Текст книги "Слова в дни памяти особо чтимых святых. Книга вторая. Июнь"

Низкопоклонство перед всем французским Екатерина II прививала высшему сословию России. Дело образования она свела к чтению энциклопедистов и изучению античной (то есть языческой) мифологии. Русское искусство приобрело характер пошлой французской игривости и запестрело именами языческих кумиров – Венер, Аполлонов и прочих. Французский стал разговорным языком дворянства, часть которого вообще позабыла родную речь. (Так было вплоть до большевистского переворота: высший класс даже по языку являлся для народа чужим, иностранцем.) Вдобавок указом о вольности дворянства Екатерина II лишила уже всякого смысла крепостное право. Раньше крестьяне могли думать, что их трудами кормятся государевы слуги, – теперь помещики, освобожденные от государственных обязанностей, превратились в паразитический нарост на теле народа. Отсюда явился и грязный ужас крепостных гаремов, началась распродажа крестьянских семей по частям: разлучение жен и мужей, родителей и детей. На таких хозяев крестьянам трудно было смотреть не как на врагов, и эта нелюбовь вошла в историческую память.

В то же время при Екатерине II империя очень успешно воевала. Великим и благим делом явилось возвращение в семью православных народов Белой Руси, где святая вера со времен польского захвата была люто гонима папистами. Были присоединены к России земли Крыма и Северного Причерноморья. Но вместе с возвращением своих исконных земель Россия получила еще коварного «троянского коня» – значительную часть территории Польши. (Польские бунты сотрясали Российскую державу весь XIX век; оттуда же хлынули на Русь иудейские кагалы, породившие главарей террористических и революционных организаций, в том числе большевистских. Имперская страсть к захватам не раз шла во вред России. Еще одним чужеродным и враждебным державе «приобретением» при Александре I стала автономная Финляндия – там впоследствии при тайном покровительстве местных властей устроили логово «бомбисты»-террористы, там же отсиживались большевистские главари Ленин с Зиновьевым.) Империя внешне расширялась и обретала могущество, но в ней зрели смертоносные язвы.

Безудержный разврат, которому предавалась Екатерина II, заразил все дворянство. Прелюбодеяние, совращение чужих жен и мужей считались доблестью. Весь двор хохотал, когда узналось, что наследник престола, будущий император Павел I, ограничился дружбой с полюбившейся ему фрейлиной. Безбожие и нравственная скверна явились посевом Екатерины II на Российской земле.

Императора Павла I (правил 1796–1801) прельщали блеск военных парадов и рыцарская романтика. Равнодушный к Православию, которое казалось ему простоватым, он колебался между масонством и римо-католицизмом. При нем угнездились в России отцы-иезуиты и начали создаваться ложи вольных каменщиков. В тот самый день, когда Павел I должен был подписать указ о соединении Церквей, отдававший Православную Русь под иго папского Рима, он был убит группой масонов-заговорщиков во главе с графом Паленом. Масоны возлагали гораздо большие надежды на наследника, будущего царя Александра I, предававшегося вольнодумству в масонском духе.

Император Александр I (правил 1801–1825) не вполне оправдал ожидания. Путем заговора он хотел заставить отца, которого считал душевнобольным, отречься от престола, но был потрясен его убийством. Графа Палена с присными он удалил с глаз долой. Муки совести заставили Александра I обратиться к богоискательству, однако царь пошел кривым путем – начал искать Бога вне Православия. Разнообразные мистики внушали царю, что «русская вера – лишь низшая ступень перед вершинами, открывающимися посвященным». При Александре I в России появился целый букет ядовитых ересей и сект, начиная с диавольских масонских и мистических откровений до всевозможных форм протестантства. Эти отравленные «цветочки» пришлись особенно по сердцу великосветским барыням (а потом и той части российской образованщины, которая ударилась не в революцию, а в оккультизм, теософию и «религиозно-философские собрания»). Так еще один вид бесовщины был привит на русскую почву. При Александре I тоже вынашивался проект соединения Церквей, включавший в себя не только унию с папизмом, но и воссоединение с самыми разнообразными еретиками. Перелом в отношении Александра I к западным веяниям произошел после вторжения в Россию его «сердечного друга» Наполеона Бонапарта.

Величайший подвижник, всероссийский молитвенник Серафим Саровский на целое столетие вымолил у Господа для России благочестивых монархов. Александр I Благословенный (во второй период его царствования), Николай I, Александр II Освободитель, Александр III Миротворец, Николай II мученик были православными людьми. Но трупные пятна цезарепапизма осели и на их царствования. По инерции, идущей с XVIII века, искренне не понимая, что творят беззаконие, благочестивые монархи подписывали указы об архиерейских хиротониях и перемещениях, даже о канонизации святых. Никто из них не вывел Мать-Церковь из нищеты, не вернул награбленного у нее достояния, не дал ей средств и возможностей для православного воспитания народа. Никто из них не возвратил Церкви законного ее главу – Патриарха.

Иерархия Русской Церкви была вмонтирована в государственный механизм в качестве какого-то департамента идеологии. Правая и живая вера в Живого Бога подменялась мертвым бюрократизмом: вводились справки об обязательной ежегодной исповеди и причастии. Даже для благонамеренной, искренне служившей государству части чиновничества Православие превращалось в сухую обрядность, элемент служебного долга. А вольнодумцы ради получения справок тоже причащались, но это было поруганием Божественного Таинства. И не случайно в военной песне «За царя, за родину, за веру» первое место отводилось земному монарху, а последнее – Небесному Царю.

Странные выверты имелись в этой казенно-идеологической машине. Всячески теснили старообрядцев с их добросовестным заблуждением – и терпели великосветских бездельников, закатывавших балы в Страстную Пятницу, и допускали пропагандистов безбожия в качестве преподавателей в школах, гимназиях, университетах. Объявляли государственной религией Православие, требующее чистоты и святости, – и официально разрешали проституцию, публичные дома. Декларировали уважение к служителям Церкви – и дозволяли публикацию сотен статей, рассказов, романов, где под видом критики окарикатуривалось и оплевывалось духовенство, ошельмовывался быт монастырей.

В глазах властителей Православная Церковь была одним из самых маловажных министерств, для которого жалко денег, которому не надо уделять большого внимания. Главные силы и средства империи шли на внешнюю политику: «священные союзы» и «сердечные согласия» с иноверным Западом – предательским, внутренне завидовавшим России и ее ненавидевшим. Не жалели средств на искусства и науки, на промышленность и торговлю – все это казалось гораздо важнее дела Церкви, вечного спасения русских людей. Мать-Церковь стояла с протянутой рукой, в которую падали жалкие крохи. Бедствовало сельское духовенство и большинство монастырей. Рядом с блестящими классическими гимназиями, где дети образованного слоя в идеальных условиях зубрили древние языки, изучали античную (языческую) литературу и историю, были церковные училища с нищенским бытом, где забитые бурсаки овладевали профессией своих отцов-священников, и откуда не случайно так часто выходили оголтелые нигилисты (в их числе И. В. Джугашвили-Сталин).

Народившийся в России образованный слой вслед за дворянством обратил взоры на Запад и вынес оттуда пагубу лживых философий: от холодных умствований Гегеля и Канта до безбожного позитивизма и кровожадного марксизма. Не богодухновенные творения святых отцов Церкви, а эта отрава в качестве высшей мудрости начала преподаваться с профессорских кафедр. Рвавшиеся «из грязи в князи» разночинцы предпочитали для себя не отвлеченные рассуждения, а крайние из них выводы: нигилизм и боевые революционные теории. Тлетворное поветрие охватывало систему образования. В гимназиях и реальных училищах отношение к Закону Божию было как к предмету третьестепенному: как только священник-преподаватель покидал класс, туда входил учитель-образованец и объяснял: «Наука давно доказала ложность религии». В университетах все более господствовал революционный дух: если оказавшийся в числе студентов благочестивый юноша высказывал свои убеждения, его в лучшем случае осмеивали, в худшем – могли затравить насмерть. Разночинцы начали делать попытки провести свои идеи в низы, расшатывая в народе святую веру.

Вольнодумное дворянство вкупе с безбожной образованщиной составляли плотный пласт, отделявший благочестивых царей от православного русского народа. Вся эта одурманенная западными ядами толща давила на царя с требованием свобод для пропаганды растлевающих страну идей, для борьбы с Церковью, для противления законной власти и ниспровержения ее.

Александр II Освободитель (правил 1855–1881) совершил великое деяние: наконец-то освободил крестьян из крепостного рабства в 1861 году. Но дальнейшие его либеральные реформы явились разнузданием сил зла. Царь освободил кого угодно, только не Мать-Церковь. Более того, он отнял у Церкви последнюю ее опору – право воспитывать крестьянских детей. Дело народного просвещения перешло к земству, где сразу стали задавать тон вольнодумцы. В учительских семинариях начали формироваться «воспитатели», понесшие в сельские школы чуму безбожия. Ретивая образованщина захватила прессу, и с ее страниц полились кощунства, богоборческая скверна, клевета на самого царя, замаскированные призывы к мятежу. Свободы расчистили путь «бомбистам», устраивавшим на царя-освободителя покушение за покушением, травившим его, как зверя, и в конце концов убившим. (В числе убийц была беременная женщина Геся Гельфман. Нося во чреве новую жизнь, она шла на преступление. Рожденный в тюрьме ребенок был усыновлен директором ташкентской гимназии. Есть версия, что впоследствии он поднялся на волне февральской революции 1917 года с именем Александр Керенский.) Царь пал от руки тех, кому он дал требуемые свободы. Мученическая кончина Александра II была прекрасна: он умирал за други своя.

Истинно верующих и православно мыслящих людей среди русской интеллигенции были единицы. Славянофилы, искавшие не казенной идеологии, а симфонии между Православием и самодержавием, были задавлены «общественным мнением». Показательно, что не западники с их богохульными разрушительными теориями, а славянофилы вызывали особое подозрение у цезарепапистских властей. Даже такой ревнитель веры и борец с революционной нечистью, как обер-прокурор К. П. Победоносцев (1827–1907), в своем грубом командовании епископатом, в противлении созыву Поместного Собора проявлял приверженность цезарепапизму. Так законная власть державы проигрывала духовную битву силам зла из-за своей внутренней ущербности. Голос тех немногих, кто видел надвигающийся на Россию ужас, оставался гласом вопиющего в пустыне (ср. Мф. 3, 3). Неуслышанными остались Н. В. Гоголь, Ф. М. Достоевский, Сергий Нилус, уже с безнадежной усталостью и отчаянием предупреждал о неминуемой катастрофе Константин Леонтьев. Пытались грудью противостать бесовщине служители Церкви святитель Игнатий (Брянчанинов), архиепископ Никон (Рождественский), святой праведный Иоанн Кронштадтский – царская власть оставалась глуха к их предостережениям. Когда Николай II под напором либералов объявил свободу совести – свободу антиправославной и антиправительственной пропаганды, – оптинские старцы сказали: «Теперь погибнет Россия».

Царствования XIX века представляют собою смену периодов реформ и «подморозок» (выражение философа К. Леонтьева). «Подморозки» Николая I и Александра III на некоторое время задерживали процессы внутреннего распада. Но как только цари-реформаторы Александр II и Николай II начинали давать свободы – бурление темных сил начиналось с новой силой. В борьбе со смутой благочестивые цари были обречены, ибо длящийся неосознанный ими грех цезарепапизма лишал их опоры на Православную Церковь, симфония с которой сделала бы их власть несокрушимой.

Злой насмешкой кажется утверждение некоторых историков о расцвете церковной жизни в России в XIX веке. Если бы это было действительно так, откуда бы взялись катастрофа 1917 года и все последующие ужасы? Нет, XIX век был расцветом российской бесовщины, буйным разрастанием ядовитых кустарников, насажденных Петром I и Екатериной II в веке XVIII. Благочестивые цари-реформаторы позабыли завет апостольский: начальник… не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему зло (Рим. 13, 4) – и из ложно понятого милосердия попустительствовали злоумышленникам, готовившим гибель православному царству. А Мать-Церковь со связанными руками и заткнутым ртом, со слезами на глазах могла только смотреть, как силы зла растлевают и толкают в пропасть погибели русский народ Божий.

Николай II (правил 1894–1917) отличался особым благочестием, святостью личной своей жизни и последовавшей мученической кончиной. В его царствование совершился целый ряд торжеств русского Православия, среди них – прославление преподобного Серафима Саровского. Царь даже обещал подумать над созывом Собора для восстановления Патриаршества. Слишком долгие раздумья над этим погубили его и его державу. Благочестивый Николай II не решился бы на отречение от престола без патриаршего благословения – и ни один Патриарх такого благословения не дал бы.

Среди всех внешних и внутренних причин российской катастрофы есть одна страшная, доселе никем не замеченная. Известно, что Россия выигрывала, блистательно выигрывала Первую мировую войну. Оставалось только последнее усилие, только немного терпения – и была бы победа, и перед Российской империей открывался путь к издавна вожделенной цели: завоеванию Константинополя.

Большевистский кошмар монархисты пытаются объяснить абстрактным «грехом русского народа». Да, наш народ грешен и многогрешен, но не в том, в чем его обвиняют, – не в грехе против помазанника Божия, не в цареубийстве. Царя предало и продало, довело до отречения его ближайшее окружение: либерально-вольнодумное дворянство и чиновничество. Царя погубила февральская клика: либерально-вольнодумные бизнесмены, профессора, юристы, журналисты, писатели, земские деятели, учителя и прочая. Большевики явились только исполнителями их приговора, палачами царя и государства, которых им отдала на растерзание эта свора. Революцию совершили февралисты, большевикам для захвата власти достаточно было слабого толчка – переворота: они сами изумлялись и поначалу не верили той легкости, с которой пала перед ними Российская держава. А народ хранил верность и любовь к царю-батюшке до последнего: только когда отречением Николая II у народа была отнята опора, большевистские агитаторы сумели прельстить его завистью к богатствам издавна чуждых и постылых ему верхов. Тогда началось безумие братоубийства, гражданская война. Причем в большинстве армий Белого движения тон задавали все те же либералы-февралисты – к примеру, в армии Врангеля монархические организации вынуждены были существовать подпольно. Обломки верхнего слоя, выброшенные в эмиграцию, только там начали понимать, чего лишились, и обратились к идее «Православие и самодержавие».

Наш народ грешен и многогрешен. Но во всяком грехе бывают соблазненные и соблазнители. Очень легко обвинять во всем простодушных малых сих, забывая об их насильниках и лжеучителях. Хочется горько-прегорько рыдать, когда думаешь: какой народ совратили и развратили! Какою была Святая Русь, каким был русский народ-богоносец! Нет, не о египетских мясах, как древние израильтяне, вздыхали православные русичи – не к мирским наслаждениям тянулся край, где жители убогих изб на свои гроши воздвигали величественные храмы Божии. В Византии, откуда пришла к нам святая вера, изумлялись длительности наших богослужений: «У этих русских железные ноги». Недоброжелатели с еретического Запада были вынуждены отмечать особую набожность и неколебимое стояние русских в Православии. Ни в корыстолюбии, ни в гордыне нельзя было обвинить русский народ – скорее он грешил излишней, детской доверчивостью. Не за землю цеплялась, а в небеса устремлялась Русь Святая! И как долго, веками, насиловали русский народ, как много лукавой лжи нашептывали ему, прежде чем он пал в соблазн большевистского рая на земле. Главных соблазнителей можно назвать поименно: цезарепапист Петр I и цезарепапистка Екатерина II – ими во многом порождены антиправославные, антирусские, просвистанные чумными западными ветрами «высшие слои», которые соблазнили и предали поруганию русский народ-богоносец. Но в святорусской памяти, в молитвах великих духом и смирением предков – наше упование: да восстанет из развалин Русь Православная!

Бедствия XX века нельзя объяснить одним прикосновением к помазаннику Божию, смертоносным грехом убийства царя. Убиение святого Николая II не было первым цареубийством в России: до него пали от рук убийц младенец Иоанн Антонович, Петр III, Павел I, царь-мученик Александр II Освободитель. Некоторые (так называемые «царебожники») утверждают, что благоверный Николай II принес себя в искупительную жертву за грех русского народа. Так ли это? Видящим духовную сущность событий известно, что происходит, когда святой страстотерпец жертвует жизнью за народ: Всевышний, чествуя его подвиг, останавливает народные бедствия. Так мученичество благоверного князя Михаила Тверского вело к прекращению княжеских междоусобиц и объединению Руси. Так мученическая кончина святителя Филиппа предвозвещала благую симфонию в царствование Феодора Иоанновича. Так умер за народ святой Патриарх Ермоген – и Русь очистилась от ужасов Смуты и польского нашествия. Но вот сатанисты-большевики учинили ритуальное заклание благоверного Николая II – а на народ продолжали обрушиваться беды одна кошмарнее другой. Царь-мученик Николай II, возможно, своею кончиной скорее искупал не грех народа, а грехи некоторых представителей дома Романовых.

В высшем, духовном смысле – несомнено и неоспоримо – земным носителем благодати Божественного Духа является Вселенская Православная Церковь. Становым хребтом Вселенского Православия на протяжении многих веков была и, несмотря на нынешнюю разруху, остается Русская Церковь – самая мощная и многочисленная из Поместных Церквей. Вот почему конец Русской Церкви (а не царства) означает кончину мира. Вот почему именно на Русскую Церковь так яростно обрушивались демонские полчища: и руками богоборцев-большевиков, и нынешней шквальной пропагандой западных ересей, культа наживы и нравственной грязи. Но благодать Духа Святого не оставит Россию, если ее народ найдет в себе силы противостать западному соблазну, вернуться к своим святыням.

Не поводом для гордыни, а страшной ответственностью было для Святой Руси несение Креста Вселенского Православия, вверенного ей Господом после падения Византии в 1453 году. С детской простотой и чистотой сердца, смиренно, мужественно и терпеливо несли наши великие предки крест народа-богоносца: любое отступление, любой грех народа-избранника Правосудный Бог врачевал суровыми бедствиями. Гордыня стала принадлежностью не Святой Руси, а Российской империи – тогда-то миссия богоносного народа стала представляться не духовной, а земной: в виде разрастания имперской территории, участия в «священных союзах» с папистскими государствами, завоевания Константинополя.

Мечта о симфонии Церкви и царства действительно прекрасна. Несомненно, благоверный монарх может дать христианам наилучшие условия для безмятежного жития во всяком благочестии и чистоте. В сущности, мечта о симфонии есть мечта о по-земному процветающей и властной Церкви под крылом благочестивой и твердой мирской власти. Так бывало в истории – не как следствие существования православной империи, а как редкий дар благоволения Божия. Нынешней России нужно начинать не с высоких мечтаний, а со смиренного и трезвенного православного делания. На земле христиане призваны отнюдь не к властвованию и процветанию. Необходимо понять и принять для себя слова Христа Искупителя: В мире скорбны будете (Ин. 16, 33).

В истории земной воинствующей Церкви нечасты периоды затишья, не часто ей доводилось царствовать с царями. Гораздо чаще претерпевала Церковь Христова гонения в формах явных и скрытых: от еретиков, иноверцев, безбожников или нечестивых властей. Во все века не переставала литься кровь православных мучеников, шли на страдания исповедники святой веры. Кроме жестоких гонений в языческом императорском Риме, история помнит разгромы христиан в Иерусалиме и Константинополе, антиправославный террор папистов в Киевской и Белой Руси, страдания греков и западных славян под турецким игом, грабежи и насилия на Святой Горе Афон. Как тяжек был крест Русской Церкви, можно видеть из страданий ее Первосвятителей: мученичество митрополита Филиппа и Патриарха Ермогена, исповедничество Патриархов Иова и Никона. В XVIII веке ее гнали обмирщенные самодержцы, в XIX столетии (именуемом веком ее процветания) наша Мать-Церковь являлась нищенкой, собиравшей милостыню, затянутой, как цепями, казенно-бюрократическим мундиром, а вольнодумная российская интеллигенция смеялась над ее «невежеством» и обвиняла ее в «омертвении». На эти обвинения Русская Церковь ответила сиянием подвига новомучеников Российских, когда тысячи якобы невежественных служителей якобы омертвевшего Православия доблестно приняли кончину за имя Христово от руки большевиков-богоборцев. В нынешнем же веке просияла мученичеством Сербская Церковь, где паписты-усташи учинили кровавую бойню православных.

Да, тяжко, и как не мечтать о благоверных правителях, могущих повести Россию к возрождению. Но блаженную симфонию нельзя выкричать и вытребовать, ее можно только выплакать и вымолить у Всещедрого Господа.

О каких высших Господних дарах России может идти речь в наши дни? Достоин ли народ безмятежного жития, готов ли к нему, не послужит ли оно к еще большему разложению народа? Нет, не с громких монархических лозунгов, а с плача на реках Вавилонских: с призыва заблудших к покаянию и воцерковлению – надобно начинать православное дело. Не указами самодержавной власти, а горькими слезами под священнической епитрахилью, льющимися в больших и малых приходах от края до края страны, может возродиться Россия.

Нам, православным верующим, пора, наконец, избавиться от ложных представлений о «первичности бытия и вторичности сознания». Не царь земной, а Бог Всемогущий определяет нашу жизнь, вплоть до падения волоска с одной из наших малоумных голов. Монархия есть явление земное, политическое. Ничто земное не состоятельно и не спасительно без духовной опоры. Такой опорой для России может быть только всенародная молитва миллионов людей, покаявшихся и возвратившихся к Небесному Отцу.

Осознание русского народа как народа-богоносца должно вызывать не тщеславие, а ужас в наших сердцах. Христианин, поправший благодать Святого Крещения, становится предателем своего Спасителя, и в адской бездне его ждет казнь худшая, чем любого некрещеного грешника. Точно так же, если народ-избранник станет народом-отступником, не минует его чаша гнева Правосудного Бога. Горе России, если она не опамятуется!

Грешен и многогрешен наш народ. В страшные грехи впал он в начале прошлого века: ослушание духовных отцов – пастырей Церкви, зависть к чужому богатству, братоубийство гражданской войны, предпочтение большевистских посулов земного рая вечному Небесному Царствию. Страшно грешил он и недавно в конце ХХ века: падкостью на западные приманки и разбродом. Больше всех виновен «мозг народа» – интеллигенция, совратившая Россию на кривой и погибельный западный путь, соучаствовавшая в безбожной большевистской культуре, а ныне прежде покаяния, прежде обращения в Православие умом, сердцем и образом жизни с той же гордыней рвущаяся учить народ – чему? Новой смертельной лжи? Большевики громко призывали к «светлому будущему человечества»; теперь каждая по-своему, но так же громко разные партии призывают «возрождать Россию». Нет, это деяние тихое и смиренное: оно не в демократии или монархии, не в экономике или культуре – оно в сердце человеческом. Дело возрождения России каждый должен начинать с себя: принятием святорусской веры, осознанием собственных (а не чужих или всеобщих) грехов, глубоким покаянием и обращением к чистой жизни, церковным постам и молитве, к Божественным службам и Христовым Таинствам, дающим силы для истинного подвига. Будущие спасители России, воины Христовы, видятся не в тех, кто кликушествует на митингах, а в тихих юношах и девушках, стоящих с горящими свечами в православных храмах.

Возлюбленные о Господе братья и сестры!

Почти восемьдесят лет прожило наше Отечество под бичом гнева Божия. Сейчас мы мучимы бедностью и инфляцией, раздорами и тревожными слухами, страхом перед будущим. Мы малодушно ропщем: за что это нам? почему это нам? – и этим ропотом только навлекаем немилость Всевышнего. Неужели и вправду думаем, что не заслужили такой и еще худшей кары? Тяжки грехи каждого из нас, тяжел грех народа нашего. Благо тому, кто поймет смысл наказания Отеческого и ответит на него раскаянием, смирением, молитвою и тем обретет милость Отчую. Ведь Господь Вселюбящий наказывает нас в этой временной жизни, чтобы мы опомнились и спаслись для жизни вечной.

Прошу совершать молитвы за царей и за всех начальствующих (1 Тим. 2, 1–2), – заповедует святой апостол Павел. Так молитвою скорби молились гонимые древние христиане об обращении языческой римской власти – и Господь даровал им державного благодетеля, равноапостольного императора Константина. Так во времена Смуты XVII столетия молился в темнице святой Патриарх Ермоген, так повторил его молитвы весь покаявшийся русский народ – и Господь воздвиг ему вождей Косму Минина и Димитрия Пожарского, а затем даровал симфонию безмятежного жития при царе Михаиле и Патриархе Филарете. Так молился в нынешнем веке всероссийский печальник святой Патриарх Тихон о даровании России мужей силы и разума. Присоединимся же и мы к его святой молитве, памятуя, что только покаявшимся, очистившимся, смиренным внемлет Всещедрый Господь.

Крест Спасителя мира явился знаком, под которым святой царь Константин вел свои народы от победы к победе, вел к духовным вершинам и жизни вечной. Воздвижение Животворящего Креста Христова стало венцом подвига равноапостольных царя Константина и царицы Елены. Крест Господень сияет всей вселенной, призывая каждого из нас к несению своего креста – в служении Всевышнему, в делах веры и благочестия. В уповании победы под знаменем Креста Христова воспоем же ныне воздвигшим его благоверным правителям: «Константин днесь с материю Еленою Крест являют Всечестное Древо, всех убо иудеев посрамление суще, оружие на противныя верных царей: нас бо ради явися знамение велие и во бранех грозное».

Богу же нашему подобает слава, честь и поклонение во веки веков.

Аминь.