Текст книги "Система «Спаси-Себя-Сам» для Главного Злодея. Том 1"

Разумеется, никакого ответа с его стороны не последовало. Однако Шэнь Цинцю не принял это близко к сердцу: он ведь выразил своё «доброе отношение» к Лю Цингэ – не так ли? – и будет с него. Взметнулся подол, и мужчина будто на крыльях ветра вылетел прямо навстречу назревающей буре.

Прикинув время, он знал, что близится крайне важный для истории эпизод – его можно было счесть первой малой кульминацией сюжета «Пути гордого бессмертного демона».

Провокация демонов, которая повлекла за собой цепь бурных событий.

Именно тогда две главные героини, словно лебеди, вынесенные на берег волной кульминации, выплывают на сцену – и впервые обращают внимание на Ло Бинхэ.

Пещеры Линси были полностью изолированы от окружающего мира, и потому там царили тишина и покой; однако стоило Шэнь Цинцю покинуть их, как он обнаружил, что весь пик Цюндин будто объят пожаром: всюду носятся паникующие ученики, тревожно гудят колокола.

Шэнь Цинцю тут же понял: демоны уже пожаловали!

Выходит, он подоспел как раз вовремя.

Едва завидев Шэнь Цинцю, к нему бросились несколько незнакомых учеников:

– Шибо[61]61
  Шибо 师伯 (shībó) – «дядюшка-наставник» или «тётушка-наставница», вежливое обращение к старшему брату или сестре своего учителя по школе.


[Закрыть] Шэнь! Шибо Шэнь, наконец-то вы вышли! Тут творятся ужасные дела, демоны пробрались на пик Цюндин и ранили немало наших собратьев!

– Успокойся, – произнёс Шэнь Цинцю, положив руку на плечо одному из них. – Где глава школы?

– Глава школы спустился с хребта по какому-то важному делу, – запричитал ученик А. – Если бы не это, разве демоны посмели бы напасть?!

– Эти демоны воистину подлы! – возмутился ученик Б. – Они не только воспользовались подвернувшейся возможностью, но и разрушили Радужный мост[62]62
  Радужный мост – в оригинале 虹桥 (hóngqiáo) – в пер. с кит. «арочный мост», образно – «радуга».


[Закрыть], соединяющий двенадцать пиков, а также установили какой-то неведомый барьер, так что теперь мы не можем получить подмогу с других пиков!

Хоть Шэнь Цинцю прекрасно всё это знал, он продолжил расспросы для проформы. Теперь, когда он приобрёл опыт самосовершенствования, прошёлся кулаками по Ло Бинхэ и отпинал Лю Цингэ, он наконец мог сказать, что в этой жизни испытал немало…

– Для паники нет причин, – произнёс он исполненным героического пафоса голосом. – Наша великая, прославленная на весь мир школа Цанцюн из поколения в поколение во множестве рождает героев – с чего бы нам бояться жалкой кучки каких-то демонов?

Тут же почувствовав, что нашли в его лице надёжную опору, ученики потянулись за Шэнь Цинцю, словно вагоны за паровозом. По пути к ним присоединялись всё новые ученики, которые до этого метались, будто безголовые мухи, или вообще не понимали, что происходит. Так эта вереница и продолжала удлиняться, пока они не прибыли к Главному залу пика Цюндин.

Все адепты хребта Цанцюн, которые в это время оказались на пике Цюндин, собрались здесь, чтобы окружить и оттеснить демонов, пробравшихся глубоко в тылы. Там же выстроились в одну линию ученики пика Цинцзин: повинуясь воле сюжета, они «по счастливому стечению обстоятельств» как раз прибыли на пик Цюндин, чтобы встретить выходящего из затвора учителя. В их шеренге Шэнь Цинцю тут же отыскал взглядом Ло Бинхэ – тот стоял в центре, благоговейно глядя на учителя.

За то время, что Шэнь Цинцю его не видел, мальчик успел порядком вытянуться, гибкостью и изяществом походя на побег молодого бамбука, а его прелестное по-детски округлое лицо так и притягивало взгляды. Убедившись, что главный герой прибыл на место действия, Шэнь Цинцю вздохнул с облегчением, переключив внимание на неприятеля.

Перед старинным величественным залом Цюндин собралось более сотни демонов, вокруг которых так и клубилась тёмная энергия; при этом предводительнице вторжения, вопреки ожиданиям, на вид не исполнилось и шестнадцати.

Шэнь Цинцю немного воодушевился: появилась! Наконец-то она появилась!

Хотя все демоны любили вычурные одеяния, эта девица умудрялась выглядеть неформально даже на их фоне: длинные иссиня-чёрные волосы, заплетённые во множество тонких косичек, белоснежная кожа, густо подведённые тушью глаза и вызывающе алые губы – несмотря на юный возраст, в ней уже видны были зачатки будущей одурманивающей красоты и властных манер. Из-за жары она была одета необычайно легко – её тело скрывали лишь несколько слоёв красной газовой ткани. Украшающие запястья и лодыжки серебряные браслеты, а также колокольчики, которыми она была увешана с головы до пят, позвякивали при малейшем движении.

Её лилейные босые ножки ступали прямо по земле – Шэнь Цинцю не мог удержаться от того, чтобы то и дело не посматривать на них.

На это его толкали отнюдь не грязные помыслы. Мир демонов от хребта Цанцюн отделяет множество гор и рек – неужто ты, девочка, и впрямь карабкалась по скалам этими самыми босыми ножками… и как они у тебя после этого не болят?

Но нет же, суть не в этом!

Главное – что перед ним собственной персоной предстала безумно популярная главная героиня «Пути гордого бессмертного демона» (ну, или одна из них…) – Непревзойдённая демоница Ша Хуалин.

Ша Хуалин была чистокровной демоницей, жестокой, коварной, избалованной и своенравной – но при этом без памяти влюблённой в Ло Бинхэ: сойдясь с ним, она не только убивала ради него, но даже пошла на величайшее прегрешение, предав свой собственный народ.

Хотя нынче подобная лишающая разума любовь девушек подвергается суровому осуждению, тут уж ничего не поделаешь: подавляющее большинство мужчин из числа читателей её единодушно одобряют, сожалея лишь о том, что такой огненной красоткой может насладиться один только главный герой. При этой мысли Шэнь Цинцю невольно покосился на Ло Бинхэ – глаза мальчика как раз нечаянно скользнули к нему, так что их взгляды встретились, заставив обоих замереть на месте. Ло Бинхэ хотел было что-то сказать, но не решился, и Шэнь Цинцю ободряюще кивнул ему.

Радужный мост был разрушен, прочие главы пиков продолжали в неведении совершенствоваться в затворе, путешествовать по делам, прогуливаться или почивать – так что собравшихся немало успокоило, что здесь появился хоть кто-то из старшего поколения, и ученики тут же вновь обрели уверенность в себе.

– Эй, демоница! – первым выкрикнул Мин Фань. – Наконец-то пожаловал мой наставник – посмотрим, как ты теперь посмеешь творить бесчинства!

Тем временем число людей, собирающихся перед Главным залом, уже достигло нескольких сотен, и их негодование также росло – обступив вторженцев со всех сторон, ученики в одинаковых одеждах принялись теснить их к павильону. Несколько демонов, подгадав удобный момент, попытались было прорвать окружение, и Шэнь Цинцю воспользовался случаем попрактиковать новые умения: ловким движением подхватив демонов, он тут же вздёрнул их в воздух, чтобы швырнуть к ногам Ша Хуалин.

Демоницу всегда отличали ум и изворотливость. Только что она совершила дерзкое нападение, пользуясь тем, что охрана пика изрядно расслабилась – ведь никто не ожидал, что демоны осмелятся напасть на самую сильную школу. И, ко всему прочему, она выведала, что Юэ Цинъюань покинул свою гору, отправившись по делам, а значит, там не осталось никого из старшего поколения, чтобы навести порядок; теперь же, чувствуя, что для неё всё это добром не кончится, Ша Хуалин моментально переменила тон:

– На сей раз мой народ пожаловал к вам отнюдь не ради драки. Прослышав о том, что школа Цанцюн на Центральной равнине[63]63
  Центральная равнина 中原 (zhōngyuán) – Чжунъюань, часть Великой Китайской равнины, также образное название Китая.


[Закрыть] изобилует талантами, мы поддались любопытству и потому захотели подняться в горы, чтобы наконец увидеть всё собственными глазами и обменяться опытом.

– Благодарю за лестные слова! – отозвался Шэнь Цинцю, помахивая веером. – Однако если вы прибыли сюда лишь для обмена опытом, зачем же выбрали время, когда глава школы в отъезде? Зачем нужно было разрушать Радужный мост? И, опять же, зачем вы ранили стольких учеников моей школы? Где это видано, чтобы обмен опытом происходил таким образом?

Ша Хуалин закусила губу, решив прибегнуть к девичьим чарам. Накручивая на палец ниспадающий на щёку локон, она начала, растягивая слова:

– Несомненно, это прославившийся на весь мир «Меч Сюя», старший мастер Шэнь Цинцю – воистину, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Лин-эр ещё слишком юна, а потому неспособна управлять своими подчинёнными как следует. Если она по недоразумению провинилась, прошу бессмертного наставника[64]64
  Бессмертный наставник – в оригинале 仙师 (Xiānshī) – почётное звание даосов, титул бессмертных.


[Закрыть] великодушно простить её.

Однако сколько бы мёда ни было в её речах, это не могло затронуть сердце Шэнь Цинцю: уж кто-кто, а он отлично знал, как в этой истории обстоят дела.

Если говорить по существу, то вся эта шумиха разыгралась именно из-за того, что Ша Хуалин, которой только что было даровано звание Непревзойдённой демоницы, возгордилась настолько, что позабыла о высоте неба и толщине земли[65]65
  Позабыла о высоте неба и толщине земли – в оригинале поговорка 不知天高地厚 (bùzhī tiāngāo dìhòu) – в пер. с кит. «не знать высоту неба и толщину земли», обр. в знач. «заноситься, зазнаваться, быть невежественным».


[Закрыть] – а потому замыслила учинить резню на первом по значению пике хребта Цанцюн и похитить располагающуюся над входом в Главный зал Цюндин табличку с названием школы в качестве трофея. Так она мигом повысила бы свой престиж среди демонов, заодно продемонстрировав свою силу людям.

– И каково суждение барышни о том, что ей довелось увидеть? – спросил Шэнь Цинцю.

– Хоть нынче мой народ в невыгодном положении, – улыбнулась одними уголками губ Ша Хуалин, – причиной явился лишь численный перевес, а потому Лин-эр не осмеливается вынести окончательное суждение.

– Вот оно как, – бросил Шэнь Цинцю. Напустив на себя величественную ауру старшего поколения, он чувствовал себя как рыба в воде. – И что же тебе требуется для окончательного решения?

Разомкнув алые губы, Ша Хуалин озвучила то, что и впрямь казалось единственно справедливым и беспристрастным решением:

– Почему бы каждому из нас не выбрать трёх представителей своего народа для трёх поединков?

Такой выход и впрямь можно было счесть превосходным: в конце концов, люди и демоны на протяжении многих лет с трудом удерживались от того, чтобы не вцепиться друг другу в глотки. Если они сгоряча убьют Ша Хуалин и весь этот сброд у неё в подчинении, то вполне возможно, что данный инцидент тут же перерастёт в междоусобную войну, ведь демоны не оставят её убийство неотмщённым. Так что случившееся сегодня не стоило того, чтобы раздувать из этого крупный конфликт. Но и просто отпустить демонов восвояси было нельзя, ведь это породило бы недовольство другой стороны: что же, выходит, толпы чужаков могут заявляться на пик Цюндин и уходить когда им заблагорассудится? Похоже, разобраться с этим наилучшим образом можно, лишь устроив подобное состязание. Тогда, проведя черту, померявшись силами и преподав друг другу урок, стороны разойдутся, сумев сохранить лицо.

Шэнь Цинцю хорошо запомнил этот эпизод оригинальной книги, поскольку он представлял собой малую кульминацию сюжета.

На первом этапе Шэнь Цинцю предстояло сразиться со старейшиной демонов Дуби[66]66
  Дуби 独臂 (Dúbì) – в пер. с кит. его имя означает «однорукий».


[Закрыть]. Чтобы подчеркнуть гнусность натуры злодея, автор заставил его использовать для победы грязные и подлые приёмы. Сравнение этого поединка с третьим, в котором Ло Бинхэ сражался благородно и честно, должно было породить впечатляющий контраст в глазах читателя.

Однако сейчас Шэнь Цинцю отнюдь не собирался попусту порочить свой образ.

Фиолетово-чёрный с головы до ног Старейшина Дуби был сдержан и немногословен – услышав приказ Ша Хуалин, он молча вышел на площадку для боя.

Ученики немедленно разразились громкими возгласами поддержки в адрес шибо Шэня. Уважая достоинство своего соперника, мужчина слегка улыбнулся старейшине Дуби:

– У вас лишь одна рука – даже если я одержу победу, её нельзя будет расценить как честную.

– Ах, верно. – Прикрыв рот ладонью, Ша Хуалин предложила: – Пожалуй, Лин-эр знает решение. Мне кажется… бессмертный наставник мог бы отрубить себе руку? Тогда никто не сочтёт, что вы победили нечестно!

Её слова породили бурю гневных возгласов, но Шэнь Цинцю, казалось, вовсе не придал им значения – неторопливо раскрыв веер, он с лёгкой улыбкой ответил:

– Как насчёт того, что я обойдусь вовсе без рук?

Едва отзвучали эти слова, как поднялся невообразимый шум. Стоящий среди прочих зрителей Ло Бинхэ застыл от изумления.

Обойдётся вовсе без рук?

Ша Хуалин хмыкнула, полагая, что Шэнь Цинцю чересчур самоуверен, однако в глубине души она ликовала: похоже, это сулило лёгкую победу, так почему бы и не воспользоваться этим?

– Раз уж мастер Шэнь так говорит, давайте начнём! – поспешила согласиться демоница.

Многие при этом подумали, что Ша Хуалин совершенно беспардонна: хоть на вид она была сама простота и непосредственность, все её коварные лицемерные речи были нацелены на то, чтобы, втеревшись в доверие, получить желаемое по невысокой цене. Когда Шэнь Цинцю читал о её выходках в книге, он был словно зрителем в театре; теперь же, когда он сам стал действующим лицом, происходящее воспринималось им совершенно иначе. Он и прежде не то чтобы хорошо относился к неблаговидным поступкам Ша Хуалин, однако, принимая во внимание её юные годы и внешнюю привлекательность, её ещё кое-как можно было вписать в рамки образа очаровательной своевольной лоли.

Окружённый всеобщим вниманием Шэнь Цинцю и в самом деле не стал вытаскивать меч из ножен – лишь поигрывал веером, слегка улыбаясь старейшине Дуби.

Хоть у того была только одна рука, это ничуть не влияло на удаль, с которой он размахивал мечом гуйтоудао[67]67
  Меч-гуйтоудао 鬼头刀 (guǐtóudāo) – меч с изображением головы демона на рукояти, таким мечом палач обезглавливал приговорённых.


[Закрыть]. Клинок свистнул в воздухе – вот только, вопреки ожиданиям, удар не достиг цели. Обернувшись, демон обнаружил, что Шэнь Цинцю стоит в совершенно другом месте, снисходительно улыбаясь.

Меч Сюя всё же покинул ножны: хоть мужчина не коснулся его, он тайком сложил пальцы левой руки в управляющую мечом печать, и тот запорхал в воздухе, послушный воле владельца. Блеск меча болезненно резанул по глазам старейшины Дуби, и он поспешил замахнуться для нового удара!

Мечи скрестились, рассыпая снопы искр, непрерывный звон наполнил воздух.

Множество глаз, не отрываясь, следили за поединком. На самом деле это можно было назвать «прекрасным боем» в самом что ни на есть прямом смысле этого слова: он являл собой превосходное зрелище, оставаясь при этом смертельной битвой на настоящем оружии. В особенности поражала искусность Шэнь Цинцю: он с лёгкостью скользил в неистовом сверкании мечей с видом истинного учёного, умудряясь при этом непринуждённо покачивать веером. Казалось, он в любой момент способен сложить стих на семь шагов[68]68
  Сложить стих на семь шагов – в оригинале 七步之间吟诗一首 (qī bù zhī jiān yín shī yī shǒu) – отсылка на историю о поэте Цао Чжи. Когда его брат, император Вэнь-ди (династия Вэй), заподозрив его в намерении отнять престол, под угрозой смерти приказал сочинить стихотворение за время, которое нужно, чтобы сделать семь шагов, поэт сочинил стихотворение «Плач бобов», которые варили на их же ботве: «мы же от одного корня: зачем же нас обжигать так жестоко?!» Этот стих часто упоминается в качестве образца таланта и остроумия.


[Закрыть] – это воистину потрясало воображение! Нет, право, подобный уровень притворства – это уже выше всяких похвал!

Сердце Ло Бинхэ едва не пустилось в галоп: от волнения мальчик не находил себе места. Он всегда знал, что Шэнь Цинцю потрясающий, но и не подозревал, что до такой степени.

Невероятная мощь!

Итак, поддерживаемый приветственными криками учеников, Шэнь Цинцю одержал безоговорочную победу в первом поединке.

В этот момент он наконец уяснил, почему его предшественник так цеплялся за свой обманчиво величественный образ, словно от этого зависела его жизнь.

Да потому что это в самом деле чертовски круто!

Благоговейные взоры учеников сверкали подобно звёздам, и Шэнь Цинцю впервые в жизни почувствовал, до чего же это воодушевляет!

Выходит, и гнусный злодей может грести очки репутации лопатой!

В это самое мгновение Система не замедлила явиться с хорошими новостями:

[При нападении демонов на гору бессмертных в первом поединке одерживает победу Шэнь Цинцю. +50 баллов к уровню боевых навыков, +50 баллов притворства.]

Однако довольной улыбке не суждено было долго продержаться на лице Шэнь Цинцю, ведь следующим сообщением Система отвесила ему звонкую оплеуху:

[Предупреждение: Если Ло Бинхэ не примет участия в поединке, с главного героя будет снята 1000 баллов крутости.]

«Чего?!»

У Шэнь Цинцю от лица мигом отхлынула кровь: жизнь его к такому не готовила.

«Я пыхтел и надрывался, будто старый вол, запряжённый в поломанную телегу[69]69
  Будто старый вол, запряжённый в поломанную телегу – в оригинале поговорка 老牛拉破车 (lǎoniú lā pòchē) – обр. в знач. «двигаться черепашьими шагами» или «работать через пень-колоду».


[Закрыть], чтобы кое-как наскрести три сотни баллов крутости, а ты одним махом загребаешь целую тысячу?! Система, ты что, смерти моей хочешь?!»

Будучи поворотной точкой сюжета, это состязание в то же время играло важную роль ранней малой кульминации, где на сцену выходят две главные героини, которые соревнуются в красоте, при этом во множестве заполучая младших братцев, секретные чит-коды и тому подобные важные штуки. Если не дать Ло Бинхэ проявить себя, то он не сможет привлечь всеобщее внимание – и тогда прости-прощай, тысяча баллов крутости.

Но если отправить его на поединок в качестве представителя школы, то что в таком случае будет делать Шэнь Цинцю?

Оригинальный учитель был способен выпихнуть Ло Бинхэ на поле боя, потому что у него не было ни стыда, ни совести! Равно ему было наплевать и на честь школы! Ненавидя ученика всем своим существом, он желал предать его мучительной смерти руками демонов!

Но ведь к нынешнему Шэнь Цинцю не имеет отношения ни один из этих трёх пунктов!

«Да и, в конце-то концов, с какой радости за баллы крутости этого распрекрасного главного героя должны отвечать другие люди?!» – Пока Шэнь Цинцю продолжал на все корки распекать Систему за её антинаучный подход, пришло время второго поединка.

Опасаясь, что таким образом Шэнь Цинцю возьмёт на себя все три боя, Ша Хуалин поспешила заметить:

– Если во всех поединках принимает участие один и тот же человек, какой же это тогда обмен опытом? Вторым участником, который выйдет помериться силами с вашей школой от имени моего народа, буду я.

Раз она сама решила выйти на сцену, значит, во-первых, была уверена в собственных силах, а во-вторых, полагала, что Шэнь Цинцю не станет использовать своё положение старшего, чтобы измываться над младшей по возрасту. Разумеется, мужчина не собирался принимать во внимание её ничтожные соображения – однако, даже если бы он и впрямь одержал впечатляющую победу во всех трёх поединках, завоевав новые очки боевых навыков, а также немалый авторитет подобной демонстрацией беспримерного героизма и отваги, все его заслуги растаяли бы как дым со следующим сообщением Системы.

И всё же этот второй поединок был богат на завлекаловки, определённо заслуживающие внимания.

– Вы её слышали, – провозгласил Шэнь Цинцю. – Кто желает принять на себя столь высокую ответственность?

Хоть он обращался ко всем ученикам, его взгляд устремился к одной группе.

Эти нежные, грациозные девушки, вне всякого сомнения, были ученицами с пика Сяньшу: всех их отличали белоснежная кожа, прекрасная внешность и столь же безупречный нрав – но среди этих красоток лишь одна скрывала лицо за вуалью.

Именно она медленно выступила вперёд при словах Шэнь Цинцю.

Тот, увидев её, тут же пришёл в едва сдерживаемое радостное возбуждение.

Вот оно! Вот оно! Первое противостояние двух главных героинь!

Невероятной красоте Лю Минъянь было под силу сотрясти небо и землю, заставить рыдать добрых и злых духов. Хоть из поколения в поколение на пике Сяньшу появлялось множество красавиц, она выделялась на фоне остальных, словно журавль среди кур.

Её старший брат был главой пика Байчжань, но, будучи младшей, Лю Минъянь поступила на обучение значительно позже, а потому стала ученицей следующего поколения на пике Сяньшу.

Поскольку непревзойдённая красота Лю Минъянь была способна похитить душу, ей приходилось круглый год прятать лицо под вуалью – это делало её подобной сокрытому в тумане высокогорному цветку, до которого не добраться ни одному страннику.

Короче говоря, описывая её внешность, Сян Тянь Да Фэйцзи, должно быть, ввернул все идиомы с положительной окраской, которые усвоил с малых лет до окончания средней школы, – надо думать, это и впрямь далось ему нелегко.

Шэнь Цинцю очень полюбилась эта героиня, и отнюдь не только тем, что она превосходила всех по очкам красоты, но также тем, что она обладала ярким характером, великодушием и чувством собственного достоинства, хорошо разбиралась и в ситуации в целом, и в сиюминутном положении, в своей принципиальности ставила справедливость превыше всего. Одним словом, в несметном гареме Ло Бинхэ она поистине представляла собой исключительное явление добродетельной жёнушки, обладающей к тому же недюжинным IQ.

Было и ещё кое-что: Лю Минъянь выпала честь стать единственным женским персонажем, для которого Сян Тянь Да Фэйцзи не удосужился в подробностях расписать, как именно Ло Бинхэ вертел её в постели, – хотя многие господа читатели выразили возмущение подобным упущением, вплоть до того, что возвели целый небоскрёб из полных недовольства комментариев. Это лишь подчеркнуло особое положение Лю Минъянь, коего не удостоились другие: её светлый образ остался прозрачным, будто лёд, чистым, как яшма!

Тут уж ничего не поделаешь: самые лучшие всегда остаются недоступными. ╮(￣▽￣)╭

Здесь и кроется секрет притягательности этого противостояния: если есть красотка-демоница, значит, должна быть и прекрасная небожительница. Каждый мужчина мечтает оказаться в безвыходной ситуации, зажатым между ангелом и демоном; пред его взором эти девы то враждуют из-за него, то готовы пожертвовать собою ради него – данный книжный троп являет собой нерушимый канон фантазий настоящего мужчины. Он словно во хмелю теряет разум от дикой необузданности порочной красотки, и в то же время с трудом завоёванная благосклонность целомудренной небожительницы поневоле задевает самые сокровенные струны его души, заставляя томиться невыносимой тоской!

«Что и говорить, великий мастер Самолёт и впрямь неплохо улавливает то, что возбуждает его читателей!» – При этой мысли Шэнь Цинцю вновь невольно покосился на Ло Бинхэ.

Мальчику действительно нелегко было оставить этот мимоходом брошенный взгляд без внимания.

Почему Шэнь Цинцю то и дело посматривает на него? Неужто он в самом деле… небезразличен учителю?

К сожалению, в изложении великого мастера Сян Тянь Да Фэйцзи сражения между героинями не представляли собой особого интереса – разве что когда они рвали свои [пи-и-и][70]70
  [пи-и-и] – в оригинале [哔—]– подражание звуку «пи».


[Закрыть] на радость читателям-мужчинам. Хотя, если подумать, любые описания боёв в его книге были той ещё тягомотиной, изобилующей штампами вроде «мелькнула ослепительная вспышка белого света», «над полем боя выгнулась радуга», «многоцветное сияние меча», «внушающий ужас» и тому подобной лабуды.

За время, достаточное, чтобы сжечь несколько палочек благовоний[71]71
  Палочки благовоний – в оригинале 炷香 (zhù xiāng) – единица измерения времени в Древнем Китае. Одна палочка благовоний горит 15–30 минут.


[Закрыть], Лю Минъянь потерпела поражение. В конце концов, она ведь ещё не получила свой меч с пика Ваньцзянь, так что, хоть девушка и делала всё возможное, в руках у неё был лишь обычный тонкий меч, в то время как Ша Хуалин получила звание Непревзойдённой демоницы, и всё её тело было сплошь увешано священными артефактами. В самом деле, разрыв между уровнями их мастерства был очевиден.

Подойдя к Шэнь Цинцю, Лю Минъянь молвила:

– Эта ученица потерпела поражение, не оправдав доверия мастера. Прошу шибо Шэня о наказании.

– Нелегко по доброй воле выступить вперёд, когда остальные не осмеливаются, – ответил ей Шэнь Цинцю. – Победа или поражение, равно как успех или неудача, – это обычное дело, не стоит придавать им особого значения. В будущем ты ещё сумеешь отыграться.

Сравняв счёт подобным образом, Ша Хуалин просияла в улыбке.

– Всё решит победа или поражение в третьем поединке! – мелодично рассмеялась она. – Кого же выставит мастер Шэнь? На сей раз ему следует выбирать с особым тщанием, не так ли?!

Стоя с заложенными за спину руками, Шэнь Цинцю многозначительно произнёс:

– Барышне не стоит беспокоиться, у этого Шэня уже давно есть кое-кто на примете. К тому же этот Шэнь ручается за то, что, одержит ли этот человек победу или потерпит поражение, в будущем он станет твоим проклятьем.

Полагая, что он попросту стращает её почём зря, Ша Хуалин захлопала в ладоши:

– И что же за храбрец выступит третьим?

Со стороны демонов неторопливо вышел ещё один великан-старейшина.

Причём великаном он звался отнюдь не ради красного словца – он в самом деле был огромен!

Настоящая глыба больше чжана[72]72
  Чжан 丈 (zhàng) – около 3,33 метра.


[Закрыть] ростом, как вам такое?!

Этот обладающий спиной тигра и поясницей медведя[73]73
  Спина тигра и поясница медведя – чэнъюй 虎背熊腰 (hǔbèixióngyāo) – обр. в знач. «здоровый, дюжий, богатырского сложения».


[Закрыть] богатырь со всклокоченной гривой, с головы до ног закованный в покрытые шипами латы, тащил за собой гигантский молот, и при каждом его шаге земля ощутимо вздрагивала.

– Позвольте сперва уведомить господ бессмертных о том, – с торжествующим видом сообщила Ша Хуалин, – что шипы на доспехах старейшины Тяньчуя[74]74
  Тяньчуй 天锤 (Tiānchuí) – в пер. с кит. «Небесный молот». Имя созвучно названию амплуа в пекинской опере – тунчуй 铜锤 (tóngchuí) – медный (бронзовый) боевой молот, разновидность амплуа дахуалянь (большое раскрашенное лицо), или цзинь. Тунчуй – активный отважный высокопоставленный мужской персонаж, зачастую отрицательный. В исполнении роли основное – пение и фехтование медным боевым молотом.


[Закрыть] покрыты сильнейшим ядом; для демонов он не опасен, однако если человек будет ранен таким шипом, то его уже не исцелить никакими средствами.

Едва заслышав это, Шэнь Цинцю выругался про себя: «Твою матушку, великий мастер Сян Тянь Да Фэйцзи, тебе не кажется, что ты берёшь имена совсем уж с потолка – лишь бы вообще не думать! Однорукого зовут „старейшина Однорукий“, того, у кого здоровенный молот, – „старейшина Небесный молот“. Ты что, вообще не в состоянии дать им нормальные имена, а?!»

Тем временем по рядам учеников прокатился возмущённый ропот:

– Вот ведь бесстыжая злодейка! Разве можно пользоваться столь опасными ядами во время состязания? И где же после этого справедливость?

– Но разве я скрыла это от вас? – возразила Ша Хуалин. – Если вы считаете, что это несправедливо, или, может быть, боитесь отравиться и погибнуть, то просто откажитесь от поединка и признайте поражение – тогда вам не придётся сражаться. Демоны не станут поднимать вас на смех – в конце концов, страх за свою жизнь лежит в основе человеческой природы, в то время как наш народ ставит честь превыше всего!

При этих словах демоны расхохотались, а ученики разразились осуждающими возгласами. Шэнь Цинцю же с беззвучным вздохом лишь помассировал точку между бровей.

С позиции читателя, который воображает себя главным героем, такая женщина, как Ша Хуалин, безусловно, заслуживала безграничной любви за свою не знающую пределов крутость; однако сложно было представить, чтобы кто-то обрадовался, оказавшись с такой девицей лицом к лицу!

И вовсе не потому, что она не соответствовала своему описанию в книге, – беда была как раз таки в том, что она отвечала ему чересчур хорошо!

Жестокая бесчеловечная натура в сочетании с напрочь лишающей разума страстью – если ты не главный герой, то лучше тебе поскорее убраться от неё подобру-поздорову! Ну а если ты хотя бы в малой степени представляешь угрозу её интересам – или же интересам Ло Бинхэ, – то она станет первой, кто нацелится на твою собачью жизнь. Она не остановится перед тем, чтобы отрубить тебе ступни, изрезать на мелкие куски руки и выцарапать глаза при первой же возможности – будь ты ей хоть родным отцом, тебя не спасёт и это. Да и разве в оригинальной книге она, чтобы помочь Ло Бинхэ достичь высшего положения в мире демонов, не выкопала яму собственному отцу?..

Однако Шэнь Цинцю не поддался на провокацию. Сохраняя бесстрастное выражение лица, он выдержал паузу, чтобы тем самым оказать на демонов психологическое давление, а затем повернулся, уставив пристальный взгляд на одного из учеников:

– Ло Бинхэ, выходишь ты!

Ученики пика Цинцзин разразились возмущёнными криками.

Что до остальных, то никто из них не заподозрил подвоха: поскольку они не имели ни малейшего понятия, как обстоят дела на пике Цинцзин, то решили, что на битву со старейшиной демонов, которому было по меньшей мере несколько сотен лет, Шэнь Цинцю, разумеется, отрядил самого одарённого из своих учеников. Странно лишь то, что прежде они никогда не слышали об этом ниспосланном небесами таланте, да и выглядел он слишком уж молодо. Быть может, его сотоварищи с пика Цинцзин попросту не понимают, как велик его потенциал?

– Учитель… – запинаясь, обратился к Шэнь Цинцю побледневший Мин Фань, – вы уверены, что этот мелкий уб… что шиди Ло достоин того, чтобы принять этот бой?

– А что, ты желаешь пойти вместо него? – одёрнул его наставник.

Мин Фань затряс головой. Хоть он и впрямь отнюдь не желал выходить на площадку и был вовсе не прочь поглядеть, как Ло Бинхэ превратят в фарш, он боялся, что поражение его непутёвого шиди дурно скажется на репутации школы! Мало того, что они позволили этой банде, собирающейся сорвать табличку с названием школы, подняться на гору, так они ещё и продуют в состязании – воистину несмываемый позор, который в наибольшей степени ляжет именно на его пик!

Нин Инъин в свою очередь так распереживалась, что у неё на глазах выступили слёзы. Вцепившись в руку Ло Бинхэ, она затопала ногами, капризно заладив:

– Не хочу, не хочу, не хочу!

Учитывая, что практически не обладающего боевым опытом Ло Бинхэ посылали против старейшины демонов в доспехах, покрытых ядовитыми шипами, и с молотом в по меньшей мере несколько сотен цзиней[75]75
  Цзинь 斤 (jīn) – мера веса, в Китае равная 500 г.


[Закрыть] весом, было бы поистине чудом, останься он в живых!

«Можно подумать, я этого хочу! – возмутился про себя Шэнь Цинцю. – Я точно такая же жертва обстоятельств!»

– Раз я сказал, что пойдёт он, значит, пойдёт он, – сурово произнёс он вслух. – Вас что же, чем-то не устраивает решение наставника? Отпусти его, Инъин.

При виде окаменевшего лица учителя Нин Инъин поняла, что здесь и впрямь ничего невозможно поделать.

Ло Бинхэ успокаивающе похлопал её по плечу. Хоть он сам изрядно побледнел, его голос звучал решительно:

– Шицзе не следует волноваться. Хоть я ни на что не годен, раз уж учитель выбрал меня, я сделаю всё, что в моих силах. Даже если я потеряю жизнь, я не позволю себе уронить честь школы.

Вытирая слёзы, Нин Инъин отпустила его руку – однако, не в силах смотреть, как избивают её возлюбленного, она напоследок ещё несколько раз топнула ножкой и, рыдая, умчалась прочь.

Шэнь Цинцю при этом лишь вздохнул с облегчением: раз она убежала, значит, исчезла и первопричина досадного происшествия после всего этого действа!

Все отлично видели, что, пусть бесстрашно вышедший на арену мальчик был твёрд духом и телом, а кроме того обладал неплохими задатками и основами, он в силу возраста пока не слишком продвинулся в самосовершенствовании, а потому возвышающийся над ним дюжий обладатель огромного молота, источающий тёмную демоническую энергию, производил прямо-таки гнетущее впечатление. Толпа замерла в нерешительности. Кто-то мог предположить, что один из противников скрывает свою истинную силу, однако когда сражение и вправду началось, у зрителей попросту не нашлось слов.

Какая ещё сокрытая сила?! Да он и впрямь не в состоянии одолеть этого демона!

Это не состязание, а самое настоящее избиение!

У вышедшего на площадку для боя Ло Бинхэ не было ни единого шанса нанести удар: мощь прославленного старейшины демонов воистину потрясала воображение. Разящий молот так и свистел в воздухе подобно грозному вихрю, и, хоть Ло Бинхэ изо всех сил пытался уклониться и выбрать удачный момент для ответной атаки, время от времени устрашающее оружие Тяньчуя всё же настигало его.

Не только ученики хребта Цанцюн застыли в шоке – даже демоны остолбенели от столь жуткого зрелища…

– Разве это не гарантированное поражение? – прошептал кто-то из зрителей. – Так зачем сопротивляться?