Текст книги "Когда размер имеет значение"

Глава 14

Утром позвонил отец. Как обычно сделал это рано. Алексея разбудило мелодичное пиликанье, когда на часах большая стрелка только начала восьмой круг. Отец не считался со спецификой работы сына. Его не волновало, что длится она по двенадцать часов в сутки с двумя выходными в неделю. Да он, скорее всего, даже и не помнил об этом и уж точно никогда не задумывался. Звонил, когда ему удобно, зная, что в это время точно застанет сына дома. И если по началу Алексей еще пытался намекнуть отцу на бестактность, то потом махнул рукой, понимая всю бесполезность этой затеи. И дело ведь не графике работы, на который он добровольно согласился. Даже если бы он работал двое суток через двое, все равно просыпался бы не раньше десяти часов, как привык уже делать за многие годы. Суть не в этом, а в том, что организм отца просыпался гораздо раньше, а порой и не ложился спать всю ночь. И на остальных ему было плевать. Больше всего в жизни отец ценил собственный комфорт. Вот и сейчас Алексей не удивился раннему звонку. Лишь обреченно вздохнул, потирая глаза, и снял трубку.

– Привет, сын! Что нового? – Отец почти всегда начинал разговор именно так.

– Привет, пап! Новостей практически никаких, – почти всегда одинаково отвечал Алексей.

Вежливо, отстраненно и одинаково холодно, словно между ними пролегала не какая-то пара сотен километров, а бескрайний океан.

Алексей представил отца в кресле, возле журнального столика, с сигарой и за чашкой утреннего кофе. Эту ритуальную позу он хорошо знал с детства. Отец никогда не изменял своим привычкам. Он не курил, но обожал запах дыма сигары по утрам. Любил его и Алексей, как запах детства. В это время отец настраивался на положительный лад. Если сыну нужно было попросить его о чем-то, то лучшего момента не существовало.

– Твое «практически» обнадеживает. Значит, новости все-таки есть?

Алексей уже окончательно проснулся и отправился с трубкой на кухню, за своим утренним кофе. Эту любовь он унаследовал от отца, а может, просто перенял привычку, как младший у старшего, на которого принято ровняться. Только вот с последним возникли проблемы – с некоторых пор сын старался делать буквально все не так, как отец. Меньше всего он хотел на него ровняться.

– Вчера был у мамы. Она передавала тебе привет.

Повисла небольшая пауза, во время которой Алексей наполнил и включил чайник.

– Как она? – спросил отец.

– По-моему отлично!

Отец с матерью вот уже почти десять лет, как развелись. Мать сразу же уехала в Москву, и за это время они ни разу не виделись. Алексей оставался с отцом до окончания института, а потом тоже уехал.

Он помнил, как ссорились родители. Ни криков, ни слез, как стандартных атрибутов ссоры, не было. Пара резких фраз, брошенных друг другу, и все. А потом наступало время холодной войны, которое Алексей считал самым страшным, даже страшнее смой ссоры. Родители неделями не разговаривали. В такие периоды отец задерживался на работе, а мама старательно делала вид, что ничего не происходит. Ни один из них не срывал плохого настроения на сыне. Но маленький Алексей страдал, потому что квартира превращалась в военный полигон, где оружием служило молчание, пока не наступало временное перемирие.

По мере взросления сына ссоры участились. Периоды игры в молчанку удлинились. Детская реакция тоже осталась в прошлом, а может притупилась с годами, переросла в привычку. Став взрослым, в такие дни Алексей старался уходить из дому, чтобы вернуться уже поздно, когда родители спят. Видеть их равнодушные лица порой становилось невыносимо.

Алексей на всю жизнь запомнил разговор с матерью, когда ему было лет десять.

– Мам, почему папа всегда так поздно приходит с работы?

Она тогда посмотрела на него красивыми и печальными глазами и ответила:

– Твой папа не чувствует себя счастливым, когда я на него обижаюсь.

– А почему ты обижаешься?

Тогда он действительно не понимал, за что можно обижаться на отца? Не пьет, не курит, маму не ругает. Десять лет – пытливый возраст, и из рассказов сверстников Алексей знал, какими бывают отцы. В его классе один мальчик так боялся своего родителя, что частенько убегал из дома, а потом появлялся в школе с синяками на лице. Пацаны рассказывали, что отец его избивает всегда, когда напьется. Достается и матери, стоит ей вступиться за сына. Он тогда эгоистично радовался, что его отец не такой, что он любит их с мамой, и тем более не понимал, почему родители ссорятся?

– У человека одна жизнь, сынок, – сказала тогда мама. – Она пролетает очень быстро, не успеешь оглянуться. Хочется прожить ее так, чтобы в старости было о чем вспомнить. А твой папа… он не разрешает мне этого делать. Поэтому я и обижаюсь.

Гораздо позже Алексей понял смысл слов матери, когда вошел в пору юношества и прочувствовал деспотизм отца на себе.

В восьмом классе отец перевел его в лицей с юридическим уклоном, хоть у Алексея не наблюдалось склонности к гуманитарным наукам. Он, напротив, любил естественные, делал успехи в английском языке.

– У юристов большое будущее, если есть достаточно средств, – на корню прервал его возражения отец. – После лицея ты поступишь на юридический факультет. Что делать дальше, решим, когда ты его закончишь. Практику будешь выбирать себе сам, какую захочешь.

Он по достоинству оценил отцовское «захочешь». На самом деле тот даже не слышал возражений сына. Не поинтересовался его увлечениями и пристрастиями. Он так решил, значит, так тому и быть. Вот тогда Алексей понял, о чем пыталась сказать ему мама, которой муж запретил работать, велел заниматься воспитанием сына, вести хозяйство. Его не интересовали ее желания. Он так решил, и оспаривать его решение никто не имел права.

Алексей поступил на юрфак, не рискнул перечить отцу. А вскоре уехала мать.

– Поедешь со мной? – спросила она. – Переведешься в другой институт, какой тебе нравится.

Больше всего ему хотелось поступить именно так – бросить все и уехать. Но он видел глаза отца, когда собиралась мама. В тот момент Алексей понял, что если тот останется один, то сломается, лишится железного стержня, который поддерживает в нем жизнь. Мама не пропадет, он видел это по ее глазам. В них затаилось ожидание, что вот-вот ее жизнь изменится к лучшему, и облегчение, что она наконец-то нашла в себе силы порвать цепи эмоционального рабства. Гораздо хуже будет отцу, который не понимал, почему с ним поступают так жестоко. Из-за чего от него уходит жена, которой он подарил всю свою любовь? Именно тогда Алексей понял, что отец на самом деле любит их с матерью, только делает это по-своему. Он просто не умел любить по-другому.

Мама сразу же устроилась на работу в Москве. Алексей знал – она счастлива, он часто навещал ее.

Все пять лет, что прожил с отцом без матери, Алексей пытался сгладить обиду в его душе. Первое время приходилось тяжело, когда тот запретил ему даже говорить о матери. Но постепенно все нормализовалось. Отец стал самим собой – любящим и деспотичным.

Когда Алексей перешел на пятый курс, отец все чаще стал заводить разговоры о собственной практике, что собирался купить сыну. Это были даже не разговоры, а перечисление возможностей, одну из которых он обязан выбрать. Вот тогда он и взбунтовался, когда понял, что отец полностью оклемался и не пропадет без него. Железный стержень снова закалился и превратился в несгибаемый.

– Я уезжаю, – сообщил он на следующий день после получения диплома.

– Куда собрался? Может, в Европу? Самое лучшее место, чтобы развеяться и отдохнуть…

– Я уезжаю в Москву. Я не хочу работать юристом.

– Ты что, дурак? – Отец смотрел на него, как на сумасшедшего. – Ты только что получил диплом юриста и заявляешь, что не хочешь им быть?

Как мог объяснить Алексей, что исключительно ради него потратил пять лет жизни на обучение, если тот не в состоянии был его услышать? Зато в тот момент он понял, что не так мало унаследовал от отца, при видимой мягкости матери.

С тех пор его общение с отцом свелось к регулярным телефонным разговорам и редким встречам, когда тот приезжал в Москву. И даже в эти моменты отец не упускал возможности вмешаться в жизнь сына, как тогда, когда увидел Лизу, и сразу же выдвинул ультиматум.

Несмотря ни на что, Алексей любил отца. Иногда даже испытывал угрызения совести, что поступил с ним так резко. Правда он успокаивал себя тем, что со временем отец смирится, не может же человек всю жизнь заблуждаться. Когда-нибудь он поймет, что, кроме его, существуют еще и другие мнения. Возможно, он уже это понял, только не признается.

В настоящее Алексея вернул спокойный голос отца:

– А ты? Бросил свою каракатицу?

– Пап, не начинай, ладно?..

– Да, чего тут начинать-то? Заканчивать пора… Я просто шизею от твоего вкуса! Это же не женщина… Разве что по половому признаку. Женщина не должна позволять себе так выглядеть! Странно, что тебя это устраивает. И я не поверю, что ты ее любишь. Таких женщин не любят!

А ведь он намного умнее и прозорливее, чем Алексей думал. В Лизе отец сразу разглядел то, что для него самого какое-то время оставалось загадкой. За ее нелепым видом он рассмотрел непримиримость с жизнью, вечный внутренний конфликт. Ну, не был его отец до такой степени снобом, чтобы отталкиваться в своих суждениях исключительно от внешнего вида. Алексей знал его очень хорошо и считал кем угодно, но только не отрицательным героем.

– Мы расстались, – решил он не ходить вокруг да около.

– Ну, слава Богу! Не представляешь, как я этому рад!

Почему же не представляет? Еще как представляет! Он прямо воочию увидел довольную улыбку отца.

– Я собираюсь вскоре нагрянуть в столицу, – резко перешел отец на другую тему. – Остановлюсь у тебя, не против?

– Пап, ну что за вопросы? Конечно! Буду только рад. Ты бы и раньше мог это делать.

– Ну, уж нет! Пока ты жил с этой… В общем, мои нервы не готовы к таким испытаниям.

Они проговорили еще как раз столько, чтобы из головы выветрились остатки сна. Поспособствовал процессу, конечно, и крепкий кофе. И впервые за долгое время после разговора с отцом в душе Алексея не осталось горького осадка.

На работе Лена встретила неприкрытым любопытством.

– Ну, рассказывай… Как оно? Разговаривать с богиней? – спросила она, едва появилась в кухне, застегивая на ходу халат.

– Боги иногда очень смахивают на людей, – отшутился он, чувствуя, как сильнее забилось сердце в груди.

– А если серьезно?

– А если серьезно, то вчера мы вместе ездили к маме. И я, кажется, влюбился.

– Вот это скорость! Вот это я понимаю, по-нашему, – усмехнулась Лена. – А спали вы, случайно, не в одной кровати?

– Нет, ночевали мы врозь.

Алексей не понимал сарказма Лены. Не по-доброму она задавала все эти вопросы. Ему становилось неприятно и обидно за Милану. Это было так по-женски – невзлюбить кого-то просто так, без видимых причин, просто потому, что она понравилась ему. В такие моменты он женщин не понимал и даже не пытался анализировать их поведение.

– Справишься вечером одна? – сменил он тему.

– А что так?

– Собираюсь уйти пораньше…

– Свидание, что ли? – еще одна улыбочка, из разряда «как хочу, так и веду себя».

– Так, справишься?

Она, наконец, поняла, что он не намерен и дальше разговаривать о Милане в таком тоне, и серьезно ответила:

– Конечно, справлюсь, раз тебе нужно.

Виктор пыхтел, кряхтел и не хотел отпускать его раньше с работы. Пришлось напомнить ему, что переработки накопилось на два отпуска. Тогда шеф вынужден был отпустить его, заявив напоследок:

– Постоянные клиенты будут недовольны.

А вот этот вопрос в данный момент волновал Алексея меньше всего. Чем ближе к вечеру, тем сильнее ему хотелось увидеть Милану. Сначала он планировал позвонить ей. Но в последний момент передумал. Вдруг она не захочет с ним встретиться? Устала, например, или еще что… А такой расклад его совершенно не устраивал. Сам он до такой степени хотел увидеть ее, хоть краем глаза, хоть издалека, что едва дождался, когда можно будет улизнуть с работы. И да, он пытался уговорить себя поступить разумно. Все тщетно. Желание увидеть перевесило все остальные. И ничего не придумав лучше, Алексей решил просто подъехать к ее дому и ждать, когда она вернется с работы. Даже если она откажется сходить с ним куда-нибудь, по крайней мере, он ее увидит. Ему это было жизненно необходимо.

В половине шестого он уже ждал ее возле подъезда, сидя в машине. Ближе к шести заметил ее «жучок», заворачивающий во двор. Почувствовал, как внутри разлилось блаженное тепло с примесью волнения и ожидания чего-то. Удивительно, как он по ней соскучился! Не прошло и суток, а он едва может усидеть в машине. Готов сорваться с места и бежать к ней, чтобы схватить ее в охапку и сжимать так сильно, как только возможно. И больше не отпускать никогда… Идиот какой-то! – мысленно обругал себя Алексей. Конечно, если он хочет все испортить, то должен поддаться своим низменным инстинктам, затмевающим разум. Ведь проще всего спугнуть, действуя нахрапом, оттолкнуть прущим из тебя напором эмоций.

Он наблюдал, как она паркуется на специальной площадке, открывает дверцу и выбирается из машины. Сколько же в ней женственности! Как элегантно она поправляет юбку и убирает волосы за уши. Достает из машины сумку и включает сигнализацию.

Она уже направилась к дому, когда из беседки показались двое и пошли в ее сторону. Как в замедленном кадре, Алексей видел, что расстояние между ними сокращается. Один мужчина что-то сказал Милане, она резко остановилась и посмотрела на них. А потом зажмурилась, так крепко-крепко, и обеими руками вцепилась в сумочку.

Алексей и не понял, когда выскочил из машины. Он уже почти преодолел небольшое расстояние, как второй мужчина схватил сумочку Миланы и потянул на себя. Во второй его руке что-то блеснуло, очень похожее на нож.

В который раз за этот день Алексей почувствовал благодарность к отцу, за то, что в старших классах тот настоял на секции боевых искусств. Он в два счета скрутил того, что был с ножом, и одним ударом отправил в нокаут. Второй просто сбежал, реально оценив свои шансы. Фактор неожиданности тоже сыграл на руку – нападавшие не заметили его приближения.

Милана так и стояла, зажмурив глаза, когда он подошел к ней, обнял и прижал к себе.

– Что с ним? – спросила она, кивая на скорчившегося на земле мужчину, когда немного пришла в себя.

– Живот скрутило, – ответил Алексей, не переставая ее обнимать. Он понимал, что пользуется ее испугом, и ничего не мог с собой поделать.

– А второй где?

– Убежал, когда понял, что это заразно.

Нападавший пошевелился и застонал. Только тогда Алексей был вынужден выпустить Милану.

– Вызови полицию, – велел он ей, – а я спрошу у него кое-о-чем.

Он брезгливо оглядел неряшливо одетого мужчину, пытающегося подняться с земли, присел, схватил его за шиворот и задал несколько вопросов. Пришлось пригрозить немедленной расправой, чтобы получить честные ответы, которые сильно озадачили Алексея.

Вскоре подъехал наряд полиции и нападавшего забрали в отделение, а им велели явиться завтра для дачи показаний.

Милана все еще была напугана. Очень бледная она еле держалась на ногах. Примешивалась еще и усталость, Алексей это отчетливо видел. Ничего лучше, как предложить ей посидеть у него в машине, пока не придет в себя, Алексей не придумал.

– Это все дурацкая реакция на стресс, – призналась она, откинувшись на спинку сидения и закрыв глаза в попытке расслабиться. – У меня всегда так – когда сильно страшно, теряю способность двигаться и мыслить разумно. Всегда боюсь, что такая ситуация может возникнуть, когда я за рулем, – слабо улыбнулась и посмотрела на него. – Хорошо, что ты оказался рядом, а то не знаю даже, что бы со мной было.

О такой вероятности Алексей даже думать боялся. Он безумно радовался, что не позвонил ей и договорился о встрече, а решил преподнести сюрприз. Как оказалось, не он один…

– А ты знаешь, что у тебя есть враги? – спросил он, когда она окончательно пришла в себя.

– В смысле?

– В самом прямом.

– Не поняла… Разве это не были обычные бандиты? Они хотели забрать у меня сумку.

– Это даже не бандиты, а отбросы общества. Только сумочку они твою хотели забрать не просто так, а потому, что им заплатили.

– Кто?

Она опять испугалась, и Алексею стало неловко. Наверное, сейчас не самое подходящее время говорить об этом, но ему нужно было прояснить ситуацию до конца, чтобы самому в ней разобраться.

– Он сказал, что их нанял мужчина. Холеный такой блондин, это с его слов. Есть среди твоих знакомых такой?

Она молчала какое-то время, погруженная в собственные мысли. Да Алексей и не нуждался в ответе, потому что уже был уверен, что знает, о ком речь. Как только он услышал про блондина, сразу подумал о бывшем парне Миланы. Хотя он, конечно, мог и ошибаться.

– Не догадываешься, кто это? – вновь спросил он, когда молчание затянулось.

– Догадываюсь, – кивнула она, не глядя в его сторону.

– И зачем ему нужна была твоя сумка?

– Ему нужен мой блокнот с записями. Он думает, что сможет найти там что-то полезное для себя.

Она рассказывала неторопливо, и Алексей постигал всю степень ее личной трагедии. Мало того, что она три года ошибалась в человеке, так сейчас еще отчетливо поняла, насколько тот все время ею пользовался. Она ему была необходима для собственных корыстных целей до такой степени, что он рискнул пойти на преступление.

Алексей не стал рассказывать Милане про признание нападавшего еще и в том, как заказчик разрешил им делать с ней все что захотят. После того, как заполучат ее сумку. За такие слова Алексей был готов собственными руками задушить и нападавшего и заказчика. У него кулаки чесались исколотить ханыгу до кровавого месива прямо там, на месте. Он испугался единственного, что после этого будет выглядеть зверем в ее глазах.

– Нужно рассказать завтра все в полиции, – сказал он и почувствовал, как от злости сжимаются кулаки.

– Нет. – Милана устало качнула головой. – Пусть сами во всем разбираются.

– Надеюсь, в тебе говорит не жалость к этому уроду?

– Я просто устала… Ты не представляешь, как я от всего устала!

Она посмотрела на него, и в глазах ее заблестели слезы, а потом начали одиноко скатываться по щекам. Внутри Алексея все перевернулось. Он внезапно понял, почему она всегда казалась ему такой печальной, когда приходила в ресторан, когда он еще не знал ее. Это из-за того урода она страдала, даже сама не догадываясь о причинах. Она выстроила в голове модель идеальных отношений и пыталась ей соответствовать. Три года жила ненатуральной жизнью. Как только то, что было заложено в ней природой, не атрофировалось?

Она отвернулась к окну. По подрагиванию плеч Алексей догадался, что она плачет. Больше всего ему хотелось прижать ее к себе и никогда больше не отпускать. Но он понимал, ей сейчас это не нужно. Прежде всего, ей нужно достигнуть моральной гармонии с самой собой, упорядочить все в душе.

– Давай покатаемся? – предложил он.

      Она кивнула, и он принялся выруливать со двора.

Они катались часа два, пока окончательно не стемнело. Почти не разговаривали, а если и делали это, то о незначительных вещах, не имеющих отношения ни к ней, ни к нему лично. В салоне автомобиля негромко звучала легкая музыка. На обратном пути Милана начала задремывать, и Алексей приглушил звук динамиков.

Про себя он назвал это автотерапией и видел, что она приносит положительные результаты. С лица Миланы постепенно спадало напряжение. Она позволила себе расслабиться и ни о чем не думать. Он любовался ее профилем, слышал размеренное дыхание и думал, насколько прочно эта женщина обосновалась в его мыслях и сердце. Он хотел весь мир положить к ее ногам. Ради нее готов был отказаться от любимого дела и занять должность в фирме отца или купить собственную практику, как тот советовал. Лишь бы она захотела все это принять от него.

– Приходи завтра в ресторан, – сказал он на прощание, когда подъехал к ее дому, и она проснулась. – Я приготовлю для тебя что-нибудь особенное.

– Спасибо тебе за все! – Она приблизила к нему лицо, и он утонул в ее глазах. А потом она поцеловала его. Не в щеку, не легким касанием в губы. Она поцеловала его по-настоящему, зная, что для него это будет настоящим подарком. Ее губы дарили поцелуй с щедростью, на какую она была только способна в тот момент. Им она говорила «спасибо» и еще что-то. По крайней мере, Алексею на это хотелось надеяться. Она позволяла ему целовать себя столько, сколько захочет, пока он первый не прервал поцелуй, не желая злоупотреблять ее щедростью.

Всю обратную дорогу он думал о Милане, о том, какая она необычная женщина. Даже тогда, когда вела искусственную жизнь, она умудрялась оставаться натуральной. Только ради такой женщины можно пожертвовать всем.