Текст книги "Мрачные тайны"

– Ну да, они же не растут на деревьях, – буркнул Лейф. – Помню, было время, когда у нас имелись свои международные корреспонденты, которые даже ездили за границу – сейчас им это не удается, и тут появляешься ты и требуешь ресурсов для освещения какого-то малозначительного убийства. Или настоящего сыра на завтрак – тебе известно, что сейчас его подают уже нарезанным?

Эллен покачала головой – это ее совершенно не волновало.

– Радуйся, что тебе вообще дают сыр.

– Послушай, если у тебя есть общие жалобы по поводу того, как мы работаем в этой редакции, то можно обсудить это на отдельном совещании.

Джимми сказал это негромко, без нажима, однако видно было, что он, будучи абсолютно уверен в себе и своей правоте, держит ситуацию в руках.

Лейф что-то буркнул себе под нос и замолчал.

– Стентуна – настоящая идиллия в духе Буллербю[6]6
  Вымышленная деревня Буллербю – место действия целого ряда произведений Астрид Линдгрен.


[Закрыть].

Эллен нашла фотографии с места преступления и положила телефон на стол, чтобы все могли их увидеть.

– В каком смысле? Это же совсем не похоже на Буллербю!

– В современном понимании, – добавила Эллен, взглянув на современные красные дома на дисплее. – Представьте себе. Дети, гоняющие на велосипедах и прыгающие на батутах. Крошечный поселок с очень маленьким населением. Малюсенькая школа. Заправка. Опрыскиватели на газонах, мороженое, поля и луга. Видите?

– Ага, или депрессивный поселок, жертва урбанизации, где все закрывается и осталось лишь несколько человек, которые сидят без работы. И один из них по пьянке убивает жену, – хмыкнула мисс Марпл.

Эллен вздохнула.

– Что ты имеешь в виду?

– Просто послушать тебя – так получается прямо эпизод из «Убийств в Мидсомере[7]7
  «Убийства в Мидсомере» – знаменитый британский детективный телесериал. В России известен под названием «Чисто английские убийства».


[Закрыть]», – ответил за нее Лейф.

– Мне такая идея нравится, – заметил Джимми. – Тут есть фантазийные моменты, из которых можно что-то сделать.

– Послушайте, человека убили! – возразила Эллен. – При чем здесь фантазия?

– Хорошо, Анна, если мы возьмем твое видение картины – как ты думаешь, разве не интересно, если мы осветим это убийство именно с точки зрения того, что поселок умирает, а женщину убивает и насилует безработный муж?

– Пожалуйста, давайте не будем сейчас спорить по этому поводу, – прервал их Джимми. – Посмотрим, как будет развиваться эта новость – и что Эллен удастся откопать, с вашей помощью.

– Я хотела сказать – тут нет ничего уникального. Мы не можем рассказывать о каждом убийстве только потому, что жертвой стала женщина, – фыркнула мисс Марпл.

– Почему же нет? Как ты, сама будучи женщиной, можешь такое говорить? Я тебя не понимаю.

– Эллен, успокойся, – сказал Джимми.

– Боже мой, вы вовсю освещаете историю с этим мужиком, которого убили футбольные фанаты! Почему он более интересен, чем Лив Линд? Мне кажется, мы должны понимать свою журналистскую ответственность.

– Может быть, он покрасивее этой твоей Лив, – усмехнулся Лейф.

Эллен, 14:00

Письменный стол выглядел в точности так же, как когда она покинула его два месяца назад. Словно время остановилось. Сама она обычно называла это творческим беспорядком, но на самом деле понятия не имела, что скрывается в кипах бумаг.

Эллен уселась на стул и взяла в руки несколько документов. Большинство из них были посвящены Люкке, и она бережно и осторожно сложила их в отдельную стопку, не читая. Погружаться в это она пока не готова.

Внизу в куче она обнаружила несколько старых списков дел, из которых не удалось вычеркнуть ни одного пункта. К ним она без труда могла бы добавить еще два раза по столько – дела, которые ей следовало бы сделать или которые она уже давно должна была закончить.

Эллен тяжело вздохнула. В последнее время она была не в состоянии даже проверять почту.

Эллен оглядела редакцию. Все были чем-то заняты, и она вдруг почувствовала, как ей не хватало этой рабочей обстановки, этого жужжания коллег.

Лейф подкатился к ней на своем офисном кресле и подался вперед.

– Ты можешь пояснить мне одну вещь?

– Что именно? – у нее не хватало сил даже поднять на него глаза.

– Как у тебя это получается? Как тебе удается всегда проталкивать свои развлекательные проекты? Не понимаю.

Она не ответила. Молча достала из сумки компьютер и подключила его к «пилоту». Открыла документ и застучала пальцами по клавиатуре. «Это как с собаками и детьми, – подумала она. – Нельзя показывать слабину».

– Чем приставать ко мне – лучше поищи информацию о Лив Линд.

Лейф откатился обратно к своему месту.

– Этим пускай мисс Марпл займется, у меня тут забот полон рот с летними работниками, которые уже наломали дров, наделав ошибок во всех системах и в каждом событии.

– Эллен, моя дорогая королева всего долбаного сущего, услыхав, что ты пришла, я пулей прибежал сюда.

Филипп подошел к Эллен и от души обнял ее. Как всегда, от него исходил запах свежести, а курчавые волосы красиво обрамляли симметричное лицо. Именно симметрия определяет, красивым нам кажется человек или нет, объяснил ей как-то Филипп, приведя в качестве примера свою физиономию.

В следующую минуту он отодвинул ее от себя.

– Нет, шутки в сторону, что у тебя за диета такая? С каждым разом ты все стройнее и стройнее – при этом я видел тебя всего несколько дней назад. Боже мой, запиши мне на бумажке, что именно ты ешь, я буду делать все в точности как ты. Я столько времени провел на съемках, питаясь одними чипсами и пирожными, что у меня выросло уютное брюшко. На фиг оно мне сдалось!

Эллен улыбнулась. Прекрасный Филипп – всегда безупречный, но всегда недовольный собой.

– Ой, телефон звонит. Извини, я должен ответить. Филипп слушает. Ой, понял, сейчас бегу.

– А что случилось? – спросила Эллен.

– Знаешь, что я натворил? Привел в кафе на первом этаже стайку детей, пообещав купить им мороженое, а потом побежал к тебе наверх без них!

Он рассмеялся.

– Мне надо поспать, покурить и поесть кебаб. Не пить спиртного. Нет, правда, я бросил. Знаю, что это вредно, но я, типа, совсем не понимал, насколько это еще и опасно. Ой, опять звонят из кафе. Я должен срочно пойти и забрать этих чумазых деток. Они будут сниматься в каком-то эпизоде у Малу, так что нужно их немного подкрасить.

– Эллен! – услышала она голос с другой стороны редакционного помещения.

Они с Филиппом оба обернулись.

Это был Джимми, стоявший в дверях монтажной.

– Можешь подойти на секунду?

– Всего-то одно словечко, – прошептал Филипп, улыбаясь. – Увидимся!

Эллен пошла в сторону монтажной. Там было темно, светились только несколько мониторов.

Джимми закрыл за ней дверь.

– Что-то еще? – спросила она, и ей вдруг стало не по себе. Она ждала, что он что-нибудь скажет, но Джимми лишь молча притянул ее к себе.

Сперва она намеревалась запротестовать, но внезапно ослабела, ноги не слушались ее. Она уткнулась лицом ему в грудь, вдыхая его запахи.

Джимми крепко обнял ее, и ей хотелось, чтобы он никогда ее не отпускал. Он поцеловал ее в макушку.

В дверь постучали, и он мгновенно отпустил ее.

Она словно очнулась ото сна. Внезапно опустился занавес – вернее, поднялся.

Открыв дверь, Джимми беседовал через порог с кем-то из коллег. Эллен не поняла, о чем речь. Голова все еще сладко кружилась.

– Я должен идти, – проговорил он и вышел, оставив ее одну в монтажной.

Эллен, 14:15

Опустившись на один из стульев в монтажной, Эллен уставилась на мониторы перед собой – все они были в спящем режиме, на них крутилась заставка, напоминая о том, что она сама топчется на одном месте.

В кармане завибрировало, и Эллен достала телефон.

Голос Каролы звучал холодно и официально.

– Я хочу, чтобы вы призвали жителей Стентуны и окрестностей к осторожности.

– Призвать к осторожности? – скептически переспросила Эллен. Неужели Карола и вправду думает, что все так просто – достаточно просто позвонить по телефону, чтобы по телевидению передали нужное ей сообщение.

– Мы хотели призвать женщин, живущих в этой местности, проявлять бдительность до выяснения обстоятельств.

– Подожди-ка, – начала Эллен. – Почему женщины должны бояться из-за того, что вы, полицейские, не делаете свою работу? Что, они должны сидеть дома, потому что Лив Линд убили? Все должны склонить голову перед насилием? Мне кажется, это неправильный подход.

Карола молчала.

Эллен удивило, что Карола просит их выйти в эфир с такими морально устаревшими призывами. Поначалу та казалась ей более современно мыслящей. С другой стороны, у каждой из них есть свой работодатель, которого нельзя сбрасывать со счетов. И у Эллен было маловато материала для вечернего выпуска. Иногда у нее возникала мысль пойти на работу в медиацентр полиции. Они понятия не имеют, как отвечать на действия словами – и их посыл часто имел нежелательный эффект. А журналисты вроде нее тут же начинали поносить их на всех углах – еще неизвестно, что хуже.

– Знаешь, я понимаю, что ты имеешь в виду. Извини, что я так погорячилась. Просто мне не нравится, что женщины будут бояться. Можем ли мы помешать им жить обычной жизнью?

Карола фыркнула.

– А что такое по-твоему «обычная жизнь»? Им мешает насилие, а не мы. Мир – не счастливый остров, где все добрые и все будет замечательно, если только сам будешь относиться к другим хорошо. Пожалуйста, не будь такой наивной. Убийство Лив Линд доказывает, что страх, к сожалению, оправдан.

– Вы выступали с аналогичным предупреждением в связи с убийством футбольного болельщика? Рекомендовали мужчинам оставаться дома?

– Точно не знаю, поскольку я не занимаюсь тем делом, но предполагаю, что да. Мы постоянно работаем над тем, чтобы искоренить такого рода насилие. Сколько бы мы ни говорили о нормах и гендерной педагогике, возникает ощущение, что все меняется слишком медленно, согласна. Насилие присутствует во всяких отношениях, вне зависимости от пола. Но поскольку Лив Линд еще и изнасиловали, на этот раз мы хотим обратиться с предупреждением именно к женщинам.

Эллен сидела, уставившись на мониторы.

– Так это означает, что Лив убил не ее партнер?

– Мне кажется, нет ничего странного в том, чтобы попросить людей быть бдительными, пока мы, полицейские, не выяснили все обстоятельства. Знаешь что, напиши мне по электронной почте, если у тебя еще остались вопросы по поводу нашего призыва к осторожности.

Эллен сочла, что Карола исчерпала все свои аргументы.

– Прости, что я это говорю, но ты журналистка, и по понятным причинам не знаешь всех подробностей расследования, – продолжала Карола. – Сегодня во второй половине дня у следователей появилась новая версия. Я не хочу, чтобы ты предавала это огласке, это может помешать ходу следствия.

– Что за версия?

Эллен схватила ручку, лежавшую на столе, и перевернула оставленную кем-то бумажку с тайм-кодами.

– Мы обнаружили, что в этой местности в последние месяцы происходили и другие нападения на женщин. Больше я ничего не могу сказать.

Эллен вздохнула.

– Ну, знаешь ли…

– Я переговорила с сестрой Лив Линд – она готова встретиться с тобой завтра.

Александра, 17:00

– Что? Да вы спятили!

Крик Беа резанул по ушам, напомнив Александре то время, когда Беа была младенцем и мучилась коликами в животе.

– Стало быть, неправда, что ты создала вымышленный профиль в «Инстаграме» и издевалась над девочкой в интернете? – спросила она, сохраняя спокойствие и тщетно пытаясь встретиться взглядом с Патриком, чтобы он помог добиться от дочери правды. Но он сидел, уставившись в стол, как всегда, предоставив ей бороться в одиночку.

Им только что позвонил учитель, который рассказал, чему подвергли девочку Беа и ее подружки, – судя по всему, это был не первый случай. Проблема началась еще в пятом классе, когда Беа перестало нравиться ходить в школу. В седьмом ее перевели в специализированный класс, и все пошло под откос. Теперь она общалась с другими ребятами, у которых имелись те или иные проблемы, и вместе они окончательно потеряли уважение к окружающему миру. Александра пыталась убедить учителей перевести Беа в какой-нибудь другой класс, но они отказывались. Никто не хотел видеть ее у себя на уроке, они утверждали, что она будет мешать другим ученикам, в чем, вероятно, были правы, однако Александра восприняла это как предательство со стороны школы по отношению к ней и к дочери. Что теперь делать, она не знала. Несколько раз Александра сама подумывала о том, чтобы сообщить о Беа в социальную службу, однако понимала, что с большой вероятностью это приведет к обследованию всей семьи.

– Девочка пыталась покончить с собой, – продолжала Александра.

– Я в этом не виновата.

– Можно заглянуть в твой телефон? – Александра протянула руку.

– Нет.

– Дай мне его!

– Нет.

Александра сжала кулаки и закрыла глаза.

– Ударь меня, давай! Вижу, тебе этого хочется.

– Беа, сделай так, как говорит мама, – дай ей свой телефон.

Александра с удивлением посмотрела на мужа.

В полной ярости Беа вытащила из кармана телефон и отдала его Александре, которая бросила его в мойку и открыла кран.

– Нового телефона ты не получишь. Напишешь письмо, в котором попросишь у нее прощения. И выложи свои извинения в «Фейсбуке», в «Инстаграме» и во всех остальных, как бы они там ни назывались.

– Забудь об этом! Да и как я это сделаю без телефона? Старая грымза!

Патрик взглянул на дочь.

– Эти обвинения соответствуют действительности?

– Нет, я же сказала.

Патрик бросил на Александру вопросительный взгляд.

Она изо всех сил пыталась понять, что происходит сейчас у него в голове.

– Мне позвонили из школы и рассказали, что произошло. Судя по всему, в этом замешаны Макс, Фрида и Матильда, и еще несколько девчонок. Что люди скажут? А что, если ее родители заявят в полицию? Если ты будешь продолжать в том же духе, то попадешь в тюрьму. А ты знаешь, что произойдет, если тебя осудят и ты попадешь в тюрьму? Ты никогда не отмоешься, никогда не устроишься на работу – даже договор на пользование мобильной связью с тобой никто не заключит.

Александра покосилась на телефон, лежавший в воде на дне мойки, внутренне надеясь, что вся информация на нем уничтожилась.

– Что мы знаем о Фриде и Матильде, почему я с ними ни разу не встречался? – спросил Патрик, словно с Луны свалившись.

– Потому что в этот дурдом я никого не могу привести.

– Они тебя принудили это сделать? – продолжал Патрик.

Куда смотрят его глаза?

– Что ты говоришь? – прошипела Александра. – Как ты можешь быть таким доверчивым?

– Ты это сделала, Беа?

– Нет, сколько раз я должна отвечать на этот вопрос? Чего вы не поняли?

– Вы что, совсем не соображаете? – Александра вскочила. – Ребенок пытался покончить с собой из-за тебя, Беа, и это не первый случай, когда мы получаем жалобы на твое поведение. Сейчас учителя пригласили нас на беседу, потому что ты, судя по всему, много всего натворила в последнее время.

– Она не собиралась кончать с собой, это просто спектакль, на который вы, тупоголовые взрослые, повелись.

Краска бросилась в лицо Беа.

– Мне стыдно. Слышишь? Мне за тебя стыдно, – произнесла Александра. – Почему ты так с нами поступаешь?

– Что? – Беа заорала так громко, что связки в конце концов не выдержали, и голос осип. – Тебе стыдно? А каково мне – ты подумала, черт возьми? Я что – просилась жить с вами в такой дурацкой семье? Ты не понимаешь, что обо мне говорят, о чем шепчутся у меня за спиной?

Что она имеет в виду? Что известно другим? Александра попыталась собраться.

– Тебя дразнят?

– «Дразнят» – что за польское слово девятнадцатого века?

– Прекрати!

– Что ты предлагаешь, Патрик? Закрыть на все глаза и позволить Беа травить дальше эту девочку, пока та и вправду не наложит на себя руки? Только чтобы продолжать жить как ни в чем не бывало. Сколькими жизнями придется пожертвовать?

– Прекрати немедленно! – прорычал Патрик, и Александра увидела в его взгляде тот же мрак, что и у дочери. – Что ты такое несешь?

Александра сдержалась и не произнесла того, что хотела сказать.

– Наша дочь должна отвечать за последствия своих поступков. Она должна попросить у девочки прощения.

– Никогда в жизни!

– Иди к себе в комнату. Слышишь, что я говорю? Иди к себе в комнату!

– Старая безмозглая дура! – выкрикнула Беа и выбежала из кухни.

– Не могли бы мы все взять тайм-аут и поразмыслить над этим? – предложила Эва, внезапно появляясь в кухне. – Слишком много всего сразу, для всех нас, и нам всем нужно успокоиться – особенно тебе, Александра.

– Да, ты должна успокоиться, – сказал Патрик, уставившись на жену.

– Я? Это я должна успокоиться? А кто сделал ее такой?

Она устремила взгляд на него, но его взгляд оказался сильнее, и она вынуждена была склонить голову.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты все прекрасно слышал – ей приходится защищаться из-за твоего жизненного выбора.

Александра чувствовала, что ее буквально трясет.

– Это была ошибка.

– Ошибка? Как ты можешь так говорить?

– Пока нам ничего об этом не известно, но мы должны подойти к делу, как взрослые люди.

– Ха! Тогда, может быть, ты тоже начнешь брать на себя ответственность?

– Даже комментировать не буду, однако я знаю, что быть подростком непросто. Может быть, ей следует повстречаться с психологом, чтобы выговориться.

– С психологом? Ей не потребовалась бы психотерапия, если бы мы не жили так, как мы живем.

– Если тебя что-то не устраивает, всегда можешь уехать обратно в Польшу, – сказала Эва. – Возможно, там принято выходить из себя и кипятиться по любому поводу, как ты постоянно делаешь.

Александра сделала вид, что не слышит ее.

– Беа должна почувствовать последствия своих поступков. Ей нужны мы оба. Я не справлюсь с ней одна.

– Почему ты так говоришь?

– Потому что ты не часто бываешь дома. Не понимаю, как ты планировал заводить еще детей. Как собирался все успевать – ты хоть понимаешь, сколько всего взвалил на меня?

Он поднял ладонь.

Поняв, что зашла слишком далеко, Александра плюхнулась на стул напротив свекрови.

– Все катится к чертям. Временами я боюсь ее. Не знаю, на что она способна. Ты видел ее глаза? Иногда в них слепая ярость. Порой я думаю, что она – настоящее зло.

– Как ты можешь говорить такое о нашей дочери? Ей нужна дисциплина, вот и все. Мы справимся. Я помогу тебе.

– Поможешь мне?

Александра фыркнула, вспомнив все утренние битвы, когда ей приходилось орать на дочь, заставляя ее отправиться в школу, как она волновалась, думая, чем Беа занята целый день – а иногда и целую ночь.

– Прекрати, ты прекрасно знаешь, о чем я. Пойми меня правильно. Мне, нам всем сейчас тяжело. Ясное дело, что все это повлияло и на Беа. Она ведь тоже потеряла сестренку.

Александра ничего не понимала. Как он может настолько не замечать очевидного? Беа бесилась от одной мысли, что у нее будет сестренка. Даже больше, чем сама Александра.

– Каждый получает таких детей, которых заслуживает, – произнесла Эва, словно забивая последний гвоздь в крышку гроба.

Александра медленно обвела взглядом свою идеальную кухню в роскошном доме. Все рушилось прямо у нее на глазах.

Эллен, 21:00

После долгих уговоров Эллен все же удалось убедить маму, что ей необходимо остаться переночевать в Стокгольме. Она соврала, сказав, что ее выгонят с работы, если она не явится завтра утром на совещание по реорганизации. Пока они общаются с доктором Хиральго и даже делают успехи, она решила попытаться совмещать свою обычную жизнь и освещение убийства Лив, не вызывая жалоб и нареканий у родителей. По поводу отца она вообще не волновалась – он был, как всегда, залетным гостем и лишь притворился на миллисекунду, что беспокоится о ней, чтобы снова сосредоточить все внимание на своей новой образцовой семье.

Сестре Лив Эллен пообещала, что не будет снимать, – только на таких условиях та согласилась с ней встретиться. Важнее всего было завоевать доверие сестры, чтобы потом, если получится, сделать интервью с ней и рассказать об истории и судьбе Лив.

Девушка уселась за свой письменный стол – на самом деле это была старая кухонная столешница из Эрелу, покрытая куском стекла. Эллен намеревалась подготовиться к завтрашней встрече, узнать как можно больше о Лив. Кто она была? Что делала в тот день, когда ее убили, и в предыдущие дни? Какие у нее были привычки?

Эллен записала вопросы на какой-то бумажке и поняла, что они очень напоминают те, которые пытался задавать ей доктор Хиральго. Она перевернула бумажку. В животе урчало. Вспомнив, что почти ничего не ела за весь день, девушка посмотрела на часы. Скоро появится Филипп – он заверил Маргарету, что будет приглядывать за Эллен, что они пересмотрят вместе всю «Полку смерти» – лишь бы она держала себя в тонусе. «Вот это настоящий друг», – подумала она с улыбкой. Собственно, Филипп-то и окрестил книжный шкаф в гостиной «Полкой смерти». Его он панически боялся своим неповторимым артистическим страхом, как умел только он.

Эллен уставилась на свое собрание – единственное место в квартире, где царил порядок. Книги она расставила не по алфавиту и не по цвету обложек, как делали некоторые, а по типам преступлений, – все это были документальные и научные издания. Саму полку сделали на заказ – она закрывала всю стену до самого потолка. Здесь хранилась литература об убийствах по всему миру, в том числе и в другие исторические эпохи. Книги о работе судмедэкспертов. О раскрытых и нераскрытых преступлениях. О заговорах. Вырезки из газет. Все о смерти, что Эллен собрала за свою жизнь.

Многое хранилось у нее в компьютере, но большую часть материалов она распечатала и держала в папках. На жестком диске оставалось лишь то, над чем она работала сейчас.

Высокая деревянная лестница, при помощи которой она добиралась до самой верхней полки, так и стояла прислоненной к секции «Преступления против детей».

Эллен подошла и переставила лестницу левее, повернулась и направилась к холодильнику.

В нем царила абсолютная пустота.

Но это не имело значения – Филипп обещал купить по дороге кебаб.

Вино закончилось, так что им придется пить водку с содовой. Ничего другого в доме все равно не было. Какая разница – Филипп все равно решил бросить пить. Эллен интересно было посмотреть, как долго он продержится. Она помнила, как еще утром близка была к принятию такого же решения, но теперь этот план казался весьма сомнительным.

Поставив бутылки на сервировочный столик, она смешала коктейль. Ей давно не приходилось этого делать – похоже, она налила многовато водки и маловато содовой. Бросила туда несколько кусочков льда и попробовала. Получилось неплохо. Сойдет.

Странное чувство – снова оказаться дома.

Включив на полную громкость топ-десять композиций на «Спотифай», она открыла окно. Долго смотрела вниз на мост Шеппсбрун и на залив в сторону Шеппсхольмена и «Гранд-отеля». Стокгольм сиял от счастья. Лодки, люди, ярко-голубое небо. Ей хотелось бы слиться со всем этим, но она находилась совсем в другом месте и ощущала, что прошло еще одно лето, еще один год. От ощущения упущенного времени вдруг сдавило легкие. Эллен кашлянула. Залпом выпила коктейль и пошла смешивать новый. На этот раз он получился лучше – или ее вкусовые рецепторы уже отключились.

Она посмотрела на стену над диваном. Фотографии Люкке и Эльзы все еще висели рядом. У нее не нашлось сил их снять. Сейчас ее взгляд скользил с одной юной невинной девочки на другую. Две школьные фотографии, одинаковый сероватый фон, хотя сняты они с разницей в двадцать лет. Какая чудовищная несправедливость! Почти физическая боль отдавалась во всем теле, в каждой клеточке.

Вокруг Люкке Эллен прикрепила фотографии и документы, которые собрала в процессе поисков девочки.

Подойдя ближе, она сняла стирательную резинку, приколотую булавкой, понюхала ее. Клубничный запах еще не выветрился.

Они с Эльзой тоже собирали стирательные резинки. Соревновались, у кого больше и красивее. Однажды вечером, когда Эльза заснула, Эллен прокралась в комнату и изничтожила всю ее коллекцию. Разрезала их пополам, раскрошила на маленькие-маленькие кусочки.

Эллен взяла булавку и уколола себе палец, чтобы отогнать воспоминания. Это не помогло, и она уколола себя снова.

Из пальца шла кровь, но Эллен не обращала внимания. Порывшись в сумке, она достала блокнот доктора Хиральго и нехотя записала «стирательные резинки». Кровь из пальца капнула на бумагу. Эллен разглядывала буквы: «стирательные резинки». Вырвала страницу, скомкала, выкинула в туалет и спустила. Затем порылась в ящике в кухне и разыскала пластырь.

– Смерть, смерть, смерть! – громко произнесла она вслух.

Внезапно снова оказалась у стены. Рядом с фотографией Эльзы висел кулон – белая кувшинка на длинной серебряной цепочке. В свое время бабушка подарила им по такому кулону.

Эллен сняла кулон со стены и надела на шею.

Эльзин кулон пропал, когда она умерла. Вероятнее всего, он остался лежать где-то на дне, глубоко под слоем ила.

Тут ей на ум пришли все те странные вопросы, которые задавал ей доктор Хиральго. Типа – что на ней было надето в тот день, когда пропала Эльза? Во что они играли? В «белый камень»[8]8
  «Белый камень» – шведский телесериал 1973 года, где дети выполняют сложные и опасные задания, чтобы выиграть друг у друга белый камень.


[Закрыть]. Это она помнила. Они смотрели этот сериал.

Еще он спросил ее, видела ли она Эльзу мертвой.

Сперва она ответила «да», но когда задумалась, обнаружила, что она этого не помнит. Зачем бы ей стали показывать мертвую сестру?

На письменном столе лежала куча старых дел, которые она попросила мисс Марпл достать весной. Все они касались исчезновения детей. Сверху лежали статьи об исчезновении Эльзы.

Усевшись прямо на пол, Эллен быстро перелистала их, ни на чем не останавливаясь, однако один разворот в газете «Афтонбладет» привлек ее внимание. Это был аэроснимок замка Эрелу и фотографии семьи Эллен. Когда-то раздобыть фотографии на паспорт было очень легко.

Достав ножницы, она вырезала их. Взяла из ящика несколько булавок и прикрепила фотографии на стену рядом с Эльзой.

Что я затеяла, черт меня подери?