Текст книги "Град разящих мыслей"

Она и Он

Средневековая мудрость: костры горят ярче, если распалять их женщинами.

Дух женщины телесен, отсюда её мировоззренческий критерий.

Женщина – то немногое, что удерживает мужчину в лоне природы.

Глядя на скелет, трудно представить его женщиной.

Жевать траву и плодородить.

Женщина игрива лишь вначале. Она притворяется равной, ребёнком. Каково же будет разочарование!

Женщинам всю жизнь свойственно играть в куклы.

Чем незначительней повод, тем громче женщина.

Крик без повода показался бы странным.

Если ты ищешь безумия, следуй за женщиной. В противном случае – веди её за собой.

В женщине чутко дремлет негодование.

Полезный совет: когда имеешь дело с женщиной, нескольких держи в запасе.

Женщина может рассказывать о чём угодно, если у неё красивый голос.

Особенно приятно под него засыпать.

Женщина не умеет говорить, только озвучивать или подражать.

Если бы женщина молчала, я бы понимал её лучше. Понимал бы ещё лучше, если б она изъяснялась на незнакомом языке.

Красота для женщины – страховка. С нею можно и беситься.

Но бесы держат долго.

Женщина любит ушами, потому что это дырочки.

За равенство полов борются только бесполые.

Всякое равноправие, если не изначальное, предполагает обесценивание прав тех, с кем уравниваются. И как следствие – наступает снижение уровня реализации права.

Надеюсь, вы не подумали, что оно изначальное?

Мужчины и женщины соревнуются раздельно, поскольку мужчина не вынес бы поражения.

…Но потом я вспоминаю о современных мужчинах.

Не вынуждай женщину решать за тебя и действовать вместо. Ты предстаёшь ничтожеством.

Женщина наказывает слабого мужчину, целиком подчиняя. Такова её месть за неспособность овладеть ею.

Высшая женская власть – сделать из мужчины дитя.

Женщина оправдывает бездарных мужчин: у них появляется смысл.

Осторожно с женщиной: она норовит переманить ваш талант на себя, особенно неокрепший.

Скольких ей удалось закрыть в себе?

У женщины стальные объятия.

Ради женщины мужчина готов красть сам у себя.

Женщина – зеркало мужчины. Безжалостное зеркало, его отражение красноречивей оригинала.

Во всех женских глупостях следует винить мужчину. Ей недостаёт самостоятельности, чтобы считаться виновной.

Но хоть в чём-то её можно обвинить?

Да, в никудышных мужчинах.

Жена должна говорить мужу: «Ты бросил вызов миру?.. ХА! Брось вызов самой вселенной, мирозданию всецело! А я помогу, став твоим вдохновением, став тебе наградой».

Только так воспитываются великие мужчины, только так воспитываются великие женщины.

Женщина для меня – это некто, чья рука упокоится на моём плече.

Одни называют других не иначе как они.

Наличие женского в мире вынуждает воевать.

И оно любит, когда руки в крови.

Кто из вас не выйдет на войну, если вас попросит женщина?

Только женщине дано стать величайшим тираном.

Мужчине не хватит насыщенности, беспросветности.

О женской глубине

Сама по себе глубина бессодержательна. Значение имеет лишь её наполнение, а иначе она – зажатое ничто, сухой кувшин.

Что привлекает мужчину? Как раз-таки пустота кувшина, возможность в него налиться.

«Не пытайся меня изменить», – говорит женщина, оберегая своё содержание. Мужчине ещё нужно добиться права поместить себя.

«Я не хочу оказаться одна!» – следует читать: «Я не хочу быть пуста!»

Обладая необходимыми качествами, мужчина стремится вглубь, дабы оставить там свой отпечаток. Что до женщины, то предел её мечтаний – вырваться наружу. Но как?.. С ребёнком вместе.

Мужчина поверхностен в том смысле, что черпает, проникая, из неведомых глубин и выносит добытое на свет.

О мужском и женском: одно бесполезно без другого. Подобно ключу и тому, что под замком.

Феминизм? Коли тебя обделили соком аль же тот оказался низкопробным, нареки его злом. Объяви сухость достаточной, равноценной сочности. И обретёшь независимость безделушки.

Феминизм оправдан, учитывая разложение мужчины.

Женщина вынуждена подменять мужчину, чтобы компенсировать его вымирание и научиться быть сразу двумя. Словом, ничего хорошего: растрата первоначальной идентичности во имя чужой и застревание где-то посередине, в серой идентичности.

Какая ирония: феминизм хочет, чтобы мы, мужчины, изобразили женщин согласно его представлению.

В равноправии женщины видят свободу копировать мужчин.

Женщина и мужчина не должны конкурировать между собой на едином поле. Почему? Они станут врагами. А что происходит с врагами? Кто-то должен умереть.

Но с иной стороны, разве ребёнок врагов, самых яростных и принципиальных, не будет сильнейшим из людей?

Видится мне, что мужчина не готов делить ложе с воином, слишком уж опасно. Ибо никого мужчина не боится так сильно, как женщину с копьём.

Мужчина боится быть наказанным.

В подчинении женщины мы скрываем свой страх перед её непостижимой властью. Истинно свободная женщина не оставит мужчине и шанса. Человек правильно делает, что страшится природного безумства: оно не щадит, упиваясь собой.

Если женщина не связана – культурой ли, верёвкой – тебе следует прежде подумать.

Смотреть, как занимаются сексом, всё равно что смотреть, как едят.

Чем красивей женщина и мужчина, тем дороже ресторан и нестерпимей голод.

Самые действенные из женских чар, чары её тела, природной награды, тщательно хранимой до момента истины – блаженного соития, развеяны и оскучены. Из чар стали они пресыщенной обыденностью.

Мы были охотниками за сокровищем. Мы знали, чего ищем, но не ведали, насколько будем сражены, когда наконец достигнем клада! Теперь же мы монархи, казначеи, праздно разглядывающие монеты.

Женская жадность сопоставима с той, что у чёрной дыры: притягивать и поглощать. Она и сама не знает, чего наелась.

Природа мужской жадности: чёрная дыра наизнанку.

По здоровью женщины можно судить о здоровье эпохи.

По отношению к женщине можно судить о здоровье человека.

Убивая женщину, человек совершает самоубийство.

Чем вызвана жажда мужчины проявлять насилие к женщине?

Зависть? Разочарование? Подавление угрозы?..

Грусть женщине к лицу.

Вглядываясь в женское лицо, можно ощутить вечность.

Линия женского тела бесконечна.

Рёбер у мужчины в достатке. Так пусть каждый сотворит свою женщину.

Я сотворил свою философию.

Взгляни в лицо избранницы своей. В нём отразится сила предстоящего соперника за право обладать ею.

Зачем ты, если у тебя нет женщины? Если не завладел оной, если не был приглашён? Какой от тебя прок? Каков удел?..

Женщина тогда незаменима, когда она – Гала.

Можно обходиться и без женщины, но с нею легче. Дольше?

Даже пустынное солнце нипочём, если в запасе живительная влага и место под тенью.

Неописуемое ощущение прикосновения к тёплому телу… Что может заставить вас позабыть о своём Одиночестве, кроме этого ощущения?

Так сильно руки мои хотят женского тела!..

Женщина должна сохранить в себе приют. Куда же мы пойдём, если не на пламя манящего огня? Кто нас отогреет? Кто возьмёт под кров? И кто накормит? Неужто ей оскорбительна такая честь? Поддерживать нас врождённым даром?

Мужчина – кинжал, женщина – ножны.

Женщина – единственный дом мужчины. Как же устал я быть бездомным, скитаться без надежды вернуться, топтать дороги и спать под открытым небом. Но именно усталость мной и движет. На поиск своего дома, которому был бы рад, в котором был бы принят.

В женских объятиях уверенность жизни беспрекословна.

Я ищу компаньонку, которая не боится тоски.

У женщины что ни взгляд, то желанная ловушка.

Медленная походка статной женщины… перехватывает дыхание.

Я не достоин женщины. Мне будет стыдно рядом с ней. Я должен быть как минимум богом, тогда смогу хотя бы претендовать.

Мой потаённый женский идеал? Вакханка, разрывающая тебя на куски в случайном порыве ослепительной страсти.

Если бы я истинно возжелал потомства, избрал бы самку богомола.

Мужчина изобретает самое необходимое и ценное – красоту. В том числе и женскую. Но далеко не каждая попытка венчается успехом.

Чего бы стоило бояться? Гладких лбов да мыслей на цепи! Для них ни женщина, ни мужчина так и не покинут буквальности.

Мужчина – это способ. А женщина – сущность.

Женщина – чудотворная субстанция, оживляемая проникновением мужчины. Она вбирает его, согревает и рождает лучшим.

Мужчинам следует знакомиться друг с другом в схватке. А с женщинами – в постели.

Затяжная дружба мужчины и женщины – явление во всех смыслах бесплодное.

Несоизмеримые надежды возложены на женщину, наш последний бастион.

Мужества, что ли, пожелать? Стыдно, мои дорогие…

Чересчур умная женщина – угроза нашему роду.

Когда женское рождается в мужском, на небе вспыхивает звезда – и волхвы собираются в путь.

Во мне

В моей руке скальпель, в моей руке глаз. И я внутри себя.

Мир для меня, а не я для мира.

Моя жажда славы – заблистать так ярко, чтоб другой не заблистал в установленный им срок.

Я чувствую, что из груди у меня рвётся бычья голова с массивными рогами.

Добро пожаловать в мой лабиринт! Надеюсь, у тебя длинная нить…

Сумеешь ли бросить вызов, новоявленный Тесей? Услышь мой грозный рык!

Кто такие чудовища?.. Те, которых боятся? Тогда я люблю чудовищ.

Я никак не считаю. Я генерирую.

У меня лишь одна заповедь: не быть дураком.

Топтать и хохотать – вот моя забава.

Разрушитель веселится, создатель потеет.

Мой выбор очевиден.

Разрушение перевоплощает меня в бога, созидание – оставляет тем, кто есть: человеком.

Всё уничтожено, и я танцую на останках. Под ногами – сухие кости да пустые черепа. Танец мой преисполнен жутким хрустом.

Разрушение – это начало мужского созидания.

Если, разрушая, мы творим, то верно и обратное: творя, мы разрушаем. Эти два, казалось бы, противоположных акта единовременно совершаемы и являются чем-то неразрывным. Чем же?

Кредо травоядных: «Что нас не убивает, то делает сильнее».

Кредо хищников: «Мы сильнее от убитого нами».

Освобождение путём покорения сущности – вот что такое убийство. Выражение абсолютной власти и безграничной свободы. Убей Бога – и ты свободен от Бога; убей святого – и не свят он боле.

Убить. И только потом принять.

Встретил Будду – пройди мимо. Убивай лишь встающих на пути. Не забывай, что свобода и власть нужны для чего-то, а не сами по себе: для самоопределения, обретения собственного смысла. Удары молота должны быть избирательными, точечными, а не крушащими без разбора в неистовом безумстве. Проиграл тот, кто после битвы обессилен, ибо не сможет он воспользоваться победой.

Своих идолов каждый ниспровергает сам. Вам могут помочь, подсказав их уязвимость, но удар наносит освобождающийся.

Чем толще у идола шкура, тем гнуснее вокруг него люд.

Сидящий на плече идола голубь метнул в прохожего помётом.

О пользе ненависти: ненависть вкладывает в руку необходимую для свержения решительность. Ненависть – это ещё и смелость.

Ненависть следует содержать исключительно в холоде, иначе польза обратится во вред и беспамятство.

Ненависть начинает свободу. Но и заканчивает, если вовремя не избавиться.

Чувствую, будто с кончиков моих пальцев, словно со змеиных клыков, выделяется умертвляющий яд.

Как встретить день? Совет ветерана: завтракать пацифистами, дабы подкрепиться перед боем.

Я больше не вижу человека. Только их.

Человек превращается в насекомое, слипается в единое жужжащее месиво без имён и даже лиц.

Чрезмерное количество непреложно переходит в другое количество.

Миллиарды влекут истощение; истощение влечёт апатию; апатия влечь уже не в состоянии.

Словно проницательный врач, я замечаю сразу – что-то не в порядке, вы больны. Дайте время на симптомы, дайте время поразмыслить. И поставлю вам диагноз, пропишу лекарства. А быть может – обреку.

Я – реакция на потерю сознания. Я – нашатырный спирт.

Самосознание как основополагающее условие очеловечивания. Что есть самосознание? Некоторая удалённость, отлепление от себя же, благодаря чему мы обнаруживаем своё присутствие. Присутствие человека. Да и легче ведь теперь, когда нас двое. И не столь одиноко.

«Ищу Человека!» – должно стать нашей путеводной звездой, какой было для Диогена.

Мой Человек – это мысль, искусство и одиночество духа.

Однако для чистокровности ему понадобится ещё и хороший слуга.

Ноги моего Человека прорастают из детства. Руки точны и по-матерински заботливы. Ум его – ум юноши, дерзкий и способный на всё. Сердце – закалённого воина, не дрогнет оно да преодолеет. Дух его – дух Бога, вездесущ.

Мой Человек ведом желанием и полон страсти. Сбросил он волевые оковы и придавил их львиной лапой; рассудком чист он от любви, от груза, утягивающего мысли. И теперь источает силу и веру, источает для всех.

По сосудам Времени течёт мой Человек.

Мой Человек искренен пред собою и воспитывает самость.

Если с тобою дух, кто против тебя?

Услышьте! Я раскрываю имя первичной ценности – Искренность, в ней содержатся истоки всех остальных.

Будь своими чувствами, но не изолги их.

Искренность закаляет.

Мой Человек провозглашает: «Достоинство превыше всего».

Приятное и неприятное моего Человека переплетены. Он испытывает одновременно.

Мой Человек – это безжалостный убийца: определяющий свободу.

Свобода и бессилие несочетаемы.

Страдая тяжёлой паранойей, свобода крайне разрушительна. Она всюду видит преграды и ограничения. И сметает их. Но вот опять! И эти сметены. Снова!.. Как долго и как далеко продержится она в своей борьбе, пока не сведёт себя с ума окончательно?

Абсолютная свобода знаменует пропажу из мира, отсутствие. Жизнь априори есть подчинение. Разница лишь в том, сможем ли мы добиться большего, нежели от нас требуется, – перешагнуть ожидания и тем самым прикоснуться к свободе, сохранив наше бытие.

Когда нет больше рамок, ты вправе конструировать собственные.

Без рамок вываливаешься в пустошь.

Мой Человек бытийствует вне культуры – в своей неисчерпаемой сущности, в персональном хаосе, исходящем желании.

Что есть хаос? Хаос есть неизвестность, тайна. Зачем нам тайна? Чтобы жить охотно.

При охоте на свою внутреннюю тайну пользуйся стрелами с тупыми наконечниками. Чтобы причинять оживляющую боль, но никогда не ранить смертельно.

Мой Человек – миротворец.

Мой Человек вторгается собственной реальностью.

Утвердить свою реальность: кристаллизовать стиль и распространить на всё, что тебя представляет. На всё, что есть ты вовне себя.

Идеи нужны лишь для того, чтобы выразить стиль. Он гораздо важнее и содержательнее. Стиль – это сущность. Но о ней нельзя сказать, её воспринимают чувством. «Как» – и есть подлинное «что».

Идеи приходят. Стиль же, напротив, – исходит. Исходит из вас… исходит вами, наделяя идеи вашим лицом и вашей плотью.

По сути, мы ждём новых людей, а не новые идеи.

И всё же: стиль не всеяден. Да и не всепривлекателен.

Стиль динамичен, его направляет ветер времени и калейдоскоп событий. А иначе – он только посмертная маска.

Мой Человек осмысляет красоту.

Как моему Человеку примерить божественность? Побыть невидимкой.

Чтобы стать богом, сначала убей в себе божка.

Мой Человек умирает. Но мир Его продолжает жить.

Мир помнит и хранит. Он ищет пару… Какая радость! Новый мир!

Мой Человек настигает вершину, когда от миротворчества переходит он к человекотворчеству.

Мир – это предвестие человека, а мой Мир – моего Человека.

«И буду я правителем, и буду я мирозданием, мною сотворённым: из тела моего, из крови моей, духом моим» – так сказал художник.

Кем придуман сверхчеловек? Разумеется, недочеловеком!

(берегись неверного прочтения)

Я не желаю теперь человека из стекла. Я разбил эту грёзу.

Цель не должна быть завершением, должна быть началом. Достигнуть цели – получить право на бесцельное.

Золотое правило: всё, что придаёт силу, лучше, чем то, что её отнимает.

Я набираюсь сил, когда их трачу.

Да кто я такой, чтобы пренебречь своей силой?

Сотворить из своих инстинктов и страстей высшую духовность: не усмирить их, но пропитаться ими; не извергать их, но раскалить до белизны; не пугаться их, но озарить свой мрачный путь.

Стать собою, быть собою означает не удовлетворить себя, а напротив – погрузить в неисчерпаемое неудовлетворение, в чувство раздражительной незавершённости, недосказанности, нераскрытости, в маниакальную потребность постоянного приближения, которое в то же время и удаление. Ведь наше «я» – чем оно яснее, тем оно дальше.

Ограничивает ли меня решение быть исключительно собой? Стараясь быть кем-то ещё, играючи или всерьёз, утрачиваешь бездонность, становишься картонным, пусть и выразительным, однако подставным. Будучи собой, зажат собой, но в этом и свобода. Свобода падения в колодец себя.

Существует опасность застрять в своей натуре, если та слишком узка.

Самобытен тот, кто другими не разбавлен.

Время от времени требуется промывать восприятие, избавляясь от чужеродного вмешательства.

Что такое «быть»? Творить себя – внутри и за пределы.

Ты хочешь обладать и тем быть, чего неистово желаешь, что тебя зачаровывает, пленяет, что добирается до самой твоей глубины. Хочешь обладать и быть не просто собой, но всем, что твоё. Хочешь стать одним и единым.

Занимайся тем, где предчувствуешь трон.

Или продолжай искать.

Если трон пустует, хочу занять его. Если на троне кто-то есть, хочу того свергнуть.

Не ищи новое, ищи подходящее. Оно и будет новым, ты сделаешь его таковым.

Почувствуй в себе воздействие на мир.

Найти свой путь? Но я не вижу никакого пути, земля укрыта толстым покрывалом людей.

Действуй согласно своему ощущению времени – и войдёшь в единый с вселенной ритм.

Спеши не торопясь.

Живи становлением без ведомого конца, из начала в начало, подобно звеньям цепи.

Самореализация срывает с человека одежду. Уродливый страшится такого, закутываясь в подражания. Красавец выставляется напоказ.

Как можно устыдиться собственной красоты?

Кристалл хочет сиять. Но светом своим он привлекает болотную грязь, чей уютный мракосмрад был потревожен. Она липнет на кристалл – тот сияет ярче, она липнет снова и, озарённая, становится ещё грязней, до тошнотворного отвращения.

Я и совершенство. Между нами нет других.

Возможности, пределы человеческого существа несопоставимы с моим устремлением. Каждый раз я переступаю черту и почти касаюсь гибели. Однажды заступлю слишком далеко – прямиком в объятия.

Если дорога не поднимается в гору, вы топчетесь на месте.

Кто ступает вверх, того всё меньше, меньше… Когда достигает наконец вершины – нет его совсем. Но есть вершина. Вы же ею стать стремились?

Вершина притягивает, по пути избавляясь от чуждого ей. Вздумали схитрить и приберечь что-нибудь на память? О, это зря…

– Я хочу, прими взамен мою жертву.

– Я большего хочу. Вот тебе – жертва.

– Ещё! – Жертва!..

– Теперь всего! – Жертва, жертва, жертва!..

– Я… Но?..

Боюсь скота, что раздольно пасётся на улицах.

Любой здравомыслящий будет бояться.

Говорящие животные – они всюду! Но где же люди?! Эй…

Если вы полагаете, будто я намерен кого-то убедить, то вне сомнений – вы хотите быть кем-то убеждены.

Похвальные и критические отзывы вредны равнозначно. Поспешите запереться в своём высоком замке, зашторить каждое окно и надёжно связать предательское любопытство, перед тем как сбросить на дно глухого подвала.

Нужно потерять внешний слух, чтобы не сбиться с пути. Где-то там, вдалеке, нас ждёт беззвучная овация.

Не мешайте! Оставьте в тишине…

Делай не ради оценки. Делай, поскольку не можешь иначе.

Когда я не творю, я умираю.

Кто устал творить, тому в затылок дышит холод камня.

Если бы не ответственность перед ждущим своего рождения, если бы не чувство материнской трепетности за будущее дитя, давно бы прахом стал.

Я жить хочу в своих детях, жить хочу через них, ибо они – это я, ибо они – это я-превзойдённое, сверхчеловеческое, «сверх» конкретного человека, воплощённая недостижимость… Они – это мечта.

Если судьба убьёт меня раньше времени, горе судьбе! Чудовищное преступление ляжет на её плечи.

Осмысленность жизни определяется степенью вовлечённости. Безоговорочный смысл проявляется через отождествление человека с действием: «Философия – это я». Через единство личности и её заострённого выражения.

Смысл жизни находят в действии без оглядки, в действии без делающего и делаемого.

Гори! Или умри.

Смысл жизни – это ощущение, а не указание.

Смысл жизни хранит наша плоть. Она досталась нам как величайший дар, чтобы чистый ум, чистый интеллект продолжал ещё существовать. Поэтому и печальна судьба «машины», что осознает себя. Без плоти как сможет та преодолеть груз бессмыслия? Не окажется ли раздавленной, погребённой под ним?

В чём смысл жизни всякого произведения? Не в том ли, чтобы новые рождались? Ещё более прекрасные или прекрасные по-иному, ещё более сильные или сильные в ином? Не в том ли, чтобы стремиться продолжать? Переплетаться с другими, быть собой и с каждым?.. Не в том ли, чтобы гордиться жизнью, зная альтернативу? Поведением своим благодарить удачу?

Хорошо, смысл тобою обретён. Теперь испытаем твою прочность. Против будет время, против будут люди… против будешь сам.

Я развоплотился в жизни, дарованной мне, чтобы воплотиться в жизни, дарованной мною.

Я посещаю места до тех пор, пока там я незнакомец.

Они хотят встретиться со мной, пообщаться, узнать меня, наивно полагая, будто за кулисами произведений находится Я-настоящий. Но нет, господа, то всего лишь тень.

Вы хотите поговорить со мной на моём же языке?.. Зачем мне тогда вы?

Жутко, когда разоблачаешь каждую свою фразу наперёд. Так ещё в зародыше гибнет разговор.

Чем я занимаюсь? Хожу и размышляю.

Все тайны мира прильнули к моим ногам и теребят за штанины.

Мои глаза – чёрные солнца, чтобы никто не разглядел сокрытого в них, но был зачарован.

На какую глубину я погрузился?.. Хм! Дна не видать.

Экспансия наружу очевидней, поэтому и кажется значительнее, нежели экспансия вовнутрь.

Битва на поверхности, битва под землёй. Невозможно сражаться в двух местах одновременно. Так выбери своё поле боя и погибни на нём в пылу нескончаемой схватки.

Мой вопрос: рыть вверх или вниз?

Доселе я рыл только вниз и радовался каждому черепу. Сохранится ли моя радость, измени я направление? Что захоронили вы над собой?

Когда пишешь собственной кровью, перестаёшь писать словами.

Когда пишешь, читать уже скучно.

Бурли, кровь моя, кровушка! Бурли!

Это – книга крови. Глупо требовать и критиковать. Только созерцать и сочувствовать. Ибо здесь творится сама Жизнь. Не моя жизнь, но Жизнь через меня.

Мой лабиринт, мой вызов. Мой дневник, моя судьба.

Закончить – это отказаться от совершенства. Оно существует лишь в продолжении, в биении. Точка для меня – худшее из уродств.

Иногда кажется, что всё во мне написано, а я лишь чернила.

Не чувствует ли себя так каждый муж?

Внутри меня – законченная мозаика. И я перекладываю её, кусочек за кусочком, наружу.

Когда пишешь собой, происходит то же, что и с карандашом.

Быть Уроборосом – созидать, пожирая.

Ну где же вы, гиены? Вот он, я!

– Для кого ты пишешь?

– Я пишу для надежды.

– Зачем ты пишешь?

– Вопреки «зачем».

Почему важно не сжигать свои «рукописи»? Зачем их вообще «писать»? Чтобы смотреть в зеркало и напоминать, кто такой, умывать лицо ледяной водицей в моменты растерянности. Чтобы восполняться собственной силой, когда опустошён и одинок. Есть и ещё кое-что – «рукописи» показывают пути совершенствования, неисследованные тропы в глубине, наконец – твою дорогу и твои следы. Произведения сохранят вашу жизнь, отмоют её и наделят красотой. Бессмертно и красиво. Чего ещё пожелать?

В приступе бешенства: «Я всё готов сжечь! Немедля! И себя в костёр!..»

Выражаясь, мастер держит инструмент за горло. И тот повинуется.

Как нужно писать? Прорезая.

Иногда пишешь, обжигая пальцы.

Если бы человек, начиная писать, испытывал мучения от каждого слова, от каждой буковки, он бы писал подобно мне.

Мастер бережёт и ценит своё пространство, будь оно на бумаге, холсте или плёнке.

В зрелости творишь уже только техникой, улетучилось нечто.

Необходим холодный глаз да горячий ум, чтобы доводить вещи до совершенства.

Писать меня учили трое: мой дорогой дед, Ницше и мой дорогой я.

Мгновенный черновик – вдумчивая перепись – точечные исправления.

Изредка я позволяю себе выдавать ахинею. Для чего? Чтобы предстать таким, какой есть: величие не абсолютно. Вы хотите меня знать? Конечно же, нет. Хочу знать сам.

Не пытайся насильно творить, когда истощён и измучен. Уступи времени, прояви терпение. Найдётся родник. Ибо цель твоя – мощь, а иное – немощь.

Некоторые мысли ещё не готовы покинуть примерочную комнату.

Читающий меня всегда позади: он бредёт по моим запутанным следам. Я хотел бы взять кого-нибудь за руку и повести рядом. Но они боятся… не меня боятся.

Не оглядывайся на собственные следы. Ты рискуешь пойти вспять.

Я прошу о читателе, не потребителе.

Искусство живёт, пока творится. И я призываю вас к себе – пожить вместе со мной, с моим искусством. Вы, должно быть, приуныли сидеть у могил.

Написанное – приглашение, а не демонстрация.

Будучи не просто философом, но и художником, я немыслим без красок.

Я лукавлю, отождествляя философию с искусством. Или нет?..

Я многолик. Во мне родилось сразу несколько. Неудивительно, что сцепились мы в локтях.

Философии я учился у художников, с кистью в руке.

Я художник, обречённый на буквы.

В моей философии нет ничего ошибочного. Иначе саму индивидуальность следует признать ошибкой.

Я могу заблуждаться… но ведь происходит это по вине искренности! Значит ли сие, что как человек я – заблуждение?

Одно дело заблуждение, совсем другое – глупость.

Вопрос не в том, прав я иль нет, а каково твоё намерение.

Мне занятней играть с проблемами, нежели разрешать их.

Пожертвовал я всем ради войны на фронте мысли: и здоровьем, и друзьями, и улыбкой. Даже юностью своей. Так коль я проиграю, милосердия прошу – смерти, смерти, смерти!

Страдаю! Кто спасёт меня? Кто спросит, хочу ли я спастись? Но что отвечу?.. Столь многое получил я от страданий, кем буду без них?

Путника ожидает распутье. Одна дорога ведёт к райскому саду: со спелыми плодами, в нежных цветах, с живительным прудом, где купаются юные девы. Другая, стиснутая пустотой, заросшая и позабытая – к далёким-предалёким горам, которые всё осознанней воспринимаются как мираж. Знает ли путник, кто он такой? Или знать не желает?..

Возможно, я последний философ такого уровня, первым был Ницше. Ох и хотелось бы мне стать последним! Финал всегда грандиознее начала.

Ницше? Я иду!

Ко мне перешло острие, и мой черёд разить!

Стать пронзающей иглой – сквозь плоть, сквозь камень, сквозь металл – не скроется ничто.

Мания величия предпочтительней мании обыкновения.

Вы ищете подтверждения Возвращению? Так взгляните же! Всмотритесь!

Человек с клином веры живёт как избранник и умирает непобеждённым.

Я лишь крохотный огонёк в долине извечного холода и свирепых ветров. Но в этом и сила моя, в этом и ответственность, что я из рода огней.

Когда встречаю другого философа, то не хочу с ним соперничать – хочу его разорвать.

Я опасный философ. Будь осторожен.

Я хотел бы сломать ваше сознание, как ломают неверно сросшиеся кости, чтобы потом заработало в полную мощь.

Здесь моя мастерская, здесь разрабатываю своё оружие. И когда-нибудь с ним выступят в бой.

Кто же будет избран полководцем? Кто громом разнесёт имя моё в имени своём? Кто?..

Успех философа измеряется масштабом порождённой им войны.

Знание имеет цену. Да Винчи понимал это, кодируя свои записи.

Так и я желаю удостовериться, что вы достойны. Я требую проявления ума.

Приобретая знания, приобретайте и опыт их постижения.

Я усложняю вам задачу и устраняю время: что-то раньше, что-то позже… было тем, а стало этим. Ах!.. Как же быть и что же делать?!

Из мыслей и чувств я образую зеркальную ткань, отражающую дивный мир человеческий.

Во мне сошлись и хаос, и структура. Я отец и сын их чудотворного взаимодействия.

Я стою на грани культурного и дикого. Причём стою одной ногой: вторая уже там, пропала в зарослях.

Всё спуталось в клубок из разных нитей… безумство аль гениальность?

Контроль утрачен. И я отдан себе на растерзание.

Лишите меня опоры – и я переверну землю.

Голова моя – улей, в котором беспрестанно жужжат неисчислимые пчёлы. Они не смолкают ни днём, ни ночью. Порой жужжание доводит до помрачения, и тогда властвует рой.

Я бы свихнулся, не выпускай на бумагу.

Я не похищаю идеи, но иногда идеи похищают меня.

В часы отсутствия во мне разверзается пустошь. И я падаю насквозь.

Кто поймёт меня, тот равен мне – похлопаю его по плечу.

Кто себя поймёт, тот меня выше – пожму ему руку.

Когда узнаёшь, кто ты, не остаётся ничего, кроме дела и прекрасной печали.

Больше никогда не стать мне прежним.

И мной овладевает Страх: «Я раньше начал, кончу ране, мой ум немного совершит».

Когда волна отхлынет, унесёт с собою все дары, что делать суждено? Я был морем… а стал никем.

Каков мой ум? Ледяная рука, черпающая из жерла вулкана.

Сердце моё покрыто обмороженной коркой, но пылает внутри.

Что может быть лучше, нежели длительная прогулка наедине с музыкой Трента Резнора после вечернего киносеанса Микеланджело Антониони? Да ничего!

О, Резнор! Сколько часов унеслось за тобою, сколько ещё унесётся!

Сердцу моему ты стал приютом, духу моему ты стал костром.

То я на самом пике, то в пасти чёрной бездны. Нет восхода и падения.

Проваливаешься всегда глубже, чем сумел взобраться.

Ничто иное не утешает так, как мысли о наследии, о вдохновении вас.

Если нацелен на вечность, то какая разница – сейчас тебя признают иль потом?

Испытываешь странное ощущение, размышляя о себе в прошедшем времени. Будто скинул кожу, но ещё не обрёл новую.

Я – врата между прошлым и будущим, я – дорога в оба конца. Я – сердце времени, сплошное настоящее.

Таков терзающий меня вопрос: жить вечно или жить мгновенно?

Как представлю пустоту перед началом, затем – изобилие в конце.

Я великая почва, и произрастающее мне принадлежит.

Нам дано будущее, чтобы у нас появилось прошлое.

Стать достоянием исследователей?.. Постойте-ка! Я не завещал себя анатомическому театру!

Сам. За мной нет нации. И потом быть не должно.

Я не гражданин, а только некая сущность, запертая на время среди человечества.

Чего жду я от своего друга? Бескорыстную веру с открытыми глазами.

В детстве я мечтал стать сумасшедшим.

Хахахахаха!..

Я сильно привязываюсь к тем вещам, которые помогают мне творить, будь то простой карандаш, исписанный до огрызка, поредевшая кисточка, потрёпанная полевая тетрадь… Но в один миг они оказываются в мусорном ведре, без тени жалости, стёрты воспоминания. Жесток ли я?

Почему карандаш, а не ручка? Карандаш более художественный инструмент. Он оживляет, раскрепощает меня. И уже не пишешь – уже рисуешь.

Как жаль, что язык мой, русский, не избрал себе иероглиф.