Текст книги "Слова в дни памяти особо чтимых святых. Книга пятая: сентябрь"

Император Петр I привнес в Отечество не только и не столько западную науку, сколько западные соблазны. С Запада была позаимствована придворная «легкость нравов», которая в православных терминах определяется просто – смертные грехи прелюбодеяния и блуда. Последовательница Петра I императрица Екатерина II (1729–1796) отличилась подобными похождениями. Приходится слышать суждения духовных слепцов: мол, нам нет дела до личной жизни правителя, лишь бы разбирался в политике и экономике. Нет! Грехи «верхов» страшнее любых иных разлагают общество и навлекают на народ кару Божию. «Не так удобно ткань принимает в себя невыводимую краску, не так быстро разливается в воздухе какое-нибудь вредное испарение, производящее заразу и называемое заразой, как подчиненные в скорейшем времени принимают в себя пороки начальника, и даже пороки гораздо легче, нежели противное пороку – добродетель», – говорит святитель Григорий Богослов.

Пуще чести и свободы, как зеницу ока берег святой благоверный великий князь Александр Невский родную Церковь, душу народа русского. А Петр I начал своими руками разрушать народную веру: обезглавил Русскую Церковь упразднением Патриаршества, положил начало унижению духовенства и грабежу церковных имуществ. Придавленная имперским гнетом, Матерь-Церковь не могла должным образом защитить народ от чуждых влияний, а с Запада веяли тлетворные ветры иноверия, «вольнодумства-вольтерьянства», прямого безбожия. Российская империя приобретала все новые владения, казалась могущественной, но все более походила на колосс на глиняных ногах, внешне великолепный, но пораженный внутренней смертоносной болезнью.

Благочестивым российским самодержцам XIX века выпало исправлять то, что натворили их предшественники, но и им не удалось преодолеть зловещее наследство: остались и угнетенность Церкви, и развращенность «культурного» слоя общества (аристократии, дворянства и «образованщины»), и западническая политика. А тем временем с Запада вслед за легкостью нравов и вольнодумством хлынула революционная зараза, жертвою которой пали два благоверных монарха-мученика – Александр II Освободитель (1818–1881) и Николай II (1868–1918). С того же Запада была принесена чума марксизма, под сладкой сказкой о «социальной справедливости» таившая сатанинскую сущность – богоборчество. За накоплением греха последовала казнь Божия: крах Дома Романовых и ввержение народа под иго богоборцев-большевиков.

Большевистский режим был воистину страшен, ибо убивал не только тела (мы даже до сих пор не знаем доподлинно, сколько десятков миллионов жизней уничтожено гражданской войной, террором, каторжными лагерями), но и души ввергал в геенну, лишив несколько поколений возможности познать спасительную Христову истину (а эти жертвы еще более неисчислимы).

Возлюбленные о Господе братья и сестры!

«Только союзные с Царствием Божиим царства земные могут быть тверды и истинно благополучны», – говорил святитель Московский Филарет. И не от одних только власть имущих зависит благодатный союз с Небом. Многих при виде бедствий Отечества охватывает уныние, мучает чувство собственного бессилия: мол, маленькие мы люди, ничего не можем поделать, «стену лбом не прошибешь». Но нельзя христианину унывать, и не бывает «маленьких людей» пред Вселюбящим Господом. Надо каждому смиренно подвизаться на тех местах, куда поставил нас Бог, нужно очищать свои души от греховной скверны, чтобы сильна стала наша молитва за бедствующую родину. Всемогущий Небесный Отец слышит прошения верных – и как тонкие струйки воды сливаются в могучие потоки, так молитвы благочестивых людей могут стать всесильными, омыть грехи земной отчизны, вынести на вершины власти благоверных правителей. И надобно еще помнить, что в величайшем нашем Отечестве – вечно счастливой небесной Руси – молятся за нас лучшие сыновья и дочери нашего народа: благоверные князья, премудрые святители, преподобные отцы, добропобедные мученики, подвижники благочестия.

Ныне, чествуя память святых князей Александра и Даниила, будем же веровать и надеяться, что еще не оскудела земля Русская духовным величием, что способен еще народ наш рождать богомудрых подвижников, что наступит еще пора покаяния и возрождения народного. В чаянии этих светлых времен воззовем же к Всевышнему словами святого праведного Иоанна Кронштадтского:

«Господи, умиротвори Россию ради Церкве Твоея, ради нищих людей Твоих прекрати мятежи и нестроения, даруй властем мудрость и мужество, поели им многия советники благочестивый, мудрыя и мужественный, юношество направи на истинный путь, воинство сотвори верным и мужественным, земледельцы и ремесленники удовли, священство соделай ревностным к долгу своему, искорени пиянство, прелюбодейство, воровство, грабительство, убийство, непотребства, молодыя – старшим, подчиненный – начальникам, люди российские – законом правым, вся повсюду служащия покори началу всех начал – Истине» Христа – Сына Божия, Коему подобает всякая слава, честь и поклонение со Безначальным Его Отцом и Всесвятым и Благим и Животворящим Духом всегда, ныне и присно и во веки веков.

Аминь.

Слово на Собор Саратовских святых (воскресенье, ближайшее к 31 августа / 13 сентября)

Днесь да празднует земля Саратовская и да красуется песненными добротами, яко ныне прииде день всекраснаго торжества, память общая святых, произшедших от нея: святителей честных и дивных праведников, мучеников добропобедных и преподобных отцев…

Тропарь Собору Саратовских святых

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Дорогие во Христе отцы, братья и сестры!

Сегодня мы празднуем Собор Саратовских святых, то есть молитвенно вспоминаем всех святых, просиявших своими подвигами во имя Христово в старинном русском городе Саратове либо так или иначе связанных с ним. Праздник этот был установлен Церковью относительно недавно – в 2011 году, да и сама Саратовская епархия, как отдельная церковно-административная единица, достаточно молода – история ее насчитывает лишь около двухсот лет. Однако, по словам древнего мудреца, царя Соломона, не в долговечности честная старость, и не числом лет измеряется; мудрость есть седина для людей, и беспорочная жизнь – возраст старости (Прем. 4, 8–9). Для христианской праведности имеет значение не протяженность времени, а то, сколько было достигнуто за это время на духовном поприще. Иной человек и к девяноста годам остается на уровне «духовного младенца», а другой – уже в самом юном возрасте сияет подлинной святостью и мудростью. То же самое справедливо и для человеческих сообществ – и замечательный пример тому являет нам Саратовская епархия. Пусть она существует, по меркам истории, совсем еще недолго – но воспитанная ею за это сравнительно краткое время святость являет всему Православному миру замечательные примеры подлинного пребывания со Христом и во Христе, любви к Богу и людям, а также верности избранному христианскому пути, несмотря ни на какие трудности и испытания. Не случайно все святые угодники, включенные в Собор Саратовских святых, – это мученики и священномученики: Гермоген (Долганев), епископ Тобольский († 1918), Герман (Косолапов), епископ Вольский († 1919), пресвитер Михаил Платонов († 1919), Александр Медем († 1931), иеромонах Нифонт Выблов († 1931), пресвитер Косма Петриченко († 1937), пресвитер Дионисий Щеголев († 1937), пресвитер Иоанн Днепровский († 1937), пресвитер Сергий Кудрявцев († 1937), пресвитер Петр Покровский († 1937), пресвитер Николай Амасийский († 1938), пресвитер Иоанн Заседателев († 1942)… Слово «мученик» не что иное, как приблизительный перевод греческого слова «мартис», а само это слово буквально означает «свидетель». Ибо в подвиге мученичества главное вовсе не страдания, которые претерпевают мученики за свою веру (православное христианство никогда не обожествляло страдания и не утверждало, что они ценны сами по себе). Главное в подвиге мученичества – свидетельство о Христе. Ведь если человек готов ради своей веры, во имя своего Господа претерпеть любые мучения, лишь бы не отречься, не быть отлученным от Христа, – значит, в этой вере действительно есть нечто неизмеримо ценное, высокое, истинное, ради чего можно пожертвовать даже собственной земной жизнью. Именно такие мысли рождаются у многих из тех, кто соприкасается с мученичеством-свидетельством, – и именно поэтому мученическая кровь есть семя Церкви, как говорил знаменитый древний церковный писатель Тертуллиан. Ведь, убежденные столь красноречивым свидетельством, многие из этих задумавшихся в конце концов и сами обращаются ко Христу.

Неудивительно также, что во время любых гонений значительную (а подчас и большую) часть мучеников составляют пастыри – епископы и священники. И дело тут не только в том, что на священство как на глав христианских общин гонители обращают внимание прежде всего. Просто кому же, если не пастырям, надлежит в первую очередь свидетельствовать о Христе как собственной пастве, так и «внешним»? Кто же, если не пастырь, в первую очередь выходит жертвовать собой ради спасения паствы? Ведь, по слову Самого Господа, пастырь добрый полагает жизнь свою за овец (Ин. 10, 11). И разве не самая большая радость для истинного пастыря – спасти, привести ко Христу хотя бы одну человеческую душу, пусть даже ценой собственной жизни?

Именно таким добрым христианским пастырем был один из первых по времени Саратовских мучеников, пострадавший за Христа вскоре после Октябрьского переворота, – пресвитер Михаил Платонов, священник Серафимовского храма города Саратова.

Пастырская деятельность отца Михаила началась задолго до революции, и имя его уже давно было известно жителям Саратова и его окрестностей как имя истинного служителя Христова, не жалевшего никаких сил ради помощи ближним. Так, например, отец Михаил был руководителем местного приюта для детей-сирот. К тому моменту, когда он принял на себя это руководство, приют находился в печальном положении; говорили даже, что он вскоре закроется. От предыдущего руководителя не осталось ничего, кроме долгов. Однако отцу Михаилу за краткое время удалось значительно улучшить жизнь детей; помимо заботы об их физическом благополучии, он уделял немало внимания и образованию воспитанников, чтобы в будущем они могли занять достойное место в обществе. Сам отец Михаил преподавал в приюте Закон Божий, причем делал это совершенно бесплатно, хотя школьное преподавание и не входило в его обязанности руководителя.

После Октябрьского переворота, когда по всей стране заполыхала гражданская война и начались гонения на веру, отец Михаил все свои пастырские силы бросил на то, чтобы поддержать в народе веру. Он составлял, печатал в типографии и сам распространял проповеди, в которых призывал народ хранить верность Христу и Его Церкви, жить по-христиански.

При этом отец Михаил хотя и был убежденным противником большевистской идеологии, отнюдь не призывал к вооруженному свержению советской власти и вообще каким бы то ни было выступлениям против нее. Он понимал, что в существующих обстоятельствах в стране нет другой силы, которая могла бы не только захватить, но и удерживать власть, поддерживать в стране относительный порядок. И выступления против большевиков в этих обстоятельствах не привели бы ни к чему, кроме новых братоубийственных столкновений, новой крови…

Бескомпромиссность в вопросах веры и поиск разумных компромиссов в остальном – таково было отношение отца Михаила к властям. Его речь на суде – а безбожники не замедлили привлечь «неудобного» им священника «к ответственности» по ложному обвинению – дает всем нам замечательный пример такого мудрого отношения. Поучиться этому у праведника неплохо бы и нам, сегодняшним… Ведь такое христианское отношение применимо абсолютно к любой светской власти.

«В первые дни после октябрьского переворота я Советскую власть считал… что-то в роде чехарды. Когда она установилась, я считался и считаюсь с ней как с фактом – и считал должным слушаться и повиноваться ей, поскольку она не нарушила моих религиозных убеждений и не требовала, чтобы моя совесть религиозная была подавлена. Так я говорю и сейчас… Целоваться с Советской властью я не думаю, но признаю ее как факт и считаю, что я обязан ей подчиняться и повиноваться. Налагает она на меня налоги – я плачу, вызывает в суд – я иду, приходят с обыском – я не противлюсь, а представляю все для осмотра: я не протестую против этого. Но я протестую, когда нарушаются мои христианские права и обязанности. Если бы, например, Советская власть, вместо Евангелия Христова, ввела новое евангелие, где говорится “несчастные” вместо “блаженны”, – тогда я не соглашусь на это. Пусть меня как ни назовут, что хотят сделают – я этого не послушаюсь. Если же это евангелие как Христово – тогда в ножки поклонюсь… Если вы говорите, что наука и религия есть что-то противоречивое, я говорю – нет. Я религию признаю и верю ей на основании науки и разума».

В предоставленном ему последнем слове мученик так обратился к своим обвинителям:

«Один из обвинителей сказал: “настал час суда”. Вернее, настал час мести. Обвинитель предлагает мстить нам – “этой черной тройке”. Наказание, к которому они нас присуждают, является местью. За что же мне хотят мстить? За то, что я стоял за те религиозно-нравственные основы жизни, которые я печатал в воззваниях и выпусках?.. Предоставляю вам полную свободу в отношении приговора. Но я полагал бы, чтобы суд ваш был бы судом, но не местью. Судите – но не мстите, вот о чем только я прошу вас».

Увы, дорогие мои! Ведь и мы с вами, хотя и называем себя не безбожниками, а православными христианами, так часто руководствуемся в наших поступках и суждениях не разумом и христианской рассудительностью и тем паче не христианской любовью, а обидой и мстительным чувством… Кому же мы уподобляемся в этом? Гонителям святых! И не лучше ли для нас уподобиться в этом отношении самим святым – например, священномученику Михаилу – следовать их заветам, а не примеру безбожников?

В том же последнем слове отец Михаил, уже понимавший, что казни ему не избежать, произнес удивительные по своей силе и глубине слова человека, стоящего перед лицом земной смерти и выбирающего вечную жизнь, – слова подлинного христианина, то есть христианина не по имени только:

«По житейскому рассуждению, я к смерти готов, и если меня страшит смерть, то исключительно потому, что я не чувствую себя подготовленным переселиться туда, куда так великодушно отправляет меня обвинение… Они считают религию предрассудком, а меня считают эксплуататором этой темной, невежественной массы; что мы пользуемся этими предрассудками в своих интересах. Но этого… я держусь всем сердцем и всею душою своею. И это дает мне полную смелость смотреть прямо в глаза, никого не боясь, ничего не страшась».

«Я верю, что небо не пусто, что там есть жизнь, – и я не верю в смерть. Если вы меня убьете – я буду жить» – так сказал своим обвинителям священномученик Михаил. Слова эти как нельзя лучше выражают всю суть и жизни, и кончины христианских праведников – особенно мучеников…

Одновременно с отцом Михаилом Платоновым пострадал за Христа и его архипастырь, епископ Вольский Герман (Косолапов), викарий Саратовской епархии, временно замещавший в то время на Саратовской кафедре отсутствовавшего в Москве на Соборе местного епископа. О том, каким человеком был владыка Герман, лучше всего сказали его духовные чада, миряне города Вольска: «У него была всегда одна дорога – в храм, где он совершал богослужения для верующих и в своих проповедях излагал только чистые истины

Христова учения, призывая всех к миру, любви, осуществлению в жизни правды Божией, смирению, кротости, терпению и прочим христианским добродетелям… и сам епископ Герман представляет образец архиерея кроткого, тихого, глубоко верующего».

Однако этот кроткий и тихий человек не пожелал оставаться в стороне, когда подвергся гонениям священник епархии, временно вверенной его попечению, – отец Михаил Платонов. Хотя, казалось бы, именно временный характер пребывания на Саратовской кафедре давал владыке основания «не вмешиваться». Мол, вернется скоро местный епископ – пусть он и разбирается. Ведь владыка Герман прекрасно понимал, чем может грозить ему заступничество за «священника-агитатора»…

Но христианская и пастырская совесть в нем была сильнее всех соображений личной безопасности. Владыка бесстрашно возвысил свой голос в защиту гонимого священника и призвал к тому же саратовскую паству. За это мужественное выступление он также был арестован, осужден и расстрелян вместе с отцом Михаилом и несколькими другими священниками и мирянами, обвиненными в «контрреволюции». Все они были захоронены в единой братской могиле, и долгие годы спустя православные христиане Саратова продолжали чтить это место как «могилу пяти убиенных», по числу казненных священнослужителей. Самих имен казненных последующие поколения уже не помнили – ведь говорить о подобных вещах в советское время было небезопасно. Однако само почитание памяти мучеников сохранялось; а после падения советского строя и возвращения Церкви ее прав и свобод были вновь установлены и имена тех, кто пострадал здесь за веру Христову. Так прославляет Господь угодников Своих.

Удивительный пример самоотверженного служения Богу и ближним находим мы и в жизнеописании другого саратовского священномученика, пресвитера Космы Петриченко.

Пресвитер Косма до Октябрьского переворота был простым крестьянином, отнюдь не зажиточным, не имевшим даже образования. Ни в какой политике он не участвовал, социальный переворот его жизнь практически не затронул, он продолжал, как и прежде, крестьянствовать, пахать землю. Скорее всего, новые власти так и оставили бы его в покое – ведь он был представителем того самого незажиточного крестьянства, за счастье которого, наряду с рабочим классом, боролись, по их собственным словам, большевики.

Но «дед Кузьма», как называли будущего мученика на малой родине, был еще и глубоко верующим христианином. И пусть у него не было образования – в Христовом учении он понял и всем сердцем принял главное: любовь. Не то сентиментальное, мимолетное чувство, которое нередко обозначают этим словом в светской культуре, – а ту подлинно христианскую любовь, о которой сказал апостол Павел: Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает (1 Кор. 13, 4–8).

Начались гонения на Церковь, со всех сторон полились потоки безбожной пропаганды, многие нетвердые в вере люди начались колебаться… Кроме того, многие священники и епископы оказались в тюрьмах и лагерях, а то и казнены; по всей огромной России некому было наставить в вере народ Божий, православные люди были изнурены и рассеяны, как овцы, не имеющие пастыря (Мф. 9, 36). Жатвы много, а делателей мало (Мф. 9, 37) – эти слова тогда в полной мере относились к России. Да и сейчас – разве не актуальны они для нашей столь много выстрадавшей страны?

И тогда «дед Кузьма» понял, что Господь призывает делателей на жатву Свою. И уже не мог оставаться в стороне от этого призыва, хотя и прекрасно понимал, какими опасностями и страданиями это ему грозит.

В 1928 году Кузьма Никифорович передал хозяйство дочери, а сам принял священный сан и был поставлен служить в своей родной слободе Рыбушка.

Прихожане очень любили и уважали своего простого, доброго и мудрого пастыря. Особенно любили отца Коему дети, чувствуя в нем, очевидно, его чистую душу; а взрослые шли к нему за советом, наставлением и утешением. Когда в 1935 году власти закрыли храм в Рыбушке, пожилой священник не оставил своей пастырской деятельности. Он собирал прихожан у себя в доме, читал с ними духовную литературу, наставлял в вере, убеждая их твердо держаться Христа. Здесь же, на дому, проводил он и богослужения, крестил младенцев, венчал супружеские пары… Многие, многие христианские души были спасены от впадения в безбожие благодаря этим самоотверженным трудам «деда Кузьмы»…

В 1937 году отец Косма Петриченко был арестован безбожными властями по обвинению в «антисоветской агитации под видом религиозных молебнов в домах колхозников» и вскоре расстрелян. Обвинители спешили с казнью, потому что, несмотря на все свои усилия, не смогли найти во всей округе ни одного реального свидетеля, который произнес бы хоть одно дурное слово об отце Косме…

Простым крестьянином по происхождению был и другой саратовский священномученик, пресвитер Иоанн Заседателев. Родился и воспитывался он в семье раскольников-старообрядцев, но уже во взрослом возрасте, убежденный проповедями местного православного священника, вместе с отцом перешел в каноническую Церковь и впоследствии немало потрудился ради возвращения своих бывших единоверцев в лоно истинной Церкви. Со временем удостоился Иоанн и священного сана.

Сам обретя Православие после долгих раздумий и поисков, отец Иоанн, как никто другой, ценил это духовное сокровище – Христову веру. И когда к власти в России пришли безбожники, продолжал словом и делом проповедовать Христа. Но теперь предметом его пастырских трудов были не одни только старообрядцы; в духовной опасности оказалась вся Россия, и ко всем без исключения людям обращался теперь отец Иоанн с призывом идти за Христом, несмотря ни на что.

В 20-х годах XX века отец Иоанн был активным участником открытых диспутов о религии, которые в те годы организовало Общество воинствующих безбожников: это было для него прекрасной возможностью публично говорить людям о Христе. Когда же подобные диспуты запретили, пастырь начал проповедовать в письменной форме, составляя богословские апологетические трактаты, разъяснявшие основы христианства и опровергавшие различные нападки со стороны безбожной пропаганды.

Впоследствии на суде, когда отца Иоанна обвиняли в «контрреволюционной деятельности», он отверг обвинения в каких бы то ни было действиях против советской власти как таковой, но открыто заявил, что занимался «сочинением богословских трудов… с целью вырвать из среды безбожия неверующих, которые могли бы также бороться за веру во Христа, не давая ей возможности погибнуть».

По отношению к властям отец Иоанн придерживался той же мудрой христианской позиции, что и священномученик Михаил Платонов. Октябрьский же переворот и все, что за ним последовало, он считал не коварными происками неких злобных врагов праведного русского народа (как утверждают некоторые современные «ревнители не по разуму»), а закономерным следствием грехов самого народа, называвшего себя православным и христианским, но на деле давно отступившим от Бога… Одной из своих духовных дочерей отец Иоанн с горечью говорил:

«Верующие перед Богом много нагрешили, поэтому и настало такое время, что послал Бог такую власть, что она не верует в Бога и закрывает церкви. Не дают православным помолиться Богу. Каждая власть дана именно Богом».

На последнем допросе в НКВД отец Иоанн, семидесятичетырехлетний старец, так ответил на обвинения своих неправедных судей: «В течение двадцати лет я изучал ученье Дарвина, изучал материализм… Прочитав всю эту литературу, я еще больше убедился, что все создано Богом, человек создан Богом, в нем есть дух и душа. Я всегда и всюду говорил и говорю: Богу верую, от Бога не отступлю».

Он действительно не отступил от веры до конца, отказавшись даже назвать хотя бы одно имя из огромного числа окормлявшихся у него людей, и вскоре после приговора скончался в лагере…

Несколькими годами ранее священномученика Иоанна пострадал и его помощник и сподвижник в деле проповеди, пресвитер Николай Амасийский. Судьбы обоих священников были схожи: отец Николай, как и отец Иоанн, некогда обратился в Православие из раскола вместе со своим родным отцом. Но если отец Иоанн был воспитан в старообрядчестве, то отец Николай прошел через отречение от веры. Вместе со своим родителем, также Николаем, он уклонился в так называемое обновленчество – раскольническое движение, поддерживаемое большевиками, призывавшее к полному подчинению Церкви «интересам революции». Старший Николай даже стал обновленческим епископом. Однако уже вскоре, убедившись в неправоте обновленчества, отец и сын принесли покаяние и воссоединились с канонической Церковью. Вряд ли можно сомневаться в том, что немалую роль в этом обращении сыграл и пример многочисленных новомучеников, предпочитавших гонения и даже смерть отречению от Христа и Его Церкви. Можно сказать, что священномученик Николай был тем самым живым плодом, выросшим из духовного семени – обильно оросившей Русскую землю крови мучеников. А в конце 30-х годов он, положивший немало трудов на благо утверждения в народе Православной веры, сам стал мучеником… И теперь уже его собственная мученическая кровь, его собственный пример христианского мужества вдохновляли православных христиан Саратова на защиту веры. Эту цепочку духовного преемства невозможно прервать, как бы ни старались враги Церкви Христовой, ибо Сам Господь обещал, что врата ада не одолеют ее (Мф. 16,18).

Дорогие во Христе отцы, братья и сестры! Будем же подражать Саратовским святым в их искренней и деятельной христианской любви к Богу и людям, в их мужестве и стойкости, в неколебимой верности Христу и самоотверженном следовании Его заповедям в любом месте и в любых обстоятельствах. Будем усердно изучать свою веру, и не только изучать, но и жить по ней, несмотря ни на какие трудности. Будем же во всем этом просить помощи Божией, а также и предстательства за нас всего Собора Саратовских святых, взывая к ним молитвенно:

«Избранным от земли нашея, яко великим угодником Христовым, вам, о вси святии Саратовстии, похвальное пение приносим днесь. Вы же, у Престола Господня предстоящий, от всяких нас бед избавите молитвами вашими, да зовем вам: радуйтеся, святии вси Саратовстии, земли нашея небеснии предстателие».

Богу же нашему, умудрившему святых Своих, – Источнику истинной мудрости и любви, подобает всякая слава, честь и поклонение – Троице во едином существе славимой и поклоняемой: Отцу и Сыну и Святому Духу ныне и присно и во веки веков.

Аминь.