Текст книги "Замещающий ребенок"

Известность брата Поля надолго оставила в тени Камиллу Клодель, чьи скульптуры вовсе не заслуживают того, чтобы быть преданными забвению. Только художественный фильм и несколько книг, появившиеся в восьмидесятые годы, позволяют оспорить вывод, сделанный Шарлем Морисом в 1907 году, о том, что талант Камиллы Клодель – это одновременно слава и позор Франции.

Смерть не позволила Жаку Кассару закончить исследование, содержащее, в отличие от других работ, больше всего достоверных сведений о жизни этой замечательной художницы, обладавшей уникальной способностью переводить в скульптуру присущий ей взгляд на мир, страстно любившей Родена, который отплатил злом за ее бескорыстную и самоотверженную любовь, и проведшей последние тридцать лет своей жизни в психиатрической лечебнице. Большая часть исследования Кассара была опубликована после его смерти.

Отец Камиллы, торговец недвижимостью из Фер-ан-Тарденуа, был старше матери на восемнадцать лет. «Нервный, вспыльчивый, гневливый, своенравный, как горец, наделенный слишком богатым воображением, ироничный и желчный», – писал о нем сын Поль. Отец, в отличие от матери, во всем потакал Камилле. А ее мать, оставшись сиротой в трехлетнем возрасте, рано лишившись любви и заботы, вела печальную и безрадостную жизнь.

1 августа 1863 года, через восемнадцать месяцев после свадьбы, у этой пары родился мальчик, Шарль-Анри, который умер 15 дней спустя. 8 декабря 1864 года, через 17 месяцев после этого события, родилась Камилла. Супруги не ладили друг с другом, и новая беременность сопровождалась скандалами и рукоприкладством. И вот наконец… родилась девочка, а не мальчик! Разочарованию матери не было предела. Мать так никогда и не простила Камиллу за то, что она не родилась мальчиком, как та надеялась, и не заменила маленького Шарля-Анри. Отношения Камиллы с матерью всегда будут ужасными. Мать обзывала ее «захватчицей», «шлюхой», «исчадием ада» и не смогла примириться с ее существованием.

Отметим, что имя Камилла может быть как женским, так и мужским и никого из родственников Камиллы Клодель так не звали. Впоследствии ее брат Поль даст имя Камиль де Мор мужскому персонажу романа «Атласный башмачок».

У супругов родилось еще двое детей: Луиза в 1866 году и Поль в 1868, который прославил имя Клодель на дипломатической службе и литературном поприще.

Камилла родилась «неудавшимся мальчиком», и всю жизнь она будет вести себя как «сорванец в юбке»[3]3
  Выражение «garçon manqué» переводится и как «неудавшийся мальчик», и как «сорванец в юбке». – Прим. пер.


[Закрыть].

В те времена девушка из приличной семьи не могла рассчитывать ни на какую карьеру, кроме удачного замужества. Камилла же, с раннего детства охваченная страстью к скульптуре, посвятила ей всю жизнь, презрев личные интересы, социальные условности и моральные устои.

Эта страсть к скульптуре свела ее с Роденом, в то время уже известным скульптором. Он «сразу же отметил яркое дарование молодой художницы, а дивное сияние ее темно-синих глаз покорило его сердце». Она стала его ученицей, «потому что она была художницей, а он – единственным настоящим скульптором» (К. Клодель). Он любил в ней одновременно художника и женщину. Его любовь была всепоглощающей и требовательной.

Их связь была бурной, причем Роден не собирался прекращать отношения с Розой Бёре, с которой его связывал «больше быт, чем чувства». Вскоре Камилла переехала на набережную Бурбон в его мастерскую, которая позже стала их общим домом. С годами она избавилась от влияния Родена. Можно было бы задаться вопросом, не использовал ли он талант Камиллы для своей собственной выгоды (дело с «воровством» «Клото»). Как-то раз он сказал: «Однажды я ей показал, где найти золото, но золото, которое она нашла, принадлежит только ей».

Известность Камиллы растет, но личность ее постепенно разрушается. И без того напряженные отношения с Роденом превращаются в открытую демонстрацию ненависти и злобы, отчасти не без причины, а затем приводят к нарушениям мышления и поведения, что доставляет значительное неудобство ее соседям. В конце концов 10 мая 1913 года Камиллу помещают в клинику для душевнобольных в Виль-Эвраре. Ей было 48 лет. В газете «Avenir de l’Aisne» началась настоящая кампания против семьи Клодель, особенно против брата Поля. Их обвиняли в том, что они подвергли Камиллу принудительному лечению. 9 сентября 1914 года в связи с началом войны Камилла была переведена в интернат Мондеверг, в Монфаве, округ Воклюз. Там она прожила почти тридцать лет до самой смерти 19 октября 1943 года.

Многие писали о «безумии» Камиллы Клодель. Ф. Лермит и Ж.-Ф. Аллилер изучили документы, сохранившиеся в психиатрических больницах, и в 1984 году вынесли окончательное заключение, которое можно расценивать как диагноз. Они считают, что «наличие психического заболевания у Камиллы Клодель не подлежит сомнению. Однако это не умаляет ее достоинств как личности и как художника». Камилла Клодель страдала паранойяльным синдромом с бредом преследования и интерпретативным бредом.

Было предпринято много попыток пролить свет на ее судьбу: беспокойную жизнь, гениальное творчество и трагическую кончину. Ж. Кассар говорит о том, что свою роль сыграли постоянная нехватка денег, отсутствие элементарного комфорта, физически тяжелая работа скульптора, невостребованность – она редко получала заказы на свои работы, ее профессиональное рвение, вплоть до самоотречения, ее непростые отношения с окружающими (с Роденом и другими) и, прежде всего, с родными.

Ее отношения с отцом не всегда были легкими, но их связывала незримая нежность. Сестра Луиза и брат Поль понимали ее и до последнего помогали ей материально и морально. Об их глубокой взаимной привязанности свидетельствует ее возглас: «Поль, мой маленький Поль!» – когда он навестил ее в клинике в последний раз. В то время ее психоз уже, возможно, перерос в слабоумие.

Но все-таки главную роль сыграли ее отношения с матерью. Мы уже говорили, что мать не приняла Камиллу, ведь она была зачата лишь для того, чтобы заменить маленького Шарля-Анри. Анна Дельбе, описывая жизнь Камиллы Клодель в романе «Женщина», вкладывает в уста старой служанки Виктории такие слова: «Она (мать) жила в тени своего отца, врача. Ее собственная мать умерла молодой. И потом это горе с Шарлем-Анри <…>. Ребенка, который занял место старшего, часто отвергают. Мать, когда злилась, звала ее захватчицей».

«Бедная Камилла, ты тут ни при чем. Он не смог бы выжить. Всего лишь пятнадцать дней. Твоя мать чуть не сошла с ума. Твой отец уходил из дома один под покровом ночи. Он бродил часами, пытаясь забыться, как будто он был виноват в этой смерти. Твоя мать обижалась на него. Ты знаешь, между нами говоря, так часто бывает. Первый ребенок не всегда удается. И тогда они начинали ругаться. Твоя мать пугалась. Твой отец выходил из себя. И потом родилась ты… прекрасная, первозданная, здоровая! Твой отец чуть не сошел с ума от радости и всем тебя показывал. Твоя мать хотела мальчика. Она не желала тебя признавать. Твой дядюшка кюре звонил в колокола. Динь-дон, Камилла Розали – розочка родилась – я на тебя смотрю…»

«Твоя мать отвернулась и молчала несколько часов. Она плакала, и только. Она не благодарила Бога. Говорили, что она послала тебя к черту».

Статус замещающего ребенка приговорил Камиллу к невозможности быть собой. И к тому же она всю жизнь должна была чувствовать злобу и ненависть матери, которая терпеть не могла девочку, родившуюся задолго до окончания «работы горя», этого дважды «неудавшегося мальчика». Она невзлюбила ее с самого начала и так и не смогла ее принять.

После смерти матери Поль написал в своем дневнике: «Как эта скромная и сдержанная женщина могла иметь таких разных детей, как моя сестра Камилла и я?» (Что это: самокритика или самолюбование?). Камилла говорит, что мать была «чрезвычайно деятельной, с огромным чувством долга». Нам кажется, что у Камиллы, которая была полной противоположностью матери, всегда что-то сжималось внутри от страха перед этой высокоморальной женщиной, которая ее не любила.

Она посылает Полю рисунок, который был назван ею «Ошибка»: девушка сидит сгорбившись на скамейке и плачет, а родители удивленно смотрят на нее. Нужно ли здесь искать более или менее осознанное чувство вины? Альфред Буше еще в 1881 году отметил, что ее первые эскизы зажатые, напряженные и выполнены в глубоком черном цвете. Камилла снова и снова уничтожала свои работы.

Что ей двигало: неудовлетворенность собой, самобичевание, саморазрушение? Кто может судить?

Ее образцовой матери недоставало теплоты: «Наша мать никогда не обнимала нас», – пишет Поль, а ее внук Анри говорит: «Мы всегда с опаской подходили к ней. Она не тратила время на то, чтобы нас обнять и приласкать».

Ответом Камиллы на такую холодность матери стали постоянные и безуспешные поиски привязанности. В конце 1938 года (в возрасте 74 лет) она все еще пишет Полю из психиатрической клиники: «Перед праздниками я думаю всегда о нашей дорогой маме. Я ее не видела с тех пор, как вы приняли это роковое решение поместить меня в клинику. Я думаю о том прекрасном портрете, который я сделала, в тени нашего красивого сада. Большие глаза, в которых кроется печаль, печать смирения на ее лице, руки, сжатые на коленях в полном самозабвении: все говорит о скромности, о чрезмерном чувстве долга. И это наша бедная мать». И добавляет: «Я больше никогда не видела этот портрет (впрочем, как и она). Если ты о нем когда-нибудь услышишь, дай мне знать. Я не думаю, что известное тебе лицо (Роден), о котором я тебе все время говорю, нашло смелость его присвоить, как другие мои работы. Он был очень хорош, этот портрет!» Говорят, что портрет был все же уничтожен матерью.

Мания преследования у Камиллы распространилась и на мать. После ее смерти Камилла утверждала, что мать была отравлена.

И все же до самой смерти Камилла бессознательно делала все что могла для того, чтобы соответствовать тайному желанию матери – пыталась быть мальчиком. Она гордилась тем, что она сильнее всех мальчишек в деревне, тем, что выбрала мужскую профессию скульптора, тем, что подавляла малейшие проявления женственности. Небрежно накрашенная, плохо одетая, вечно перепачканная глиной, она всегда вела свободную жизнь, более характерную для молодого человека, чем для девушки. Свою связь с Роденом она скрывала так долго, как могла. Такой образ жизни не кажется сознательным выбором или вызовом обществу, а больше напоминает вынужденное поведение.

Нельзя сказать наверняка, была ли мать осведомлена об отношениях дочери с Роденом. Но она и без того резко осуждала ее образ жизни, утверждая, что у дочери безумные глаза и что ее нужно лечить. Каждая мать интуитивно предугадывает судьбу своих детей.

Луиза и Поль все-таки примирились с необходимостью поместить Камиллу в интернат и заботились о том, чтобы она ни в чем не нуждалась на протяжении последующих тридцати лет.

А мать до конца жизни так и не смогла приблизиться к дочери: она никогда ее не навещала в Мондеверге и была против любых ее перемещений, пока не встал вопрос о ее переводе в Виль-Эврар после Первой мировой войны вместе с другими пансионерами. «Я знаю, что она несчастна, и страдаю от этого, но я не могу больше ничего сделать для нее; и если ее выпустить, то вся семья будет страдать из-за нее одной», – писала она Полю. Она описала Камиллу директору клиники в самых мрачных красках и заключила: «Итак, она порочна до мозга костей, я не хочу ее видеть вновь, она нам причинила много бед».

У Камиллы, приговоренной к небытию обстоятельствами своего зачатия и рождения, отвергнутой и ненавидимой матерью за то, что она не родилась мальчиком, как и у многих замещающих детей, было два пути: в творчество или в сумасшествие. Она начала с творчества, в котором преуспела, однако не полностью, а лишь частично, погрузившись во мрак безумия.

Можно ли считать, что ее мания преследования связана с тем, что она была замещающим ребенком? Другими словами, сложилась бы ее жизнь так же, если бы она не должна была взять на себя эту роль? Никто не знает. Ее характер и поведение могут быть в большой степени объяснены этим фактом, но в основе ее длительного и структурированного психотического расстройства лежит много причин. «Двуличная» (Лермитт и Аллилер) связь с Роденом ее глубоко ранила. Ее крах как женщины привел к настоящему самоубийству в творческом плане. Можно еще задать вопрос по-другому: не был ли этот крах обусловлен паранойяльной структурой ее личности и тем, что она была целиком во власти психоза?

Поль К лодель был верен духу семьи. Его желанием было, чтобы и после смерти все члены семьи были вместе. Отец и мать, Луиза, маленький Шарль-Анри, останки которого он эксгумировал и перевез в Бранг, и сам Поль сегодня покоятся в семейной могиле Клоделей. Когда он захотел поместить туда же останки Камиллы, он получил из отдела захоронений мэрии Авиньона письмо, в котором было сказано, что «часть кладбища, которая была зарезервирована за больницей Монфаве, была использована для нужд службы захоронений, а сведения, касающиеся семьи похороненной, не были переданы в службу кладбища».

Это значит, что несчастная Камилла, приговоренная к небытию при жизни, отвергнутая матерью, унесла это проклятие в могилу, так и не сумев воссоединиться со своей семьей даже после смерти. Это исключительный случай двойного небытия.

Но художник не умирает. Память о нем продолжает жить в его произведениях. Кроме того, как отмечает Кассар, ее имя увековечено мемориальной доской, установленной 28 сентября 1968 года на кладбище в городке Вильнев-сюр-Фер, где она родилась, с простой надписью:

Камилла Клодель, 1864–1943

Никто не знает, почему Анри Бейль выбрал в качестве литературного псевдонима название небольшого прусского городка Стендаль неподалеку от Бранденбурга. Ж. Старобинский в 1951 году насчитал более сотни псевдонимов Стендаля, а Э. Уилсон – около двухсот пятидесяти. В 1988 году Уилсон опубликовал замечательную работу под названием «Стендаль, замещающий ребенок», из которой мы позаимствовали материал для этой главы.

Краткое психопатобиографическое исследование

Анри Бейль родился в дофинезской[4]4
  Дофине – историческая область на юго-востоке Франции. – Прим. пер.


[Закрыть] семье в Гренобле. Мари-Анри – первый ребенок Шерюбена Бейля и его жены урожденной Генриетты Ганьон – родился 16 января 1782 года и умер в возрасте четырех дней. Второй ребенок родился 23 января 1783 года, немногим более чем через год после первого. Его также назвали Мари-Анри; впоследствии он прославился на литературном поприще под псевдонимом Стендаль. Вполне вероятно, что он появился на свет, чтобы заменить умершего ребенка – ведь он был зачат всего через три месяца после смерти первенца и получил то же имя. Его мать умерла, когда ему было семь лет.

У него ярко проявлялся эдипов комплекс: «Свою мать я хотел бы покрывать поцелуями, и чтобы мы были при этом раздеты <…>. Я возвращал ей поцелуи с таким пылом, что часто она была вынуждена отстраняться. Я ненавидел отца, когда он приходил и прерывал наши поцелуи». Он не слишком уважал отца (тот называл сына «бастардом» и умер в нищете), к которому он постоянно бегал за деньгами, цинично приговаривая: «Он меня посадил, пусть он и поливает».

Он вел жизнь денди, имел репутацию блестящего собеседника, был завсегдатаем театров и салонов во Франции и за границей, был постоянно влюблен – взаимно или безответно.

До сорока лет он писал мало. Главные его труды («Арманс», «Красное и черное», «Люсьен Левен», «Жизнь Анри Брюлара» и «Пармская обитель») были созданы в период от 44 до 55 лет, иначе говоря, за 12 лет.

Похоже, что незадолго до пятидесятилетия его настигла депрессия, за которой последовал период возбуждения (или это были две формы одного заболевания?). Он начинает роман «Люсьен Левен» и не может его закончить. В октябре 1832 года он бросается писать «Жизнь Анри Брюлара», но безуспешно: он забрасывает его на три года, как будто он не может его продолжить. Внезапно он вновь берется за него в 1835 году и заканчивает одним махом – три тома за четыре месяца. Он пишет: «Мысли скачут; и если я их не записываю, я их теряю. <…> Но я увлекаюсь, я теряюсь». Быстрые заметки на полях стараются удержать наплывающие образы и идеи. Торопливые рисунки, планы, диаграммы, чертежи наводняют текст. Он пишет в «Анри Брюларе»: «С конца мая до октября или до ноября я был младшим лейтенантом <…> у меня было пять или шесть месяцев полного счастья». Это его состояние, которое можно расценивать как гипоманиакальное (эйфория, гипермнезия, графомания, бесформенные рисунки и прочее), внезапно закончилось. В примечаниях к тексту, цитируемому выше, Стендаль пишет: «26 марта 1836 года в половине одиннадцатого утра, очень вежливое письмо об отпуске. После того как у меня началось такое обильное течение мыслей, я больше не работаю». И действительно, «Жизнь Анри Брюлара» обрывается на полуслове без видимых причин.

Эмоциональный всплеск сделал свое дело, так как вскоре он принялся за редактуру «Пармской обители».

Многие критики отмечали, что «Жизнь Анри Брюлара» – это автобиография, которая была ему нужна для самоанализа (Андрэ, Круэ, Дидье и Уилсон).

Мы знаем о «синдроме Стендаля». Б. Уэйсфелд определяет его как интенсивное переживание, возникающее под воздействием произведений искусства. Это переживание перекликается с личной и семейной историей человека, с его духовными или религиозными основами и проявляется главным образом перепадами настроения и/или психотическими расстройствами, обычно проходящими в течение нескольких дней. Стендаль испытал такое состояние, открыв для себя Флоренцию.

Стендаль и умершие дети

Э. Уилсон-младший написал очень глубокую работу в психоаналитическом ключе, чтобы объяснить отношение Стендаля к детям, но в ней он уделяет недостаточно внимания тому, что мы считаем основным в истории замещающего ребенка (о чем он упоминает): он не имел права существовать автономно, он был приговорен к небытию; он должен был быть маленьким мертвецом, потому что таким его хотели видеть родители.

Мадам де Реналь («Красное и черное»), взволнованная болезнью своего незаконнорожденного ребенка, отцом которого был Жюльен Сорель, готова признаться мужу в измене, надеясь, что небеса простят ей преступную любовь и спасут жизнь ее ребенка. Тема ребенка снова звучит в конце романа, причудливо перекликаясь с темой смерти: Жюльен казнен, беременная от него Матильда едет на его могилу, «втайне ото всех, одна, в наглухо занавешенной карете, она везет у себя на коленях голову человека, которого она так любила».

Наиболее показательной кажется Уилсону судьба Сандрино в «Пармской обители». Сандрино родился от внебрачной связи Клелии, которая недавно вышла замуж, с Фабрицио. О смерти Сандрино можно рассказать в двух словах: влюбленная пара хотела спрятать Сандрино и сказать, что он умер. Ребенка спрятали, но он заболел и на самом деле умер. Затем Клелия умерла от горя, а Фабрицио ушел в монастырь – в Пармскую обитель. Стендаль скупо описывает эту смерть, такую важную для Клелии и Фабрицио. Он пишет Бальзаку в октябре 1840 года: «Я пишу „Обитель“, думая о смерти Сандрино, которая меня очень трогает». Стендаль винит своего издателя в том, что тот запрещает ему говорить об этом более подробно.

17 января 1813 года он пишет в «Дневнике» о графине Дарю, в которую он был влюблен, что недавнее горе – смерть сына – сильно ее изменило. На самом деле ребенок был вполне здоров…

Смерть ребенка обычно его глубоко волнует, как, например, смерть Батильды Кюрьяль в четырнадцатилетнем возрасте. Она была дочерью одной из его любовниц. Это имя (или его варианты) мы встречаем в романах «Красное и черное», «Люсьен Левен», «Арманс». Оно похоже на имя Матильда, которое носит героиня «Красного и черного». По мнению Мишель, смерть этой девочки стала для него источником большого горя. А Уилсон думает, что здесь, скорее, говорится о том, что Стендаль бессознательно чувствует назойливое присутствие в себе маленького умершего брата.

В «Жизни Анри Брюлара» он рассказывает, что мать Анри умерла, произведя на свет мертвого ребенка. Это не соответствует действительности, так как мать Стендаля больше не беременела. Мертворожденный ребенок был лишь призраком того младенца, который действительно умер. Возможно, так Стендаль пытался разрушить фантом своего предшественника, лежавший на нем тяжким грузом.

В поисках идентичности через псевдонимы

Тема поиска себя проходит красной нитью через все произведения Стендаля. Мы считаем, что это главная проблема замещающих детей: они не имеют права на собственную идентичность, потому что волей-неволей они должны стать теми, кого они были призваны заменить, появившись на свет.

В «Жизни Анри Брюлара» Стендаль спрашивает: «Кто я? Кем я был? Что я?», а затем заключает: «Я всегда был тем, кто я есть».

Уилсон считает, что Стендаль всю жизнь искал компромисс со своим двойником, умершим ребенком, имя которого он носил, для того чтобы получить право на свою собственную жизнь. После трудного периода, о котором мы писали выше, он освободился от этого фантома, он стал способен двигаться вперед и создать своего собственного ребенка, Фабрицио из «Пармской обители».

Быть замещающим ребенком – это значит уже иметь псевдоним, чужое имя, которое вы присвоили. У вас нет права быть собой, потому что вы должны стать вашим предшественником.

Псевдоним – это замещающее имя, которое свободно и по желанию выбирает тот, кто по разным причинам не хочет обнародовать свое настоящее имя. В любом случае выбор псевдонима подтверждает желание человека быть собой, в некотором смысле создать себя. Мы понимаем, что значит эта попытка для замещающего ребенка.

Поль Валери, говоря о псевдонимах, отмечает, что «Стендаль с помощью разных имен (Леото насчитал 129 псевдонимов) затевал заговоры вместе со Стендалем, а иногда против Стендаля и всегда против глупых, высокомерных и черствых людей».

Ж. Старобинский в большой статье «Псевдонимы Стендаля» (1951) анализирует все значения и все аспекты выбора псевдонимов и пытается объяснить такое их многообразие. Стендаль руководствовался политическими соображениями (Цезарь Бомбе), желанием понравиться (Доминик, Сальвиати) или высмеять «буржуа» (Котоне, Шамье, барон де Кютандр, Уильям Крокодил). Еще у него есть псевдонимы бегства, чтобы избавляться от докучливых людей. Ж. Бидер насчитал у Стендаля 24 псевдонима с 1811 по 1825 год (еще перед появлением его главных произведений). Среди них мы встречаем имя Белль, что не может не показаться остроумным, если знать, что Стендаль (Анри Бейль) всю жизнь переживал, что он некрасив.

Он давал псевдонимы и своим друзьям, которые иногда принимали их. Список его псевдонимов огромен, даже если не считать имен созданных им персонажей, которые, по сути, это тоже он. Старобинский считает, что псевдоним берут, прежде всего, для того, чтобы разорвать связи со своим окружением.

Эти страстные поиски идентичности через псевдонимы и имена литературных персонажей, в конце концов, увенчались успехом. Анри Бейль, известный как Стендаль, закончил свой путь, снискав горячо желанную славу, достигнув бессмертия и признания, достойного избранных.

Это очень верный вывод Э. Уилсона-младшего.