Текст книги "Корги-детектив: Сварливые пташки"

Глава 12

Когда мы с Ватсоном подъехали к моей хибаре, там нас уже ждал Брэнсон. Демонстрируя, что своеволия и упрямства у него ничуть не меньше, чем у меня, он не укрылся в салоне патрульной машины, а уселся в одно из кресел-качалок из неструганого дерева, которые я купила и, невзирая на холод, поставила у крыльца. Или, вероятно, этому самому холоду вопреки.

Пристегивая поводок обратно к ошейнику Ватсона, я улучила момент и мысленно приказала себе сохранять спокойствие, держать в узде нрав и лишний раз не рисковать. Что бы сейчас ни сказал Брэнсон, пока я не была готова делиться полученной от Сайлеса информацией, только чтобы доказать свою правоту.

Когда мы подошли к крыльцу, Ватсон зарычал, Брэнсон поднялся на ноги, и от его высокого, широкоплечего силуэта легла впечатляющая тень.

– Успокойся, Ватсон. Мне нравится, что ты защищаешь мамочку, но обещаю тебе – со мной она всегда в полной безопасности.

Ничего подобного моей собаке он не говорил уже несколько месяцев. После этого мне захотелось вернуться обратно в тот вечер. Хотя, надо полагать, именно этим мы и собирались сейчас заняться. Тогда он тоже явился ко мне домой сказать, чтобы я держалась от этого дела подальше. Хотя на этот раз, как мне представлялось, наш разговор не закончится поджаренными сэндвичами с сыром и дружеской беседой за моим кухонным столом.

Когда Брэнсон заговорил, его голос, будто подтверждая мою мысль, прозвучал сухо, не то чтобы недружелюбно, но все же холодно и отстраненно.

– Фред, давай не будем беситься и выходить из себя, я приехал сюда не лекции тебе читать. Но что тебе стоило ответить хотя бы на один мой звонок или сообщение? От тебя что, убыло бы?

– Я не проверяла телефон. А раз так, то формально не могла на них ответить.

Мне как-то удалось скрыть в голосе охватившее меня раздражение.

К моему удивлению, он улыбнулся:

– Это что, попытка вместо разрешения попросить прощение?

Я пожала плечами и отперла замок:

– В разрешении ты мне уже отказал, хотя если хорошенько вспомнить, то я его у тебя и не просила.

Я открыла дверь, отцепила от ошейника поводок Ватсона, и он тут же рванул с холода внутрь.

– Не волнуйся, Фред, я не буду набиваться к тебе зайти. Для меня совершенно очевидно, что у тебя нет никакого желания звать меня в гости.

Брэнсон сделал по крыльцу несколько шагов и остановился на расстоянии вытянутой руки от двери. Я могла поклясться, что этот факт буквально причинял ему боль.

Меня это разозлило, я повернулась к нему:

– И ты еще смеешь меня винить? Когда я расследовала убийство Деклана на Рождество, ты оказал мне всемерную поддержку. А когда во всем разобралась, то даже, как мне показалось, произвела на тебя впечатление. Но в этом деле ты ведешь себя так, будто я тебе костью в горле застряла.

– Фред, мне прекрасно известно: ты отдаешь себе отчет, что я полицейский. Формально я не имею права делиться какой бы то ни было информацией с гражданскими лицами или позволять им вести расследование, даже если мне этого очень хочется.

– Да, тебе это действительно известно. Только вот мне на это ваше знание наплевать. – Я посмотрела на него в упор. Ночь стояла ясная, но здесь нас скрывала тень от карниза крыльца. – Ваш департамент все только портит. Как всегда. Миртл не убивала Генри. Доказательств у меня нет, но я их найду.

Он опять тихо засмеялся, после чего я чуть было не откусила ему голову. Но он заговорил раньше, чем я дала волю гневу, и это его спасло:

– Я потому и звонил. Тебе лишь надо было прочесть сообщение. Миртл здесь действительно ни при чем.

Его слова погребли пожар моей злости под лавиной снега.

– Что?

Он подошел еще ближе, улыбка на его лице смягчилась.

– Несмотря на брошь, Миртл никого не убивала. У нас за решеткой сидит другой человек.

– Кто?

Брэнсон вздохнул:

– Фред, ты же знаешь, я не могу… – И снова засмеялся: – О боже, с кем я собрался шутки шутить? Это Поли Мерц.

– Поли Мерц? Но это же чушь! – воскликнула я, хотя и не забыла, что он был одним из двух, кого включил в свой список Сайлес.

– Только прошу тебя, не говори опять, что мы задержали совсем не того, кого надо. – Он поднял руку. – Давай, я избавлю тебя от нужды утверждать, что тебе на сей счет что-то там подсказывает шестое чувство. Обещаю – на этот раз мы взяли как раз кого нужно. Нам поступил анонимный звонок о том, что Поли нелегально содержит птиц. Это оказалось правдой, мы действительно обнаружили их в глубине его зоомагазина. Генри, как представляется, грозился его изобличить. Так что мы нашли не только убийцу, но и нашего браконьера. Лео от этого будет просто счастлив. – В последней фразе прозвучало обвинение, но уже в следующее мгновение от него не осталось и следа. – Это все, что я, Фред, хотел тебе сказать.

Я не могла найти слов. И оттого, что Брэнсон опять сообщил мне подробности расследования, и потому, что на самом деле все было совсем не так. Как и в случае с Миртл, я наверняка знала, что Поли ничего такого не делал. Он служил наглядным примером того, как может подводить мое чутье. Он поразил меня как человек довольно странный, противный и до такой степени безнадежный, что в его присутствии все, а не только я, чувствовали себя неловко. Но он помог мне, когда Ватсон перед самым Рождеством попал в беду, и я подумала, что сквозь его боль и отчаяние смогла заглянуть ему в душу. Мне даже пришла в голову мысль, что еще чуть-чуть – и он мне понравится.

Брэнсон напрягся:

– Ну что же, мне, похоже, больше нечего тебе сказать. Ты явно не готова двигаться дальше, хотя я тебя в этом не виню. – В его голосе и правда чувствовалась боль. – Прошу прощения, Фред. Надеюсь, мы еще сможем все наладить.

Он коротко мне кивнул, сошел с крыльца и направился к машине.

Тут меня поразила еще одна мысль, и я его окликнула:

– Подожди.

Он с надеждой оглянулся на меня.

– А как же собаки Поли, Флотсам и Джетсам? Вам кто-нибудь нужен за ними приглядеть?

У Поли были два корги, не знавшие ни минуты покоя, за которых Ватсон меня не простит, даже если я просто пущу их на порог, не говоря уже о том, чтобы на какое-то время приютить.

Брэнсон немного ссутулился:

– Нет. С ними все в порядке. О них позаботится ветеринар, доктор Салли.

С этими словами Брэнсон еще раз мне кивнул, скрылся в салоне машины и укатил в ночь.

– Не могу поверить, что ты все утро печешь, потом весь день проводишь с клиентами, а когда возвращаешься домой, печешь опять, но уже для себя. – Я не сводила глаз с беспорядка, который устроила у себя на кухонной стойке Кэти. Дома она явно готовила небрежнее, чем в кондитерской. – Ты больная, безнадежно больная женщина, Кэти Пиццолато.

– А то я без тебя не знаю! – Кэти схватила полоску ветчины и в двадцатый раз за последние полчаса бросила Ватсону, застывшему в агрессивном ожидании у ее ног. – Как только ты позвонила и попросила скоротать с тобой вечер, я сразу взялась готовить. У нас с тобой сегодня вечеринка бездельников. А без закусок вечеринок не бывает.

– В качестве закусок вполне могли бы выступить попкорн или дражешки M&M’s, что-нибудь полегче, но уж никак не круассаны с ветчиной и сыром.

– Поглощая в таком количестве масло и сахар, ты не жалеешь ни об одной калории. – Она схватила пластинку нарезанного сыра и сунула в рот. Ватсон у ее ног разочарованно взвыл. – Прости, старина, но я еще не полностью растеряла свой эгоизм. Мне тоже немного хочется.

После этого она выложила в несколько слоев сыр с ветчиной и принялась скатывать круассаны, бросая в мою сторону взгляды посерьезнее.

– Я рада, Фред, что тебе в голову пришла мысль мне позвонить. Полагаю, ты права. Сомневаюсь, что Сайлес вынашивает в отношении тебя какие-то злобные намерения, но стоит мне вспомнить, что он знает, где ты живешь, как в душу тут же закрадывается тревога.

Номер Кэти я набрала через пятнадцать минут после отъезда Брэнсона. Перед этим уже переоделась в пижаму и поставила на плиту чайник, собираясь устроиться у камина и почитать, но тут в голове всплыл голос Сайлеса, который сказал по телефону, что знает мой адрес. И хотя в его тоне не было даже намека на угрозу, в темном лесу, ночью, которая все больше вступала в свои права, после стольких убийств, совершенных за такой короткий срок, я уже не понимала, что именно подсказывало мне, как поступать, – чутье или же иррациональный страх, – но все равно прислушалась к этому зову и решила позвонить Кэти.

– С моей стороны это наверняка была глупость. Да и потом, если верить Брэнсону, то все уже позади. Полиция одним выстрелом убила двух зайцев – поймала не только убийцу, но и браконьера.

Кэти схватила следующий круассан и прищелкнула языком:

– Я тебя умоляю. Ты сама веришь в это ничуть не больше меня. Поли – мужик не без странностей, общаться с ним удовольствие не из приятных, но он этого не делал.

Я хоть и кивнула, но при этом всей душой жаждала подтверждений.

– А ты откуда знаешь?

– Понятия не имею, – со всей возможной беспечностью пожала плечами Кэти, – просто знаю, и все. Как и ты.

Что да, то да. Вероятно, отчасти я потому к ней и приехала. По какой-то причине мне вроде как казалось опаснее держать в тюрьме невиновного человека, чем не держать никого вообще.

– И кто же, по-твоему, убийца?

На этот раз Кэти на меня не посмотрела, вместо этого сосредоточив все свое внимание на выпечке:

– Не знаю. Судя по всему, ты и правда веришь, что Сайлес любит Миртл. В этом свете все его поступки и в самом деле приобретают смысл. Я по-прежнему не думаю, что это сделала Миртл, но… даже не знаю. Похоже на то, что у тебя после подслушанного утром разговора Оуэна по телефону по спине мурашки побежали.

– Верно, так оно и было. Перед этим я конечно же вконец расстроилась оттого, что выставила себя перед Карлой полной дурой, но там явно что-то было. Хотя об Оуэне до нас доходили самое большее туманные слухи. О том, что Элис и Сайлес жульничают, говорит каждый, кому не лень, но вот об Оуэне – все как воды в рот набрали.

Кэти с серьезным видом посмотрела на меня.

– Это если не принимать слова Генри на веру. Разве он не говорил, что Оуэн браконьер? Разве не сказал Лео, что у него есть тому доказательства?

– Я и сама об этом уже думала, но это может просто оказаться совпадением по времени. Сначала Генри обвинил Оуэна в браконьерстве, и после этого его убили. Но за этим может скрываться и нечто большее. Генри наконец отыскал настоящего браконьера и заплатил за это страшную цену.

Ее слова не звучали бессмыслицей и чушью не казались. Но из этого еще не следовало, что именно так все и было.

– Вероятно, мне завтра придется пойти к Оуэну и поговорить. Хотя я о нем ничего не знаю. Магазина, судя по всему, у него нет.

– Если отправишься к нему, возьми с собой и меня, – уже спокойнее сказала Кэти, – если нет, то Лео, Брэнсона, да даже и Сэмми… в воздухе без конца витают то одни, то другие имена, за решеткой оказываются совсем не те, кто надо, а ситуация на этот раз складывается гораздо опаснее.

– Опаснее? Ты же пару недель назад предотвратила покушение на убийство! А сегодня тебе кажется опаснее?

Кэти на миг задумалась, пожала плечами и вернулась к своей выпечке:

– Ну да.

Мы и дальше выдвигали самые разные идеи, подходя к ним то с одной, то с другой стороны, но ничего существенного в итоге так и не добились. В конце концов, весь разговор свелся к Сэмми – Кэти никак не могла решить, брать ли ее на полный рабочий день, потому как поток клиентов в кондитерскую после того, как сойдет на нет фактор новизны, вполне может снизиться. Вскоре все помещение заполнил божественный запах масла, сыра и хлеба. Он нес почти такое же утешение, как и хорошая книга.

Вытащив круассаны из духовки и поставив их остывать, Кэти глянула на меня и широко улыбнулась:

– Ладно, иди надевай пижаму, а я напялю свою. Вечеринку бездельников нельзя устраивать в повседневной одежде.

– Ты серьезно? Какая такая вечеринка бездельников? Разве тебе не надо ни свет ни заря вставать и бежать в кондитерскую?

От этой мысли Кэти скривилась:

– Вечно ты все испортишь. Ну надо, а дальше-то что? Хочу вечеринку бездельников, и точка. Я подумывала было устроить киномарафон и просмотреть всю эпопею о Гарри Поттере, но теперь предпочитаю глянуть по «Нетфиксу» какой-нибудь сериал. Думаю, нам неплохо немного поспать.

– Что-то меня такая перспектива не прельщает, почему бы не…

Она тут же подняла руку, не давая мне договорить:

– Нет, только не детективные сериалы. Этого добра нам и в жизни хватает. Предложи что-нибудь другое.

– Но я подумала, что…

– Не-а. – Кэти хоть и улыбнулась, но при этом прищурила на меня глаза. – Я тебя отстраняю. Больше никаких убийств – ни в Эстесе, ни по телевизору. Я готовила еду, мне и шоу выбирать. – Она направилась в спальню, чтобы переодеться в пижаму, и на ходу бросила через плечо: – Вот, придумала! Мы посмотрим Большое британское кулинарное шоу.

Неплохой выбор. Я хоть и любила эту передачу, но не могла допустить, чтобы последнее слово осталось за Кэти.

– Шутишь, что ли! Если я слишком распространяюсь об убийствах, то с какой стати тебе опять окунаться в мир кухни?

Она даже не удосужилась высунуть из двери спальни свою головку:

– Мой дом – мои и правила. Теперь закрывай рот и надевай пижаму. Жаль, что у нас нет пары для Ватсона.

Глава 13

В конечном счете мы с Кэти посмотрели три эпизода кулинарного шоу. А поскольку каждый из них продолжался около часа, улеглись спать только после полуночи. Я хоть и устроилась на ее диванчике, но даже не слышала, как она утром встала и ушла в кондитерскую. А когда в семь наконец проснулась, обнаружила, что ее нет – вероятно, уже несколько часов. Я понятия не имела, как ей это удалось. Я совсем позабыла, что собачья дверца и площадка для выгула Ватсона представляют собой роскошь. За ночь он трижды поднимал меня с постели. Из них два только потому, что ему хотелось выйти из дома. Как результат я была вялая как муха.

Вернувшись домой, тут же приготовила нам с Ватсоном завтрак и занялась ежеутренними делами. После душа и полкофейника кофе опять, можно сказать, почувствовала себя человеком. А когда пришла в книжный, поднялась наверх и выпила эспрессо из травяного чая со свежей утренней выпечкой Кэти.

Последние несколько дней выдались далеко не простые, поэтому у меня было полное право на второй завтрак.

Прекрасно зная, чем это все закончится, я проехала мимо «Милого корги» и направилась к следующему кварталу посмотреть, на месте ли Миртл. Не более того. Просто проверить, и все.

Только и всего.

Некоторые магазины стояли закрытыми в ожидании сезона, но те, что все же работали, в том числе и «Крылатые горы», уже открылись. Мест на стоянке в такую рань было хоть отбавляй, поэтому я припарковала свой «мини-купер» через дорогу, пристегнула к ошейнику Ватсона поводок и выпрыгнула из машины.

Пока мы шагали к ее магазину, в голову пришла мысль, что мне надо вести себя как бизнес-леди. Я ведь не детектив. У меня книжный магазин. И в этот самый момент наверху, в кондитерской над ним, присутствовала как минимум одна продавщица, а то и две, в то время как у меня не было ни души. Нет, мне точно надо кого-то взять.

Открыв дверь в магазин Миртл и пропустив вперед Ватсона, я тут же отвергла саму эту мысль. Не надо никого брать – мне ведь не придется изо дня в день расследовать убийства. Это наверняка станет последним. Что ни говори, а много ли человек могут умереть в Эстес-Парке? По крайней мере, стать жертвами убийства?

Миртл стояла на стремянке и подвешивала к потолочной балке медную кормушку для птиц, при этом еще больше обычного походя на цаплю.

– Фред! Я так и думала, что сегодня с вами повидаюсь.

Она размотала проволоку и отвязала кормушку. Очевидно, не вешала ее, а, наоборот, снимала. Миртл немного повернулась, наклонилась и свесила кормушку со стремянки.

– Возьмите ее, пожалуйста, у меня. Забравшись сюда, я тут же поняла, что это не самая удачная мысль. Но спускаться было уже поздно.

– Ну разумеется!

Я выпустила из рук поводок Ватсона, бросилась к ней, потянулась наверх и взяла птичью кормушку, которая оказалась тяжелее, чем можно было предположить.

Миртл спустилась со стремянки. Ее, казалось, немного била дрожь. Ступив на пол, она протянула к кормушке руки и сказала:

– Спасибо.

Когда наши взгляды скрестились, я изумленно ахнула. Она постарела на десять лет.

Впалые щеки заливал румянец.

– А я было подумала, что зеркало врет. Оказывается, что нет.

В голову пришла мысль сказать, что она выглядит замечательно. Но она уже расшифровала выражение на моем лице и посмотрела в зеркало. Теперь сделанного уже не воротишь.

– Вы в порядке?

Миртл тихо засмеялась, подошла к стойке и поставила кормушку. Затем повернулась ко мне и провела рукой по серебристым волосам. Те уже не торчали воинственно в стороны рукотворными перьями, а спутались в беспорядочную, курчавую массу коротко стриженных прядок. Глаза, окруженные нездоровой, красной каймой век, воспалились и налились кровью, под ними залегли черные круги. К тому же она и в самом деле дрожала.

– Один из членов моей бригады убит, меня по этому поводу таскали в полицейский участок, а теперь еще и арестовали другого члена клуба. Причем того, который точно не совершал никакого убийства. – У нее задрожала нижняя губа. – Это означает только одно: мало того, что один из моих друзей пернатых – убийца, так он еще и разгуливает на свободе, страстно желая свалить вину на других.

Такой реакции с ее стороны я не ожидала. Думала, что Миртл, завидев меня, впадет если не в гнев, то как минимум в раздражение. Потянулась было к ее руке, но осеклась и уронила ладонь:

– Я сожалею, что брошь, которую я отнесла в полицию, доставила вам столько проблем. Кэти сказала, что эта вещица вам даже не принадлежит.

Она пожала плечами, будто это не имело никакого значения, и оперлась руками в стойку:

– Я вас за это не виню. Вы все сделали правильно. Полиция и сама бы ее нашла, если бы лучше делала свою работу. Хотя я знаю, там было много снега. Так или иначе ее стараниями или вашими, мне, естественно, суждено было превратиться в подозреваемую.

Над дверью звякнул колокольчик, и порог переступил какой-то человек в возрасте.

Миртл закрыла глаза, будто пытаясь обрести силу, затем прислонилась к витрине с полевыми руководствами и покачала головой:

– Простите, но нет. Только не сегодня. По крайней мере, не сейчас. Вам лучше пойти за покупками куда-нибудь еще.

Посетитель вздрогнул:

– Но мне…

– Я сказала: нет!

Миртл издала свой фирменный визг, но на этот раз в нем явно чувствовались изнеможение и паника.

Я подошла к старику, мягко взяла за плечо и подвела к двери:

– Ступайте в «Милый корги» и скажите кондитерше, что Фред дарит вам за счет заведения выпечку.

Он сморщил нос:

– А кто такой Фред?

Наверное, не из местных.

– Фред – это я.

– Женщина по имени Фред, – сказал он и наморщил нос еще больше. – Ладно, Фред, не нужна мне никакая выпечка. Мне просто надо немного птичьего корма для…

– Она же сказала, что нет. Простите.

Примерно то же самое Миртл, вероятно, собиралась сказать и мне, если я потрачу на этого старика еще больше времени.

– Ну хорошо, из всех…

Поскольку он, похоже, собрался произнести язвительную, обличительную речь, я шмыгнула обратно в магазин, но все равно не успела вовремя прикусить язык, перед тем как закрыть дверь.

– Я передумала. Не ходите в «Милый корги». Ступайте лучше в «Черного медведя». Полакомитесь их лепешками.

С этими словами я захлопнула дверь и закрыла ее на замок.

– Встретив вас впервые, я совсем не думала, что вы мне понравитесь. – Миртл вымученно улыбнулась, в ее голосе проскользнула нотка смеха. – Но лепешки в «Черном медведе» мне пробовать приходилось. Ужас какой-то. Так что человек вы, должно быть, недурной.

Миртл икнула, засмеялась, неподдельно расхохоталась, залилась слезами и осела на пол.

– Ох, Миртл!

Я бросилась к ней, попыталась обнять за плечи, но она отшатнулась. Мне не оставалось ничего другого, кроме как беспомощно сесть рядом, понятия не имея, что делать.

К нам неслышно подошел Ватсон, волоча за собой поводок, и ткнулся ей в руку холодным, влажным носом, что имел обыкновение делать, когда решал, что я обделяю его своим вниманием.

Я цыкнула на него и попыталась отогнать, опасаясь реакции Миртл. Испугалась, что она его ударит. Но, к моему изумлению, женщина лишь убрала руку, в которую он тыкался мордочкой, а другой тут же стала гладить его по боку. Ватсон прижался к ее бедру и замер, отнюдь не возражая против таких ласк.

Этот пес появился у меня буквально ниоткуда. На пятую годовщину смерти отца я отправилась на кладбище и в одиночестве расплакалась у его могилы. И вдруг там откуда-то взялся Ватсон, сжался рядом в комок и просидел так, пока не высохли мои слезы. Встав, чтобы уйти, и увидев, что собака пошла за мной, я почти даже удивилась, что она мне не привиделась.

Потом разместила в Интернете и развесила на улицах объявления, что найдена собака. Но когда на них так никто и не откликнулся, решила, что это подарок отца, чтобы мне было легче справиться с горем. Хотя прошло уже пять лет, порой боль ощущалась так же остро, как и в первый день. С появлением Ватсона мне стало лучше.

Глядя, как его гладит Миртл, я была тронута проявленным им состраданием, совсем не в его духе, но, с другой стороны, испытала толику страха. Что Ватсон, когда я встану, чтобы уйти из этого магазина, по какой-то причине откажется за мной идти. Что он может оказаться никаким не корги, а пушистым, полнощеким ангелом с короткими лапками, который задерживается у тебя дома, когда тебе плохо, а потом уходит, когда дела идут на лад.

Глупость какая-то.

Но вот слезы Миртл стали потихоньку подсыхать, а я все никак не могла утолить свою тревогу.

Спустя пару минут она шмыгнула носом, потянулась к своей сумке, украшенной перьями павлина, вытащила бумажную салфетку и несколько раз высморкалась. Затем судорожно вздохнула, погладила Ватсона по голове и посмотрела на меня:

– Хорошая у вас собака. Я-то все больше питаю страсть к птицам – на тот случай, если вы вдруг не знали. – Ее улыбка хоть и оставалась неуверенной, но на этот раз все же показалась радостнее. – Но он хороший пес.

Она еще раз его погладила и убрала руку.

Ватсон без малейших колебаний встал, обежал трусцой ее вытянутые ноги и устроился рядом со мной.

Я заглянула в его карие глаза. Ты же ведь знаешь, правда? И чего я только что испугалась, и что мне в данную минуту нужно.

Ватсон протяжно вздохнул, чуть ли даже не раздраженно, затем вытянулся у моих ног и положил на колени голову.

Я почувствовала, что от признательности к нему у меня защипало в глазах, и погладила его жесткую бело-рыжую шубку.

– Простите меня. Я чувствую себя настоящей дурой.

На этот раз в улыбке Миртл присутствовало единственно смущение.

Напрочь отказываясь прерывать с Ватсоном физический контакт, я тем не менее сосредоточилась на Миртл:

– Вам не за что просить прощения.

– Вы полагаете, что я этого не делала, да?

– Верно, полагаю, – ответила я, кивнула и усмехнулась, – Из этого конечно же еще не следует, что это действительно не вы, но, на мой взгляд, вы его не убивали.

Она чуть не захохотала:

– Нет, вы определенно мне нравитесь, хотя и немного бесите. Нравитесь, и все.

Она похлопала меня по ноге, но, к моему удивлению, не предприняла ни малейших попыток встать, лишь откинулась спиной на стойку и, казалось, съежилась еще больше, хотя это и казалось невозможным.

Но слез больше не было.

– Я все испортила, Фред. Хотя и думала, что все делала правильно. В самом деле.

Я замерла, подумав, а не собралась ли она случайно передо мной исповедоваться, но потом поняла, что ошиблась.

– Как это?

Миртл несколько раз моргнула, совсем не собираясь, как мне показалось, отвечать. Но потом все же сделала глубокий вдох и заговорила:

– Я не очень люблю людей. Не очень люблю, но при этом понимаю и именно поэтому, хотя и не только, не люблю. Мне хотелось принести как можно больше добра птицам. Но в одиночку я этого не могла и основала клуб. Всего двенадцать мест, публика ведь любит эксклюзив. И причем дорогой, можно даже сказать, дорогой до нелепости, потому как та же самая публика обожает все дорогое. Если бы членство в нем стоило тысячу долларов в год, от меня наверняка бы воротили нос, но вот десять штук… – Она засмеялась и подмигнула. – Десять штук означают, что клуб действительно дорогой и эксклюзивный вдвойне. Причем это сто двадцать тысяч долларов в год, которые я могу тратить на охрану птиц. – Миртл опять засмеялась. – Знаете, что объединяет людей и птиц?

Во время общения с Миртл Бентам мне каждый раз казалось, что я говорю с пернатым в человеческом обличье. Но этого, на мой взгляд, лучше было не говорить. Хотя она, если вдуматься, скорее всего, воспримет это высшей похвалой.

– Нет, таким знанием я похвастать не могу.

– Люди похожи на скворцов. Те тоже обожают воровать и собирать всякую ерунду. Постоянно заполняют свои гнезда жалкими, блестящими безделушками. – Она постучала себя по увешанной беджиками груди. – У меня есть дюжина скворцов, которые платят большие деньги только за то, чтобы отличаться от других. Пусть даже для этого им приходится жульничать.

Я подумала, что это все же в некотором роде признание.

– Стало быть, об обмане в клубе вы знали.

– Конечно знала. Не забывайте – я ведь сказала вам, что понимаю людей. И именно поэтому не очень люблю. Но ведь… – когда на этот раз она ударила себя в грудь, мне показалось, что ее кулак показывает не на беджики, а куда-то глубже, – это доказывает, что я тоже человек, не так ли? Что я знаю об обмане и что мне, если честно, на это наплевать. Как и на клуб, который интересует меня лишь с точки зрения просвещения и сбора денег на дело охраны птиц. В моем представлении цель оправдывает средства. И что мне до того, что пение птиц для Элис стряпает ее сын? И велика ли беда, если я уличу Роксану в том, что она перед очередным заседанием клуба заглянет в мои записи, чтобы правильно ответить на вопросы викторины? Пара человек мошенничают постоянно. Еще несколько лишь изредка. Уверена я только в двух – Сайлесе и Карле.

Интересно, а это признание случайно не означает, что Сайлес занимает в сердце Миртл больше места, чем может показаться? И стоит ли мне чувствовать себя виноватой, если я, зная правду, не собираюсь ни о чем ей говорить?

Так или иначе, но она и сама не дала мне такого шанса. Миртл схватила меня за коленку, напугав Ватсона, который тем не менее положил голову обратно.

– Понимаете? Я создала клуб и включила в него тех, кто не прочь платить и обманывать, лишь бы отличаться от других. И никоим образом не намереваюсь его распускать, потому как цель оправдывает средства. Поэтому может случиться так… – в этот момент у нее в глазах опять заблестели слезы, но по щекам так и не покатились, – что именно я несу ответственность за убийство Генри, хотя сама его и не совершала.

– Не думаю. Ни на секунду.

Она нахмурила брови.

– Нет, Миртл, правда. В клубе, возможно, действительно не все чисто и гладко, но ваши рассуждения не лишены смысла. Даже если эти беджики вкупе со стремлением выделиться из толпы заставляют некоторых идти на обман, это далеко не то же самое, что убийство.

Миртл облизала губы и кивнула с таким видом, будто и сама хотела в это верить.

Я не могла с уверенностью сказать, сколько продлится ее откровенность. Эта женщина, возможно, решила, что я ей нравлюсь, хотя перед этим сама сказала, что люди совсем не ее тема. А из того, что она не собиралась звонить в полицию каждый раз, когда я заявлялась к ней в магазин, еще не следовало, что ей вдруг взбрело в голову увидеть во мне близкую подругу. Нужно было пользоваться моментом, пока он у меня еще был. Миртл ведь не одна считала, что цель оправдывает средства. И если я, воспользовавшись ее минутной исповедью, смогу помочь вытащить из тюрьмы Поли и поймать настоящего убийцу, оно того будет стоить, даже с лихвой.

Я подождала, пока она не посмотрела мне в глаза:

– Вы правда не думаете, что Генри убил Поли?

– Конечно нет, – усмехнулась она, – он как цыпленок, который носится под ногами у всех остальных кур на птичьем дворе, стараясь, с одной стороны, привлечь к себе их внимание, но с другой – не желая, чтобы эти ноги о него вытирали. Никого он не убивал, ни Генри, ни кого другого. – Миртл вздернула бровь. – Незаконно добытых птиц у него в магазине тоже нет. Он либо ничего о них не знал, либо не ведал, что за ними стоят браконьеры. Поли – один из тех, кто стал членом клуба не из любви к птицам, хотя они ему и нравятся. Он остро нуждается в друзьях и даже готов за них платить. И не он один. Сюда далеко не каждого манят птицы. Питу нужно отдыхать от жены и детей, а орнитологический клуб – одно из очень немногих мест, куда супруга пускает его одного. Бенджамин пытается продавать свои камеры. Элис старается заполнить пустоту, образовавшуюся после того, как ее сын уехал учиться в колледж. Роксане нравится превосходить других и быть не такой, как все. Рауль здесь по той же причине, что и Пит. Что же касается Люси… честно говоря, один Бог знает по какой такой причине Люси совершает те или иные поступки. – Миртл покачала головой, и впервые за все время преследовавшее ее неотступно чувство тревоги и вины уступило место тоске. – Как видите, Генри был одним из очень немногих, кто действительно заботился о птицах. Сейчас в клубе преобладают те, кто записался в него совсем по другим причинам. У меня остались только Сайлес, Петра, Оуэн и Карл.

Услышав имя Оуэна, я тут же в него вцепилась:

– В самом деле? Вы действительно считаете, что Оуэна к вам привели птицы?

Миртл потрясенно посмотрела на меня:

– А почему вы спрашиваете? Вам удалось что-то выяснить? Не уверена, что я смогу выдержать еще одно скверное известие.

– Нет-нет, ничего такого. – Я на миг задумалась о том, сколько именно ей можно сказать, но потом решила выложить все начистоту: – По правде говоря, я вообще ничего не знаю об Оуэне. Но он был последним, кого Генри обвинил в браконьерстве.

Миртл закатила глаза:

– Мне импонировало, что Генри так заботился о птицах, но это совершенно не мешало ему быть идиотом. Он всех поголовно обвинял в чем угодно. И, очевидно, в отношении многих был прав. Но чаще все же ошибался. А Оуэн попросту стал последним, против кого было выдвинуто очередное обвинение. – Она опять покачала головой. – Он никогда не стал бы браконьерить. У него только два беджика, потому что из всех членов клуба только он делает дело, представляющееся действительно важным: платит двадцать тысяч в год, просто чтобы помочь птицам. Он именно ради этого и вступил в клуб, больше чем кто-либо другой. Он отвечает за обновление компьютерной системы и ввод в нее сведений, когда мы обнаруживаем редких птиц или замечаем в заповеднике что-то необычное. – Подумав об этом, она прищурила глаза. – По правде говоря, порой в его присутствии я чувствую себя неуютно, но ведь в точности то же самое можно сказать и обо мне. Большинство членов клуба… очень разные. Я не могу сказать, способен ли Оуэн на убийство, но браконьерство точно не для него. Птицы для него гораздо важнее. Он просто не стал бы этого делать. Да и к обвинениям Генри давно привык. Как и мы все. Поэтому я хоть и не могу с уверенностью сказать, что Оуэн не смог бы никого убить, у него попросту не было причины отправлять Генри на тот свет только потому, что тот в который раз обвинил его в браконьерстве. Что-то подобное из уст Генри каждый из нас слышал по три, а то и по четыре раза, в том числе и Оуэн…