Текст книги "Бова-королевич и другие забытые русские сказки"

Бова Королевич

В некотором царстве, некотором государстве жил-был князь по имени Гвидон. Мудро управлял он своими обширными владениями, был храбр и вдобавок ещё обладал несметным богатством. Соседи князя уважали его и наперерыв, один перед другим, спешили предложить ему дружественный союз.

Однажды вздумалось ему отправиться в один из соседних городов, в котором правил народом Кирбит Верзевулович.

Князь Кирбит был очень рад дорогому гостю, встретил Гвидона у городских ворот и тотчас же пригласил к себе в терем – откушать хлеба-соли. Нечего и говорить, что стол был приготовлен необыкновенно роскошно. Но что всего более поразило Гвидона, так это красота дочери князя Кирбита, Милитрисы Кирбитовны. Увидав её, он влюбился в неё, как говорится, по уши и вознамерился во что бы то ни стало взять её за себя в замужество. Долго думать он не любил, а потому, когда вернулся в свои владения, то, нимало не медля, написал к Кирбиту Верзевуловичу письмо, в котором изъявлял ему своё желание – соединиться браком с его дочерью. Письмо это должен был доставить один из приближённых его вельмож.

Князь Кирбит прочёл письмо Гвидона и с радостью согласился исполнить его желание, но Милитриса Кирбитовна никак не хотела вступить с ним в брак и только по настоянию отца решилась отдать ему руку. Посол возвратился к Гвидону с благоприятным ответом, вслед за ним прибыл и великолепный поезд невесты, сопровождаемый отцом и первейшими его вельможами.

Сочетавшись браком, князь Гвидон жил с Милитрисой Кирбитовной три года с половиною, и у них, к общей радости, родился сын которого назвали Бовой-королевичем.

Милитриса Кирбитовна была постоянно окружена всевозможною роскошью… Чего бы ей, кажется, недоставало? Всего у неё вдоволь – и нарядов дорогих, и сластей заморских. Словом сказать, не успеет она, бывало, глазом мигнуть, а уже перед нею всё является по желанию. Грешно было сказать и то, чтобы муж не любил её, – напротив, он сам не знал, как бы приласкаться к ней, но на всё это Милитриса Кирбитовна смотрела с пренебрежением, не разделяла никаких удовольствий двора своего, а всегда казалась скучной и задумчивой. Все только дивились этому и никак не могли придумать, что бы могло быть причиной её беспрестанной грусти.

Раз, проснувшись ранее обыкновенного, она позвала к себе преданного ей слугу Личарду и голосом несколько взволнованным сказала ему:

– Личарда! Вот тебе письмо, отвези его к храброму и сильному Додону, но смотри, чтобы оно было непременно передано ему в руки. Если же ты не исполнишь верно моего поручения, поплатишься за это своею жизнью.

Личарда привык уже беспрекословно повиноваться воле своей повелительницы, а потому, не мешкая ни минуты, спешил исполнить в точности её приказание.

Письмо, которое передала ему Милитриса Кирбитовна, было следующего содержания:

«Любезный князь Додон! Родителю моему угодно было, совершенно против моего желания, отдать меня замуж за князя Гвидона. Находясь в таком неприятном положении, я решаюсь, наконец, просить тебя: освободи меня силою своего оружия от моего мужа, которого я ненавижу».

Додон, прочитав письмо, немедленно приказал трубить в рог и созывать свою дружину на брань. Живо собралось сорокатысячное войско и ожидало приказания от своего князя.

Додон повёл его к столичному граду Гвидонову и расположился с ним на лугах княжеских.

Как скоро Милитриса Кирбитовна увидала из окна своего терема белеющие на лугах шатры и войско Додоново, в ту же минуту нарядилась в самое лучшее платье и весёлая вошла к своему мужу Гвидону.

– Знаешь ли, о чём я хочу просить тебя? – сказала она ему с притворно-ласковой улыбкой.

– О чём? Говори! Будь уверена, что я всё исполню для тебя, – произнёс Гвидон, обрадованный, что жена его весела и ласкова.

– Вот, видишь ли, – отвечала она, ещё более ласкаясь к своему мужу, – мне захотелось мяса дикого вепря, и я желала бы, чтобы ты сам заколол его и принёс ко мне. Ах, как бы ты этим утешил меня и своё детище, которое я теперь в себе чувствую!

Ласки жены до того разнежили Гвидона, что в угождение ей он поехал за город. А Милитриса Кирбитовна приказала запереть городские ворота, поднять подъёмные мосты и отнюдь никого не впускать внутрь города; сама же начала внимательно всматриваться в окно из своего терема… Вдруг видит, муж её, преследуемый погоней, обратил быстро коня и скачет назад в город, – вот он подъехал к подъёмному мосту, на минуту остановился, как бы раздумывая, что делать, вот пустился вплавь, обессиленный конь его тонет, с ним вместе гибнет и муж её.

Обрадованная, что коварный замысел её удался, Милитриса Кирбитовна приказала снова отворить городские ворота и опустить подъёмные мосты; в это же время уведомила она князя Додона, что он беспрепятственно может вступить в город, сама вышла навстречу ему, взяла его за руки повела в свои терема.

Там посадила его за столы дубовые, за скатерти браные, предложила ему яства роскошные да напитки заморские. И начали они пить, есть и сладкие речи вести.

Бова-королевич был ещё ребёнком и ничего не понимал, но увидев, что мать его сидит с незнакомым ему человеком, испугался и с отвращением выбежал из терема. Приставленный же к нему дядька Симбалда насилу мог отыскать его. И сколько потом ни старался Симбалда внушить Бове-королевичу, что он не должен выходить из повиновения своей родительницы и что всякое неуважение его к князю Додону может быть для него пагубно, – всё было напрасно. Бова-королевич, предчувствуя что-то недоброе, не хотел и не оказывал ни малейшей ласки к своему отчиму. Додон заметил это в ребёнке и, угрызаемый совестью, решился к одному злу присоединить и другое, то есть задумал извести совершенно невинного младенца.

И вот раз призывает он к себе Милитрису Кирбитовну и говорит ей, что видел во сне, будто бы Бова-королевич выехал на статном коне и поразил его, Додона, копьём прямо в сердце. Рассказав Милитрисе Кирбитовне сон, он прибавил:

– Боюсь, чтобы этого не случилось со мною на самом деле, если возрастёт и возмужает Бова, и вздумает отомстить мне за смерть своего отца; а чтоб устранить такую опасность, угрожающую мне в будущем, я прошу тебя предать Бову смерти.

Выслушав последние слова, Милитриса Кирбитовна крепко призадумалась. Жаль ей было погубить своё детище. И вот она, став перед Додоном на колени, предложила ему, что будет гораздо лучше посадить Бову в темницу и там оставить его умереть голодной смертью.

– По крайней мере, так, – продолжала она, – я не буду видеть его мучений и смерть своего сына перенесу гораздо спокойнее.

Додон согласился с нею, и Бову заперли в темницу.

Прошло несколько дней. Милитриса Кирбитовна пошла прогуляться по широкому двору, окружавшему терем княжеский. На этом дворе возвышалась башня, и в ней томился Бова-королевич.

Увидав из окна темницы мать свою, он стал ей жаловаться, что умирает с голоду.

Стон ребенка тронул материнское сердце Милитрисы Кирбитовны. Она быстро возвратилась в терем и приказала своей девке отнести тайно к Бове несколько кусков хлеба.

Девка-чернавка[20]20
  Чернавка – служанка, выполнявшая черновую работу.


[Закрыть] подала Бове хлеба и горько прослезилась при виде несчастного.

Бова-королевич благодарил её за участие и, утолив голод принесённым ему хлебом, просил чернавку, чтобы она не запирала за собою двери темницы. Та, сострадая его ужасному положению, сжалилась над ним и оставила двери отпертыми.

Бова-королевич не почёл за нужное оставаться более в темнице и вышел на волю. Но, опасаясь быть узнанным, он спешил удалиться от места своего заключения, – выступил за город и продолжал путь свой до тех пор, пока, обессиленный, не упал на землю. В это время мимо него проходила шайка подозрительных людей, промышлявших грабежом. Такой прекрасный мальчик, как Бова-королевич, показался им выгодной добычей, – они взяли его, отвели к корабельной пристани, которая находилась поблизости, и предложили его в продажу корабельщикам.

Пленясь красотой мальчика, корабельщики охотно купили его.

– Чей ты сын? – спросил его тогда один из корабельщиков.

– Отец мой музыкант, а мать прачка, – отвечал простодушно Бова.

И сам стал прохаживаться по кораблю и с любопытством осматривал все предметы; потом, подкрепив силы свои сытной пищей, Бова лёг спать.

Корабельщики начали спорить между собою, кому владеть этим мальчиком.

Бова прислушался к их спору, встал и ответил им:

– Вы спорите, кому владеть мной! Не спорьте, я буду принадлежать и прислуживать всем вам.

Умный и скромный ответ очень понравился новым хозяевам Бовы, и за это они ещё более полюбили его.

После долгого плавания корабль пристал к одному знаменитому городу, которым управлял князь Зензевей Андронович.

Как только донесли князю Зензевею о прибытии чужеземного корабля, он тотчас же послал вельмож своих узнать от корабельщиков, с каким товаром они прибыли.

Пришли вельможи на корабль и, взглянув на Бову, до того очаровались красотой его, что совершенно позабыли о возложенном на них поручении, и когда возвратились к князю, ни о чём больше не рассказывали ему, как только про прекрасного мальчика.

Зензевей едва верил рассказам их и, чтобы удостовериться в истине, пошёл на корабль сам. Но лишь только корабельщики, по его требованию, подвели к нему Бову, он так же, как и вельможи, изумился красоте мальчика и, не входя ни в какие подробности, настоял на том, чтобы корабельщики продали его за триста лир золота.

– Какого ты роду? – спросил Зензевей Бову, когда привёз его к себе во дворец.

– Отец мой музыкант, а мать прачка, – отвечал ему скромно Бова-королевич.

– А когда ты простого рода, – сказал Зензевей, – то будь моим старшим конюшим.

Бова поклонился Зензевею, поблагодарил его за милостивое к нему расположение и пошёл на конюшню.

В это время дочь Зензевея Андроновича, прекрасная Дружевна, увидала Бову из окна своей комнаты, пленилась красотой его и, узнав, кто он, просила отца, чтобы мальчика этого оставили при ней. Зензевей охотно согласился на её просьбу, будучи доволен тем, что Бова нравился его дочери так же, как и ему.

Началось для Бовы житьё самое приятное. Все любили и ласкали его – как потому, что видели расположение к нему князя и его дочери, так и за то, что он старался всем угодить своею кротостью и услужливостью.

Так прошло несколько лет. Бова из прекрасного мальчика сделался красивейшим в мире юношей.

В это время к столице Зензевеевой подступил с огромным войском князь Маркобрун и требовал, чтобы Зензевей отдал за него дочь свою, прекрасную Дружевну, в противном же случае грозил весь город разрушить, самого князя в полон взять, а дочь его силою принудить выйти за него замуж.

Сильно призадумался Зензевей, струсил порядком, но делать нечего – собрал он кое-как войско и вышел навстречу неприятелю. Началась битва жестокая: с обеих сторон дрались отчаянно, однако же, как храбро ни сопротивлялся Зензевей, должен был уступить превосходству сил. Маркобрун одержал победу и уже готовился вступить в город, чтобы привести в исполнение свои угрозы.

Раздосадовался Бова, как узнал, что Зензевей проиграл сражение и что войско его бежит в беспорядке. В первый раз тут он почувствовал в себе силу богатырскую, и крепкие руки его как бы сами просились поразведаться с Маркобруном. Минуты были дороги. Он пошёл к княжне и сказал ей:

– Княжна, позволь мне идти сражаться за твоего батюшку, прикажи мне только дать коня и меч.

– Как это возможно, Бова! – возразила Дружевна. – Ты ещё молод, чтоб сражаться с таким сильным неприятелем… Враги тебя раздавят как муху. Нет, нет, я не пущу тебя на явную смерть.

Но Бова не посмотрел на запрещение княжны, побежал в конюшню, выбрал коня, взял метлу и выехал за городские ворота. Маркобруновы воины, увидав, что против них выехал витязь в таком возрасте и вдобавок ещё с метлой в руке, начали смеяться над ним, а Бова, слыша их насмешки, пришёл в такую ярость и так начал размахивать метлою, что побил до двух сот тысяч неприятелей… Остальные вместе с Маркобруном едва спаслись бегством.

Дружевна, как узнала о подвигах своего любимца, не могла нарадоваться на него, а Зензевей не находил даже слов, чтобы достаточно выразить ему свою благодарность.

Через некоторое время к столице Зензевеевой подступил новый неприятель – князь Лукопёр, у которого голова была с пивной котёл, а между глаз целая пядень укладывалась.

Снова начались требования в замужество княжны Дружевны и повторились угрозы разорить город и взять её силой. Зензевей и на этот раз проиграл битву. Пришлось опять Бове снаряжаться в поход: взял он коня богатырского да меч-кладенец, выехал против врагов – и как начал размахивать мечом своим в разные стороны, так куда и несметное войско: всех перебил до единого, даже и сам Лукопёр с большой головой своей не избежал смерти.

Подвиг, совершённый теперь Бовой-королевичем, был гораздо важнее первого, а потому, когда он подъехал к городским воротам, жители вышли к нему навстречу и громкими криками приветствовали победителя. На крыльце же дворца княжеского встретили его сам Зензевей Андронович со своею дочерью и со всеми вельможами. Тогда Бова соскочил с коня своего и, низко поклонившись, поздравил князя с победой. Зензевей поблагодарил Бову за храбрость, пожаловал ему чин и приказал немедленно записать его в бояре; потом он взял Бову за руку и вместе с ним и с прекрасной Дружевной пошли впереди всех во дворец. Тотчас же загремела весёлая музыка, засветились бесчисленными огнями огромные залы княжеские, и полилось рекою в золотых кубках вино драгоценное. Все поздравляли Бову.

Дружевна ещё более полюбила его и раз, беседуя с ним, высказала ему, что никак не верит, чтобы он мог быть сыном простолюдина.

– Да, княжна, – отвечал ей на это Бова, – твоё предчувствие справедливо: я сын славного Гвидона, а мать моя Милитриса Кирбитовна, дочь знаменитого князя Кирбита Верзевуловича.

Обрадованная княжна была вне себя от восторга. Теперь не стыдно было оказать своему любимцу ласку, и её сердце могло биться свободнее при этой страсти, которую она уже питала к нему.

Казалось, всё благоприятствовало Бове: его ожидали и почести, и слава, а вдобавок ещё и любовь княжны Дружевны, которой так домогались многие из храбрых, сильных князей. Но взамен всего этого коварная зависть готовила ему удар – и удар решительный.

«Он должен непременно погибнуть!» – так рассуждал один из придворных князя Зензевея – и, с этой целью изготовив подложное письмо, передал его Бове и от имени князя велел ему тотчас же отнести пакет к князю Салтану Салтановичу, отцу убитого Лукопёра.

Не подозревая нисколько злодейского умысла, Бова поспешно сел на коня и отправился по назначению.

Путь был не близок. Солнце сильно палило землю, пот крупными каплями катился с лица утомлённого путника. Ему захотелось пить, но куда ни озирался он – нигде не было ни одного ручья, из которого мог бы утолить свою жажду. Бова поехал далее. Вдруг видит в стороне дуб, под которым стоит старик и пьёт из кружки воду. Он живо подскакал к нему и спросил:

– Кто ты такой, старичок?

– Я странник, – отвечал тот.

– Дело похвальное, – заметил Бова, – однако я вижу, что ты пьёшь воду, а меня сильно мучит жажда; сделай одолжение, позволь и мне напиться.

– Изволь, я налью тебе в кружку воды, – сказал странник.

После чего он отвернулся, наполнил кружку водой и незаметно всыпал в воду усыпительный порошок. Бова, чувствуя жажду, с жадностью выпил всю воду. Не пришло и двух минут, как его одолела сильная дремота, он упал с коня и заснул крепчайшим сном. Но каково же было его негодование, когда, проснувшись, он увидел, что возле него не было ни меча-кладенца, ни коня богатырского. Почтенный старик, тоже скрывшийся из глаз, лишил его того и другого.

– Ах, проклятый бродяга, – говорил в досаде Бова, – какую сыграл со мной пакостную шутку!

Потужил-погоревал Бова о своих верных товарищах, но делать было нечего – пошёл пешком. Через несколько дней перед глазами его открылся обширный город; он направил шаги свои прямо к нему и у первого встретившегося ему прохожего спросил:

– Скажи, любезный, как называется этот город и кому он принадлежит?

– Он принадлежит славному и знаменитому князю Салтану Салтановичу, – отвечал прохожий.

– А, его мне и нужно, – сказал про себя Бова и пошёл прямо во дворец к Салтану.

Салтан распечатал письмо, и вдруг суровое лицо его побагровело. Он взглянул на Бову с яростным видом и вскричал:

– А! Это ты, злодей, убил моего сына Лукопёра и побил всё моё храброе воинство. Хорошо, что ты сам пришёл ко мне на смерть. Теперь ты жив не останешься. Эй, стража! – продолжал он, захлопав в ладоши.

Стража немедленно явилась.

– Возьмите вот этого злодея и отведите прямо на виселицу, – приказал Салтан.

Стража повиновалась – и повели Бову на виселицу.

Грустно стало Бове. Он никак не ожидал, чтобы Зензевей, вместо благодарности, отослал его на явную смерть. «Но, – рассуждал Бова, – неужели в самом деле я должен погибнуть как преступник? И за что же?.. За то, что верно служил Зензевею, что несколько раз спасал его от врагов? Нет, этого не будет!.. Я не позволю лишить себя жизни, не предприняв ничего к своей защите».

В одно мгновение бросился он на близ стоявшего воина, вырвал у него саблю и начал работать ею направо и налево. Головы летели как мячики, трупы ложились как снопы у ног богатыря, – многие были побиты, а другие от страха разбежались.

Увидев себя на свободе, Бова выбежал за город. Но Салтан, уведомлённый о поражении своей стражи, приказал трубить в рог и со стотысячным войском погнался за Бовой. Его схватили, и Салтан стал говорить ему:

– Ты хотел убежать от казни, но я всё-таки велю тебя повесить.

Бову повели обратно в город и отдали под крепкую стражу.

Необыкновенная красота юноши на этот раз спасла его. У Салтана Салтановича была дочь, прекрасная Мельчигрия Салтановна. Увидев Бову, она влюбилась в него, и ей стало жаль такого красавца. Она пошла к отцу своему и стала просить его об оказании милости витязю.

– Государь мой батюшка! – говорила она. – Сына своего не воскресить тебе, а войска побитого не воротить, – так не вели же казнить этого богатыря. Пусть он останется между нами, привыкнет к нашим обычаям и возьмёт меня за себя в замужество; такой храбрый и сильный богатырь, как он, может быть очень полезен для нашего отечества.

Выслушав слова своей дочери, Салтан рассудил, что в самом деле полезно было бы иметь его зятем, а потому приказал тотчас же освободить Бову.

Тогда Мельчигрия призвала его к себе и сказала:

– Из сожаления к тебе я выпросила тебе свободу у моего родителя, но за это, в знак благодарности, ты должен взять меня за себя замуж.

Живо тут представилась воображению Бовы княжна Дружевна, и впервые почувствовал, что его сердце ни к кому не могло питать столько страсти, как к ней. Не желая огорчить Мельчигрию, он уклончиво отвечал ей:

– Прекрасная княжна Мельчигрия, я еще очень молод, и мне рано думать о женитьбе, а потому взять тебя замуж я не могу.

Оскорблённая дерзким ответом, Мельчигрия объявила отцу своему, что решительно отказалась от вероломного богатыря и что теперь он может поступать с ним как ему угодно.

Разгневанный Салтан приказал посадить Бову в темницу. Прошло три дня. Назначена была казнь заключённому. Воины подошли уже к башне и стали отодвигать тяжёлые засовы, которыми были заперты железные двери.

Услыхав этот стук, который был для него предвестником близкой казни, Бова стал осматриваться кругом… и что же? Вдруг видит он в углу темницы меч-кладенец – точь-в-точь как тот, который был похищен у него стариком. Он схватил его и приготовился к обороне.

Между тем двери темницы отворились и вошли воины, чтобы взять Бову и вести на казнь. Но он не допустил до себя дотронуться, взмахнул раза два мечом, и из посланных стражей не осталось ни одного, все были убиты, некому было и известить Салтана о случившемся.

Уложив стражу на месте, Бова бросился бежать за город. Он уж успел достигнуть морского берега, корабельной пристани, у которой стоял корабль, готовый к отплытию. Корабельщики приняли его и подняли все паруса. Корабль плыл с такой быстротой, что и сам сокол на всём лету не перегнал бы его.

Через несколько дней плавания показался вдали берег, на котором раскинут был обширный город. Навстречу попалась им рыболовная лодка. Бова подал ей знак, чтоб она приблизилась, и спросил сидевшего в ней старика:

– Кому принадлежит этот город?

– Князю Маркобруну, – отвечал рыбак.

– Маркобруну! – вскрикнул королевич. – Не тому ли, что сватался за дочь князя Зензевея Андроновича?

– Тому самому, а в завтрашний день будет его свадьба с прекрасною княжной Дружевной.

Такое неожиданное известие поразило Бову. Он начал упрашивать старика, чтоб тот довёз его до города. Рыбак согласился и проворно подплыл с ним к берегу.

Высадившись из лодки, Бова немедленно стал пробираться к городу. Его тревожила мысль: как могло случиться, что княжна Дружевна согласилась выйти замуж за Маркобруна?

В таких тяжёлых размышлениях он продолжал путь свой далее и далее, и вдруг набрёл на того странника, который увёл у него коня и унёс меч. Узнав в нём похитителя, Бова схватил его за ворот и начал сильно трясти:

– Сказывай, бездельник, куда девал ты коня моего и меч? – заговорил он.

Почувствовав на себе богатырскую силу, странник отвечал умоляющим голосом:

– Не трогай меня, добрый витязь, а прежде выслушай. Меч-кладенец ты уже получил.

– Как он очутился в темнице?

– Об этом долго рассказывать, довольно того, что он у тебя. Коня своего ты также получишь, он находится в конюшнях Маркобруна, и тебе только стоит подойти к ним и воскликнуть: «Гей, ты, верный конь, стань передо мной, как лист перед травой», и он в то же мгновение явится к тебе. В награду же за похищение моё я дам тебе три зелья, которые имеют чудесное действие. Одно из этих зелий делает человека стариком, другое снова обращает его в молодого, а третье зелье – усыпляющее: нужно только дать понюхать, и оно наведёт сон ровно на девять дней.

Бова взял от старика зелье и пошёл от него в сторону.

Дорогой вздумалось ему испытать силу одного зелья: развёл он его в воде, вспрыснул на себя и сделался таким стариком, что, по-видимому, малейший ветерок мог бы сдуть его с ног, – даже и самый меч его, кладенец, и тот обратился в клюку.

В таком виде направил он шаги свои прямо ко дворцу Маркобруна. В это время по двору княжескому прогуливалась прекрасная княжна Дружевна. Бова подошёл к ней и сказал:

– Прекрасная Дружевна Зензевеевна, помоги бедному старику, ради Бовы-королевича.

Услышав имя Бовы, Дружевна вдруг вспыхнула.

– А ты разве знаешь его, старик? – спросила она.

– Как же, – отвечал он, – мы с ним вместе сидели в одной темнице, вместе и убежали из неё.

Дружевна увела мнимого старика во внутренние свои покои и стала расспрашивать его подробнее о Бове.

Старик высказал ей всё – как томили Бову в темнице и как хотели повесить его на виселице за то, что он отверг любовь дочери Салтана Салтановича, прекрасной Мельчигрии.

– И всё это, – добавил старик, – он перенес и переносит ради любви к тебе, княжна Дружевна.

Дружевна начала плакать горько.

– Ах, старик, если бы я знала, где он находится, то пошла бы к нему хоть за тридевять земель, в тридесятое царство… С ним только одним я могу быть счастлива.

– Если так, княжна, – продолжал старик, – то знай, что Бова здесь, в городе Маркобруна. Сам он, опасаясь быть узнанным, не посмел сюда прийти, а прислал меня поразведать, помнишь ли о нём.

– Как, он здесь? – вскрикнула обрадованная княжна. – Так пойдём же к нему, старик. Сегодня я ещё могу убежать, завтра же должна буду принадлежать другому, ненавидимому мною человеку.

– Позволь, княжна, предложить тебе одно средство, которое предохранит тебя от опасности в случае, если Маркобруну вздумается послать за тобою погоню: возьми вот эту баночку – в ней хранится зелье, имеющее снотворное действие, всыпь зелье, хоть, например, на розу, и дай понюхать Маркобруну. Он заснёт на девять дней, а в это время ты можешь быть со своим Бовой далеко. Прощай же, завтра я зайду за тобой.

На другой день старик снова подошёл ко дворцу. К нему вышла навстречу Дружевна и, объявив, что Маркобрун спит, настаивала, чтобы он поскорее вёл её к Бове.

– Постой, княжна, – сказал ей тогда старик, – я только возьму коня своего, и мы отправимся.

Княжна осталась одна, а старик подошёл к княжеским конюшням, окликнул богатырского коня своего, и тот в один миг подлетел к нему. Проворно вскочив на коня, старик подъехал к княжне, помог ей сесть с ним рядом, и они быстро помчались из города. Отъехав недалеко, старик слез с лошади, вспрыснул себя водой с другим зельем и принял настоящий вид свой – Бовы-королевича. Радость и удивление Дружевны были до того велики, что она едва верила глазам своим. Однако же нужно было спешить. И они снова пустились в путь на богатырском своём коне.

Поздно проснулся Маркобрун, невеста его была уже обвенчана и находилась далеко. Напрасно тоже он приходил в гнев и послал несметное войско своё в погоню: с Бовой был меч-кладенец, и он по-прежнему разбил всех до единого.

Поразив этого врага, он задумал рассчитаться с другим, со своим отчимом – князем Додоном, о котором живо теперь помнил, как о виновнике всех своих бедствий. С этой целью он направил путь свой прямо к столице матери. Додон, узнав о приближении Бовы-королевича, испугался, собрал огромное войско и выступил сам против него. Опять заходил меч-кладенец Бовы-королевича, снова всё поле усеяно было трупами, и сам Додон не миновал смерти. После этого он уж беспрепятственно вошёл в город отца своего Гвидона. Милитриса Кирбитовна стала перед ним на колени и просила прощения. Бова-королевич приподнял её и обещал предать всё забвению.

В этот же день он вступил на престол, и вместе с княжной Дружевной до глубокой старости управлял своим владением. Мир и довольство были повсюду.