Текст книги "Лакрица и Привезение"

Подлый предатель

– Что ж такое, – вздохнула учительница, когда её карандаш упал на пол в тридцать второй раз за двадцать минут. – Привидения, что ли, сегодня расхулиганились? – А когда она собиралась его заточить, точилка тоже свалилась, и вся стружка рассыпалась.

Анна-Сара, дежурная по классу, не могла помочь убрать мусор с пола, потому что кто-то привязал её волосы к стулу.

– Я не привязывала, – сказала Нила, сидевшая сзади. – Честное слово!

Учительница укоризненно посмотрела на Пера-Юнаса, соседа Нилы по парте.

– А почему сразу я? – возмутился Пер-Юнас.

– Тогда кто же? – вздохнула учительница. Только что ей пришлось отрезать от стула волосы Анны-Сары, и теперь Анна-Сара плакала – ей было жалко своих красивых длинных волос.

Лакрица вспотел.

Когда класс вернулся после перемены, все тетрадки исчезли. Искали повсюду. Наконец учительница нашла их в парте Пера-Юнаса и страшно рассердилась. Такой сердитой Лакрица никогда её не видел.

– Мне надоели эти глупости! – закричала она. – Ты большой мальчик и мог бы уже немного соображать!

– Это не я! – завопил Пер-Юнас и бросился вон из класса, даже не спросив разрешения.

Лакрица догадался, что Пер-Юнас ужасно огорчён и не хочет это никому показывать. Он чуть ли не жалел Пера-Юнаса. Зато Привезение не жалело: из-под Лакрицыной парты послышался весёлый смешок.

– Лакрица! – взревела учительница. – Не над чем тут смеяться!

– Я не смеялся, – прошептал Лакрица, и за ушами у него вспотело.

Никогда ещё часы на стене в классе не тикали так медленно. Лакрица даже ничего не мог сказать Привезению, потому что оно и для него оставалось невидимым.

Наконец наступила большая перемена. Они с Клинт-Клинт-Хенриком пообедали в числе первых и побежали к песочнице. Там им никто не мешал, ведь остальные считали песочницу детской забавой. И они стали строить большой замок, обнесённый рвом. Начался снегопад, и замок становился всё белее.

Они укрепляли стены, как вдруг появился Пер-Юнас, размахивая куклой-Привезением.

– Лакрица в куклы играет! – закричал он и швырнул куклу так, что она стукнулась головой о школьное крыльцо. – Я нашёл это у него в рюкзаке!

Лакрица похолодел. Как кукла попала в его рюкзак? Должно быть, Привезение сунуло её туда утром, другого объяснения не было. Все обернулись к Перу-Юнасу, а потом к Лакрице. И увидели, как он покраснел.

– Лакрица – малявка, даже в школу не может прийти без мягкой игрушки! – кричал Пер-Юнас.

Лакрица чувствовал, что Привезение где-то близко. Он огляделся, но не увидел его. Лакрица поднялся, но тут же упал, поднялся и опять упал. Он знал, что надо подбежать и спасти куклу-Привезение, но его словно приклеили к песочнице.

– Она не моя, – сказал он, когда Пер-Юнас подошёл и помахал куклой перед самым его носом.

– А почему тогда она лежала в твоём рюкзаке? – спросил Пер-Юнас.

Лакрица пожал плечами и опустил голову.

– Смотрите! – закричал Клинт-Клинт-Хенрик. – Она плачет? – Лакрица быстро поднял глаза. Кукла действительно как будто плакала. А если это не кукла? А если это само Привезение? Нет, такого не может быть…

– Это просто снег, ясно? – пробормотал Лакрица, с трудом сдерживая собственные слёзы.

– Какие уши уродливые, – заметил один третьеклассник и потянул за остроконечные уши куклы. – Что это вообще за кукла, кого она изображает?

– Это обезьяний тролль, мутант, как и сам Лакрица! – заявил Пер-Юнас и раскрутил куклу ещё несколько раз.

Лакрица почувствовал, что его уши пламенеют – скоро, наверное, начнут извергать огонь.

– К-к-к… – начал Клинт-Клинт-Хенрик, но замолк.

– А по-моему, она симпатичная, – сказала Анна-Сара.

– А по-твоему? – Пер-Юнас сунул куклу прямо в лицо Лакрице. – Симпатичная, да?

– Уродина, – ответил Лакрица и начал рыть ямку в песке.

– Значит, я могу делать с ней что угодно, раз она не твоя? – спросил Пер-Юнас.

– Угу, – буркнул Лакрица, не поднимая глаз. Он рыл и рыл, ямка становилась всё глубже.

Пер-Юнас зашвырнул куклу с такой силой, что она пролетела половину школьного двора.

Лакрица встал и снова сел, встал и сел. Он чувствовал на себе чей-то взгляд. Наверху лесенки для лазания он вдруг увидел Привезение. Оно висело вниз головой на перекладине и смотрело на него грустно-грустно. Золотистые глаза не блестели. Потом Привезение сделало кувырок в воздухе и исчезло.

– Сходи поищи его, – прошептал Клинт-Клинт-Хенрик, когда прозвенел звонок. – Я скажу учительнице, что ты в туалете.

Лакрица благодарно взглянул на друга, который всё понимал без слов.

Больше чёрной дыры в космосе

– Привезение, выходи! – кричал Лакрица.

Он подбежал и поднял куклу-Привезение. Она была вся мокрая и выпачканная глиной. Одна рука почти оторвалась.

– Прости меня, – прошептал Лакрица кукле, надеясь, что Привезение его слышит. – Пожалуйста, прости меня.

– Нет. – Голос Привезения прозвучал совсем рядом. – Ты обещал никогда меня не обижать.

– Знаю, – ответил Лакрица.

– Почему же ты сказал, что я уродина?

– Нет, я сказал, что это кукла уро…

– Без разницы, – тихо заметило Привезение. – Ты сам говорил, что мы очень похожи.

Лакрица отвёл глаза. Он не мог смотреть на Привезение. Дышать стало тяжело, мешал комок в горле. Лакрице казалось, что он сейчас умрёт. Наверное, так и бывает с теми, кто предал любимое существо. Они умирают.

– Это потому, что они дразнились, – сказал он наконец.

– А меня дразнить, значит, можно? – Привезение покопалось в глубине носа.

– Нет, но…

– Даже от козявок в носу никакой радости, когда тебя стесняется лучший друг, – вздохнуло Привезение. – Какой в этом смысл? Объясни, если можешь.

Лакрица объяснить не мог.

– Мне только одно остаётся, – сказало Привезение.

– Что? – прошептал Лакрица.

– Исчезнуть, – ответило Привезение. – Простить я не могу.

– Прости, – попросил Лакрица. – Иначе какой смысл?

– Вот именно, никакого, – согласилось Привезение.

Крохотная дырочка и много пакетов

Привезение оставило после себя брешь размером куда больше, чем ямка, вырытая Лакрицей в песке. Больше, чем космическая чёрная дыра. Чёрная дыра в космосе – маленькая, но вмещает целые галактики. Брешь от Привезения была полна тоски, и Лакрица знал, что с этим уже ничего не поделаешь. Даже Клинт-Клинт-Хенрик не поможет.

– Вот увидишь, оно вернётся, – утешал Клинт-Клинт-Хенрик. – Потому что тоскует по тебе не меньше, чем ты по нему.

– Думаешь? – Лакрица сомневался.

– Ага, ведь у тебя есть я, а у Привезения – никого.

– Точно.

Лакрице показалось, что брешь чуть уменьшилась, что у него появилась надежда. Когда Привезение вернётся, он наконец познакомит их с Клинт-Клинт-Хенриком, чтобы они могли играть все втроём и никто бы не чувствовал себя лишним.

Лакрица почти никогда не чувствовал себя лишним. Все его дни были заняты: Клинт-Клинт-Хенрик, школа; зимой, когда выпадает снег, – разравнивание склонов вместе с бабушкой на ратраке; домашние задания.

Лакрица терпеть не мог домашних заданий. Клинт-Клинт-Хенрик, напротив, мог сидеть за столом сколько угодно, исписывая строчку за строчкой красивыми ровными буквами. У Лакрицы буквы были одна крупнее другой, прыгали вверх-вниз, хотя Лакрица и пытался выстроить их по линейке. Он без конца стирал их резинкой, пока на странице не появлялась дыра и буквы не начинали через неё вываливаться.

Лакрица гадал, куда они потом девались. Может, их приютили в Нитам-Нисяме? Интересно, думает ли Привезение о нём… Появится ли оно опять?

– Хватит мечтать, – говорила учительница. – Лучше пиши! А то не управишься до зимних каникул.

На Рождество Лакрица с папой собрались ехать в Стокгольм.

– А ты не можешь поехать с нами? – спросил Лакрица бабушку. – Ведь тебе тут будет одиноко.

– Ну что ты, глупыш, мне никогда не бывает одиноко, – возразила бабушка. – У меня же есть ты, Стиг-Мартин и Мия, хоть вы и будете в Стокгольме. А здесь – тишина, красота! Целую неделю пробуду с домовым, лесовичкой да прадедушкой. Последнее время совсем не успевала с ними перемолвиться.

Когда они с папой несли вещи в машину, вид у бабушки был довольный.

В Стокгольме не было ни снега, ни оленей, ни настоящего Деда Мороза. Только дедушка, мамин папа, в уродливой дедморозовской маске. Зато подарков под ёлкой оказалось немало. Лакрица не спешил открывать сразу все, из-за этого бабушка сердилась:

– Избаловали ребёнка! – Хотя именно она купила бо́льшую часть подарков. – Ладно, открой-ка вот этот.

Бабушка протянула ему большой пакет. Лакрица понял, что это от неё, хотя было написано «От гномихи». Бабушка меньше всего походила на гномиху.

– Я потом, – сказал Лакрица, которому сейчас хотелось порисовать новыми фломастерами, полученными от другой бабушки.

Бабушка зажгла сигарету и раздражённо выпустила дым.

– Не надо на него злиться, – уговаривала мама. – Лакрица же не виноват, что получил сразу столько подарков.

– Я не злюсь! – И бабушка выпустила в комнату очередную сердитую струю дыма.

– Если я их уже получил, я могу делать с ними что хочу, иначе какой смысл? – заметил Лакрица.

И не стал их открывать, пока не вернулся домой. И это было очень хорошо, потому что Клинт-Клинт-Хенрик получил подарков совсем мало – только новые струны для скрипки.

– И всё? – удивился Лакрица.

– Я не загадывал других желаний.

Лакрица принёс домой небольшую ёлку, чтобы настроение было более рождественское. И они с Клинт-Клинт-Хенриком отпраздновали своё Рождество. Открывали один свёрток за другим. Бабушка подарила Клинт-Клинт-Хенрику бархатный пиджак.

– Какой красивый! – воскликнул он, поглаживая нежный бархат. – Пиджак всегда пригодится.

Лакрица получил от бабушки рыцарские латы. Клинт-Клинт-Хенрику достался компакт-диск с Бобом Марли. Лакрице от папы – компьютерная игра. Последний подарок был для обоих. Это было космическое «Лего», работы с которым хватило до конца января. Правда, папе удалось за секунду разрушить постройку, наткнувшись на неё ночью.

Он обещал её восстановить, но так и не восстановил. Кусочки «Лего» валялись на полу в гостиной до февраля. Тогда бабушка смела их все вместе и высыпала в картонную упаковку. А потом Лакрица почистил комнату пылесосом от ёлочных иголок.

Лакрица Миндально-Карамельная и рыцарь Драконья Кровь

– Хочешь, я и за тебя тоже напишу? – предложил Клинт-Клинт-Хенрик. Он, как обычно, закончил делать уроки раньше, чем Лакрица начал. – Тогда успеем поиграть в шалаш.

– Ясное дело, иначе какой смысл, – согласился Лакрица.

Шалаш, в котором имелся даже телевизор, был замечательный. Он занимал половину гостиной. Все домашние одеяла, пледы, простыни и не использованные в этом году рождественские гардины пошли в ход. Такой шалаш им бы в жизни не разрешили строить, будь мама Мия дома. Иногда не так уж плохо, когда папы забывают, что собирались быть и мамами тоже.

Лакрица и Клинт-Клинт-Хенрик планировали спать ночью в шалаше. Об этом они говорили целый день.

– Это будет наш замок, – сказал Лакрица.

– Тогда я – рыцарь Драконья Кровь, – объявил Клинт-Клинт-Хенрик, надевая Лакрицыны рыцарские латы.

Лакрица оделся принцессой. Принцессу звали Лакрица Миндально-Карамельная. Её непрестанно похищали злые драконы. Рыцарь Драконья Кровь прикончил всех до единого драконов, за это он получил полцарства и теперь мог жениться на принцессе. Они сидели в замке, подсвеченном передачей MTV. Принцесса Лакрица Миндально-Карамельная угощала рыцаря соком и вкусными булочками.

– За твоё здоровье! – сказала принцесса Лакрица Миндально-Карамельная.

– И за твоё, – отозвался рыцарь Драконья Кровь, и они чокнулись стаканами с соком.

Клинт-Клинт-Хенрик серьёзно посмотрел на Лакрицу.

– Ты мне нравишься больше всех на свете, – сказал он. – Больше, чем я сам себе.

Такого Лакрице ещё никто никогда не говорил, даже мама с папой, даже бабушка.

– И ты мне столько же, – ответил Лакрица.

– Жаль, что ты не настоящая принцесса, – сказал Клинт-Клинт-Хенрик. – Тогда мы могли бы пожениться, когда вырастем.

– Мы и так могли бы, – заметил Лакрица.

– Так у нас бы не было детей, – сказал Клинт-Клинт-Хенрик.

– Ничего страшного, с детьми столько мороки, – возразил Лакрица.

– Да уж, дети только и делают, что писаются, – прыснул Клинт-Клинт-Хенрик.

– Значит, ещё и стирки тьма, – хихикнул Лакрица.

Из алюминиевой фольги они сделали серебряные обручальные кольца.

– И в горе, и в радости, – произнёс Лакрица и надел кольцо на палец Клинт-Клинт-Хенрика, ведь так делают, когда женятся.

– И в горе и в радости, – произнёс Клинт-Клинт-Хенрик и надел кольцо Лакрице на палец.

Раздался стук, и входная дверь распахнулась. Вошёл взрослый мужчина, которого Лакрица раньше не видел. Клинт-Клинт-Хенрик попятился.

– Вы кто? – спросил Лакрица.

– А ты сам кто? – спросил вошедший.

– Я Лакрица Миндально-Карамельная, – ответил Лакрица, поправляя корону на голове. – А это рыцарь Драконья Кровь. Если вы дракон, придётся, к сожалению, вас убить.

Клинт-Клинт-Хенрик поднял рыцарский меч. Неизвестный посмотрел на Лакрицу, на Клинт-Клинт-Хенрика и вдруг опустился на колени и склонил голову.

– Пощадите меня! Умоляю, принцесса Миндалина, – сложив руки, попросил он.

– Миндально-Карамельная, – поправил Лакрица и вопросительно взглянул на Клинт-Клинт-Хенрика. – Пощадим – или?..

Рыцарь Драконья Кровь решительно помотал головой и поднял меч над склонённой шеей незнакомого человека.

– Умоляю, – попросил человек, – сегодня мой день рождения.

– Ладно уж, – смилостивилась Лакрица Миндально-Карамельная. – Но вы должны будете служить мне верой и правдой всю жизнь.

– Обещаю, – засмеялся человек и поднялся. У него был заливистый смех и добрые глаза.

– Папы нет дома, но он скоро будет, – вежливо сообщил Лакрица. – Он в магазине. Вы его можете подождать.

– Не могу, к сожалению, – сказал незнакомец. – Пошли, Клинт! Ужинаем в гостинице. Мама ждёт в машине.

– Да-да-да…

Лакрица никогда ещё не слышал, чтобы Клинт-Клинт-Хенрик так долго заикался. Наконец он сжал губы и снял рыцарские доспехи.

Лакрица ничего не понимал. Незнакомец поднял Клинт-Клинт-Хенрика, усадил на комод в прихожей и помог зашнуровать ботинки, чтобы ускорить дело. Клинт-Клинт-Хенрик как раз недавно освоил, как завязывать шнурки бантиком. Это отнимало время, ведь ему хотелось, чтобы петельки получались одинаковой длины.

– Но он ночует здесь, – сообщил Лакрица.

– Не сегодня, – ответил человек. – Свой день рождения я собираюсь отмечать с сыном.

– Так вы его папа? – удивился Лакрица.

– А ты думал, кто – старший брат? – Незнакомец посмотрел на себя в зеркало и, похоже, остался доволен увиденным.

Лакрица пожал плечами. Ему казалось, что папа Клинт-Клинт-Хенрика должен выглядеть страшным и глупым. Как вор или убийца. А этот был как будто даже не пьяный, просто весёлый.

– До завтра, – попрощался Лакрица с Клинт-Клинт-Хенриком.

Приятель кивнул. Он вовсе не выглядел радостным оттого, что они пойдут ужинать в гостиницу. И оттого, что папа посадил его на плечи и заржал как лошадь. И потом проскакал галопом до машины. Клинт-Клинт-Хенрик держался изо всех сил, чтобы не свалиться. Выглядело смешно, но Клинт-Клинт-Хенрик не смеялся.

Лакрица убрал оставленную другом скрипку. Такого с Клинт-Клинт-Хенриком раньше не случалось, свою скрипку он никогда не забывал.

– Ну и вид у тебя! – воскликнул папа, придя домой и бросив взгляд на Лакрицу Миндально-Карамельную.

– А что такое? – спросил Лакрица.

– Ты прямо как принцесса.

– Что, нельзя?

– А если кто-то увидит?

– С тобой всегда так скучно, – пожаловался Лакрица. – Поиграй со мной. Ты кем хочешь быть, тоже принцессой или конём?

– Мне некогда, – ответил папа. – Я должен готовиться к переезду в Стокгольм. Вот там мы с тобой сможем играть хоть каждый день.

– Сам переезжай в Стокгольм, – пробормотал Лакрица.

Из некоторых дыр не выберешься

Клинт-Клинт-Хенрика не было в школе целую неделю, и по телефону у него дома никто не отвечал. Лакрица терпеть не мог, когда Клинт-Клинт-Хенрик не появлялся. Тогда он сам сразу же превращался в того, кем был раньше, – Лакрицу-неудачника, которому напихали снега за воротник. Только в четверг на следующей неделе Клинт-Клинт-Хенрик снова сидел в школьном автобусе.

– Я был в Норвегии, – сказал Клинт-Клинт-Хенрик. – Папа встречался там со своими родственниками и друзьями.

– Вот здорово! – восхитился Лакрица.

– Ничего хорошего, – отозвался Клинт-Клинт-Хенрик и закрыл рот на замок.

На физкультуре Лакрица заметил синяки на руках друга.

– Папина работа, – тихо пробормотал Клинт-Клинт-Хенрик. – Это из-за того, что я не хотел ехать в Норвегию. А он меня запихивал в машину. Если что-то не по нему, всегда злится…

– Бедный. – Лакрица осторожно погладил друга по синякам. – А с виду он такой добрый, твой папа.

– Ну да, добрее всех на свете, когда не пьяный. А как напьётся, его глаза сразу чернеют. Тогда у него становится тяжёлая рука, и он крушит всё подряд. – И Клинт-Клинт-Хенрик часто-часто заморгал.

Никогда раньше Лакрица не видел, чтобы его друг плакал.

– Страшно становится, как муравьишке… Когда он начинает пить, то не может остановиться, сколько бы мы с мамой его ни просили.

Прозвенел школьный звонок, но мальчики остались сидеть.

– А сейчас он перестал? – спросил Лакрица.

– Нет, – вздохнул Клинт-Клинт-Хенрик. – Сейчас они с приятелями гонят новый самогон.

– Пойдём к нам после школы, – предложил Лакрица. – У меня был день рождения, но я не стал есть торт – ждал, пока ты вернёшься.

– Хорошо, – согласился Клинт-Клинт-Хенрик, – деньрожденный торт мне сегодня не помешает.

У бабушки Лакрица с Клинт-Клинт-Хенриком объелись тортом и булочками. Потом они направились к Лакрице домой. Клинт-Клинт-Хенрик хотел забрать скрипку, а бабушка обещала попозже прийти с ужином. Пройдя полдороги, Лакрица услышал знакомое тарахтенье – это был снегоскутер придурка папаши Пера-Юнаса.

– Бежим! – крикнул Лакрица.

С кем-кем, а с папашей Пера-Юнаса Лакрице совсем не хотелось встречаться. Но вдоль дороги по обе стороны тянулись сугробы метровой высоты – не свернёшь. Придурок папаша уже подъехал, и мальчикам пришлось остановиться.

– Подвезти? – спросил он.

– Нет, спасибо, – запыхавшись, произнёс Лакрица.

Лакрице было бы спокойнее, если бы его отделяли от придурка папаши леса и горы. К тому же он обещал бабушке никогда не ездить с тем, кто недавно вышел из пивной. А судя по папашиному дыханию, именно оттуда он и вышел.

Клинт-Клинт-Хенрик стоял за спиной у Лакрицы.

– Значит, не желаете ездить со мной? – спросил придурок папаша и сплюнул жевательный табак. – Так же важничаете, как Мия-с-приветом?

– Мия не важничает! – Лакрица чуть попятился, когда папаша Пера-Юнаса спрыгнул со скутера и пустил в сугроб золотистую струю.

– В Стокгольме все важничают. – Придурок папаша застегнул ширинку. – А есть ли тебе с чего заноситься? – спросил он, поглядывая на Лакрицу.

– Нет, – прошептал Лакрица.

– А вам? – спросил Клинт-Клинт-Хенрик.

– Вот, потрогай тут, – предложил придурок папаша, сбрасывая куртку, хотя мороз стоял около минус двадцати семи.

– Ого, какие твёрдые, – неохотно подтвердил Лакрица, пощупав бицепсы.

– Жутко твёрдые. – Клинт-Клинт-Хенрику тоже пришлось потрогать папашины бицепсы.

Лакрица огляделся в поисках дерева повыше, но высокие деревья были далеко, и к тому же Клинт-Клинт-Хенрик не умел лазать по деревьям.

– В вашем возрасте я уже мог завалить оленя голыми руками, – похвастался придурок папаша. – А вам и зайца не прижать.

– Ага, – согласился Лакрица, – но на следующий год, двадцать второго марта, я, может быть, уже смогу… мне тогда исполнится девять лет.

– Дай-ка потрогать, – попросил придурок папаша и велел Лакрице тоже напрячь мускулы.

Лакрица натужился изо всех сил, а придурок папаша, слегка потерев его мышцы между большим и указательным пальцами, залился хохотом так, что запахло жевательным табаком. Потом он пощупал мышцы Клинт-Клинт-Хенрика.

– А тебя зовут Клинтом в честь Иствуда! – захохотал он. – Вы просто две молоки от селёдки, вот вы кто!

Он поднял сначала Лакрицу высоко над головой и забросил в сугроб, потом закинул туда же Клинт-Клинт-Хенрика. Из снега торчали лишь головы и плечи.

– Вот потеха! – веселился придурок папаша. – Пер-Юнас любил такое, когда был маленьким.

– Отлично, – пропищал Лакрица, чувствуя, как снег лезет в уши и за воротник и набивается в сапоги. – Спасибо большое.

– Сп-п-пасибо огромное, – сказал и Клинт-Клинт-Хенрик. – Так я ещё никогда не веселился.

Папаша Пера-Юнаса от души хохотал, подходя к скутеру.

– Да, пацаны, приходите завтра утром в Стурбюн – посмо́трите, как я выиграю Забег супермужиков.

Лакрица и Клинт-Клинт-Хенрик так и остались торчать из сугроба.

– Странные они, эти дыры, – заметил Лакрица. – Одни маленькие, но вмещают галактики. Другие большие, как озёра, а из третьих может идти дождь. Но из сугробной дырки никак не выбраться, разве что когда снег наконец растает.

– А сколько это займёт, как думаешь? – спросил Клинт-Клинт-Хенрик. – Я уже замерзаю.

– До конца мая, – сказал Лакрица.

Тут Клинт-Клинт-Хенрик заплакал. И тогда Лакрица страшно разозлился. Никто не имеет права так обращаться с его лучшим другом. Никто! В особенности придурок папаша Пера-Юнаса. Им повезло, что мимо проходили Карл-Бертил и Ева-Мэрта и смогли их вытащить.

– Я скажу этому болвану пару тёплых слов, – пообещала Ева-Мэрта.

– Я тоже! – решил Лакрица. – Он мне надоел.