Текст книги "Все, что я хотела сказать"

Глава 14
Саммер

Я тут же выбегаю на улицу, прохладный осенний воздух окутывает меня, вызывая дрожь. Мы приехали сюда на «мерседесе» Сильви, и мне не составит труда вызвать такси, но я не хочу ждать его перед рестораном. Не хочу рисковать тем, что снова столкнусь с Уитом после того, как выплеснула ему в лицо свой напиток.

Не могу поверить, что я это сделала. Было глупо, но в то же время… весело. Он заслужил. Меня бесит, какой он холодный и черствый. Будто я пустое место. Будто бы он не ласкал губами мою кожу. Будто бы не целовал меня так, словно не мог насытиться.

Я без оглядки шагаю прочь, пробираясь сквозь толпы людей на тротуаре и желая уйти как можно дальше от ресторана. Клянусь, я слышу, как кто-то выкрикивает мое имя – мужчина, – и ускоряю шаг, не желая, чтобы меня нашли.

На перекрестке сворачиваю направо, наугад бегу по тихой жилой улочке, а потом наконец оглядываюсь и вижу, что позади никого. Замедляю шаг, тяжело дыша, и уже решаю, что оказалась в безопасности, как вдруг он выходит из-за забора и встает прямо у меня на пути.

Уит.

Я окончательно останавливаюсь, застыв от шока, который испытываю, когда вижу его. Должно быть, он нашел короткий путь. Сукин сын.

– Не приближайся, – предупреждаю я, отступив на несколько шагов назад.

Он улыбается.

– У тебя за спиной припрятан еще один напиток?

Я молчу. Сохраняю самообладание, готовая сорваться с места, и, будто почувствовав это, Уит перестает улыбаться.

А потом бросается на меня.

Я пытаюсь убежать, но он обхватывает меня за талию, удерживая на месте, и прижимает к забору. Я охотно повинуюсь, утратив желание сопротивляться, едва его руки прикасаются ко мне. Кожу под ними покалывает, моему телу хорошо знакомо его тело, и реагирует оно соответственно. Его тепло проникает в меня, свежий чистый запах окутывает, отчего я чувствую себя пьяной. Под кайфом.

– Зачем ты плеснула мне в лицо? – спрашивает он, его глаза горят необузданной яростью. Ему не понравилось публичное унижение. Уверена, Уиту Ланкастеру редко оказывают сопротивление, и мне приятно, что я смогла его отшить. Выставила его придурком в ресторане прямо перед друзьями и глупыми девчонками. Перед другими людьми. Людьми, которым наверняка известно, кто он такой.

Он уже ненавидит меня. Уверена, что это чувство десятикратно возросло.

– А почему ты сказал, что не знаешь меня? – бросаю я в ответ. Вот причина моего унижения, причина, почему я должна была отыграться. Уит пытается вести себя так, будто он особенный, но на самом деле он такой же, как и все остальные. Наедине хочет только одного, а на людях полностью меня игнорирует.

Я этого не потерплю. Не позволю ему играть со мной в эту игру. Теперь я сама в этом профи.

– Потому что не знаю. Совсем. – Он наклоняется так близко, что я ощущаю на лице его мятное дыхание. – Уверен, что узнаю о тебе больше, когда сегодня вечером продолжу читать твой дневник.

Продолжит? Господи.

Я вырываюсь, отчего он обхватывает меня крепче, будто пытается задушить.

– Ты украл его у меня, чертов придурок!

Уит пропускает мои оскорбления мимо ушей. Судя по радости в его глазах, ему это нравится.

– Прячешь в нем все свои темные тайны? – В его голосе звучит насмешка.

Теперь мой черед не слушать его.

– Я хочу его вернуть, – твердо говорю я.

Он ухмыляется, будто получает удовольствие от того, что злит меня.

– Нет.

– Отдай его мне!

Уит зажимает мне рот рукой и приближается к моему лицу.

– Ты не в том положении, чтобы выдвигать требования. Это я контролирую ход событий, Сэвадж, и ты будешь делать все, что я скажу. Ясно?

Я не отвечаю. Могу только смотреть, округлив глаза и чувствуя, как бешено колотится сердце. В округе тихо. Рядом никого. Наверняка он может сделать со мной все, что захочет, и нас никто не услышит. И не поймает его.

Какая разница, все равно я сдамся.

– Ты хочешь вернуть дневник? – спрашивает он.

Я киваю, касаясь затылком грубого деревянного забора, и чувствую, как он задевает отколовшиеся щепки.

– Тогда тебе придется его заслужить. – Уит расслабляет руку возле моего лица, поглаживает большим пальцем щеку, челюсть. Его прикосновения нежны, хотя держит он крепко. – Не хочешь спросить как?

Мы настороженно смотрим друг на друга, и я замечаю, как выражение его лица неспешно меняется. Злость рассеивается, сменяясь знакомым голодом, и тело предает меня, реагируя по-своему. Я, обмякнув, расслабляюсь в его руках, а все мои мысли заняты тем, что он может сделать дальше. Предвкушение дрожью пробегает по спине и оседает между ног.

Будто почувствовав, что я сдаюсь, Уит убирает руку от моего лица, и я спрашиваю еле слышно:

– Как?

– Делая все, что я хочу, – отвечает он шепотом, пройдясь взглядом по моему телу, а потом снова смотрит мне в глаза. – Ты будешь принадлежать мне телом и душой. Когда захочу, чтобы ты была в моей комнате посреди ночи, ты прибежишь. Будешь умолять об этом. Когда я захочу минет, ты сделаешь его без вопросов. Если пожелаю вылизать твою красивую киску, ты предоставишь ее мне на гребаном блюдечке с голубой каемочкой, и я буду лакомиться ею часами. Когда захочу тебя трахнуть, ты не сможешь мне отказать, независимо от времени суток и места. Поняла?

По телу разливается тепло от таящихся в его словах обещаний, и я велю себе прекратить. Его предложение…

Унизительно.

– И как долго? – спрашиваю я, удивляясь тому, как спокойно звучит мой голос. Внутри царит безудержный сумбур. Быть у Уита на побегушках, когда он только пожелает, звучит не так уж плохо.

А значит, со мной что-то всерьез не так. Я уверена в этом.

– Столько, сколько я захочу. – Уит улыбается, и у меня замирает сердце. Обхватив мое лицо ладонью, он запрокидывает мне голову, наклоняется и шепчет мне в губы. – Моя личная шлюха, которую я могу использовать, как захочу и когда захочу. Будет весело, Сэвадж. Буду трахать тебя во все дырки, и ты пойдешь на это. Добровольно.

Внутри все сводит, трусики уже намокли.

– Нет, – говорю я, задыхаясь.

Он смеется.

– Ты сама знаешь, что хочешь этого. Я же вижу.

Уит прижимается ко мне, демонстрируя силу и полную власть надо мной, а я закрываю глаза и поджимаю губы, чтобы сдержать стон. Это совершенно ненормально. Что же с нами произошло, отчего мы стали такими испорченными? Я видела подобное в порно, в кино и даже читала о таком в книгах. Но никогда прежде не испытывала подобного в настоящей жизни. Никогда никому не позволяла контролировать меня настолько основательно, что соглашалась на любые требования, лишь бы быть с ним, пусть даже он смотрит на меня как на бесполезную игрушку.

– Ответь мне, Сэвадж. Мы договорились? Или мне сделать копии твоего дневника и раздать их всем в школе?

О боже, нет. Вот же унижение. Как только все узнают о том, что со мной случилось и что я наделала, мне грозят серьезные неприятности.

– Знаешь, ты можешь просто согласиться. Это здорово облегчит тебе жизнь. Я знаю, какой больной засранкой ты можешь быть. У тебя большой потенциал. – Его слова звучат почти как комплимент, и именно так я их воспринимаю, потому как непостижимо испорчена. Особенно во всем, что касается Уита. Он опускает ладонь мне на горло, напоминая о моменте, который мы разделили вчера в библиотеке. Водит пальцами, отчего у меня бегут мурашки, и я постанываю. – Больше никому не нравится, когда я так делаю. А тебе, похоже, нравится.

Если он сожмет мою шею чуть крепче…

Я ненавижу себя за то, что хочу этого. Хочу его.

Закрываю глаза, и у меня вырывается тихий стон, когда он наклоняется и проводит языком по моим губам, а потом прикусывает, впивается зубами и тянет за самую мягкую часть губы. Недостаточно сильно, чтобы порвать кожу, но все равно больно.

– Я не шлюха, – тихо отвечаю я, когда он отпускает мою губу и ухмыляется.

– Брось. Ты такая же, как твоя мать. Она разрушила мою семью и плевать на это хотела. А в отместку за ее грехи я уничтожу тебя. Единственное, что осталось ей дорого в ее жалкой жизни. – Он проводит рукой по моему боку, заводит ее за спину, чтобы схватить за задницу, и притягивает к себе. – Скоро ты станешь настолько зависима от меня, что тебя не сможет заполучить никто другой. Ты будешь жаждать все, что я могу тебе дать, а когда все закончится, когда я в итоге откажу тебе… – Уит снова прижимается ко мне, и я чувствую его возбужденный член под джинсами. Он огромный. Пульсирующий. – Я буду знать, что окончательно сломил тебя, и тогда ты сможешь забрать свой гребаный дневник. К тому времени я в любом случае узнаю все твои секреты, поэтому он мне больше не понадобится.

Он резко отходит, делает пару шагов назад и оставляет меня одну дрожать возле забора.

– Я ненавижу тебя, – говорю я со всей искренностью, на какую способна, потому что это правда.

Я ненавижу его сильнее всех на свете. Он ужасен.

Отвратителен.

– Я знаю. – Уит ухмыляется. – Ты и впрямь ненавидела меня прошлой ночью. Когда мой член был у тебя во рту и ты стонала. Или когда я кончил тебе на грудь.

– Ты мерзок. – Слова вылетают из меня, словно пули.

– Точно, особенно когда трахал тебя языком. Какой же я больной чокнутый ублюдок, правда? А когда ты кончала мне на лицо? – Он потирает подбородок. Облизывает губы, будто наслаждается воспоминанием. – Дважды, насколько я помню? В следующий раз надо попробовать трижды.

Трижды? Боже, не может быть, чтобы мне так повезло.

– Мы договорились? Или мне все же нужно начать делать копии?

Он с наслаждением потирает руки, как будто ему не терпится обнародовать мой дневник, чтобы его прочла вся школа «Ланкастер».

– Да, – отвечаю я еле слышно. Голос звучит хрипло. Горло болит. Все тело болит. У меня нет выбора.

Придется согласиться.

Довольный, Уит снова подходит ко мне, обхватывает мой подбородок в своем излюбленном жесте и оставляет поцелуй на моих губах.

– Какая умница, – едва ли не напевает он, касаясь губами моих губ. – Такая покладистая, когда хочешь. Хотя такая дерзкая, когда чувствуешь себя загнанной в угол.

Сердце замирает от его комплимента, и я закрываю глаза, убеждая себя, что нельзя попадаться в его ловушку. Я не могу позволить, чтобы еще один парень пытался меня контролировать. Эта ситуация отличается от всех прочих, правда? Теперь я сильнее. Я могу с ней справиться.

Могу справиться с ним.

– Мне нравится, когда ты оказываешь сопротивление, – продолжает Уит, снова прильнув к моим губам, будто не может устоять. Я открываюсь перед ним, и он, просунув язык, касается им моего. Тянется к моим волосам и дергает за косичку так сильно, что я отрываюсь от него и восклицаю:

– Ай!

Уит отступает со злобной улыбкой.

– Буду на связи.

Я молчу, когда он уходит прочь. Смотрю ему вслед, пока он не сворачивает за угол на главную улицу. И только тогда я расслабляю плечи, опускаю голову и гляжу себе под ноги, считая удары сердца из страха, что оно может вырваться из груди.

Что же я наделала?

Глава 15
Уит

Я не общался с Саммер Сэвадж четыре дня. Ни разу с того вечера, когда прижал к изгороди это беззащитное дрожащее создание. Она смотрела на меня большими карими глазами, обмякнув всем телом, пока я зажимал ей рот ладонью. Я мог трахнуть ее прямо там, и она бы мне позволила. Наверное, даже молила бы меня о большем. Я намеренно не обращаю на нее внимания. Испытываю ее. Испытываю себя. Всепоглощающее желание, которое наполняет меня, стоит на нее взглянуть, слишком велико, и мне нужно научиться контролировать свои порывы.

Она пробуждает их все. Вся тьма, что живет во мне, всплывает на поверхность, когда я рядом с ней. Я хочу причинить ей боль. Хочу утешить ее. Хочу почувствовать ее вкус. Хочу быть в ней.

Я жажду поглотить ее. Сделать своей и только своей. Первобытные, незнакомые порывы пронизывают меня, распаляя кровь и заставляя сердце грохотать в груди.

Мне сложно это понять. Еще сложнее не замечать. Но я переживал и худшее. Я смогу выдержать… что бы между нами ни было. Не могу допустить, чтобы она увидела, что делает со мной.

Я должен быть хозяином положения. Всегда.

Вместо того чтобы сразу заговорить с ней, как мне того хочется, я изо всех сил игнорирую ее на двух совместных уроках, глядя мимо, будто ее вовсе нет. Я чувствую на себе ее сердитый взгляд каждый раз, когда захожу в класс. Сразу же ощущаю ее присутствие. Чувствую ее запах. Я словно животное, отчаянно желающее спариться с единственной самкой, которая воспламеняет меня, но все же отказываюсь к ней притрагиваться.

Это проверка самообладания. Я заставляю себя оставаться равнодушным к ней. Я что-то доказываю. Себе.

И ей.

Я сразу же отозвал свое стадо, сказав им, что травля Саммер Сэвадж окончена. Они недовольны, но делают, как я велю. Нельзя сказать, что теперь ее принимают в кампусе, но хотя бы больше не избегают. Отчасти я ожидал услышать от нее благодарность за возможность снова дышать свободно, но, конечно же, она ничего мне не говорит. Тоже игнорирует меня в ответ.

Это сводит с ума. Она сводит с ума.

А что же Эллиот? Он изо всех сил старался поговорить со мной в субботу вечером, желая объяснить, почему так поступил. Запинающийся, бубнящий идиот, полный оправданий и извинений, с таким же побитым лицом, что и я.

Но объяснения были ни к чему. Я понимал, почему он меня подкараулил. Я смутил его и в некотором смысле поддержал девушку, которая унизила его, ударив по яйцам. Якобы продемонстрировал свою привязанность, и его это разозлило. Пожалуй, не могу его винить.

Но этот тупой урод зашел слишком далеко. Его нападение на Саммер, а потом и на меня, окончательно уничтожило его в моих глазах. Я сделал пару звонков, и уже в воскресенье утром директор Мэтьюз устроил специальную встречу с Эллиотом. К вечеру он уже собирал вещи, а ко времени ужина его родители приехали на стареньком «рендж ровере» и забрали его домой.

К понедельнику его и след простыл.

Вот как легко я могу выгнать из кампуса того, кто мне не нравится. Изгнание Эллиота было посланием скорее для маленькой мисс Сэвадж, чем для всех остальных. Мой отец принял ее в кампус, но мне ничего не стоит ее отсюда отослать.

Честно говоря, это было бы даже слишком просто.

Сейчас я сижу на уроке по государственному устройству Америки, и мой взгляд, как и всегда, устремляется к Саммер. Гладкие темные волосы собраны в хвост, ведет она себя сдержанно. Плечи сгорблены, будто она пытается уйти в себя.

«Я вижу тебя, – хочется мне сказать. – Тебе от меня не спрятаться».

Стараюсь слушать лекцию, но мысли, как обычно, заняты Саммер. Она интригует меня. Я ее не понимаю. Не понимаю самого себя, когда я с ней. Увидев ее в ресторане в субботу вечером, я вышел из себя. Кейтлин и Джейн сделали мне предложение, от которого, как я думал, не мог отказаться. Решил, что это идеальный способ навсегда стереть воспоминания о том, как голая Саммер кончала мне на лицо.

Две девчонки вместо одной. Две пары сисек. Две мокрые киски. Два рта, ласкающих мой член. Как я мог отказаться? Я повел их на ужин, прихватив с собой Спенса и Чеда. Ткнул обоих друзей носом в то, что собираюсь устроить тройничок.

Мои планы предаться разврату пошли прахом, едва я заметил Сэвадж, которая смеялась и болтала с моей сестрой, заплетя волосы в косички и не замечая меня. Она явно была веселой, невзирая на то, как к ней относились в «Ланкастере». Как будто все это не имело значения, будто бы я не имел значения.

И это привело меня в бешенство.

Кейтлин и Джейн были очень разочарованы. Понятия не имею, переадресовали ли они свое предложение Чеду и Спенсу или нет. Мне было все равно. Я бросил их в ресторане и помчался за Сэвадж, как сумасшедший. И создал еще одно восхитительное общее воспоминание. Как я запугиваю ее. А она из-за этого возбуждается.

Она загадка. Загадка, которую я в итоге точно смогу разгадать. Ей от меня не спрятаться. В конце концов я раскрою и изобличу ее. Пока не всплывут все маленькие секреты, которые она хранит. Я обладаю властью над ней, и она это знает.

Осознает ли она, что тоже имеет надо мной власть?

Я понимаю, почему она так нравится моей сестре. Сильви любит неприкаянных одиночек. Всегда берет их под крыло. Они помогают ей чувствовать себя лучше, не такой немощной. Мама беспрестанно заботится о здоровье моей сестры, но почему-то ей все не становится лучше. Скорее, наоборот, хуже. А увлеченность Сильви смертью и вовсе не здорова. Когда я вижу ее с Саммер, что случается все чаще и чаще, то обретаю немного надежды. Клянусь, Сильви набирает вес. Чаще улыбается. Могу только предположить, что причина кроется в том, что у нее появилась подруга.

Но мне это не нравится. Я не желаю, чтобы они сближались. Моей сестре станет гораздо больнее, если придется их разлучить, а этого я хочу меньше всего. Семья для меня на первом месте. Я готов убить, чтобы защитить всю мою семью, особенно сестер. Я их старший брат, и присматривать за ними – мой долг.

Я лишь надеюсь, что Саммер не попытается выведать у Сильви информацию обо мне. Хотя Сильви все равно ничего не скажет.

Она понимает, что можно, а что нельзя.

Четыре дня – долгий срок, чтобы ни к кому не прикасаться, но я могу продержаться и дольше. Я не понимаю людей с их потребностью в ободрении, прикосновениях, утешении, сексе, любви, в чувствах. Потребность в ком-то – признак слабости. А защищать кого-то – например маму, папу, сестер – другое дело. Я люблю родных, но не нуждаюсь в них. Близкие друзья? Они мне тоже важны. Они нужны мне, как солдаты генералу. Мы армия, а их единственная цель – защищать меня.

А моя обязанность – защищать их.

Но все же в Саммер есть что-то такое, что заставляет меня желать… большего. С первой нашей встречи в квартире моих родителей на Манхэттене я почувствовал, что изменился. Наполнился энергией. Маленькая девочка, сидящая в платье взрослой женщины и тайком выпивавшая шампанское из оставленных гостями бокалов, как воровка. Подойдя ближе, я понял, что она приблизительно моего возраста, а еще у нее потрясающие сиськи. Длинные руки и ноги, обнаженная кожа и большая грудь. Выразительные глаза, темные волосы и проблеск любопытства. В моих глазах она источала секс, и я даже не мог объяснить почему. Мы были совсем юными.

Детьми.

А я в тот вечер мог думать только о том, как поглотить ее. Как мне вдыхать ее запах, оставить себе, отметить ее так, чтобы больше никто к ней не прикоснулся? Я не знал этого тогда и не знаю сейчас.

Спустя столько лет я чувствую то же самое.

После занятий я возвращаюсь в свою комнату, и мой взгляд падает на дневник, лежащий на столе словно бомба, которую я боюсь обезвредить. Осмелюсь ли я открыть его и узнать ее тайны? Я дразнил Саммер тем вечером, сказав, что продолжу его читать, но на самом деле ни разу в него не заглядывал после того, как нашел в ее комнате. Глядя на невзрачный дневник на моем столе каждый вечер, видя его первым делом каждое утро, я твердил себе, что мне все равно. Кто она? Никто. Что она для меня значит?

Ничего.

Все это ложь, твержу я сам себе.

Я останавливаюсь у стола, дневник дразнит меня, а нацарапанное на обложке название словно вызов.

Все, что я хотела сказать…

Во мне просыпается и растет потребность его прочесть. Ругнувшись, я хватаю его, открываю и вижу подзаголовок на внутренней стороне обложки.

…но так и не сказала.

Я сажусь на кровать и начинаю читать. Сперва просматриваю отдельные отрывки, нетерпеливо листая страницы в поисках чего-то непристойного. В начале дневника слова написаны девчачьим почерком с закругленными буквами и крошечными сердечками вместо точек над буквами «и». На полях – каракули, цитаты и любимые тексты песен. Списки парней, которые ей нравились. Черты, которые она хотела видеть в своих будущих бойфрендах.

Я не обладаю ни одной из этих черт. Она хотела, чтобы парень был милым, заботливым и умным, с красивой улыбкой и мягкими волосами. Хотела, чтобы он был высоким, с привлекательным телом, добрым характером и чувством юмора. Парень должен уметь целоваться, обниматься и быть из заботливой семьи.

Хмм. Думаю, физическим качествам я соответствую, но провалил все остальные.

Я просматриваю давние записи, сопоставляя даты с нашим возрастом, и понимаю, что Саммер начала вести дневник в середине восьмого класса. Она пишет о плохих оценках, будущем, друзьях и танцах. О поездке в Европу на лето и о том, где пойдет в старшую школу. О том, как мечтает попасть в частную школу «Ланкастер», но не может поступить.

Интересно.

Она не упоминает о своей матери или Джонасе, кроме того что они куда-то ездят всей семьей. Рассказывает о своем сводном брате, парне, с которым я был знаком, но который мне не особо нравился. О парне, которого не стало.

Он умер. Как и его отец.

Поздней весной под конец учебы в восьмом классе она постоянно жалуется на Йейтса. На то, что он никак не оставит ее в покое. Подглядывает за ней в ванной и всегда вламывается, когда она принимает душ. Саммер пишет, что однажды не крикнула, чтобы он уходил. Наоборот, промолчала, и он остался. Наблюдал за ней через рифленое стекло, пытаясь, как она предположила, рассмотреть ее обнаженное тело.

Как только я выключила воду, он ушел, захлопнув за собой дверь. Какое облегчение. Вот же извращенец! Не то чтобы он смог что-то увидеть через стекло, но, возможно, если позволю ему подсмотреть разок, его это удовлетворит. По крайней мере, ненадолго. Й. явно нужно завести подружку, чтобы он оставил меня в покое.

Любопытно. Почему меня не удивляет, что Йейтс Уэзерстоун хотел свою сводную сестру? Вполне ожидаемо. Он всегда был странным. Слишком упорно стремился продемонстрировать свою значимость, силу, богатство. Шумный и дерзкий хвастун, которому на самом деле нечем было хвастаться. Его отец занимался недвижимостью и сколотил небольшое состояние. Он был умным, спокойным человеком, и мой отец уважал его, а это говорит о многом. Папа прибегал к услугам Джонаса Уэзерстоуна в нескольких сделках по покупке недвижимости в городе, и, когда мои родители устраивали вечеринки и деловые встречи, Уэзерстоуны почти всегда были в числе приглашенных. Я помню мать Йейтса – странную женщину, которая таращилась, разинув рот, каждый раз, когда входила в наш дом. Будто никогда ничего подобного не видела.

Наверное, не видела.

Мне приходится заставить себя оторваться от чтения дневника. Я уезжаю из кампуса, мне необходимо сбежать. Бесцельно езжу по округе и в итоге оказываюсь в центре города, хотя я и так знал, что держу путь именно туда. В прошлом году я часто так делал, слишком часто. Искал девчонку из местных. Кого-то, в ком смогу раствориться. Темнеет все раньше и раньше, уличные фонари уже горят. Большинство магазинов уже закрыты. Работают только несколько ресторанов и баров. Я сбавляю скорость, когда замечаю компанию девушек возле рыбного ресторана, и они поворачивают головы, когда я приближаюсь. Все лица кажутся знакомыми, но одна девушка особенно выделяется.

Темные волосы. Темные глаза. Полные, созданные для минета губы. Она всегда мне кого-то напоминала, но до этого момента до меня не доходило, кого именно.

Она напоминает мне Саммер.

Я останавливаюсь прямо рядом с ними. Опускаю окно с пассажирской стороны. Мы с брюнеткой встречаемся взглядом, и я кивком головы указываю, чтобы она подошла ближе.

Девчонки знают, что к чему. Как я уже упоминал, я делал так и прежде. А еще быстро вспоминаю, что делал это именно с ней. Она симпатичная.

Но на самом деле я хочу не ее.

– Опять ты, – говорит она полным скуки голосом, наклонившись к открытому окну. Она улыбается, на лице яркий макияж. Взгляд лукавый. Понимающий. – Хочешь еще минет?

Меня одолевают воспоминания. Минет, который она мне сделала. Как я вышел из ее рта и кончил ей на лицо. Она разозлилась. А мне было плевать.

Мы равнодушно смотрим друг на друга, и я изо всех сил стараюсь мысленно изменить черты ее лица, но не выходит. Она не загадка.

Она не Саммер.

– Большего, – произношу я.

– Чего, например? – Она вскидывает брови.

Я хочу унизить ее окончательно.

– Твою задницу.

Девчонка морщится, отходя от окна.

– Фу. Нет. – Вот же ханжа.

– Тогда проваливай отсюда, – выпаливаю я, и она отходит от моей машины, закатив глаза.

– Придурок! – кричит она, когда я отъезжаю от обочины.

В кампус я возвращаюсь голодный. Раздраженный. Возбужденный. Принимаю душ и дрочу, думая о Сэвадж. О ее полных губах и мягком языке. О ее умении сосать как следует и аппетитной киске. Я до сих пор не знаю, каково быть в ней.

А я хочу узнать. Мне до смерти этого хочется. Я мечтаю силой овладеть ею всеми возможными способами. И что самое прекрасное?

Она мне позволит. А еще будет наслаждаться каждой проклятой минутой. Она не ханжа. Она ненормальная.

Как я.

Закончив принимать душ, я ложусь в кровать, беру дневник и читаю его, пока не становится тошно. Непросто быть в ее голове. Читать о ее радостях. Жалобах. Мечтах. Надеждах и о том, как они медленно, но верно угасают. Пока у нее не остается ни надежд, ни мечтаний. Она просто пытается выжить.

Она снится мне. Теперь уже я наблюдаю за ней в ванной вместо ее сводного брата. Стеклянная стенка прозрачна, красивое тело Саммер прекрасно видно мне одному. Она не сводит с меня темных глаз, водя ладонями по гладкому телу. Пена стекает по ее рукам. По ногам. Саммер тянется между бедер и трогает себя, ее губы изгибаются в едва заметной улыбке. Соблазнительной. Дразнящей.

Я иду к ней. Она отходит все дальше. Ванная простирается все дальше и дальше. Я протягиваю руку, но ни к чему не прикасаюсь. Комната превращается в длинный, бесконечный коридор, и я бегу к ней, зову по имени. А когда она оборачивается, то это уже не Саммер.

А та девчонка из города. Она улыбается, а ее глаза становятся красными.

Я просыпаюсь в холодном поту, гадая, что это такое было. Я на взводе. Окончательно проснулся. Беру дневник с тумбочки, на которой его оставил, открываю и нахожу место, где остановился.

Близится конец учебного года, и ее записи становятся все реже. Она занята всевозможными занятиями, и я припоминаю, что делал то же самое. Но одна запись в ее дневнике вызывает у меня беспокойство, когда я читаю ее. Снова и снова.

Он не оставляет меня в покое, что бы я ни говорила. Я не могу принять душ, не боясь, что он станет подсматривать. Я запираю дверь, но он все равно прокрадывается. Я слышу его дыхание. Оно становится все громче и громче, и я знаю, чем он занимается. Мия говорит, что он дрочит. Трогает себя, пока наблюдает за мной, а это так мерзко.

Он мой брат. Сводный брат, но все же! Я знаю его уже много лет. Мы долго жили в одном доме. Я не думаю о нем в таком ключе. Он какой-то противный и странный, но, наверное, все парни такие. Хотя он хуже других парней, потому что слишком тихий и всегда наблюдает за мной, где бы я ни была. Откровенно прикасается ко мне.

Й. всегда выходит из ванной, когда я выключаю воду, и порой я задаюсь вопросом, не померещилось ли мне. Не выдумываю ли я. Мне хочется рассказать маме, но она, наверное, не поверит. Или обвинит меня в том, что раздуваю из мухи слона, как она всегда твердит.

Может, мне вообще не стоит принимать душ. Тогда он посчитает меня противной и в итоге перестанет преследовать.

Тревога охватывает меня каждый раз, когда я читаю последнюю запись. Все выходит за рамки того, что сводный брат хочет свою сводную сестру и немного забавляется. У них было три года разницы в возрасте. Он знал, что не стоит этого делать. Когда он это начал, Саммер была еще ребенком.

Я продолжаю читать, хотя уже очень поздно и скоро мне нужно будет вставать на занятия.

Может, прогуляю.

Здесь есть запись о знакомом теплом июньском вечере. О ночи, которую я тоже пережил.

Я познакомилась с мальчиком. Он был таким пылким. Но в то же время холодным. Злым. Назвал меня шлюхой. Кто так делает? Да еще и всерьез. Сказал, что я такая же, как моя мать, и заявил, будто у нее роман с его отцом. Я не хочу в это верить. Я люблю Джонаса как родного отца, и, если они разведутся из-за глупой интрижки…

Я буду ужасно скучать по Джонасу и нашей жизни. Он обеспечивает нам хорошую жизнь. Но, может, даже лучше, если он узнает. Так я окажусь подальше от Йейтса. Но я не желаю говорить о нем или о своих проблемах.

Я хочу говорить о том мальчике.

Он был высоким. С красивыми голубыми глазами. Я почувствовала его член, когда он поцеловал меня. Он был твердым и прижимался к моему животу, и я его потрогала. Потрогала! Не по-настоящему, а только через его одежду. У него был мягкий язык, и мне понравилось чувствовать его во рту. С ним у меня был первый настоящий поцелуй, и от него у меня свело живот. Все тело будто онемело, когда он провел языком по моему языку. Казалось, что мое тело принадлежит не мне, а кому-то другому. Ему?

Я сама себе хозяйка, я знаю это, но было так приятно прижиматься к парню и позволять ему целовать и целовать меня. Голова уже кружилась от выпитого шампанского, так что, возможно, дело было не в поцелуе, а в алкоголе. Не знаю. Но мне понравилось. Было здорово.

У меня вырывается глубокий вздох, и, захлопнув дневник, я бросаю его на кровать рядом с собой. Это все, что мне удалось оценить. Только несколько абзацев о том, как мы целуемся и она чувствует мой член. Кажется, что встреча с ней той ночью изменила всю мою жизнь. Тогда я был совсем юным и злым и стремился обвинить кого-то другого в изменах моего отца. Обвинить его самого означало признать, что он не идеален, а я не хотел этого делать. Пока не хотел.

Я обвинял мать Саммер и ее саму. Вот почему назвал ее шлюхой. Желал посмотреть, что она станет делать. Как отреагирует. Я хотел причинить ей боль, потому что мне самому было больно, но этого никто не замечал. Никто никогда этого не замечает.

Но вот ее глаза вспыхнули, а дыхание участилось. Я прижал ее к стене, и она легко мне поддалась. Целовала меня. Льнула ко мне. Научила меня целоваться, когда я понятия не имел, что делаю.

Та ночь изменила все. Я хотел найти такую же, как она, но не смог. Чем старше я становился, тем сильнее становилась моя злость. Я видел то, чего не должен был видеть. Делал то, чего не должен был. Никто меня не остановил, поэтому я продолжил.

И продолжаю до сих пор. Меня никто не остановит. Уж точно не Саммер.

Я думаю о том, что хочу с ней сделать, и улыбаюсь. Похоже, секс связан для нее с плохими воспоминаниями. Возможно, я смогу оказать ей услугу. Помогу стереть старые воспоминания, связанные с братом-мудаком, и заменю их воспоминаниями обо мне. И о ней.

О нас.