Текст книги "Корги-детектив: Сварливые пташки"

– Я уже заявил тебе без обиняков, Фред. Это дело тебя не касается. В убийстве не обвиняют ни твоего отчима, ни подругу и партнера по бизнесу. С данным преступлением тебя связывает только одно – ты случайно оказалась в том же лесу, где убили Генри. И если этот факт каким-то образом переводит тебя в категорию подозреваемых, то подобное в равной степени можно сказать и о Кэти… или Лео.

Услышав последнее имя, Ватсон жалобно заскулил.

После слов Брэнсона в моей голове щелкнул чуть ли не самый большой выключатель. После развода я поклялась, что больше никогда не потерплю, чтобы мне предписывали, что делать, а что нет, особенно в слишком снисходительной или высокомерной манере. По-видимому, ясность мышления затмил гнев. Да, точно. Ну и черт с ним.

– И что мне грозит? Если я не прислушаюсь к твоему совету, полиция возьмет в разработку Лео?

– Не будь истеричкой, Фред.

Я засмеялась. Но это было лучше, чем врезать ему по физиономии.

– Назовешь меня еще раз истеричкой, Брэнсон, и я безошибочно растолкую тебе значение этого слова.

– Ты мне угрожаешь?

Я открыла рот, чтобы ответить, но тут же захлопнула обратно. Он ведь дело говорил. Да пусть даже и нет, но, если мы и дальше будем продолжать в том же духе, добром это не кончится. Как ни противно мне было это признать, в полиции служил именно он. Я не представляла, чтобы он пошел на какую-нибудь мелкую пакость типа ареста либо выдвижения тех или иных обвинений, но, в отличие от него, после нескольких совместных ужинов отнюдь не считала, что изучила его по всем статьям. Что после нынешнего разговора предстало с еще большей очевидностью.

– Спасибо, что зашел. На тот случай, если ты вдруг не обратил внимания, в кондитерской наверху полно клиентов, а из всех оплачиваемых сотрудников этим безумием занимается одна Кэти. Меня ждет работа.

– Фред…

Его тон смягчился, он потянулся ко мне.

Я отпрянула назад.

Брэнсон опустил руку, но решительные нотки из его голоса пропали.

– Прости. Мне действительно жаль, что так получилось. Я все сделал неправильно.

На какой-то гнусный момент меня охватило желание сказать, что все хорошо, что я все понимаю. С одной стороны, так оно и было. Он служил в полиции в чине сержанта, а я всего лишь торговала книгами. Ему не было смысла обращаться ко мне с другими просьбами, а мне было все равно.

– Это точно.

– Еще раз прошу меня простить, – сказал он и попытался улыбнуться. – Но даже если я напортачил, мне все равно надо убедиться, что ты все поняла правильно.

– И ты таким вот образом пытаешься все исправить? Намекая, что я не понимаю обычных английских слов?

Ну ладно, мне и самой пришлось признать, что в этот момент я повела себя мелочно.

– Фред! – В его голосе присутствовала предупреждающая нотка.

– Да, сержант Векслер. Я вас услышала и поняла. Спасибо, что не преминули во всем окончательно убедиться.

Он склонил набок голову и явно собирался попросить меня уточнить мою мысль. Сказать, что я поняла, ему было недостаточно, мне еще требовалось заверить его, что все требования будут выполнены.

Со стороны полицейского подобная просьба к гражданскому лицу не так уж глупа. Проблема лишь в том, что она могла спровоцировать здесь второе убийство за последние пару месяцев.

Осознав, по всей вероятности, этот факт, он резко кивнул:

– Вот и отлично. Рад, что мы поняли друг друга. И прости, что я в конечном итоге тебя все же обидел.

Это, по крайней мере, очень отличалось от поведения моего бывшего. Хотя на данный момент не настолько, чтобы иметь значение.

– Мне пора возвращаться к Кэти.

Он опять кивнул.

– Хорошего дня, Фред, – сказал он, опустил глаза и добавил: – И тебе, Ватсон, тоже.

Я бросила ему вслед злобный взгляд. Он промелькнул за огромными окнами и скрылся из виду.

Брэнсон конечно же был прав, и я это прекрасно знала. Могла бы даже биться об заклад, что он поступил точно так же, как мой отец, если бы оказался на его месте. Хотя при этом предпочитала думать, что папа обошелся бы деликатнее с женщиной, которая была ему небезразлична. Впрочем, если быть честной до конца, то мне не казалось, что Брэнсон так уж обо мне печется.

К тому же я знала, что в определенной степени вела себя как ребенок. И найти убийцу Генри хотела не только потому, что мне не велел это делать Брэнсон, хотя и поэтому тоже. Я не могла делать вид, что меня так уж задела эта смерть. Убийство любого человека – вещь сама по себе ужасная, но если позабыть, что ты лично лицезрел его труп, то воспринимается оно так же обезличенно, как история, рассказанная в новостях. Как и предполагала Кэти, часть моего естества уже пыталась сообразить, что же там могло произойти. Вероятно, этого оказалось достаточно, чтобы я занялась этим делом. Пожалуй, так оно и было. Но Брэнсон так или иначе сподвиг меня сделать совершенно однозначный выбор.

Я опустилась на колени, легонько боднула Ватсона в лоб и взъерошила бока:

– Ну что, старина, прогуляемся по снежочку?

Глава 6

Всю оставшуюся часть дня я помогала Кэти в кондитерской. К полудню Сэмми уже надела фартук – ее официально приняли в кондитерскую «В гостях у милого корги». А я к моменту закрытия ухитрилась продать аж целых три книги.

Когда наплыв посетителей схлынул, я предоставила Кэти возможность объяснить Сэмми премудрости дела и ее видение кондитерской, погрузила Ватсона в свой ярко-оранжевый «мини-купер» и покатила в нашу лесную лачугу. Когда мы проезжали мимо квартала роскошных, новых особняков, я задумалась о том, в каком из них обосновался Сайлес. В голову даже пришла мысль попробовать к нему зайти и спросить, не согласится ли он поехать со мной. Он казался человеком искусным и спокойным, слыл заядлым любителем птиц и в этом качестве наверняка отличался прекрасной наблюдательностью. Я понимала, что шляться по лесу одной, даже с собакой, было не самым умным решением. В качестве альтернативного варианта можно было рассматривать Лео, однако в этот день я уже исчерпала лимит конфликтов на романтической почве.

Следующие полчаса я закутывалась в теплую одежду, сменив метелкообразную юбку на зимний комбинезон. Попыталась даже намотать шарф на Ватсона, но он этому решительно воспротивился.

Прокатив мимо станции рейнджеров и въехав в парк, я с облегчением увидела, что сегодня дежурит не Лео. Еще через двадцать минут мы остановились на небольшой парковке у Медвежьего озера, где начинались туристические тропы. И хотя шел лишь седьмой час, солнце уже спряталось за горизонт, а небо почернело, будто глубокой ночью. Но по сравнению со вчерашним вечером все равно было светлее. Над головой сияла полная луна, нигде не наблюдалось ни облачка.

Я еще раз проверила снаряжение, убедившись, что захватила бутылку с водой, мобильник и фонарь. Затем мы с Ватсоном выступили в путь.

Пес хоть и не пребывал в таком уж игривом настроении, но время от времени все же радовался снегу. Я никак не могла понять, в чем, собственно, заключалось отличие – он то вел себя так, словно эта белая штуковина раздражала его, как ничто другое в жизни, то, как сегодня, напоминал собой пятилетнего мальчонку, впервые севшего за стол в «Макдональдсе». Пока мы шли, Ватсон, не возражая даже против поводка, забуривался носом в самые большие сугробы у тропинки и расшвыривал их, будто бульдозер, напоминая мне старый диснеевский мультик о бурундуках, которые зарывались в землю и оставляли за собой след.

В моей душе зрело сомнение, что мне удастся отыскать место, где убили Генри, но это как раз не составило никакого труда. Чего-то подобного, вероятно, надо было ожидать. Метели сегодня не было, а поскольку у Медвежьего озера сходились многие маршруты и тропы, определить самую проторенную из них было проще простого. За несколько часов после убийства на ней вытоптали почти весь снег, и теперь она чернела камнями и грязью.

Полицейской лентой место преступления ограждать никто не стал. Я уже мысленно приготовилась под нее нырнуть, при этом мысленно показав Брэнсону язык, но стражи порядка, похоже, уже собрали все, что им требовалось. И, разумеется, обыскали все вокруг. Так что я не только вела себя как ребенок, но и вообще выглядела смешно, надеясь отыскать что-нибудь, чего не нашли они.

На месте, где лежал труп Генри, в основном все было чисто, если не считать пары невытоптанных заснеженных участков да нескольких пятен крови, которые можно было увидеть до сих пор.

На мгновение я подумала спустить Ватсона с поводка и предоставить полную свободу действий, чтобы он, воспользовавшись прославленным собачьим нюхом, откопал то, чего мне увидеть было не дано. Но в день нашей первой встречи Лео предупреждал меня, что горные львы и койоты имели обыкновение хватать домашних животных прямо со двора, даже если рядом находились люди. Я, может, и хотела доказать, что Брэнсон не имеет никакого права приказывать, что мне делать, а что нет, но рисковать ради этого Ватсоном не собиралась.

Мы бродили вокруг места преступления примерно с полчаса, причем пес проявил к нему живейший интерес, не пропуская ни одного запаха. Но если что и смогли найти, то лишь сдвинутые со своих мест камни да сломанные веточки подлеска.

Когда стрелки часов показали четверть восьмого, я почувствовала, что промерзла. По сравнению со вчерашним днем сегодня вроде бы похолодало, но это могло лишь казаться оттого, что меня ничто не отвлекало. Я уже хотела отказаться от дальнейших попыток, но в этот момент вспомнила инструктаж, который Лео накануне провел со мной и Кэти, прислонилась к толстому стволу осины и закрыла глаза, окунувшись в неподвижность и тишь вечера. Как и в прошлый раз, в первые минуты ничего не услышала, но потом в окружение медленно закрались перемены. Поначалу опять же о себе заявил ветер, зашуршавший наверху в ветвях деревьев. Затем я различила дыхание и шаги Ватсона, мягко ступавшего рядом со мной лапами. Через несколько секунд в спутанной траве и облетевших веточках у нас под ногами что-то юркнуло.

Потом тихо чирикнула птица.

Я открыла глаза. Поначалу даже ее не увидела, но она тут же сдвинулась с места. Отсвечивая в сиянии луны блестящей головкой, в том самом месте, где вчера лежал труп Генри, клевала землю чубатая сойка. Я запретила себе думать о том, чем именно она пыталась там поживиться.

По-видимому, почувствовав чье-то присутствие, сойка бросила в мою сторону взгляд, склонила набок головку и отпрыгнула на пару футов дальше. Хотя сойки в заповеднике были распространены почти так же, как в городе голуби, я все равно застыла, любуясь ее красотой, – насыщенное голубое оперение птицы виднелось даже в тусклом свете. Она отпрыгнула еще на несколько ярдов дальше, без конца кося на нас с Ватсоном глазом, потом, отойдя всего ничего от того места, где убили Генри, решила немного передохнуть и опять стала клевать землю, только уже под другим деревом. А когда в очередной раз ударила клювом, у нее под лапкой в свете луны что-то блеснуло. Сойка чирикнула, клюнула опять, и в этот момент к ней ринулся пес, да так стремительно, что буквально вырвал из моих рук поводок и поволок его за собой по снегу.

– Ватсон!

Он даже не подумал меня послушать, но не успел преодолеть и половины разделявшего их расстояния, как птица вспорхнула и улетела.

В том месте, где сойка перед этим долбила клювом, Ватсон остановился, я наконец подбежала к нему и схватила поводок:

– Что ж ты такое делаешь, а? Хочешь, чтоб тебя сожрали? С каких это пор ты стал гоняться за птицами? Или заигрывать с ними, если уж на то пошло?

Ватсон бросил на меня взгляд, лишенный даже намека на извинения, обиженно фыркнул и сел в снег.

Сверху опять донесся щебет, я подняла глаза и увидела, что сойка взирает на нас сверху с ветки. Она явно издевалась, но на кого из нас двоих было направлено ее осуждение – на меня или на Ватсона, – я понять не могла.

Вспомнив, что в тот момент, когда птица клевала землю, у нее под лапкой что-то блеснуло, я стала шарить по земле. Нашла несколько камней, бесчисленное количество шишек и примерно столько же веток. И в этот момент, поймав лунный луч, блеснул какой-то предмет, наполовину погребенный под снегом.

Я стащила перчатку, потянулась к нему, взяла в руку холодную металлическую вещицу, стерла с нее о куртку снег и поднесла к свету.

Серебряная брошь. Сродни той, что теперь была у Кэти. Она представляла собой причудливой формы птицу с зеленовато-коричневыми камушками в качестве перьев. Я понятия не имела, что это за пернатое, но это и не имело значения. Определять птицу было совсем необязательно. Главное, я знала, кому брошь принадлежит, что представлялось гораздо важнее. Хотя именно эту я на ней, похоже, не видела, по стилю она соответствовала тем, которые так любила носить Миртл.

Когда я постучала в дверь квартиры, Ватсон в предвкушении заскулил. Затем все вокруг нее обнюхал и возбужденно глянул на меня. Уж чего-чего, но этого его возбуждения я не разделяла, потому как разрывалась между двумя чувствами: с одной стороны, нервничала, с другой – боялась, что совершаю глупость.

Лео открыл дверь, и вся моя тревога улетучилась как дым. Хотя, по сути, из пучины размышлений меня, вероятно, вырвал не он, а неистовый лай Ватсона. Лео хотел было со мной поздороваться, но потом благоразумно передумал и щедро одарил вниманием того, кто больше в нем нуждался, – опустился на колени и почесал Ватсону брюшко, доставив самое незабываемое в жизни наслаждение.

– Теперь ты неделями будешь находить в квартире, причем в самых неожиданных местах, шерстинки корги, – сказала я, обогнула их и вошла в теплое помещение. – Добро пожаловать в мою жизнь.

Лео широко улыбнулся и поднял на меня глаза, почти такой же довольный, как Ватсон.

– Это совсем не высокая цена за то, чтобы тебя вот так осыпали любовью.

И то правда. Я не относилась к числу тех, кто полагал, что если человек нравится собаке, то его автоматом надо считать хорошим. Аналогично не разделяла мнения о том, что наши братья младшие от рождения наделены способностью определять людей добрых и злых. И могу поспорить на что угодно, что Ватсон простил бы все грехи незваному гостю, за две минуты до этого совершившему убийство, если бы у того в запасе было достаточно собачьего угощения. Но в целом я всегда видела добрый знак, когда мой маленький брюзга выказывал в чей-нибудь адрес одобрительное отношение.

Когда Лео встал, запер дверь и проводил нас в свою квартиру, Ватсон недвусмысленно дал понять, что не желает от меня далеко отходить, и потрусил рядом, ухитряясь не путаться под ногами. Но при этом не сводил с Лео своего восторженного взгляда.

– Располагайтесь, будьте как дома. У меня, конечно, не ахти, но уж как есть, – сказал он и махнул в сторону кухни. – Пить что-нибудь будешь? Я небольшой любитель спиртного, но вода у меня имеется… Может, даже остался клубничный лимонад.

– Клубничный лимонад? – захохотала, помимо своей воли, я. – У меня такое ощущение, что в последний раз мне его предлагали в десять лет.

Он пожал плечами:

– Отличная вещь. Сплошной сахар, зато навевает приятные воспоминания.

Вот и говори теперь о наслаждении совсем другого порядка, которое ты получила от бутылки вина за триста долларов, заказанной Брэнсоном в день нашего первого ужина. Хотя по классовой принадлежности меня скорее следовало отнести как раз к девушкам, потребляющим именно клубничный лимонад.

– Спасибо, мне не надо. Но если не возражаешь, налей небольшую мисочку воды Ватсону.

– Разумеется. Я сейчас вернусь.

Пока Лео отправился на кухню, я оглядела его квартиру. Почему она выглядела именно так, сказать было нельзя – может, Лео был моложе, а может, просто придерживался стереотипов. У него царила чистота, можно сказать – даже безупречная, но смотреть особо было не на что. Мебель, казалось, стояла больше для удобства, нежели соответствовала эстетике того или иного дизайна. Кое-где можно было увидеть фотографии, по всей видимости, членов его семьи, но весь уют, собственно, ими и ограничивался.

Не прошло и минуты, как Лео вернулся, поставил у ног Ватсона мисочку с водой и махнул рукой на диван:

– Ну, выкладывай. А то в твоем голосе чувствовалось некоторое волнение.

Я села на диван, поближе к Ватсону, Лео устроился с противоположной стороны, и теперь нас разделяла свободная подушка. Смысл его комментария о «волнении» я решила не прояснять. Пусть лучше думает, что на меня произвела впечатление находка, сделанная во время прогулки в свете луны. По правде говоря, я изнывала от желания позвонить Брэнсону и показать ему брошь, но боялась опять из-за этого поссориться.

Лео в качестве варианта казался мне естественнее, хотя по какой-то странной причине где-то в закоулках моей души билось чувство вины за то, что моими стараниями он окажется во все это втянут.

Решив сразу взять быка за рога, я вытащила брошь из кармана и сказала:

– Мы с Ватсоном немного пошарили в лесу, где вчера убили Генри. И нашли вот это.

Лео взял у меня брошь, и у него тут же расширились глаза.

– Миртл?

– Да. Мне тоже так показалось. Не думаю, что видела когда-либо именно эту на ней, но вещица определенно в ее стиле.

– Я у нее такой, похоже, тоже не видел. Но ведь их у нее тьма-тьмущая, – сказал он и внимательнее присмотрелся к украшению. – Это новозеландский совиный попугай. Вид на грани исчезновения, еще чуть-чуть – и не останется ни одной особи.

– Ну что же, значит, это одна из тех птиц, о которых Миртл наверняка позаботилась бы.

Лео равнодушно пожал плечами.

– Не думаю, что на свете существует хоть одна птица, до которой Миртл не было бы дела, – произнес он и тихо засмеялся. – Она в равной степени беспокоится и о тех, что уже вымерли, и о тех, которые еще остались…

Он повертел брошь в руках, на его лице на миг отразилась печаль.

– И эту брошь ты нашла на месте убийства Генри?

Я кивнула:

– В паре футов в стороне, но в общем и целом да. – Следующая мысль, по какой-то непонятной причине, пришла мне в голову только теперь. Непонятно, почему я не подумала об этом раньше. – Нам ее отыскала чубатая сойка. В случае с Миртл – самое то, правда?

Лео опять улыбнулся:

– Ну да. Но если я в тебе не ошибся, тебе сейчас кажется весьма прискорбным, что к погибели Миртл может привести не что-то, а именно птица.

Я уже и сама не знала, что думать. Пока мы ехали сюда, в голове промелькнуло столько вариантов, что мне никак не удавалось остановиться на каком-нибудь одном, в котором присутствовал бы смысл.

– Знаешь, когда я ее подняла, мне в голову пришла точно такая же мысль. Что Миртл если и не убила Генри, то, по крайней мере, при этом присутствовала. Но ведь эта брошь не стала орудием преступления, да и лежала не совсем там, где он упал. К приезду полиции «Бригада друзей пернатых» в полном составе там все затоптала. И украшение просто могло слететь с ее пальто и упасть.

Это соображение не давало мне покоя и вечером, по возвращении домой. Я была дочерью полицейского. И как минимум могла бы получше оградить место преступления. А когда ехала к Лео, поняла, что опять вляпалась. Хотя бы потому, что подняла пальцами без перчаток брошь и унесла ее. Впрочем, в мою защиту можно сказать, что там уже все осмотрели и с формальной точки зрения это уже не было местом совершения убийства. Так или иначе, но теперь на броши было полно отпечатков пальцев – и моих, и Лео.

– Насколько я понимаю, ты занялась расследованием убийства Генри?

Я взяла секундную паузу, пытаясь определить, наличествует ли в тоне Лео осуждение. Похоже, что нет.

– Скажу честно, даже не знаю. Никаких причин для этого у меня нет. Никто из тех, кого я хорошо знаю или кто мне небезразличен, под подозрение не попал. И с моей стороны это, вероятно, глупо.

Я не могла заставить себя признаться Лео, что отчасти занялась этим делом только потому, что мне пытался это запретить Брэнсон. Хотя если быть откровенной до конца, то это «отчасти» было далеко не самым значительным.

Лицо Лео на мгновение приняло выражение, не поддающееся никакому определению. Не волнение, но… что-то… такое… Наконец он облизал губы и прищурил глаза:

– Я знаю, что вы с Брэнсоном поддерживаете довольно близкие отношения. Поэтому не подумай, что я что-то против него имею, но общение с полицейским департаментом города никогда нельзя было назвать лучшими моментами моей жизни, – сказал он и поморщился. – Выделять его отдельно было бы нечестно. Мне, вполне естественно, приходилось с ним сталкиваться, ни к чему хорошему это ни разу не привело, но то же самое относится и к многим другим полицейским. Дело не только в Брэнсоне. Стоит мне заговорить о браконьерстве, как меня тут же посылают куда подальше. Когда ты нашла ту сову, это стало первым нашим успехом за все время. Мне известно, что от подобного отношения страдают и члены орнитологического клуба.

– Я понимаю, но винить в этом Брэнсона нельзя. Я присутствовала на двух их сходках – а если учесть перепалку на торжественном открытии книжного магазина, то на всех трех, – и каждый раз там выдвигались обвинения в адрес самих членов. Но, если учесть, что высказывал их всегда Генри, их вряд ли можно было принимать всерьез. – Отчетливо увидев, что за глазами Лео стала твердеть стена, я дернулась вперед, не желая нанести ущерб, пусть даже и непреднамеренно, и между делом, случайно и лишь на долю секунды, коснулась его бедра. – Нет, я говорю так совсем не для того, чтобы защитить Брэнсона. У нас с ним из-за этого вышла ссора. Я видела вполне достаточно, чтобы понимать – даже если бы «Бригада друзей пернатых» преподнесла им на блюдечке готовое дело, между орнитологическим клубом и департаментом полиции сложились столь паршивые отношения, что стражи порядка все равно их проигнорировали бы.

Где-то внутри у меня кольнуло чувство вины за предательство, хотя это было просто смешно. Потому что, во-первых, я его не предавала, а во-вторых, ничего не была ему должна.

Стена тут же раскрошилась.

– Это точно. – Лео опять засмеялся, и к нему вернулась прежняя безмятежность. – Не пойми превратно – я не могу во всем винить Брэнсона или полицию. Поднимать ложную тревогу без конца нельзя, в противном случае тебя просто перестают слушать. Ведь Генри в тот самый вечер хотел поделиться со мной своими мыслями о браконьерстве. А я от него отвернулся. Хотя это еще не значит, что в этот раз он был прав. Но если обвинять поголовно всех и каждого, то в какой-то момент вполне можно попасть в цель.

Я села прямее. Мне подобные мысли в голову не приходили.

– Значит, ты думаешь, что на этот раз он действительно узнал, кто браконьер, и этот человек его убил?

– Может быть. Хотя лично я в их группе никаких браконьеров не вижу. Большинство из них действительно питают к птицам неподдельную страсть. Некоторые, такие как Поли, примкнули к ним из-за своих социальных проблем, но это редкость.

В моей душе забурлило возбуждение, и если до этого момента вопрос о том, продолжать дальше или нет, еще сохранялся, то теперь от него не осталось и следа.

– А кого в последний раз обвинил Генри? Оуэна, так?

Лео наморщил нос и задумался.

– Да, думаю, что да. За два дня до этого он говорил о Роксане, а на прошлой неделе опять выдвинул обвинения против Миртл. – Он снова поднял совиного попугая, будто пытаясь узреть в этой вещице лик Миртл. – Между ними сложились непростые отношения. Генри по меньшей мере относился к ней странно. То она казалась ему спасительницей, заслуживавшей поклонения, то превращалась в предательницу, использовавшую клуб только для усиления своей власти.

– А ты что по этому поводу думаешь?

Лео вернулся в настоящее и широко улыбнулся. В его взгляде явственно проглядывала нежность.

– Опрашиваем свидетелей, детектив Пейдж?

– Ой, прости, мне не стоит себя с тобой так вести.

Лео засмеялся и покачал головой:

– Это я так, чтобы тебя немного подразнить. Ладно, все хорошо. А вообще тебе идет.

В этот момент с пола на свободную подушку между нами запрыгнул Ватсон.

– Ты что себе позволяешь?! А ну немедленно слезай! Это тебе не дом.

Пес хоть и окатил меня сердитым взглядом, но все же встал, собираясь спрыгнуть, но в этот момент Лео положил ему на голову руку:

– Если он не нарушает установленные в вашем доме правила, то я не имею ничего против. Этот парнишка мне по душе. Да и как иначе? Ко мне редко кто относится как к рок-звезде. В основном только Ватсон да моя мама.

В моей груди неожиданно потеплело, хотя я и не могла точно сказать почему, и вместо этого я сосредоточила все внимание на Ватсоне:

– Ну хорошо. Наслаждайся и отдыхай. Только постарайся не до конца изгадить подушки своей шерстью.

В качестве ответа Ватсон перекатился на спину и подставил брюшко, которое мы с Лео тут же почесали, после чего вокруг нас взметнулось сравнимое с ним по размеру облачко собачьей шерсти.

– Он у тебя особо не церемонится, да?

– Ты даже представить себе не можешь, до какой степени, – скривилась я, – наверное, перенял это у меня. Итак, я полагаю, ты готов поделиться со мной своими соображениями касательно Миртл.

Он опять засмеялся, и я вдруг поняла, что стала привыкать к этому звуку.

– Она, конечно, штучка еще та. И в чем-то я бы даже с Генри согласился. Действительно любит власть и обожает командовать другими, но если честно, то я не считаю, что для нее это главное. Миртл действительно одержима птицами, но при этом, в отличие от многих других, не держит их дома и не коллекционирует. Ей хочется только одного – их спасать…

Он потер Ватсону лапы. Я ничуть не сомневалась, что в своем вращении вот-вот остановится земля – мой пес не позволял этого делать ни одной живой душе.

– Но если быть честным до конца, то я должен признать, что мои сведения о Миртл зияют белыми пятнами. Люди редко питают такую страсть к животным, как я, или если говорить о ней, то даже еще большую. Порой мне кажется, что на свете совсем немного тех, кто желает хоть что-то изменить к лучшему. А она действительно пытается. Поэтому я не могу представить ее в дурном свете. И допускаю, что убить кого-нибудь она могла только по одной причине – если бы узнала, что кто-то незаконно охотится на ее птиц.

Я с шумом втянула в себя воздух. Лео посмотрел на меня.

– Может, все так и было. Генри сам мог браконьерничать и истреблять птиц, но при этом все время обвинять всех остальных. И о чем это говорит? Что леди слишком далеко зашла в своем протесте? Он не первый, кто пытался прибегнуть к такого рода уловкам.

Лео пожал плечами:

– Возможно. Хотя он и сам был страстный любитель птиц. Может, ему нравилось их коллекционировать? Этого я сказать не могу. Во многих отношениях он на этой почве свихнулся не хуже Миртл. Но в ней при этом присутствует нечто, допускающее с ней контакт, в то время как в Генри, что ни говори, ничего такого не было.

Наши с ним взгляды упали на брошь, лежавшую на диване рядом с Ватсоном.

Лео опять взял ее в руки:

– Ты отнесешь ее Брэнсону?

– Полагаю, это мой долг. Хотя я понятия не имею, как к этому отнесется полиция. Он же напрямую велел мне в этот раз не совать в дело нос.

Лео на миг задумался.

– Я сам могу ее отнести. Скажу, что нашел, когда вернулся на место преступления. По сути, мы с тобой можем сейчас туда пойти, и ты точно покажешь, где ее нашла, дабы я знал, что ему говорить. В этом случае ты не рискуешь, что тебя не подпустят к делу, и вообще не навлекаешь на себя никаких неприятностей.

Нет, вы только посмотрите – он предложил один из тех самых вариантов, которые я обдумывала по пути сюда. То есть сказал фразу, которую я сама не знала как произнести. И тем самым избавил меня от необходимости это делать. Причем дал такой совет, будто это было проще простого.

Но когда эти слова слетели с его губ, я уже знала, каким будет мой ответ. Я гордилась быть дочерью Чарльза Пейджа. Его дети не могли лгать, когда речь шла о расследовании убийства.

– Нет. Но все равно спасибо. Я это должна сделать сама. И с Брэнсоном как-нибудь да справлюсь.

Пространство между нами опять заполонил смех Лео.

– Ох, Фред! Я в этом даже не сомневался. Потому как даже представить себе не могу человека, с которым бы ты не справилась.