Текст книги "Красный волк. Проклятый остров"

Подали завтрак. Морис сам протёр мокрой губкой лоб и щёки Льенара. Веки его задрожали, и он открыл глаза. Хранитель усадил друга на подушки и дал воды.

– Спасибо, Морис. Сегодня мне надо отдыхать. Дело сделано. Скажу тебе – это было нелегко. Пусть меня никто не беспокоит, отмени всё на сегодня… И есть я не хочу.

Льенар снова лёг. Морис тихо вышел из спальни в трапезную, где его поджидал монах в плаще, испачканном дорожной грязью. Он показал ему бордовый кисет, и они удалились в штаб братства.

Через несколько дней при дворе, как и в любом доме на острове Пэй, началось приготовление к празднику: близился Говертайд. Рынки заполонили торговцы яблоками и грецкими орехами. Главный символ праздника – большое красное яблоко, напоминающее горящий глаз Говера. Подаренный фрукт приносит удачу как получателю, так и дарителю. Яблоком надо обязательно поделиться с тем, кто его подарил, и тогда обоим в следующем году Говер будет покровительствовать лично.

Яблоки и их изображения украшали дома и церкви, деревья и даже заборы. Пёстрые ленты протягивались через улицы и свисали над мостовыми, утяжелённые теми же красными яблоками. Торговцы нарочито не замечали, как молодые девушки воровали с их столов наливные плоды. Было такое поверие: если незамужняя девица украдёт в Говертайд яблоко у торговца и спрячет его под подушкой, то во сне Говер пошлёт ей облик суженого. После этого яблоко надо испечь с мёдом и грецкими орехами, лучше тоже крадеными, и съесть так, чтоб никто не видел. А торговцу, у которого яблоко украли, вернётся в десять раз больше.

Яблоки, яблоки, яблоки всюду! Семейные пары, обменявшись и съев свою долю яблок, для укрепления семьи бросали в горящий очаг грецкие орехи по числу детей и ещё один сверху, намекая тем самым небесному отцу на желаемое прибавление.

На праздник ко двору был приглашён весь свет Фортресса и Эсбора. Приглашения были разосланы ко всем дворам острова Пэй и материка, как к дружественным, так и не очень. Традиционно в ответ был получен вежливый отказ и ответное приглашение. Так же вежливо от лица короля Морис строчил отказы с извинениями и надеждой на встречу в Говертайд в следующем году. Такая дипломатическая традиция сложилась за столетия: одни приглашают, другие отказываются, приглашая в ответ к себе, но и те отказываются от визита. А потом обе стороны договариваются встретиться на Говертайд в следующем году. Однако на следующий год происходит то же самое. А вот согласиться и приехать, покинув на праздник своё королевство, считалось неприемлемым.

В один из такие суетных дней Льенар, сидя на троне, слушал в пол-уха доклады своих советников, переглядываясь с Морисом. Ему всё ещё нездоровилось, но монаршие обязанности требовали внимания. Морису поднесли дипломатическую почту, прибывшую накануне, и он принялся устало перебирать свитки и пакеты, утяжелённые сургучными печатями и перевязями. Внезапно его внимание привлёк конверт с изображением феникса на печати. «Роттен?! – пронеслось в голове Хранителя, – Не может быть!». Внимательно рассмотрев герб, он окончательно уверился в личности отправителя. Подойдя к Льенару, он молча показал ему печать на конверте. Король улыбнулся и тихонько стукнул дважды каблуком.

– Господа! – призвал Хранитель, – На сегодня всё! Завтра вы сможете продолжить свои доклады.

Льенар поднялся с трона и поспешил в свою трапезную. Морис кивнул советникам, отпуская их, и последовал за королём, сжимая конверт. Оставшись вдвоём, за закрытой дверью король в нетерпении сказал:

– Читай!

Морис сломал печать и извлёк из конверта письмо:

– «Александр Роттен, единовластный король Эллиота»… – Морис округлил глаза.

– Наглец… – прошипел Льенар, усмехнувшись.

– «… приветствует своего брата Короля Фортресса Льенара Вильгемонта. И в преддверии праздника Говертайд имеет честь пригласить своего брата, а также всех, кого пожелает Он взять с собой, отпраздновать сей прекрасный день вместе, в моём родовом замке Шерборн». И подпись… «Король… Роттен…» и так далее…

Льенар словно застыл с мечтательной улыбкой, медленно покручивая крупное кольцо на пальце:

– Видишь, друг мой, у нас хорошие новости.

– Вы собираетесь отвечать?

– Что? – растерянно пробормотал Льенар.

– Ответ будет? – отстранённо равнодушно спросил Морис.

– Друг мой… Морис… Уж не зависть ли тебя гложет?

– Дело в том, что это несколько не по этикету… Вы должны приглашать к себе графа. А уж он должен отказываться! Этот же выскочка в издёвку пишет первым, – Морис тряхнул письмом, – Именует себя королём, называет Ваше Величество братом…

– Морис, мы одни… – улыбался Льенар, – Почему ты ко мне на «Вы»? Забылся? Ничего… Пусть называет себя хоть королём всего острова Пэй! Ответим ему отказом. Как обычно. И пригласи к нам!

– Льенар… Не будет ли это фактически признанием его суверенитета? Как именовать его в письме? Королём? Братом?

– «Дорогой Александр»! И моих титулов не упоминать. Это будет письмо человека к человеку.

– Хм… – Хранитель скептически пожал плечами. – Ладно… Я напишу.

– Пойдём, пройдёмся? Я хочу подышать.

Вдвоём, отпустив стражу, они вышли в парк и медленно побрели по аллее, где от облетевших деревьев веяло грустью. Льенар повернул голову в сторону башни и глубоко вздохнул.

– Морис, ты сам не свой последнюю неделю. Ты тоже плохо спишь? На тебя это не похоже. Дурные сны?

Хранитель нервно пожал плечами.

– Есть немного. Такая нервотрёпка с этим праздником. Впрочем, как и в прошлые годы. Когда этим занимался отец, мне всё казалось, что это легко и просто: письмишки, распоряжения, сам-то палец о палец не ударяет.

– А оказалось вон что! Да… Поймал себя на тех же мыслях. На днях… И всё думаю: «Одобрил бы отец? Так бы он поступил или иначе?». Принимать решения… Решения, от которых зависят жизни всего королевства… Двух! Тяжёлое наследство они нам оставили! – Льенар обнял друга за плечи. – Сходим к ним?

– Пожалуй!

Морис хлопнул дважды в ладоши, и через секунду монах, подскочивший к ним, выслушивал распоряжение: «… цветы, бутылку форгийского, хлеба, четыре чаши и шкуру на скамью…». Друзья направились на погост навестить могилы отцов.

Когда они дошли до мраморной скамьи между двух могил, все уже было приготовлено.

– Давай помянем, – Льенар встал с чашей в руке.

Морис наполнил ещё две чаши и поставил их на могилы.

– Мы их плохо знали, – начал король. – Они редко были нам отцами. И теперь, заняв их места мы знаем, почему… Себя, нас, наше детство, своих жён – наших матерей – они всё и всех отдавали Фортрессу. За наших отцов и за Фортресс!

Морис разломил хлеб и посыпал кусок короля солью из бордового кисета.

– Держи! – протянул он хлеб королю.

Тот с жадностью стал жевать, роняя крошки.

– Я так проголодался! – улыбнулся Льенар.

– Ешь, ешь! – ухмыльнулся Морис, готовя для него ещё один кусок.

* * *

Морис задул свечи и улёгся в постель, в изнеможении вытянув ноги. Сон почти забрал его, когда он почувствовал, что не один в спальне. Тихое шуршание и скрип, на которые он не обратил бы внимание в другую ночь (проклятые мыши), в этот раз заставили его открыть глаза и вглядеться в сумрак комнаты. Два тусклых жёлтых огонька смотрели на него. Морис встал, зажёг от камина свечи и в свете их разглядел на ковре необычайно большого и пушистого чёрного кота. Взгляд животного ясно давал понять, что пришёл он сюда не с намерением погреться у камина.

– Брысь, зараза! Пошёл вон! – Морис схватил кочергу и замахнулся на кота. – Пошёл, я сказал!

Кот нехотя запрыгнул на окно и скрылся. Морис, держа наготове кочергу, подкрался и с шумом закрыл ставни и раму.

– Началось… – бормотал Морис, укладываясь снова в постель, – начал подсылать… Разведка… Кота какого-то… Волки, коты…

Кочергу он оставил у изголовья и свечи тушить не стал.

К следующей ночи Морис подготовился основательно. Он рассыпал немного драгоценной соли на окне, куда вчера выпрыгнуло животное, и на порог двери. Долго лежал, стараясь не уснуть, читал молитвы и корил себя, что слишком мало их знает. Пообещал себе выучить «Нерушимой стеной». Незаметно дремота одолела, и он провалился в беспокойный сон. Очнулся Морис от давящей тяжести в сердце, а когда разлепил глаза, с ужасом увидел, как всё тот же огромный кот сидит на его груди и пристально смотрит на него. Страх сковал его руки и ноги, он не мог пошевелиться. Одними губами он начал читать «Отец отцов наших». Молитва давалась тяжело, словно кто-то мешал ему произносить слова. Вдруг дьявольский кот зашипел и спрыгнул, больно расцарапав грудь Мориса. Животное исчезло в темноте. Тяжело поднявшись, Морис проверил порог и подоконник, вся соль оказалась на месте. «Видимо, в этом случае не помогает, – понял Хранитель, потирая раны на груди, – Или где-то есть другой ход… Чует, зараза, что я поперёк ему делаю… И ох как этим не доволен! Где же Лиам, чёрт подери!». Морис собрал соль обратно в кисет. Её осталось совсем немного, ведь он уже почти неделю подсыпал её в еду другу. И тот факт, что Льенар перестал посещать башню, Морис ставил в заслугу бордовому кисету.

Три последующие ночи он спал в трапезной короля, ежечасно заглядывая к нему в спальню с проверкой. Злосчастный кот больше к нему не наведывался, но вместо него Мориса стали мучать сны. В них он играл роль беспомощного зрителя бесконечных перемещений. Всё происходило в присутствии тёмной фигуры в остром капюшоне и красного волка. Морис их видел сквозь туман. Больше самих снов его мучило то, что краткие видения молниеносно сменяли друг друга, каждое не имело ни начала, ни конца, а мир, в котором он оказывался, был совершенно чужим для него. В нём ему было неуютно, тревожно, а порой даже страшно. Фигура в чёрном во снах Мориса словно плыла по воздуху. Она проникала сквозь стены, её тень мелькала в кронах деревьев, и повсюду эту тень сопровождал громадный чёрный кот, красный волк и сорока. К концу недели Морис стал выглядеть измученным и больным. Между тем соль почти закончилась, а Лиам всё не возвращался.

В утро Говертайда замок был готов к приёму высшего общества объединённого королевства. Слуги полностью закончили приготовления для празднования, и уже музыканты настраивали инструменты.

Льенар ждал начала празднования в своих покоях. Он заметил, как за несколько дней изменился Морис. Он осунулся, ходил бледным с тёмными кругами под глазами и совершенно не улыбался. Тревога за друга перемешивалась с мыслями о чернокнижнике. «Он сказал на тринадцатый день… Прошло уже одиннадцать. Значит, послезавтра можем увидеться! – тешил себя юноша. – Сегодня Говертайд, а единственный гость, которого я хотел бы видеть – чернокнижник… Какая нелепость!»

Вскоре замок наполнился людьми, заиграла музыка. Когда Льенар медленно спустился по лестнице, зал наполнился аплодисментами. Так встречали короля. По очереди к нему подходили гости с поздравлениями и яблоками. Король лично разрезал каждый плод пополам и возвращал половину дарителю. Ночь обещала быть весёлой, вино лилось рекой, и даже измученный Морис, выпив пару кубков, забыл о переживаниях, а через полчаса пустился в пляс с очередной красоткой. Льенар, захмелев, тоже не пропускал танцев, выбирая в партнёрши самых интересных молодых девушек, и одаривал их томными взглядами, отчего те краснели, и их пунцовые щёки становились ярче, чем вино. После каждого танца Льенар подходил к открытому окну, якобы глотнуть свежего воздуха, а сам поглядывал на тёмную башню. В один из таких моментов он увидел, что в узком окошке башни загорелся свет. Как заворожённый, он смотрел на это тёплое тусклое свечение. «Как он? Что делает? Бросить всех и бежать туда?! Но ещё не время!».

Разгорячённый Морис вышел охладиться на балкон. Ночной воздух вернул ему трезвость и вместе с ней тревогу. Неделю назад он выслал на поиски Лиама целую экспедицию монахов. Но никаких следов, несмотря на все усилия. «Умеет прятаться наш Лиам, – прошептал он, обращаясь к Луне, – если, конечно, ещё жив…». В ту же секунду он понял, что на балконе не один. Недалеко от него стояла незнакомая женщина в красном платье. Худоба её тела и истощённое лицо не давали возможности понять, девица она или старуха. Голову дамы украшали чёрные ленты, а в руках она держала испачканный платок. Морис осторожно отступил на шаг. «Решила освежиться, наверное. Слишком много выпила», – подумал Морис. К его недоумению, фигура направилась к нему. «Кто такая? Я не видел её на празднике. Похоже, она больна! Не чума ли» – заволновался Хранитель.

Вблизи он увидел, что безобразное лицо женщины словно покрыто толстым слоем пудры. Казалось, что это маска с кроваво-красными губами, вылепленная из глины. Тихо шурша подолом длинного платья, она прошла мимо Мориса и скрылась в темноте балкона.

Облегчённо выдохнув, Морис собрался было вернуться обратно в зал кликнуть монахов, чтобы они установили личность этой умирающей тени, которая гуляет на балконе, но тут же тощая появилась снова. Она подошла к Морису и прислонилась к перилам. Женщина оказалась так близко, что Хранитель чуть не вскрикнул от ужаса. Она смотрела на него тусклым, мёртвым взглядом и беззвучно шевелила губами, затем отвернулась и уставилась вдаль. От незнакомки шёл сладковатый запах фиалок, пудры и чего-то, напоминающего запах свежей вскопанной земли. Он был насколько тяжёлым, что Морису хотелось бежать. Он было двинулся к дверям, но незнакомка вдруг произнесла:

– Остановись, иначе умрёшь!

– О чём вы? Вам плохо?

Морис вопросительно посмотрел на странную женщину, но та, казалось, не замечала его, и смотрела в пустоту.

– Вы кто? – Хранитель собрался с духом и посмотрел ей прямо в белёсые и тусклые, как у мёртвой рыбы, глаза. – Так ты скажешь или нет?! – повысил голос Морис.

– Ты и сам всё знаешь, – ответила она.

Потеряв терпение, Морис схватил незнакомку за плечи и несколько раз сильно встряхнул:

– О чём я должен знать?! Говори! Кто ты?! Говори!

Голова женщины болталась как у тряпичной куклы. Пудра разлеталась во все стороны со звуком, похожим на треск ломающихся костей. Внезапно Морису показалось, что на её лице лопнула кожа. Он присмотрелся, на левой скуле болтался лоскут щеки, а из-под него виднелась желтоватая кость черепа. Не помня себя от ужаса, он отпихнул женщину и бросился в зал.

– Остановись, иначе умрёшь! – было последнее, что он услышал за спиной.

С диким выражением лица несчастный пробрался сквозь толпу гостей и остановился возле молодого монаха. Тот с изумлением смотрел на него. Отдышавшись, Морис похлопал его по плечу:

– Ничего… Нормально… Показалось…

Тут к Хранителю подошла румяная красавица.

– Дорогой Морис, куда же вы подевались? – сказала она, загадочно улыбаясь, – Бросили меня, ничего не сказав! Как вы, никто не танцевал со мной сегодня, давайте продолжим.

– А давайте! – Морис кивнул яростно головой и увёл девушку в гущу танцующих.

Празднование длилось до самого утра. Уставший Льенар, избежав лишних вопросов, незаметно поднялся к себе, предупредив охрану, чтобы никто не беспокоил.

Два дня замок приходил в себя после шумного праздника. Ко второму вечеру последние из гостивших во дворце – графская чета Стюартов вместе с двумя некрасивыми дочерьми – проявили желание вернуться домой. Изобразив правдоподобное сожаление на лице, Льенар пожелал им удачной дороги, краем глаза заметив, как покачивающийся от вина Морис при прощании нежно гладил локоток одной из сестёр. Верный Хранитель не трезвел с самого Говертайда, заливая в себя всё новые чаши тёмно-красного форгийского. К ночи он падал замертво.

– Позволь узнать, друг мой, – усмехаясь, начал король, когда вывел Мориса освежиться, – Соблазнил ли ты невинную дочь графа Стюарта?

Морис взъерошил свои без того всклокоченные волосы и пригладил бороду:

– Совсем нет! Даже в мыслях не было… – он икнул, – Лишать этого ребёнка невин…невин-н-ности?! Она недостаточно хороша для меня, – закончил он, теряя равновесие. – Хотя целуется она неплохо.

Льенар засмеялся, завидуя беспечности Мориса. Он и понятия не имел, как тяжело на душе у друга.

– Ты что-то много пьёшь. У тебя что-то случилось? – поинтересовался король.

Морис наигранно тревожно огляделся:

– У меня? Нет! – он захохотал, хлопнув Льенара по плечу, – Я пьяница! Ты что, не знал? Повеса и пьяница. А сейчас такой повод! Праздник…

– Не ври мне! Я же вижу! Ты даже сейчас озираешься вокруг. Если у тебя появились враги, только дай мне знать!

– Всё, всё, всё! Перестаю! Врагов нет, всё хорошо, и я пошёл трезветь! Завтра утром доклады принимать… Надо выспаться.

Морис ушёл, на прощание обняв Льенара. Облокотившись на перила, король пытался разглядеть в темноте северную башню. В единственном окошке было темно, да и сам силуэт башни был еле заметен на фоне чёрного неба. Вдруг в окне вспыхнул свет. Он то становился необычно ярким, то тусклым, как от догорающих поленьев. «Как одинокий корабль видит вдалеке спасательный свет маяка… – шептал Льенар. – Как похоже… Я сейчас стою, словно капитан заблудшего в море корабля. А маяк мне указывает путь. Путь спасения. Там спасение. Завтра…Завтра… Я приду к тебе завтра!».

На следующий день погода на удивление выдалась почти весенняя. Солнце, хоть и не дарило тепло, но появившись на чистом небе впервые, пожалуй, за неделю, не могло не поднимать настроение. Льенар едва дождался, когда закончится дневная трапеза и, спешно встав из-за стола, сообщил, что ему нужно выйти проветрить тяжёлую голову. Морис молча проводил его взглядом и, поморщившись, отодвинул недоеденную куропатку. Порывшись в кушаке, он извлёк бордовый кисет. Развязав его, Хранитель попробовал вытряхнуть из него хоть что-то. Но… Пусто! Ни крупинки!

– На! – генерал Грегор, сидевший рядом, подал ему соль.

Поблагодарив, Морис посолил куропатку и потянулся за вином.

– А вот это брось! – Грегор перехватил его за запястье.

Утерев жирные губы рукавом, он наклонился к самому уху Мориса:

– Лиам в Эллиоте, – прошептал он, – с бабой…

Морис в удивлении выкатил глаза на генерала. Тот расплылся в довольной улыбке:

– А ты думал, только у тебя шпионы по всему Пэй? Я тоже кое-что могу… И то, что он там, мне не нравится.

– Что ещё ты знаешь?

– Знаю, сынок, что они живут на шаланде, которая стоит на якоре в заливе. Знаю, что на берег сходили лишь однажды. А когда сходили – встречались с Роттеном. Знаю, что баба с ним, судя по голосу, молодая, но лицо прячет под капюшоном. Знаю, что сброд, который жил при Роттене, почти весь передох или разбежался. Лагерь пуст, а в замке осталось человек десять самых верных. Холера… Говорят в лагерь из-за вони не зайти, – Грегор хихикнул. – Обделался «король» Александр! В прямом смысле!

Захватив с собой кое-что из подарков, оставшихся с праздника, Льенар поспешил к своему тёмному другу. Ещё недавно он ни о чём не переживал, а сейчас, направляясь к нему, опять ощущал сомнения. Он, чьё сердце почти всегда было холодно к окружающим и равнодушно к чужому мнению, сейчас страдал от мыслей, а ждёт ли его чернокнижник. Может, стоило послать к нему слугу с запиской и сообщить о визите? Вспоминая последний их разговор, он так надеялся, что они действительно друзья, а не партнёры по общим делам.

Колдун сидел за столом, читая одну из своих бесценных книг, подпирая руками слегка взъерошенную голову.

– Марк, здравствуй! – беззаботно воскликнул Льенар с порога.

– Льенар! – поднял голову колдун, и его брови взлетели вверх. – Я ждал тебя вчера или сегодня вечером. Но не посреди дня!

В голосе Марка послышалась радость, и Льенару стало стыдно, что он не пришёл вчера, хотя хотел этого больше всего на свете.

– Прости, я подумал, что нет смысла тебя так рано беспокоить. Я поправился, всё прошло легче, чем я ожидал, простое недомогание. Как будто простудился. Ты как?

– Мне приятно твоё беспокойство. Лучше, – ответил Марк, едва заметно улыбнувшись. – Проходи, садись.

Перед тем как сесть, Льенар поставил корзину со сладостями, привезёнными ему с берегов Кхеале, и бутылку гранатового вина.

– Мы с тобой мало общаемся, и я не знаю, что ты любишь. Но решил принести подарок… Такого на Пэй нигде сейчас не попробуешь.

Колдун с интересом заглянул в корзину, источавшую экзотические запахи, и принюхался.

– Благодарю. Мне доводилось бывать в Асум-Бале. Поразительный город, но таких чудесных угощений не пробовал. Только вино ты зря принёс. Я же говорил, что не пью. Забыл?

Льенар скинул плащ и присел, удивлённо смотря на вино.

– Наверное, вылетело из памяти… Колдунам нельзя пить?

– Можно, – хмыкнул Марк, – Но я ничего не почувствую. Для меня это теперь обычная вода. В своё время я давал обет – никогда не прикасаться к вину. Это сыграло со мной злую шутку.

Лицо чернокнижника поменялось, словно нахлынули тяжёлые воспоминания. Он умолк, а меж его бровей залегла глубокая складка. Льенар понял, что случилось, и поспешил переменить тему.

– Выкинь из головы. Давай нальём чего-нибудь горяченького, и ты попробуешь, что я принёс.

Льенар взял руку колдуна и по-дружески сжал её тонкие пальцы.

– Мне будет приятно, если ты иногда будешь делиться со мной своими секретами или историями из такой, я уверен, интересной жизни. Только если это доставит тебе боль, лучше не стоит.

– Мы ведь друзья, – тихо произнёс Марк, сверкнув глазами. – Это нормально. Давным-давно мне не было чуждо всё человеческое.

Чернокнижник освободил ладонь из дрожащей руки Льенара и занялся приготовлением чая из трав. Снова наступила давящая тишина, юноше столько хотелось сказать, но он почувствовал себя глупым мальчишкой.

– Я очень хотел тебя видеть на празднике, но ты бы всё равно не пришёл.

– Брось! – колдун разлил по кружкам дымящийся напиток. – Я был там. Правда, недолго.

Льенар встрепенулся:

– Как так? Ты приходил? Но я тебя не видел…

– Конечно, ты не мог меня видеть. Я пришёл невидимым, взглянуть на тебя.

– Значит, вот так… Я думал, ты ещё болен, – сквозь зубы процедил король.

– Я не мог явиться лично. Твои гости не оценили бы моего присутствия. А ещё я умею читать мысли, даже на расстоянии. Я слышал, как ты зовёшь меня.

Глубоко вздохнув, юноша поднялся из-за стола:

– Это уже слишком! Ты не говорил мне об этом… Получается, ты знаешь обо мне всё и даже больше?

Колдун положил руки на плечи Льенара и заглянул ему в глаза:

– Совсем нет! Видишь ли… У тебя есть сила. Сила! – Марк сжал ладони в кулаки. – Силища! Люди называют это волей. Если бы ты был Серым… Ты бы достиг таких высот, о которых многие могут лишь мечтать. Ты бы мог пользоваться этой силой! И с её помощью управлять всем миром! Но даже не будучи Серым, ты способен сопротивляться магии. Если ты не захочешь, чтобы я… Или кто другой… Например, читал твои мысли, то никто их не узнает. – Марк развёл руками. – Но в тот момент ты хотел, чтобы я узнал, о чём ты думаешь. Так что… Ты дозволил мне поковыряться в твоей голове, – Марк ласково стукнул пальцем по лбу короля. – Помимо этого, когда человек пьян, он становиться беззащитен перед разными сущностями, неважно, светлыми или тёмными.

– Я не смогу проверить, лжёшь ты или нет, – отвернулся Льенар. – Надеюсь, ты не прочёл ничего ужасного.

– Кстати, наша с тобой работа приносит плоды. Скоро ты встретишься с графом Эллиотским. Будь с ними любезен и доброжелателен. У Роттена поселилась какая-то старая ведьма, и она немного мешала мне. Да и сам Роттен очень недоверчив и вспыльчив. Но он на грани отчаяния. Не добивай его, и всё его станет твоим.

– Ведьма его мне не нужна! – засмеялся было Льенар, но осёкся.

Откашлявшись, он растерянно кивнул головой. С каждой секундой ему становилось всё больше не по себе. «Как жаль, что это не вино, – думал он, попивая из кружки травяной чай. – Значит, скоро моя просьба будет выполнена. Что мне ещё надо? Стоит поблагодарить моего личного колдуна, не так ли? Или он и так сейчас читает мои мысли?»

– Ты не притронулся к сладостям, – заметил Льенар, стараясь казаться беззаботным.

Марк откинулся на стуле и сложил руки на груди.

– Обязательно попробую. Чувствую, ты хотел бы поговорить со мной о том, чем я занимаюсь. Это можно! Если ты станешь приходить ко мне по вечерам. Когда пожелаешь. Если будет время.

– Марк, – осторожно начал король, – У меня не слишком много свободного времени, и я слабо верю в твоё желание рассказать мне свои секреты. На это должны быть причины? Я очень хочу стать твоим другом, но между нами стена. Я могу доверить тебе свои тайны, а вот ты… Вряд ли…

– Согласен, – не дав ему закончить, проговорил колдун. – Но ты мой покровитель. Я, что называется, твой придворный Серый. Ты – мой хозяин, если хочешь… Но! Ты относишься ко мне не как к своей вещи. Тебе я могу довериться. Хотя бы просто могу рассказать, как управлять людьми. Как подчинять своей воле. Просто научить, как заставить себя уснуть, когда мучает бессонница…

– Я готов впитывать всё, что ты мне скажешь, если ты не обманываешь, если ты действительно доверяешь мне и ценишь моё покровительство. Знаю, со стороны это может выглядеть так, будто я тебя использую. Но это не так!

Они просидели до заката, обсуждая всё на свете. Льенар никогда в жизни не встречал такого интересного собеседника и рассказчика, как Марк. Он узнал о многих правителях из прошлого, о многих странах, о которых даже не слыхал. Колдун рассказал о людях, которых встречал на своём пути, и это была лишь малая толика его долгой жизни на земле. За разговором они съели все заморские деликатесы, и Льенар пообещал, что завтра принесёт что-нибудь повкуснее.

– Мне пора! Завтра, как обычно? На закате? – с сожалением произнёс Льенар.

Колдун посмотрел ему в глаза:

– Да, я буду ждать. Вот тебе мой подарок сегодня, возьми.

И он передал ему кусочек пергамента с незнакомыми чудными словами.

– Когда будешь ложиться спать, а спишь ты плохо, проговаривай про себя, что я тут написал. Это поможет тебе вставать с утра бодрым.

– Благодарю, мой друг – склонил голову Льенар.

Дойдя до замка, он ещё раз убедился в трезвости своих мыслей, ведь сегодня он не пил ни капли вина и ничто не могло ввести его в заблуждение. «Нет, это не колдовство, я не заворожён, всё это по-настоящему» – говорил он сам себе, укладываясь в постель.

Прочитав написанные изящным почерком Марка слова, он поцеловал пергамент и забылся глубоким сном.

Морис заглянул в спальню и увидел на королевской кровати почти полностью одетого друга, прижимающего к груди кусочек пергамента. Король спал, как младенец.

– Что ж, да будет так. – вздохнул Морис, прикрыл его одеялом и удалился в трапезную на свой ночной пост.