Текст книги "Лакрица и Привезение"

Улиточная слизь

– Клянусь, – пробормотал Лакрица. Голова уже начинала болеть.

– Послушаем, – заметило Привезение.

– Я уже поклялся, – напомнил Лакрица.

– Не слышно было.

– Клянусь, чтоб мне провалиться! – как можно громче прокричал Лакрица. – Помоги же мне.

– Но я ещё не слышал, как ты ругаешься, – заметило Привезение.

– Ругаться взаправду?

– Иначе какой смысл?

– К чёрту, – ругнулся Лакрица.

– Посильнее, – потребовало Привезение.

– ЗАДНИЦА! ДЕРЬМО! – заорал Лакрица, чувствуя, как снег сыплется с ветки и набивается под куртку.

– Ещё! – заливалось от смеха Привезение.

Лакрица задумался.

– Хрен… – прошептал он.

– Никогда не слыхал, чтобы так ругались, – заметило Привезение. – Звучит как какой-нибудь… овощ. Хрен, редька. Ты уверен, что это ругательство?

– Во всяком случае, мне его запрещают говорить. А почему тебе так нравятся ругательства?

– Потому что их нельзя говорить, – ответило Привезение. – Теперь мы вместе прокричим их, а потом я тебе помогу.

– ДЕРЬМО! ЗАДНИЦА! – выкрикивал Лакрица всё, на что был способен. – ХРЕН! УЛИТОЧНАЯ СЛИЗЬ!

Запретные слова летели к верхушкам деревьев, танцевали над оленьим загоном в деревне и уносились далеко в горы – в сторону Норвегии и даже Финляндии.

– Ух ты! – воскликнуло Привезение. – Вот это ругательства. Теперь на тебя можно положиться. А на кого я могу положиться, тот мне нравится! Иначе какой смысл?

Тут вдруг меж деревьев послышалось тарахтение скутера и всё испортило. Это был снегоскутер придурка папаши Пера-Юнаса. На заднем сиденье устроились Пер-Юнас и Анна-Сара.

– Вон он! – закричал Пер-Юнас.

Придурок папаша заглушил мотор, подошёл и уставился на Лакрицу. Лакрица попытался дружески улыбнуться. Но это непросто, когда висишь вниз головой, к которой прилила кровь.

– Псих не хуже своей матери, – заявил придурок папаша. – Сейчас я помою тебе рот с мылом.

– Нет уж, спасибо, оно противное на вкус.

Придурок папаша Пера-Юнаса снял Лакрицу с ветки. Когда кровь потекла в правильную сторону, голова у Лакрицы пошла кру́гом. Он наверняка свалился бы с ног, если бы придурок папаша не обхватил его изо всех сил, даже чересчур, так что больно стало.

Пер-Юнас и Анна-Сара прыснули со смеха.

– Мы можем прополоскать ему рот снежком! – возбуждённо крикнул Пер-Юнас.

– Ага! – завизжала Анна-Сара, выпрыгивая из скутера.

Она подбежала к Лакрице и нагнулась, чтобы зачерпнуть снега.

– Лакрица, – серьёзно начал придурок папаша, – ты разве не знаешь, что по деревьям лазать запрещено, когда рядом никого нет?

– Ага, – согласился Лакрица и услышал на ёлке у себя за спиной лёгкий шорох. И улыбнулся. – Но всё равно это так классно, сами знаете.

На папашином лице отразилось недоумение. Лакрица и сам не понимал, как это он осмелился перечить.

– Вот сейчас тебе будет совсем классно! – И придурок папаша схватил Лакрицу за ухо. – А ну проси прощения у Анны-Сары!

Никогда в жизни он не подумает просить прощения у Анны-Сары. Это ей нужно просить прощения у него и у мамы Мии.

– Ну? – потребовал придурок папаша.

Лакрица крепко сжал губы, а придурок папаша крепко зажал его ухо. Пер-Юнас и Анна-Сара хихикнули. Секунда шла за секундой, но никто не уступал. Вдруг в папашу-придурка попал снежок, прямо в физиономию. Следующий снежок угодил в шапку Пера-Юнаса, а секундой позже ещё один – в шею Анны-Сары.

Лакрица обернулся. На ветке сидел паренёк и размахивал голыми ступнями. Лакрица никогда его раньше не видел. Ростом он был примерно с куклу, волосы стояли торчком на голове, а на лице красовался большущий нос. Лакрица тотчас понял, что это и есть Привезение. И даже понял, почему его так зовут: потому что встретить его – это же огромное везение!

Привезение ободряюще подмигнуло Лакрице, натянуло, как тетиву, тяжёлую от снега ветку и прицелилось. К горлу Лакрицы подкатил хохот. Его целиком, вплоть до кончиков холодных ушей, наполнила уверенность, что теперь всё будет по-другому. Бабушка была права: самые серьёзные желания не всегда исполняются в день рождения.

Придурок папаша свалился навзничь, когда его огрело снегом. И так и остался лежать, хотя это глупо выглядело. А Привезение широко улыбнулось Лакрице и внезапно исчезло.

– Что случилось? – удивился придурок папаша. – Кто кинул в меня снег?

– Может, тролли, – нервно пробормотал Пер-Юнас.

– Не бывает никаких троллей, привидений, вообще никакой нечисти, ты, идиот! – заорал его придурок папаша. – Это был порыв ветра, ясно тебе? Помоги мне встать, пока я тебе не врезал.

Пер-Юнас, которому отнюдь не стало ясно, помог отцу подняться, а Лакрица побежал домой. Он был рад, как никогда в жизни. Ему всегда хотелось повстречать лесови́чку или гнома, но не удавалось, сколько он ни высматривал. И вот наконец сегодня! От радости он не удержался и позвонил маме, чтобы рассказать про это.

– Сегодня я встретил Привезение, – сообщил Лакрица. – Здорово, да?

– Что ещё за Привезение?

– Это вроде тролля, – пояснил Лакрица.

– Но их же не бывает, – сказала мама. – Это опять бабушка морочит тебе голову?

– Нет, – кисло ответил Лакрица.

– Не кисни, – попросила мама. – У меня теперь хорошее настроение.

– Вот и отлично. Тогда ты можешь вернуться домой, ведь солнце уже показывается над горами.

– Если я вернусь, у меня снова крыша поедет. Знаешь, здесь, в Стокгольме, я почти не пью коктейли.

– Правда? – удивился Лакрица. – Там разве нет зонтиков и бенгальских огней?

– Есть, конечно, – засмеялась мама. – Но тут мне хорошо и без коктейлей с зонтиками. Знаешь, Лакрица, мне бы хотелось, чтобы вы с папой перебрались сюда.

– Но я не хочу, – возразил Лакрица. – У меня здесь появился приятель.

Привезений не бывает

– Привидений не бывает, – заявил папа, когда Лакрица ему всё рассказал.

– Но Привезение – это вовсе не привидение! Оно из Нитам-Нисяма.

– И привезений тоже не бывает, – сказал папа.

– Откуда ты знаешь, если ни одного не встречал?

– Вот именно, – поддакнула бабушка.

Бабушка встречала много кого и видела много такого, чего другие вовсе не видели и не замечали: и лесовичек, и гномов, и покойного прадедушку. Только Боба Марли она никогда не встречала.

– Да и что ему делать в Норрнэсе? – говорила она. – Это было бы противоестественно.

Привезения же казались ей вполне естественными, естественнее мобильных телефонов или компьютеров.

– Непостижимого так много, – сказала она, – что его остаётся только принимать.

– А иначе нет смысла, – кивнул Лакрица.

– Ты совершенно прав, – засмеялась бабушка. – Ты самый мудрый во всём Норрнэсе. После тебя иду я, а потом уже никто.

– Оба вы слегка не в себе! Если твоё Привезение существует, покажи мне его, – потребовал папа.

– Не могу, его же здесь нет, – возразил Лакрица. – К тому же Привезение должно тебе доверять, прежде чем показаться.

– Лучше ему никогда не показываться, – согласилась бабушка, прижимаясь мягкой щекой к Лакрице. – И как только у Стига-Мартина мог родиться такой умничка?

Открылась дверь, и в кухню вошёл придурок папаша Пера-Юнаса. Увидев бабушку, он снял сапоги и только после этого уселся за стол.

Лакрица придвинулся к бабушке.

– В общем, – начал папаша Пера-Юнаса и стянул со сковородки кусок жареной оленины, – хотел тебя предупредить, что у вас тут опять вспыхнуло.

– Что вспыхнуло? – не понял папа.

– Помешательство. Лакрица такой же псих, как и Мия. Своди его к доктору, пока не поздно. Я обнаружил твоего сына на ёлке. Он висел вверх тормашками и орал такие ругательства, что ёлки вокруг поникли.

Папа удивлённо посмотрел на Лакрицу, но тот пожал плечами.

– А перед этим он дал в нос Анне-Саре, так что кровь хлынула.

– Вовсе и не хлынула, просто покапала немножко.

Папа посмотрел на Лакрицу с ещё бо́льшим удивлением.

– Ты врезал Анне-Саре, хотя она старше и сильнее тебя? – с восхищением спросил он.

Лакрица кивнул:

– Потому что она сказала, что голая Мия…

– Вот тебе моё мнение, Стиг-Мартин, – вмешался папаша Пера-Юнаса, – не примешь меры к своему сопляку – плохо дело кончится. Был бы он моим…

Лакрица догадался, что тогда было бы, поэтому он придвинулся к бабушке ещё ближе.

– Если хоть один волос упадёт с Лакрицыной головы, я раздавлю твой скутер своим ратраком[1]1
  Ратрак – снегоуплотнительная машина, которая расчищает склоны и готовит трассы для лыжников (примеч. ред.).


[Закрыть], – произнесла бабушка и, когда придурок папаша нацелился на следующий кусок оленины, хлопнула его по руке.

Лакрица благодарно улыбнулся. Здорово иметь бабушку, которая умеет водить ратрак. Иногда, когда бабушка разравнивала снег для туристов-лыжников, она разрешала ему поездить вместе с ней вверх-вниз по склону.

– Насколько мне известно, нет такого закона, который бы запрещал висеть на дереве вверх тормашками и ругаться, – продолжала бабушка. – Ты тоже можешь.

– И как это будет выглядеть, когда все повиснут на деревьях вверх тормашками и начнут ругаться? – буркнул придурок папаша.

– Круто! – ответил Лакрица.

– По-моему, Лакрица скучает по Мии, – сказал папа, грустно глядя на сына. – Я тебе буду за маму. – Он утёр слезу, показавшуюся в уголке глаза. – Мне тоже её не хватает. – И, уронив голову на руки, папа заплакал.

– Фу, ну и семейка, – произнёс придурок папаша Пера-Юнаса. – Ни секунды здесь не останусь, чтобы от них не заразиться.

– Да уж, лучше остерегайся, – согласилась бабушка.

Папа плакал долго. Лакрица и бабушка успели помыть посуду и сыграть четыре партии в карты, пока он не пришёл в себя.

– Пойду немного поиграю на компьютере. – Папа высморкался в кухонное полотенце и ополоснул лицо холодной водой.

Лакрица погладил его по руке.

– А я спать.

– Так рано? – удивился папа. – Ещё семи нет.

– Ага, – сказал Лакрица. – Зато утро настанет побыстрее.

Завтра должно появиться Привезение!

Козявки и варенье

Лакрица проснулся оттого, что в глазах щипало. Весь дом наполнился запахом блинов. Это было приятное пробуждение, но ещё лучше оказалось то, что постель осталась абсолютно сухой. Он не написал ни капли.

Лакрица поспешил в туалет – и там из него полилось куда надо. Потом он на цыпочках подкрался к кухне и остановился в дверном проёме. Повязав мамин фартук, папа пел и жарил блины.

– No woman, no cry, – пел он, подбрасывая блин в воздух.

No woman, no cry – это было единственное, что папа знал из Боба Марли. Жарка блинов настолько поглотила его внимание, что он не заметил, как Лакрица уселся за стол и стал есть морошковое варенье прямо из банки.

– О чём это он поёт? – спросило Привезение. – Всё утро одна и та же песня, у меня уже уши ноют.

– Он поёт, что не о чем плакать, даже если мама уехала, – ответил Лакрица.

– О чём же ещё плакать? – спросило Привезение. Его глаза золотистого цвета заблестели, слёзы закапали на клеёнку. – Я плачу, как только вспоминаю, что моей мамы нет рядом. Да и моего папы.

– Они тоже переехали в Стокгольм? – удивился Лакрица.

– Нет, дуралей, – сказало Привезение, закончив плакать. – Чего им там делать? Нет, я думаю, они в Фантазине, ведь я уже обыскался их во всех возможных мирах и не нашёл. И здесь не нахожу. А тебе не встречались такие, похожие на меня, только чуть покрупнее?

Лакрица покачал головой.

– Жаль. – Привезение вытащило из носа большую козявку, окунуло её в варенье и отправило в рот.

– Фу, – сказал Лакрица. – Так нельзя делать!

– Ясное дело, – согласилось Привезение. – В том-то и смысл. – Он снова залез глубоко в ноздрю, выудил ещё одну соплю и протянул Лакрице.

– Хочешь?

– Спасибо, – сказал Лакрица, – я подожду блинов.

– Ты не знаешь, от чего отказываешься. – Привезение причмокнуло от удовольствия. – Зелёные лучше всех.

– Что ты сказал? – спросил папа.

– Ничего, – ответил Лакрица. – Я просто жду блинов.

– Готово! – вскричал папа и, пританцовывая, поднёс блины. – Видишь, какая я отличная мама!

– Ага, на втором месте после Мии. – Лакрица достал ещё одну тарелку.

– А это для кого? – спросил папа.

– Для Привезения. Разве ты не видишь, что оно сидит за столом?

– Привезений не бывает. – Папа взъерошил Лакрице волосы. – Что ж это до тебя никак не дойдёт? Тем более теперь, когда я жарю тебе блины… и вообще.

– Вот и до тебя всё никак не дойдёт! Если меня не бывает, то как же я могу шалить? – задорно спросило Привезение, опрокидывая сахарницу. Сахар посыпался на пол.

– Поаккуратнее, – вздохнул папа. – Сахар не дёшев.

– Это не я, это было Привезение, – сказал Лакрица и прыснул, когда Привезение спрыгнуло со стола и начало бегать кругами по рассыпанному сахару.

– И нечего хихикать, – проворчал папа и вышел из кухни.

– Как это нечего, – возразило Привезение. – Ступням же щекотно.

– Мешки для пылесоса тоже дорогие, – заметил папа, возвращаясь с пылесосом. – Ты ведь знаешь, мы должны копить деньги.

– Зачем? – спросил Лакрица.

– Чтобы переехать в Стокгольм.

Тут Лакрица взял и высыпал весь оставшийся сахар из сахарницы. Он совсем не хотел переезжать в Стокгольм. Особенно теперь, когда он повстречал Привезение.

– Ты что, с катушек слетел? – разозлился папа.

– Нет. Это вы с мамой слетели.

Снежная баба

С родителями у Привезения дела обстояли ещё печальнее, чем у Лакрицы. У Лакрицы ведь был папа, который пытался стать ему мамой, и мама, которая жила в Стокгольме. А родители Привезения жили в Фантазине, куда добраться невозможно. Хотя Привезение неустанно искало туда дорогу. Так оно и оказалось в Норрнэсе.

– А почему они исчезли? – спросил Лакрица и погладил Привезение по руке.

– Потому что им нельзя было жить в Нитам-Нисяме, вот почему. Ты небось думаешь, у тебя одного родители танцуют голыми на снегу?

Вообще-то Лакрица именно так и думал. Но, как выяснилось, сильно ошибался. Когда Привезение было размером не больше шмеля, его родители танцевали голыми на снегу. А это в Нитам-Нисяме запрещено.

– А зачем они это делали? – спросил Лакрица.

– Кто знает? – нахмурив лоб, ответило Привезение. – У родителей столько странностей… Но какой-то смысл в том, что они делают, есть, даже если он нам непонятен. Вот всё, что у меня от них осталось.

Привезение достало из кармана золотую пуговицу с пятью дырочками.

– Я так и не смог разузнать, для чего нужна пятая.

– Чтобы покрепче пришить, – предположил Лакрица. – Для этого использует дырки на пуговицах моя бабушка.

– Твоя бабушка – человек, – сказало Привезение, – а вы, люди, думаете, что дырка – она дырка и есть. Но это не так, она может быть чем угодно. Вот, например, она может вызывать дождь – это удобно, если надо полить цветы.

Привезение осторожно подуло в дырочку – сверкнула маленькая молния, а потом громко пукнуло. В комнате запахло тухлыми яйцами и поносом, если не чем-нибудь похуже. Лакрица уткнулся носом в подушку.

– Ой, не та дырочка, – хихикнуло Привезение и снова подуло.

Под потолок поднялось дождевое облако и пролило несколько капель на Лакрицыну кровать.

– Ух ты, – восхитился Лакрица. – Давай ещё!

– По одной дырке за раз, – возразило Привезение и позволило облаку хлопнуться об оконное стекло и пролиться остатками дождя на кактус.

Тут раздался очень настойчивый стук в дверь. На пороге стояли Анна-Сара и Пер-Юнас. Странно, раньше они никогда не стучали. В Норрнэсе все входили без стука.

– Чего вам? – спросил Лакрица.

– У нас для тебя сюрприз! – выпалила Анна-Сара.

– Ты обрадуешься, – пообещал Пер-Юнас. – Пошли!

– Сначала скажите, – потребовал Лакрица.

Пер-Юнас с Анной-Сарой переглянулись.

– Мия вернулась! – объявила Анна-Сара.

– Она стоит у пивной! – сказал Пер-Юнас.

Лакрица надел сапоги, куртку и побежал. Мия вернулась! Он летел как на крыльях, Анна-Сара и Пер-Юнас едва за ним поспевали.

– Только она теперь не такая загорелая! – задыхаясь, крикнула сзади Анна-Сара.

– Даже довольно бледная! – добавил Пер-Юнас.

Подбежав к пивной, Лакрица резко затормозил. На парковке стоял снеговик, точнее снежная баба. Ей нацепили солнечные очки, огромные груди украсили малиновыми леденцами, а внизу живота засадили пластмассовую мышь.

Лакрица сразу понял, кого это изображает. В руках у бабы был веник, а на нём кусок картона, где большими чёрными буквами было написано: МИЯ. Какие-то туристы фотографировали.

– Находчивые детишки, – язвительно улыбаясь, заметил придурок папаша Пера-Юнаса. – В Норрнэсе мы за равноправие между снеговиками.

Туристы засмеялись и сделали ещё несколько снимков.

Лакрица бросился к снежной бабе и начал бить по ней руками и ногами.

– Ненавижу вас! – закричал он. – Ненавижу, ненавижу!

– А мы думали, ты по ней соску-у-учился… – протянула Анна-Сара.

– Хотели как лучше! – хихикнул Пер-Юнас.

Лакрица отломил голову и запрыгнул на неё. Было слышно, как солнечные очки хрустнули под ногами.

– Ты что делаешь? Это же мои очки от солнца. Совсем ничего не соображаешь? – Придурок папаша Пера-Юнаса подскочил, схватил Лакрицу и зашвырнул его в сугроб. – Придётся Стигу-Мартину купить мне новые, – сказал он, печально глядя на сломанные очки.

Лакрица так и сидел в сугробе, пока туристы не помогли ему выбраться.

Отец ужасно рассердился на Лакрицу, потому что ему пришлось заплатить придурку папаше Пера-Юнаса четыреста крон.

– А по-твоему, они могут позволить себе любое свинство по отношению к маме? – спросил Лакрица.

– Они просто дразнятся, – проворчал папа. – Надо уметь терпеть, ясно?

Лакрице не было ясно, и Привезению тоже.

– Какой смысл дразниться? – спросило оно. – Никакого. Конечно, если это не ты дразнишься.

Верь, что сможешь

Если вечером не спится, хорошо иметь приятеля в той же комнате. Ну, такого, которому тоже не спится. И который не рассердится, если его спросить «Ты не спишь?» сто раз за одну минуту. Лакрица и бабушка постелили Привезению в санках. Чувствовалось, что ему нравится там лежать.

– Как будто тебя мама обнимает, – с довольным видом пробормотало Привезение и поглубже зарылось в перину из пуховой подушки.

Лакрица звал Привезение к себе на кровать, но Привезение не захотело. Ясное дело, решил Лакрица. Даже самый лучший друг будет не в восторге, если на него слегка пописают ночью.

– Ты мне нравишься, – сказал Лакрица.

– Ещё бы, – согласилось Привезение. – Иначе какой смысл?

Лакрица видел, как поблёскивают в темноте золотистые глаза Привезения, слышал его дыхание. И от этого ему становилось спокойно. Почти как в те времена, когда мама Мия ещё не свихнулась из-за зимы. Тогда она приходила полежать рядом с Лакрицей, пока он засыпал. А папа, когда его укладывал, всегда засыпал первым; из-за этого Лакрице становилось одиноко и спать совсем не хотелось.

– И тебя тоже дразнили из-за голых родителей? – спросил Лакрица.

– Во всей Вселенной никого так не дразнили, – вздохнуло Привезение. – Так дразнили, что я научился быть невидимым. Ведь если тебя не видят, то и не дразнят. Иначе какой смысл?

– Ясное дело, – сказал Лакрица. – А это просто – быть невидимым? Научишь меня?

– Проще не бывает. Притворись, что тебя нет, – вот и все дела…

И Привезение исчезло. Лакрица и раньше видел, как его друг растворяется в воздухе, но всякий раз ему было страшновато. Он зажёг лампу и поискал, но Привезение пропало бесследно.

– Возвращайся, – прошептал Лакрица. – Не люблю, когда ты пропадаешь.

– Сырок ты мой глазированный, – хмыкнуло Привезение. – Я же здесь. – И точно, оно уже лежало в санках.

Лакрица потренировался становиться невидимым. Если лампу потушить, то он исчезал, а если снова включить, то появлялся.

– Чтобы научиться, требуется время, – пояснило Привезение. – Я долго тренировался, пока не начало получаться. И нужно в это сильно верить – верить, что сможешь! В этом всё дело.

– А что ещё ты умеешь? – спросил Лакрица.

– Всего понемножку. А ты?

– Лазить по деревьям.

– И всё? – удивилось Привезение.

– Мне же только семь лет. Когда пойду в школу, многому научусь.

– А шалить не умеешь? – поинтересовалось Привезение.

– Так, неважнецки, – признался Лакрица.

– Тогда я тебя научу, – пообещало Привезение. – Я чемпион мира по шалостям.

Придурок папаша Пера-Юнаса летает

Лакрица покупал в магазине килограмм песку: бабушка собиралась опять сварить варенье из морошки. С появлением Привезения варенье пользовалось большим спросом. Рядом с магазином Евы-Мэрты была пивная, у её входа стоял снегоскутер папаши Пера-Юнаса. Лакрица остановился полюбоваться. Это был самый быстрый в посёлке скутер, сверкающий краской «голубой металлик».

– Yes! Вот здорово! – закричало внезапно появившееся Привезение, приплясывая на сиденье скутера.

Самая лучшая щекотка, считало Привезение, – это когда топчешься на снегу и хорошенько стискиваешь его пальцами ног.

– Заодно и пальцы помою! У меня же нет мамы, которая бы вечно брюзжала про мытьё ног.

Лакрица никогда не знал, когда Привезение появится в очередной раз. Иногда его не было по нескольку дней. Тогда Лакрица боялся, что оно не вернётся.

– Вернусь, вернусь, – успокаивало его Привезение. – Иначе какой смысл?

– И получишь варенье из морошки! – объявил Лакрица. – Бабушка сегодня его сварит.

– Вот это будет день, полный смысла. – Привезение спрыгнуло со скутера. – Сейчас мы привяжем скутер верёвкой, и, когда придурок папаша соберётся ехать домой…

Привезение описало рукой дугу, по которой полетит придурок папаша Пера-Юнаса, и засмеялось, довольное своей задумкой.

– Так нельзя делать, – возразил Лакрица.

– Можно, иначе какой смысл.

– Нет, всё-таки нельзя, – настаивал Лакрица.

– А придурку папаше можно драть тебя за ухо и называть сопляком? А дубасить Пера-Юнаса по шее ему можно? Ты разве не знаешь, что рукоприкладство по отношению к детям запрещено?

– Ясное дело, – согласился Лакрица.

Когда придурок папаша наконец вышел из пивной, Лакрица и Привезение лежали за сугробом по другую сторону дороги и наблюдали. Они крепко привязали один конец верёвки к скутеру, а другой – к снегоочистительной машине Класа-Рогера. Верёвка была совсем незаметна, для верности её ещё припорошили снегом.

Выйдя, папаша, как всегда, помочился в снег.

– Думает, что он пёс, – хмыкнуло Привезение и от возбуждения ущипнуло Лакрицу за руку.

Придурок папаша сел на скутер и повернул ключ зажигания. Мотор заурчал, и Лакрица нервно облизнул губы. Несколько туристов восхищённо разглядывали блестящий «голубой металлик» и слушали урчание суперского скутера.

– Вот так-то, – произнёс папаша и включил скорость.

Он газанул посильнее, скутер рванул вперёд и вдруг замер. Однако придурок папаша, продолжая движение, пролетел в воздухе, как артиллерийский снаряд, и приземлился в глубокий сугроб вниз головой. Из снега торчали только ноги, неистово махавшие в воздухе.

– Ух ты, вот это полёт, – восхитился Лакрица.

– Yes! – заорало Привезение и от радости пустилось в пляс. – Вот это я называю шалости с пользой! Получил по заслугам!

– Ага, – засмеялся Лакрица.

А папаша Пера-Юнаса ничего не мог сказать – с полным-то ртом снега.

– Роскошно! Прямо в сугроб! – От хохота Привезение свалилось с ног.

Лакрица ликовал. Вот теперь он понял, что такое шалости с пользой. И что значит радоваться всем своим существом. Отлично!

Туристы подбежали к придурку папаше и попытались вытянуть его за ноги, но ничего не вышло. Мимо проходил Пер-Юнас с собакой Тяпкой. Остановившись поблизости, он улыбнулся при виде папашиных болтающихся ног. Тяпка подбежал к ногам и понюхал с большим интересом. Потом поднял лапу и помочился. Пер-Юнас не стал подзывать Тяпку свистом, пока тот не закончил свои дела. Потом он подошёл к скутеру и заглушил воющий мотор. Стало тихо. Слышались лишь довольные смешки Привезения. Лакрица накрыл ему рот ладонью.

И тут Пер-Юнас увидел верёвку. Лакрица и Привезение пригнулись, но Тяпка их учуял. Перемахнув через дорогу, он остановился и залаял на Привезение. Когда оно растворилось в воздухе, Тяпка совсем обезумел и стал бегать кругами. Наконец он улёгся, уложив голову на лапы, и заскулил, будто заплакал.

– Вот чёрт, – выругался придурок папаша Пера-Юнаса, когда Клас-Рогер наконец принёс лопату и откопал его. – Как так вышло-то? – Встав на ноги, придурок папаша выплюнул снег и теперь недоумённо крутил головой.

– Лакрицыных рук дело, – сказал Пер-Юнас и показал туда, где Лакрица с Привезением устроили наблюдательный пункт. – Он там.

Нетвёрдо ступая, придурок папаша сделал шаг в сторону Лакрицы, потом ещё шаг. Лакрица не стал дожидаться, пока он дошагает. Он помчался к лесу вместе с Привезением. Тяпка с лаем нёсся за ними по пятам.

– Место! – прикрикнуло Привезение собаке.

Тяпка резко остановился и сел. Но Привезение с Лакрицей останавливаться не стали, а добежали до леса и вскарабкались на самое высокое дерево.

– Придётся тут сидеть до конца жизни, – заметил Лакрица. – Но ничего, ради такого дела можно.

– Шалость с пользой в лучшем виде, – подтвердило Привезение и поудобнее устроилось на ветке. – Вот бы сюда сейчас варенье из морошки! Тогда всё было бы вообще тип-топ.

Когда стемнело, они слезли с дерева и направились домой. Лакрица так замёрз, что весь трясся от холода. Но папа потряс его ещё сильнее, так потряс, что зубы застучали. Придурок папаша Пера-Юнаса снова приходил и требовал денег. У него в скутере что-то сломалось.

– Успокойся, Стиг-Мартин! – Бабушка, смеясь, усадила Лакрицу к себе на колени. – Оно того стоило. Жаль, я не видела.

Смех бабушки ещё долго клокотал, пока Лакрица рассказывал о полёте придурка папаши.

– Здорово ты это придумал, – радовалась бабушка.

Она растирала обветренные уши Лакрицы до тех пор, пока они не согрелись.

– Вообще-то это была идея Привезения. Он чемпион мира по шалостям.

– Похоже на то, – согласилась она.

Папа смотрел на них с убитым видом.

– Так мы никогда не накопим денег на переезд в Стокгольм.

– Ну и хорошо, – сказал Лакрица. – Тогда мама переедет сюда.

Но мама не переезжала, только иногда обещала приехать их проведать, но не ехала. Вместо этого на Пасху Лакрица с папой собрались ехать к ней, хотя Лакрице не хотелось.

– Глупый ты, – заявило Привезение. – Ясное дело, надо ехать к маме. Я бы всё на свете отдал, чтобы повидаться со своей. – Глаза Привезения наполнились слезами, как всегда, когда оно говорило о своих маме и папе.

– А ты с нами не можешь? – спросил Лакрица.

– Мне надо на несколько дней смотаться в Нитам-Нисям, – ответило Привезение. – Но если получится, загляну к вам ненадолго. Побывать в новом месте всегда интересно.

– Обещай! – потребовал Лакрица.

– Нет, обещают, только когда уверены, что исполнят. Иначе какой смысл?