Текст книги "Большое путешествие Эми и Роджера"

Колорадо-Спрингс навсегда

Четвертый плей-лист Роджера

«Хиллари и Эдмунд отправляются в путь», или «Люди, которые фотографируют деревья»

Название – исполнитель

Colorado – Grizzly Bear

Young Folks – Peter, Bjorn and John

I am John – Loney, Dear

Unknown Legend – Neil Young

Break It Out – The Rocket Summer

No You Girls – Franz Ferdinand

Surf Colorado – Bowling for Soup

Just Like Heaven – The Cure

The First Single (You Know Me) – The Format

Gravel – Ember FX

Rootless Tree – Damien Rice

I Figured you Out – Ellioth Smith

It's a Fact – Hellogoodbye

Free – Cat Power

Don't Forget to Breathe – Beulah

Love Like a Sunset. Part 1 – Phoenix

Nobody Move, Nobody Get Hurt – We Are Scientists

A Year in the Fast, Forever in the Future – Dashboard Confessional

 
Нет мест для серфинга в Колорадо.
 

Bowling for Soup

«Привет, вы позвонили Эми. Оставьте сообщение, и я вам перезвоню. Спасибо!»

Би-и-ип.

«Амелия. Это мама. Мне совсем не нравится, что вчера ты не перезвонила мне. Я начинаю беспокоиться, особенно с учетом того, что ни один отель пока не подтвердил мне ваше прибытие. Сейчас же позвони мне».

«Привет, вы позвонили Памеле Карри. Пожалуйста, оставьте сообщение. Назовите свое имя и номер, и я перезвоню вам, как только смогу. Спасибо».

Би-и-ип.

«Привет, мам. Надо же, мы с тобой никак не можем созвониться. Странно. Но все в порядке! Не волнуйся. Была небольшая пробка на въезде в… Оклахому, но сейчас мы ее уже проехали. Правда, немного выбились из графика. Спасибо за твои заблаговременные бронирования – это существенно облегчает наше путешествие. Да, с машиной тоже все в порядке, никаких проблем. Тебе не о чем беспокоиться!»

– Это мужчина? – спросил меня Роджер.

– Да, – сказала я. – Шестнадцать.

– Он сейчас жив?

– Нет. Пятнадцать.

– Это исследователь?

– Только тебе придет в голову такое спрашивать. Нет, – сказала я.

– Ты у меня это постоянно спрашиваешь.

– Потому что ты постоянно загадываешь исследователей.

– Согласен. Это известный человек?

– Да. Четырнадцать.

– Хм, – Роджер побарабанил пальцами по рулю, а я уселась, подобрав ноги, и выглянула в окно.

Солнце только начало садиться: мы ехали весь день. Двинулись в путь позже, чем собирались, потому что я снова удивительным образом проспала всю ночь и едва проснулась, когда негодующий портье позвонил нам и спросил, собираемся ли мы выезжать из номера. Дело в том, что местное время отличалось от калифорнийского, и задержись мы чуть дольше, нам пришлось бы доплачивать. Так что мы пустились в путь и сделали остановку немного позже, чтобы позавтракать и пообедать одновременно. Я обнаружила, что люблю закусочные, а Роджер – музыкальные автоматы в них.

Поездка через Юту, во время которой я узнала, что Джон Кэбот[22]22
  Английский мореплаватель итальянского происхождения, живший в XV веке.


[Закрыть], вероятно, был первооткрывателем Канады, а Роджер узнал, кто такой Стивен Сондхайм[23]23
  Американский композитор, поэт и драматург.


[Закрыть], была абсолютно захватывающей. Пейзаж потрясал еще сильнее, чем местность вдоль шоссе № 50, в основном потому, что здесь было на что посмотреть. От увиденного вокруг просто дух захватывало. Это был какой-то невероятный потусторонний пейзаж: огромные красные плато и фантастические маленькие деревья, похожие на причудливо изогнутые коряги, которые я никак не могла перестать фотографировать. Это смешило Роджера, потому что он считал, что фотографировать деревья – самое глупое занятие, о котором он когда-либо слышал.

Теперь, когда мы вернулись на федеральную трассу, нам снова то и дело попадались на глаза дорожные знаки, и большинство их было мне незнакомо. В дополнение к необъяснимому «ОСТОРОЖНО, ОТКРЫТОЕ ПАСТБИЩЕ» попадались знаки с изображениями животных, которых я никогда раньше не видела: антилопы, коровы, коровы с большими рогами. Были и картинки с оленями, но они встречались и рядом с Йосемити. Меня немного беспокоило, что корова с большими рогами может броситься нам наперерез через федеральную трассу. И что это уже случалось настолько часто, что для предупреждения об этом понадобился специальный знак.

Когда мы въехали в Колорадо, пейзаж снова изменился – постепенно открытое плоское пространство Невады и Юты стало более гористым, и внезапно вернулись сосны. Теперь знаки по сторонам дороги информировали нас об углах наклона, а когда мы ехали по настоящим горам, дорога становилась извилистей и заметно круче. Мы ползли вверх, а затем резко спускались вниз. Наш «джип» неплохо справлялся с этим, но грузовикам на крутых подъемах и спусках, похоже, было непросто, особенно на спусках. Тут были знаки, в реальность которых я не могла поверить. Казалось, их поставили только для того, чтобы подбодрить водителей грузовиков, которые тут встречались довольно часто: ВПЕРЕДИ КРУТОЙ СКЛОН. ВОДИТЕЛИ ГРУЗОВИКОВ! ОСТОРОЖНО! и ВОДИТЕЛИ ГРУЗОВИКОВ! ЕЩЕ НЕ ВСЕ! ВПЕРЕДИ 6% СКЛОН И ИЗВИЛИСТАЯ ДОРОГА! Но дольше всего я рассматривала такой знак: ПРИ ОТКАЗЕ ТОРМОЗОВ НЕ ПЫТАЙСЯ СЪЕХАТЬ! ОСТАВАЙСЯ НА ШОССЕ! Это как вообще? Такой совет показался мне ужасно глупым, и каждый раз, когда мы ехали следом за грузовиком, я неотрывно смотрела на его стоп-сигналы, чтобы убедиться, что они своевременно загораются красным.

Чем ближе мы подъезжали к Колорадо-Спрингс, тем молчаливее становился Роджер. В обеих закусочных он выходил позвонить, а когда возвращался, то, очевидно, не хотел обсуждать эти звонки и тут же менял тему. В первый раз я собралась было спросить, не звонил ли он Хэдли, но тогда мне пришлось бы признаться, что я подслушала тот его звонок в Йосемити.

Один раз, когда он отходил позвонить, я воспользовалась моментом, чтобы отправить маме сообщение. Чарли еще несколько лет назад выяснил, как это делается, но я никогда не пользовалась этой функцией раньше. Можно сделать так, что голосовое сообщение придет на ее телефон, но тот не зазвонит. Чарли утверждал, что мама так и не догадалась о такой особенности своего телефона и поэтому всегда просто считала, что пропустила звонок. Я не хотела разговаривать с ней, ведь тогда мне пришлось бы во всем признаться.Мне же не хотелось, чтобы правда открылась именно сейчас, хотя я прекрасно понимала, что она всплывет совсем скоро: по маминому графику мы уже должны были быть в Индиане, а мы находились от нее довольно далеко. Вместо этого я постаралась убедить себя, что мы нагоним график за счет ночной езды или еще как-нибудь. Кроме того, я была совершенно не в восторге от перспективы оказаться в Коннектикуте уже через пару дней: я еще не хотела начинать новую жизнь. Да и мысль о скорой встрече с мамой почему-то заставляла меня нервничать.

Я отпила крем-соды и посмотрела на часы – теперь они показывали горное время. Было почти семь, и казалось, будто мы пробыли в машине очень долго.

– Ну что? – спросила я, устраивая ноги на приборной панели и взглянув на Роджера.

– Извини, – сказал он, взял в руки телефон, посмотрел на него и сунул обратно в подстаканник. – М-м-м, он сейчас жив?

– Нет, – я еще раз взглянула на него. – И ты это уже спрашивал.

– Извини, – сказал он, мимолетно улыбнувшись мне, тут же снова сконцентрировался на дороге, которая опять стала извилистой. – Я, кажется, чуть-чуть… отвлекся. Может, лучше послушаем какую-нибудь музыку?

– Давай, – пробормотала я, стараясь не показать обиды.

В конце концов, это всего лишь глупая игра. Я включила плей-лист Роджера, и на протяжении следующих шести песен мы не произнесли ни слова.

На информационных знаках, на которых обычно указывается расстояние до населенных пунктов, мне все чаще стало попадаться название Колорадо-Спрингс. И когда мы были в шестидесяти милях от него, мне показалось, будто мы снова вернулись в цивилизованный мир. Должно быть, выехали из горного района, потому что ландшафт стал более открытым, на дороге появилось три полосы, а затем и четыре. Больше не было ощущения, что мы отрезаны от мира, а по сторонам дороги снова стали появляться супермаркеты, «Старбаксы» и всяческий фастфуд. Этих заведений мне так не хватало на шоссе № 50, а теперь они казались мне слишком большими и ярко раскрашенными. Я поняла, что скучаю по крошечным минимаркетам.

Мы остановились на заправке примерно в двадцати милях от города. Пока Роджер наполнял бензобак, зазвонил его мобильник – я в это время мыла лобовое стекло, которое превратилось в кладбище мертвой мошкары, и увидела, как телефон светится и подпрыгивает, вибрируя в подстаканнике. Я открыла правую дверь и схватила его – на дисплее было написано «БРОН». Я понятия не имела, что это значит, и передала телефон Роджеру, который внезапно сильно занервничал. Отложив щетку, хотя окно было вымыто лишь наполовину, я вернулась в машину, чтобы не слышать, о чем он говорит. Но не удержалась и опустилась в кресле чуть ниже, понаблюдать за ним в боковое зеркало. Мне был виден только его профиль, но я заметила, что выглядит он не очень радостным. Роджер улыбался, но будто бы через силу. Он вернулся в машину и хлопнул дверью чуть сильнее, чем обычно. Не вставил ключ в замок зажигания, а просто вертел его в руке, опираясь на колено. Он выглядел усталым и не таким энергичным, как обычно.

– Ты в порядке? – спросила я.

– В полном, – сказал он, обращаясь к ключам, все еще не глядя на меня. – Ну что, у меня хорошие новости. Нам есть где переночевать. Один из домов рядом с кампусом. Во время учебного года это Международный дом, но сейчас там просто живут студенты, которые ходят на летние курсы.

– Великолепно, – сказала я и посмотрела на него более пристально. Было не похоже, что он рад. – Ведь это хорошо, верно?

Роджер вздохнул.

– Но вот в чем дело, – произнес он. Я тут же напряглась. – Мне нужно кое-что тебе сказать. На самом деле стоило раньше это сделать.

– Так… – Вот теперь я была по-настоящему обеспокоена.

Наверное, его уже тошнило от моего общества и он собрался просто остаться у друзей один? Или вовсе решил отказаться от этой поездки?

– Причина, по которой мы здесь оказались, – объяснил он, все еще не глядя на меня, – дело в том… Понимаешь, до меня дошли слухи, что Хэдли тоже здесь.

– А-а-а. – Внезапно мне стало ясно, почему Роджер все утро так часто проверял телефон. – И она здесь? – спросила я как можно непринужденнее.

– Нет, – ответил Роджер, и я немного успокоилась. – Один из моих друзей сказал, что она ходит на летние курсы. Но Хэдли, похоже, вернулась домой, в Кентукки.

– Вот как, – только и вымолвила я, снова почувствовав себя не в своей тарелке.

– Она вообще не отвечает на мои звонки и письма. Так что я просто подумал: если приеду сюда и увижу ее, мы сможем поговорить и, может быть, сможем… – он наморщил лоб, – не знаю, что.

«Эми» точно знала бы, как себя вести. Она бы не чувствовала себя косноязычной, неуклюжей и безнадежно неопытной.

– А что произошло между вами? – наконец я смогла подобрать слова.

За нами послышался сигнал, я обернулась и увидела минивэн, который ждал, когда мы освободим место у колонки, явно недоумевая, чего ради мы просто так сидим в машине. Роджер завел автомобиль и вырулил обратно на федеральную трассу. Несколько минут мы ехали в тишине и только потом заговорили снова.

– Я не знаю, что случилось. Если б знал, мы бы вряд ли тут оказались.

Я задумалась. Может, нам стоит сыграть в «двадцать вопросов» про это, а в качестве ответа пусть он загадает причину, по которой Хэдли с ним порвала.

– А она как-нибудь объяснила ваш разрыв?

Роджер стиснул пальцы на руле и тут же снова расслабил их. Он был погружен в тоскливые раздумья, и это еще сильнее диссонировало с его обычным приподнятым настроением. Я не хуже его знала, что мы начинаем ценить что-то, только потеряв это.

– Все произошло во время выпускных экзаменов. Мы собирались встретиться в библиотеке: я думал помочь ей подготовиться к экзамену по истории. Карточки приготовил, – сказал он с отвращением к самому себе. – Но она пришла в мою спальню, и… – Роджер умолк, и я заметила, как дергается мышца около рта, когда он стискивает зубы.

– Она сказала, – продолжил он, – что между нами все кончено. Что чувствовала это уже давно и больше не может от меня скрывать.

– Так и сказала? – потрясенно спросила я.

– Ага, – сказал он с тихим, безрадостным смешком. – Хэдли не из тех, кто бережет чужие чувства. Понятно, что экзамены я сдал не очень хорошо. А потом она оставила мне голосовое сообщение, в котором заявила, что сожалеет о том, как рассталась со мной, и предложила мне зайти в общежитие для девушек, чтобы мы могли попрощаться.

– И ты пошел?

– Не пошел, – сказал Роджер, съезжая на другую полосу. – Я не прощаюсь. И она это знала. Я ей сто раз говорил.

Я выпрямилась на сиденье.

– Ты не прощаешься?

– Не-а. С одиннадцати лет. Это такое суеверие, – добавил он, хотя пояснять тут было нечего. – Тогда у меня умерли обе бабушки и дедушка – бац, бац, бац. Каждый раз почти сразу после того, как я виделся с ними. И говорил им – угадай, что? – «до свидания»! Так что теперь не говорю. Это глупо. Но второй дедушка все еще жив, энергия бьет ключом, а я с тех пор ни разу ни с кем не прощался. Вот видишь.

– Но при чем тут прощание? – спросила я, когда Роджер свернул с трассы на съезд № 143 – к улице Уинта, ведущей к колледжу Колорадо.

– Да при том! – ответил Роджер, и в его голосе мне послышалась прежняя энергичность. Темнота постепенно скрывала детали ландшафта, и в поле зрения снова появились горы. Они были потрясающими. Сзади их подсвечивало заходящее солнце, так что я видела только контуры, но горы действительно выглядели пурпурными, прямо как в песне[24]24
  Имеется в виду одна из самых популярных в США патриотических песен America the Beautiful («Америка прекрасна»), в которой упоминаются «величественные пурпурные горы».


[Закрыть]. Роджер ехал по улице, и похоже, это была главная улица города, с бутиками, пиццериями и музыкальными магазинами. Это мог бы быть и Рейвен-Рок – здесь тоже была атмосфера студенческого городка, он отличался лишь наличием на дальнем плане гор, куда более впечатляющих, чем калифорнийские.

– Попрощаться – значит признать, что ты никогда не увидишь этого человека. Ты соглашаешься с тем, что это ваш последний разговор. Так что если ты не прощаешься, оставляешь разговор открытым, значит, рассчитываешь увидеться снова.

Я уставилась на Роджера, а он взглянул на меня и рассмеялся – на этот раз это был совершенно обычный смех.

– Я знаю, что звучит глуповато, но эта привычка уже буквально въелась.

– Но иногда, – я почувствовала, как у меня перехватывает дыхание, но все-таки заставила себя говорить. – Иногда ты не прощаешься, а потом все равно случается, что больше никогда не видишься с этим человеком.

– Я знаю, – тихо сказал он, и по выражению его лица я догадалась, что он понял, о чем я. – Скорее всего, у меня просто осталось чувство вины в смерти деда.

Я улыбнулась ему.

– Ты не убивал своих бабушек и дедушку.

– Сейчас я понимаю. Но попробовала бы ты объяснить это мне одиннадцатилетнему.

Я смотрела в окно на пурпурные горы, которые постепенно погружались в темноту, и размышляла о нашем разговоре. Слова, которые говорят при расставании, сейчас уже не казались мне такими важными, как раньше. Мне было хорошо известно: дело вовсе не в том, ты сказал при расставании тому, кого больше никогда не увидишь, а в том, что ты больше не сможешь ему сказать вообще ничего. А с тобой останется лишь навечно незавершенный разговор.

– Ну ладно, – сказал Роджер, поворачивая на улицу, вдоль которой рядком выстроились маленькие домики, в основном с буквами греческого алфавита, прибитыми к дверям. – Извини, что вывалил на тебя все это. Нужно было раньше рассказать, зачем я хочу приехать сюда.

– Все нормально, – ответила я.

Роджер улыбнулся мне, а затем съехал на обочину и припарковался у обветшавшего двухэтажного дома. Белая краска на его стенах облупилась, а к газону перед домом склонилась сдувшаяся искусственная пальма.

– Проведаем наших ботаников?

Комната отдыха Международного дома колледжа Колорадо оказалась почти безлюдной. Только тощий парень без футболки развалился на диване. Его черные волосы торчали во все стороны, как у дикобраза, а сам он был полностью погружен в компьютерную игру. Действие ее происходило в лесу, а главным героем был такой же молодой парень, только более накачанный.

– Привет, Леонард, – сказал Роджер.

– Привет, Салливан, – ответил парень и, не отрывая взгляда от экрана, протянул руку, чтобы приветствовать Роджера братским ударом кулака о кулак.

– Ну что, везет тебе сегодня на «Пути чести»? – спросил Роджер.

– Добрался до Рокового леса, – ответил Леонард.

– Вижу, – Роджер оперся на диван, чтобы посмотреть на экран телевизора. – Круто.

– А ты что тут делаешь? – повернулся к нему Леонард. – Я думал, что ты пробудешь в Калифорнии все лето. Останешься до начала занятий?

– Нет. Поеду на лето в Филадельфию.

– Вот счастливчик.

На экране виртуальная копия Леонарда топталась на одном месте, размахивая мечом.

– Так что, мы переночуем тут? – спросил Роджер. – Я поговорил с Брон, и она сказала, что это не проблема. Ты не против, если я займу свободную кровать в твоей комнате?

– Конечно, – сказал Леонард. – В тесноте, да не в обиде, как говорится. Кинь где-нибудь свои вещи. К тому же я слышал, что в «Тихом общежитии» собираются устроить небольшую вечеринку. Должно быть прикольно, – он поднял взгляд и, похоже, только сейчас заметил меня: – Привет, Леонард Чо.

– Эми Карри, – представилась я.

– Очаровательно, – сказал он и снова уткнулся в игру. – Что бы ты ни делал, Салливан, не приближайся к комнате Конрада. Он держал кролика в шкафу, и это вышло ему боком.

– Кролика? – переспросила я, решив, что не расслышала.

– Боком? – эхом переспросил Роджер.

Леонард покачал головой.

– Очень нехорошо вышло. Просто для собственного блага держитесь подальше от этой истории.

– Понял, – сказал Роджер. – Спасибо, приятель.

Он взглянул на меня, подняв брови, и направился в кухню. Я последовала за ним, оглядываясь по сторонам. Было заметно, что эту кухню делят между собой несколько человек, причем они не всегда хорошо уживаются друг с другом. На стене висело расписание уборки и выноса мусора, шкафчики были заперты на замки, а на холодильнике красовалась надпись: «ПРОСТО ЕШЬ ТОЛЬКО СВОЮ ЕДУ, И НИКТО НЕ ПОСТРАДАЕТ».

– Вот, – сказал Роджер, входя в кухню. – Добро пожаловать в Международный дом. Моя подруга Бронвин следит за порядком летом, и она разрешила нам тут переночевать. Брон любезно предоставила тебе свою комнату. Он направился вверх по узкой темной лестнице (на ковровой дорожке виднелись отчетливые следы от множества ботинок). Я проследовала за ним.

– Она не против? – только теперь мне стало понятно, что означала надпись «БРОН» на дисплее телефона. Роджер остановился перед дверью, на которой висела белая доска для записей. Ее сплошь покрывали надписи, и в большинстве из них упоминался кролик.

– Ничуть. А я размещусь в противоположном конце коридора, в комнате Леонарда, – Роджер рукой показал, где это. – Он редко слезает с дивана, так что я получаю комнату в свое распоряжение.

Роджер открыл дверь в комнату Бронвин. За ней обнаружилось маленькое неряшливое помещение, которое выглядело как один огромный шкаф: одежда висела повсюду, тумбочка была переполнена, и на ней громоздились стопки футболок.К стене было придвинуто что-то похожее на кровать, но это сложно было разглядеть, потому что и оно было завалено шмотками.

– Ого, – сказала я, осматриваясь по сторонам.

– Да. У нее есть проблемы с шопингом.

Роджер повернулся ко мне.

– Тебе нравится? Я просто хочу сказать, мы всегда можем снять номер в отеле, если хочешь устроиться с комфортом…

Я покачала головой.

– Нормально, – сказала я.

На самом деле это было не так. Я не хотела ночевать в комнате незнакомой студентки, которую, скорее всего, будет раздражать мое присутствие. Но было ясно, что Роджер хочет провести время именно здесь, и я не видела никакого способа разрешить эту ситуацию, не огорчив его.

Он улыбнулся мне с видимым облегчением, и я поняла, что это правильный ответ.

– Отлично. Хорошо, я пойду заберу сумки из машины. Сейчас вернусь.

И Роджер скрылся за дверью, прежде чем я успела что-нибудь ответить. Даже если убрать груды одежды, комната все равно осталась бы маленькой. А из-за разбросанных повсюду вещей она начинала вызывать клаустрофобию. Из мебели здесь были только кровать и стол с громоздящимися на нем и вокруг него учебниками по естественным наукам. Над столом висела еще одна доска для объявлений. К ней были прикреплены фотки, на одной из которых я узнала Роджера. Я подошла ближе, чтобы получше рассмотреть изображение.

– Эй, привет!

Я обернулась на звук голоса и увидела, что в дверном проеме стоит девушка с длинными каштановыми волосами и челкой, почти закрывающей глаза. Мы были примерно одного роста, правда, ее фигура выглядела лучше моей. Я предположила, что это и есть Бронвин, ведь она была одета как человек, который тщательно продумывает свой наряд, а хозяйка этой комнаты, несомненно, так и делала. На ней были джинсы и футболка, как и у меня, но на этом сходство заканчивалось. Она обладала умением подбирать одежду так, что все очень гармонично смотрелось вместе, казалось чем-то особенным, тщательно подобранным и при этом небрежным. Белая футболка была как раз по размеру, но при этом сидела немного свободно. На шее болталось несколько изящно переплетающихся золотых цепочек, которые отлично сочетались с золотистыми туфлями на плоской подошве. Я опустила глаза и увидела на своей футболке пятно, вероятно, от джема с тоста, который съела на обед.

– Привет, – сказала я, спрятав руки в карманы в надежде, что она не заметит пятна.

– Ты Эми? – спросила она, внимательно рассматривая меня, и подошла ближе, как-то ухитряясь не наступать на разбросанные повсюду вещи. Выражение ее лица было таким дружелюбным, будто передо мной стояла стюардесса бизнес-класса.

– Да, – я протянула ей руку, решив, что у студентов так принято. – Привет.

Она не стала пожимать ее, только подошла еще на шаг ближе и крепко обняла меня. Мое тело сразу же будто одеревенело. Давненько я ни с кем не обнималась. Правда, несколько человек пытались это сделать на похоронах, но это были просто приободряющие похлопывания по спине. Спустя несколько секунд я попыталась высвободиться, но не тут-то было. Несмотря на почти одинаковый рост, складывалось впечатление, что меня обнимает человек намного выше меня. Я почувствовала, что преграда, которую я старательно выстраивала, чтобы защитить свои чувства, вот-вот рухнет и отпрянула назад. Бронвин тоже отступила на шаг и улыбнулась мне.

– Я так рада с тобой познакомиться! – сказала она, и я услышала в ее речи едва заметный тягучий южный акцент.

– И я тоже. Хм… Ты Бронвин? – спросила я, просто на всякий случай.

– О боже мой! – сказала она, рассмеявшись. – Извини! Я не представилась! Меня зовут Бронвин Элизабет Тейлор. Очень приятно.

– Элизабет Тейлор? – повторила я, не уверенная, что расслышала правильно.

Бронвин снова усмехнулась.

– Да, звучит странно. Это все из-за моей старшей сестры. В те времена, когда я родилась, она была без ума от «Национального бархата»[25]25
  «Национальный бархат» – американский фильм 1944 года, спортивная драма о скачках.


[Закрыть]. Девочки и лошади, ну ты в курсе, – проговорила она, и я кивнула, как будто могла хоть что-то понять. – Так что она предложила дать мне второе имя. И я стала Элизабет Тейлор. Странно, не правда ли?

Я согласно кивнула. Она говорила очень быстро, опровергая утверждения о медлительной речи южан. Чувствуя себя весьма неуверенно, я попыталась вернуть разговор к знакомым темам.

– Большое спасибо, что разрешила переночевать здесь сегодня.

– Пфуй, подумаешь! – сказала она. Я раньше никогда не слышала, чтобы кто-нибудь произносил это слово вслух, но это так и прозвучало: п-фу-й. – Я прямо так разволновалась из-за того, что вы все решили тут переночевать. Я до смерти хочу с кем-нибудь поговорить по душам. А Роджер для меня входит в десятку лучших людей на свете, – она произнесла это так, словно это действительно была великая честь. И я тут же ей поверила.

– Ага… Он и правда…

– И меня просто воротит, – продолжала она, – от того, как та девица с ним обошлась. Такой милый мальчик. А для такой как Хэдли – просто репетиция.-Я заметила, что Бронвин произносит имя Хэдли совсем не так, как Роджер: она, напротив, буквально выплевывала слоги. – Ей достаточно было всего один раз взглянуть на него, чтобы решить: вот в кого она может вонзить свои коготки.

Я озадаченно кивнула, чувствуя себя так, будто только что попала в торнадо. Мне не приходило в голову ни одной более-менее подходящей реплики на ее пламенную речь.

– Знаешь… – начала было я.

– О боже, где мои манеры? Пожалуйста, присаживайся.

Я не видела ни единого места, куда можно было бы сесть, но Бронвин просто смахнула часть одежды с кровати на пол и похлопала по покрывалу, а затем пересекла комнату и уселась на край стола. Я осторожно опустилась на кусочек кровати, который она освободила. Девушка выжидательно смотрела на меня, так что я решила попробовать еще раз.

– Значит, – сказала я и немного подождала. На этот раз она не стала перебивать, и я продолжила:

– Ты тут следишь за порядком все лето?

– Да, – вздохнула она. – Бесплатное жилье и питание, не приходится все лето торчать дома и задарма работать в детском саду моей тетушки. Но что мы все обо мне?! – она наклонилась вперед. – Я хочу узнать все о тебе! Как ваша поездка?

Я чувствовала себя немного неуютно из-за такого пристального внимания к моей персоне.

– Вроде бы ничего. Пока что.

– Про нее уже в курсе? – то, как Бронвин произнесла «про нее», не оставляло у меня сомнений, кого она имела в виду.

– Нет, – сказала я. – На самом деле нет. Он об этом, в общем-то, не говорил.

Бронвин кивнула.

– Так я и думала. Не беспокойся, дорогая. Я из него все вытяну.

– Хм. Я думаю, впрочем, что мы здесь именно из-за нее. Это одна из причин, – быстро добавила я. – Он сказал, что хотел увидеть Хэдли, думал, может, она осталась в кампусе на лето.

Бронвин фыркнула.

– Слава богу, ее тут нет. Уж поверь мне, я бы об этом знала и передала бы сигнал всем постам, – она повернулась к столу и взяла в руки фото в рамке. – Хочешь сама посмотреть?

Прежде чем я успела ответить, она пересекла комнату и протянула фотографию мне.

На фото были четверо: слева Бронвин, рядом с ней симпатичный коренастый парень с коротко подстриженными курчавыми черными волосами, затем Роджер, а рядом с ним эффектная блондинка. Я догадалась, что это Хэдли, не только потому, что кто-то пририсовал ей красным маркером рожки. Присмотревшись внимательнее, я отметила, что она одного роста с Роджером, стройная, с гладкой загорелой кожей и светлыми волосами. Она с отсутствующим видом смотрела в камеру, а Роджер с улыбкой глядел прямо на нее, не замечая ничего вокруг.

Я хмыкнула, не зная, как на все это реагировать.

– По-моему, у нее на лице написано, что она стерва, – Бронвин забрала у меня фото. – А вот Джейми, – она с улыбкой показала пальцем на парня на фото рядом с ней. – Разве не прелесть? Так бы и съела этот сладкий пирожок!

– Угу, – сказала я, постаравшись изобразить невозмутимость, потому что тут явно не следовало проявлять слишком много энтузиазма. – Это твой парень?

– Ага, – сказала счастливая Бронвин. – Лучший друг Роджера во всем кампусе. Я так с ним и познакомилась. И с ней, – мрачно добавила она.

– А что все-таки между ними произошло? – не унималась я.

Бронвин спихнула на пол еще одну охапку шмотья и села рядом со мной.

– Дорогуша, если бы я знала, я бы все исправила еще два месяца назад. Подозреваю, все дело в том, что между ними нет кого-то третьего. По-моему, ей просто стало скучно, и она захотела освободить себя от обязательств перед отъездом в Кентукки этим летом. Но это не точно, – добавила девушка. – Нам придется спросить об этом РС лично… – она смолкла и огляделась по сторонам, будто только сейчас заметила, что Роджера нет в комнате. – Кстати говоря, где этот молодой человек?

– За сумками пошел, – ответила я, подумав, что он уже должен был вернуться. Быть может, он намеренно тянет время, чтобы мы с Бронвин могли поговорить.

– Ясно. Ну, так или иначе, пора начинать готовиться. В «Тихом общежитии» вечеринка сегодня вечером. И ты туда идешь, – сказала она, и я заметила, что это был вовсе не вопрос и не предложение, которое требовало ответа. – Мы приоденемся, ты можешь одолжить что-нибудь у меня. Будет весело!

 
Ты в Колорадо, и у тебя все хорошо.
 

Джексон Браун

«Тихое общежитие» совершенно не соответствовало своему названию. По дороге на вечеринку Роджер объяснил, что во время учебного года каждая постройка выполняет свою функцию – например, в Международном доме размещаются иностранные студенты, а во время каникул он становился обычным жильем для учащихся, оставшихся в кампусе. Похоже, самые безумные вечеринки лета устраивало «Тихое общежитие».

Уже на подходе к нему были слышны звуки вечеринки: равномерный тяжелый ритм музыки, смешанный со смехом и то и дело раздающимися воплями. От Международного дома до «Тихого общежития» легко было дойти пешком. Оно находилось в еще одном обветшавшем доме, напоминавшем старую викторианскую постройку. Когда мы подошли ближе, я заметила, что напротив длинного крыльца устроили искусственный пляж: засыпали песком площадку и поперек натянули волейбольную сетку. Впрочем, было непохоже, чтобы сегодня кто-то собирался играть, потому что рядом с сеткой развели небольшой костер. Вокруг толпился народ, несколько пар беседовали на крыльце, а еще один парень вырубился, перегнувшись через перила и все еще сжимая в руке бутылку пива. Очень знакомая картина: достаточно всего лишь заменить разбросанные вокруг бутылки из-под Mile-High на Dos Equis, и происходящее легко можно принять за одну из вечеринок, на которых я бывала в Западном колледже. Я ходила на эти вечеринки с Майклом, правда, не очень часто, и обычно держалась рядом с ним, пила безалкогольное пиво из красной пластиковой кружки и старалась пореже открывать рот, чтоб никто не догадался, что я всего лишь старшеклассница.

Чарли, наоборот, постоянно тусовался в кампусе, еще когда учился в средней школе, и, похоже, его считали своего рода талисманом этих вечеринок. В старших классах он уже был местным завсегдатаем. Он всегда был в курсе того, кто и где устраивал вечеринку, а порой и сам выступал в этой роли.

Поднимаясь по лестнице вслед за Бронвин и Роджером, я схватилась за поручень, пытаясь обойти того повисшего на перилах парня и при этом не потерять равновесие. Не подумайте, я не была пьяной, просто на мне были чужие туфли на каблуках. Я не хотела их надевать, но отказать Бронвин не могла.

– Конечно, ты пойдешь с нами! – безапелляционно произнесла она, когда Роджер вернулся с моим чемоданом.

Они поздоровались, но затем девушка снова отослала его, чтобы мы могли подготовиться. Похоже, мне было никак не отвертеться от похода на вечеринку.