Текст книги "Приключения Арсена Люпена"

Затем он отправился в аптеку, а оттуда – в больницу, куда доставили Вильсона. На своем ложе пыток, с закованной в гипс рукой, мечущийся в жару, старый друг Шолмса бредил.

– Победа! Победа! – воскликнул Шолмс. – Я ухватил нить.

– Какую нить?

– Ту, которая приведет меня к намеченной цели! Теперь я на твердой почве, а на ней будут и отпечатки, и следы, указывающие верный путь…

– Пепел от сигареты? – спросил Вильсон; услышанное пробудило в нем жизненные силы.

– И много всего другого! Вы только подумайте, Вильсон, я докопался до таинственной связи, роднящей все происшествия, в которых замешана Белокурая дама. Почему именно эти дома выбрал Арсен Люпен?

– Да, почему?

– Потому что все три дома, Вильсон, строил один и тот же архитектор. Скажете, легко было догадаться? Конечно… А вот никто об этом и не подумал.

– Никто, кроме вас.

– Кроме меня, который теперь знает, что один и тот же архитектор, используя при строительстве домов одни и те же планы, сделал возможным осуществление всех трех преступлений; по виду они совершенно загадочны, по сути – просто и легко осуществимы…

– Какое счастье!

– Да, а ведь было время, дружище, я совсем начинал терять терпение… У нас ведь уже идет четвертый день.

– Из десяти…

– О! Отныне…

Он не мог усидеть на месте, против своего обыкновения возбужденный и веселый.

– Нет, ну надо же, я вот думаю, ведь тогда, на улице, эти негодяи мне тоже могли сломать руку, как и вам. Что вы на это скажете, Вильсон?

Вильсон весь задрожал при этом ужасном предположении.

Шолмс заговорил снова:

– Этот урок должен сослужить нам хорошую службу! Видите ли, Вильсон, главная наша ошибка – в том, что мы вышли на Люпена с открытым забралом и услужливо подставились под его удары. Но это пока полбеды, поскольку он справился только с вами.

– И я отделался сломанной рукой, – простонал Вильсон.

– А могли бы двумя. Но довольно фанфаронства. На ярком свету и под наблюдением я буду побежден. В темноте же, свободный в своих действиях, я получу все преимущества, каковы бы ни были силы врага.

– Вам мог бы помочь Ганимар.

– Ни за что в жизни! В тот день, когда я смогу сказать: вот он, Арсен Люпен, вот его жилище и вот как нужно взять его, только тогда я пойду к Ганимару и найду его по одному из двух адресов, которые он мне дал: дом по улице Перголези, где он живет, или швейцарская таверна на площади Шатле. А до тех пор я буду действовать самостоятельно.

Он подошел к постели, положил руку на плечо Вильсону – естественно, на его больное плечо – и очень заботливо сказал:

– Выздоравливайте, дружище. Теперь ваша роль заключается в том, чтобы занять двух или трех сообщников Арсена Люпена, которые будут тщетно поджидать меня здесь, надеясь, что я непременно зайду узнать, как вы себя чувствуете. Я доверяю вам эту важную роль.

– Это важная роль, и спасибо вам за доверие, – ответил Вильсон, полный благодарности, – все свои силы я отдам на то, чтобы достойно справиться с нею. Но что же, я вас больше не увижу, вы не придете?

– А зачем? – холодно спросил Шолмс.

– Да, действительно… действительно… Мне настолько неплохо здесь, насколько это возможно. Тогда, Херлок, последняя услуга: не дадите ли вы мне попить?

– Попить?

– Да, я умираю от жажды, у меня ведь жар…

– О боже мой! Сейчас, сейчас…

Он схватился за одну бутылку, потом за другую, заметил лежавшую на столе пачку табака, раскурил трубку и внезапно, словно и не слышал просьбы друга, ушел, оставив старину Вильсона, умоляюще глядящего на недостижимый теперь стакан воды.

– Господина Дестанжа!

Слуга смерил взглядом незваного пришельца, которому он только что открыл дверь особняка – замечательного особняка на углу бульвара Мальзерба и улицы Моншанен, – и по облику этого плохо выбритого человечка с седыми волосами, чей длинный черный редингот был сомнительной чистоты и вполне соответствовал странностям его фигуры, которую природа на изумление обошла своими милостями, рассудил, что ответить надо с надлежащей случаю надменностью:

– Господин Дестанж либо дома, либо его нет. Это зависит от обстоятельств. У вас есть визитная карточка, сударь?

У сударя не было визитной карточки, но у него было рекомендательное письмо, и слуге пришлось отнести это письмо господину Дестанжу, а тот распорядился проводить пришедшего господина прямо к нему.

Итак, его привели в огромную комнату – ротонду в одном из крыльев особняка; все стены были в книгах. Архитектор спросил его:

– Так вы, стало быть, господин Штикманн?

– Да, сударь.

– Секретарь пишет, что он заболел и присылает мне вас для продолжения работы над общим каталогом книг, которую он начал под моим руководством, а главное, для работы над каталогом немецких книг. Вам этот род занятий хорошо знаком?

– Да, сударь, я давно этим занимаюсь, – ответил господин Штикманн с сильным древнегерманским акцентом.

В этих обстоятельствах согласие было достигнуто быстро, и господин Дестанж, не желая терять времени, принялся за работу вместе со своим новым секретарем.

Херлок Шолмс был в нужном месте.

Чтобы избежать слежки за собой Арсена Люпена и проникнуть в особняк, где жил Люсьен Дестанж со своей дочерью Клотильдой, знаменитый сыщик должен был совершить прыжок в неизвестность, прибегнуть к военной хитрости, скрываться под самыми разными именами, пользоваться расположением и доверием массы людей, короче, жить в течение сорока восьми часов необыкновенно сложной жизнью.

Сведения у него были только такие: господин Дестанж, человек некрепкого здоровья, жаждущий покоя, удалился от дел и жил в мире своих книг, коллекции по архитектуре, которую он собрал. Никакие другие удовольствия его не интересовали, его радовало лишь созерцание и перебирание старых пыльных томов.

Что до его дочери, Клотильды, то она слыла большой оригиналкой. Как и отец, она всегда была у себя, но в другой части дома и не выходила из дому никогда.

«Все это, – думал Шолмс, вписывая в реестр названия книг, которые ему диктовал господин Дестанж, – все это еще не дает разгадки, но зато какой шаг вперед! Ведь не может быть, чтобы я не решил ни одной из этих задач: пособник ли Люпена господин Дестанж? Продолжает ли он встречаться с ним? Существует ли документация по строительству всех трех домов? И не дадут ли мне эти документы адреса других зданий, так же хитро устроенных и находящихся в распоряжении Люпена и его банды?»

Господин Дестанж – соучастник Люпена! Почтеннейший господин, кавалер ордена Почетного легиона, работающий бок о бок с грабителем! Нет, эта гипотеза была совершенно неприемлемой. К тому же, принимая на веру эту версию о его соучастии, как мог господин Дестанж предвидеть тридцать лет назад побеги с исчезновениями Арсена Люпена, который тогда еще пешком под стол ходил?

Не важно! Англичанин с яростью взялся за дело. Его фантастический нюх, его необычайный инстинкт подсказывали ему, что тайна где-то совсем рядом. Это угадывалось по каким-то мелочам, которых он не мог объяснить, но которые он чувствовал во всем, едва переступил порог особняка.

К утру второго дня он еще ничего интересного не обнаружил. В два часа он впервые увидел Клотильду Дестанж, пришедшую за книгой. Это была женщина лет тридцати, брюнетка, жесты у нее были медлительные, она была молчалива, а лицо ее хранило тот отпечаток безразличия, который бывает у всех, кто замкнут в себе. Она обменялась несколькими словами с господином Дестанжем и ушла, даже не взглянув на Шолмса.

Монотонно шло время после полудня. В пять часов господин Дестанж объявил, что он уходит. Шолмс остался один на галерее, расположенной вкруговую на середине высоты ротонды. День угасал. Шолмс, в свой черед, тоже собрался уходить, когда раздался какой-то треск и у него возникло ощущение, что он в комнате не один. Одна минута шла за другой. И вдруг он вздрогнул: из полутьмы, совсем рядом с ним, на балконе появилась какая-то тень. Вероятно ли эдакое? И как давно этот невидимка был здесь? Откуда вообще он взялся?

Человек сошел по ступенькам вниз и направился к большому дубовому шкафу. Спрятавшись за занавесками, свисавшими с перил галереи, и опустившись на колени, Шолмс стал наблюдать. Он увидел человека, рывшегося в куче бумаг в шкафу. Что же он искал?

И вдруг дверь открылась, живо вошла мадемуазель Дестанж, говоря кому-то, шедшему вслед за ней:

– Так ты точно не уходишь, папа?.. В таком случае я зажигаю… Секундочку… не двигайся…

Человек закрыл створки шкафа и спрятался в широком оконном проеме, задернув за собой штору. Каким образом мадемуазель Дестанж могла не увидеть его? И как она его не услышала? Очень спокойно она повернула выключатель и пропустила отца вперед. Они сели рядом. Она взяла в руки солидный том, который принесла с собой, и принялась читать.

– Значит, твоего секретаря уже нет здесь? – спросила она через какое-то время.

– Нет… ты же видишь…

– Ты по-прежнему доволен им? – снова заговорила она, будто не зная, что настоящий секретарь заболел и его заменяет Штикманн.

– Доволен… доволен…

Голова господина Дестанжа качалась из стороны в сторону. Он заснул.

Прошло какое-то время. Девушка читала. Но шторы раздвинулись, и к двери вдоль стены проскользнул человек, он прошел за спиной господина Дестанжа, лицом к Клотильде, и Шолмс смог разглядеть его. Это был Арсен Люпен.

Англичанин вздрогнул от радости. Расчеты его оказались верными, он проник в самую сердцевину таинственной истории, и Люпен был именно там, где и предполагал Шолмс.

Клотильда, однако, даже не шелохнулась, хотя допустить, что от нее укрылось хоть одно движение этого человека, было невозможно. Люпен уже почти дошел до двери и взялся было за ручку, как что-то упало со стола: проходя мимо, полами своей одежды он задел какую-то вещь. Господин Дестанж мгновенно проснулся. Арсен Люпен уже стоял перед ним со шляпой в руке и улыбался ему.

– Максим Бермон, – радостно воскликнул господин Дестанж. – Дорогой Максим! Какой добрый ветер принес вас?

– Желание видеть вас… и мадемуазель Дестанж.

– Вы, стало быть, вернулись из путешествия?

– Да, вчера.

– И останетесь с нами ужинать?

– Нет, я ужинаю с друзьями в ресторане.

– Тогда завтра. О, милый Максим… Я как раз этими днями думал о вас.

– Правда?

– Да, я перебирал старые свои бумаги в этом вот шкафу и нашел наш последний счет.

– Какой счет?

– Тот, что касается проспекта Анри Мартен.

– Как? Вы храните весь этот хлам? К чему?..

Они уселись втроем в маленькой гостиной, прилегающей к ротонде.

«Да Люпен ли это?» – подумал Шолмс, внезапно охваченный сомнениями.

Да, это был он, явно он, но это был и другой человек, похожий чем-то на Арсена Люпена, но со своими отличительными чертами, со своей яркой индивидуальностью, со своей манерой смотреть в лицо, со своим цветом волос…

В костюме с белым галстуком, в мягкой облегающей рубашке, Арсен Люпен легко говорил, рассказывал истории, над которыми от души смеялся господин Дестанж, а на губах Клотильды появлялась улыбка. И каждая ее улыбка, казалось, была ему наградой, о которой он и мечтал, и он всякий раз радовался, завоевав ее. Он был вдвойне весел и остроумен, и как-то само собой получалось, что, слушая его счастливый и ясный голос, Клотильда оживлялась и холодность, делавшая ее малосимпатичной, исчезала с ее лица.

«Они любят друг друга, – подумал Шолмс, – но что, черт побери, может быть общего у Клотильды Дестанж и Максима Бермона? Знает ли она, что Максим не кто иной, как Арсен Люпен?»

До семи часов он жадно слушал их, ловя каждое слово. Затем, со всеми предосторожностями спустился вниз и прошел по дальней стороне комнаты, где не было риска, что его увидят из гостиной.

На улице Шолмс, убедившись, что поблизости нет ни автомобиля, ни фиакра, прихрамывая, удалился по бульвару Мальзерба. Однако на ближайшей улочке он надел пальто, которое нес под мышкой, изменил форму своей шляпы, выпрямился и, таким образом преображенный, вернулся на площадь, где застыл в ожидании, не отрывая глаз от дверей особняка Дестанжа.

Почти сразу же вслед за ним вышел и Арсен Люпен; по Константинопольской, а затем по Лондонской улице он двигался к центру Парижа. В ста метрах за ним шел Херлок.

Восхитительные это были минуты для англичанина! Он жадно вдыхал воздух, как хороший пес, почуявший свежий след. И впрямь, ему казалось, что нет ничего приятнее на свете, чем преследовать противника. Не за ним следили, а он сам следил за Арсеном Люпеном, за Арсеном Люпеном – невидимкой. Если можно так выразиться, он держал его на конце взгляда, будто был связан с ним узами, которых не разорвать. И он наслаждался, поглядывая на свою добычу среди прохожих, добычу, которая принадлежала ему.

Но вскоре его поразило нечто очень странное: примерно на середине расстояния, отделявшего его от Арсена Люпена, какие-то другие люди шли в том же направлении, а именно: два здоровых парня в шляпах вроде цилиндров – по левому тротуару и два других, в кепках и с сигаретами в зубах, – по правому.

Быть может, это была всего лишь случайность. Но Шолмс удивился еще больше, когда Люпен зашел в табачную лавочку, а они тут же остановились, и уж совсем удивился, когда они двинулись вслед за ним одновременно, но все по отдельности, по шоссе Д’Антен.

«Проклятье, – подумал Шолмс, – значит, за ним следят!»

Мысль, что кто-то другой напал на след Люпена, что кто-то отнимет у него – нет, не славу, он мало о ней беспокоился, но огромное удовольствие победить в одиночку самого непобедимого врага, которого он когда-либо в жизни встречал, эта мысль совершенно выводила его из себя. Тем не менее ошибиться было невозможно: у этих людей был настолько равнодушный вид и настолько преувеличенно естественные повадки, какие бывают только у тех, кто, подделываясь под чужой шаг, не хочет быть замеченными.

– Быть может, – прошептал Шолмс, – Ганимар знает куда больше, чем говорит… Может, он подшучивает надо мной?

Ему захотелось подойти к одному из четверых и поговорить с ним. Но когда они подходили к бульвару, толпа стала гуще, – он побоялся, что упустит Люпена, и ускорил шаг. Он подошел ближе, когда Люпен уже входил в венгерский ресторан на углу улицы Эльдер. Дверь была открыта настежь, и Шолмс, сидя на бульваре, по другую сторону улицы, мог со своей скамейки видеть, как Люпен садится за великолепно накрытый, украшенный цветами стол, где уже сидели трое в костюмах с двумя очень элегантными дамами; все они были очень ему рады и не скрывали этого.

Херлок поискал глазами тех четверых и тут же увидел их, затесавшихся в разные группки людей, слушавших цыганский оркестр из соседнего кафе. Забавно было, что все они, казалось, гораздо больше интересовались теми, кто их окружал, чем Арсеном Люпеном.

Вдруг один из них достал из кармана сигарету и подошел к человеку в рединготе и высокой шляпе. Человек достал свою сигарету, и Шолмсу показалось, что они разговаривали несколько дольше, чем это требуется для того, чтобы закурить. Наконец этот человек поднялся по ступенькам к дверям ресторана и заглянул в зал. Глядя на Люпена, он подошел к нему, с минуту поговорил с ним, затем уселся за соседний столик, и Шолмс должен был констатировать, что этот господин не кто иной, как всадник с проспекта Анри Мартен.

И тогда он все понял. За Арсеном Люпеном не только не следили, эти люди входили в его банду! Они были на страже его безопасности! Это были его телохранители, его спутники, его эскорт. Повсюду, где их хозяин мог подвергнуться опасности, его соучастники были под рукой, готовые предупредить его, готовые защитить. Все четверо – соучастники! Человек в рединготе – тоже соучастник.

Англичанина пробила дрожь. Может ли случиться, что он справится с этим непобедимым существом? Какое безграничное могущество представляет собой такая команда, да еще во главе с Люпеном!

Он вырвал из своей книжечки листок, написал карандашом несколько строчек, вложил его в конверт и сказал мальчишке лет пятнадцати, который лежал рядом с ним на скамейке:

– Давай-ка, малыш, найми машину и отвези это письмо в швейцарскую таверну на площади Шатле. И живо…

Он дал ему пятифранковую монету. Мальчишка исчез.

Прошло полчаса. Толпа все прибывала, и Шолмс теперь только время от времени мог видеть сообщников Люпена. Но вдруг кто-то взял его за плечо и сказал ему на ухо:

– Так в чем дело, господин Шолмс?

– Это вы, господин Ганимар?

– Да, мне в таверну принесли вашу записочку. В чем дело?

– Он здесь.

– Да что вы говорите?

– Там, в глубине ресторана… пригнитесь вправо… Видите его?

– Нет.

– Он наливает шампанское своей соседке.

– Но это не он.

– Он.

– Я же вам говорю… О, однако… Да, он же может… Ах, негодяй, как он похож на себя! – наивно прошептал Ганимар. – А все другие – это его соучастники?

– Нет, его соседка – леди Кливден, другая – герцогиня де Клит, а напротив него – испанский посол в Лондоне.

Ганимар шагнул вперед, но Херлок удержал его:

– Какая неосторожность! Вы же один.

– И он тоже.

– Нет, у него есть люди на бульваре, они охраняют его… А еще вон тот господин в глубине ресторана…

– Но когда я схвачу Арсена Люпена за шиворот, выкрикнув вслух его имя, весь зал будет на моей стороне, все официанты.

– Я бы предпочел нескольких полицейских.

– Но на этот раз у друзей Арсена Люпена открылись бы глаза… Нет, ей-богу, господин Шолмс, у нас выбора нет.

Он был прав, Шолмс чувствовал это. Лучше было на всякий случай попробовать воспользоваться исключительными обстоятельствами. Он только посоветовал Ганимару:

– Постарайтесь, чтобы вас узнали как можно позже…

И сам спрятался за газетным киоском, не теряя из виду Арсена Люпена, который улыбался, склонившись к соседке.

Инспектор, держа руки в карманах, пересек улицу, как человек, идущий прямо вперед. Но едва ступив на противоположный тротуар, он живо кинулся в сторону, одним прыжком перепрыгнул ступеньки и оказался у дверей ресторана.

Раздался пронзительный свисток… Ганимар налетел на метрдотеля, возникшего в дверях и презрительно оттолкнувшего его, как поступают с каким-нибудь прощелыгой, чье сомнительное присутствие наносит урон репутации ресторана. Ганимар застыл в нерешительности. Как раз в этот момент выходил человек в рединготе. Он заступился за инспектора, они с метрдотелем здорово поругались, оба, впрочем, не отпускали Ганимара, один удерживал его, другой толкал вперед, и все это происходило таким образом, что, несмотря на отчаянное сопротивление и все его усилия, Ганимар оказался в самом низу ступенек.

Тут же собрался народ. Два полицейских, прибежавших на шум, попробовали пробраться сквозь толпу, но какое-то непонятное сопротивление парализовало их действия, они не смогли справиться с подставленными плечами и спинами, преграждавшими им путь…

И вдруг, как по волшебству, проход свободен!.. Метрдотель, понимая свою ошибку, приносит кучу извинений, господин в рединготе перестает защищать инспектора, толпа расступается, полицейские проходят вперед, Ганимар кидается к столику, где сидят шестеро… Но их там пятеро! Он оглядывается по сторонам… выход только один.

– Где человек, который только что сидел здесь? – кричит он этим обескураженным пятерым. – Да, да, вас было шестеро… Где шестой?

– Господин Дестро?

– Да нет, Арсен Люпен!

К Ганимару подошел официант:

– Этот господин только что поднялся на антресоль.

Инспектор поспешил туда. На антресолях – отдельные кабинеты и… выход прямо на бульвар!

– Ищи-свищи его теперь, – простонал Ганимар, – он уже далеко!

Он был не очень далеко, самое большее в двухстах метрах: ехал в омнибусе, шедшем по маршруту площадь Мадлен – Бастилия; три лошади рысью, не спеша, катили омнибус через площадь Оперы, а затем по бульвару Капуцинок. Два высоких парня в котелках беседовали, стоя на открытой платформе. В империале, на втором этаже омнибуса, возле ступенек, ведущих вниз, подремывал пожилой человечек: это был Херлок Шолмс.

Покачивая головой, убаюкиваемый мерным ритмом движения омнибуса, англичанин разговаривал сам с собой:

«Видел бы меня мой славный Вильсон, как бы он гордился коллегой!.. Да!.. Когда раздался звук свистка, было нетрудно предвидеть, что дело наше дохлое; оставалось только следить за тем, что будет происходить возле ресторана. Но жизнь не лишена интереса рядом с этим чертовым типом!»

На конечной остановке Херлок склонился вниз, увидел Арсена Люпена, проходящего мимо своей охраны, и услышал, как он шепнул им: «На площадь Этуаль».

«Прекрасно, свидание назначено на площади Этуаль. Я буду там. Пусть он садится в автомобиль, а мы поедем на машине за его спутниками».

Оба спутника Люпена пошли пешком и, действительно оказавшись на площади Этуаль, позвонили в дверь небольшого дома № 40 по улице Шальгрен. В изгибе этой улочки, на которой почти не бывает прохожих, Шолмсу удалось спрятаться в одном из темных проемов между домами.

Одно из двух окон первого этажа распахнулось, и человек в цилиндре закрыл ставни. Фрамуга над ставнями озарилась светом из комнаты.

Через десять минут в эту же самую дверь позвонил какой-то человек, сразу же за ним подошел еще один. Наконец перед домом остановился фиакр, и Шолмс увидел выходящих из него двоих: Арсена Люпена и даму в манто, закутанную в густую вуаль.

«Белокурая дама, вне всяких сомнений», – подумал Шолмс, глядя на отъезжавший фиакр.

Он подождал еще какое-то время, затем приблизился, забрался на карниз окна и, стоя на цыпочках, смог заглянуть через фрамугу в комнату.

Прислонившись к камину, Арсен Люпен оживленно рассказывал о чем-то. Стоя вокруг него, все остальные внимательно его слушали. В одном из них Шолмс признал человека в рединготе, а другой, как ему показалось, был метрдотелем из ресторана. Белокурая дама сидела спиной к нему, в кресле.

«Они держат совет, – подумал он. – Их встревожили события сегодняшнего вечера, им надо решить, как действовать дальше. Ах, взять бы их на месте, всех сразу!..»

Один из сообщников Люпена пошевелился, и Шолмс, спрыгнув вниз, скрылся в темноте. Человек в рединготе и метрдотель вышли из дома. И сразу на втором этаже зажегся свет, потом кто-то закрыл ставни. И внизу, и наверху стало темно.

«Люпен с ней на первом этаже, – подумал Херлок. – Двое других его сообщников живут на втором».

Он прождал часть ночи, не двигаясь с места, опасаясь, что в его отсутствие Арсен Люпен уйдет. В четыре часа утра, заметив в конце улицы двух полицейских, он подошел к ним и, объяснив ситуацию, поручил им наблюдение за домом.

После этого он отправился к Ганимару домой, на улицу Перголези, и разбудил его.

– Он у меня по-прежнему под контролем.

– Арсен Люпен?

– Да.

– Если это так же, как было только что в ресторане, я лучше пойду дальше спать. Ну да ладно, идем в комиссариат.

Они пошли на улицу Мениль, а оттуда – домой к комиссару Декуэнтру. Затем в сопровождении шести человек вернулись на улицу Шальгрен.

– Что нового? – спросил Шолмс у двух полицейских, стоявших на посту.

– Ничего.

Уже светало, когда, обеспечив необходимую охрану, комиссар пошел к консьержке. Напуганная вторжением, вся дрожа от страха, эта женщина ответила, что в первом этаже жильцов у нее нет.

– Как это нет жильцов! – воскликнул Ганимар.

– Да так, нет, вот второй этаж занимают господа Леру… Они обставили низ для своих родственников из провинции…

– Для господина с дамой?

– Да.

– Которые пришли вчера вечером с ними?

– Может быть… я спала… Хотя нет, не думаю… вот ключ… они его не брали…

Комиссар открыл этим ключом дверь с другой стороны вестибюля. На первом этаже было всего две комнаты: в них никого не оказалось.

– Это невозможно, – изрек Шолмс, – я видел их, и его, и ее.

Комиссар ухмыльнулся:

– Не сомневаюсь, но сейчас их здесь уже нет.

– Поднимемся на второй этаж. Они, должно быть, там.

– Второй этаж занимают господа Леру.

– Допросим господ Леру.

Они все поднялись по лестнице, комиссар позвонил. На второй звонок вышел человек без пиджака, очень сердитый, это был, конечно же, один из телохранителей Люпена.

– Это что еще за шум! Что такое… разве можно будить людей…

Но он замолчал, несколько смутившись:

– Господи прости… в самом деле, мне что, все это не снится? Господин Декуэнтр! И вы, господин Ганимар, здесь? Чем я могу быть вам полезен?

Раздался гомерический хохот. Ганимар корчился, задыхаясь от смеха, лицо его стало багровым.

– Это вы, Леру, – наконец, запинаясь, выговорил он. – Ну и забавно же это… Леру, сообщник Арсена Люпена!.. Ой, я сейчас умру… А вашего брата можно видеть?

– Эдмон, ты здесь? У нас в гостях господин Ганимар…

Появился и другой человек, при виде которого Ганимар еще пуще развеселился.

– Невероятно! Такого и не придумаешь! Да, друзья мои, ну и попали вы в переплет… Кто бы усомнился… Но, по счастью, старина Ганимар начеку, а главное – у него есть помощники… друзья, приехавшие издалека!

И, обернувшись к Шолмсу, он представил:

– Виктор Леру, инспектор Сюрте, один из лучших в бригаде самых непреклонных… Эдмон Леру, главный антропометрист…