Текст книги "Мятежное сердце"

Мы смотрим друг на друга долгим взглядом. Наконец Мейв кивает и отходит к костру. По дороге едва не задевает Томмо плечом.

Он подходит ко мне. Дай руку, говорит. Я не сразу протягиваю ему правую руку. Ту, что Лу так сильно сжал от злости и обиды. Рука до сих пор болит. Синяки остались.

– Это мне Слим дал. – Томмо отвинчивает крышку баночки, зачерпывает мазь из зверобоя и принимается смазывать мои синяки. Бережно так, одним пальцем. У меня горло перехватывает.

– Зря он так, – говорит Томмо.

– Я его обидела, – отвечаю я.

Томмо странно усмехается.

– Значит, обида за обиду? – Опускает глаза. Весь сосредоточен на том, что делает. Глаза – первое, что я в нем заметила. Темно-карие, почти черные. С длинными темными ресницами. Как у олененка. Когда я впервые увидела Томмо в таверне Айка, он был совсем мальчишка. Нескладный. Бледные костлявые локти и коленки. Сейчас загорел, выправился. Мужчина. Поджарый. Густые волосы связаны в хвост, чтоб не лезли в лицо. Резкие скулы. Хорош, ничего не скажешь.

Тот глухой мальчик. Осторожней с ним, Саба. Он в тебя влюблен.

Томмо замирает. Почувствовал мой взгляд. Скулы порозовели. Не поднимая глаз, подносит мою руку к губам. Едва касается синяка. Я кожей чувствую его дыхание.

– Я бы тебя никогда не обидел, – говорит Томмо.

Вот теперь он смотрит мне прямо в глаза. Серьезно так.

Нет. Нет-нет-нет-нет-нет…

– Томмо, – начинаю я.

Он набирает побольше воздуху в грудь.

И в этом самый миг Слим кричит издали:

– Сколько яиц будете? Одно или два?

* * *

Один пациент Слима, которому тот удалил вросший ноготь, в благодарность подарил ему копченый кабаний окорок. Старикан отхватывает ножом толстые ломти и жарит с голубиными яйцами. Он возится со здоровенной сковородкой, а наши держат жестянки наготове, у всех слюнки текут. Следопыт прямо на ноги Слиму уселся, так старается прилезть поближе. Наблюдает, как Слим переворачивает мясо, поливает растопленным жиром яичницу. Нос у пса подергивается, слюни свисают до земли.

– Оголодал, друг мой? – спрашивает Слим. – Не волнуйся, всем хватит, и людям, и зверям. Никогда не слыхал о ручном волкодаве. Да еще и с голубыми глазами. Он у вас с рождения?

– Не, – отвечает Эмми. – Пес нашей знакомой, Марси. Только она умерла, наверное.

– Что делать, все мы умрем, – вздыхает Слим. – Каждый надеется умереть хорошей смертью. Иные гибнут с блеском, словно солнце. Другие молятся, чтобы уйти во сне. В моем возрасте начинаешь задумываться о таких вещах. Я жалею, что не умер, знаешь когда?

– Когда? – спрашивает Эмми.

– На двадцать первом году жизни. Теплой летней ночью я лежал на берегу прозрачного ручья. Обнимал прекрасную девушку. И она сказала, что любит меня. Миг чистой радости.

– Хорошо, наверное, – говорит Эм.

– Лучшая минута моей жизни, а я и знать не знал. Бывает. Так, жратва готова. Подходите по очереди. Не толкаться!

Топот ног, торопливые благодарности, и тишина, только скребут ложки по жестянкам. Все мы уминаем вкуснющую стряпню Слима за обе щеки. Не могу даже вспомнить, когда я в прошлый раз ела. В животе радостно бурчит. Остатки еды подчищаем пальцами. Эмми с хлюпаньем вылизывает жестянку.

– Эмми, как не стыдно! – укоряет Лу. – Ты девочка, а не зверь. Ешь по-человечески!

Слим как раз собирался свою жестянку тоже облизать. Замер, как услышал окрик Лу. Старикан подмигивает Эмми, и оба виновато переглядываются. Все ставят жестянки на землю, а Следопыт обходит их и начисто вылизывает длинным розовым языком.

Нерон еще раньше поймал себе на обед мышь и разом проглотил, она только пискнула. Потом сунул голову под крыло и сейчас крепко спит на ветке.

– Спасибо, – говорю я вежливо. – Не каждый стал бы нас кормить.

– Грабителям с большой дороги тоже есть хочется, – отвечает Слим. Он удобно расселся в складном кресле и ковыряет в зубах прутиком.

– Тебя часто грабят, Слим? – спрашивает Эмми.

– Вы первые. Да не так уж это и страшно. Я даже рад обществу. С Моисеем не побеседуешь. Нет, хоть наше общение началось не очень изящно, этот глупый старикашка рад знакомству.

– А ты в самом деле глупый старикашка? – спрашиваю я.

Он смотрит на меня голубым глазом.

– Не настолько глупый, чтоб не понять, что вот этого юношу лучше не показывать тонтонам. Глухому мальчику их внимание опасно. Если он им попадется, сразу убьют.

Томмо вспыхивает. Стискивает зубы.

– Никто его не тронет! – кричит Эмми. – Пусть только попробуют, я их сама убью!

Она собирает жестянки, чтобы помыть.

– Вот это правильно, – одобряет Слим. – Надежная у тебя защитница, сынок.

– Я тебе не сынок, – отрезает Томмо. – И сам могу о себе позаботиться.

– Не сомневаюсь. Послушайте, вот вы трое – родня, это сразу видно. – Слим тычет пальцем в меня, Эмми и Лу. – А эта рыженькая… И слепому ясно, как между вами обстоят дела. Вы друг от друга глаз оторвать не можете. – Он переводит взгляд с Лу на Мейв. – Да бросьте, нечего тут краснеть. Жизнь коротка! Отведи ее в кусты, друг мой, да и сделай своей. Пока никто другой не подсуетился. Я бы и сам не прочь к ней подкатить. Ха-ха! Что скажешь, Рыжая?

– Заткни вонючую пасть! – Лу мечет убийственные взгляды. Щеки у него огнем горят. А Слим знай хихикает да хлопает себя по коленям.

– Ага, в точку! Нет, Рыженькая, ты не в моем вкусе. Мне по нраву девчонки попышнее, чтобы мяско было на костях.

Слим поворачивается к Томмо:

– А ты интересный парень, вот что я скажу. Им ты не родня, другой совсем. Но красавец. Подрастешь – отбою от девчонок не будет. Кого-то ты мне здорово напоминаешь. Кто родители твои?

– Его па давно помер! – кричит Эмми. Она в сторонке оттирает жестянки сосновой хвоей. – И ма тоже. Он не любит об этом говорить.

Слим подается вперед, рассматривает Томмо при свете костра.

– Я не забываю лиц, – замечает он. – При моей работе иначе никак. Надо помнить, с кем я честно торговал, а кого обжулил. Ха! Раз увижу человека, запомню намертво. Овал лица, нос, глаза, подбородок. Точно видел похожего. Не пациент и не покупатель, а встречался кто-то в странствиях…

– Мой па помер! – Томмо бросается на землю под деревом, сворачивается в комочек, спиной к нам, подсовывает куртку под голову. Эмми подходит, ложится рядом, к нему лицом. Нам слышен ее тихий голос.

– Не хотел его расстраивать, – вздыхает Слим. – И все-таки… Нет, ушло. Ну, ничего, вспомню еще. – Он тяжело поднимается на ноги. – Эх, пойду вздремну.

Слим вперевалочку подходит к тележке, забирается в короб. Мы с Лу и Мейв остаемся втроем. Рыжая круглая луна заливает светом полянку.

Мейв сидит в лужице света и смотрит в огонь. От нее будто сияние идет. Кожа, глаза, волосы. Будто она только что спустилась на землю по лунному лучу. Смотрю на брата. Он за ней наблюдает. Ох…

Какое у него лицо.

У меня аж дыхание перехватывает.

Безнадежная, неприкрытая тоска.

Все равно как если бы он лег у ее ног и подставил незащищенное горло.

Мейв оборачивается. Их взгляды встречаются. Вокруг все словно застывает.

Я знаю, нельзя подсматривать. И не могу отвернуться. Я никогда Лу таким не видела. Таким открытым. Сердце на ладони.

Он первым отводит взгляд. Замечает, что я смотрю, и замыкается. Мне больно, как от ножа.

Боль в груди. В голове. Во всем нутре.

Точно Лу отрезают от меня. Постепенно, по маленькому кусочку.

Неужели он такое же чувствует, когда видит меня с Джеком? Разве я смотрю на Джека так же, как Лу на Мейв?

Беззащитно.

Подставляя горло.

Безнадежно.

* * *

Я бегу по длинному темному коридору. Путь освещают факелы. Рваные тени мечутся по стенам. Кто-то шепчет мое имя.

Саба.

Саба.

Порыв холодного воздуха касается кожи. Темные голоса откуда-то из глубины. Сердечный камень в руке потеплел. Значит, Джек близко.

Я поднимаюсь по лестнице. По крутым каменным ступеням.

Саба, Саба, Саба.

Снова этот голос, будто гладит по спине. Такой знакомый голос, проникает в глубь меня.

Крепче сжимаю Сердечный камень. Жди меня, Джек! Взбегаю по лестнице.

– Саба, – шепчут камни.

Я на самом верху. Передо мной дверь. Деревянная, очень старая, вся в царапинах.

Сердечный камень обжигает ладонь.

Поворачиваю ручку. Открываю дверь. Вхожу. В комнате почти совсем пусто. Почти совсем темно.

– Джек, – зову я.

Слабый огонек. Свеча. Кресло с высокой спинкой. Повернуто к очагу. Кто-то встает из кресла. Оборачивается ко мне.

Оборачивается…

Оборачивается…

Все исчезает.

Темнота. И я падаю.

Вниз, вниз, в бескрайнюю неизмеримую тьму.

Просыпаюсь. Давлюсь криком.

Надо мной звездное небо. Светит луна. Деревья шумят на ветру. В лунном свете Лу и Мейв стоят на коленях у костра. Смотрят друг на друга. Мейв нежно гладит его волосы. Щеку. Губы.

Приближает лицо. Сейчас она его поцелует.

Лу отворачивается.

Мейв ждет. Долго ждет. Наконец встает, отходит в сторонку и ложится на землю рядом с Томмо и Эм.

Лу остается дежурить.

Я делаю вид, что сплю. Думаю о том, что сейчас видела. Его тянет к ней. Я знаю, по лицу поняла. Почему же он отвернулся?

* * *

Я сплю неспокойно. То погружаюсь в обрывочные смутные сны, то выныриваю. Безумно хочется уснуть по-настоящему, но мысли не отступают.

Вкрадчивый шорох и шепот в голове. Из-под тяжелых век наблюдаю в полусознании, как Слим сменяет Лу. Потом меня затягивает в запутанный, горячечный сон. Мне снятся змеи, черепа и желтые тележки с лечебными снадобьями. Один сон кажется более реальным, чем другие. Слим открывает заднюю дверцу Космического Компендиляриума и вытаскивает здоровенный мешок. Шикает на Следопыта. Оглядывает сонный лагерь. Скрывается за деревьями. Следопыт заинтересовался, идет за ним. Дальше мне снятся подвесные мосты, гром, и молния, и найди-меня-в-полнолуние-в-таверне.

Просыпаюсь оттого, что Слим трясет меня за плечо. Наши уже сворачивают лагерь. Молча начинаю помогать. В голове постепенно проясняется. Странные сны приходят по ночам. Вот только к ботинкам Слима прилипла свежая грязь. Я могу поклясться, что вечером ее не было.

* * *

Еще до рассвета мы опять на дороге. Едем на восток. Все время на восток, навстречу рассвету. Я, как и вчера, на козлах со Слимом. Лу с Эмми на Гермесе, Мейв и Томмо в Компендиляриуме. Следопыт разлегся у меня в ногах. Нерон летит над нами, то и дело снижается проверить, что да как.

Слим болтает без остановки. Рассказывает, что тонтоны установили комендантский час с заката до восхода. В ночное время путешествовать запрещается. Но у нас же важная миссия, говорит Слим. Нам, хоть лопни, надо поспеть в «Гиблое дело». Пока можно, будем ехать по большой дороге, так быстрее. Только надо свернуть у Меривильских дюн. Как раз уже должно светать. У тонтонов там сторожевой пост. Объедем по боковой дороге.

Время и пространство ложатся под колеса Космического Компендиляриума. Пейзаж меняется. В предрассветных сумерках виднеются тени округлых невысоких холмов. Рощицы березок серебристыми призраками в темноте. Скоро рассвет.

Слим выпрямляется, крепче сжимает вожжи. Храбрится, а самому страшновато.

– Меривиль уже недалеко, – говорит он. – Поглядывай, не покажется ли…

– Что? – спрашиваю я.

Он ругается сквозь зубы.

– В прошлый раз тут этого не было, – говорит.

Впереди, слева от дороги, признаки нового поселения. Свежесрубленные березки, аккуратно сложенные бревна. Выкорчеванные пни. Толстая цепь и хомут готовы к использованию. А вот и лошади. Пара крепких лохматых мустангов привязаны к столбу возле палатки.

Палатка. Значит, люди.

Навожу на Слима арбалет.

– Вывози нас отсюда, быстро!

Слим стегает вожжами Моисея по спине. Верблюд прибавляет шагу. Еще шлепок, и он летит как птица. Проносимся мимо вырубки. Я оглядываюсь. Кто-то выходит из палатки на грохот нашей телеги. Молодой парень. Высокий, широкоплечий, коротко стриженный. Натягивает рубашку.

– Да здравствует… Эй! – кричит парень. – А ну, вернитесь! Комендантский час! Еще не рассвело! Стоять! Покажите метки!

Я прижимаю арбалет к виску Слима.

– Не вздумай!

– И в мыслях нет, – отвечает он. – Хей-я, Моисей! Хей-я!

Выглядываю из-за короба, придерживаюсь за стенку. Парень бежит к лошадям, что-то орет. Из палатки выскакивает девчонка, не старше меня, с двумя огнестрелами. Один бросает парню.

– Они за нами гонятся, – говорю я. – С ним еще девчонка.

– Черт, – говорит Слим.

Гермес скачет галопом рядом с телегой. Лу и Эмми то и дело оглядываются.

– Что делать будем? – спрашивает Лу.

– Увози малышку! – кричит Слим. – Вон за тем холмом свернешь направо. Жди нас у длинной каменной стены. Не пропустишь. Пошел!

Глаза Лу встречаются с моими.

– Не делай глупостей, – предупреждает он.

– Не буду, – отвечаю я.

– Эм, держись! – Лу подгоняет Гермеса, и они уносятся вперед.

Я привстаю, смотрю назад поверх крыши Компендиляриума. Парень верхом скачет за нами. И девчонка не сильно отстает.

Сползаю на сиденье.

– Догоняют, – говорю. – Что теперь?

– Тебе придется их убить, – говорит Слим. – Иначе они сообщат, что я нарушил комендантский час и не остановился. Космический Компендиляриум все знают. Нас начнут искать. – Голос такой спокойный, как будто речь о погоде.

Я коротко вздыхаю.

– Постарайся, чтоб не очень трясло, – командую Слиму.

Встаю на сиденье. Сую арбалет за пояс сзади. Подтягиваюсь, влезаю на крышу Компендиляриума. Лежу на животе. Колымага раскачивается и подскакивает. Под колесо попадается ухаб. Меня подбрасывает. С размаху шлепаюсь обратно. Чудо будет, если не сломаю ребро и не свалюсь. Что-то мне подсказывает, что Лу это назвал бы глупостью. Удачно, что Компендиляриум – такая развалюха. Слим его весь обмотал цепями и веревками, чтоб не рассыпался. Зацепляюсь ногой за веревку. Вытаскиваю арбалет. Упираюсь локтями.

Поселенец нас настигает. Девчонка поравнялась с ним. Обогнала. Надо подпустить их поближе.

Над головой с карканьем кружится Нерон.

– Уйди, – говорю ему.

Ближе. Еще ближе. Я уже могу разглядеть лица.

Гладкие щеки девушки. Круглый подбородок. Длинные светлые волосы развеваются по ветру. Ей не больше четырнадцати зим. А парень, хоть на вид мужественный, ненамного старше нашего Томмо. Парочка сопляков.

Сначала девчонка. Целюсь в круглое клеймо у нее на лбу. У меня самой на лбу холодный пот. И на верхней губе. И ладони влажные.

Девчонка крепче сжимает коню бока коленями. Поднимает огнестрел.

Пора. Стреляй же!

Эпона. На крыше. Улыбается мне. Кивает.

Бежит ко мне.

Не могу. Я не могу выстрелить.

Вдруг девчонка опрокидывается назад. В сердце торчит стрела. Мертвое тело валится на дорогу. Парень раскрывает рот. Крикнуть не успевает. Стрела вонзается в горло. Он падает с коня. Двое лежат на дороге. И не двигаются. Их лошади удирают вместе.

Заглядываю через край крыши. Мейв одной рукой держится за дверной косяк, в другой сжимает лук. Смотрит на меня, как будто спрашивает: что с тобой такое? Сердито встряхивает головой и захлопывает дверцу. Ничего она не поглупела.

Высвобождаю ногу из-под веревки и возвращаюсь на козлы.

– Сделала? – спрашивает Слим.

– Угу, – отвечаю я.

– Нельзя трупы так оставлять, – говорит он. – Вернуться надо.

Я мотаю головой.

– Едем дальше!

– Нехорошо же…

– Едем, сказала!

Следопыт скулит. Тычется мордой мне в колени. Я треплю ему уши.

– Дети совсем, – говорю я. – Парень, по-моему, даже еще не бреется.

Слим не смотрит на меня. Уставился вперед, на дорогу. Не могу понять, что он думает.

Я не смогла выстрелить в девчонку. Вроде и руки не дрожали, но… Не смогла, и все тут. Струсила. Если бы не Мейв, я была бы уже мертвой. Она опять меня спасла.

* * *

Лу и Эмми мы находим у длинной каменной стены. Они не задают вопросов. По нашим лицам видят, как все повернулось.

Чертова боковая дорога ведет по таким буеракам, что всем приходится вылезти из телеги и топать пешком. Слим ведет Моисея под уздцы. Нерон пользуется случаем прокатиться на Моисеевом горбу. Следопыт от меня не отходит.

Помогаем, кто как может, подталкиваем Компендиляриум сзади и общими силами продвигаемся вперед. По кочкам, по горкам, через заросли ирги и жимолости. Вдруг вляпываемся в болото. Слим чудом успевает вывести Моисея из трясины, а вот с телегой дело хуже. Она увязает на добрый фут, и мы целую вечность вытаскиваем ее на твердую почву. Эмми оставляет в болоте свои сапоги.

– Где же нормальная дорога-то? – не выдерживаю я.

– Скоро будет, – обнадеживает Слим. – Хотя обычно я здесь в объезд не езжу. Так сказать, объезд объезда. Если я правильно помню, скоро мы выйдем на тропу, а уж она нас приведет на главную дорогу. А там через дамбу, дальше начинается пояс бурь, и опля – добро пожаловать в «Гиблое дело»!

– Меньше слов, больше скорости, – бурчу я. – Шевелитесь, все!

Солнце печет. Я без конца задираю голову, проверяю, как высоко оно поднялось. К полудню у меня нервы на пределе. Подхожу к Слиму. Он весь красный, мокрый как мышь. Я сгребаю в горсть ворот розового платья.

– Что это за объезд такой? – спрашиваю. – Где, к чертям, дорога? Если к ночи не доедем до «Гиблого дела», обещаю – одним жирным трупом в платьице станет больше!

Старикан смотрит на меня единственным глазом.

– В жизни не видел, чтобы кто-нибудь так торопился в кабак, – замечает Слим. – Видать, там какой-то праздник намечается, а я и не знаю.

Я вскидываю арбалет. Тычу ему прямо в лоб.

– Не умничай мне тут! – говорю.

– Мы не на праздник, – подает голос Эмми. – Нам встретиться надо…

– Ни с кем нам не надо встретиться! – рычу я.

– Просто мы торопимся, – говорит Мейв. – Оттуда нам еще долгий путь.

– Отстань от человека, – ворчит Лу. – Мы все стараемся, как можем.

Нехотя отпускаю Слима.

– Не вздумай нас завести в какую-нибудь глухомань, – предостерегаю я.

Слим обмахивается подолом.

– Мое слово крепче железа, – говорит. – Засветло будем в «Гиблом деле».

И мы тащимся дальше.

Лу глаз не спускает с Мейв. Когда все толкают Компендиляриум, Лу старается пристроиться с ней рядом. Один раз она оступилась, и Лу ее подхватил. Только она хотела поблагодарить, он выпустил ее руку, словно горящую головню, и после вообще ее не замечал. Мейв хмурится, я заметила. И неудивительно.

Компендиляриум подпрыгивает на ухабах. Фонари качаются из стороны в сторону. Внутри дребезжат стеклянные пузырьки и склянки.

– Чудо будет, если все не развалится, – бурчит Слим.

– Эй, Слим! – окликает Эмми. – А какое оно, «Гиблое дело»?

– Что называется, веселое заведение, – отвечает толстяк. – Простая еда, крепкая выпивка и нехорошие женщины.

– В смысле, шлюхи, – уточняет Эмми.

– Он не в этом смысле! – возмущается Томмо.

– В этом, в этом, – уверяет Эмми. – Да у меня много шлюх знакомых.

– Прекрати! – рявкает Лу.

– Во дает! – восхищается Слим. – Точно, я о тех бойких барышнях, что умеют расшевелить мужчину. Только намотайте себе на ус, джентльмены – к Молли не подкатывать. Соблазн, конечно, большой, она редкостная красавица, да только себе дороже. Один сунулся, ха-ха! Подсматривать в замочную скважину, как Молли ванну принимает, вся такая розовая, тепленькая… Вот нахал. Да я его понимаю, такое увидеть, потом и помереть не жалко. В общем, не успел он опомниться, прощелыга этот, как оказался на своей лошади, связанный, задом-наперед, штаны на голову надеты, и поезжай, родной, куда судьба занесет! Ха-ха-ха!

Томми хмурится, зыркает на Слима со злостью.

– Так ему и надо, – говорит. – Нечего было подглядывать.

– Да разве ж возможно удержаться? – отвечает Слим. – Сам поймешь, как увидишь Молли.

– Не говори о ней так! – кричит Томмо.

– Ты абсолютно прав, юноша, мне даже стыдно стало, – вздыхает толстяк. – Молли женщина порядочная, держит себя в строгости. К счастью, девчонки ее совсем не такие! Ха-ха!

Мы толкаем Компендиляриум на очередной холм, а мне в голову лезут разные мысли. Слим знает Молли. В лагере на Змеиной реке мы встретили Мег и Лилит. А может, Слим и Джека знает? Странно все это. Одно ведет к другому, как будто судьба так назначила. Невольно вспомнишь, что Ауриэль говорила. Мол, у каждого своя роль. Все дороги, все твои решения ведут к одному.

Предназначение. Даже думать об этом боюсь – неровен час Лу мои мысли услышит. И понять не могу, как такое может быть? Да и какая разница? Мне бы Джека найти, остальное без разницы.

От раздумий отвлекает голос Эмми:

– Знаешь, Слим, ты уж слишком стар, чтобы развлекаться со шлюхами. В твоем возрасте пора остепениться, найти себе хорошую женщину.

– Черт возьми! – смеется Слим. – Приличная девчонка не захочет связываться с таким старым ископаемым.

– Почему? – удивляется Эм. – Говорят, у каждого есть на свете вторая половинка.

– Хотите верьте, хотите нет, милая барышня, а в молодости я был, как говорится, хоть куда. Мужественная фигура, обаяние… Честное слово, я был чертовски красив! Девушки слетались, как мотыльки на огонь.

– Вот видите! – торжествует Эмми. – Вам бы только помыться надо.

– Где эта чертова дорога, – бормочу я.

– Да уже с минуты на минуту… А-а! Вот она! – восклицает Слим. – Что я говорил?

Компендиляриум внезапно вылетает на широкую проселочную дорогу.

– Смотрите! – Слим показывает вдоль дороги на восток. – Вон там пояс бурь!

Лигах в десяти от нас над горизонтом нависли плотные темные тучи. То и дело взблескивают ветвистые молнии. Небольшая горная гряда накрыта низкими бурыми тучами, словно кастрюля крышкой.

– А где таверна? – спрашивает Эм.

– Отсюда не видно, – отвечает наш толстый провожатый. – Вон по той насыпи, потом между отрогами гор, там она и будет, прямо посередке. – Он наклоняется поближе к Эм и напускает в голос таинственности. – Одинокая таверна посреди пустой равнины. Всю ночь напролет ветряные ведьмы воют у ее стен, стучат в окна, скребутся в дверь когтями – впустите меня, впусти-и-те!.. Ты боишься ведьм, маленькая барышня?

У Эм глаза огромные.

– Не знаю, – шепчет. – Никогда их не встречала.

– Тучи бурого цвета из-за сульфатов, – продолжает Слим обычным голосом. – Каждый день таверну поливают сернистые дожди.

– Давайте скорей, – говорю я. – Уже недалеко, и дорога хорошая.

– Даже слишком хорошая. – Слим хмурится, смотрит вправо-влево. – Кто-то ее расчистил. И шире она стала с прошлого раза.

– Тонтоны? – спрашивает Лу.

– Дороги строят рабы, не тонтоны, – поправляет Слим. – Во всяком случае, ездить здесь наверняка стали больше. Залезайте-ка вы лучше все в короб. Если кого встретим, лошадь я еще смогу объяснить, а вот почему столько народу без меток, это уже сложнее.

– Нет уж! – настораживаюсь я. – Что тебе помешает отвезти нас куда-нибудь не туда и сдать тонтонам?

– Слушайте, Компендиляриум раньше странствовал с бродячим цирком. В нем дрессированных зверей перевозили. Стены решетчатые, вам все будет отлично видно. Не понравится что-нибудь – можете запросто меня пристрелить.

Мы переглядываемся. Мейв чуть заметно качает головой. «Не доверяй ему».

– Я поеду с тобой, – говорю. – Остальные – в короб!

– Не слышала, что ли? – сердится Слим. – Сказал же, это опасно!

– А я сказала, что поеду рядом с тобой. И с волкодавом.

Я привязываю Гермеса сзади к тележке. Все наши забираются в короб, в темную душную тесноту. Устраиваются на соломе. Косые лучи солнца падают сквозь решетки под потолком, как Слим и говорил.

Последним залезает Лу.

– Надеюсь, там нет блох, – говорит он.

– Что бы ни случилось, ни звука, – предупреждает Слим. – Замрите и не высовывайтесь, пока я не скажу.

Толстяк вдруг переменился, словно другим человеком стал. Голос, взгляд и даже неохватное тело вдруг подобрались. Он выглядит настоящим бойцом. А это не так-то просто для мужчины в розовом платье.

– Все нормально? – спрашиваю я. Наши кивают.

Мы захлопываем дверцы. Я забираюсь на козлы, со мной Следопыт, Нерон устраивается у меня на коленях. Слим втискивается рядом. Слим бодро подстегивает Моисея вожжами. Компендиляриум скрипит и трогается с места.

* * *

С каждым оборотом колес я все ближе. К поясу бурь. К «Гиблому делу». К Джеку. Рука сама тянется к Сердечному камню на шнурке. Пальцы смыкаются вокруг прохладной гладкости. Скоро я увижу Джека. Самой не верится. Столько всего случилось за это время. Внутри у меня все сжимается. Бросает то в жар, то в холод. Я стосковалась по его глазам цвета лунного серебра. По его улыбке, от которой переворачивается сердце. По его губам, его прикосновениям, теплому запаху шалфея.

Запах. Божемой.

Я вся в поту, перемазана в грязи, мне жарко… От меня, наверное, воняет, как от скунса! Когда я в прошлый раз купалась? Уже и не вспомню. Поворачиваюсь к Слиму.

– От меня пахнет? – спрашиваю.

– Ээ… – запинается он.

– Божемой, точно. Пахнет. Очень плохо? Честно скажи!

– Ну, бывает и хуже. Но не благоухаешь, уж точно.

– Так я и знала, – расстраиваюсь я. – Что же делать?

– Ты меня спрашиваешь? Позволь тебе напомнить, я сам хожу в женском платье и без нижнего белья.

Я смотрю на него и не вижу. От ужаса потемнело в глазах. Наконец-то я встречусь с Джеком, а он тут же на месте хлопнется в обморок от моего аромата. Надо как-то помыться, и постирушку устроить, и…

– Погоди-ка, – говорю я. – Тот тип, что за Молли подглядывал… Вот что, я попрошу разрешения помыться в ее ванне! Как приедем, сразу купаться! – Я счастливо улыбаюсь. Прямо камень с души упал.

– Ну посмотрите только, солнышко из-за туч вышло! – радуется Слим. – Скажу тебе, сестрица, ты красотка, когда улыбаешься. – И подмигивает. – Если я хорошо знаю «Гиблое дело», а я это заведение отлично знаю, тебе придется чем-нибудь заткнуть ту замочную скважину.

Солнце клонится к закату. Всего три-четыре лиги осталось до пояса бурь.

– Недалеко уже, – говорит Слим. – Еще, я так думаю… Тпру, Моисей! Стоять!

Он натягивает вожжи. Компендиляриум со скрипом останавливается.

К дереву у дороги пришпилен человек. Толстый железный штырь проткнул ему горло.

Недавно. Может, пару дней назад. Умирал он тяжело и долго. С виду худой, изможденный. Лет сорок. Как нашему Па.

Нерон каркает. Я держу его покрепче, а то у вороньего племени есть такая привычка – мертвых клевать. Над этим покойником кто-то уже поработал. То ли вороны, то ли еще какие трупоеды.

– Ты его знаешь? – спрашиваю я.

– С детства, – отвечает Слим. – Его зовут Билли Шесть.

Широкое лицо Слима багровеет. Он начинает слезать с козел. Я хватаю его за руку.

– Эй, куда?

– Нельзя его так бросать, – говорит Слим. – Надо похоронить по-человечески.

– А если нас увидят? – спрашиваю я.

Слим плотно сжимает губы. Шумно дышит через нос.

– Почему остановились? – раздается шепот Лу из-за решетки под крышей короба.

– Тут знакомый Слима, – объясняю я.

Мы смотрим на Билли. Долго молчим.

– Никто не заслуживает такой смерти, – говорит Лу.

– Билли ушел в леса, когда тонтоны отобрали у него участок, – говорит Слим. – Он поклялся вредить Управителям земли сколько сможет.

– Надеюсь, он им устроил ад на земле, – говорю я.

Слим оборачивается ко мне. Лицо как неживое.

– Сейчас поедем аккурат мимо его прежнего дома. Если повезет, никого не встретим. Полезай в короб, к вашим.

– Нет, – отрезаю я.

Слим качает головой.

– Место опасное, – говорит он. – Вперед, Моисей!

* * *

Проезжаем еще немного. Может, с половину лиги. Нерон летит впереди.

– Бывший дом Билли вон там, справа, – говорит Слим.

Посреди поля стоит небольшой домик. Кровля поросла травой, стены слеплены из камня, бревен, глины и старых покрышек, словно сами собой из земли выросли. Два поля засеяны, одно вспахано, а самое дальнее вспахали наполовину. Там и сейчас кто-то работает, волочет за собой плуг.

– Хорошая земля, – замечаю я.

– Хорошая, – соглашается Слим. – Билли с нее двадцать лет кормился.

Дверь дома открыта. По тропинке к дороге бежит женщина. Машет нам рукой.

– Остановимся, – говорит Слим.

– Нет, едем дальше, – велю я.

– А я сказал – остановимся.

– А я сказала – едем дальше! – Я тычу ему в бок арбалет.

– Это ненадолго, – спокойно говорит Слим. – Главное, молчи. И лицо прикрой.

Почему-то мне становится неловко. Сама не знаю, что так подействовало. Его спокойное лицо, ровный голос. Чувствую себя дурочкой. Как будто недопонимаю что-то важное. А что – не могу сообразить.

– Стоять, Моисей!

Компендиляриум снова останавливается. Скрипит и качается, пока Слим слезает с козел. Мы со Следопытом тоже спрыгиваем на землю. Я поправляю шиму и шейный платок, чтобы только глаза было видно.

Помогаю Слиму отвязать правый борт короба, потом левый.

– Саба! – Лу шепчет совсем тихо, но мне через стенку слышно. – В чем дело?

– Нас окликнули люди из бывшего дома Билли, – отвечаю я.

– Тихо сидите, – шикает Слим. – Я постараюсь от нее отвязаться побыстрее.

Женщина подбегает к нам. Какая там женщина. Девчонка. Щечки раскраснелись, глаза блестят. Стройненькая, одета чисто. Лет шестнадцати с виду. На лбу клеймо Управителей земли, круг из четырех частей. За поясом арбалет.

Девчонка прижимает к сердцу кулак.

– Долгой жизни Указующему путь! – Она запинается. Увидела Следопыта. Я кладу руку на голову пса.

– А, не обращай внимания. Он ласковый, как ягненок, – уверяет Слим.

Делает такой же знак – сжатый кулак к сердцу. Я повторяю за ним.

– Долгой жизни Указующему! – говорит Слим. – Чем тебе помочь?

– Мне нужно родить. – Девочка говорит очень быстро и тихо. – Столько времени прошло, а я все никак. Если ребенок скоро не появится, пришлют другую, а меня отдадут в рабство. – Она колеблется всего миг, потом вытаскивает из кармана серебряную цепочку и протягивает Слиму. – Возьмешь в обмен?

Слим внимательно осматривает цепочку одним глазом.

– Неплохая, – говорит он. – Семейная драгоценность?

Девчонка гордо выпрямляется. Задирает подбородок:

– Земля – вот моя семья, другой нет. Указующий избрал меня, чтобы исцелить ее.

– Конечно, – кивает Слим. – У меня есть как раз то, что нужно. Куда же я засунул ту микстуру?

Он перебирает пузыречки. Девочка оглядывается через плечо. Мужчина в поле бросил плуг и шагает к нам.

– Пожалуйста, поскорее! – просит девчонка.

– Я видел у дороги, какой-то тип прибит к дереву, – небрежно произносит Слим.

– А, паразит, – отвечает она. – Хотел новый мост поджечь. Илай его поймал. Ну, вместе с ночным патрулем ловили. Неделя уж как.

– Ночной патруль, вот оно что, – откликается Слим. – Здесь часто нарушают комендантский час?

Девочка с тревогой посматривает на Илая, но не умолкает. Похоже, ей тут совсем не с кем поговорить. На меня она внимания не обращает.

– Бывают неприятные случаи, как стемнеет, – рассказывает она. – Не только у нас, в других хозяйствах тоже. Вода в колодцах портится, скотина пропадает, плуги ломаются. Пожары всякие. В прошлом месяце у нас лошадь пропала. Илай вон на себе пашет. Вот он собрал соседей, кто живет в нашем секторе, и организовал ночной патруль. А у вас точно есть снадобье?

Слим принимается выдвигать ящики.

– где-то здесь было… Так вы считаете, тот парень вам все это устраивал?

– С тех пор, как Илай паразита проткнул, у нас неприятности прекратились, – отвечает девчонка. – Он думает, это отродье в лесу обитало.