Текст книги "NUMERO"

Глава 17

Я не могла усидеть на месте.

Пересказывая Алехандро мою невероятную историю, я носилась по комнате (благо размеры позволяли) и время от времени поглядывала на него, проверяя, насколько серьезно он ее воспринимает. И, надо отдать ему должное, он был великолепен. Наконец-то, я дождалась своего слушателя.

За эти годы я не смогла смириться со случившимся. Тоска по дому, пусть и забытому, по всему тому, что осталось там, в моем времени, включая такие незначительные для нас, тамошних, мелочи как обыкновенная микроволновка или утренняя газета, иногда так душила, что я, проплакав всю ночь, с трудом выстаивала утреннюю мессу.

Керрадо с пониманием отнесся к моим суматошным перемещениям, не произнося ни слова и не задавая вопросов.

Наконец, выговорившись, я застыла у окна, бездумно уставившись на ровные дорожки идеально распланированного паркового ансамбля перед дворцом. Все бы отдала, только бы оказаться на пусть и неказистой, маленькой улочке моего города (я не сомневалась, что там таковая существует), знакомой своими занюханными уже запахами семейного ужина, несущимися из открытых нараспашку окон.

Я повернулась к затихшему Керрадо.

– Я хочу домой. Все, что здесь, и… вы все, для меня далекое прошлое. Вы верите мне?

Он опустил глаза, до того не отпускавшие меня, и глухо произнес:

– Мне было бы трудно в это поверить, если бы не обстоятельства нашей с вами встречи и дальнейшие события. Уже тогда – помните? – когда я вас почти силой затащил в эти подземные лабиринты, я знал, что столкнулся с чем-то… не нашим.

Перехватив мой удивленный взгляд, он пояснил:

– Каждый знает, кто такие „черные“. Это во-первых. А сопротивление им означало признание вами, что вы… ведьма. Это во-вторых. Иначе, зачем и от кого защищаться? Но вы не знали ни о первом, ни о втором. Значит, вы не из наших мест. И, вообще, ни из каких других, особенно не отличающихся от наших по этим пунктам.

– А почему вы решили тогда, что эти ваши „черные“ причина моих волнений?

– Да весь ваш вид, – он усмехнулся, видимо, вспомнив ту, загнанную, меня, – одежда, более подходящая для пятнадцатилетней девочки. Вы по какой-то причине переоделись во что попало. Торчащие из под юбки странные туфли. Кстати, а что это у вас было на руке?

Я, без лишних слов разворошила ворох платьев, законспирировавших то, что у меня было не только на руке.

– Вот это? – я протянула ему часы.

Керрадо с любопытством постучал по корпусу:

– Что это?

– А вот еще, – я по очереди выложила перед ним плеер, зажигалку, сигареты, коробочку с рабочими инструментами, фотоаппарат, которым он более всего заинтересовался.

– Я не уверена, сработает ли, но попробуем, и вы все поймете без объяснений.

Последний раз – где-то с месяц назад – я сфотографировала свою келью. На память, так сказать.

К моему удивлению, он не просто сработал, а вспышкой (Керрадо дернулся, взмахнув руками и пытаясь защититься от яркого слепящего света блеснувшей „молнии") доказал состоятельность фирмы „Panasonic“, можно сказать, на века.

– Ну, полюбуйтесь на себя, – я поднесла к Алехандро экранчик фотоаппарата.

Он, что называется, спал с лица, рассматривая снимок.

Я прыснула, не сдержавшись.

Наконец, Керрадо перешел к словесной форме пережитых впечатлений:

– В ваше время наша церковь не осталась бы без работы. Как же это? Без красок? И в одну секунду! – он рассматривал, чуть ли не обнюхивая, цифровик со всех сторон, потом возвращался к фотке, разглядывая свою испуганно отпрянувшую физиономию в момент вспышки, – в это трудно поверить. Теперь я понимаю бедную Урсулу, – он поднял голову, – вы же ей тоже что-то продемонстрировали.

– Откуда вы знаете? – я насторожилась.

– К сожалению, знаю не только я. И поэтому я здесь.

Глава 18

Алехандро помолчал, собираясь с мыслями:

– Ваше появление в монастыре… Летисия, не у всех вызвало чувство радости. Одна из сестер ("Анна“, – пронеслось в голове) поспешила сообщить собратьям по ордену о невесть откуда появившейся особе, по всем приметам – ведьмы. Френсис оказалась под угрозой обвинения сокрытия вас, а, поскольку монастырь, с самого начала служил приютом для знатных лиц, как вы знаете…

Он запнулся, ища подтверждения моей осведомленности о населении монастыря. Я согласно кивнула, после чего он продолжил:

– … то он находится под неусыпным вниманием со стороны основавших его…, – здесь он вновь остановился, раздумывая, расшифровывать ли сказанное, но решил продолжить без уточнений, – … и все, что может показаться опасным для жизни монахинь, немедленно устраняется.

– Зачем же вы, зная обо всем об этом, направили меня туда?

– Да кто же знал, что вы решите выбрать более длинный путь, чем те сто метров, которые вам надо было пройти до выхода оттуда? – Керрадо недовольно поморщился, – я никак не предполагал, что вы заблудитесь. Вы должны были попасть в библиотеку, где в этот час находилась Френсис. Обычно послеобеденное время она проводит там. А она уж придумала бы, что делать дальше. Ну, что случилось, то случилось.

Он потер лоб:

– Я догадывался, что в монастыре есть некто, кто докладывает обо всем, что там происходит, следующему звену цепочки… охраны, и вынужден был принять меры.

Я поежилась, представив, что за меры принял Керрадо, дабы спасти уже не только меня, но и свою сестру.

– Зачем вы все это мне рассказываете?

Я понимала, что он осторожно, избегая подробностей, выдает мне информацию, известную не многим. Но я бы не хотела войти в число посвященных. По многим причинам. И прежде всего потому, что я совершенно не была заинтересована в моем участии в каких-либо дворцовых интригах. Не хватало еще оказаться замешанной в мясорубке истории. Честь, конечно, велика, но я не тщеславна. Уж как нибудь обойдутся без меня, тем более, что я тешила себя надеждой на восстановление порядка в этой самой истории, уже частично нарушенного, после моего исчезновения отсюда.

– Затем, что доносчица успела поделиться своими опасениями с Урсулой, нянькой и поверенной Изабеллы.

– Поверенной? – я усмехнулась, – как вы тогда объясните это?

Я подбежала к стене с „подзорной трубой“, и, отодвинув заслонку, пригласила Керрадо понаблюдать за тем, что происходит в покоях инфанты.

Он изменился в лице.

Приникнув к потайному глазку, Керрадо убедился не только в отличном обзоре явившейся перед ним картинки, но и стопроцентной ее слышимости.

Вернув рог оленя на положенное ему место, Алехандро прощупал всю стену и, убедившись в отсутствии еще каких-либо неожиданностей, наконец, повернулся ко мне.

Сказать, что он возбудился до крайности, это значит, ничего не сказать. Я даже на минуточку испугалась, как бы он не перепутал меня сейчас с Урсулой.

– Как вы узнали об этом? – его взгляд расчленял меня.

– Случайно. Вернулась раньше времени и застала Урсулу в моей комнате.

– Значит, она знает и обо мне.

На этот раз я, действительно, испугалась за ничего не подозревающую „поверенную“, что окончательно утвердило меня в мысли не ввязываться в исторические драмы.

Глава 19

Свечи догорали, и я решила на сегодня прерваться. Отступив, еще раз всмотрелась в Изабеллу на полотне. Мне нравилось. Три недели пролетели как один день. Я настолько была увлечена работой, что продолжала писать и в сумерках, выпросив у инфанты с десяток свечей. Она, подумав (не слишком ли накладно для бюджета государства?), согласилась, предупредив меня об экономном их использовании.

Ночью меня разбудил скрипучий шорох в углу спальни-мастерской. Первая мысль (и, признаться, без порицания желаемого) была – Керрадо. Я сжалась под одеялом, смутно представляя себе последовательность моих действий – вскочить и грозно-целомудренно потребовать объяснений или подождать с изъявлениями протеста против незаконного вторжения на мою территорию?

Пока я раздумывала, некто, крадучись, приблизился к постели и, придержав дыхание, прислушался к моему, срочно восстановленному, безмятежно-тихому, дабы не обнаружить себя. Почему-то я решила, что этот маневр более приемлемый в данной ситуации, пока я не узнаю, с кем имею дело. Алехандро – это одно, ну, а, если не он – это совершенно другое.

Нарушивший мое уединение, стараясь никак не проявить себя, неслышно ступая, проскользнул в сторону зеркала, что мне удалось подсмотреть сквозь щелку ресниц. И этот некто оказался вовсе не Керрадо, а… женщиной, попавшей в поле зрения лунного лучика.

Урсула? Что ей надо в моей комнате? Как она сюда попала? Дверь-то заперта.

Женщина обернулась, и я инстинктивно зажмурилась, забыв дышать. В ничем не нарушаемой тишине совершенно отчетливо услышала звук, будто шелестели бумагой.

Но, когда я, наконец, осмелилась открыть глаза, то, к своему удивлению, никого в комнате не обнаружила. Сердце заколотилось. Может, привидение? Я не трусиха, но предпочла бы избежать встреч с непонятными мне мистическими штучками, во всяком случае до тех пор, пока они не будут достаточно изучены.

Прождав с трепещущимся сердцем еще пару минут и убедившись в моем полном одиночестве, я занялась расследованием происшествия.

Дырка-прослушка в стене, видимо, была не единственным отверстием в этой комнате. Ведь женщина испарилась где-то в том углу, прямо противоположному двери.

Зажигалкой опалив огарочек свечи, подошла к зеркалу. Ничего особенного, если не восхититься в очередной раз отделанной разноцветным мрамором рамой, инкрустированной вдобавок драгоценными камнями и обрамлявшей чистейшее венецианское стекло, скопировавшее мою сосредоточенную в поисках потайной двери физиономию.

Я дотошно исследовала загадочный угол, а, заодно, и прилагающийся к нему шкаф, где свободно могла бы поместиться небольшая кондитерская, но в данный момент служившего убежищем для моего постепенно пополнявшегося, благодаря покровительницам, гардероба.

Не найдя и намека на что-либо, откуда могла проникнуть ко мне незваная гостья, я уже хотела было завершить на сегодня ночные бдения, когда обратила внимание на темную узкую полоску, скорее, едва заметную щелку между зеркалом и стеной. Если бы не события этой ночи, я бы, скорее всего, не придала бы этому никакого значения. Но азарт поиска обострил зрение, и я бы добавила и нюх, если бы он мог мне помочь.

Полоска означала не что иное, как подвижность зеркала.

Слегка надавив на раму, я не удивилась, как плавно она развернулась во внутрь… узкого каменного коридора, куда я, конечно же, и вошла.

Тайный ход уводил вправо, где свет свечи терялся, съеденный мрачной чернотой. Я оглянулась назад, боясь расстаться с безопасностью моей комнаты, но любопытство пересилило.

За поворотом последовал следующий, а за ним еще один. А за этим, вероятно, были и другие, потому что коридор ветвился дальше.

Но и того, что я увидела, мне хватило сполна – из глубоко выдолбленной ниши на меня плотоядно посматривал череп.

Глава 20

Отпрянув от неожиданности, едва не выронила свечу. Какое интересное соседство!

Не без содрогания протянув огарочек ближе к несчастному, облегченно выдохнула – это вовсе и не череп. Обман зрения.

На ткани, перекрывающей нишу, пламенело нарисованное сердце, увенчанное терновой короной.

И что там, за ней?

Хлипкий огонек догоревшей свечи, предупреждая об агонии, заколебался и, посомневавшись, оставил вместо себя мерцающий хвостик. Я погрузилась в полную темноту. История, судя по всему, повторяется.

Беззвучно прикрикнув на расшалившиеся нервы, я как можно хладнокровнее ощупала чернильное пространство вокруг в поисках стены-ориентира. Все на месте. Вернуться в спальню дело пяти минут.

Но… что за этой занавесью?

Опять же ощупью откинула ее, тут же наткнувшись на некое подобие дверного засова.

Уже отодвинув его, подумала, может, хватит? Но, не додумав столь трезвую мысль, очутилась нос к носу, вернее, нос к спинам множества выстроившихся в ряд… безголовых фигур в женских платьях.

Первая реакция была бы, естественно, в ужасе возопить, но, обесточенная увиденным, я всего лишь что-то промычала.

Вместо того, чтобы нырнуть обратно, туда, к занавеси, я, напротив, потерялась, загипнотизированная кошмаром.

Так мы и хранили бы торжественное молчание, если бы, таращась на „трупы“, я, наконец, не распознала среди них обыкновенные… подставки. Обнаженные. Без платьев.

Так это гардеробная!

Меня вспугнули загудевшие сбоку голоса. И вовремя. Я не заинтересована была познакомиться сейчас с кем-либо. И не потому, что не успела переодеться к этому событию, а потому, что пока не была готова ответить на вопрос: „А, что вы здесь потеряли, девушка? „.

Неслышно отступив, юркнула обратно в коридор и, как можно бережнее, втянула засов в гнездо.

Вдоль стены, не отклоняясь ни на градус, благополучно добрела до спальни, где и расслабилась.

Вылазка прошла успешно. Но у меня возникла куча вопросов. Кто же все-таки влез ко мне? С какой целью? И, самое главное – я перестала чувствовать себя в безопасности. Все, кому не лень, могли проникнуть в мое жилище, и это меня совершенно не устраивало.

Поразмыслив, я приняла решение. Правда, без уверенности, что план осуществится на сто процентов, но попробовать стоило, хотя при этом я теряла возможность что-либо еще сфотографировать в этом царстве-государстве.

С этой мыслью (о коварстве моего замысла против ничего не подозревающих противников) я забралась под одеяло.

… 3…22…7…

Бегущая строка мелькающих цифр. „Помедленней, пожалуйста“, – я опять беспомощно пытаюсь зацепиться за этот ряд. И, вдруг, кто-то, будто прислушавшись к моей мольбе, приостанавливает суетящееся мелькание.

… 3… 22… 7…

Я проснулась от собственного шепота: „Три. Двадцать два. Семь… „.

Меня сотрясало мелкой дрожью. Не так, когда шпарит температура и от озноба зуб на зуб не попадает. А будто меня всунули в банку и безостановочно ее встряхивают.

Уставившись на одного из ангелочков на потолке прямо надо мной, я заставила себя прекратить возвращаться на заклинание из трех цифр. И тут же выскочила из „банки“.

Что это? А если возобновить повтор?

Опасения подтвердились – вибрация вернулась, возрастая от цифры к цифре. Словно во мне поселился камертон, подстраивающий мое тело, все до единой клеточки, на один гудящий резонирующий звук, все более усиливающийся.

Зажала рот рукой, но цифры зазвучали в голове. Хотя вибрация прекратилась.

Проделав тот же опыт еще раз, убедилась в своих предположениях – трясучка появлялась при озвучивании тех же трех цифр.

А если проговорить их в другом порядке? Я прислушалась к себе. Ничего.

Подбежав к сложенным стопкой наброскам Изабеллы и схватив карандаш, записала запомнившиеся цифры на обратной стороне одного из листов.

Что дальше? Я не имела представления, но была абсолютно уверена, что нашла ключ к разгадке. Если я запомню весь ряд, то выберусь отсюда. Усиление вибрации означало не что иное, как правильную последовательность цифр. И когда я дойду до последней…

Неужели я нашла путь домой?

Глава 21

Перед тем, как отправиться на очередное двухчасовое общение с Изабеллой, я подготовилась к задуманной операции под кодовым названием „Кошки-мышки“.

Еще раз проверив состояние фотоаппарата и установив таймер, спрятала его среди подушек, направив точнехонько на зеркало, но при этом в фокусе видеокамеры должна была отразиться значительная часть комнаты. Через полчаса начнется видеосъемка на пятнадцать минут. Я не особенно надеялась, что именно в эти пятнадцать минут получу незабываемые кадры, запечатлившие моих непрошенных гостей, но, поскольку зарядить батарейку не было никакой возможности в силу объективных причин, а именно, отсутствия источника подзарядки, необходимо было как можно экономнее использовать имеющиеся резервы. Шанс, прямо говоря, ничтожный, но не использовать его было бы не разумно.

Обойдя кровать со всех сторон, перепроверила маскировку и, довольная собой, прихватила холст, батарею красок и устремилась на встречу с инфантой.

Изабелле нравилось позировать. Она не только послушно высиживала определенные ею два часа, но и согласилась на мои пожелания о количестве драгоценностей и выборе платья.

Мне хотелось оставить память о ней не как о возможной наследнице престола с сопутствующими этому статусу торжественно-претенциозным выражением лица или позы и нагромождением деталей, указывающих на ее Высочайшее происхождение, а, прежде всего, как одной из красивейших женщин Европы этого времени. И просто как человека, интересного и умного.

– Сестра Лаура, не слишком ли мрачен цвет платья? – Изабелла смирно стояла напротив меня.

– Черный цвет очень выгодно оттеняет цвет Вашей кожи, Ваше Высочество.

Я не любила разговаривать за работой. Голова в этот момент была занята исключительно обдумыванием многих деталей, связанных с этой самой работой.

Принцесса помолчала и задала мне следующий вопрос:

– Как долго ты знаешь дона Керрадо, сестра Лаура?

Кисть в моей руке дрогнула. Хитра, девушка! В этом одном вопросе, на самом деле, было несколько – знакома ли я с Керрадо? откуда я его знаю? кто он для меня?

Вспомнив предостережения Френсис, я удивленно приподняла брови:

– Я не знакома с ним.

– А о чем же ты хотела его спросить? – Изабелла не сводила с меня глаз.

– Я? Спросить? – я оттягивала ответ, – ах, да…, но ведь именно он сообщил о кончине аббатисы. А сестра Френсис была для меня больше чем аббатиса.

Изабелла недоверчиво прищурилась:

– Ну, и что?

– Я хотела бы узнать подробнее о ее последних днях.

– Но ведь ты получила от нее письмо.

Я не понимала, почему ее так заинтересовала эта тема – что связывает меня с Алехандро.

– Но согласно Вашему Высочайшему пожеланию, я не была отпущена проститься с ней. И поскольку он явился посыльным сестры Френсис, а не одна из монахинь, мне пришлось обратиться к нему. Вам кажется это странным, Ваше Высочество? Головку, чуть вправо, пожалуйста.

Хочешь защищаться – нападай. Я вызывала какие-то подозрения у Ее Высочества, и Керрадо не должен был быть замешан здесь ни в коем случае. Ответ инфанте, наверняка, был известен, но моя, якобы, неосведомленность о нем, отводила от Алехандро все подозрения о его участии в моей судьбе. Я предпочитала отправиться в пекло без него.

Изабелла усмехнулась:

– Я скоро вернусь. Будь здесь.

Она, махнув подолом платья, скрылась за дверью.

Я отложила кисть. Рука дрожала. Хорошо, что она дала мне передышку, иначе…

– Ты не настолько невинна, сестра Лаура, как хочешь показаться, – я не услышала, как она вошла, – ну, хорошо, я хотела бы, чтобы ты на портрете изобразила меня с этим.

Изабелла, вновь пристроившись у кресла, словно фокусник, потянула из рукава что-то. И я узнала тот самый шелковый платочек, вложенный в письмо Френсис.

Глава 22

Вернувшись к себе, я прокрутила видеозапись. На пятнадцатой минуте, последней, зеркало медленно отъехало назад и… съемка закончилась. Я чертыхнулась. Но какую-то информацию все-таки получила – некто побывал в моей комнате еще раз. Некто, кто знал, что меня не будет здесь эти два часа.

Я чувствовала, что вокруг меня начинается какая-то заварушка. Неужели все это из-за того случая с помадой? Но мне тогда показалось, что сумела сгладить оплошность.

Теперь эта история с платочком. Кстати, а где письмо? Я ринулась к бюро, в нижнем ящичке которого заперла послание Френсис. Миниатюрный ключик, наконец, нашел пружинку тихо щелкнувшего замка.

Пусто. Ни письма, ни платочка. Ну, а как же иначе? Если он у Изабеллы, то и письмо, наверняка, там же.

Я растерялась. Вокруг меня что-то происходило, и я была совершенно бессильна что-то изменить или хотя бы понять. Если меня принимают за злостную еретичку, то почему до сих пор я на свободе? И что теперь будет с Керра-до?

Я подышала на пальцы, пытаясь их согреть. За окном июль, а меня просто сковало от колющего холода, продирающего изнутри.

Надо как-то предупредить Алехандро. Но как? Я ничего о нем не знала – ни где он живет, ни как с ним связаться.

Мои метания прервал шорох, и в ту же секунду белый треугольничек проскользнул в узкую щелку под дверью. Чьи-то быстрые шаги затихли, удаляясь.

Я молча уставилась на тайное послание, призывно белеющее в сгущающихся сумерках. А это еще что за “голубиная почта“?

Развернув листочек, прочла:

Изабелла уезжает. Этим воспользуются ее недруги. Готовьтесь к побегу. Утром я извещу вас о плане вашего спасения.

Я тупо перечитывала строчки. Какой побег? Куда? Что за чертовщина происходит? Или меня кто-то пытается подставить?

В любом случае, впереди ночь. Кроме того, я не получила пока ответ – кто меня домогается по ночам.

Раздевшись, зарылась в перину, предварительно настроив видеокамеру на запись уже протяженностью в полтора часа – с двух ночи до половины четвертого утра. Спать я, естественно, не собиралась.

Посматривая в сторону зеркала, каждый раз убеждалась, что в нем, как и прежде, отражается все та же роскошная кровать. Со мной, утонувшей в ее недрах.

У стены напротив отдыхал холст с портретом Изабеллы. Работа почти закончена. Осталось добавить тот самый платочек с буквой „К“ и поработать немного мастихином. А потом уже и залачить. С этим мне придется повозиться, чтобы и через века сохранились первозданные свежесть и насыщенность красок…

…как когда-то, реставрируя полотна… старых… мастеров…

– Летисия, хочешь новость?

Я только приняла душ, поистине возродившего меня к жизни после двенадцати часов работы над одним из полотен семнадцатого века из богатейшей коллекции Рейла.

Жаль, что я не успела отключить сотовый, прежде чем провалиться в не менее исцеляющий сон.

– Самой хорошей новостью для меня, Патрик, было бы твое молчание хотя бы часов на пять, пока я не буду в состоянии отвечать на твои звонки.

Я уже засыпаю с телефоном у уха, когда слышу его протестующее рычание, заставляющее меня вздрогнуть и мобилизоваться еще на пару минут.

– „Прадо"! Ты слышишь? Тебя приглашают в музей „Прадо"! Ты летишь в Испанию!

Какой „Прадо“? Какая Испания? Кто летит? Летит… летит…

Я улетаю в сон.

Я, не отрываясь, всматривалась в Изабеллу, боясь малейшим движением разрушить воспоминание.

Кусочки мозаики сбежались в кучку.

Не доставало лишь одного элемента – кода чисел моего имени.