текст книги "Metallica. Экстремальная биография группы"

Согласно Биллу Хейлу, другому близкому знакомому, в те времена делавшему первые робкие шаги в качестве фотографа для фанатского журнала Metal Rendezvous Int.: «У Ларса всегда был план». Хейл думает, что, возможно, у Ларса были мысли заменить Дэйва Мастейна на Кирка Хэмметта еще в первый совместный концерт Metallica и Exodus в Old Waldorf в ноябре 1982 года, хотя «не думаю, что Кирк об этом знал». Он добавляет: «Дэйв был забавным, [и] он не был таким жестоким, каким его выставляют – не больше, чем кто бы то ни было в Сан-Франциско». Он упоминает Паула Балоффа из Exodus как «мастера всяких выходок», по сравнению с которым «Дэйв был не так уж плох». Он также считает, что Metallica, возможно, промахнулась с решением выгнать Мастейна, с музыкальной точки зрения, по крайней мере: «С Клиффом и Дэйвом, эта группа была настоящим монстром! Я бы поставил этот состав против Black Sabbath 72-го года или Deep Purple [той же эпохи]. Они были мегагруппой, и все знали, что несмотря ни на что, у Metallica было это». Это было очень несправедливо, говорит он, что после того как Мастейна выгнали, «все ополчились на Дэйва, что Дэйв – алкоголик или что-то еще. Но все мы должны помнить о том, что Дэйв написал большую часть первого альбома [Metallica], плюс у Дэйва были идеи относительно второго альбома». По сравнению со своим преемником «Дэйв был намного более агрессивным музыкантом, более передовым гитаристом». Тот факт, что он впоследствии создал свою мультиплатиновую группу Megadeth, говорит сам за себя, в то время как Хэмметт остается просто «соло-гитаристом. Ну вы понимаете…». Хейл признает, однако, что замена взрывного Мастейна на стабильного Хэмметта была причиной, почему Metallica удалось зайти так далеко. Внезапно в группе оказалось всего два лидера. Если бы Мастейн остался, «я могу только представить, насколько это был бы беспорядочный процесс».

Однако если в чувстве предательства, которое испытывал Мастейн, и был положительный момент, то он заключался в желании доказать, что они ошибались. Всего через несколько месяцев после того, как Дэйв вернулся в Лос-Анджелес, он создал собственную новаторскую метал-группу – Megadeth, в которой он был не только гитаристом, но и солистом. Вторым у власти будет басист Дэвид Эллефсон, восемнадцатилетний парень из Миннесоты, который переехал в Лос-Анджелес с тремя приятелями через неделю после окончания средней школы в 1983 году.

Однажды утром Эллефсон усердно бренчал на своей бас-гитаре интро из песни Van Halen – Running with the Devil, когда услышал крик из квартиры этажом выше: «Заткнись, твою мать!», за которым полетел горшок из-под цветка, который ударился прямо в кондиционер, висевший рядом с окном. «Я был такой, о боже, люди в Калифорнии совсем не такие дружелюбные, как в Миннесоте». В тот же день один из его соседей по комнате доложил, что видел «какого-то парня приятной наружности со светлыми волосами», разгуливающего около дома босиком. Решив, что они «должны расширять круг знакомств», как-то вечером они поднялись наверх в квартиру Мастейна и постучали в дверь, спросив, где можно купить сигареты. «Он захлопнул дверь прямо перед моим лицом». Мы постучали еще раз и спросили, не знает ли он, где в это время можно купить пиво, и на этот раз «он открыл и впустил нас». Эллефсон продолжал: «Это было в начале июня 1983 года. Он рассказывал об этой группе Metallica, в которой он играл, но я он ней ничего не слышал. Я был знаком с Новой волной британского хеви-метала, а Дэйв, казалось, знал о ней все». Мастейн играл Эллефсону демо No Life. «Я подумал, что это круто. У него была такая привлекательная и пугающая тяжесть, которая заинтриговала меня. В ней было что-то темное». Мастейн рассказал Эллефсону всю свою историю. «Сан-Франциско, Нью-Йорк… концерты в Статен-Айленд, Джонни Z и затем неизбежное раздражение из-за того, что он больше был не в группе». Объясняя, почему его выгнали, он говорил: «Основная проблема была «в отношении, а не в способностях». Такой вот слоган».

Новая группа Мастейна, Megadeth, говорил Эллефсон, должна была стать реваншем за Metallica. «Без сомнения, это абсолютно точно. Это был мстительный и злорадный ответ Дэйва», – говорит Эллефсон. Изгнание Мастейна из Metallica «полностью объясняет давление, тревожность и досаду, которые он продолжает испытывать по отношению к Metallica по сей день». «Возможно, в какой-то степени сердце Дэйва до сих пор разбито. Потому что, знаешь, у Дэйва глубоко внутри под всей этой маской свирепости и гнева прячется кроткий нрав. Под всем этим находится настоящий искренний Дэйв, который временами бывает действительно милым парнем. Думаю, для него причина во многом была в их успехе. Хотя у меня никогда не было ощущения, что Дэйв играет на гитаре из-за денег. Это никогда не разжигало его интерес». Для Дэйва Мастейна «это было больше разбитое сердце от того, что он потерял дружбу и своих приятелей». Как позже признался Джеймс Хэтфилд: «Очевидно, у [Мастейна] был тот же запал, что и у нас, и он продолжил творить великие вещи в Megadeth». Если бы ему позволили остаться, «то в группе были бы я, Ларс и еще он, мы бы все втроем пытались рулить, и это превратилось – в беспорядочный треугольник». Он представлял настоящую угрозу гегемонии в группе и именно поэтому «Дэйв должен был уйти», а не из из-за его пьянства и торговли наркотиками или драк.

Брайан Слэгель видел, как Кирк Хэмметт играл в Exodus, и понимал, что он «был великим музыкантом». И не менее важно: «он казался действительно приятным парнем». Когда он узнал о том, что Кирк заменит Дэвида в Metallica, «я знал людей из Frisco, которые были знакомы с Кирком, и я поспрашивал здесь и там, и все говорили одно и то же: что он невероятный гитарист, он супер-классный парень и, вероятно, идеальный кандидат в эту команду». Кирк Ли Хэмметт родился 18 ноября 1962 года в Ист-Бэй Таун, Эль Собранте, в семье филиппинки (Чефила) и моряка торгового флота ирландского происхождения. Половину своего детства Кирк рос со старшим сводным братом Ричардом Ликонгом (от первого брака матери) и младшей сестрой Дженнифер. «Я был типичным городским ребенком, – рассказывал мне Кирк. – Я вырос в городе. Ходил в католическую школу в двух кварталах от дома. С шести до двенадцати лет я просто ходил туда пешком один. Сейчас в Сан-Франциско так нельзя. Да сейчас практически нигде так нельзя. Но, ты знаешь, я был очень плохим учеником католической школы». Ему «не очень хорошо удавалось быть католиком», как он говорит, и его основные воспоминания о школьных годах вращаются вокруг «чтения журналов про монстров и комиксов-ужасов. Время от времени меня ловил учитель и отбирал их». Несмотря на то что он был очень неконфликтным, у него развилась эта пассивно-агрессивная манера поведения, которая пригодилась ему в Metallica. Когда сестры угрожали позвонить его родителям для серьезного разговора о его привычке читать комиксы, «помню, я смотрел им прямо в глаза и говорил: «Отлично, потому что они и так об этом знают». Даже став взрослым, Кирк всегда закуривал косяк и читал комиксы или смотрел ужасы. Его любимый – мостик между оригинальным фильмом «Франкенштейн» 1931 года и «Невестой Франкенштейна».

В пятом классе он провалился на экзамене по религиозному образованию: «Я пришел к выводу, что католицизм – лицемерный, фанатичный… он не гармонировал с моей реальностью». Несмотря на то что сейчас он увлекается философией буддизма, реальность Кирка Хэмметта в его детские годы опиралась на ценности сводного брата, который был на одиннадцать лет старше и был всецело поглощен музыкальными веяниями, которые вот-вот должны были изменить мир: «Ричард с головой ушел в эти хиппи-штуки. Он ездил в Филлмор и слушал такие группы, как Cream, Hendrix, Santana, the Grateful Dead, Zeppelin… все эти грандиозные команды и шоу». Были также разговоры «о ЛСД и кислоте» между Ричардом и его отцом, которые Кирк подслушивал. «Будучи моряком торгового флота, [мой] отец имел дело со всякого рода вещами. Он был широких взглядов, и поначалу очень открыт образу жизни хиппи». Длинные волосы Кирка были «еще одним раздражающим фактором и очень не нравилась сестрам католической школы». Телесные наказания стали обычным делом: «Как правило, они останавливали свой выбор оружия на линейке. И мне доставалось».

Брат Ричард также играл на гитаре и оказал «большое влияние на игру Кирка. Когда в 1975 году их родители решили уехать из Сан-Франциско в пригороды, Ричард, которому на тот момент было двадцать три, остался в городе. Кирк, который равнялся на Ричарда, очень скучал по нему и купил гитару «отчасти потому, что хотел играть, а отчасти потому, что хотел стать похожим на него, хотел ему подражать». Ричард, однако, был любителем побренчать, этаким гитаристом на полставки, которому нравилось подыгрывать записям Боба Дилана. У Кирка были «другие цели и другой план». Просто «стать лучшим в игре на инструменте. Я хотел быть Джими Хендриксом». Он со смехом добавляет: «Но, знаешь, без этой нелепой одежды». Когда он был подростком, большая часть того, что он выучил на гитаре, состояла из произведений, которым он подыгрывал, начиная с Purple Haze Хендрикса, и затем прокладывал себе дорогу к альбомам Deep Purple, Black Sabbath, Queen, Status Quo и тому подобным произведениям. К тому времени как он разобрал тридцатиминутную плюсовую запись Dazed and Confused с живого альбома Led Zeppelin – The Song Remains the Same, который он называет «словарем рифов», он уже играл в собственной школьной группе. Он уже тогда был одержим UFO Майкла Шенкера, который отказался от традиционного блюзового гитарного соло в пользу игровых ладов – «звукорядов, которые звучат практически как классика». Ритмически Шенкер был «недосягаем, – сказал Кирк. – До сих пор UFO – одна из моих самых любимых групп в мире».

Гэри Холт, который дублировал Кирка в Exodus и стал главным гитаристом, когда тот ушел в Metallica, вспоминает его как «тощего паренька в очках, похожих на донышко из-под бутылки колы». Его собственный интерес к гитаре проснулся после того, как он в возрасте шестнадцати лет познакомился с Кирком и услышал, как тот играет. «Он научил меня одной из песен Rolling Stones. Не помню, что это было. Я учился играть на гитаре очень быстро». Они впервые встретились с Metallica, когда открывали их концерт в Old Waldorf. «Мы были просто двумя отдельными командами, состоящими из полных засранцев. Мы напивались до отказа и слушали музыку друг друга, а потом крушили и ломали все вокруг; мы не уважали никого и ничего и, думаю, разделяли эту общую философию панк-рока». Когда Ларс, Джеймс и Дэйв нашли пристанище у Марка Уитакера в Эль Серрито, члены Exodus тоже начали там оставаться. «Мы чувствовали, что это и наш дом тоже. У нас были там просто безумные вечеринки. Мы играли с Metallica всего пять или шесть раз, но когда они переехали в район залива, мы постоянно с ними зависали. Мы просто нарезались в хлам. Помню одной такой ночью в доме Metallica закончилась содовая, и мы пили водку с кленовым сиропом. Это редкостное дерьмо! Но оно работало, понимаешь?» Они также начали экспериментировать с наркотиками. Холт вспоминает: «Черт, до того как Кирк уехал к Metallica, мы с ним целое лето просидели на кислоте, употребляя ее по два или три раза в неделю». Он добавляет: «Exodus также выбирал метамфетамин, который распространялся бесконтрольно десятилетиями. Джеймс только пил, а с Ларсом, помню, мы неоднократно были под кокаиновым кайфом, и, наконец, Клифф любил курнуть травки». В Exodus «если ты не был обдолбанным, на тебя могли фыркнуть или могли стерпеть это. Мы все были амфетаминовыми наркоманами, понимаешь?»

Несмотря на наркоманский вид, Кирк серьезно относился к музыке. У них с Джеймсом было общим то, что помимо выхода творческой энергии подростка музыка служила щитом от домашней жизни, которая начала проседать, когда отношения его родителей дали трещину, а затем отец и вовсе ушел из семьи, когда Кирку было всего семнадцать. «Я страдал от насилия в детстве, – признался он в интервью Playboy в 2001 году. – Мой отец много пил и поднимал руку на мать. В пятнадцать лет я заполучил гитару и с тех пор редко выходил из своей комнаты. Помню, однажды я оттолкнул отца от мамы, когда он пытался ударить ее – это было в мой шестнадцатый день рождения, после чего он повернулся и начал меня избивать. И в один день он просто ушел. Мама пыталась поддерживать нас с сестрой. Я определенно вымещал свою злость в музыке». Он добавил, что также подвергался насилию со стороны соседа: «Когда мне было девять или десять, – добавляет он, – этот парень был просто больным ублюдком. Он занимался сексом с моей собакой, Типпи. Сейчас я могу посмеяться над этим…». Хеви-метал, – добавляет он меланхолически, обладает такой силой приводить аутсайдеров с улицы. «Хеви-метал, кажется, привлекает всех взъерошенных, потерянных животных, отбившихся от стада, которых никто не любит».

Начав с недорогой гитары из каталога Montgomery Ward (Fender Stratocaster 1978 года) и четырехдюймого динамика для усилителя, к тому времени как он начал играть с Гэри и Exodus, он обзавелся Gibson Flying V 1974 года и даже подрабатывал на полставки в «Бургер Кинг», чтобы накопить денег на усилитель Marshall к этой гитаре. Он окончил среднюю школу De Anaza в 1980 году и изучал английский и психиатрию в колледже, когда ему позвонили и пригласили на прослушивание в Metallica. Как и Ларса, его застигла врасплох Новая волна британского хеви-метала. Как и Клифф, он также изучал классическую музыку, исполняя Гайдна и Баха в школьном трио. Он брал регулярные уроки у человека, которого считают одним из самых великих ныне живущих гитаристов – Джо Сатриани; с ним Хэмметт изучал особенности теории музыки, гаммы, арпеджио и гармонию. Бывший житель Нью-Йорка, который был так потрясен известием о смерти Хендрикса, что сам взялся за гитару: «В тот день, когда я услышал, что он умер, я играл в футбол, и я пошел к тренеру и сказал ему, что уезжаю играть на гитаре, как мой герой, – говорит он, – в 1981 году Джо Сатриани работал в гитарном магазине в Беркли, давая уроки и пытаясь раскрутить свою собственную клубную группу The Squares. Кирк узнал о нем, «общаясь с группами подпольной метал-сцены. Я там увидел нескольких гитаристов с невероятной техникой игры. Тогда я подошел к ним, представился и спросил: «Как вы научились так играть?» И они все говорили одно и то же: «О, мы берем уроки у этого парня по имени Джо, в музыкальном магазине в Беркли». Кирк, который «был обязан найти этого парня», сел на свой велосипед и приехал в магазин Сатриани. «Я вошел и такой спрашиваю: «Привет! Мне нужны уроки гитары. Здесь есть кто-нибудь по имени Джо?» – и один парень откликнулся: «Ага, я здесь».

«Помню, в первый раз ко мне на занятия Кирка привела мама, – говорит сейчас Сатриани. – Это было самое начало трэш-метала в Сан-Франциско. Но Кирк был на самом деле другим, он хотел понять, какие секреты скрывались за Ули Йон Ротом и Майклом Шенкером, а также Джими Хендриксом и Стиви Рэй Воэном. Он был знатоком, с умной головой на плечах. Он разбирался в том, что ему нравилось, и у него был действительно хороший вкус. Однажды он пришел и сказал: «Эй, приятель, у меня будет прослушивание в эту группу Metallica». Потом мы не виделись какое-то время, после чего он вернулся и такой говорит: «Я в группе, и это круто! Мы пишем альбом!» Тогда все только начиналось, и мне было приятно наблюдать за этим. Затем как-то позже они снова работали над другими записями; иногда он приносил песни, мы работали над ними, и он восклицал: «Как ты играешь это!» – потому что Джеймс [Хэтфилд] записывал аккордовые последовательности, которые до него никто не использовал. Понимал он, что сочиняет, или нет, было не так важно; он писал очень мощную музыку. Но Кирка, который был солистом в группе, это поставило на новый путь. Когда он возвращался и смотрел соло Шенкера или Хендрикса, он говорил, что все-таки эти ребята не продвинулись на новую ступень, так кто же сможет быть его проводником? И я начал знакомить его с некоторыми необычными строями. И делал это очень естественным способом. Я показывал ему гамму, объяснял, что она происходит из нот аккордной последовательности и потом говорил: «Но правил здесь нет, и только ты решаешь, какой звуковой ряд ты будешь играть, и какие ноты из этой гаммы ты будешь подчеркивать. И что бы ты ни решил, это станет твоим стилем». Кирк был прекрасным примером человека, который мог посмотреть на то, что я делал, и сказать: «Я понимаю, откуда пришел Джо, но я знаю, что он хочет, чтобы я выбрал собственное направление». И он так и поступил, и теперь это звук, который мы знаем и любим, звук Metallica с отпечатком Кирка.

К моменту, когда Кирк уехал в Нью-Джерси, чтобы присоединиться к Metallica, он уже записал одно из трех демо вместе с Exodus и возлагал большие надежды на их будущее. «Я собрал Exodus в средней школе. В группе был только я и [барабанщик] Том Хантинг. Мы в основном просто собирались поиграть. Но однажды я сказал: «Эй, давай придумаем себе название» – и мы пошли в окружную библиотеку [в Ричмонде]. Я прошел по одному ряду и увидел книгу, на корешке которой было написано: «Exodus» Леона Уриса. Я ткнул в нее и сказал: «Вот наше название – Exodus!», и оно так и прицепилось. С самого начала мы играли оригинальный материал. И хотя он был не очень хорош, мы все равно играли свои сочинения и горстку кавер-версий. Мы построили целую домашнюю гастрольную сеть, играя для друзей на вечеринках и у них в гостях. Иногда мы арендовали административные здания города, ставили сцену и продавали билеты на концерт. В мои последние, кажется, шесть или восемь месяцев в группе что-то наконец начало происходить – мы играли в местах типа Old Waldorf и Keystone в Беркли. И мы получили этот шанс открывать концерт неизвестной тогда группы Metallica, которую мы впервые услышали за две недели до этого на демо-записи». Когда он впервые увидел Metallica, то сказал: «Я никогда не забуду этого. Я подумал про себя: «Эти ребята великолепны, но они могли быть еще лучше, если бы у них в команде был я». Я правда так подумал». И пять месяцев спустя я летел в Нью-Йорк, чтобы стать ее частью. «Марк Уитакер передал демо-запись Exodus Ларсу и Джеймсу, и они послушали его, и услышали, и подумали: ну хорошо, надо заполучить этого парня. И знаешь, мы никогда не жалели об этом».

Сейчас Гэри Холт настаивает на том, что остальные ребята в Exodus восприняли новость спокойно. Но это случилось уже после того, как они осознали, что ничего с этим сделать не могут, а Гэри понял, что теперь группа буквально принадлежит ему. «Мы закатили большую вечеринку в честь Кирка. Мы кидались едой в его доме, потом пили в Old Waldorf, потом вырезали около пятидесяти изображений Кирка из совместных фотографий группы, разложили их везде, этих маленьких Кирков, как вспоминал об этом Пол [Балофф]. Я хочу сказать, конечно, для Кирка все сложилось самым лучшим образом, а я к тому моменту взялся за ум и начал писать песни. У меня уже было несколько наработок, которые вылились в [первый альбом Exodus] Bonded by Blood». Уходя, Кирк «как бы посадил меня на водительское сиденье, и я с удовольствием воспользовался возможностью. Я особо не переживал. Я подумал, что это мой шанс сформовать группу так, как я ее видел. Мы собрались с Томом, только мы вдвоем, и начали вытаскивать песни из всех тех риффов, которые у меня уже были». Холт признает, что суть заключалась в том, что «Metallica была в Нью-Йорке на пороге создания альбома, а это как раз то, что для нас было пока недоступно. За этим лакомым кусочком устремился [Кирк]». Кирк Хэмметт вылетел ночным красноглазым шаттлом из Сан-Франциско в Нью-Йорк и прибыл в дом Джонни и Марши спустя всего несколько часов, как Дэйва Мастейна проводили на автовокзал Greyhound. Хэмметт теперь вспоминает свой приход в Metallica как «достаточно ровный в этом плане… мы все еще были в начале карьеры как музыканты. И когда я присоединился к группе, мы все стали известными одновременно… Я буквально вошел и сел, а они сказали: «Хорошо, ты в команде, давай начнем». Однако нацеленные на то, чтобы не увязнуть в борьбе за лидерство на этот раз, Ларс и Джеймс изложили свои условия просто и доступно – и этим взглядом Ларс поделится позже с читателями Rolling Stone: «Давай не будем морочить себе голову, мы с Джеймсом заправляем этим шоу. Мы с Джеймсом записываем. Мы с Джеймсом пишем песни». Кирк просто улыбнулся своей растаманской улыбкой и кивнул. «У меня не было с этим никаких проблем. Было очевидно, что это группа Ларса и Джеймса». Тем не менее эта автократическая жесткость проявится в музыке сильнее, чем оно того требовало для успеха группы, поскольку железный хват Ларса и Джеймса с годами будет все сильнее сжимать их музыкальный путь. «Мы все еще принимаем серьезные решения вместе, – будет настаивать Кирк. – Но когда бы я ни пытался продвинуть собственную идею, я вынужден был играть роль дипломата. Я должен был продать им эту идею». Клифф тем временем знал лучший способ, чем спор. Возможно, это и была группа Ларса и Джеймса, но они пришли к нему, а не наоборот. Как музыкант, Клифф знал, что он на голову выше своих юных товарищей по группе, но он также понимал политику группы лучше, чем все остальные. Пусть они говорят на публике, пусть делят бо́льшую часть лавров за написание песен; он был достаточно уверен в своем таланте, в понимании того, кто он на самом деле, чтобы соперничать на этом уровне. Настоящие испытания придут вместе с первым альбомом, который был завершен, и группа могла двигаться вперед, в гастрольный тур, к написанию нового материала, к тому, чтобы стать настоящей группой – а Клифф Бертон был в самом ее эпицентре.

Джонни Z, который признает, что был «до смерти напуган» перспективой поиска достойной замены для Мастейна, и вспоминает, как спустился на первую репетицию группы с Кирком, «и он был просто неотразим. Он как будто выучил песни за одну ночь. Он просто пришел и такой – а давайте еще концерты поиграем». За волнительным дебютом в Showplace в Дувре, Нью-Джерси, в новом составе Ульрих – Хэтфилд – Бертон – Хэмметт, Metallica сразу попала в самую гущу событий с еще двумя концертами, идущими один за другим, в большом зале Paramount Theater на Статен-Айленд, где они открывали шоу Venom. Джонни говорит: «В Showplace я заметил, что Кирк мог бы задать жару, но он все время смотрел на свою гитару, потом останавливался, потом снова продолжал играть. И я ему сказал: «Слушай, Кирк, играй первую часть, но расслабься, дай себе волю и посмотри на публику, а когда закончишь первую часть, просто подними руки вверх». Он неохотно согласился и сделал это. Прямо на следующем шоу [с Venom] он поднял руки вверх, и публика зашлась: «Черт!» Это было круто!». Помимо этой «маленькой фишки» Джонни Z пришла в голову идея ставить музыку на выход группы на сцену: будоражащую память тему Эннио Морриконе из спагетти-вестерна Клинта Иствуда «Хороший, плохой, злой». Как говорит Джонни, она сработала на отлично «и до сих пор представляет группу. Мы с Маршей большие поклонники Морриконе, и я всегда думал, что под такое великолепное произведение должна выходить на сцену какая-нибудь классная метал-группа. Вот и все!»

Благодаря связям с подпольной метал-сценой Джонни удалось убедить независимый лейбл Neat в Великобритании дать достаточно денег, чтобы отправить Venom в США на несколько концертов под руководством Джонни, 22 и 24 апреля. Гитарист Venom Мантас (настоящее имя Джеф Данн) вспоминает, что останавливался в доме Джонни и Марши в то же время, что и Metallica. «Мы были наверху, а они внизу, и там было настолько чертовски жарко, что мы просто не могли уснуть». Как и Metallica, Venom оказалась настоящим наказанием для семьи Зазула. «Помню, мы сломали их кухню однажды ночью, когда пытались там что-то приготовить, там все загорелось к чертовой матери!» Группы хорошо ладили. Джеймс Хэтфилд напился после первого шоу и упал, сжимая при этом бутылку водки и сильно поранив руку; ему даже потребовалось ехать в ближайшую больницу, где ему наложили шесть швов. Данн вспоминает, как басист/вокалист Venom Кронос (настоящее имя Конрад Ларс) вырубился после первого концерта на одной кровати с Ларсом. «Напившись до потери пульса, они просто уснули, а утром проснулись вместе и началось: «Какого черта, блин!» Все просто попадали… Я слышал, как Ларс сходил с ума там внизу, и мой техник по туру сказал: «Я сейчас пойду туда и выбью из него всю дурь за минуту. Я хочу спать». Потом внезапно стало тихо, и я подумал, что он просто выключился там или что-то типа того». А на следующий день Venom пришли в магазинчик Джонни и Марши Rock ‘n’ Roll Heaven, чтобы раздать автографы. Данн вспоминал: «У меня до сих пор хранится оригинальный постер, на котором написано: «Встречайте лично: Venom в Rock ‘n’ Roll Heaven, и крошечная надпись внизу – Metallica».

Знаменитые шоу Venom, переходящие грани разумного, чуть не закончились серьезным происшествием. Данн вспоминал, как на первом концерте в Paramount «у нас были 24 чугунные банки диаметром примерно с кружку и восемь дюймов в высоту, которые стояли на краю сцены. Один парень насыпал в них порох и положил туда фитили. И затем, поскольку организация была отстойная, за полчаса до шоу другой парень прошел и такой: «Черт! Банки-бомбы!», – и наполнил их еще раз, не зная, что это уже сделал его товарищ!» Данн утверждал, что взрыв банок «был громче, чем сама группа. Одна из бомб – и я не приукрашиваю – застряла в стене. Этот придурок мог кого-нибудь убить. В деревянном покрытии сцены была дыра диаметром четыре фута. Как только никто не пострадал…» Хэтфилд пожал плечами: «В то время было много всяких небезопасных штук, но нам нравился этот фактор неожиданности и страха. Это добавляло шоу масштабности». Единственной слабой стороной Metallica по-прежнему оставался вокал. Чем ближе Джонни подводил их к записи первого альбома, тем более очевидной становилась проблема. Они решили снова попробовать убедить кого-нибудь присоединиться и взять на себя роль фронтмена, предоставив Джеймсу возможность сосредоточиться на музыке. Марша предложила провести несколько прослушиваний, в то время как у Ларса были собственные мысли на этот счет. Билл Хейл утверждает, что Ларс предложил попробовать отыскать Джесса Кокса, оригинального вокалиста группы Tygers of Pan Tang, ставшей прародителем Новой волны, который покинул группу после дебютного альбома Wild Cat в 1980 году. И хотя такой сиплый голос мог бы хорошо вписаться в стиль группы, Ларс не знал, что певец уже отправился в одиночное плавание, недвусмысленно двигаясь к мейнстриму восьмидесятых, с его подплечниками, набрызганными прическами маллет и тому подобной атрибутикой. И несмотря на то что Кокс, вероятно, был «первым в списке», если верить Хейлу, следующим они обратились к человеку, который был намного ближе к дому – девятнадцатилетнему солисту другой команды из Лос-Анджелеса, – Armored Saint, по имени Джош Буш.

Ларс Ульрих открыто восхищался названием Armored Saint. Их пути еще не раз пересекутся, поскольку Ларс, попросту говоря, стал для них кем-то вроде героя. Однако тогда, в 1983 году, они с Джеймсом были бы очень рады заполучить их солиста – если бы он только согласился сдаться им. Но Буш сразу их отверг. «Они заставили Джонни звонить ему, – вспоминает Марша. – Но ему было неинтересно». У него была какая-то важная причина или тогда она такой казалась. Как отмечает Буш сейчас, это было в то время, когда Metallica еще не выпустила альбом, но уже создала «невероятную шумиху» вокруг себя; «они были не так уж далеко от Armored Saint. Это было вроде так: я не хочу в вашу группу, у меня есть своя, и там все мои друзья». Он признает, что «всегда, когда бы он ни рассказывал эту историю детям, они смотрели на меня и говорили: «Да ты с ума сошел!» «Никто не предвидел такого, но лицо группы могло в буквальном смысле измениться. И кто знает… может, я бы все испортил, – смеется он. – Я мог уничтожить метал!» В действительности, добавляет Буш уже более серьезно, – «ключом к успеху Metallica, по моему мнению, была эта неожиданная роль Джеймса в качестве фронтмена. Его голос в ранней Metallica был таким простым. Но впоследствии он стал потрясающим рок-певцом. Знаешь, рифы были что надо, и музыка была зажигающая, и энергия, и атмосфера, но ключом ко всему был Джеймс, который от безысходности остался солистом и фронтменом. Это то, что подняло группу на сто уровней вверх. Помню, как я сказал: «Вам, ребята, никто не нужен. Джеймс великолепен!» А не так: «Он недостаточно хорош, но может, кто-то еще подойдет». Джеймс становился собой. Марша Z говорит: «Джеймс никогда не хотел быть на позиции фронтмена. Он хотел сделать шаг назад и остаться просто гитаристом. У него действительно не было такого желания – оказаться в центре внимания. Но… он сделал это. И как только это произошло, Джеймс стал собой. Думаю, его истинная сущность проявилась именно тогда, когда он занял эту позицию на постоянной основе. И как бы странно это ни звучало, она подарила ему другой голос».

В это время Джонни выселил группу из своего дома. «Это было чересчур». Все ниточки сошлись, когда они разорили мой мини-бар одной ночью, открыли бутылки шампанского, которые нам подарили на свадьбу. Джонни и Марша поговорили с Anthrax, еще одной неподписанной метал-командой, у которой была репетиционная студия в местечке под названием Music Building в Квинсе, где многие группы также ночевали. Джонни вспоминает: «Я сказал знаете что? Им надо репетировать, давайте возьмем все их оборудование и отвезем его туда. «Потому что мне надо как-то выгнать их из дома». Там не было свободных комнат, но Джонни быстро уболтал менеджера здания, чтобы тот разрешил Metallica делить репетиционную студию с Anthrax и жить в лофте на верхнем этаже. «Представь опустошенное здание, – говорит Джонни, – старые стулья, грязь и барахло повсюду в этом огромном помещении. Они расчистили себе немного места, чтобы можно было лечь и поспать. Это было на самом деле ужасно. Мы с Маршей даже не представляли. Мы слышали от них жалобы, жалобы, жалобы… Но я не особенно вслушивался, потому что у меня самого было уже достаточно претензий к ним. Мой дом был разорван на лоскуты. Каждую долбаную ночь приходили и уходили чуть ли не шестьдесят человек. Это было безумие». Несколько недель группа жила на «хлебе и воде». Кирк Хэмметт вспоминает, как он «нашел кусок коврика на земле и использовал его вместо матраса, на который и положил свой спальный мешок». Там не было горячей воды, и они принимали холодный душ: «Это было жестко». Иногда они просыпались рано утром с ужасного похмелья, проспав всего пару часов, от пронзительных звуков оперного певца, который прогонял свою репетиционную программу. Лидер Anthrax Скотт Ян вспоминает: «У них не было денег, им было некуда идти, и мы, как могли, пытались хоть чем-то им помочь. Мы приводили их к себе, чтобы они могли принять душ, отдали им холодильник и гриль-тостер, чтобы они могли подогреть хот-доги, которые они ели холодными. В общем, делали все возможное».