Текст книги "Журнал «Рассказы». Колодец историй"

Мир меча получил обозначение «КИ-98 “Альгарден”». Мы запросили новых подопытных. Десять человек, оснащенных современным оборудованием. Многие из них имели рюкзаки, набитые походным снаряжением.

Каждый из них коснулся меча и исчез. Портал продолжал работать.

Прошло несколько месяцев, но никто не вернулся назад.

«Пятого» перевели в медблок на верхних этажах, и больше мы ничего о нем не слышали. Он, скорее всего, окончил свои дни на мраморном столе секционного зала. Очевидно, следовало выяснить, какие изменения в организме влечет за собой переход между мирами. Если, конечно, в переломанном теле парня вообще остались целые органы. Судя по его медицинской карте, та башня действительно была очень высокой. В обычной больнице он умер бы через несколько часов.

Вскоре проект «Альгарден» заморозили за отсутствием внятных результатов. Начальство не любило бесперспективных исследований… Чего уж там, организацию интересовало лишь то, что можно было продать военным. Портал в мир, сожженный драконом, который теперь и сам издох, – да кому это надо? Даже если «пятый» не врал, для совета директоров это не представляло никакого интереса.

И мы потихоньку стали забывать о ржавом мече. Загруженные новыми задачами, мы всё так же вставали по сигналу, чтобы сесть за компьютеры и изучать теперь уже совершенно другие аномалии.

Признаться, я и сам вскоре выбросил Альгарден из головы. Серая подземная реальность давила на нас, не вдохновляя на лишние размышления.

В медблоке нашему отделу наконец выделили антидепрессанты. Ника подсела на них, и с ней что-то пошло не так. Иногда у нее случались провалы в памяти, она не узнавала нас, забывала свое имя… По-моему, она уже и не помнила, что когда-то жила на поверхности.

Я слил таблетки в унитаз. Думаю, Саша тоже.

Все шло своим чередом, пока через несколько месяцев не пришла пора дежурной уборки в хранилище меча. Помыть пол, проверить камеры, провести стандартные замеры. Обычно этим занимаются ассистенты.

Но в назначенный день у нас не нашлось ни одного свободного лаборанта. Лишь сейчас, слушая, как пилят за спиной гермодверь, я понимаю, что это произошло не случайно.

Саша решил не отвлекать нас от работы и сам пошел прибраться в камере. Охрана впустила его – амбалы знали график уборки наизусть.

Впоследствии я много раз пересматривал запись с камер. Саша окунул швабру в ведро и начал протирать кафельный пол. Неторопливо, как будто не происходит ничего необычного.

Он постепенно приближался к постаменту, в то же время удаляясь от охранников за дверью, следивших, он знал, за ним через планшеты.

Саша два раза прошел мимо меча, разлив целую лужу воды. Казалось, он уже должен двинуться дальше…

Он поскользнулся. Ничего необычного – вода, кафельный пол. С кем не бывает?

Поскользнулся и демонстративно неловким движением схватился за меч. Вот неудача – за самую рукоять! Надо же быть таким неаккуратным…

Разумеется, он исчез.

Затем были долгие недели скандалов и объяснительных. Почему заведующий отделом мыл пол вместо ассистентов, где были глаза охранников, когда в последний раз на нашем этаже слышали о технике безопасности…

Меч перенесли в другое хранилище и запретили уборку научным сотрудникам.

Меня сделали новым заведующим, и я не успел скопировать данные с Сашиного компьютера, прежде чем его изъяли. Но охранники всегда отличались узколобостью.

Они вынесли системный блок, даже не догадавшись заглянуть под коврик для мыши. Не буду врать – я тоже не догадался. Просто случайно уронил его через месяц, неуклюже взмахнув рукой. Из-под коврика вылетела маленькая, совсем неприметная записка.

«№ 5 прошел 15 января, вернулся 5 февраля, со слов в КИ-98 провел примерно полгода;

А.Р.: герои появляются раз в пару месяцев, в последнее время немного чаще (?);

№ 1,2,3,4,5 отправлены с разницей в сутки;

Неделя – примерно 2 месяца в КИ-98?»

Он подсчитывал разницу во времени. В карманных измерениях оно часто течет с другой скоростью, это совершенно нормально. Нам еще предстоит выяснить почему…

Хотя нет, не нам. Им, тем, кто останется после меня. Бездарному новому сотруднику, еще грезящему о возвращении на поверхность. Окончательно сбрендившей Нике.

Я здесь оставаться не собираюсь. Я разгадал Сашино послание.

Еще в самые первые дни, когда «пятый» лежал в реанимации, Саша легко мог запросить новые замеры, людей, что угодно, чтобы зайти в комнату и коснуться меча.

Где угодно лучше, чем здесь, – почему бы не променять подземную тюрьму на погибший Альгарден?

Но он выбрал ожидание. Считал дни, наверняка вел какие-то таблицы… Ждал, когда в Альгардене пройдет несколько лет.

На пепелище нечего делать. Пусть руины захватят соседние государства, отстроят и заселят заново. А может, Арио отыщет выживших и Альгарден возродится – вдруг он успел спрятать королевскую семью перед нападением?

Саша никогда не разговаривал с нами об этом. Наоборот – он всячески стремился замять тему меча, закрыть бесперспективный проект, перевести сотрудников на другие задачи, чтобы отвлечь внимание от хранилища. И в нужный день он, какая оплошность, отправил лаборантов заниматься какой-то чепухой, чтобы совсем некому было провести уборку…

Я мог бы считать, что Саша бросил нас, – ведь мы могли бы бежать вместе! Но это не так.

Охрана никогда не позволила бы двоим зайти в камеру хранения. Он знал об этом, как и о том, что новым заведующим сделают меня, – Ника совсем поехала крышей из-за таблеток. Он оставил мне записку под ковриком – знал, что я обо всем догадаюсь.

Но меч перенесли в новое хранилище. Огромная гермодверь, пост охраны через две комнаты. Организация не хотела больше терять сотрудников.

Саша обставил все как несчастный случай. Если бы он кинулся к мечу, едва зашел в комнату, он бы успел. Только меня бы сейчас здесь не было.

Но Саша поскользнулся. Вот не повезло! Мокрый кафель и правда очень скользкий.

Поэтому спустя месяцы волокиты я смог получить пропуск. Наврал, что имею гипотезы в области происхождения клинка. О, я с радостью отправил бы Нику, ведь именно она специалист по древностям. Но вот беда, коллега совсем устала на работе. Вчера полдня просидела в углу. Представляете? Думаю, ей стоит увеличить дозу антидепрессантов.

Наудачу я смог стащить у какого-то охранника его пропуск. Мне хватило пятнадцати минут, чтобы скопировать данные. Потом я, конечно, вернул его. Смотрите, что нашел в коридоре! Будьте внимательнее в следующий раз, коллега!

Тьфу.

Это позволило мне вшить в свой пропуск программу-диверсант. Именно поэтому охрана до сих пор пилит гермодверь, а не меня.

Я смотрю на ржавый клинок.

Возможно, никакого Альгардена нет и «пятого» три недели жевали ужасные чудовища, проецируя в его мозг галлюцинации.

Возможно, Саша ошибся в подсчетах и время за гранью течет иначе. Я окажусь в каменном веке или в космосе рядом с мертвой планетой.

Или Альгарден – действительно маленькое измерение, и та волшебная канава, которую не смогли перейти разбойники, – это его граница? И нет никаких других королевств…

В конце концов, дворец могли отстроить иначе, и я телепортируюсь внутрь каменной стены.

Одно я знаю точно – вернуться уже не получится. Дракон мертв, единственный обратный билет вытянул пятый испытуемый. Герой, убивший чудовище. Теперь клинок – лишь осколок старого заклинания, фантик без конфеты…

Плевать. Я не собираюсь здесь оставаться. Пусть лучше я упаду с высоты десятиэтажного дома, потому что дворцовые башни перестроили в другом порядке.

После гибели дракона в Альгардене прошло от шести до семи лет. Это должно быть так. Я не мог ошибиться. Не должен был. Этого достаточно, чтобы оправиться от катастрофы… Надеюсь.

Я подхожу к постаменту. По двери протянулась раскаленная трещина. Я знаю, что за мной наблюдают через камеры. Их объективы хищно блестят в ярком свете ламп.

Не будет больше никаких проектов. Не будет больше никакой охраны. И никакого «семь утра – подъем».

Сегодня я провозглашаю себя рыцарем Альгардена.

Оскар Мацерат
Пох Пох Пох

Что? Вот опять.

Пох… И еще – пох-х-х-п…

Капитан Колокольцов напряженно вслушивался в гулкое эхо хлопков, прилетевшее издалека, через массив густого карельского леса, сквозь натянутую над лагерем масксеть – оттуда. Будто лопались старые и сморщенные воздушные шарики.

Фронт движется. Скоро не пох-пох, а бабах-бабах. И не где-то там, а прямо здесь. И не шарики будут лопаться, а перепонки барабанные, головы неразумные… Какого мы еще тут? Почему не происходит…

– Товарищ капитан!

– Чего?

…Ничего… Все та же рутина, рутина, подъем-отбой, наряды, занятия. Кажется, что начальству вообще…

Пох-х-х-п… Па-пох-х-х…

– Товарищ капитан, разрешите обратиться?

– Да, давай. Готов? Курсант, выполнять!

На «нять» капитан Колокольцов запустил секундомер.

Курсант скинул кепку, торопливо задергал пуговицы хэбэшки, одновременно стряхивая берцы вместе с портянками. Ага, заранее расшнуровал, хитрец. Семь секунд. Скинул куртку, избавился от штанов, от майки, от трусов. Одиннадцать секунд. Опустился на четвереньки, захрипел, зарычал. Живот вжался, грудь расширилась, руки и ноги вывернулись из суставов, удлинились. Курсант завалился на бок, затрясся. Шестнадцать секунд. Полезла шерсть. Голова, глаза, пасть…

– Стоп! Двадцать две секунды. Еще пять секунд добавлю за берцы. Ты самый умный, что ли, Фомкин? Думал, шнурки не замечу?

Курсант, обратившийся в крупного серо-бурого волка, закрутился на месте и заскулил.

– Не ной, Фомкин, все равно бы в норматив не уложился. Слишком жалеешь себя. Понимаю, что больно, а ты терпи! Жизнь у нас такая – терпеть…

Подбежал дежурный по роте.

– Товарищ капитан!

– У меня занятия, не видишь?

– Вас начальник курса срочно вызывает! Он в палатке-канцелярии.

– О, зашевелились… Давно пора…

– Что?

– Ничего, это я так… Фомкин, обращайся обратно и функционируй по распорядку!

Волк кивнул и завилял хвостом.

* * *

– Вызывали, товарищ майор?

Начальник курса оторвал тяжелый взгляд от ноутбука.

– Да, входи, капитан. Что там у тебя во взводе? Как? Нормально все?

Дежурные вопросы ни о чем. Не слышал он, что ли? Раздражает этот человек.

– Товарищ майор, докладываю голосом! Во вверенном мне взводе работа проводится в штатном режиме установленным порядком! Несчастных случаев, травм, укусов, поносов и прочих неуставных отношений не наблюдается! Курсанты питаются хорошо, нормативы выполняют исправно, нюх острый, шерсть лоснится…

– Хорош паясничать, Колокольцев!

– Колокольцов, ударение на…

– Похер. Шутки кончились. Слушай приказ и инструкции…

Через пятнадцать минут капитан вышел из канцелярии, на ходу снял кепку, вытер пот со лба, глубоко вдохнул, медленно выдохнул.

Черт знает, что такое! Без всякого сомнения, майор – идиот! «Я – обычный человек, а вы люди наполовину!» Шовинизм какой-то! Без сомнения, идиоты те, кто поставил этого «обычного» человека начальником курса у оборотней. Что за отношение к нам – расходный материал, пох на всех! Курсантов на задание… Да они ж дети еще, дебилы, пубертатыши. Им учиться еще и учиться! А умалчивать о пропаже личного состава? А сидеть в учебном лагере до последнего, рисковать курсом?

Спокойно. Вдох-выдох… Надо докладную генералу писать, пусть устроит майору орально-генеральные ласки за самоуправство.

Колокольцов подошел к палатке своего взвода и через стенку услышал, как бездельник Фомкин травил очередную байку другим таким же бездельникам.

– …моя интереснее, говорю. Вот, слушайте. На каникулы впервые в Питер поехал, тут как раз недалеко. Погулял, посмотрел всякое и решил еще в зоопарк сходить. Иду вдоль клеток, чувствую – да ну на фиг! Волчица, а у нее начались дела эти… Ну, вы поняли. Так и манит! На запах иду – вот и она. Рыжая, редкая! Увидела меня, почуяла альфу, хвостом завиляла. Хочется ей самца-то, понятное дело. Я и думаю, как бы ее, ну, того… Да че вы ржете! Подошел к работнику какому-то, ксиву по-тихому показал, говорю, так и так, мне необходимо с вашей волчицей провести эксперименты государственной важности. Тесты секретные ради спасения жизней карельским бойцам. Да хорош ржать, так и сказал. А тот поверил! В какую-то комнатку зашли, потом сучку эту туда привел… Да она сама шла, чуть не бежала на радостях. Оставил нас одних. Ну я, значит, обратился…

Дебилы и пубертатыши…

– Курсант Фомкин! – Капитан заглянул в палатку. Взвод валялся на кроватях, многие неудобно лежали на животах.

– Я!

– Хорош трындеть, курсант, прибывайте ко мне полностью! Остальным что, заняться нечем? Сержанты, выводи на построение и уборку территории! Вон смотрите, шишек сколько насыпало! Чтобы через час ни одной, ясно?

Курсанты нехотя побрели к выходу из палатки. Колокольцов с Фомкиным отошли подальше.

– Какая у тебя ксива, Фомкин, че ты несешь?

– Да я так, товарищ капитан, пацанов развлечь, – смутился курсант.

– Проехали, ладно. Сейчас соберись, будет серьезный разговор. Представь, что ты умный, и пойми с первого раза. Курсанта, простигоспди, Волкова с третьего взвода хорошо знаешь? Земляк же твой?

– Так точно, мы из Тамбова оба…

– Давно его видел?

– Недели две назад, перед тем как их взвод стали отдельно готовить, а в лагерь к ним запретили ходить. Это по поводу него вас ротный вызывал?

– Сечешь, когда приспичит. Значит так. Их взводного, старшего лейтенанта Кочкина, вместе с Волковым твоим отправили туда, понял? В зону действий. Подробностей не знаю, но уже неделя, как они должны были вернуться. Наша с тобой задача – их найти, и побыстрее. Ты метки Волкова помнишь?

– Помню, у него запах такой… Едкий.

– Ну и хорошо. Тебя для этого со мной отправляют – по меткам Волкова ты его самого отыщешь. А с ним и старлея, я его плохо знаю, к сожалению. Завтра в шесть утра обращаемся и выходим из лагеря. Сейчас поешь хорошо, отдохни. Все ясно?

– Так точно! Может, взять что-то с собой?

– Куда взять-то? Волками пойдем, что ты возьмешь? Ксиву свою если только, вдруг там по пути зоопарк?

* * *

Учебный лагерь еще спал, когда его покинули двое волков, черный и серо-бурый. Пронеслись уже метров пятьдесят по лесу, вдруг черный резко встал.

– Фомкин, ты дневального у ворот видел?

– Нет, товарищ капитан, – ответил серо-бурый Фомкин.

– Давай назад!

Тело волка-дневального обнаружили в стороне от прохода в лагерь, под кустом. Колокольцов подкрался ближе, прислушался – дышит.

– Дрыхнет, гад! – удивился он. – Вокруг черт-те что, а этот на посту дрыхнет, все ему пох!

Колокольцов залепил мощной черной лапищей дневальному по мохнатому заду, тот встрепенулся, вскочил.

– Кому спишь, боец?! – рявкнул капитан.

Курсант заморгал в недоумении, виновато опустил морду, прижал уши. Фомкин захихикал гиеной: его взвод давно уже получил прививку от абсурдного юмора их курсового офицера. Дневальный же столкнулся с ним впервые и тупо молчал, только глазами хлопал да хвостом крутил.

– Кому спишь, спрашиваю?!

– Никак нет… Что? Не сплю… Никому…

– Утром доложишь дежурному, что дрых на посту, послезавтра на второй заход в наряд, понял? Фомкин, хорош давиться, поскакали…

Скоро низкое северное небо побелело, но солнце не выпустило. Оборотни неслись, радуясь скудному утреннему освещению, – всё лучше, чем неделями в полутьме под масксетью. Радовались запахам леса, пространству, скорости, свободе и силе тел. Фомкин учуял метки своего земляка – значит, бежали правильно.

Черника уже сошла, но начиналась клюква – днем на привале пощипали кислые ягоды. Пока отдыхали, Колокольцов вспомнил важное:

– Важно, Фомкин, что ротный дал мне четкие инструкции, а я довожу их до тебя, слушай. Какая бы ни сложилась ситуация, главное – не показывать, что мы оборотни, понял? Волки и волки, мало ли тут волков. При свидетелях не обращаться. Вести себя как зверь, ты усек? Тебя чего перекосило?

– От клюквы, товарищ капитан. Гадость какая…

– А мне показалось, ты против инструкции что-то имеешь. Может, не понял?

– Да по…

Пох… Пох… Пох-п… Опять. Здесь громче, отчетливей.

– Слышали, товарищ капитан? Хлопки какие-то.

– Ага. Может, в деревне салют…

– Днем, что ль?

– Ага. Бежим. Наотдыхались.

Как стемнело, остановились на второй привал.

– Пожрать бы чего-нибудь… Только не клюквы… – поскуливал Фомкин.

– Терпи, боец. Жизнь наша такая – терпеть. Ты знаешь, кстати, что волк может неделю не есть?

– Это какой-то другой волк, не я…

Вдруг Фомкин вскочил, потянул носом в сторону, обнюхал ветер.

– Заяц! – обрадовался он и бросился за добычей.

– Стоять! Отставить охоту! – закричал вдогонку Колокольцов, но голодного курсанта было уже не остановить. Пришлось догонять.

…Дебилы… Один дрыхнет на посту, другой несется, будто щенка с поводка спустили… Ай, веткой по морде… Третий посылает таких дебилов на задания… И всем будто пох… Тут под ствол… Ни понимания, ни страха, ни ответственности. Вон жрет уже чего-то… Дебилы.

Колокольцов выскочил на полянку, где Фомкин раздирал на куски какую-то живность.

– Курсант! Кричал же – отставить!

– Тык заац, тоащ катан! – Изо рта волка повалились кровавые куски.

– Заац, – передразнил капитан, пригляделся, – это, вообще-то, кролик… Погоди, что?

– Что?

– Кролик… Откуда здесь кролик?

– Прискакал…

– Кролик, блин, Фомкин! А на лапе у него что, посмотри!

– Что?

– Веревка, Фомкин! Он же привязан был! Да брось ты жрать! Ищи вокруг датчики движения, на деревьях, в кустах, высота метр-полтора…

Стали рыскать вокруг.

– Тут коробка какая-то пластиковая!

– И здесь тоже… Валим, срочно! – скомандовал капитан.

– Зайца, то есть кролика надо…

– Тихо! Заткнись! Слышишь?

Сверху загудели осы. Колокольцов заранее знал, что увидит, но все равно поднял морду на звук. Большой, мощный, не из дешевых, дрон как будто только этого и ждал – резко, со свистом выбросил из себя какую-то тряпку, которая развернулась в воздухе, превратилась в сеть, накрыла капитана. Тот попытался скинуть ее, но только сильнее запутался. Попробовал перегрызть, да как ее перегрызть – тонкая, крепкая синтетическая нить.

Вокруг суетился Фомкин, безуспешно тянул сеть зубами.

– Товарищ капитан, разрешите обратиться, тут пальцы нужны!

– Запрещаю! – закричал Колокольцов. – Никаких обращений, на дроне камера! Инструкция, Фомкин! Никто не должен про нас знать! Это важнее, чем я или ты, понял?!

Вторая сеть свистнула и окутала курсанта. Дрон повисел еще немного в воздухе, наставив стеклянный глаз на обездвиженных волков, после пропал так же резко, как и появился.

– Улетел, товарищ капитан! Может, сейчас обратимся?

– Нельзя! Вдруг еще где камеры? Люди могут наблюдать через оптику издалека. Лежи теперь смирно, береги силы.

– Нас убьют?

– Нет. Хотели бы – сразу убили…

Через несколько минут зашуршали кусты, из них, тяжело дыша, вылез грузный мужик в камуфляже. Вытащил оружие, которое Колокольцов опознал как длинноствольный пневматический пистолет. Камуфляжный прицелился, выстрелил.

П-ш-ш – из зада курсанта торчит дротик. П-ш-ш – другой дротик в спине капитана.

На квадроцикле с прицепом подъехал второй человек. По запаху женщина.

…Дебилы… Сказал же, стой, так нет… Этот за зайцем бежит, тот на посту спит… Не спать на посту… Не спать на посту, Колокольцов… Не сп… Ладно, хоть высплюсь…

* * *

Колокольцов почувствовал вонь козла.

– Муэ-э-э… Бэ-э… М-м-э-е-е-э!

Колокольцов услышал блеяние. Он не торопился открывать глаза, лежал, будто спал еще, пытался понять обстановку. Вот рядом козел, и что? Дневной свет лез через веки, значит, спал часов восемь-десять. И что? И ничего.

– Дим, покорми козла. Слышишь, орет?

– Маш, покорми козла!

– Ну Ди-и-им!

– Ну Маа-аш! Я камеры ставлю. Надо успеть, пока звери спят.

– Зачем тебе в вольере камеры?

– Затем, что если и эти двое убегут, то мы хотя бы будем знать, когда и как.

– Ме-е-е-э-э! Бо-э-э-э-е!

– Ди-и-им! Пожалей козлика! Смотри, какие глаза у него грустные. Натерпелся всякого, да, мекалка? Испугался, наверное, взрывов, из деревни сбежал… Дай ему хлеба, мою порцию, я все равно на диете.

– Так дай сама.

– Так я за волками слежу – скоро проснутся. Вдруг им плохо станет, помощь ветеринара потребуется? Да мало ли… Ой, смотри, Черныш очнулся! Ты как, Черныш?

– Твою ж… Маш, держи калитку, я выскочу!

Колокольцов открывает глаза. Медленно садится, в голове шумит. Перед глазами металлическая сетка. За сеткой женщина, толстяк, козел, деревенский домик. В сетке калитка. Калитка закрыта на засов. Засов на замок. Волк встал, огляделся. Сбоку, сзади, сверху – доски. Похоже на вольер. Клетка. Поймали нас. Где Фомкин? Вон Фомкин. Дрыхнет еще.

– Черныш, – заговорила женщина Маша, – попей воды, полегче станет. Вон вода, в тазу. Вон мясо, ешьте. Ведите себя хорошо и не убегайте, как те, другие, а то нас с Димой уволят. А больше зоопарков у нас нету – проблема. Козлик, жди здесь, хлеба дам.

Капитан поковылял к тазу. Стал жадно лакать воду, в голове начало проясняться. Она сказала «зоопарк»… Охренеть, зоопарк? Серьезно?

За забором Маша кормила козла, Колокольцов присмотрелся к ней внимательнее – одета в рабочий комбинезон, на спине белый медведь, надпись «Ленинградский зоопарк».

Медленно и как-то боком притащился Фомкин. Капитан дал ему напиться, потом спросил:

– Я слышал, Фомкин, тебе в Питере зоопарк понравился? Похоже, дождется тебя скоро твоя рыжая сучка…

– Да что вы сразу, товарищ капитан?..

– А то, что когда кричат тебе «стой», «отставить», то надо выполнять! Из-за твоей выходки нас женщина Маша, вон та, что козла кормит, в зоопарк отвезет!

– Да какой зоопарк? Обратимся ночью, перелезем и свалим!

– Опять обратимся… Инструкцию помнишь? Тут камеры везде! Категорически нет!

– Тогда можно притвориться мертвыми, – не унимался курсант, – женщина зайдет в вольер нас лечить, тут мы ее и того…

– Что «того»?

– Ну, Машку за ляжку, можно? И бежать!

– Нельзя Машку за ляжку. Мы ж не звери какие… Гражданских не трогаем. Пока вот что: ходим по клетке туда-сюда, едим, пьем. Ждем момента, чтобы свалить. Изображаем хороших, послушных волков. Улыбаемся и машем хвостами, как собаки.

– Не буду я хвостом махать, – буркнул Фомкин. – Говорят же: «Волк слабее льва и тигра, а в цирке не выступает». Западло это…

– Западло таким дебилом быть, шерстяной ты волчара! Ходи давай. Вот так, туда-сюда, туда-сюда… Чего встал-то?

Курсант замер, только нос шевелился – принюхивался.

– Здесь наши были, товарищ капитан. Чувствуете?

Колокольцов втянул воздух, и в букете запахов различил едва заметный след двух волков, самцов.

– Наши? Земляка узнаёшь своего?

Фомкин кивнул.

– Получается, мы в нужное место попали.

К вечеру пришла Маша, принесла еще мяса.

– Ну, ребята-волчата, что вы тут? – спросила через сетку.

– Чтобы вот… – проворчал Колокольцов.

– Не рычи, Черныш, все хорошо будет. Завтра машина придет, поедете с Сереньким в зоопарк жить.

Фомкин захихикал:

– Товарищ капитан Черныш, может, все-таки Машку за ляжку?

– В шар накачу, курсант! – огрызнулся капитан.

Пох. Пох… Пых-х-х… По-пох-х-х-п…

Все трое посмотрели в сторону хлопков, небо вдалеке окрасилось неяркими вспышками.

– Видите, что творится, волчата? Опасно становится, завтра в любом случае нам уезжать. Повезло, что вы попались… Все, не скучайте, а я собираться и Диму собирать.

Маша ушла, к забору подошел козел. На него не обращали внимания, и козел провел рогом по сетке – тр-р-р-р. Потом принялся пялиться большими желтыми глазами прямо на Колокольцова, будто ждал чего-то.

– Тебе еще чего, мекалка? Пошел на хер! – рыкнул тот.

Козел не пошел никуда, а устроил какие-то странные пляски с приволакиванием передних ног. Волки подошли поближе. За сеткой копытами по пыли было криво накалякано «ПРИВЕТ».

* * *

– Товарищ капитан, а вы знали, что некоторые умеют в козлов обращаться?

– Слыхал краем уха… Но увидел впервые.

Накатила ночь, оборотни не спали. Ждали, когда успокоятся уже Маша с Димой, перестанут шуметь, погаснут окна в домике.

Люди уснули, и пришел козел. Он обошел волчий загон, постучал тихонько в доски, с тыльной стороны. Его узнали по запаху. Да и кто еще это мог быть? Колокольцов нашел щель в стенке, через нее увидел бородатого человека, завернутого в какие-то случайные тряпки. Логично, что копытный перевоплотился, иначе как им поговорить? Козел не понимает по-волчьи, волки не знают козлиного. Камеры снимали вольер, но человек за его стенами оставался для них невидимкой.

– Волки, вы тут? – прошептал человек в щель. – Поскребите доску два раза, если слышите и понимаете.

Шрух. Шрух.

– Отлично. Я знаю, кто вы. Знаю потому, что другие тут не бегают. Знаю про ваш лагерь. Даже побывал там разок, охрана у вас ни к черту.

Колокольцов закатил глаза.

– Говорю это затем, чтобы вы поняли – я вам не враг. Иначе не было бы уже вашего лагеря. И вас тоже. Поскребите, если поняли.

Шрух. Шрух.

– Отлично. Я здесь для того, чтобы помочь таким, как вы. Таким, как мы. Хочу предложить вам нормальную, достойную зверочеловека жизнь. В пяти-шести часах бега отсюда наша коммуна – заповедник Святого Христофора. Не подумайте, что мы какие-то религиозные фанатики, просто с таким названием проще получать финансирование. Приглашаю вас к нам. Границу пересечем без проблем, военные привыкли к миграциям животных. В коммуне зверолюди со всей Европы живут в комфорте и безопасности. Двое ваших военных тоже там. Возможно, вы их и ищете?

Колокольцов и Фомкин переглянулись.

Шрух. Шрух.

– Отлично. Можете не искать, я вывел их неделю назад из этого же самого загона. Так же и вас выведу, если согласитесь. В заповеднике Святого Христофора вы будете заниматься чем душе угодно. С вами будут работать психологи, чтобы избежать бестиаризации, такое случается иногда. Зверолюди могут провалиться в хтонический звериный низ, вернуться к природным истокам. Чтобы этого не произошло, мы проводим групповые и индивидуальные занятия. Ежедневно полезный и экологичный сухой корм. Однако мы уважаем ваши охотничьи инстинкты, для их удовлетворения есть несколько гектаров леса. Если останетесь здесь, то сами понимаете, что будет. Вас пытаются задействовать в конфликте между людьми, в грызне, которая вам чужда. Много ли хорошего вам люди сделали? Сегодня вам велят воевать, а завтра что? В зоопарк? В цирк, через обруч скакать? Развлекать их детей? В утренниках играть Артемона с голубым бантом на шее?

Фомкина передернуло.

– Вы же понимаете сами, что никому здесь ничего не должны, – продолжал козел. – Подумайте, обсудите предложение. Согласитесь – дайте тот же знак, я вас вытащу. Мне не впервой.

Капитан и курсант смотрели друг на друга. Решение предстояло не из простых.

– Ну что думаешь, Фомкин?

– А вы что, товарищ капитан?

– Честно? Думаю согласиться, и гори оно все огнем. Земляк твой со старлеем ушли, а мы чем хуже?

– Думаете?

– Ты слышал взрывы – фронт приближается. Нас же первыми и перебьют. Как говорит ротный: «Вы люди лишь наполовину». Не жалко нас, понял?

– Понял… Как скажете… – выдавил Фомкин с виноватым видом.

Шрух. Шрух.

– Решились, значит? – радостно прошептал козел из-за стенки. – Как я сейчас калитку вскрою – удивитесь!

Он закряхтел – обращался обратно в животное. Козлом подбежал к калитке, вставил крепкий рог в дужку замка и начал крутиться, крутиться, пока металл не лопнул. Рогом же отодвинул засов – калитка распахнулась. За ней ждала свобода и новая жизнь.

Козел махнул головой, мол, давай за мной. Волки выбежали.

– На старт, внимание… Фарш! – проскрежетал Колокольцов, прыгнул на козла, завалил и в два счета перегрыз тому глотку.

Фомкин присел, потом закрутился ошарашенный, потом застыл на месте.

– За что вы его?! Мы ж бежать хотели?

Колокольцов повернул к курсанту окровавленную пасть.

– Не сдержался я, Фомкин, провалился в хтонический звериный низ. – Капитан рассмеялся каким-то истеричным фальцетом, заикал, зафыркал. – Все, побежали отсюда! – Рванул в сторону леса, оглянулся – курсант стоял.

Колокольцов подошел к нему вплотную, глаза в глаза.

– Я не понимаю… – жалобно заскулил тот. Колокольцов подошел к нему вплотную.

– Фомкин! Фо-омки-и-и-ин! Правильно ты не понимаешь, ведь я тебе не все рассказал, Фомкин! Ты уж извини, просто не знал, как ты на это отреагируешь.

– На что?

– На вот это все. – Колокольцов кивнул в сторону окровавленной туши. – Меня сейчас самого трясет, сердце паровозом колотится… Я ж не зверь какой, все-таки человека убил. Хоть он и козел…

Капитан помолчал немного, успокоился, собрался с мыслями.

Вдох – длинный выдох. Еще вдох – опять длинный выдох. Взял себя в руки? Нет? Сойдет…

– Слушай, Фомкин. Задача наша – не только найти твоего, простигоспди, Волкова с курсовым офицером, но и ликвидировать рогатого. Понял? Где находится сладкая парочка дезертиров, мы выяснили. С этим, – кивок в сторону, – я уладил. Можно возвращаться. Лучше поторопиться.

– Но мы же случайно козла встретили! – Курсант ждал объяснений и двигаться с места, похоже, не собирался.

– Э-э-э… Тут и да, и нет. Рассказываю. К начальнику курса, майору нашему, пришел как-то один из дневальных с докладом. Типа ночью незнакомый мужик пытался его уговорить покинуть пост, лагерь и идти в заповедник для таких, как они. А когда курсант отказался, тот обратился в козла и убежал. Узнаешь персонажа?

– Ага…

– Майор в это же время пытался аккуратно выяснить, куда подевались два бойца его роты, курсант и старлей, ведь до места выполнения задания они так и не добрались. Докладывать о пропавших руководству и объявлять их в розыск он не стал, не хотел сор из избы выносить. Все ждал, пока сами придут. Мудак! Мало ли что с ними могло произойти, понимаешь? И вот майор узнал о рогатом соблазнителе, сложил два и два и предположил, что с ним наши пацаны и сбежали. Мы же должны были проверить его теорию – по следам кореша твоего выйти либо на пропавших, либо на козла. Козла в этом случае приказано ликвидировать. Вот…

– Так он враг, получается?

– По сути, это не важно, враг – не враг. Какая разница? Ты про инструкцию помнишь, Фомкин? Никто не должен о нас знать. Никто! А рогатый знал. Все просто, как три копейки.

– Но он же нам помочь хотел!

– Может, и хотел… Слушай, может, и правда есть этот рай для оборотней, а может, врал козел. Может, нежатся сейчас там наши пропаданцы, сухим кормом хрустят, а может, дохлые валяются на границе. Мне вообще пох, если честно. Извини. Я их не осуждаю, возможно при других обстоятельствах и сам бы сбежал, но не могу. Не сейчас. Есть ответственность, есть обязательства. Есть вы, курсанты, в конце концов! Оставить взвод на растерзание майора – нет уж…

– Но там, в вольере, вы мне сами сказали, что валить надо!

– Хотел на твою реакцию посмотреть – пошел бы с козлом или нет? Ведь все-таки нет, не ошибся же я в тебе? Ага! По морде твоей понял, что ты не хотел, просто растерялся и за мной повторял.

– А что фронт приближается, что нас перебьют – тоже вранье?