Текст книги "Большое путешествие Эми и Роджера"

– Но на по-настоящему классного учителя математики, – сказала я и была вознаграждена еще одной внезапной ослепительной улыбкой.

– Спасибо, – сказал он. – Ценю комплименты.

Я положила пустой чехол обратно в сумку и уже собиралась застегнуть ее, когда мое внимание привлек небольшой альбом для набросков, лежащий на дне.

– Ты рисуешь? – спросила я и только потом сообразила, что он решит, будто я роюсь в его вещах. Собственно, я этим и занималась, но не специально. – Прости, просто увидела тут этот альбом…

– Все нормально. Рисую, – кивнул он. – Но не очень хорошо. Просто так.

– Можно? – спросила я, доставая альбом.

Роджер рассмеялся.

– Конечно, – сказал он. – Только не смейся надо мной.

Я положила альбом на приборную панель и стала перелистывать страницы при лунном свете. Почти на каждой были небольшие наброски. В основном Роджер рисовал в мультяшном стиле, за исключением миниатюрных портретов, которые выглядели более реалистично. На них была изображена потрясающе красивая девушка с длинными светлыми волосами. Я догадалась, что это Хэдли, но не хотела спрашивать о ней, чувствуя, что назойливых расспросов и так достаточно. Я закрыла альбом и убрала обратно в сумку.

– Хорошо рисуешь, – похвалила я, но Роджер только улыбнулся и покачал головой. – А ты собираешься изучать искусство?

– Точно нет. Думаю заняться историей, а дополнительной специальностью взять политологию.

– О. – Прежде я добавила бы, что мой отец – профессор истории. Теперь же я подавила этот порыв; отвернулась от Роджера и свернулась клубком, устроившись лицом к окну, а затем закрыла глаза.

– Эми. Эй, Эми.

Я вздрогнула и резко проснулась – оказывается, мне снился сон. Был март, на улице было тепло, и только что подстриженная трава колола босые ноги. Я моргнула и посмотрела на Роджера – он вел машину в темноте, по пустынному шоссе, которое все расстилалось и расстилалось перед нами.

Я попыталась повернуть голову и тут же охнула, почувствовав боль в шее. Кажется, я уснула в самой неудобной позе из всех возможных.

Взглянув на часы, я увидела, что уже два часа ночи.

– Роджер, может, нам нужно остановиться, чтобы ты немного поспал?

– Вот потому я тебя и разбудил, – сказал он. Даже при свете приборной панели было заметно, что он выглядит уставшим. Его глаза за стеклами очков казались туманными.

– Я хочу сегодня добраться до Юты и распрощаться с этой дорогой, и если мы выберемся на Дельту, останется чуть-чуть до федерального шоссе – тогда завтра мы точно будем в Колорадо-Спрингс.

Хотя мне по вкусу была такая спешка, она удивляла меня, поскольку именно он раньше говорил, что у нас полно времени. Я могла только гадать, почему это он так торопится в Колорадо-Спрингс.

– Но мне нужно, чтобы ты не давала мне заснуть, – сказал он.

– Конечно. – Я посмотрела на него, ожидая более подробных указаний. – А как я должна это делать?

Тут я увидела, что к нам приближается свет фар другой машины. Казалось, она находится в нескольких милях от нас, но ее легко было заметить, ведь это был единственный источник света на горизонте. Роджер убрал дальний свет, хотя та машина, похоже, находилась от нас в добрых пяти минутах пути.

– Просто говори со мной, – сказал он и потер лоб рукой. – Следи, чтобы я отвечал на вопросы. А если ты сможешь периодически менять треки в плей-листе, будет просто здорово.

– Ладно. – Айпод оказался у меня в руках. – Но мы же можем остановиться в Эли и немного поспать.

Судя по карте, Эли был последним поселком в Неваде перед въездом в Юту.

Роджер покачал головой.

– Едем до Юты, – сказал он.

Раз уж это я выбрала окружной путь и из-за него мы выбились из графика, спорить мне не приходилось.

– Включи что-нибудь бодренькое, – попросил Роджер, кивнув на айпод. – Я не делал новый плей-лист, но, думаю, там сохранились какие-нибудь веселые песни.

Я промотала список треков и увидела, что у большинства из них ничего не говорящие названия: «Микс 1», «Микс 2». Я перемотала наверх, решив, что просто просмотрю их и попытаюсь догадаться, что за музыку играют эти группы со странными названиями. Но тут увидела плей-лист под названием «Я должен был быть там…J». Решив, что улыбающийся смайлик – это хороший знак, я выбрала этот микс и вернула айпод на подставку. Заиграла первая песня, и она была очень приятная и медленная, а пелось в ней о Ромео, страдающем от любви.

– Что это за плей-лист? – резко спросил Роджер, и я удивленно повернулась к нему.

– Со смайликом, – сказала я. – Подумала…

– Другой поставь, – попросил он.

Голос его звучал напряженно.

Я заметила, как крепко Роджер сжал руль, а на лице не осталось и тени усталости.

– Ладно, – пробормотала я. Я нажала на паузу, песня смолкла, и в машине воцарилась тишина. Такая, что было слышно, как щелкает трекбол, пока я проматываю другие плей-листы. Я нашла что-то под названием «Микс № 4», понадеялась, что это безопасный вариант, и выбрала его. Довольно бодро зазвучали духовые, и руки Роджера расслабились.

– Лучше? – спросила я.

– Гораздо, – ответил он. – Извини. Зря я тот не удалил.

Я поняла, что это как-то связано с Хэдли, которая, по всей видимости, имела отношение к заголовку плей-листа, но спросить не решилась, поэтому просто кивнула.

– Это микс, который она для меня составила, – сказал он через некоторое время. – Хэдли. – На мгновение ее имя повисло в воздухе между нами, и я не могла не заметить, что он произносит его как-то иначе, как будто любуясь каждым звуком. – Моя бывшая, – добавил он, хотя пояснять не было необходимости.

– Гм, – пробормотала я, не зная, что еще сказать.

«Эми», наверное, точно знала бы, какие вопросы задавать. Она оказалась бы сочувствующей и доброй и предложила бы Роджеру поговорить о его чувствах. Наверное, она не сидела бы молча рядом с ним, глядя в окно, в страхе задать не тот вопрос.

– Юта, – сказал Роджер и показал на знак, который был виден в окно.

Мы притормозили, я наклонилась и посмотрела на него. Там было написано «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ЮТУ», а ниже – мелкими буквами «Здесь действует горное летнее время».

– Так! – сказал Роджер, повернувшись ко мне. – Ты плохо выполняешь свою работу. Ты должна не дать мне уснуть! Так что задавай мне вопросы. Читай стихи. Все что угодно.

– Это человек? – спросила я, зевая, спустя шесть раундов игры в «двадцать вопросов».

– Да, – сказал Роджер. – Девятнадцать. Давай, Карри!

Я улыбнулась совершенно непроизвольно, и это меня настолько удивило, что улыбка тут же исчезла с моего лица.

– Он сейчас жив? – спросила я.

– Нет. Восемнадцать.

– Это мужчина?

– Да. Семнадцать.

Я посмотрела на Роджера, которому, кажется, больше не угрожала опасность заснуть за рулем. На собственном печальном опыте я усвоила, что студенты-историки имеют неплохое преимущество в играх вроде «двадцати вопросов». Но я начала догадываться, какие имена он обычно загадывал.

– Это исследователь?

Роджер взглянул на меня, подняв бровь. Похоже, он был несколько впечатлен.

– Да. Шестнадцать.

Он уже загадывал Дрейка, Ливингстона и сэра Эдмунда Хиллари. Я решила попытаться назвать имя наугад, в надежде, что окажусь права, хотя знаю не так уж много исследователей.

– Это Васко да Гама?

Он вздохнул, но будто с радостью.

– За пять вопросов, – сказал он. – Молодец. Твоя очередь.

– А что такого в исследователях? – спросила я, предположив, что четверо исследователей подряд загаданы неспроста.

Роджер пожал плечами, словно этот вопрос его смутил, затем провел рукой по волосам, взлохматив пряди. Мне внезапно захотелось протянуть руку и пригладить их. Но я тут же запретила себе думать об этом.

– Они меня всегда интересовали, еще с детства. Мне нравилось думать, что люди могут что-то открыть, что у них есть возможность увидеть или узнать что-то самыми первыми.

– И поэтому ты решил изучать историю?

Он улыбнулся, не глядя на меня.

– Может быть. Когда я был маленьким, читал книжки по истории как инструкцию, пытаясь догадаться, что общего у всех этих исследователей, чтобы и самому стать таким же. Тогда я считал, что мне непременно суждено сделать важное открытие.

– Но ведь сейчас все уже открыто, – я слегка повернулась в его сторону и ослабила ремень безопасности, чтобы сесть немного свободнее и прислониться к дверце.

– Я уверен, что многое только еще предстоит открыть. Нужно просто быть внимательным.

Эти слова заставили меня задуматься.

– Боже, как я много болтаю, – произнес он с усмешкой. – Твоя очередь. Расскажи что-нибудь о себе.

Это было последнее, что мне хотелось бы делать сейчас или вообще когда бы то ни было.

– Даже не знаю. Я ничего не открыла.

– Пока еще, – многозначительно произнес Роджер, и я почувствовала, что снова улыбаюсь.

– Верно, – согласилась я, вытянув руку, чтобы сделать музыку погромче: играла песня о поддельной империи[21]21
  Песня Fake Empire группы The National.


[Закрыть], и, прослушав ее второй раз, я обнаружила, что она мне действительно нравится.

– Нет, серьезно, – снова попросил он. – Расскажи мне что-нибудь о себе. О чем… ты больше всего сожалеешь?

Я не ожидала такого вопроса, но тут же поняла, что знаю ответ, и закрыла глаза, чтобы не думать о нем. Мартовское утро, я в своих шлепанцах, к ногам прилипла скошенная трава.

Я открыла глаза и посмотрела на него.

– Понятия не имею.

 
Вчера была ты молода…
 

The Weepies

8 марта – три месяца тому назад

– А дальше что? – затаив дыхание спросила Джулия.

– Прекрати, – сказала я, смеясь в телефонную трубку.

Я сидела на крыльце нашего дома и болтала с ней, пока папа подстригал газон. Мы с мамой всегда подшучивали над ним из-за этого. В остальном он был немного ленив и неряшлив, но когда речь заходила о газоне, папа становился настоящим перфекционистом. Газон выглядел идеальным именно потому, что каждое утро субботы папа проводил именно за этим занятием.

– Это целое искусство, – всегда утверждал он. – Посмотрел бы я, как ты сама с этим справишься!

Я наблюдала, как он резко поворачивает косилку на девяносто градусов, чтобы привести в порядок угол газона.

– Да ничего, честное слово, – ответила я, снова обратив внимание на Джулию.

– Ну да, конечно, – сказала она и засмеялась. Ее смех всегда заставлял меня чувствовать себя счастливой. – Давай подробности, Эми.

Накануне ночью у меня было свидание с Майклом, полное объятий и поцелуев. И Джулия всегда была первой, кому я рассказывала о подобных вещах. Возможно, потому что это заставляло меня саму поверить в реальность происходящего.

– Было здорово, – выпалила я и услышала, как она вздохнула на другом конце провода, где-то далеко, во Флориде.

– Подробности! – снова повторила она.

– Мой папа рядом, – ответила я, понизив голос. – Не могу сейчас об этом говорить.

– Передай привет Джулии, – крикнул папа, снова разворачивая косилку.

– Поднажми там! – крикнула я ему, и он улыбнулся, направившись в другую сторону.

– Ну давай, – настаивала Джулия. – Я требую горячих подробностей. Как все прошло с этим красавчиком из колледжа?

Я посмотрела в сторону отца, чтобы убедиться, что тот отошел достаточно далеко и не услышит разговор.

– Ладно, слушай. Прошлой ночью он забрал меня в восемь.

– А во что ты была одета? – перебила она.

– Эми, – мама внезапно возникла в дверном проеме у меня за спиной.

Я опустила телефонную трубку и посмотрела на нее. Она выглядела уставшей, а суббота обычно была единственным днем, когда мама могла выбросить из головы всяческие поводы для беспокойства.

– Да, – откликнулась я.

– Ты брата не видела?

Я почувствовала, как мое сердце забилось немного быстрее, пока придумывала правильный ответ. Чарли не прислал мне указаний, так что оставалось действовать вслепую, пытаясь отгадать, какую версию он сообщил маме и папе и куда отправился на самом деле.

– Нет, – наконец сказала я.

– Наверху его нет, – мама нахмурилась, всматриваясь в наш переулок. – Пойду еще раз проверю, – с этими словами она направилась обратно в дом.

– Извини, – сказала я Джулии. – Опять из-за Чарли переполох.

– Как он? – спросила подруга. В средней школе Джулия была по уши влюблена в Чарли, но уже в старшей влюбленность прошла.

– Да все так же, – что на самом деле означало «не очень хорошо». Я знала, Джулия поймет меня. – Мне надо идти.

– Ладно, – ответила Джулия. – Но перезвони мне потом. Обещаешь?

– Конечно. – После этих слов я отключилась и открыла дверь, лишь на секунду оглянувшись, чтобы посмотреть на поглощенного своим любимым занятием папу, который медленно перемещался по лужайке, насвистывая что-то себе под нос.

 
Посреди улицы влюбленный Ромео поет серенаду.
 

Dire Straits

Я сидела на краю двуспальной кровати, стараясь не смахнуть на пол лепестки роз, которыми она была усыпана, ожидая, пока Роджер выйдет из ванной, и пыталась понять, как вообще так получилось.

На то, чтобы добраться до Дельты – первого города на трассе № 50 после въезда в Юту, – нам понадобилось больше времени, чем мы ожидали. Я серьезно беспокоилась о Роджере, ведь он провел за рулем большую часть дня. У большинства мотелей, мимо которых мы проезжали, на табличках с информацией о свободных номерах светилась надпись «НЕТ», и я гадала, что же мы будем делать, если и в Дельте не найдем ночлег. Судя по карте, следующий город находился еще в часе езды, и я боялась, что Роджер попросту уснет за рулем.

Наконец мы свернули к отелю «Улей», чтобы проверить наличие свободных мест. Он выглядел немного симпатичнее придорожных мотелей, и рядом с ним не было светящегося неонового объявления «Мест нет». Мы выбрались из машины. Я почувствовала тяжесть в ногах и боль в пятой точке от долгого сидения. Когда мы вошли в холл отеля через автоматические стеклянные двери, которые казались маняще светлыми после ночной поездки, я занервничала. Раньше я никогда не пробовала сама зарегистрироваться в отеле. А мне это вообще разрешается? Или нужно, чтобы тебе было восемнадцать? Может, поэтому мама и забронировала отели для нас: потому что я не смогла бы сделать это сама?

Сердце бешено стучало, когда мы подошли к стойке регистрации. Сам отель выглядел мило, хотя подчеркнуто домашний уют слишком уж бросался в глаза, и всюду, где только можно, красовались лоскутные покрывала. Прежде чем мне удалось хорошенько осмотреться по сторонам, нас поприветствовал усталый администратор.

– Вы Аделлы? – спросил он, переводя взгляд с меня на Роджера.

– Что? – спросила я в замешательстве, поскольку не ожидала услышать такого вопроса. И Роджер, который уже едва держался на ногах, тоже вряд ли был в состоянии на него ответить.

– Я держу для вас последний номер, – сказал он, нахмурившись и печатая что-то на компьютере. – Хотя мне сообщили, что вы отменили бронирование, я все равно придержал номер, потому что вы забронировали заранее.

– И это единственный свободный номер на сегодня? – спросила я, взглянув на Роджера, который медленно прикрыл глаза и тут же снова распахнул их.

– Да, – ответил администратор немного раздраженно.

– Все правильно, – я пыталась соображать побыстрее.

Если эти Аделлы отменили бронирование, то они, скорее всего, не приедут. А сейчас уже три тридцать утра, и Роджеру явно нужно лечь спать как можно скорее.

– Это мы, – произнесла я, широко улыбаясь. – Аделлы.

Похоже, эти слова ненадолго взбодрили Роджера, и он удивленно заморгал, глядя на меня.

– Наконец-то, – пробормотал дежурный. – Все в порядке. Имена? – спросил он, занеся руки над клавиатурой.

– Ох, хорошо. Это… Эдмунд. А я – Хиллари.

Роджер взглянул на меня уже более сосредоточенно, и я, стараясь не привлекать внимания, пожала плечами.

Думаю, у администратора начали возникать какие-то сомнения, когда я не смогла продиктовать ему наш индекс в Солт-Лейк-Сити, и тут к разговору подключился Роджер, сказав, что у нас нет телефонного номера, потому что мобильники – просто преходящая мода. Уверена, администратор страстно желал, чтоб мы убрались. Я заплатила наличными из маминой заначки, чтобы с Аделлов, кем бы они ни были, не взяли денег. Потом он передал нам ключ – не ключ-карту, а настоящий старомодный медный ключ, на котором висел брелок в форме сердца.

– Приятного отдыха, – сказал дежурный, странно улыбнувшись и приподняв бровь.

Я поблагодарила его, и мы с Роджером отправились на поиски комнаты.

Которая оказалась номером для новобрачных.

Мы уставились на табличку с надписью изысканным шрифтом в надежде, что это шутка. Но это была не шутка – ключ подошел к замку, и стало ясно, что означали хитрый взгляд дежурного и брелок в форме сердца. Я толкнула дверь, вошла внутрь и почувствовала, что краснею. Белое покрывало на большой двуспальной кровати было усыпано розовыми лепестками, а рядом с кроватью расположилось ведерко с водой, в котором покачивалась бутылка шампанского. Это показалось мне странным, но потом я сообразила, что несколько часов назад на месте воды, наверное, был лед. Роджер закрыл за нами дверь, и я посмотрела на него, надеясь, что мое лицо и волосы не стали одного цвета.

– Ну… – у меня не было подходящих слов, чтобы описать мое смущение. – Э-э-э…

– Отличный выбор номера, Хиллари, – сказал Роджер, слабо улыбнувшись. Может быть, он слишком устал, чтобы испытывать неловкость, поэтому и не покраснел.

– Мне правда очень жаль, – залепетала я. – Но у них других номеров не было…

– Все нормально, – ответил он. – Я переоденусь первым, если ты не против.

Он направился в ванную, волоча за собой сумку.

– Конечно, – сказала я, продолжая рассматривать кровать.

Когда Роджер закрыл дверь ванной, я повернулась к зеркалу и увидела, что румянец уже сошел. Потом оглядела комнату. Тут было мило: на столе в углу лежал блокнот для записей, рядом с ним – черно-желтая ручка с надписью «Мотель „Улей“». Я взяла блокнот и ручку и припрятала их в сумочку. Тут мне пришло в голову, что впервые я остановилась в отеле без своей семьи. И сразу оказалась в номере для новобрачных. С парнем из колледжа.

Роджер вышел из ванной, прервав мои размышления. На этот раз я не была так ошеломлена его видом. Он тоже уставился на кровать.

– Даже как-то неловко портить эту красоту, – кивнул он на лепестки, выложенные в форме сердца.

Я отвела взгляд, ухватила свой чемодан и направилась в ванную.

– Не думаю, что Аделлы будут против, – я постаралась, чтобы это прозвучало как можно непринужденнее.

Закрыв за собой дверь, я громко выдохнула. Вряд ли Роджер не заметил, что атмосфера в комнате располагает к тому, чтобы ее постояльцы занялись любовью.

Это же был номер для новобрачных! Предчувствие интимной близости витало в воздухе, словно назойливый аромат духов. Это было хуже, чем спать в одной постели в Йосемити, хотя здешняя кровать была шире. Я почувствовала, как лицо снова заливается краской, и, взглянув в зеркало, тут же убедилась, что ощущения меня не обманывают. Ванна тоже была рассчитана на двоих, а на ее бортике стояли пахучая пена и тарелка с лепестками роз.

На этот раз душ я принимала очень долго, всячески оттягивая возвращение в интимный полумрак номера. Потом переоделась, надев не рубашку с длинными рукавами, как прошлой ночью, а футболку, решив, что здесь будет не так холодно. Причесываясь, я старалась не задумываться о том, сколько волос останется на расческе. Напоследок собрала свои туалетные принадлежности, прихватив пену для ванны, бесплатный шампунь, набор для шитья и лосьон для рук.

Выйдя из ванной, я увидела, что Роджер уже лежит на своей стороне, укрывшись одеялом, и его глаза закрыты. Так что, быть может, атмосфера номера на него вовсе не подействовала.

Он выключил весь свет, кроме одной небольшой лампы с ситцевым абажуром, стоявшей слева от кровати с моей стороны. Как можно тише я проскользнула под одеяло и щелкнула выключателем. Потом повернулась на бок и посмотрела на Роджера, который свернулся клубком лицом ко мне. Необходимость спать рядом с ним уже не приводила меня в такой ужас, как вчера.

Некоторое время я смотрела на него. Потом закрыла глаза в надежде заснуть так же быстро, как прошлой ночью.

– Спокойной ночи, Роджер, – сонно пробормотала я.

В следующий момент Роджер неожиданно ответил:

– Спокойной ночи! Но я Эдмунд.

Блокнот путешественника

Где я побывала.

Штат № 3: Юта – «Штат-Улей».

Девиз: «Усердие».

Размер: И снова большая. Очень, очень большая.

Интересные факты: Штат-улей! На всех знаках, которые сообщают, по какому шоссе вы едете, нарисованы ульи.

Заметки: Знак рядом с федеральной трассой «ОСТОРОЖНО, ОТКРЫТОЕ ПАСТБИЩЕ».

Что это вообще значит? Серьезно, что это значит? Но Юта ТАКАЯ красивая.

Даже деревья так прекрасны, что их хочется фотографировать, и это НЕ глупо.

А также индекс Солт-Лейк-Сити – 84148.

Просто на всякий случай.

ЮТА – это ПОТРЯСАЮЩЕ!